Текст книги "Спецзадание для истинной леди"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА ШЕСТАЯ
С утра Джек проснулся в скверном расположении духа, надутый и мрачный. Только буркнул:
– Ешь быстрее, нас уже ждут! – как будто кто-нибудь ждал там его. Да кому он нужен?! Пусть не воображает – это она главный свидетель!
За окном подвывал ветер, на пляже не было ни души – вздымающиеся сизые волны отбивали всякое желание лезть в воду. Глэдис даже удивилась, подумав, что Джек огорчился именно из-за этого – неужели он снова купаться собирался? Как будто ему вчерашнего мало!
Причина столь скверного настроения выяснилась, когда Глэдис, как и подобает хорошей жене, осведомилась о его самочувствии – в особенности относительно спины.
Спецзадание для истинной леди
– Вчера ты меня больного оставила и удрала на свидание – а теперь грехи замаливаешь?!
– Какое свидание?! – оскорбленным тоном выдала она заранее подготовленную ложь во спасение. – Я его впервые там увидела!
– И пила с ним шампанское?!
– Мы с тобой уже почти три года женаты, и ты до сих пор не знаешь, что я не пью шампанского?! Да ты вообще на меня внимания не обращаешь! – перешла в наступление Глэдис. – И до сих пор не объяснил мне, что это была за старуха с сигаретой, которую ты якобы впервые видел!
– Ну не впервые, ну знал я ее, ну и что?! Это давным-давно было!
– В каком это смысле знал?!
– В библейском! – окончательно потеряв стыд и совесть, огрызнулся Джек.
– И ты не стесняешься мне об этом говорить?
– А чего мне стесняться?! Я у тебя за спиной на свидания, не бегаю! – не отступал он. – А что было до того, как мы познакомились – это мое дело!
– Ага!!! Значит, признаешь, что врал?!.
Дискуссия могла бы продолжаться достаточно долго, если бы не телефонный звонок.
Трубку взял Джек (какое он имеет право – это ей звонят!) и коротко бросил:
– Да, мы уже выходим.
В комнате, где ее допрашивали, за ночь поприбавилось и мебели, и людей. За длинным столом сидело человек восемь (Лэнгфорд, естественно, на председательском месте), а в углу – еще один, уткнувшийся в компьютер. Но первым, кого Глэдис увидела, войдя, был Симпсон.
Она обрадовалась, даже поцеловала его в щечку, покосившись при этом на Джека. (Видел? Вот, поревнуй!)
Симпсон тоже расплылся в улыбке.
– Миссис Четтерсон, я рад, что нам снова предстоит работать вместе!
Глэдис обвела глазами присутствующих: все слышали?!
Перед тем, как начать совещание, Лэнгфорд подозвал ее и дал подписать какую-то бумажку, объяснив:
– Вы не имеете права ни с кем обсуждать то, о чем будет говориться в этой комнате! Это государственная тайна!
– И с Джеком нельзя? – робко осведомилась Глэдис, но бумажку все-таки подписала: ведь иначе ей ничего интересного не расскажут!
– С Джеком можно… – вздохнул Лэнгфорд.
Через несколько минут после начала совещания Глэдис наконец поняла, почему портрет брюнета так заинтересовал присутствующих: оказывается, человек, которого убили в номере 1256, был вовсе не он!
Лэнгфорд пустил по рукам фотографию, и она увидела того самого типа с лысиной и поджатыми губами, которого ей так. настойчиво подсовывали вчера. С такой склочной мордой – ничего удивительного, что у него была язва!
Как выяснилось, последние слова Глэдис произнесла вслух, потому что локоть Джека чувствительно пнул ее под ребра, а Лэнгфорд быстро спросил:
– Миссис Четтерсон, откуда вам известно, чем страдал убитый? Мы получили результаты вскрытия всего три часа назад!
– От маникюрши… – нерешительно промямлила Глэдис. – Только она не говорила про вскрытие – он просто не ел ничего жареного и острого… она от официантки узнала…
Джек издал странный звук, похожий на стон, но Лэнгфорд, не обращая на него внимания, осторожно поинтересовался:
– Может быть, вы еще что-нибудь знаете? Например, с кем он встречался?
– С мужчиной. Один раз, в день приезда, вечером. Они пили бурбон! – бодро отрапортовала Глэдис.
– Это вы тоже… от маникюрши?
– Нет, это в парикмахерской!
Как выяснилось, убитый желчный старик – кстати, звали его Элиас Веллер – работал в какой-то очень важной правительственной лаборатории. Но, вместо того, чтобы честно трудиться, он решил продать кому-то (небось, русским!) данные о разрабатываемом секретном проекте! АНБ, естественно, сразу об этом узнало и стало следить за ним, чтобы узнать, кому он хотел продать данные – и арестовать заодно и того.
Англичанина Тимоти, оказывается, по-настоящему звали Тимоти Раймек, и он был… близким другом Веллера – как, слегка замявшись, сформулировал Лэнгфорд, покосившись на Глэдис. «А-а, ясно, педики!» – сразу догадалась она, но промолчала: леди о таких вещах знать, а тем более говорить не положено!
И вот, здесь, на острове, их обоих убили, и так никто и не знает, кому они собирались – а может, даже уже и успели! – продать секретные сведения. У АНБ пока что нет ничего, кроме портрета подозрительного брюнета, которого Глэдис видела на балконе. Возможно, это и есть убийца!
Вчера Раймека убили уже после ухода последнего катера, а сегодня катера вообще не ходят из-за шторма, так что он (если, конечно, этот брюнет действительно убийца) до сих пор где-то поблизости. Осталось только найти его – И в этом должна помочь именно она, Глэдис!
Кроме катера, другой дороги с острова нет, и – если она будет… скажем, проверять при посадке билеты – пустяки, всего каких-нибудь пять раз в день! – и при этом смотреть на отъезжающих, то непременно его заметит! И ей дадут специальную штучку с кнопочкой («Такую же, как в прошлый раз», – объяснил Симпсон. Вдохновения у Глэдис это не вызвало – она хорошо помнила, что в тот раз подсунутая ей штучка оказалась испорченной и не зазвонила, когда было надо!).
– Значит, вы хотите сказать, что моя жена должна целыми днями маячить под носом у убийцы, который видел ее и, возможно, запомнил так же хорошо, как и она его?! – неожиданно пробудился от мрачного молчания Джек. – А как вы при этом собираетесь обеспечить ее безопасность?!
Лэнгфорд был явно недоволен неожиданным вмешательством.
– Ну… это же всего пять раз в день, и вокруг будут наши сотрудники, и… и мы ее замаскируем! Ну там… парик и все такое!.. А остальное время вы будете сидеть в номере и вас будут охранять так, что и мышь не проскочит! Даже еду вам будет доставлять наш человек.
– Да? – саркастически заметил Джек. – Надеюсь, вы не забыли, что мы здесь в отпуске?!
– Но это же всего на несколько дней!
– А у меня отпуск всего три недели!
«Как он может быть таким неприлично меркантильным?! Ведь речь идет о безопасности государства!», – подумала Глэдис, но вслух говорить не стала. Ей и без того в глубине души было слегка совестно из-за вчерашнего свидания – пусть неудачного, но все равно…
В конце концов договоренность была достигнута:
Во-первых, дополнительная неделя отпуска для Джека – Лэнгфорд сразу пообещал, что «с этим проблем не будет».
Во-вторых, все то время, что они будут, как выразился Джек, «сидеть под домашним арестом» – их проживание, питание и т. д. оплачивает АНБ.(или ФБР, ему все равно!).
И в-третьих – самое главное: на это время они должны переехать в другой номер – а вдруг убийца уже выследил Глэдис?! И оттуда она будет выходить только замаскированная и только под охраной. Более того, Джек заявил, что сам будет всюду сопровождать жену, и потребовал, чтобы замаскировали и его!
Глэдис ехидно подумала, что для ровного счета не мешало бы замаскировать и Панча – например, под собаку! Она с самого начала знала, что стоит Джеку узнать про ее расследование, как он тут же начнет путаться под ногами и мешать!
Казалось бы, все проблемы были решены – и тут Глэдис еще раз убедилась, насколько права была мама, всегда советовавшая: «Деточка, не надо демонстрировать мужчинам свой ум! Они этого не любят!»
И дернул же ее черт за язык (другого слова не подберешь!) сказать:
– А на экскурсионный пароходик я тоже должна буду билеты проверять?
– Какой экскурсионный пароходик? – заинтересовался Лэнгфорд.
– Ну… два раза в день есть экскурсии на фабрику, где такие штучки делают, – и тут Глэдис не нашла ничего лучшего, чем залезть в сумку и продемонстрировать помаду (на сей раз – «Бутон орхидеи»).
– Почему я должен узнавать об этом канале от постороннего… – начал было Лэнгфорд, обводя своих подчиненных не сулящим ничего хорошего взглядом (Глэдис обиделась – она не посторонняя!) – как вдруг замолчал и уставился на то, что она держала в руке. – Позвольте-ка! – выхватил он у нее помаду, раскрыл и выдвинул на всю длину. – Интересно!..
«Он что, никогда помады не видел?!» – удивилась Глэдис. Лэнгфорд между тем встал и, не сказав больше ни слова, вышел из комнаты, унося с собой «Бутон орхидеи» и на ходу кивнув нескольким своим сотрудникам, которые тут же вскочили и гуськом потянулись за ним.
Минут через десять в комнату сунулся парень в ковбойке – тот самый, что вчера так радовался шторму – и увел с собой Симпсона. Лэнгфорд все не возвращался. Да что стряслось-то?!
Еще через десять минут тот же молодой человек появился снова и возвестил:
– Мистер Четтерсон, номер для вас подготовлен – 1243. Вы можете пока перебираться, а миссис Четтерсон мы задержим еще на минутку – с ней должен поработать визажист!
Визажист! Глэдис обрадовалась – интересно, какой ее сделают?! Наверное, перекрасят в блондинку! Да, но вся ее одежда подбиралась под темные волосы… Пусть тогда покупают новый гардероб!
Она тут же начала прикидывать, что туда должно войти: две пары босоножек, голубой льняной костюмчик… она такой как раз видела в универмаге, три блузки… или можно две блузки и топик…
В комнате, куда ее привели, никакого визажиста не было – за столом сидели Лэнгфорд и Симпсон. Глэдис несколько удивилась и, подчиняясь приглашающему жесту, уселась напротив.
Потом, словно они отрепетировали это заранее, Лэнгфорд вытащил откуда-то и молча выложил на стол три прозрачных пакетика – в каждом из них было по помаде с орхидеей! – а Симпсон произнес:
– Миссис Четтерсон, из этих помад две найдены в номере Раймека, а третью вы только что любезно вручили мистеру Лэнгфорду. И на все трех – ваши отпечатки пальцев! Поэтому у нас возникло к вам еще несколько вопросов – и для начала сейчас, пока ваш муж не слышит, объясните нам, пожалуйста, какие отношения связывали вас с Раймеком?!
Уставившись на три одинаковых пакетика перед ее носом, Глэдис наконец-то поняла коварство подлого англичанишки! А она-то еще, чтобы не обидеть его, делала вид, что пьет это мерзкое шампанское!
– Так этот гавнюк спер мою помаду? – выпалила она, от возмущения забыв, что в лексиконе истинной леди подобных слов быть не должно. Правда, тут же вспомнила и смущенно потупилась, пустив одинокую слезу (этот трюк Глэдис выучила лет в четырнадцать).
– Кого вы имеете в виду, миссис Четтерсон? – осторожно осведомился Лэнгфорд.
– Ну этого… Раймека. Он ко мне в магазине подкатился, а потом, в номере, я заметила, что у меня помада пропала… вон та, – ткнула она пальцем в средний пакетик, – но я думала, что в парикмахерской ее забыла! А это, оказывается, он утащил?!
– Значит, вы с ним познакомились раньше, а не у бассейна?
– Да… – вздохнула Глэдис. – Только Джеку не говорите…
– Значит там, у бассейна… это было свидание?
– Ну… да… он обещал показать мне ночные орхидеи…
– И когда вы пришли, он угостил вас шампанским, которое вы не стали пить?
– Да…
– А потом стал угрожать вам пистолетом, который вы у него отобрали и кинули в бассейн?
– Я нечаянно уронила! – запротестовала Глэдис – и тут до нее, наконец, дошли слова Лэнгфорда. – Пистолетом?!
– Увы, миссис Четтерсон, то, что вы так упорно называете «зажигалкой», является пистолетом 25-го калибра.
Глэдис застыла, тупо глядя на него и пытаясь переварить услышанное. Очевидно, подумав, что этого мало, Лэнгфорд решил добить ее окончательно:
– А в вашем бокале, по данным экспертизы, была изрядная доза «Микки Финна»!
– А мне он сказал, что шампанское французское… – новое вранье Тимоти ее уже ничуть не удивило.
– «Микки Финн» – это сильно действующее снотворное, – объяснил молчавший до того Симпсон.
Вот теперь она окончательно потеряла дар речи. В голове мелькали какие-то обрывки мыслей… Снотворное… Пистолет… Значит, Тимоти хотел ее застрелить и усыпить… или усыпить и застрелить?… А зачем? Он что – тоже маньяк?
Не обращая внимания на плачевное состояние Глэдис и забыв золотое правило Джека – «по одному зараз!» – Лэнгфорд продолжал атаковать ее вопросами:
– Значит, выходит, что Раймек познакомился с вами, заманил в тихое безлюдное место, попытался угостить шампанским со снотворным, а когда это не подействовало – пустил в ход пистолет. Почему? Чем вы его так заинтересовали?! И откуда ваши отпечатки на второй помаде, которую мы нашли в его комнате? И наконец – как вы объясните вот это?!
С этими словами он открыл один из пакетиков, достал оттуда перламутровый футлярчик и открыл его. Вместо новенькой помады из основания торчал лишь жалкий обломок красивого вишневого цвета «Страсть орхидеи»!
При виде такого кощунства Глэдис пробудилась от ступора, ткнула пальцем в соседний пакетик и робко пискнула:
– А?!..
– Совершенно верно! – подтвердил Лэнгфорд, демонстрируя ей еще одну искалеченную помаду.
– А?!. – показала она на последнюю, уже ни на что не надеясь.
Эта оказалась целенькой! Не дожидаясь разрешения, Глэдис схватила ее, зажала в кулаке и, глядя на Симпсона – он казался ей более сочувственным и понимающим – жалобно спросила:
– Он что, мне хотел отомстить за то, что я им не ту вернула? Но я же не нарочно, я думала, он не заметит!..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Через пять минут по направлению к номеру 1356 двигалась процессия: два сотрудника АНБ, зорко высматривавших по сторонам неизвестную опасность; Глэдис, крепко державшаяся – для безопасности – за руку Симпсона и озиравшаяся в надежде обнаружить крадущегося за ней зловещего маньяка; Лэнгфорд в крайне мрачном настроении – с момента знакомства с миссис Четтерсон он то и дело чувствовал себя полным идиотом и очень надеялся, что все остальные этого не замечают. (Успех дела – а, возможно, и вся его карьера – зависели сейчас от женщины, в здравом уме и твердой памяти которой он по-прежнему сомневался, несмотря на рассказанные ему Симпсоном истории про подвиги «агента Дизайнер».) Замыкали шествие еще два сотрудника АНБ, охранявшие тыл.
Выглядело это так внушительно, что не могло не быть замечено постояльцами. Вскоре по этажам поползла сплетня: в отеле остановилась – с многочисленной свитой, но инкогнито – стареющая кинозвезда, которая сделала себе пластическую операцию и пару подтяжек, чтобы выйти замуж за человека, по возрасту годящегося ей в сыновья… или даже во внуки!!! (Имена при этом назывались самые разные – вплоть до Элизабет Тейлор.) Правда, выглядит она совсем молоденькой, но мы-то знаем, каких успехов достигла нынче пластическая хирургия!
Не подозревая об этом, Глэдис добралась до номера. Джек встретил ее на пороге:
– Ты мои носки трогала?
Вот вечно он так! Видит же, что с людьми пришла – нет, обязательно надо о всякой чепухе некстати влезть!
– Нет, – буркнула она, направляясь к кошачьей клетке, и остановилась, услышав сзади:
– Так-так-так… Поздравляю, дорогая – наш номер обыскивали!
– Это не мы! – быстро сказал Лэнгфорд и только после этого поинтересовался: – Что-нибудь пропало?
– Вроде нет… Носки у меня не так лежат – не скручены, а как попало скомканы. И кот сам не свой – со шкафа ни в какую слезать не хочет.
Обычно, стоило появиться постороннему, как Панч тут же взлетал на шкаф и выглядывал оттуда одним глазом в полной уверенности, что любой незнакомец лелеет зловещий план – похитить самое ценное, что есть в доме, а именно – его, кота. Лишь минут через пятнадцать, убедившись, что на него никто не покушается, кот осторожно спускался, бесшумно подкрадывался и начинал изучать гостя, стараясь, чтобы его при этом никто не заметил.
Здесь, в отеле, он тоже сразу облюбовал себе в качестве укрытия шкаф – большой и до половины задвинутый в нишу – прятался туда при каждом визите горничной или официанта и не слезал потом добрых полчаса – мало ли что, место-то незнакомое!
Значит, у них в номере и правда был кто-то чужой! Глэдис метнулась к клетке и запустила руку под матрасик. Там было пусто! Вынула матрасик, вытряхнула его – на пол упала клипса, которую она искала уже третий день, и две шариковые ручки. Больше ничего!
«Может, перепрятала и забыла?!» – подумала она, бросаясь к чемодану.
Обыск дал ужасный результат: помады не было и там! То есть не только этой, злополучной – а вообще никакой! Ни той, которую она позавчера купила в универмаге, ни той, которую привезла с собой – ни даже позолоченного футлярчика, который Глэдис год назад тайком утащила у мамы! Ничего!
Все украли! И разломают! Почему-то именно эта мысль показалась ей особенно ужасной – на глаза сразу наползли слезы. Она медленно выпрямилась, испуганно глядя на Лэнгфорда.
– Украли…
– Что украли? – некстати ввязался Джек.
– Помаду… Всю… И ту, которую я в том номере… Я тебе не сказала… Я нечаянно перепута-ала!.. – всхлипнула Глэдис. – И теперь ее разлома-ают… И всю остальную то-оже… – и, вспомнив то, что ей сегодня сказали, пожаловалась: – И он у меня тоже помаду укра-ал! И пи… пи… – она захлебнулась, пытаясь произнести слово «пистолет», и заплакала уже навзрыд.
Последующие часа два неустрашимый агент Дизайнер провела в слезах, свернувшись клубочком и укрывшись с головой одеялом. К груди она судорожно прижимала последнюю оставшуюся у нее помаду – ту самую, которую вернул ей Лэнгфорд.
Джек, увидев, что все попытки утешить жену вызывают только новые потоки слез, сопровождаемые невнятным всхлипыванием по поводу того, что она его обманула – и быстро поняв, что покаяние относится к подмененной за его спиной помаде, а не к чему-то более серьезному и задевающему семейную честь, решил оставить Глэдис в покое и пока что подготовиться к переезду. Прежде всего он стащил со шкафа и запер в клетку Панча, а затем спокойно начал укладывать заново вытряхнутые во время тщетных поисков помады чемоданы.
С переездом, правда, возникли некоторые сложности: Глэдис категорически отказывалась выйти из номера, не приведя себя предварительно в порядок. Любая же попытка использовать косметику неизменно вызывала у нее непрошеные ассоциации, порождавшие новые потоки слез.
В конце концов Джек принял радикальные меры: запихнул жену под горячий душ, вытер, накрутил на нее банный халат и полотенце на голову – обессилев от слез, она не могла даже толком сопротивляться – и в таком виде повел на двенадцатый этаж.
В номере оказалось полно народа, но у Глэдис не было сил даже рассердиться на предателя-мужа, показывающего ее людям в халате и с ненакрашенным лицом. Хочет позориться – пусть позорится! Ни слова не говоря, она с достоинством удалилась в спальню и снова заползла с головой под одеяло.
Джек, естественно, остался в гостиной – нет, чтобы несчастную жену утешить! Оттуда доносились невнятные звуки, даже смех – небось, похабные анекдоты травят, чего еще от них можно ожидать!
Под эти звуки она постепенно задремала, уже в полусне придя к выводу, что мама была права: мужчины – существа, стоящие на куда более низкой ступени эмоционального и нравственного развития, а посему ждать от них сочувствия и понимания бесполезно.
На самом деле никаких анекдотов в гостиной не рассказывали. Лэнгфорд, сопоставив все обстоятельства, пришел к не слишком приятному умозаключению: похоже, что помада, которую миссис Четтерсон случайно прихватила в номере Веллера, и является ключом ко всему делу!
Ведь если допустить, что именно в ней содержатся сведения, за которые неизвестный покупатель готов был вывалить полмиллиона долларов – тогда все становится на место! И повышенный интерес Раймека к миссис Четтерсон, и неудавшаяся попытка обольщения и похищения, и даже растерзанные помады – все это блестяще вписывается в картину!
А значит, теперь эти сведения в руках у преступника и все, что ему остается – это благополучно выбраться с острова! Возможно, он попытается уехать первым же катером…
– Первый катер пойдет часов в шесть… – произнес Лэнгфорд, ни к кому конкретно не обращаясь. Он был давно уже не рад, что в недобрый час (по рекомендации Симпсона – вот кто будет в случае чего во всем виноват!) решил положиться на столь расхваливаемую фэбээровцем миссис Четтерсон.
– Через пару часов она будет в норме, – отмахнулся Джек. Ему не слишком нравилась вся эта история, но не поддержать честь жены он не мог. – Если появится тот самый тип – она его заметит, не беспокойтесь, глаз у нее надежный!
– Я тоже в первый раз не верил и переживал! – вмешался Симпсон, не подозревая, что именно его готовят на роль козла отпущения.
– Ну хорошо, когда, по вашему мнению, она придет в норму, позвоните – я пришлю визажиста, – с этими словами Лэнгфорд удалился, про себя подумав – а не является ли нормой именно нынешнее состояние Глэдис Четтерсон?…
Проснувшись, Глэдис поняла, что плакать ей больше не хочется. Напротив, она была переполнена яростью и желанием отомстить преступнику. И дело было вовсе не в двух совершенных им убийствах. Противного склочного старика Веллера она вообще не знала, а мерзавец Тимоти, укравший у нее помаду, пытавшийся напоить ее всякой гадостью и нагло выдававший пистолет за безобидную зажигалку, вообще заслуживал своей участи!
Но злодейское похищение помады – такого Глэдис не могла простить никому! – тем более что, сидя под домашним арестом, она не имела возможности даже сбегать в универмаг и восстановить утерянные запасы!
Впрочем, ярость ее была обращена не только на неизвестного брюнета с пронзительными глазами. Ведь если бы Джек не стал подмигивать той противной старухе с сигаретой, да еще нагло врать, что он, видите ли, «смотрит на звезды» – так ничего бы этого не было!
А Лэнгфорд – тоже хорош! Ведь это его преступник похитил у нее помаду – а он даже не извинился! И уж конечно, ему и в голову не пришло предложить ей новую помаду взамен утерянной!
«Неохваченным» остался только Симпсон – Глэдис никак не удавалось придумать, в чем же виноват он – кроме, естественно, принадлежности к мужскому полу.
В результате в гостиную она выкатилась в самом воинственном настроении, готовая высказать первому встречному – хоть маньяку, хоть собственному мужу – все, что она о них думает.
Джек и правда был там – сидел, пристроив на коленях Панча и уставившись в телевизор. Они смотрели мультфильмы!
Увидев ее, оба обрадовались – один заулыбался, а второй потянулся и привстал на задние лапы, всем своим видом показывая, что его срочно нужно взять на ручки. От такого трогательного зрелища сердце Глэдис несколько смягчилось.
– Там визажист ждет… или ты хочешь сначала пообедать? – поинтересовался Джек.
Желание высказать мужу в лицо все, что она о нем думает, начало утихать – и тут он окончательно добил ее, вытащив откуда-то цветной пакетик.
– Вот… это я тебе в киоске внизу купил…
Это была новая помада – в перламутровом футлярчике с орхидеей…
Правда, всего два тюбика (похищено было двадцать два), и цвета не самого лучшего – но все равно… Все равно – поняла Глэдис – у нее лучший в мире муж! А она его не ценит и обижает! И даже не помазала с утра йогуртом! И пошла вчера на свидание с Тимоти, оставив его, больного и одинокого! И зря сейчас сердилась на него!
От этих мыслей слезы снова сами потекли из глаз.
– Гы чего, ты чего… не надо! – заволновался Джек, не ожидавший подобной реакции. – Не вздумай снова реветь! Что, цвет не тот?!
– Ты у меня самый лучший! – завопила она, бросаясь ему на шею. – Я больше никогда на тебя сердиться не буду! И… и… и каждый день буду йогуртом мазать! – больше Глэдис ничего придумать с ходу не могла.
Все ссоры и обиды были забыты – она решила даже пренебречь подлым враньем по поводу драной кошки с сигаретой.
Тем более что он все-таки сознался и покаялся, и объяснил, что это было давным-давно…
Новый номер Глэдис не понравился. Во-первых, он оказался меньше («их» номер был полулюксом!). Во-вторых, обивка мебели была не эстетично-голубого, а поросячье-розового цвета, при виде которого вся тонкая художественная натура Глэдис содрогалась от омерзения. И кроме того – вид! Окно (кстати, тоже меньше размером!) выходило не на море с яхточками и романтическим закатом, а на дурацкий теннисный корт и бассейн, с которым у Глэдис были связаны неприятные воспоминания.
Но когда она высказала Джеку свои претензии, он лениво отмахнулся.
– Это же всего на несколько дней! Как только эта история закончится, мы переберемся обратно – я договорился с Лэнгфордом, что тот номер на тринадцатом этаже пока останется за нами!
На этот раз Глэдис даже не обиделась – только вздохнула: мужчина есть мужчина!
В присутствии визажиста Джек повел себя крайне неприлично. Ну кто же мог знать, что он (то есть визажист) окажется мужчиной! И вообще – что тут такого?! Известно же, что самые лучшие парикмахеры (а также повара и модельеры) – всегда мужчины!
Но нет – стоило симпатичному смуглому молодому человеку с большой сумкой появиться на пороге и сообщить, что он пришел «поработать» с миссис Четтерсон, как Джек для начала сделал такой жест, словно собирается захлопнуть прямо у него перед носом дверь. И это только для начала!
Вынужденный все-таки – дело есть дело – впустить визажиста в номер, этот ревнивец не нашел ничего лучшего, чем припереться в ванную, где должен был происходить весь процесс, и усесться с мрачным видом в углу.
Он что – не понимает, что настоящий художник не может работать при свидетелях?!
А когда визажист посмел деликатно заметить, что в ванной «не повернуться», кто, как не Джек, ехидно осклабившись, сделал вид, что не понимает намека?!
Глэдис прекрасно знала, что чуткости и деликатности от ее мужа ждать сейчас напрасно, а прямая просьба выйти будет проигнорирована и только вызовет новый приступ бессмысленной ревности. Поэтому она решила не обращать на него внимания и стала покорно выполнять все указания визажиста:
– Закройте глазки, а то щипать будет! Головку влево… головку вправо… вот так…
При этом его руки, легко и деликатно прикасаясь, порхали над ее лицом и делали что-то с волосами. Продолжалось это довольно долго. Глэдис было страшно интересно, что получится, но Лео (так звали визажиста) посадил ее спиной к зеркалу и не разрешал крутиться и подсматривать!
Джек постепенно перестал выглядеть как ощетинившийся пес и тоже стал поглядывать на происходящее с легким интересом.
– Ну вот… личико готово – уже можно смотреть! – неожиданно заявил Лео, разматывая накинутую на плечи Глэдис клеенку.
Она обернулась – и обомлела. В таком виде ее действительно не узнала бы даже мама – Лео сделал из нее афроамериканку!
В зеркале отражалась кожа цвета молочного шоколада, яркие красно-золотые клипсы в ушах, губы, накрашенные как-то так, что казались больше и полнее – и волосы, темным облачком в стиле «афро» окружавшие лицо…
В первый момент Глэдис пришла в ужас и готова была завопить от возмущения. Она уже набрала воздуха… и тут заметила мелькнувшее в зеркале лицо Джека…
Вопль замер в горле, не успев вырваться наружу – что-то в его взгляде вдруг напомнило ей первые дни их знакомства…
Как сказала ей когда-то Дорис, в доме которой она с ним впервые встретилась:
– Берегись, этот тип на каждую мало-мальски привлекательную юбку стойку делает!
Так вот, сейчас Джек именно сделал на нее стойку – словно забыв, что это его собственная жена, с которой они вместе уже почти три года! Значит… похоже, она выглядит не так уж и плохо!
– Разденьтесь пожалуйста, – попросил Лео, – сейчас я покрашу вам все остальное! – с этими словами он достал из сумки большую пластиковую бутыль с чем-то темным. Да, в самом деле – от шеи вниз она все еще белая!
Глэдис уже начала снимать халат, но Джек неожиданно снова повел себя неприлично – выхватив из рук Лео бутыль, он злобно заявил, что свою жену может намазать и сам!
– Да-да, конечно, – забормотал бедный обескураженный визажист. – Только следите, чтобы в глаза не попало… а то этот состав очень щиплется,… Он на спирту, с запахом мускуса и сандала, так что духи уже не нужны… А вокруг глаз вот этим мажьте, который не щиплется… – достал он из сумки еще одну бутылочку, поменьше.
– Ясно, ясно! – нетерпеливо перебил Джек.
– Мазать нужно ватным тампончиком…
– Тампончиком, тампончиком!.. – на белобрысой физиономии появилась плотоядная улыбка.
Глэдис почувствовала себя неудобно – ну неужели ни о чем, кроме этого, ее муж думать не способен?! Извращенец!
– … И подновлять после ванны…
– Обязательно! Всенепременно! Каждый раз! Ну, чего там у тебя еще? Давай по-быстрому!
Бедный Лео счел за благо не спорить – быстренько достал из сумки аксессуары, необходимые для маскировки Джека: патлатый парик неприглядного вида, безвкусную и аляповатую гавайскую рубашку и темные очки в пол-лица – и поспешил распрощаться.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Первый катер пошел в шесть часов – к этому времени Глэдис была уже замаскирована с ног до головы. Джек помазал даже те части тела, которые она никак не предполагала демонстрировать посторонним людям.
Работа оказалась несложной – стоять на пристани перед турникетом и отрывать половинки от билетов. Народу было человек сто, и все торопились – так что под конец Глэдис, войдя в роль, даже начала покрикивать:
– Не напирайте, не напирайте! Всем места хватит! Пока последний не сядет, катер с места не тронется!
К сожалению, зловещего брюнета среди пассажиров не оказалось, так что не было повода применить выданную Лэнгфордом штучку с кнопкой, замаскированную под яркий красно-золотой кулон на шнурочке, очень подходивший к ее новому облику.
Поэтому, когда катер отошел, она была несколько разочарована. Встретивший ее в помещении кассы Лэнгфорд, напротив, остался вполне доволен:
– Миссис Четтерсон, вы прекрасно справились с ролью! Честно говоря, не ожидал!
Интересно, а чего он ожидал? – несколько обиделась Глэдис, но решила не показывать обиды и невинным голосом спросила:
– Ну… раз у меня так хорошо получается – может, мне имеет смысл погулять по острову… сходить в ресторан… в магазин – вдруг я где-то его случайно встречу?!
– А ну марш домой! – вмешался Джек. – Нечего шляться!
– Да нет, ваша жена предложила неплохую идею, – очевидно из чувства противоречия возразил Лэнгфорд. – Впрочем, вас это никак не заденет – в ресторан она, естественно, пойдет с нашим сотрудником, обученным действовать в подобной ситуации. Да вот… думаю, и мистер Симпсон не откажется!
– Разумеется, – просиял Симпсон, представив себе гору абсолютно недиетической жареной картошки и пиво без ограничения.
Джек бросил на него взгляд, в котором ясно читалось: «И ты, Брут?!»
