Текст книги "Спецзадание для истинной леди"
Автор книги: Мери Каммингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА ВТОРАЯ
Еще до полуночи Глэдис поняла, что если уж человек уродился лживым, лицемерным и беспринципным бабником, то бесполезно ждать от него мало-мальски приличного поведения – а также, что семейная жизнь с подобной личностью просто невозможна.
Нет, поначалу все, казалось, шло великолепно. Ей страшно понравился номер: окно во всю стену (с видом на море!), прохладный кондиционированный воздух, цветы в вазе на журнальном столике в гостиной, огромная кровать в спальне – Глэдис даже специально присела на нее и попрыгала, чтобы убедиться, что она мягкая и упругая – и пушистый ковер на полу, так что приятно было ходить босиком – как по мягкой травке.
Правда, одно маленькое неудобство все-таки было – номер располагался на тринадцатом этаже. Это число Глэдис не любила! Но когда, увидев бирку от ключа, она спросила у Джека, нельзя ли с кем-нибудь поменяться, чтобы номер был не 1356, а 1256, он заявил, что не намерен заниматься глупостями и хочет, наконец, отдохнуть! Вот бы ей тогда прислушаться к голосу сердца, сразу же шепнувшему, что с этим бесчувственным болваном она еще наплачется! Но она – увы! – не прислушалась…
Впрочем, номер – это еще не самое главное! Глэдис всегда была сторонницей активного отдыха и не собиралась проводить в помещении много времени – ведь вокруг так много интересного!
Она намеревалась умыться, переодеться во что-нибудь свежее и срочно идти развлекаться – то есть покупать саронг и прочие предметы первой необходимости. Но у Джека были свои представления об активном отдыхе: она не успела встать под душ, как он вкатился следом, начал брызгаться, хулиганить и целоваться – а потом, не слушая никаких возражений, схватил ее, перекинул через плечо и потащил в постель! Правда, Глэдис особо и не возражала…
Очнулась она от слов Джека:
– Вставай – вставай – вставай! Поспали – можно и поесть! – слова сопровождались кражей одеяла и явным намерением отнести разоспавшуюся жену в ванную и сунуть под холодный душ – неужели хотя бы в отпуске он не может удержаться от подобных садистских выходок?!
Оглядевшись, Глэдис поняла, что уже стемнело. Вид из окна стал еще великолепнее: бархатистое черное небо с огоньками звезд – и отражение этих огоньков в океане, до самого горизонта. И ярко освещенная набережная внизу, и яхты, и еле слышная музыка…
– Почему ты меня раньше не разбудил?! Ведь все закрылось уже! – упрекнула она стоявшего рядом и нагло ухмылявшегося Джека.
– Не бойся, не закроется. Тут именно когда темнеет и становится прохладнее, тогда самая жизнь и начинается!
– И рынок? – уточнила она.
– Э-э, нет, на рынок с утра идти надо, часиков в семь. К обеду там уже все сворачивается. А вот универмаг до полуночи работает.
– Ну так пошли скорей!
– Пойдем, пойдем. Для начала в ресторан сходим – я с самого самолета ничего не ел!
Глэдис, вздохнув, согласилась. Вот вечно он так – никаких духовных запросов, все время только о еде! Но что делать – в семейной жизни кто-то один всегда должен уступать и жертвовать своими интересами. Правда, и ей самой жутко хотелось есть.
Ресторан Пэдис тоже понравился. С открытой террасы, где они сидели, были видны звезды, пахло чем-то экзотически-приятным, и свечи, горевшие на каждом столике, создавали романтическую атмосферу.
Вокруг сновали смуглые официанты в белоснежных костюмах с золотистыми галстуками-бабочками, а на эстраде небольшой оркестрик наигрывал джазовые мелодии – так что при желании можно было даже потанцевать!
Еда тоже оказалась вкусной, особенно коктейль. Он назывался «Май-тай» и подавался в целом выдолбленном ананасе! Увидев, как быстро Глэдис высосала его через трубочку, Джек отдал ей и свой – правда, заявил:
– Пей эту сладкую гадость сама – пиво все-таки куда лучше!
Но она все равно обрадовалась, ошибочно сочтя его лучшим в мире мужем, и даже сказала об этом вслух!
В том, насколько она была неправа, Глэдис убедилась еще до десерта. Неожиданно она заметила, что Джек странно напрягся, бросив короткий взгляд на что-то за ее плечом. Она мельком оглянулась, но ничего интересного там не обнаружила.
Он продолжал невозмутимо перемалывать челюстями бифштекс, и Глэдис уже подумала, что ошиблась, но внезапно уловила еще один его взгляд в ту сторону – и обернувшись, поняла, что именно так привлекло внимание ее мужа.
На него откровенно пялилась какая-то мерзкая баба с гладкой стрижкой и длинной шеей, делающей ее похожей на недокормленную змею. На ней было черное непристойно-короткое блестящее платье – это в ее-то возрасте, она уже, небось, бабушка, едва ли ей меньше сорока! Она сидела, положив ногу на ногу, держала в руке нераскуренную сигарету и всем своим видом показывала, что ждет не дождется, когда Джек подойдет и даст ей прикурить.
Чтобы заметить все это, Глэдис хватило доли секунды – в следующий миг она уже обернулась к мужу, и как раз вовремя. Он не успел еще стереть с губ сладкую улыбочку, да и глаз его был подозрительно прищурен!
– Куда это ты смотришь, позволь узнать?! – обманчиво-мягко спросила Глэдис.
И вот тут-то в полной мере проявилась его натура подлого беспринципного лжеца и развратника!
– На звезды… – томно-романтическим тоном протянул он!
– Что-о?! – она не поверила своим ушам.
– На звезды… там, над морем…
– И это что, ты им подмигивал?! Не спорь, я видела!!!
– Я не подмигивал! Это… у меня просто глаз зачесался… Посмотри, может соринка попала?… – в доказательство негодяй придвинулся к ней почти вплотную и начал усиленно тереть абсолютно здоровый глаз.
Глубоко вздохнув, Глэдис постаралась вспомнить, что истинная леди никогда не устраивает сцен на людях.
– Значит, ты хочешь сказать, что все эти твои обезьяньи ужимки не имеют ни малейшего отношения к той стриженой престарелой швабре, которая бесстыдно вылупилась на тебя из угла? – вежливо осведомилась она.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь! – попытался изобразить удивление Джек.
– О той старухе с сигаретой! – возмущенным шепотом заорала Глэдис. – И с каких это пор, интересно, тебе стали нравиться курящие женщины?!
– Но Глэдис, что ты…
– Нет, с меня хватит!
Правила этикета запрещали вываливать на голову человеку блюдо с десертом – как бы этого ни хотелось и каким бы подлым лгуном и распутником он ни был – но даже истинная леди может незаметно, под столом наступить таковому на ногу – что Глэдис и сделала, вставая.
Джек дернулся и охнул. «Попала!» – злорадно подумала она и, гордо вскинув голову, вышла из ресторана.
Зла она была настолько, что даже плакать не хотелось. Променять ее – и на кого?!! – на какую-то старую плоскогрудую вульгарную особу с тощими костлявыми ногами! Да еще курящую! А сам не раз говорил, что курящие женщины ему не нравятся… подлый лицемер!
Подчиняясь мстительному чувству, Глэдис подошла к весьма кстати попавшемуся киоску и купила себе пачку сигарет и зажигалку. Она свободная эмансипированная женщина и отныне делает то, что считает нужным – без оглядки на всяких псевдоморалистов!
После этого Глэдис вышла на набережную, закурила и, облокотившись о парапет, стала размышлять: что же делать дальше?
Идти в отель? Ну нет! Несомненно, этот мерзкий бабник так и решил – что она побежала плакать в номер. Небось, уверен, что стоит ему прийти и попросить прощения – и она тут же растает. Нет!!! Она не будет портить себе отпуск и сидеть в четырех стенах, оплакивая свою несчастную судьбу и неудачный брак!
Из-за него она так и не попробовала десерт! И не потанцевала! Вот об этом надо прежде всего думать, а не о негодяе, который недостоин целовать ее тапочки!
Вот сейчас она пойдет – и будет делать все, что хочет! Слава богу, сумочка и кредитка у нее с собой! И если ей встретится на пути какой-то таинственный незнакомец… лучше брюнет, блондинами она сыта по горло – она не станет вести себя с ним как чопорная недотрога. Правильно говорит мама: «Не надо зацикливаться на одном человеке и закрывать глаза на другие варианты!»
Но для начала – десерт! И Глэдис повернула обратно к универмагу. Нет, в ресторан она не пойдет – еще, не дай бог, подлый изменник решит, что она вернулась из-за него. А вот небольшое кафе на первом этаже – это именно то, что надо!
На десерт Глэдис заказала лучшее средство от плохого настроения – канноли – и, чуть подумав, небрежно добавила:
– И коктейль «Май-тай», пожалуйста!
Наслаждаясь изысканным сочетанием многослойного мороженого с пропитанным вином бисквитом, орехами и кусочками
фруктов, она подумала, что жизнь не так уж и плоха – и все к лучшему.
Иначе пришлось бы идти за покупками с Джеком – а следовательно, выслушивать нудное:
– Чего ты там копаешься?… Что ты перебираешь, они же все одинаковые!.. – (много он понимает!) – Зачем тебе еще и это? Ну пошли уже?…
А теперь она свободна! Что хочет, то и делает, и может хоть час выбирать и мерять все, что придет в голову! И если ей встретится на пути какой-то таинственный незнакомец…
К сожалению, мужчину, неожиданно подсевшего за ее столик, едва ли можно было счесть таковым. Правда, видела Глэдис его впервые в жизни, и блондином он не был – но те остатки волос, которые кое-где виднелись на его черепе, не давали основания назвать его и брюнетом.
– Неужели вы скучаете тут одна? – фамильярно склонился он к Глэдис. – Но ведь такая прекрасная ночь!
Лысый таинственный незнакомец? Нет, это должен быть брюнет, и точка! На меньшее она не согласна!
– Я – не скучаю, – ледяным тоном процедила она, смерив неприятного типа тщательно отработанным уничижительным взглядом, после чего с сожалением посмотрела на опустевшую вазочку от канноли и отправилась на поиски новых приключений.
Саронга Глэдис купила целых три: тот самый – алый с драконами, бледно-зеленый, с золотистыми и розовыми пальмами, и еще пестрый, для пляжа. И перемеряла еще дюжину, и получила консультацию, как его надевать и завязывать – и все это время никто не стоял у нее над душой!
Потом она купила босоножки, а заодно узнала, что именно прежде всего стоит купить на рынке: бусы из жемчуга и резного перламутра.
Только надо уметь их выбирать – положено потереть послюнявленным пальцем, чтобы выяснить, не подкрашены ли они, а затем торговаться, сбивая цену вдвое.
А потом она перешла в отдел косметики – и тут увидела нечто восхитительное! Это была губная помада, которой Глэдис еще нигде и никогда не встречала.
Очаровательный футлярчик перламутрового цвета с тремя тоненькими золотыми опоясками – а сбоку изображена орхидея! Точнее, орхидеи – их было множество, каждому цвету помады соответствовала своя картинка и свое название, изящными золотыми буковками написанное на футлярчике: «Розовая орхидея», «Бутон орхидеи», «Страстная орхидея», «Ночная орхидея» – и еще самые разные, но слово «орхидея» в названии присутствовало обязательно.
Дружелюбная молоденькая продавщица объяснила, что такую помаду можно купить только тут, на острове, и что эти очаровательные футлярчики делают на соседнем островке и расписывают вручную! И еще там делают браслеты и шкатулки, и панно на стену, и вазочки – и каждый день, в одиннадцать и в четыре, туда идет прогулочный пароходик. Глэдис тут же решила прямо завтра поехать и купить пару браслетов, и шкатулку… нет, две! – и еще что-нибудь, что будет.
Пока же она занялась помадой.
– По две каждого цвета, пожалуйста, – попросила она у продавщицы, еще раз обрадовавшись, что рядом нет никого, кто бы мог испортить ей настроение глупым, неуместным и бестактным вопросом: «Ну на кой черт тебе понадобилось восемнадцать тюбиков губной помады?!»
Нет, теперь она одинокая свободная женщина, которая намерена взять от жизни все и не оглядываться на то, что могут сказать некоторые… недостойные люди.
Из универмага Глэдис отправилась прямо в отель: не гулять же по набережной с покупками! И вообще, нужно показаться, Джеку – чтобы не воображал и не радовался, что она покинула его навсегда – а заодно облить его ледяным презрением.
К ее удивлению, когда Глэдис сказала:
– Двенадцать пятьдесят шесть, пожалуйста! – портье молча протянул ей ключ.
А где же Джек?! Он что, побежал ее искать? Или… или он обрадовался, что никто не помешает ему предаваться бесстыдному блуду, и пошел к этой женщине?!! Вихрем подлетев к лифту, Глэдис растолкала группку столпившихся там японцев – чего стали на дороге?! – и судорожно нажала цифру «12».
В номере царила кромешная тьма, но стоило ей воткнуть бирку от ключа в полагающееся гнездо, как в прихожей загорелся свет. И первое, что увидела Глэдис – это помаду в расписном перламутровом футлярчике с орхидеей, стоявшую на полочке перед зеркалом!
Что это? Откуда?! Он что, приводил ее к ним в номер?! Нет, это было бы слишком даже для Джека…
Глэдис осторожно приблизилась и взяла в руки футлярчик. «Рассвет орхидеи»… У нее такого нет, она точно помнит!
Открыв футлярчик, она поняла, что помада была неначатая! Значит, это купил Джек – для нее! Решил задобрить и замолить грех… Интересно, а где он ее нашел? В универмаге такой не было… И цвет какой хороший! Не алый и не бордовый, а что-то между ними – и идеально подойдет к ее новому пестрому саронгу!
А где же, в таком случае, сам Джек? А-а, наверное, он пошел ее искать!
Оставил ей подарок, а сам бегает на набережной и зовет ее! Глэдис даже показалось, что откуда-то издалека донеслось тоскливое и одинокое: «Глэдис! Глэ-эдис!», и она обернулась к балкону.
И тут внезапно она заметила, что за стеклом что-то шевельнулось. Первая мысль была: «Какого черта?! Я же просила не лезть на балкон! Он что, не понимает, что Панч может выскочить и испугаться?!!!»
Полная решимости сказать бесчувственному болвану, не способному позаботиться о доверившемся ему беззащитном создании (то есть Панче) и о слабой беспомощной женщине (то есть о ней самой), все, что она о нем думает, Глэдис, пылая праведным негодованием, подлетела к балконной двери – и тут поняла, что никакого Джека на балконе нет.
За стеклом, глядя прямо на нее, стоял таинственный брюнет!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
«Это маньяк!» – промелькнуло в голове. Она так до конца и не поняла, почему подумала именно о маньяке, но через секунду происходящее стало для нее очевидно: «Он меня выследил и сейчас задушит!..»
Глэдис сделала маленький шажок назад. Маньяк продолжал стоять неподвижно, на лице его было написано явное удивление. Она сделала еще один шажок…
В этот момент брюнет шевельнулся, и тут Глэдис не выдержала – взвизгнув, она метнулась к двери, ухитрилась, сама не понимая как, по дороге ухватить сумку с покупками – вылетела из номера и понеслась по коридору.
От ужаса Глэдис не могла даже кричать. Где же люди?!! Кажется, сзади какие-то звуки?! Сейчас он выскочит и ее догонит! Что делать?! Где Джек?!!
Добежав до лифта, она судорожно нажала кнопку и обернулась, выхватывая из сумки единственное попавшееся под руку оружие – новую босоножку. Живой она ему не дастся! Но в холле, кроме нее, не было ни души…
Лифт все не появлялся, шагов в коридоре тоже не было слышно. Наверное, он затаился за углом! Ждет, пока она подойдет поближе, и тогда… Ну нет, она не такая дура!!!
Осторожно, на цыпочках, Глэдис подкралась, заглянула в коридор и не обнаружила там ничего, кроме ковровой дорожки и ровного ряда закрытых дверей… Странно…
Взгляд ее упал на огромные, метровой высоты, медные цифры «1» и «2», укрепленные напротив лифта – и неожиданно сквозь охватившую Глэдис панику пробилась здравая мысль: «А почему, собственно, двенадцать?!..»
Она вдруг вспомнила, как Джек наотрез отказался поменяться, чтобы не жить на этаже с несчастливым номером. Но двенадцатый – он же, наоборот, счастливый?…
И тут Глэдис осенило: это не тот этаж! Она ошиблась: они с Джеком живут выше, в номере тринадцать пятьдесят шесть! И Джек, наверное, там! И Панч тоже! И этот проклятый маньяк сейчас придет туда – искать ее!
Не дожидаясь запропастившегося куда-то лифта, она бросилась вверх по лестнице, уже не помня, что собиралась навеки отречься от подлого предателя – сейчас важно было только одно: спасти его! Добежав до двери, забарабанила в нее – вдруг еще несколько секунд, и будет поздно?! А вдруг уже поздно?!!
Внезапно дверь открылась и она буквально рухнула в объятия Джека.
Он был жив и здоров – правда, выглядел несколько сонным.
– Там маньяк! – крикнула Глэдис, лихорадочно оглядываясь – в номере никого, кроме свернувшегося в клубочек на диване Панча, не наблюдалось. Значит, она успела!
Вырвавшись из рук Джека, она захлопнула дверь, прислонилась к ней спиной и повторила, видя, что он молча уставился на нее: – Там маньяк! – после чего отскочила в сторону, испугавшись, что внезапно раздастся треск, в образовавшуюся в двери дыру просунется рука и схватит ее. Она видела такое в кино!!!
Быстро оглядев жену и не заметив на ней явных следов насилия – а также беспорядка в одежде – Джек глубоко вздохнул и задал сакраментальный вопрос:
– Во что ты опять влипла?
– Я не влипла! – от испуга Глэдис даже не возмутилась. – Там маньяк!
Услышав уже в третий раз это настойчивое утверждение, он счел нужным поинтересоваться:
– Где?
– В нашем номере!
– Где?!
– В нашем номере! Там! – она показала куда-то вниз.
– Та-ак. Все ясно… – на самом деле ему ничего не было ясно, но состояние жены особых опасений не вызывало, а посему Джек предпочел действовать привычным отработанным методом.
– Дай – ка. Что это у тебя тут? – осторожно отобрав у Глэдис плотно набитую пластиковую сумку и одинокую босоножку, он подвел ее к креслу и подтолкнул: – Сядь.
Пошарил в мини-баре, налил пару глотков бренди и, не разбавляя, сунул ей стакан:
– Выпей!
Она послушно глотнула, судорожно дернулась, икнула, оторопело взглянула на него и повторила – уже в четвертый раз:
– Там маньяк…
Рассказывала Глэдис долго, со всеми подробностями, всхлипывая и запинаясь, и, чтобы было не так страшно, забравшись на колени к Джеку. В середине рассказа, обнаружив, что до сих пор сжимает в руке тюбик с помадой, она предъявила его в качестве вещественного доказательства:
– Вот… Я подумала, что это ты мне купил… чтобы помириться… А потом посмотрела в зеркало и увидела, что на балконе шевелится маньяк! То есть я сначала думала, что это ты, а потом подошла поближе и увидела, что не ты, а он, другой, и он на меня смотрел, и я сразу поняла, что он меня сейчас задушит… или зарежет…
Джек молчал – лишь теплое и надежное основание, на котором она сидела, постепенно начало подозрительно подрагивать… пока внезапно, даже не дослушав ее рассказ до конца, он не заржал совершенно неприличным образом!
Все его тело тряслось, грудь ходила ходуном, по лицу текли слезы. Сквозь взрывы мерзкого вульгарного хохота он повторял одно и то же:
– Нет… ну это только ты могла! Вот бедняга! С тобой не соскучишься! Да еще помаду сперла! Нет, ну это только ты могла!
Глэдис попыталась вырваться – но не тут-то было, Джек держал ее мертвой хваткой! Да еще без спросу поцеловал за ухом! А ведь она его еще не простила!..
– И что, позволь поинтересоваться, ты увидел во всем этом смешного? – спросила она холодным возмущенным тоном, не слишком подходящим к положению, в котором пребывала.
– Ну, ты представь себе – вышел бедолага покурить… на балкончик – и вдруг в его номер без спросу вкатывается какая-то особа, хватает помаду и удирает! Представляю, как он удивился!
– Нет, он маньяк! – из чувства противоречия попыталась настоять на своем Глэдис.
– Да с чего ты взяла, что он маньяк?!
– Не знаю… Он такой… Он на меня смотрел, вот! – она и сама знала, что этот аргумент не выдерживает никакой критики…
– А если бы к тебе в номер кто-то внезапно без спросу влез, ты бы на него не смотрела?! Да еще помаду утащила! Ну ты даешь!
И тут наконец Глэдис поняла, что Джек прав! И эта помада вовсе не ей предназначалась…
– И что теперь делать? – неуверенно спросила она, уже зная, каким будет ответ.
– Помаду придется вернуть… – (Так она и знала! Но как же – ведь этот цвет идеально подходит к ее новому пестрому саронгу! А в универмаге такой нет!) – Сейчас я схожу, извинюсь перед ним и скажу, что моя жена по ошибке вошла к нему в номер и… – Джек вздохнул и осторожно ссадил ее с колен, вставая – но тут в голове Глэдис внезапно мелькнул хитроумный план!
– Скажи, а ты Панча кормил? – вскочив с места, она, словно невзначай, загородила от мужа стол с лежавшей на нем помадой.
– Нет… – слегка удивленно протянул он – кормить Панча было ее обязанностью.
– Тогда… тогда перед тем, как пойдешь, достань мне тот чемодан, где его еда! Он же голодный, нельзя заставлять ребенка так долго ждать!
Джек послушно направился к шкафу.
Для выполнения задуманного Глэдис хватило всего нескольких секунд.
К тому времени, как Джек элегантным жестом указал ей на раскрытый чемодан: – Вот, получай! – она уже сидела в кресле, а на столе мирно стоял тюбик с помадой, на котором было написано «Весенняя орхидея». Футлярчик же с романтической надписью «Рассвет орхидеи» надежно покоился на самом дне ее сумки! Глэдис была абсолютно уверена, что подмены никто не заметит – ведь ни один мужчина в помаде толком не разбирается!
Вернулся Джек минут через пять. К тому времени Глэдис уже пришла к выводу, что в этой дурацкой истории на самом деле виноват он – нечего было пялиться на посторонних вульгарных старух! Если бы он вел себя, как порядочный муж, то этого всего бы не было. Так что поделом ему – и пусть теперь сам извиняется!
– Там, в номере, никто не отзывается, – сообщил Джек, выкладывая в пепельницу перламутровый футлярчик. – Завтра вернем. А ты – брысь отсюда! – щелкнул он по носу подсунувшегося понюхать помаду Панча.
Кот отскочил и обиженно посмотрел, словно говоря: «Так пахнет же вкусно! И блестит!..» – он вообще был неравнодушен к мелким блестящим предметам и при случае не упускал возможности утащить у Глэдис бусы, авторучку или заколку для волос. Пропажа потом обычно обнаруживалась у него под матрасиком.
Уже засыпая, Глэдис вдруг вспомнила одно странное обстоятельство и подскочила в постели.
– Ты чего? – сонно пробормотал Джек, обернувшись к ней. – Опять маньяк приснился, что ли?
– Да ты не спи, послушай! – поторопилась она поделиться своим открытием: – Как же получилось, что он курил на балконе – ведь ключ-то был внизу?!
Джек несколько секунд тупо смотрел на нее сонными глазами, после чего отрезал:
– Не знаю! И знать не хочу! Спи!
Несмотря на все пережитое, спала Глэдис отменно и никаких маньяков ей не снилось. Проснувшись, она с некоторым удивлением обнаружила, что еще нет и семи. Глэдис злорадно подумала, что на этот раз у Джека не будет повода применить свой обычный садистский метод: из постели – прямо под душ! Наоборот – сейчас она развлечется!
Сказано – сделано. Как следует намочив в ледяной воде полотенце, она подкралась к ничего не подозревавшему мужу и внезапно, с диким воплем:
– Вставай-вставай-вставай! – попыталась ляпнуть его ему на лицо.
Попытка не удалась – ее рука была перехвачена на полпути. Оказывается, подлый негодяй не спал и подглядывал!
После короткой борьбы грубая сила восторжествовала, полотенце перешло в руки победителя и заездило по лицу несчастной Глэдис, которая не могла даже шевельнуться, прижатая к постели горячим тяжелым телом, весящим не меньше, чем средняя горилла.
В результате встали они только часам к восьми – да и то потому что Глэдис не терпелось, наконец, добраться до рынка!
– Подожди, надо еще помаду вернуть! – вспомнил было Джек – но у нее уже было готово свое, более простое решение проблемы:
– А мы ее сейчас по дороге занесем – и в пакетике на дверь повесим. Зачем зря беспокоить человека – а вдруг он еще спит?!
Спустившись на один этаж, Глэдис осторожно заглянула в коридор – ей сейчас меньше всего хотелось встретиться с напугавшим ее вчера брюнетом. В коридоре никого не было…
Воспрянув духом, она быстро, на цыпочках добежала до номера, повесила на дверь полиэтиленовую сумочку с помадой «Весенняя орхидея» и что есть духу припустилась обратно.
На секунду ей показалось, что где-то скрипнула дверь, но когда, добежав до холла, Глэдис обернулась, все двери в коридоре были закрыты.
– Ну что – порядок? – встретил ее вопросом Джек.
– Порядок? – гордо, с сознанием выполненного долга подтвердила она.
Бусы действительно были просто прелесть! Глэдис со знанием дела терла их мокрым пальцем, спорила, сбивая цену, примеряла, соглашалась купить еще одни, другого цвета – словом, развлеклась на славу.
Поэтому когда Джек, едва они вышли с рынка, в ультимативной форме потребовал идти на пляж – ему, видите ли, хочется, наконец, искупаться! – она решила не спорить. Тем более что, впервые надев саронг, а под него – бикини размером с почтовую марку (именно это бикини Джек настоятельно рекомендовал ей не брать в отпуск – оно, мол, слишком уж… откровенное. Тоже мне, ревнитель морали нашелся!), Глэдис и сама хотела проверить, так ли эффектно этот самый саронг спадет, как было задумано.
Время они провели прекрасно – правда, в первый момент, услышав легкий шелест спадающего саронга, Джек обернулся, вздрогнул и попытался заслонить Глэдис от нескромных взглядов – сразу со всех сторон.
Но через пару минут, видя, что особого интереса появление его жены ни у кого не вызвало, поскольку вокруг болтаются многочисленные девицы, одетые в еще меньшее количество ткани – в том числе и вообще топлес – он постепенно пришел в себя.
Они купались, загорали, снова купались и снова загорали – так что к обеду, возвращаясь в отель, Глэдис пребывала в отличном расположении духа, уже и думать забыла про вчерашнее и не подозревала, какое потрясение ее вскоре ждет.
Войдя в вестибюль, Джек слегка встрепенулся, неожиданно сказал ей:
– Возьми ключ сама! – и устремился куда-то в сторону. Глэдис подозрительно проследила за ним взглядом, но, убедившись, что он подошел к какому-то парню и заговорил с ним, повторила в уме три раза, чтобы не ошибиться: «Тринадцать пятьдесят шесть, тринадцать пятьдесят шесть, тринадцать пятьдесят шесть», – и пошла к стойке портье.
Получив ключ, она не успела оглянуться – Джек оказался уже рядом, подхватил ее под локоть и потащил за собой.
– Ты чего?! – попыталась воспротивиться Глэдис. – Там еще киоск есть! Я хочу!.. – но была впихнута в лифт и прижата к стене.
– Молчи! – шепотом рявкнул он, хотя поблизости никого не было.
Глэдис притихла, не понимая, что происходит. Может, на солнце перегрелся? Или съел что-то не то?… Хотя нет… от яичницы с ним еще никогда такого не бывало…
До самого номера Джек хранил зловещее молчание и мрачно тащил ее за собой. Только войдя в комнату и захлопнув за собой дверь, он толкнул Глэдис в кресло, навис над ней, опершись на подлокотники, и выпалил:
– Дорогая, кажется, мы с тобой слегка влипли!
Она не успела даже открыть рот, чтобы спросить, что это значит, как услышала:
– Постоялец номера двенадцать пятьдесят шесть сегодня утром найден убитым в своем номере…
