Текст книги "Твой образ для меня (ЛП)"

Автор книги: Мелани Морлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Я заметил эти табуретки в витрине модного мебельного магазина, когда проходил мимо, и их сразу же доставили. Толстые, мягкие сиденья, обтянутые шоколадно-коричневой кожей были гораздо удобнее, чем мой старый деревянный стул.

– Ты хорошо себя чувствовал для прогулки? Как твоя голова? – спросила Алли с тревогой.

– Ничего, с чем я не мог бы справиться. Я в порядке. Лекарства помогли, и моя голова болит намного меньше, – поспешил успокоить ее я.

– Ты не должен напрягаться в течение нескольких дней, – напомнила она. – Дай себе время исцелиться.

– Уверен, ты будешь внимательно следить за мной, – пристально глядя на нее, проговорил я.

Алли отвела взгляд, и румянец, который я так любил, окрасил ее кожу. Мне это понравилось.

Я встал и начал вытаскивать еду.

– Голодна?

– Я не хочу беспокоить…

Я покачал головой, прерывая ее.

– Ты не беспокоишь, Алли. Я не великий повар, но кое-что подготовил.

– Хорошо. Было бы здорово.

– Отлично. – Я поставил пару тарелок с закусками, которые купил: сыры, соусы, хлеб и другие деликатесы. – Я не знал, что ты любишь, поэтому купил всего понемногу.

– Это здорово. Спасибо.

Я изучал Алли, пока мы ели, и единственное слово, которое пришло мне в голову, это усталость. Она выглядела уставшей.

– Ты весь день бегала?

– Да, была занята.

Я ждал, пока она скажет больше, но Алли молчала, поэтому я слегка подтолкнул ее:

– Как твоя мать?

– Раздражающая.

Я слышал такое же разочарование в ее голосе, как и вчера вечером, и был прав, думая, что ее мать была источником.

– Не понимаю.

Алли замерла с бокалом в дюйме от губ. Губ, которые я хотел поцеловать с тех пор, как она переступила порог моего дома.

– Есть... определенные ожидания. Когда я не оправдываю их, моя мать недовольна. Вчера я опоздала, потому что проспала, а сегодня, видимо, отвлекалась и не была сосредоточена так, как следовало... – Ее голос затих, и она пожала плечами.

– Ты проспала, потому что была здесь со мной, верно? Я нарушил твое расписание?

Алли встретилась со мной взглядом.

– Да. Но это был мой выбор. Даже не думай извиняться.

Я усмехнулся над ее тоном. Хотел поддразнить и спросить, что отвлекало ее весь день, но воздержался.

– У тебя только что закончилась ночная смена. Конечно, она это понимает.

Алли вздохнула, разминая в крошку крекер на своей тарелке.

– Моя мать понимает только то, что ей хочется. Я работала пять ночей подряд. Обычно я четыре ночи работаю, три отдыхаю, но мне пришлось поработать дополнительную смену, потому что одна из медсестер заболела.

– Тогда почему она не может понять, что тебе нужен сон? Она твоя мать, черт возьми.

– Это сложно. Она всегда недовольна мной, что бы я ни делала.

Это озадачило меня, и я изучил ее сдержанное выражение лица.

– Если ты думаешь, что это напугает меня, то подумай еще раз.

Алли раздраженно оттолкнула свою тарелку.

– Почему тебе так важно знать все это?

Я взял маленький кусочек сыра и, положив его на крекер, поднес к ее губам.

– Ты почти ничего не съела. Открывай.

Я терпеливо ждал, пока она разомкнет губы, а затем положил кусочек ей в рот.

– Я хочу знать о тебе все. – Окунув кусочек хлеба в оливковое масло и бальзамический уксус, смешанные на тарелке, я снова предложил его Алли, удовлетворенно улыбаясь, когда она приняла его. Я бы с радостью кормил ее всю ночь, если бы это означало, что она покушает.

– У меня может быть гораздо больше проблем, чем я того стою.

Эти слова заставили меня нахмуриться.

– Сомневаюсь.

– Меня не должно быть здесь, – повторила она и на мгновение замолчала. – Я не собиралась возвращаться.

– Я понял это, но ты пришла. – Я сделал большой глоток вина. Мне нужно было знать. – Почему?

– Я не могла... не могла держаться от тебя подальше, – призналась она, – Я пыталась, но не могла перестать думать о тебе. Я убедила себя, что только проверю тебя, а потом уйду.

Она еще не закончила говорить, как я встал и, обхватив ее лицо ладонями, поцеловал в губы, не имея сил выдерживать больше ни одного мгновения.

– Я не хочу, чтобы ты держалась подальше, – прошептал я ей в губы. Я не понимал столь интенсивного влечения к этой девушке, но оно было. Мог поклясться, что она тоже что-то чувствовала, но боролась с этим.

Алли вздрогнула, самый маленький вздох слетел с ее губ, прежде чем я снова поцеловал ее. Осыпав легкими поцелуями ее рот, щеки, кончик носа и, наконец, нахмуренный лоб, я крепко обнял ее, наслаждаясь ощущением хрупкого тела в своих руках.

Через время я помог Алли подняться со стула и усадил в кресло. Устроив ее поудобнее, я наполнил наши бокалы вином, подтянул тахту и расположился перед ней.

– Поговори со мной.

Она колебалась, поэтому я взял ее за руки и мягко поцеловал костяшки.

– Расскажи мне свою историю, – попросил я.

– Мой отец умер, когда мне было восемь, – начала свой рассказ Алли.

– Мне жаль, – проговорил я, она кивнула и продолжила.

– У меня мало воспоминаний о нем, но я помню его объятия, смех, и то, как чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Он был очень важен для меня. – Алли взяла в руку свои  завязанные в конский хвост волосы и печально улыбнулась. – У меня его волосы.

Я провел пальцами по шелковистым прядям.

– Мне нравится.

– Думаю, моя мать предпочла бы, чтобы в этом я была похожа на нее.

– Почему? Они великолепны.

– Они выделяются. Она бы предпочла обратное.

Я закатил глаза.

– Ты слишком особенная, чтобы вписываться. Ей нужно открыть глаза и увидеть этот факт.

– Спасибо.

Алли нахмурилась.

– Адам, мы едва знакомы. Ты уверен, что хочешь услышать это? Это не обычный давай-узнаем-друг-друга разговор. Это... личная и несчастливая история.

Я смотрел на ее нервную позу и понимал, о чем она говорила. Она была права – обычно я не разговаривал о таком с человеком, с которым недавно познакомился. Но Алли была другой – как и почему я до сих пор не понимал, но это было так. Я хотел ее, а для того, чтобы быть с ней, должен был все это услышать.

Я прижался к ее губам.

– Уверен. Я хочу знать. Горячий секс будет гораздо приятнее, гарантирую... но сначала мы разберемся с этим.

Мои слова заставили Алли улыбнуться, а затем она снова потерялась в своих воспоминаниях.

– Всего через год мама вышла замуж за человека по имени Рональд. Он был очень богат и намного старше нее, и был очень строгим. С тех пор моя жизнь круто изменилась. Теперь я должна была все делать определенным образом, всегда быть маленькой леди. Моя мать… она никогда не любила и не была открытой, как мой отец, но она все еще была моей мамой, понимаешь? Полагаю, смерть папы оставила нам финансовые трудности, и брак с Рональдом решал эту проблему. А потом она еще больше отдалилась от меня, став именно такой, как он хотел, – трофейной женой. Молодая, красивая, исполняющая все его прихоти. Она редко проводила со мной время. Она больше не могла – он был на первом месте.

– Ты на втором?

Алли покачала головой.

– На третьем, четвертом. Все, что Рональд считал важным, стало таким же важным для нее. Имидж и положение в обществе всегда были приоритетом для нее.

– Звучит довольно холодно.

Алли сделала глоток вина, уставившись на стену.

– У Рональда был сын на шесть лет старше меня. Он носил фамилию Рональда, был его кровью и плотью.  Он был более значимым, чем я, и с самого начала я была осведомлена об этом.

Я сузил глаза в раздражении от такого дебильного высказывании. Это будет более напряженным, чем я ожидал.

– Я так понимаю, вы не ладили с принцем Очаровательным?

– С точностью до наоборот – я обожала его, а он меня. Он ненавидел тот факт, что был избалован любовью, а я нет. Он называл меня принцессой и говорил, что со мной надо обращаться именно так.

Я взял Алли за руки, освобождая ткань брюк из ее хватки. Она так сильно хваталась за них, что я был уверен, еще чуть-чуть и ткань треснет.

– Вы все еще хорошо ладите?

Алли побледнела. Ее глаза расширились, затем она сморгнула влагу, сглотнула, и, прочистив горло, покачала головой.

– Нет. Он умер. Из-за меня.

Глава 4

Адам

Я прижал свой бокал к губам Алли. Она молчала, и я дал ей немного времени, позволяя собраться с мыслями. После того, как она сделала небольшой глоток, я потянул бокал назад, и допил остатки вина. Учитывая ее последнее заявление, у меня сложилось ощущение, что вино еще понадобится. Это был чертовски напряженный разговор, и он только начался. И все же я хотел услышать все, что Алли готова была рассказать.

– Что случилось?

Ее голос звучал очень тихо, когда она заговорила.

– Мне было одиннадцать, а Оливеру семнадцать. Я называла его Олли. Рональд ненавидел это – оба моих родителя ненавидят сокращенные имена. В то время как Рональд был строгим и требовательным, Олли в противоположность ему был счастливым и спокойным. Эти двое много спорили.  Оливер был, хм, как бы лучше сказать. – Алли на секунду задумалась. – Наверное, его можно назвать бедокуром. Он пил, срывал уроки, ну, делал такого рода вещи. Думаю, это был его способ ответить на требования Рональда. Тогда он был наказан, и лишен машины, кроме посещения школы. – Она грустно вздохнула. – Бедный Олли должен был выслушивать лекцию за лекцией о своем поведении. – Призрак улыбки скривил ее губы. – Он так умел подражать Рональду, это было очень смешно. Он приходил ко мне в комнату, запрыгивал на кровать, и рассказывал о том, сколько неприятностей огреб за прошедший день, и как ему надоело выслушивать, что он должен быть ответственным и прославлять фамилию Гивенс. Ему просто осточертело, что его заставляют соответствовать образу отца.

– Подожди, – перебил я, – ты вроде говорила, что твоя фамилия Роббинс.

– Да. – Кивнула Алли. – Рональд не удочерил меня, поэтому моя фамилия не менялась. Он не желал давать свою фамилию кому-то, кто не был его «настоящей семьей».

Я подавил желание выругаться вслух. Бессердечный ублюдок!

Из того, что я услышал на тот момент, у меня сложилось впечатление, что с первой минуты знакомства я невзлюблю тех, кого Алли называла родителями. Они ужасно относились к ней. Да, я много слышал о Рональде Гивенсе. Он был известным инвестиционным брокером, имел репутацию человека жесткого и непоколебимого. А теперь я бы добавил в этот список еще и определение «бездушный».

– Однажды я осталась ночевать в доме одной девочки. – Алли тем временем продолжила рассказ. – Я не хотела идти, но Арлин была дочерью одного из могущественных друзей Рональда, ее очень любили в школе, так что они заставили меня пойти. Я плохо себя чувствовала, и позвонила домой, чтобы попросить маму забрать меня. Но они встречались с друзьями Рональда, поэтому Олли сказал, что приедет за мной. Я возразила, что он не может, потому что не должен садиться за руль, сказала, что Рональд будет в ярости, но Олли ответил, что ему все равно. Я была важнее глупого наказания его отца.

Тут руки Алли снова задрожали, а взгляд заметался по комнате. Она прижала ноги к груди, как будто обороняясь, и я потер их, пытаясь не обращать внимания, как ее гладкая кожа чувствуется под моими руками. Я отодвинул в сторону проявившуюся физическую реакцию и сосредоточился на словах Алли.

– Что произошло дальше?

– У меня болел живот, и Олли заехал на заправку, чтобы купить для меня имбирного эля.

– И?

Алли сделала долгий судорожный вдох. Ее пальцы затеребили рукава, и я дотянулся до них, накрывая своими ладонями.

– Я здесь. Это воспоминание – оно не может причинить тебе вред.

Она кивнула и продолжила.

– Олли вошел внутрь… его долго не было, и я пошла за ним. Я боялась, что если останусь в машине, то меня стошнит. Там я увидела, что он стоит спиной к двери, и рядом еще трое мужчин. Казалось, что они спорили о чем-то. – Алли несколько раз сглотнула, и ее до этого бледное лицо сейчас стало пепельным. – Когда я открыла дверь, произошел огромный переполох. Олли закричал, чтобы я бежала, и тут же раздались какие-то громкие звуки. Потом я оказалась на полу, а Олли сверху на мне, истекая кровью. Когда я подняла глаза, то увидела, что у одного мужчины был пистолет. Он застрелил Олли, который прыгнул, чтобы закрыть меня.

– Господи Иисусе…

Я с ужасом слушал ее рассказ, а Алли продолжала говорить, даже не пытаясь вытереть слезы, что текли по ее щекам.

– Затем продавец достал пистолет и выстрелил в грабителей. Один замертво рухнул на пол прямо передо мной, а тот, кто застрелил Олли, был ранен.

Я уже знал ответ, но все равно спросил ее.

– А Олли?

– Пока продавец звонил 911, я пыталась ему помочь, но он умер до прибытия скорой.

Я закрыл глаза, физически ощущая ее боль. Я мог только представить, чему она стала свидетелем – мальчик, которого она любила, как брата, умирал у нее на руках, один мужчина был ранен, а еще один застрелен прямо у нее на глазах.

– Там было так много крови. – Голос Алли дрожал. – Мне казалось, будто я плаваю в ней. Я продолжала давить на грудь Олли, чтобы остановить это, но у меня ничего не получалось. Его последними словами были: «Прости, принцесса».

– Алли…

Я позвал ее, но она продолжала говорить, как будто меня вообще не было рядом.

– Затем прибыли полицейские, которые сообщили обо всем Рональду и моей матери. Они приехали в больницу, и Рональду пришлось опознавать тело Олли, пока я рассказывала полицейским, что видела. Я слышала, как они сказали, что другие пули из пистолета чудом не задели меня. Не знаю, как долго мы пробыли там, думаю, что была в шоке.

– Конечно, была. Ты только что стала свидетелем смерти двух мужчин.

Она тоже могла умереть. 

– Меня отвезли домой, но никто ничего не сказал. Потом меня отправили в мою комнату, и велели привести себя в порядок. – Ее голос упал до шепота. – Меня стошнило, на мне была и кровь Олли, и кровь того мужчины. Полиция забрала мою одежду в качестве улики, одна из медсестер дала мне хирургическую пижаму и пыталась, как могла, очистить меня, но я все еще была в беспорядке.

– А твоя мать не помогла? Не утешила тебя?

– Нет.

Одним словом так много было сказано. Я протянул руки и обхватил лицо Алли ладонями.

– Ты пострадала?

– У меня были синяки, я была больна и напугана, но, нет, меня не ранили.

– Но ты была травмирована.

– Я выжила, Адам, – прошептала Алли, выкручивая ткань своей рубашки.

Я нахмурился на тон, которым были произнесены эти слова. Они были пропитаны чувством вины, но почему?

– И, слава богу. – Алли испытала нечто ужасное, и у меня было ощущение, что это то, о чем она никогда не говорила. О чем ей не разрешали говорить.

– Это была моя вина.

Я убрал руки и уставился на нее.

– Что? Как, черт возьми, ты можешь так говорить?

– Это была моя вина. Мне не стоило звонить и просить Олли забрать меня. Я не должна был просить имбирный эль. Он бы не вышел из дома той ночью, если б не я.

– Нет, Алли, это неправильно. Ты не можешь винить себя в случившемся!

– Рональд неоднократно говорил мне, что это моя вина. Из-за меня его сын умер. И моя мать была с ним полностью согласна.

– Они были неправы, – продолжал настаивать я, утрамбовывая внутрь свою злость на ее бесчувственных родителей. Они нагружали ее этим бременем все годы? Взяли ужасную ситуацию и обвинили во всем Алли, чтобы она приняла на себя всю ответственность? Для меня это было немыслимо.

– Это не твоя вина. Ты была ребенком! Ты была больна и хотела домой. Единственным достойным человеком в этом сценарии был Олли, потому что, несмотря на запрет, приехал за тобой.

– И умер из-за этого.

– Ты не нажимала на курок. Нет никакого гребаного шанса, что ты могла предсказать, что это произойдет. Никто не мог.

Алли посмотрела на меня, и я увидел, что боль сочится из ее глаз.

– В день похорон Олли Рональд сказал мне, что хотел бы, чтобы на его месте была я.

Черт побери. Какой монстр мог сказать такое ребенку? Он знал, что она пронесет эти жестокие слова через всю свою жизнь. 

И тут мне пришла в голову мысль.

– Тебе пришлось давать показания?

– Да. – Кивнула Алли. – Я была напугана, но сделала это. Из-за моего возраста и того, что продавец тоже мог свидетельствовать, меня не задержали надолго. Они забрали меня домой, как только мы закончили, так что я никогда не говорила об этом ни с кем другим. Но Рональд упоминал об этом случае при любой возможности. Стрелок поклялся, что это было непреднамеренно – он был под кайфом и нуждался в деньгах на следующую дозу.

Я не стал спрашивать, сколько поддержки она получила во время суда, потому что знал, что мне не понравится ответ.

– Он был осужден?

– Да, он попал в тюрьму, и умер там.

– Алли, ты должна знать, что случившееся не твоя вина. Конечно, теперь, после всех этих лет ты понимаешь это.

Или нет?

Она пожала плечами, ее голос был почти механическим.

– Это не то, что мне говорили в течение четырнадцати лет. Мой телефонный звонок заставил его покинуть дом – это моя вина. Я попросила купить газировку – это моя вина. Я пытаюсь искупить ее четырнадцать лет.

– Ты не можешь искупить ее.

– Именно.

– Нет. Я, черт возьми, не это имел в виду. Ты не можешь искупить ее, потому что искупать нечего. – Я в ужасе уставился на Алли, когда меня осенило. – Ты действительно веришь в то, что они правы?

Алли ничего не ответила, и тогда я наклонился к ней, и заявил самым твердым голосом, на который был способен:

– Они! Неправы!

– Все это время я слышала совсем другое, Адам. – Покачала головой Алли. – То, что я пытаюсь компенсировать с того дня, как он умер.

Компенсировать? Иисус, на каком-то уровне она все еще верила в это. Она верила, что виновата. Как это возможно? 

– Что ты имеешь в виду?

Ее голос стал горьким.

– У Рональда не было никаких проблем сказать мне, что это моя вина. Он все ещенапоминает мне. Мой эгоизм стоил ему единственного ребенка. Он сказал, что я должна ему.

– И как именно он взыскивает этот долг? – спросил я, все еще находясь в шоковом состоянии.

– Контролируя мою жизнь, – ответила Алли. – Поведение, которого он ожидал от Олли, теперь было приоритетом для меня. Я должна была быть совершенной. Мне разрешалось получать только отличные оценки, не было ни вечеринок, ни танцев, ни кино. Рональд продал дом, мы переехали в его квартиру в городе, и я пошла в новую школу, где никого не знала. Свободное время тратилось только на волонтерство в местах, одобренных Рональдом. Единственными мероприятиями после школы, в которых я могла участвовать, были те, которые он выбирал. – Ее голос вновь стал безумным. – Танцы, языковые клубы, теннис – я занималась всем, что, по его мнению, должно было помочь мне стать лучше, но это никогда не срабатывало. Мне все равно нужно было быть еще изящнее, еще спортивнее, еще умнее… – Алли резко остановилась, закрыв глаза, а затем вздохнула: – Все выходные я тратила на учебу. Если я выходила куда-то, то только с ними. Единственными людьми, с которыми я взаимодействовала, были те, кого одобрил Рональд. У меня почти не было друзей.  Если… – она прочистила горло, – я проявляла какие-либо чувства к человеку, Рональд удалял его из моей жизни. – Ее тон стал задумчивым. – Я так старалась быть той, кого они хотели – заставить их полюбить меня. Но меня всегда было недостаточно.

Ее боль как будто материализовалась. Казалось, что ее можно потрогать.

– Ты была очень одинока.

– Да, как и сейчас.

Я с удивлением отстранился. Человек, которого она описывала, отличался от девушки, которую я в ней видел. Заботливая и живая натура, которую я видел в больнице и прошлой ночью. Как будто она проживала две разные жизни, пытаясь угодить родителям, чтобы получить их любовь. Попытка, которая, я уже знал, никогда не сработает, но Алли не могла принять это.

– Какого черта твоя мать думала? Она не пыталась остановить это?

– Нет. Она стала еще более далекой. Она сказала, мне повезло, что Рональд не отправил меня в интернат, или, что еще хуже, не развелся с ней. Более того, она была расстроена, ведь я почти стоила ей щедрого образа жизни, которым она наслаждалась.

Да, как такое возможно?! Как можно быть настолько безразличным к своему ребенку?

Ее родители должны были быть благодарны судьбе, что ее тоже не забрали у них, а не наказывать за то, что она выжила.

Ярость просто разрывала меня на части, но я сумел взять себя в руки.

– Скажи мне, что у тебя были консультации с психологами.

– Нет. Рональд не верит в разговоры с незнакомыми людьми.

Конечно, нет. Если б у нее были консультации, она знала бы, что все это чушь, и его истинная природа была бы раскрыта.

Я смотрел на нее, понимая, насколько ей нужен был кто-то в жизни, чтобы поддерживать ее и заботиться о ней. Кто-то, кто бы был на ее стороне. Она нуждалась во мне. И, учитывая мою реакцию на нее, я нуждался в ней. Мы были предназначены друг для друга.

– Как ты все это пережила? В конце концов, где ты сегодня?

– У меня был ангел-хранитель.

– Прости?

Алли затихла на мгновение, не задерживая взгляд на чем-то конкретном, пока собиралась с мыслями.

– У Рональда есть тетя, ее зовут Елена; на самом деле она крестная Олли. Полагаю, она матриарх семьи – одна из самых странных, ворчливых старушек, которых ты когда-либо хотел бы встретить, если только не знаешь ее. Олли обожал ее, и я тоже. Она считала поведение Рональда ужасным и жестоким. Она была единственной, с кем я могла поговорить. Но она никогда не давала ему знать, что чувствовала, или как любила меня на самом деле. Она была единственной, кто сказал мне, что произошедшее не моя вина.

– Но ты ей не поверила?

Алли пожала плечами.

– Я видела ее только тогда, когда это было разрешено, а от них слышала это каждый день. Иногда легче поверить в плохое, понимаешь?

Мне было интересно, поверит ли она когда-нибудь в правду.

– Расскажи о Елене, – попросил я, и лицо Алли озарила улыбка.

– Раньше она заставляла меня оставаться у нее, а сама говорила им, что это для того, чтобы она могла присмотреть за мной ради них. – Она снова ласково улыбнулась какому-то воспоминанию. – Я всегда так хорошо проводила с ней время. Мы ели всяческий фастфуд, ходили по магазинам, смотрели телевизор и говорили об Олли. Мне нравилось у нее, но я никогда не давала им знать об этом. Я позволила им думать, что это было как наказание для меня. Елена так хорошо манипулировала Рональдом – говорила и делала определенные вещи, бросала намеки и заставляла его думать, что он принимает решение в отношении меня, когда на самом деле это она вкладывала идею в его голову.

– А именно?

– Ну, например, я знала, что хочу быть медсестрой и помогать людям. Когда выросла, я понимала, если Рональд поймет, что я чего-то хочу, он сделает все, чтобы я не получила этого. Елена знала, как сильно я хотела быть медсестрой, как хотела выбраться из этого места и жить самостоятельно. Она сделала это своей миссией, чтобы убедиться, что у меня есть и то, и другое.

– Как?

Впервые с тех пор, как мы заговорили, в глазах Алли появился блеск озорства.

– О, она такая хитрая. Однажды вечером за ужином она потребовала узнать, какие у меня планы на будущее, или я собираюсь всю жизнь сидеть на шее у Рональда. Она начала пересказывать сплетни о какой-то знакомой семье и об их дочери-бездельнице, а Рональд ненавидит сплетни.

– Тебе нужно выбрать карьеру, – настаивала она. – Что-то почетное, вроде медсестры. Хорошая профессия.

Алли улыбнулась.

– Она сказала Рональду, что им нужно обсудить это дальше. Так что, благодаря ей, я получила то, что хотела.

– Она мне нравится, – искренне сказал я.

– Ты ей тоже понравишься.

– Расскажи, что произошло дальше.

– Елена сказала Рональду, что мне было бы хорошо узнать, как быть самостоятельной и ответственной, поэтому я переехала из их дома в маленькую квартирку недалеко от университета. Мне пришлось работать, чтобы оплатить расходы.

Я сжал кулаки от гнева.

– Ты должна была работать и учиться? У твоего отчима куча денег!

– Мое обучение было оплачено, как кредит. Я не имела права на стипендию. – Алли покачала головой и вздохнула. – Мне предоставили место для проживания и дали пособие, но этого было недостаточно для покрытия всех расходов. На книги, еду и личные нужды я должна была заработать сама. Рональд считает, что это поможет закалить характер.

– Эгоистичный, скупой ублюдок, – прошипел я. Он не просто был жестоким, он хотел контролировать Алли и сделать ее несчастной.

Она покачала головой.

– Нет, это того стоило. Мне нравилась работать, и у меня была свобода. Я приходила и уходила по своему усмотрению. Я могла есть то, что хотела, и спать, когда чувствовала необходимость. Я позаботилась о том, чтобы у меня были высокие оценки, посещала каждый прием, где моего присутствия требовали родители, и рассказывала всем, кто спрашивал, как щедро Рональд платит за мое образование.

– Что произошло после того, как ты окончила университет?

Алли нахмурилась на минуту, кусая нижнюю губу.

– Елена настояла, чтобы они организовали для меня вечеринку по случаю выпускного, на которой Рональд удивил меня ключами от квартиры, расположенной недалеко от больницы. Он перед всеми их друзьями произнес пылкую речь о том, как помогает мне начать самостоятельную жизнь. – Она вновь тяжело вздохнула. – Все это было напоказ для всех этих людей из его круга, и даже подарок был только для того, чтобы он хорошо выглядел в глазах других. Я ничего не хотела от него, но была именно там, где он хотел меня. Я должна была отплатить ему за годы обучения, но жилье, которое я могла себе позволить, было довольно плохим, учитывая, как дорого жить в Торонто, поэтому я приняла его «подарок».

– Это не гребаный подарок. – Не сдержался я. – Это эмоциональный шантаж.

– Я знаю, но это не навсегда. Через несколько лет мой долг будет выплачен, и я смогу двигаться дальше. Мне удалось устроить свою собственную жизнь между их требованиями.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– У меня есть любимая работа, и я живу спокойной жизнью. Я посещаю приемы, которые поддерживают родители, обедаю с мамой, независимо от того, насколько устала, а по воскресеньям у нас совместный бранч в их эксклюзивном клубе. Все видят уравновешенную семью, завтракающую вместе. Рональд – благодетель, который простил свою падчерицу за роль в смерти его сына и поддержал все ее начинания. – Алли вздохнула, и на мгновение закрыла глаза. – Ненавижу эту часть своей жизни, все эти званые ужины и обязательные приемы. Всех этих фальшивых людей.

– Почему ты все еще это делаешь? Сейчас ты живешь самостоятельно.

Алли откинула волосы с плеча.

– Из-за недостатков в здравоохранении работу медсестры найти довольно трудно, особенно полноценные смены. Когда я закончила обучение, то смогла получить только полусмены. Затем я, наконец, получила эту должность, но даже на ней постоянный график лишь на неполный рабочий день. Нет никаких льгот, пенсионных отчислений, ничего подобного. Но я была рада и этому, потому что это стабильность. – Алли помолчала. – Вскоре после того, как я начала работать, Рональд стал членом правления больницы, и сделал большое пожертвование в ее фонд.

Я сразу понял, что это не из-за его безграничной щедрости – он все еще контролирует ее жизнь.

– Значит, он скрытая угроза?

Алли пожала плечами.

– Я знаю, что он следит за мной. Я позволила ему думать, что мне не нравятся ночные смены, не высовываюсь и делаю свое дело.

– И ты никогда не заводишь друзей на работе.

– Я держу свои отношения в секрете.

Как я и предполагал, Алли сделала это, чтобы Рональд не пытался вмешиваться. Если б он узнал, что она счастлива, он бы что-нибудь с этим сделал. Я практически зарычал.

– Он просто придурок.

– Знаю, и уже присматриваюсь к другим вакансиям. Мне еще не повезло, но я продолжаю искать. – Алли пожала плечами. – А что касается другой части, я делаю это, потому что благотворительность приносит пользу. Олли всегда был колоссален на отдачу – он ненавидел экстравагантный образ жизни отца. По-своему я занимаюсь этим в память об Олли. Остальное я делаю, чтобы ужиться с ними... пока.

Я схватил бутылку и наполнил бокал вином, раздумывая о том, что Алли рассказала. Глотнув вина, я приложил уйму усилий, чтобы не звучать грубо, когда снова заговорил.

– Как долго, по-твоему, ты должна искупать то, что не было твоей виной?

Алли взглянула на меня, нахмурившись.

– Я никогда ее не искуплю, а мой долг будет выплачен через несколько лет.

Я разочарованно покачал головой.

– Нет никакого долга. Они так долго вдалбливали тебе в голову, что ты в это веришь. Что ты в действительности должна сделать – это сказать им, чтобы отвалили.

– Ты говоришь, как Елена.

– Слова умной женщины.

– Итак, я должна сделать это, рискуя потерять квартиру и работу, чтобы была вынуждена просить кого-то еще о помощи? Достаточно скоро все закончится, и я смогу двигаться дальше.

Я в отчаянии покачал головой, так как не мог понять, как она это допустила, но потом понял, что у меня просто не было столько лет дерьма в голове. Это была реальность Алли.

– Тебе необязательно это делать.

Алли скрестила руки на груди, начиная злиться.

– Это моя жизнь и мой выбор. Ничто не изменит его.

– Я хочу помочь тебе это изменить, – не думая ни секунды, выпалил я. Защитное чувство, которое я испытал по отношению к ней, было неожиданным. Желание иметь ее в своей жизни было первостепенным, и я хотел, чтобы она чувствовала то же самое.

– Ты не можешь. По крайней мере, сейчас. – Алли дернулась, начиная вставать с кресла. – Я не должна была приходить сюда, и не должна была обременять тебя всем этим. Прости, Адам. Мне нужно идти.

Я потянул ее назад. Я знал, что если она выйдет за дверь, все закончится до того, как началось. Она все обдумает и примет решение, основанное на еще большем чувстве вины, вместо того, чтобы идти за тем, что хочет.

– Нет, не хочу, чтобы ты уходила.

– Как ты не понимаешь? – Всплеснула руками Алли. – Я все еще связана с ними, но скоро это изменится. Просто нужно подождать, а потом я смогу двигаться дальше, ничем и никем несдерживаемая.

Я посмотрел на нее.

– Ты не можешь положить свою жизнь и свое счастье на сдерживание. Господи, Алли, жизнь пролетает так быстро. Ты не можешь тратить ее впустую.

– Моя мать и Рональд никогда не одобрят тебя. Они сделают нашу жизнь несчастной. Я не стою такого ухудшения.

Я фыркнул.

– Почему бы тебе не позволить мне самому судить об этом.

– Ты не знаешь, как все это безумно. – Алли повысила голос. – Они постоянно сталкивают меня с «правильными» людьми. С теми, которых сами одобряют.

Я в гневе подумал, что, несомненно, это были те, кто совершенно не подходили ей, но устраивали их. Это было еще одно, что она позволяла, потому что у нее не было сил бороться с ними. Чего не скажешь обо мне.

– И я не попадаю в эту категорию? Потому что не ношу костюм и галстук, и у меня татуировки? Потому что я не член их «эксклюзивного клуба»? – Я был в бешенстве, и мой голос звенел, пропитанный враждой.