Текст книги "Твой образ для меня (ЛП)"

Автор книги: Мелани Морлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

– Нельзя знать наверняка, – сказал он мне с небольшой улыбкой. – Человеческий мозг – тайна, которую мы еще не до конца разгадали.

Я поднесла футболку к носу и вдохнула. Аромат был слабым, но я почувствовала что-то знакомое. Теплый запах, напомнивший мне о свежескошенной траве и солнце, от которого сердце сжалось, а глаза начали жалить слезы. Я снова вдохнула. Пахло домом. От Брэдли никогда так не пахло. Его одеколон был мускусным, резким. Я никогда не говорила ему, но время от времени, когда он подходил слишком близко, от этого запаха в моем носу начинало щипать, и несколько раз мне приходилось подавить чихание.

Я потерла виски, почувствовав сильную головную боль.

Может, Брэдли поменял одеколон. Все-таки я забыла несколько месяцев.

Возможно, в какой-то момент он изменил марку, которой всегда пользовался.

Я достала другую изношенную футболку, в которой узнала свою любимую для сна. Она принадлежала моему отцу, и все эти годы я хранила ее. Когда я развернула ее, меня напугал стук, который издала маленькая коробка, выпавшая на пол.

Подняв коробочку, я покрутила ее в руках и услышала глухой звук, судя по которому внутри что-то лежало. Потянувшись к выключателю, я включила еще одну лампу, чтобы внимательнее изучить коробку. Она была деревянной с вырезанной на крышке красивой птицей, сидящей на ветке дерева, чье изображение мне было знакомо. Мое сердце пустилось вскачь, когда я поняла, что тот же образ был набит у Адама на груди. Тот, который, по его словам, был сделан для меня.

Мои руки задрожали, когда я подняла крышку и вытащила на свет ожерелье. На серебряной цепочке висела птица с расправленными крыльями, на груди которой сверкал маленький сапфир. Сердце сжалось от непонятного чувства, когда я дрожащей рукой поднесла ее к свету и вновь услышала призрачный шепот.

«Твои глаза очаровывают меня, Алли. Такие синие и глубокие. Мне нравится, как ты смотришь на меня…»

Заглянув внутрь коробки, я достала оттуда маленький блестящий футляр и провела пальцем по изображению на крышке. Это была та же птица, а внутри я нашла еще одно ожерелье – плоский серебряный диск, на котором тоже была выгравирована птица.

Я положила украшения на пол.

Они были красивыми и уникальными, талант мастеров, сделавших их, был неоспорим, равно, как и изготовившего коробку.

Почему я спрятала их в старую папину футболку?

На дне коробки остался маленький бархатный мешочек, развязав который, я вытряхнула на ладонь еще одно ожерелье, на этот раз золотое. Маленькая птица, примостившаяся на ветке дерева, окруженная крошечными драгоценными камнями. Изысканное произведение искусства блестело и переливалось в электрическом свете.

Птица была общим мотивом, объединяющим все предметы.

Соловей.

Я погладила золото, удивляясь, когда успела собрать все эти вещи. Они выглядели экзотическими и нездешними, как будто были привезены откуда-то из-за границы. Я же никогда не бывала за пределами Канады.

Я снова посмотрела на украшения, а затем перевела взгляд на маленькую расписную плитку, которая лежала на моей тумбочке. Она валялась в одном из моих ящиков, рамка была повреждена, но это не изменило для меня ее красоты. Я понятия не имела, откуда она взялась, но каждый день смотрела на нее, даже носила с собой. Иногда я гладила плитку, любуясь красивым изображением птицы, и всегда удивлялась, почему это так много для меня значит.

Никогда не задумывалась о том, что это за птица или откуда она взялась.

До этого момента.

«Соловей…»

Этот термин часто использовали для медсестер. И Адам сказал, что называл меня так, а еще Алли.

Внезапно земля перестала вращаться вокруг своей оси, я громко ахнула, и ожерелье выскользнуло из моих пальцев.

Время остановилось.

Внезапно мою голову заполнили тысячи изображений.

Пациент с теплыми карими глазами. Глаза, которые заглядывали в душу. Нежный голос, повторяющий новое имя... имя, данное только мне.

Его Соловей. Его Алли.

Посылки, прибывающие из дальних мест.

Нежные слова любви на небольших записках.

«Дождись меня, мой Соловей».

«Надень это и думай обо мне, Алли. Я думаю о тебе каждый день».

Дни любви и ночи страсти наполнили мою голову. Воспоминания о его смехе, его улыбке, его любви наводнили мой разум, звуча на повторе снова и снова, вновь становясь реальными и нерушимыми.

Ощущение его рта на моем, когда мы целовались; его губы то нежные и любящие, то жесткие и требовательные. Его жаркие прикосновения и сильные руки, которые защищали и успокаивали, любили и ласкали. Его нежный голос, шепчущий обещания. Они питали мою иссохшую душу правдой, скрывавшейся за ласковыми словами.

«Ты моя, Соловей. Ничто и никогда этого не изменит. Мы принадлежим друг другу».

Я зажмурилась, и рыдание вырвалось из груди, когда недостающие месяцы моей жизни вернулись, сложившись в одно прекрасное и одновременно пугающее имя.

«Адам».

Глава 22

Адам

Кофемашина пропищала, завершив работу, но я не сдвинулся с места, не мигая, глядя в густую из-за неутихающей бури темноту за окнами.

Я потер уставшие глаза – еще одна бессонная ночь давала о себе знать.

Уснуть мне так и не удалось, поэтому я сдался и встал, решив, что ворочаться с боку на бок бесполезно. Приготовив кофе, я занялся сортировкой фотографий, которые сделал за последние дни, проведенные с Алли.

Закрывая глаза, я мог видеть лишь выражение ее лица, когда она отстранилась и убежала от меня. Я все еще чувствовал ее губы, прижатые к моим, ее аромат и вкус сохранились – уже не те далекие воспоминания, а более острые и ясные. Они стали более болезненными, чем раньше, тем самым придавая мне решимости снова сделать Алли своей.

Я пытался позвонить ей, но звонки уходили на голосовую почту. Не утерпев, я отправился к дому родителей Алли. Верхний этаж не был освещен, и я не стал соваться внутрь, понимая, что швейцар меня не пропустит.

Схватив кружку из шкафа, я наполнил ее ароматной жидкостью, добавил немного сливок и усмехнулся – еще одна привычка, полученная от Алли.

До встречи с ней я пил простой черный кофе, но она так часто отпивала из моей чашки, что я начал добавлять сливки, чтобы ей было вкуснее. К тому же мне нравилось знать, что ее губы касались моей кружки. Постепенно я привык к такому вкусу, и теперь он мне даже нравился.

Мой взгляд вернулся к окнам, по которым непрекращающимся потоком стекали ручейки дождя. Молния освещала небо, и вслед за яркими вспышками раздавались длинные удары грома.

Поставив кружку на журнальный столик, я сел в кресло.

Алли любила это кресло, а я любовался ею, когда она читала, свернувшись в нем калачиком. Еще лучше она выглядела на моих коленях, когда мы смотрели фильм, или прижималась ко мне, если буря, подобно этой, бушевала снаружи. Алли ненавидела грозы и всегда пряталась в моих объятиях. Хотя самыми лучшими моментами были наши занятия любовью в этом кресле. Это всегда было по-разному – медленно и чувственно, быстро и яростно; мы прижимались друг к другу, окутывали друг друга. В такие моменты ничего не имело значения кроме нас.

Я оглядел чердак, думая о том, насколько он изменился с того дня, как Алли вошла в мою жизнь. Мягкие табуретки у барной стойки, где мы сидели и ели, обмениваясь новостями о прошедшем дне. Кровать, застеленная мягкими простынями и теплым пуховым одеялом шоколадного цвета, который Алли выбрала под стать обивке изголовья. На окнах висели длинные белые шторы вместе с жалюзи, которые я добавил, чтобы обеспечить конфиденциальность. Яркие картины и толстые коврики сделали чердак уютным. По крайней мере, когда Алли была со мной.

Теперь простыни оставались холодными, потому что я редко спал в кровати, жалюзи стали пыльными, а на табуретах никто не сидел. Я не был здесь несколько месяцев, но даже по возвращению редко бывал в мансарде. Здесь я чувствовал себя как дома только, когда Алли была со мной, а теперь пустота давила, и я не любил находиться в этой квартире.

Быстрый и яростный стук в дверь прервал мои мысли. Нахмурившись, я направился открывать, гадая кого, черт возьми, принесло в пять утра. Учитывая, что замок  на двери подъезда снова сломан, это мог быть кто угодно, а мое настроение не располагало к общению со случайным незнакомцем.

Посмотрев в глазок, я с проклятьями распахнул дверь.

На пороге стояла Алли, промокшая до нитки. С ее волос стекала вода, делая их похожими на темно-красную шелковую ленту. Ее глаза были покрасневшими и водянистыми, ярко-синий цвет радужки резко контрастировал с бледной до прозрачности кожей, а взгляд казался диким. Алли трясло с головы до пят, ее грудь вздымалась, а зубы стучали, когда она пыталась говорить.

Лихорадочно глядя на меня, она прижала руку к груди, сжимая в кулаке небольшой мешочек, и я, не раздумывая, втянул ее замороженное тело в комнату. Сняв с Алли мокрое пальто, я отнес ее в кресло, которое только что освободил, схватил плед и обернул его вокруг нее. Затем поднес кружку к ее дрожащим губам, другой рукой придерживая затылок.

– Пей, детка. Это согреет тебя.

Алли сделала большой глоток горячего напитка, и по ее телу волной прокатилась дрожь. Ее взгляд, в котором плескалась паника, вновь сосредоточился на моем лице.

– Я так боялась… – выдохнула она.

– Чего боялась, Алли? – Слезы так и текли по ее лицу, и дрожь усиливалась. Я использовал плед, чтобы вытереть ее волосы, и сорвал с себя толстовку, чтобы натянуть на нее. – Скажи мне.

– Я боялась, что тебя не будет.

Я начал растирать ее спину, отчаянно пытаясь согреть.

– Я здесь. – Притянув ближе, я поцеловал Алли в лоб. – Почему ты вышла на улицу в такую погоду? Ты ненавидишь грозу.

– Ты знаешь это, – зарыдала она.

– Да.

– Ты знаешь меня. – В ее голосе все же прозвучало сомнение.

–  Конечно, Алли.

Она обхватила мое лицо руками.

– Я знаю тебя, – выдохнула она.

Мое сердце бешено заколотилось в груди.

– Что?

Алли раскрыла ладонь, являя на свет серебряную цепочку с кулоном в виде соловья – мой первый подарок ей.

– Я помню тебя. – Еще один всхлип сорвался с ее губ. – Я помню нас.

Словно вторя мыслям в моей голове, за окном раздался оглушающий удар грома.

– Повтори, что ты сказала.

– Ты. Я. Мы. Я помню нас, Адам.

Я крепче сжал ее, буквально обезумев от осознания того, что это реально. Что я не сплю, и мне это не снится. Горло сдавило от эмоций, и я смог произнести только одно слово:

– Как?

– После того, как ты поцеловал меня, и я убежала. Я была так расстроена…

– Прости, – пробормотал я. – Я не хотел тебя расстраивать.

Алли яростно покачала головой.

– Нет. Ты не понимаешь. Я была расстроена не потому, что ты поцеловал меня, а из-за того, что я почувствовала. Я была так виновата.

– В чем?

– Я должна была злиться на тебя. Надо было оттолкнуть тебя и сказать, что я помолвлена. Что принадлежу другому...

Настала моя очередь качать головой.

– Нет! – прорычал я, обрывая ее. – Ты принадлежишь мне.

– Я так запуталась, – прошептала она. – Ты бросил меня. Ты так и не вернулся…

– Нет, Алли, я вернулся. Но тебя забрали у меня. – Я глубоко вздохнул. – Не знаю всего, что произошло, но кто-то разлучил нас. Я думал, что ты больше не хочешь меня.

– Не понимаю. – Алли вцепилась в свои волосы, качая головой. – Я попала в аварию…

– Знаю, и мы во всем разберемся. Вместе мы соберем кусочки этого пазла и найдем ответы.

– Это сделали моя мать и Рональд?

– Уверен, что они причастны к этому, – сказал я.

– Мне жаль. – Алли схватила меня за руку. – Я помню, что ты им не нравился, но никогда не думала… – Она заглянула мне в глаза. – Брэдли?

– Он, наверняка, тоже замешан. И мы доберемся до сути. Но это не твоя вина, – успокоил ее я. – Расскажи, что случилось сегодня вечером.

– Голова болела, не переставая. Я не могла расслабиться, и гроза беспокоила меня. Маленькие фрагменты наполняли голову. Как будто вспышки. Я все время видела это место, но пустое. Я видела, как ты фотографировал меня. Слышала твой голос, как ты говоришь, что любишь меня и называешь своим Соловьем. Я видела наши пикники.

Алли потерла виски.

– Потом я вспомнила, что была в твоей постели. Мне казалось, что я схожу с ума. Я не знала, реальными были эти вспышки или всего лишь мои мечты обо всем этом. У меня было такое чувство, что я стою на краю обрыва, и следующий шаг или отправит вниз, или спасет.

– Еще глоток. – Прижав кружку к ее губам, я напоил Алли горячим кофе и обнял, окружая теплом своего тела. – Теперь продолжай.

– Мне нужно было что-то сделать, сосредоточиться на чем-нибудь, кроме боли и мыслей, которые постоянно кружили в голове. У меня замерзли ноги, и я нашла пару носков в ящике, который забыли отправить, а потом решила проверить его содержимое. Мама сказала, что там просто какая-то одежда, так что я не удосужилась посмотреть раньше. Но на дне я нашла маленькую коробочку, завернутую в папину футболку. Я помню, как заворачивала ее перед уходом и прятала в ящик комода. – Алли сморщила лоб. – Это была резная деревянная шкатулка с изображением соловья.

– Да. – Я кивнул в знак ободрения. – Это я послал ее тебе.

Алли кивнула.

– Я смотрела на нее, смотрела и начала вспоминать. Внутри я обнаружила ожерелья и еще один маленький футляр. А еще на моей тумбочке лежала разрисованная плитка, которую я повсюду носила с собой – она что-то значила, я просто не знала что именно. Все эти вещи ты прислал или подарил мне. – Алли коснулась ушей, где мерцали подаренные мной бриллианты. – Я не могла с ними расстаться. Я понятия не имела, почему они были так важны, но была уверена в том, что они очень много значат для меня. – Слеза скатилась по ее щеке. – И все вернулось. Все недостающие месяцы. Память. – Ее голос начал дрожать. – И каждый из этих пропавших моментов был наполнен тобой.

Я смотрел в глубину ее красивых глаз и все это видел. Они наполнились чувствами, по которым я так скучал все эти месяцы. Понимание, признание и любовь.

Ее любовь ко мне.

Она снова была там.

Наша история, наша сказка возродилась в глазах Алли, и эмоции момента ударили нас обоих.

– Алли…

– Ты просил меня выйти за тебя замуж.

Я хотел схватить ее и держать так крепко, чтобы она больше никогда не покинула меня, но не хотел напугать. Вместо этого я просто сказал:

– Да, просил.

– Ты подарил мне красивое кольцо, которое я не могла носить, потому что оно было велико.

– И это верно.

– Я принадлежу тебе.

Я застонал от этих слов.

– Да, мой Соловей. Всегда так и было.

Алли снова зарыдала, и я притянул ее в объятия, окутывая своим телом. Я посадил ее к себе на колени, и она тут же обняла меня за шею, крепко прижимая к себе. Мы цеплялись друг за друга, позволяя нашим эмоциям вырваться наружу. Ее крошечная фигурка тряслась от сильных рыданий, и я держал ее, не в силах сдержать собственные слезы.

Я раскачивал нас, пробегая руками вверх и вниз по спине Алли, рукам, по всему, до чего мог дотянуться, чтобы успокоить ее и заверить, что я рядом. Что она в безопасности и именно там, где должна быть, и, что я не отпущу ее снова.

Когда Алли немного успокоилась, но дрожь все еще пробивала ее тело, я понял, что она так и не согрелась. Ее одежда была влажной, волосы мокрыми, и одеяло совсем не помогало.

Тогда я встал и, прижимая Алли к груди, направился в ванную. Там я посадил ее на раковину и попытался осторожно убрать руки со своей шеи. Она напряглась, не желая отпускать.

– Я никуда не уйду, – прошептал я. – Обещаю. Мне просто нужно согреть тебя, малышка. Позволь мне это сделать, пожалуйста.

Алли расслабила руки, и я убрал их с шеи, поцеловав костяшки, прежде чем положить на колени. Ее плечи все еще подрагивали от всхлипываний, и я поспешил включить горячую воду, наполняя воздух паром.

Я обхватил лицо Алли ладонями, осторожно вытирая слезы. Темные круги под глазами выделялись на бледной коже ее измученного и печального лица. Глаза были закрыты, длинные ресницы трепетали на кончиках моих пальцев.

– Открой глаза, Алли, – попросил я.

Синие ирисы, искаженные мукой, но все еще невыразимо прекрасные, встретили мой взгляд. Вопросы, боль, сомнения и страх плескались в них, и я хотел, чтобы они исчезли. Как только Алли согреется и отдохнет, мы будем говорить и говорить, чтобы я мог стереть их. Сейчас меня беспокоило то, как внезапный шквал эмоций отразится на Алли с медицинской точки зрения, и как она справится с этим.

– Здесь есть врач? Кому можно позвонить? Ты под наблюдением врача?

– Нет, я хожу только к неврологу на обследование. Он не мог ничего сделать, кроме как наблюдать меня.

– Может, ты заедешь к нему попозже? Расскажешь, что произошло, и, возможно, он порекомендует кого-нибудь здесь. Мне нужно убедиться, что ты в порядке.

– Я позвоню ему позже.

Алли улыбнулась сквозь слезы, но ее нижняя губа все еще дрожала. Я почувствовал, что наша связь перерождается, становится еще крепче.

Нежно поцеловав Алли в губы, я стащил плед с ее плеч, снял толстовку и мокрую одежду, оставив в нижнем белье. Ее кожа с легким голубоватым оттенком была покрыта мурашками. Проворчав проклятие, я открыл дверь душевой и поставил свою продрогшую девушку внутрь под теплые струи воды.

Алли задрожала еще сильнее, пока, наконец, не успокоилась и, с облегчением вздохнув, растаяла на моей груди. Сжав в кулаки мою футболку, она положила голову мне на грудь, и мы застыли под теплым потоком воды, пока я не удостоверился, что моя девочка согрелась. Потом я помог вымыть ее длинные волосы, вспоминая те времена, когда мыл ее здесь. Когда я потянулся, чтобы закрыть воду, Алли накрыла мою руку своей.

– Моя очередь, – тихо сказала она.

– Алли…

– Сейчас, Адам.

Я усмехнулся ее тону, наклонившись, чтобы она могла дотянуться.

– Ну, вот, ты снова командуешь, – поддразнил я.

– Привыкай, – поцеловав меня в губы, сказала она.

Я повернул голову, чтобы смыть шампунь. Вода, стекающая по моей коже, даже близко не была такой обжигающей, как прикосновения Алли.

– С удовольствием.

~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~

После душа я вытер Алли и натянул на нее свою футболку.

– Моя любимая, – прошептала Алли, потирая тонкий хлопок футболки между пальцами. Я усмехнулся, когда ее мокрый кружевной бюстгальтер упал на пол, зная, что дальше последует нижнее белье, и передал ей пару моих боксеров.

– Она ждала тебя, – сказал я, проводя рукой по ее плечу и разглаживая ткань. – Как и я.

– Адам…

Я покачал головой.

– Позже. Сейчас хочу, чтобы ты отдохнула. – Я погладил ее виски. – Как твоя голова?

– Лучше.

– Тебе нужно обезболивающее?

– Мне нужен только ты.

– Я рядом.

Я уложил Алли в нашу кровать и, натянув свежую футболку и боксеры, лег рядом с ней. Как только я притянул ее ближе, она тут же расслабилась, и я почувствовал, как внутри оседает тепло, которое возникало только от ее прикосновения. Я вдохнул ее аромат полной грудью и тоже расслабился, наконец, почувствовав какое-то подобие покоя.

Алли сжимала мою футболку в кулаке даже во сне, будто боялась, что я исчезну, и мои руки держали ее крепко, и тот же страх был выжжен в моей голове. Я не мог закрыть глаза, слишком беспокоясь, что все это очень реальный сон, и я проснусь снова один в пустой квартире.

Нет, это не сон. Алли вернулась, и я ни за что не отпущу ее снова. Сейчас мы оба были вымотаны, нам нужно было поспать.

Только пообещав себе, что позже мы поговорим и решим, как действовать дальше, я, наконец, расслабился и провалился в сон.

~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~

Несколько часов спустя я проснулся, чувствуя себя иначе.

Легче.

Теплее.

Ощущая на себе вес другого человека, я открыл глаза. Комната была освещена тусклым светом, но я сосредоточился на женщине, которую держал в своих объятиях. Алли уже не спала и лежала с открытыми глазами, наблюдая за мной.

– Мне это не снится, верно?

Я нежно погладил ее по щеке.

– Нет, ты не спишь. Этот кошмар закончился для нас обоих.

– Нам нужно поговорить. Я многого не понимаю. – Она нахмурилась. – А мне это нужно, чтобы двигаться дальше.

Я гордился ее силой духа и решимостью. Люблю в ней эти качества.

– Знаю. Ты готова к этому? Как твоя голова?

– Сейчас лучше. Мой мозг полон воспоминаний, я пытаюсь разобраться в них. – Алли беспокойно прикусила нижнюю губу. – Это как…

– Как что?

Взгляд ее чудесных глаз встретился с моим.

– Будто мой разум нашел то, что искал, и больше не должен работать сверхурочно. В этом есть смысл?

Я чувствовал, что мое беспокойство стихает, так что это имело смысл.

Алли меж тем продолжила.

– Я скучала по тебе каждый день, даже когда не понимала, что чувствую.

Я погладил ее щеку, соглашаясь.

– Я тоже скучал по тебе. Мне было так плохо без тебя, Алли.

– Ты наверно ненавидел меня, – прошептала она, нежно целуя мою челюсть.

– Нет. Я никогда не смог бы тебя ненавидеть. Мне было больно, и я ничего не понимал, но никогда не переставал любить тебя. И я больше не отпущу тебя.

Алли схватила меня за руку.

– Не отпускай меня.

Я крепко обнял ее, прижимая ее голову к своему сердцу.

– Ты дома, и мы со всем разберемся.

Она посмотрела на меня.

– Вместе?

Я знал, что впереди у нас сложный разговор. Я должен услышать о несчастном случае, узнать у нее все о нашей разлуке, и о манипуляции ее родителей. Услышать, что произошло между ней и Брэдли, хотя меня выворачивало от мысли о том, что она могла рассказать. Алли должна была знать, что я действительно выслушаю ее и, если нужно, прощу.

Кроме того, она не единственная, кто нуждался в прощении.

Люди вокруг нее, эта ее так называемая семья – это они были виноваты. Я возлагал ответственность на них, а не на нее.

И мне нужно, чтобы Алли простила меня за то, что я не был тем, кем обещал быть. Я не должен был ее оставлять.

Я поцеловал ее в лоб.

– Вместе.

Глава 23

Алли

С момента аварии каждый день начинался одинаково, как будто мое тело было настроено на повторение. После пробуждения каждый нерв в моем теле был напряжен до предела, а в груди болело. И я никак не могла понять, почему так болит.

Сегодня утром пробуждение было мягким и нежным. Я проснулась, чувствуя себя расслабленной и спокойной, удовлетворенной и безмятежной. Не было ощущения потери, напряжения и боли.

Был просто…

Адам.

Он окружал меня своим сильным телом. Держал в объятьях, которые дарили ощущение безопасности. Заставлял чувствовать себя любимой.

И дома.

Его тихие заверения «несмотря ни на что» только усиливали чувство безопасности. Когда он говорил, его искренние карие глаза были переполнены эмоциями, и я знала – он будет любить меня, независимо от того, что я расскажу ему.

Я хотела успокоить его разум, как он облегчил мою душу.

Громкая, неприятная мелодия нарушила тишину комнаты, оповещая о том, что звонит моя мать. Я не двинулась с места, но когда телефон замолчал, посмотрела на Адама.

– Она будет трезвонить, пока я не отвечу.

– Да, я помню ее настойчивость. Ты должна ответить. Дай ей знать, что с тобой все в порядке и покончи с этим.

Я не была уверена, что смогу поговорить с ней без криков.

– Не хочу с ней разговаривать, – буркнула я.

– Тогда отправь сообщение. Ты ушла из квартиры посреди ночи, даже твоя мать будет беспокоиться. И тебе все равно придется столкнуться с ней лицом к лицу, когда вернешься за своими вещами.

Я покачала головой.

– Не хочу туда возвращаться!

Адам схватил меня за руку, которой я начала потирать лоб.

– Ладно, Соловей, успокойся. Тебе больно?

– Нет. Иногда, когда я расстраиваюсь, голова болит. Но это пройдет. – Я сильнее прижалась к нему. – Это помогает. Никогда не хочу просыпаться без тебя снова.

Он поцеловал меня в лоб.

– Такого не будет. Больше я тебя никогда не отпущу.

Мой телефон снова запищал, но я упрямо закрыла глаза.

Адам выбрался из кровати, взял мою сумку и достал телефон.

– Эмма в городе?

– Да. Она весь день на переговорах по поводу своих новых проектов.

– Сара знает об этом?

– Нет.

– Где Рональд?

– Уехал в командировку. В последнее время он редко бывает дома.

– На одного мудака меньше для сегодняшних разборок, – фыркнул Адам, набирая что-то в телефоне. – Это даст нам немного времени.

– Что ты написал?

– Теперь она думает, что из-за свадебного волнения ты не могла спать и рано утром уехала к Эмме. Вы проведете день в СПА, чтобы ты выглядела хорошо для Брэдли.

Телефон подал звуковой сигнал. Прочитав ответ, Адам покачал головой, а затем бросил мобильный обратно в мою сумку.

– Она напоминает тебе, что он приезжает уже сегодня, и, что у тебя генеральная примерка. – Он выгнул бровь. – Тебе не понадобится примерка. Равно как и платье.

Я встретила его пристальный взгляд.

– Не понадобится.

Крупный бриллиант на моем пальце отразил солнечный свет, проникающий в окно.

– И это кольцо тоже.

Мы оба посмотрели на мою руку, я стащила его и положила в боковой карман сумки, которую Адам передал мне.

– Я должна вернуть кольцо и сказать им, что свадьба отменяется. – Я заколебалась, умоляюще глядя на него. – Ты пойдешь со мной?

– Абсолютно точно.

– Брэдли расстроится. Не думаю, что он совсем уж не виновен во всем этом, но я не знаю, насколько он замешан.

– Думаю, он знает достаточно. – Адам наклонился ближе. – Я несколько месяцев тосковал по тебе, просыпался каждый день, думая, что ты меня больше не любишь. Я был в аду, а этот ублюдок удерживал тебя вдали от меня. Честно говоря, мне плевать, насколько он расстроится. Он задолжал мне немного боли.

– Мне так жаль. Поверить не могу, что все это произошло.

Адам покачал головой.

– Это не твоя вина. Брэдли и твоя мать прятали тебя, а меня заставили думать, что ты больше не любишь меня.

Я погладила его челюсть, ощущая грубую щетину под пальцами.

– Удивительно, как работает разум. Я любила тебя даже когда не знала этого. – Мой голос дрогнул. – Моя душа скучала по тебе каждый день.

Его лицо смягчилось.

– Теперь я это знаю.

– Мне все равно придется с ними встретиться, не так ли? – спросила я. Даже для меня самой страх в моем голосе был очевиден.

– Да, но я ни за что не позволю тебе пройти через это в одиночку. Мы справимся вместе. Брэдли, Рональд, твоя мать – все вместе и каждый из них. Они должны отвечать за свои действия – не ты.

– Ты мне нужен. Мне нужно, чтобы они увидели, что провалились.

Адам коснулся губами моего виска.

– Я не отпущу тебя ни на один гребаный шаг. Пришла моя очередь указывать им, что делать. Они больше никогда не приблизятся к тебе снова.

Я позволила его рукам окружить меня. Я ненавидела, все что произошло. Но это даже не вопрос выбора – Адам всегда будет на первом месте. То, что они сделали, доказало, насколько мало я для них значила.

Адам

Алли положила трубку и ободряюще улыбнулась мне.

– Мой невролог поражен, сколько всего я вспомнила. Он хочет, чтобы в ближайшие пару дней я встретилась с его коллегой, убедиться, что все в порядке. Он передаст ему мои файлы. Теперь ты перестанешь волноваться?

Я погладил ее щеку.

– Не уверен, что когда-нибудь перестану беспокоиться о тебе. – Я укутал пледом ее плечи и уселся в кресло, посадив Алли себе на колени. Изучив ее лицо, я заметил, что она выглядела уставшей, но ее глаза были ясны. – Ты готова поговорить? Просто выбери, с чего начать, и мы разберемся со всем по порядку.

Прежде чем заговорить Алли на мгновение задумалась.

– Я была так расстроена после того, как ты бросил трубку…

– Я не бросал трубку, – перебил я. Мне необходимо было убедиться, что она это понимает. – Двое аборигенов выскочили из-за кустов и столкнулись со мной. Я уронил телефон в реку. Это был несчастный случай.

– Другого телефона не было? – Я услышал неверие в ее голосе.

– Алли, я был черт знает где. В таком отдаленном районе нет wi-fi или сотовой связи. Оборудование Питера повредила буря. У нас не было связи в течение нескольких дней. Когда я послал Томми за припасами, он позвонил тебе и оставил сообщение, но я не думаю, что ты когда-либо получала его.

Алли покачала головой, собирая кусочки воедино.

– Я уже была в больнице. Мама забрала планшет и телефон. Уверена, она удалила все, что связано с тобой. Потом она дала мне новые гаджеты с новым аккаунтом и сказала, что это подарок, потому что мои были повреждены в аварии. Я должна была хорошенько подумать, прежде чем верить ей.

– Не вини себя. Эта сука и ее подельники продумали все до мелочей.

Я провел рукой по густым волосам Алли, поглаживая шелковистые кудри.

– Эмма рассказала мне об аварии. Хотел бы я быть рядом с тобой тогда.

– Я ничего об этом не помню – даже сейчас. Только некоторые обрывки. – Алли потерла виски. – Помню, как очнулась в больнице, и все уже было запутано. Мне было больно, страшно, и я понятия не имела, почему не в состоянии вспомнить такую огромную часть своей жизни. Это было ужасно.

– Эмма сказала, что ты была в плохом состоянии.

– Я так много всего не могла вспомнить. Эмма выглядела иначе, было другое время года. Нога была в гипсе, постоянно болела голова, и у меня повсюду были синяки. Все тело болело. Мне сказали, что меня сбила машина, но я не могла этого вспомнить. Последнее, что я ясно помнила – ужин с Брэдли и свою работу. Я даже не могла вспомнить, зачем приехала в Калгари. – Алли покачала головой. – Эмма была ранена, и, когда я, наконец, увидела ее, она казалась отстраненной. Моя мать всегда была рядом, ни на минуту не оставляя меня, и не давала ей говорить слишком много. А потом Эмма вообще перестала приходить ко мне.

– Она не хотела, чтобы Эмма рассказала слишком много, боялась, что твоя память восстановится. – Я разозлился, подумав о том, на какие меры пошли ее родители, чтобы разлучить нас.

– Теперь я это знаю.

Я поцеловал ее в голову.

– Эмма тоже пострадала, и я знаю, что сейчас вы не так близки, как раньше, но думаю, что вы сможете восстановить вашу дружбу.

– Я очень этого хочу.

– Хорошо. Полагаю, без Эммы твоя мать и Брэдли были более чем счастливы заполнить недостающие воспоминания своей версией событий.

Алли затихла, играя с моими манжетами и что-то обдумывая. Когда она заговорила, ее голос был печальным.

– Они не очень много рассказывали, и временами, когда я была одна, то пыталась вспомнить самостоятельно, чтобы попытаться заполнить пробелы, но ничего выходило.

– Как часто ты была одна? – спросил я Алли.

– Очень часто, – вздохнула она. – Моя мать все время уезжала в Торонто выполнять свои «обязанности», и Брэдли летал туда-сюда. Рональд вообще не навещал меня, но мне и не хотелось. – Алли ненадолго задумалась. – Я провела много времени в одиночной палате. – Она запнулась, и ее голос стал немного застенчивым. – Часто плакала. Я даже не знала причину своих слез, но не могла остановиться. Думаю, я плакала по тебе.

Я проглотил комок в горле. Мне было ненавистно знать это. Тот факт, что она была одна в странном месте, где никто не утешал ее и не заботился о ней должным образом, разгонял гнев по моим венам. Меня расстраивало то, что я был ей нужен, но меня там не было.