Текст книги "Твой образ для меня (ЛП)"

Автор книги: Мелани Морлэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Я указал на хранившуюся на верхней полке камеру с треснутым объективом и разбитым корпусом.

– Это единственный фотоаппарат, который был с моей мамой повсюду, и каким-то образом дядя получил его обратно. Я храню его, потому что знаю, что она касалась его, когда умерла. Наверное, я выгляжу жалким.

Алли коснулась моего плеча, заставив меня посмотреть на нее.

– Нет. Это заставляет тебя чувствовать себя ближе к ней.

– Да. – Мне было удивительно легко делиться такими личными вещами с ней. Это было странно, потому что я не привык говорить о своих чувствах кому-либо, но мне понравилось.

– У меня есть старая книга Олли, о чем никто не знает, – сказала Алли. – Он очень любил ее, и иногда я беру книгу в руки, просто вспоминая, как он постоянно читал ее.

– Что за книга?

– Питер Пэн. Он любил эту историю.

Я потянул Алли к себе на колени, целуя в макушку.

– Тогда ты понимаешь.

– Да.

– А это принадлежало моему отцу, мама подарила ему. – Я прикоснулся к металлу на запястье. – Одно из звеньев сломалось, так что он не взял его с собой. Мой дядя починил его для меня, и с тех пор я никогда его не снимаю.

Алли провела пальцем по серебру, тяжелые звенья были покрыты зазубринами от многолетнего износа и жесткого обращения.

– А эти кожаные манжеты? – спросила она с огоньком в глазах.

Я усмехнулся, вспомнив, как она дразнила меня в больнице.

– Я ношу их, потому что они мне нравятся. Я в них круто выгляжу.

– Да, это так.

Я сжал ее крепче, и на мгновение мы оба замолчали, потерявшись в воспоминаниях.

– Что случилось с тобой после смерти родителей?

– Я переехал жить к дяде и его семье.

– Они были добры к тебе?

Опустив голову, я вздохнул.

– Они пытались. Дядя Макс – брат моего отца, но они были разными, как день и ночь. Их жизни кардинально различалась, и я был вырван из своей стихии. Я должен был жить в одном месте, посещать школу по графику, как другие дети. Конечно, я плохо со всем этим справлялся и, поэтому очень злился. Я был зол на своих родителей за то, что они погибли, и оставили меня одного, и на дядю за то, что тот не был похож на отца. Тогда я ненавидел всех и вся.

– Что произошло потом?

– Макс подарил мне мамино оборудование и записал на занятия по фотографии. Это был спасательный круг, который мне был нужен. Я начал работать в фотомагазине неполный рабочий день, и это помогло успокоиться. Пока я хорошо учился, дядя давал мне много свободы. Он знал, что я не вписываюсь в окружающую обстановку, и пытался максимально облегчить мне жизнь. Я ему многим обязан.

– Ты все еще видишься с ними?

– Я уехал, когда мне было семнадцать. Но сделал это на хороших условиях. Я приезжаю к ним по случаю, посещаю семейные события и все такое. Каждый год я отправляю всю семью в двухнедельный отпуск по их выбору. – Я усмехнулся. – Они любят Флориду и часто туда ездят.

– Не твой первый выбор?

– Даже не в десятке. Но им это нравится, они любят курорты. Если это делает их счастливыми, я не против. Они хорошие люди. Скромные, спокойные. У них своя жизнь, а у меня своя. Но я люблю их, и они сделали все возможное для меня.

– Полагаю, ты больше не пользуешься камерами матери?

– Пользуюсь иногда. Временами мне нравится старая школа. У меня есть место, где я все еще могу снимать на пленку. Кладовка, – я указал на дверь наклоном головы, – используется, как темная комната. Я сам создаю образы, но нечасто это делаю.

– У тебя много техники. – Алли провела пальцем по ближайшему к ней большому монитору на столе.

– Я делаю всю работу сам. Никому не доверяю свои фотографии, если только не должен отправить файлы в спешке.

– Такой умный и талантливый, – выдохнула Алли. – Чем больше я узнаю тебя, тем больше ты меня поражаешь.

– Это ты меня поражаешь, Соловей. – Я крепче прижал ее к себе. – Вот так просто я рассказал о себе больше, чем когда-либо в своей жизни. Я никогда не говорю о своем прошлом.

– Ты никогда не сидишь ни с кем после дня погони за штормами и не выворачиваешь душу наизнанку?

Я усмехнулся от ее слов.

– Нет, мы обычно слишком устаем после плетения косичек друг другу.

Она захихикала, но тут же вновь стала серьезной.

– Я рада, что ты чувствуешь, что можешь. Ты можешь поговорить со мной обо всем.

Я поцеловал ее. Мне не хотелось, чтобы она уходила, но я знал, что ей уже пора.

~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~

Следующие несколько дней мы разговаривали, переписывались, и я заезжал к Алли в больницу. Мне нравилось быть рядом и смотреть на нее.

Были моменты, когда Алли была так занята, что я мог лишь сидеть недалеко от сестринского поста и наблюдать за ней, но мне нравилось видеть ее в действии.

На работе она была в своей стихии, не было никакой застенчивости или колебаний. Она была Алекс – медсестрой, с которой я познакомился, ответственной, уверенной, без признаков девушки, так страдающей от чувства вины, которая не могла вырваться из своих цепей.

Когда в приемной не было так загружено, я мог украсть Алли в кафетерий, выпить кофе. Несколько раз мы пробирались в палату, где я мог сводно держать ее в объятиях и целовать. Я старался не улыбаться, когда она уходила от меня, приглаживая волосы и безуспешно пытаясь выглядеть профессионально. Ее губы были припухшими, глаза блестели, а улыбка была слишком широкой.

Она потрясающе выглядела.

В вечер ее «фальшивого свидания» с Брэдли я напряженно расхаживал по мансарде, выпив слишком много виски, и практически напал на Алли, когда она появилась у моей двери. Я был благодарен, что она освободилась пораньше. Она казалась уставшей, и я использовал это как оправдание, чтобы  снова заманить ее в свою постель и обнимать всю ночь.

В воскресенье я проводил Алли на обед с родителями, ненавидя ту власть, которая у них была над ней. В тот день она должна была присутствовать с матерью еще на одном мероприятии, и у меня не было возможности увидеть ее до понедельника.

Я надеялся провести с ней как можно больше времени, пока реальный мир не прорвется к нам, но со звонком Шона моя прежняя жизнь обрушилась на меня, забирая обратно в реальность вдали от дома и от Алли.

~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~

Несколько дней спустя я ходил по залу, где проводился благотворительный аукцион, глядя на излишнее богатство, включающее в себя тяжелое дорогостоящее убранство на столах и изысканный китайский фарфор. Запах тепличных цветов, украшавших центр каждого из них, тяжелым облаком висел в воздухе. Официанты в смокингах разносили подносы с роскошными деликатесами, которые пренебрежительно отклонялись слишком тощими женщинами и мужчинами, которых гораздо больше интересовало содержимое их бокалов. Я осмотрел огромный аукционный стол, заваленный баснословно дорогими вещами, которые были абсолютно никому не нужны в этом зале, но я знал, что каждый из присутствующих будет  делать ставки, стараясь перебить других, и забудет о покупке сразу после приобретения.

И все это делалось под знаменем благотворительности.

Я обошел зал, понимая, что не должен быть здесь, но у меня больше не было сил держаться подальше. Это было новое чувство для меня – скучать по кому-то. Алли занимала все мои мысли, пока я был в отъезде – еще одно впервые для меня. Обычно я был так увлечен своей работой, что ни на что больше не отвлекался. А в этот раз образы, мысли и воспоминания о смехе Алли, ощущении ее в моих руках просочились в мой разум, нарушая концентрацию. Я жаждал ее.

Казалось, я не видел Алли целую вечность, и мне до боли хотелось увидеть ее милое личико. Когда мне позвонили, рассказав о массовом оползне в Индонезии, я улетел той же ночью. Но до вылета все же примчался в больницу с надеждой провести с Алли хоть пять минут в пустой комнате. Отделение скорой помощи оказалось закрыто для входа, так что я мгновение понаблюдал за Алли через стеклянные двери, восхищаясь ее профессионализмом, а затем ушел, не прерывая. Я послал ей сообщение, в котором говорил, что меня вызвали – я не мог уехать из города, не сообщив ей об этом.

Несколько дней я провел, фиксируя разрушения в небольших деревнях, которые сильнее всего пострадали от катастрофы. Большинство районов по-прежнему были недоступны, но то, чему мы с Томми стали свидетелями, представляло душераздирающее зрелище. Я надеялся остаться дольше, но они хотели получить изображения немедленно, поэтому мы быстро и много путешествовали, фиксируя все, что могли.

Со связью там было очень плохо, но, когда я мог получить доступ к интернету, меня всегда ждало короткое сообщение от Алли. Простые: позаботься о себе – я скучаю – думаю о тебе, но так много значащие слова.

Я вылетел сегодня, приехав в город всего несколько часов назад. Помчался домой, принял душ, и сразу же отправился на это мероприятие, надеясь увидеть Алли, даже если только мельком. Билет было трудно найти, но я сказал своему бизнес-менеджеру Джону Рейнольдсу, чтобы он сделал все возможное для его получения, и он достал его. Обычно я не такой иррациональный или требовательный, когда дело доходило до моих эмоций, но с Алли весь контроль, казалось, вылетал в окно.

Увидев, сколько денег было потрачено только на декор зала, я покачал головой. Эти средства могли быть использованы для реально нуждающихся.

Размышляя о том, что только недавно видел, о страданиях и опустошении, которым стал свидетелем, и, зная, как мало получат эти люди, я разозлился.

Схватив двойной скотч и уклоняясь от назойливых женщин и мужчин, которые выглядели так, будто предпочли бы находиться где-нибудь еще, но не здесь, я, наконец, нашел ее.

Стоя в тени, я любовался Алли. Она выглядела такой непохожей на них – маленькая и нежная среди черной и бежевой палитры, как всплеск солнца на фоне темной бури. Платье цвета заката обнажало ее плечи, и нежным облаком струилось вокруг ее тела, когда она двигалась. Ее сияющие в свете ламп волосы рассыпались по спине, и я захотел зарыться в них руками, пока буду целовать ее идеальный рот. Я влюбился еще сильнее.

Рядом с Алли стояла женщина, которая, несомненно, приходилась ей матерью. Она была старшей, более высокой версией Алли, только без ее тепла и света. Не раз я видел, как она делала замечание дочери, и ни разу, чтобы улыбнулась ей с нежностью. У меня сложилось ощущение, что даже платье, которое выбрала дочь, не нравилось матери, так как она часто смотрела на наряд, и, чем больше высказывалась, тем неудобнее Алли, казалось, становилось. Ее муж Рональд был таким же строгим, и даже приятные выражения, появлявшиеся на их лицах, когда они приветствовали людей, выглядели поддельными.

Я провел небольшое исследование семьи Алли по информации, найденной в интернете. Там было много всего о Рональде и его бизнесе, о том, что Сара потратила много времени на благотворительность, и несколько статей об убийстве Оливера. Мне показалось интересным, как Рональд использовал экспозицию для дальнейшего развития собственных планов. Он  использовал память Оливера, возвысив ее до такой степени, что сделал его похожим на святого. Но он никогда и нигде не упоминал Алли, абсолютно.

Все их фотографии, которые я смог найти, были натянутыми и показушными. Интересно, что будет, если кто-нибудь из них по-настоящему улыбнется. Думаю, их лица попросту треснут.

Миссис Гивенс снова что-то сказала Алли, и ее плечи поникли в поражении.

Так все! С меня хватит этого дерьма.

Я знал, что Алли не догадывалась о моем присутствии, и решил пойти туда, чтобы забрать ее от холодных людей, которых она называла родителями, причинявших ей столько горя. У меня больше не было сил смотреть, как она в одиночку несет это бремя. Мне хотелось укрыть ее в своих объятиях и целовать до тех пор, пока она не улыбнется, как делала это у меня на чердаке.

Я поставил бокал на поднос, и двинулся, было, вперед, но остановился, когда перед Алли появился высокий блондин. Ее облегчение было очевидно, и она с легкостью приняла его объятия, улыбнувшись, когда он заговорил с ней.

Я вцепился в спинку стула, когда увидел, как он погладил ее щеку и поцеловал.

Я мог только предположить, что появился печально известный отличный-парень-который-просто-друг доктор Брэдли.

Он пожал Рональду руку, поцеловал в щеку Сару, а затем обнял саму Алли за талию, приветствуя своих поклонников в их маленьком кругу.

Я прищурился, глядя на него. Он собственнически положил руку на спину Алли, предъявляя  свои права на нее, очевидные любому, кто посмотрит.

Просто друг.

Поцелуйте меня в задницу. 

Я сердито смотрел на них через весь зал, не обращая больше ни на что внимания. Люди за столом отказались от попыток включить меня в любой разговор и оставили в покое. Я видел стол, за которым сидела Алли, и все время наблюдал за их взаимодействием. Ее практически игнорировали, даже этот ее так называемый парень. Она редко включалась в разговоры, но если так случалось, ее ответы были короткими, в основном из-за того, что кто-то – обычно Рональд или другой мужчина – перебивали и говорили за нее.

Я хотел пойти и сказать им всем, чтобы они заткнулись, и позволили ей говорить. Она казалась такой маленькой и уязвимой среди окружающих ее жестоких людей. Я не раз видел, как она прижимала руку к ключице, скорее всего в оборонительном жесте. Алли почти не ела, но ее взгляд был часто сосредоточен на тарелке, и на протяжении всей трапезы на губах играла отдаленная улыбка.

Я наблюдал за ней, сжав руки в кулаки. Она была призраком для всех. Разве они не видели, какая прекрасная замечательная женщина сидит рядом с ними?

Она не была шаблоном, младшей версией всех остальных женщин вокруг нее. Она была уникальной и особенной.

Мне не нравилось видеть ее такой. Я был свидетелем ее уверенности в больнице. Когда она была со мной, то была теплой и открытой. Она улыбалась и часто смеялась, и я находил ее очень умной. Здесь, среди людей, которых она знала бо́льшую часть своей жизни, она закрывалась в себе. Алли так сильно старалась быть признанной, что теряла то, что делало ее такой особенной. Она теряла себя.

Я провел исследование о чувстве вины выживших в нападениях. Алли хорошо вписывалась в этот синдром. Я не врач, но уверен, что если бы она получила консультацию и поддержку, то смогла преодолеть ужас случившегося. Вместо этого она была вынуждена пережить это самостоятельно, постоянно прокручивая события в голове. В нее буквально вложили чувство вины, которое стало частью ее, и Алли не могла освободиться из этой тюрьмы. Даже работа медсестры не заставила ее увидеть, как они были неправы. Она может помочь другим людям, но не в состоянии спасти саму себя. Я хотел помочь ей, и надеюсь, она позволит мне.

Брэдли откинулся на спинку стула, небрежно закинув руку Алли на плечо, сосредоточив при этом внимание на мужчине рядом с ним, а не на девушке.

Он глубоко погрузился в дискуссию, но его пальцы, не переставая, поглаживали кожу на плече Алли. Я видел, как она не единожды отодвигалась, очевидно, не желая его прикосновений, и это заставило меня улыбнуться. Когда я ласкал ее кожу, она всем существом тянулась ко мне, а не прочь.

Больше я не мог ждать ни секунды. Достав телефон, я написал Алли в надежде, что она взяла свой сотовый.

Привет, мой Соловей. 

Я увидел, как она опустила голову, порылась в своей сумке и вытащила мобильный. Тут же мне пришел ответ.

Привет, мой сорвиголова. Ты в безопасности? 

Первое, что она желала – это убедиться, что я в порядке. Я хотел расцеловать ее.

Да. В абсолютной безопасности. Вернулся на землю обетованную. Прямо сейчас я больше не сорвиголова. 

На этот раз не нужны леденцы? 

Я усмехнулся.

Нет. Как твой вечер? 

Скучно. 

Я улыбнулся, набирая ответ.

Могу я что-нибудь сделать? 

Ты слишком далеко. Я скучаю по тебе. Когда ты вернешься? 

У меня перехватило дыхание. Мне нужно было увидеть ее наедине.

Тебе больше не придется скучать по мне. Ты сегодня прекрасно выглядишь. 

Алли подняла голову, сканируя взглядом зал, и впервые за несколько дней наши глаза встретились. Ее рука снова взлетела к ключице, и, когда свет блеснул, отражаясь от цепочки, я понял, что она не просто делает это рефлекторно.

На ней был мой кулон.

Я нашел его в первый день своего прибытия в Индонезию, пока ждал транспорт, чтобы добраться до пострадавших районов. Я заметил его, когда бродил по рынку – соловей, висящий на серебряных звеньях, был слишком идеален, чтобы пройти мимо, а лучшая его часть – маленький ярко-синий сапфир в груди – напомнил мне о ее глазах. Курьер доставил его ИззиБи в кратчайшие сроки, что обошлось в немаленькую сумму. Но это было неважно. Я хотел, чтобы у нее было напоминание обо мне, пока меня не было рядом.

Алли продолжала цепляться за кулон, потому что я послал его ей, и она искала нашу связь, даже когда мы были далеко друг от друга.

Я втянул полные легкие воздуха.

Она тоже нуждалась во мне.

Одно слово вернулось в ответ.

Пожалуйста. 

Я встал и, печатая на ходу, направился на террасу в задней части зала.

Я знал, что она наблюдает за мной.

Скажи им, что у тебя болит голова, и ты идешь подышать свежим воздухом. Иди ко мне. 

~ᵗʶᶛᶯˢᶩᶛᵗᶝ ̴ ᶹᶩᶛᵈᶛᵑᵞ©~

Я ждал, когда Алли присоединится ко мне на террасе. Время, казалось, тянулось, но, когда я проверил часы, оказалось, что прошло всего пять минут.

В этот момент я услышал, как за моей спиной открылась дверь, повернулся, и с облегчением увидел ее. Алли нерешительно оглянулась. Я вышел из тени, и она бросилась в мои объятия. Крепко обняв ее, я двинулся за декоративные кустарники.

– Ты в безопасности. – Она поцеловала меня в шею. – Слава богу, ты в безопасности.

Я поцеловал ее голову.

– Я в порядке. Я здесь.

– Как твоя голова?

– Полностью оправилась. – Я не сказал ей, что снял швы сам. Мне не нужен был доктор.

– Хорошо. А почему ты здесь?

– Я так скучал по тебе, что не смог дождаться нашей встречи.

– Я тоже скучала по тебе. Так сильно, Адам.

Я держал ее в руках, переполненный чувствами, проходящими сквозь меня.

– Как ты так быстро поселилась в моем сердце, Алли? – шепнул я ей в волосы.

Она подняла голову, и я увидел, что в ее глазах бушевали эмоции.

– Ты сделал то же самое.

Свет поймал отблеск серебряной цепочки на ее шее.

– Ты получила мой подарок.

Алли провела пальцем по металлу.

– Я люблю его.

Я проследил за ее пальцем, взглядом лаская кожу.

– Я видел, как ты прикасалась к нему сегодня вечером.

– Да, потому что знала, что он был в твоих руках. Это заставило меня чувствовать себя ближе к тебе.

Я резко вздохнул.

– Мне нужно поцеловать тебя.

– Да, пожалуйста.

И я накрыл губами ее рот, сразу проскользнув языком внутрь ее сладости.

Она пахла красным вином, которое потягивала там, в зале, и корицей. Она всегда была на вкус как корица. Я застонал, когда наши языки встретились, исследуя друг друга и вновь знакомясь.

Алли обхватила руками мою талию, и я раскрыл пиджак, обернув вокруг нее, когда она задрожала, не отрываясь при этом от ее губ. Я был похож на умирающего в пустыне, а ее рот был сладким глотком спасительной воды. Мы тонули глубже и глубже, теряя мир вокруг нас, и только щелчок открывшейся двери вырвал нас из нашей дымки.

Я отступил дальше в тень, потянув Алли за собой, и прижал ее лицо к своей груди.

– Шшш, – прошептал я ей на ухо.

– Александра? – раздался голос мужчины.

Алли напряглась в моих объятиях, прижимаясь сильнее, руками крепче сжимая мою талию.

Через несколько секунд я снова услышал, как закрывается дверь. Я подождал, пока не наступит абсолютная тишина, а потом осмотрелся, чтобы убедиться, что мы снова одни. Я посмотрел на Алли сверху вниз, понимая, что наш пузырь лопнул.

– Твой спутник ищет тебя, – проворчал я, констатируя очевидное.

– Он думает, что я плохо себя чувствую. Хотел проверить меня.

Мне было все равно, что он думает или чего хочет. Я знал, чего хочу я.

– Я хочу, чтобы ты вернулась домой со мной.

– Адам…

– Я знаю. Он твой друг. – Мой голос был пропитан горечью.

Алли отстранилась, нахмурившись.

– Да, друг. Я сказала Брэдли, что у меня болит голова.  Уверена, он отвезет меня домой пораньше.

– Уверен, он будет рад, – с издевкой заметил я.

– Что?

– Твой друг хочет тебя, Алли.

– С Брэдли все не так. Я же говорила.

– Возможно, но он не говорит тебе о своих истинных чувствах. Это так очевидно, даже ты должна это видеть.

– Что ты имеешь в виду?

– То, как он смотрит на тебя… касается тебя. Он думает, что ты его.

– Он делает это только…

Я прервал ее.

– Он делает это, потому что хочет тебя. Он хочет больше, чем дружба. – Я выдохнул, стиснув зубы. – Я знаю, о чем говорю. Видел это своими глазами.

Алли покачала головой.

– Ты ошибаешься.

– Нет, не ошибаюсь, – зарычал я, не в силах сдержаться.

Она потерла виски, сузив глаза в раздражении.

– Прекрати это.

– Что? Прекратить говорить правду? Ты отрицаешь его истинные намерения.

Из ее сумки раздался звонок, и мы посмотрели друг на друга в темноте.

– Полагаю, твой парень.

– Он не... – Алли вздохнула. – Мне пора.

Я сжал кулаки, чувствуя злость и разочарование. Не так я планировал нашу встречу.

– Конечно, тебе пора.

– Адам, пожалуйста. Не делай этого.

Я дернул ее обратно в свои объятия, прижав губы к ее голове.

– Прости. Я устал, ревную, и мне не стоило приходить сюда. Я так хотел тебя увидеть, что не мог дождаться. – Я вдохнул ее сладкий запах. – Не думал, что видеть тебя с ним, так повлияет на меня. – Я снова поцеловал ее. – Иди внутрь, пока не замерзла. Я зайду через несколько минут.

– Уезжаешь?

– Это к лучшему. Мне жаль.

Алли вздохнула.

– Ты ошибаешься по поводу его чувств ко мне. Мы только по-дружески помогаем друг другу.

Я прижался губами к ее лбу. Да, я знал, что был одержимым членом, когда дело касалось Алли, но не мог себя контролировать.

– Я ненавижу видеть, как он прикасается к тебе.

– Для меня это ничего не значит.

– Мне все еще это не нравится.

Алли схватила меня за руку.

– Ты все еще хочешь, чтобы я приехала к тебе?

Я обхватил ее лицо ладонями, накинувшись на ее губы жестко и требовательно.

– Да, конечно же! Я – задница, но все еще хочу, чтобы ты приехала ко мне.

– Хорошо. Я приеду, как только смогу.

– Ты останешься на ночь? Просто позволь мне обнимать тебя.

– Да.

– Хорошо. – Я еще раз ее поцеловал. – Буду ждать.

Глава 7

Адам

Я вышагивал по комнате, раздраженно теребя руками волосы, не в силах расслабиться или присесть. Прошло два часа с тех пор, как я оставил Алли на благотворительном вечере, и больше не слышал от нее ни слова.

Отправив ее внутрь, я вышел через другие двери на случай, если кто-нибудь наблюдал. Я легко увидел Алли в толпе, потому что ее платье сложно было не заметить. Она разговаривала с Брэдли, жестом указывая на двери, и я предположил, что она просит отвезти ее домой.

И тогда она могла бы прийти сюда – ко мне.

Но я до сих пор ждал.

Неужели, он убедил ее остаться? А может, она подумала обо всем этом, решила, что не согласна с моим ревнивым поведением, и не придет?

Я никогда не реагировал слишком остро, но, кажется, терял контроль, когда дело доходило до Алли. Я просто не мог думать рационально.

В очередной раз мой взгляд упал на молчащий телефон. Она хотя бы сообщит мне?

Я посмотрел на новую кровать, уже собранную и установленную в углу – мой толстый, удобный матрас теперь был упакован в богатую кожаную раму. Перед отъездом из города я встречался с дизайнером, и он не только установил массивную кровать, но и оставил эскизы кресла, которые я попросил его создать.

Так и не распакованные простыни и полотенца все еще лежали в пакетах на полу. Алли прочитала мне подробную лекцию о химических веществах в новых простынях и полотенцах, и как именно они должны быть выстираны перед использованием. Она поведала мне страшилки об аллергических реакциях у людей, которые проигнорировали этикетки и предупреждения. К тому времени, как Алли закончила, я поклялся, что не буду спать на этих простынях, пока не постираю, забыв упомянуть, что никогда раньше не беспокоился об этом. Поэтому сегодня на кровати лежат старые простыни.

Я хотел увидеть Алли в своей постели, хотел наблюдать, как ее волосы рассыпаются по моей подушке, когда она спит. Я хотел почувствовать ее запах на этих простынях.

Услышав тихий стук в дверь, я помчался к двери и распахнул ее, такой скоростью напугав Алли. Она отступила, и ее рука взлетела к горлу. Я ринулся вперед и втянул ее внутрь, захлопнув за собой дверь. Подняв девушку на руки, я уткнулся лицом в ее шею, и крепко прижал к себе.

Она обняла меня, зарывшись пальчиками в мои волосы.

– Я боялся, что ты не придешь.

– Я задержалась. Телефон умер после твоих сообщений, а я забыла зарядить его, – пояснила Алли. – Не думаю, что было уместно воспользоваться телефоном Брэдли, чтобы отправить тебе сообщение, – поддразнила она меня.

С ней на руках я прошел на кухню, где посадил ее на столешницу. Я немного отстранился, но не освободил Алли от своих объятий.

– Боишься того, что я сделаю, если получу его номер?

Она покачала головой. Вся ее веселость вмиг испарилась.

– Нет, я не хотела, чтобы у него был твой. Я… я не хочу, чтобы кто-нибудь из них беспокоил тебя.

Ее слова немного ослабили мое напряжение. Она пыталась позаботиться обо мне.

– Я – большой мальчик и могу позаботиться о себе.

– Знаю.

Я провел руками по шелку ее платья.

– Ты не была дома?

– Нет. Я поехала к Брэдли, чтобы поговорить, а потом сразу сюда.

Я проглотил мгновенно вспыхнувшее пламя ревности, обжегшее при одной только мысли об Алли наедине с ним в его квартире.

– Он привез тебя сюда? – напряженно спросил я.

– Нет, я взяла такси. Надеялась, что ты еще не спишь.

– Я же сказал, что буду ждать тебя. – Я провел большими пальцами у нее под глазами. Мне не нравились слабые тени, которые, казалось, были там все время. – Ты сегодня отдыхала?

– Пару часов.

– Завтра ты поспишь подольше. – Если она не собирается заботиться о себе, тогда, черт возьми, это буду делать я.

– У меня бранч с родителями.

– Отмени.

– Я...

– Тебе нужен сон. – Я ненавидел тот факт, что она, казалось, всегда отодвигала себя и свои потребности на задний план.

– Я не могу спать весь день, Адам.

– Можешь, если останешься здесь.

– Завтра вечером я должна работать.

– Почему?

– Я поменялась сменами.

– Ты можешь остаться здесь, пока тебе не нужно будет уходить.

Алли приподняла подол своего платья, позволяя ему скатиться вниз блестящими волнами оранжевого и золотого.

– И идти работать в этом?

Я снял ее со стола.

– Давай я дам тебе одежду, и мы пойдем спать. Ты можешь поставить телефон на зарядку и позвонить, чтобы сказать, что не придешь. Я отвезу тебя домой пораньше, и ты сможешь переодеться перед работой.

– Мне нужно пойти. Особенно после сегодняшнего вечера.

Я нахмурился, роясь в шкафу в поисках футболки и боксеров, которые были мне малы. По крайней мере, они не упадут с Алли при ходьбе… хотя я бы не возражал.

– У тебя столько проблем из-за того, что ты надела красивое платье? Они против того, чтобы ты отличалась от тех безликих женщин, которые были там? – возмутился я. – Это было похоже на долбаную встречу степфордских жен.

Я думал, Алли согласится или, может быть, посмеется над моим сравнением, но никак не ожидал, что услышу от нее совсем другие слова.

– Нет. Мне нужно поговорить с ними. Я хочу, чтобы они узнали эту новость от меня.

– Какую новость?

Она глубоко вздохнула, забрав одежду из моих рук.

– Я сказала Брэдли, что больше не могу этого делать. Я… я рассталась со своим липовым парнем.

Затем она исчезла в ванной, оставив меня ошеломленно пялиться ей вслед.

Я тревожно вышагивал в ожидании, когда она выйдет. Мне нужно было знать, почему она «рассталась» с Брэдли.

Я молился всем богам, чтобы причиной этого была такая же сильная тяга ко мне, как и у меня к ней – что она не хотела никого в своей жизни, кроме меня, хоть фальшивым, хоть любым другим способом.

Алли вышла из ванной, выглядя очаровательно в моей старой футболке, несмотря на то, что та была растянута и местами порвана.

– Я могу дать тебе футболку получше, – предложил я, не имея сил оторвать от Алли взгляд, так как тонкий материал подчеркивал изгибы ее тела.

Она погладила материал.

– Нет, мне нравится. Она такая мягкая.

Мне понравилось, как растянутый воротник футболки свисал с плеча Алли, и как были выставлены на мое обозрение молочные бедра. Все тело напряглось от такой простой сияющей красоты. Я так хотел ее.

Похлопав по кровати рядом с собой, я поднял одеяло, чтобы Алли могла согреться, пока мы разговариваем, и взял ее за руку.

– Расскажи мне.

Прошла почти минута, прежде чем она заговорила. Ее взгляд был сосредоточен на наших руках. Алли провела пальцами по ушибам на костяшках, которые я получил, когда поскользнулся на мокрой каменистой земле, и наклонилась, прижимаясь губами к воспаленной коже.

– Больше не могу выносить постоянные требования и разочарование, которое вижу на их лицах. Я ничего не делаю правильно или достаточно хорошо для них. Я устала даже пытаться. – Алли смиренно вздохнула. – Да, мне было известно, что платье не понравится маме, но я подумала, что оно такое красивое.

– Ты была прекрасна.

Алли посмотрела на меня.

– Ты единственный, кто так сказал.

Я поднял наши руки и поцеловал тонкую кожу ее запястья.

  – Ты всегда должна носить то, что тебе нравится. Действовать так, как хочешь. Делать то, что делает тебя счастливой .

– Когда я сама по себе, то так и делаю. Моя мать ненавидит мою одежду, но мне нравится одеваться комфортно. Мне трудно все время соответствовать их видению того, что правильно. Я надела платье, потому что мне оно понравилось. В прошлый раз я была в простом черном, так Брэдли сказал, что я выгляжу как старушка, а моя мать, что оно ужасно. В этот раз я надела то, что понравилось мне, но это опять было неправильно.

– Они ошибаются.

– Как ты можешь быть уверен?

– Потому что ты идеальна – именно такая, какая есть.

Алли покачала головой, разочарование сквозило в ее голосе.

– Я не идеальна, Адам, и не хочу, чтобы ты ставил меня на пьедестал. Я так долго должна была быть идеальной. Я – это просто я.

Я поднес ее руку к своему лицу.

– Знаю, что ты не идеальный человек. Но все твои мелкие несовершенства, все, что ты думаешь, тебе нужно изменить, делают тебя идеальной для меня.

Она судорожно вдохнула.

– Спасибо.

– Что думал отличный-парень-Брэдли о фальшивом расставании? – спросил я, действительно заинтересованный его реакцией.

Неважно, что сказал ей этот ублюдок, он нихрена не притворялся. Он хотел ее, и хотел контролировать Алли, как и ее родители.

Он просто лучше скрывал это.

– Он хотел поговорить, поэтому я и поехала к нему. Чувствовала, что должна ему этот разговор.

– Что ты ему сказала?

– Правду. Что поняла главное – неважно, что я делаю и насколько хорошо, этого никогда не будет достаточно. Я устала жить для всех остальных и пытаться восполнить то, что никогда не могла – независимо от того, как долго или сильно пыталась. И я стала чувствовать себя только хуже от того, что использовала его. Мы оба лгали. – Она глубоко вздохнула. – Он спросил меня, есть ли кто-то еще.