Текст книги "Утро"
Автор книги: Мехти Гусейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
Азизбеков отвернулся, сделав вид, что смотрит в окно. Смирнов понял, что Мешади прячет от матери расстроенное лицо. Значит, горе не семейное. Иначе тетушка Селимназ знала бы о нем. И как только старуха с пустым подносом вышла и тихо притворила за собой дверь, Смирнов повторил вопрос:
– Мешади, уж не случилось ли что-нибудь плохое с товарищами в тюрьме?
Азизбеков повернулся к Смирнову.
– Нет, Григорий Савельевич, в тюрьме ничего не случилось. Там никаких перемен... Но враги не бездействуют... Они мстят нам, где и как только могут...
– Но что же произошла? – Брови у Смирнова сдвинулись на переносице. Он сказал, сдерживаясь, хотя едва уловимые нотки обиды слышались в его голосе: – Если я не должен знать об этом, разумеется, не говорите. Я зашел только сказать, что товарищи ждут приказа.
Азизбеков теперь уже владел собой.
– Григорий Савельевич, придется на время отложить налет...
– А это почему же?
Снова воцарилась тишина. Азизбеков машинально чертил чайной ложечкой узор на столе.
– Вчера ночью... на Биби-Эйбате... стреляли в нашего друга... Ханлара... Раны смертельные.
– Стреляли в Ханлара? – переспросил Смирнов и поднес руку к вороту рубахи, как будто ворот душил его.
– Кто стрелял?
– Кто? Враги...
Григорий Савельевич стиснул зубы. Лицо его гневно нахмурилось.
– Вот видите? Когда я говорил "вооружайте рабочих", некоторые товарищи иронически называли меня террористом. Что же получается теперь? – Наемные убийцы стреляют из-за угла. Выводят из строя наших лучших товарищей. В прошлом году убили Петра Монтина, теперь посягнули на жизнь Ханлара... Ах! Смирнов ударил себя кулаком по колену. – Такой парень, такой парень! Душа-человек! Умница! Жизнь в нем ключом била.
– За какое бы дело он ни брался, все делал умно, горячо, со страстностью, – сказал Азизбеков.
– Двадцать два года! Всего двадцать два года... Смирнов вскочил и начал ходить по комнате. Он был вне себе от горя. Лицо его отражало скорбь и гнев.
Если бы позволяли обстоятельства, он побежал бы от Азизбекова прямо в больницу, к постели своего верного друга Он исполнял бы все его желания и без сна и отдыха дежурил в его палате. Но что мог он поделать, если, по словам Азизбекова, больница, в которой лежит Хан-лар находится под усиленным наблюдением полиции?.. – А о его здоровье я справился у знакомого врача, объяснил Азизбеков.
Григорий Савельевич тяжело вздохнул. Плечи его опустились. Он не мог ничем помочь Ханлару, и оттого ему было особенно тяжело. Он боялся не того, что его арестуют, а того, что своим арестом подведет организацию, которая поручила ему – серьезное дело. "Если бы я спросил Ханлара, он сам сказал бы: "Иди и исполняй свой партийный долг". Так он понимает дружбу, и только так я ее понимаю", – подумал Григорий Савельевич.
– Если вам удастся побывать у него, передайте от меня привет, попросил он Азизбекова. – Он хорошо знает, что мы не принадлежим себе. А пока и я, и моя группа будем ждать вашего решения о налете на тюрьму.
Азизбеков проводил гостя и вернулся к себе в кабинет. В дверях показалась тетушка Селимназ.
– Сынок, не относись ко мне только как к своей старой, глупой матери. Я твой друг, с которым ты можешь всем поделиться. Что ты от меня скрываешь? Что удручает тебя?
Азизбеков вздрогнул. Он понял, как трудно скрывать то, что на сердце, от любящего взора матери.
– Ничего не случилось, мама, – ответил он ласково. – Ничего особенного не случилось...
– Разве я не вижу? На тебе лица нет!
– Я просто устал, мама. Налей мне еще чаю. Только покрепче...
Прежде чем расстаться с друзьями после встречи в мечети, Азизбеков условился с Алешей Джапаридзе увидеться через три дня в семь часов вечера в столовой биби-эйбатского нефтяного общества. Здесь изредка проводились рабочие собрания. Тут же была явка подпольной организации большевиков.
Биби-Эйбат – один из старейших нефтяных районов Баку. Биби-эйбатские промыслы, расположенные в пяти километрах к югу от города, на полукруглой цепи холмов, окаймляющих тихую бухту, давно стали центром революционного движения бакинского пролетариата.
Здесь партия большевиков сколачивала могучий отрад борцов против буржуазии и царского самодержавия. Здесь разрабатывались планы политической борьбы с меньшевиками и националистами, издавались листовки и статьи, которые впоследствии золотыми буквами были вписаны в историю большевизма.
Хотя Биби-Эйбат часто подвергался жандармским налетам, но подавить революционный дух рабочих-нефтяников было не легко. Понятные рабочим большевистские прокламации, мощные забастовки, проводимые под руководством партии, сотрясали не только весь город. Отзвуки их докатывались до самых отдаленных уголков необъятной России. Недаром Владимир Ильич Ленин назвал участников этих памятных выступлений "последними могиканами массовой политической стачки".
Вацек, Боков, Ханлар Сафаралиев и другие передовые рабочие, на которых опиралась партийная организация в годину бурных классовых столкновений, выросли и закалились здесь, на биби-эйбатских промыслах. Здесь проходили они школу большевизма.
Коба любил Ханлара, как любит учитель своего способного и прилежного ученика. Несмотря на свой горячий характер, Ханлар всегда терпеливо доводил до конца порученное ему дело. И когда отчитывался перед партийной организацией, всегда радовал достигнутыми успехами. Хотя по-русски Ханлар говорил не совсем свободно, но сопровождал свой рассказ такими выразительными жестами и мимикой, что Коба понимал его с полуслова.
Впервые Азизбеков увидел Ханлара на собрании в столовой биби-эйбатского нефтяного общества. Он заметил, что Коба очень внимательно слушает Ханлара, и начал приглядываться к молодому рабочему, и вскоре Азизбеков понял, почему Коба относится к Ханлару с таким вниманием. На примере Ханлара Сафаралиева отчетливо видно было, как быстро зреют революционные силы азербайджанского пролетариата.
За несколько месяцев, Ханлар вырос, из рядового революционера превратился в вожака.
Во время конфликта с нефтепромышленниками он об-наоужил острое политическое чутье, умение находить правильное решение тогда, когда приходилось действовать самостоятельно. Все это радовало его товарищей по партии, вызывало ненависть управляющих и хозяев.
Азизбекову известны были все подробности забастовки, которую организовал и провел Ханлар на промыслах общества Нафталан. Не все члены стачечного комитета предполагали тогда, что забастовка на одном промысле перерастет в мощное забастовочное движение всего района. Забастовка началась в середине сентября. Рабочие бросили работу в один и тот же день и час. По сигналу Ханлара собрались вместе, чтобы организованно идти к управляющему.
Навстречу им вышел надутый и напыщенный Абузарбек, тот самый, кто участвовал, в полицейской провокации с поджогом промысла. Он начал с насмешки:
– Ого! Я думал, что это войско. Захватили бы с собой еще и пушки!..
Ханлар стоял впереди всех. Папаху он держал в руках, ветер трепал черные волосы. "Пушек у нас нет, но кое-что в этом роде припасли", – мог бы оборвать он ехидного управляющего, но промолчал.
Обычно Абузарбек не выходил к забастовщикам. Он протягивал руку к телефонной трубке и вызывал полицию, которая разгоняла вышедших из повиновения рабочих. Поэтому сегодня рабочие пришли не с пустыми руками. Дружинники "Алого знамени" захватили с собой оружие. Произойди схватка каждый десятый рабочий мог бы ответить огнем на огонь. Абузарбек не знал об этом.
Спокойный и самоуверенный Абузарбек стоял на балконе, в своем хорошо сшитом белом пиджаке, засунув руки в карманы брюк и выпятив заплывший живот.
– Ну, Ханларбек Сафаралиев, – начал он и осклабился, – приказывайте, я слушаю вас!
Даже те, что стояли в задних рядах, расслышали Абузарбека и теперь насторожились в ожидании ответа Ханлара, Все знали, что он в карман за словом не полезет.
– Я не бек, – ответил Ханлар весело, – я честный рабочий. Беков и без меня развелось более чем достаточно. Ведь теперь звание бека можно купить...
Это было сказано не в бровь, а в глаз. Все рабочие хорошо знали, что звание бека досталось Абузарбеку не по наследству, а присвоено ему недавно за большие деньги. Абузарбек понял намек, но постарался не подать виду и сказал:
–Что в таком случае вам надо, товарищ Ханлар? Так, кажется, величают в последнее время вашу светлость?
Управляющий ожидал, что толпа рабочих отзовется на его остроту дружным смехом. Но только теперь он заметил суровые взгляды, устремленные на него исподлобья. Чванливая улыбка сползла с его жирных губ. Одутловатые розовые щеки побледнели. Прежде чем сказать что-нибудь еще, он смочил кончиком, языка пересохшие губы.
– Ну, что там у вас? Говорите же! Или у всех вас языки поприлипали к гортани? Некому высказаться? Тогда привели бы уж лучше сюда и остальных людей с, промысла.
– Не беспокойтесь, господин управляющий. Сюда, конечно, пришли не все. Но не думайте, что остальные тартают нефть вашего хозяина. Предателей среди нас нет...
Вдруг за спиной Ханлара Абузарбек заметил усатого 'бурового мастера.
– Ну, Ханлар Сафаралиев – это еще, куда ни шло! – съязвил он. – Он не хочет кушать плов вместе с беками, чтобы не запачкать усов в масле. Но ты зачем приплелся сюда, мастер Тапдык? Тебе что здесь надо? Получаешь жалованья почти столько же, сколько я. Неужели тебе мало?
Тапдык был искусным буровым мастером и своей порядочностью снискал любовь и уважение рабочих. Он и в самом деле хорошо зарабатывал. Совсем недавно, когда из пробуренной им скважины ударил мощный фонтан нефти, Абузарбек, вызвав Тапдыка к себе, вручил наградные и тут же сказал:
– Хозяин доволен тобой, Тапдык. Возьми деньги. Это тебе бешкеш от хозяина.
Поиняв двадцать сторублевых кредиток, мастер акку-оатно согнул их вдвое, положил в карман и, не говоря ни слова, вышел. Эти деньги находились теперь в кассе взаимопомощи нафталанских рабочих. Если забастовка затянется, будет, чем помочь нуждающимся.
Больше всего поразило Абузарбека то, что настоящий буровой мастер оказался заодно с забастовщиками-голодранцами.
– И ты туда же! – укоризненно продолжал он, обращаясь к Тапдыку. Впрочем, удивляться нечему. Испокон века человек был неблагодарным существом. Мне говорили, что ты оказался заодно с "товарищами", но я не поверил. Теперь уже приходится верить... Ты что, вздумал вытеснить хозяина и сесть на его место?
В волнении управляющий достал из серебряного портсигара папиросу, закурил и облокотился на перила балкона, увитого плющом. А буровой мастер сосредоточенно ковырял носком своего огромного сапога булыжник, будто счищал прилипшую грязь. Видимо, у него не было охоты отвечать Абузарбеку.
Грубый тон Абузарбека разозлил Ханлара. Он порывисто шагнул вперед.
– Абузарбек! – сказал он. – Мастер Тапдык старше вас, по крайней мере, лет на двадцать. Хотя бы из уважения к его летам вам следует быть повежливее...
Папироса выпала из рук Абузарбека. – Послушай, ты! – заорал он. – Не тебе, карабахскому бродяге, учить меня!
По толпе прошел глухой рокот. Кто-то вскрикнул:
– Сам ты бродяга!
Боясь, что толпа сейчас же бросится на расправу, управляющий попятился назад. Ханлар поднял руку и призвал товарищей к спокойствию. Он снова обратился к Абузарбеку:
– Не затем мы пришли сюда, управляющий, чтобы учить наглых невежд вежливому обращению с людьми!
– Для чего бы вы ни пришли, незачем было приводить такое полчище! пробормотал управляющий. Рука, которой он показывал на толпу, тряслась, – Уж не собрался ли ты пролить кровь ни в чем не повинного человека?
Шаркая подошвами по истертому цементному полу балкона, Абузарбек бросился к себе в кабинет. Произошло замешательство.
– Почему ты ему не ответил, уста? Этот наглец наговорил столько грубостей, а ты ни слова в ответ!
Тапдык задумался и провел рукой в воздухе, как будто отмахивался от слов Абузарбека, как от назойливой мухи.
– Эх, сынок, отвечать надо человеку, а этому... Ему ли скажешь слово или камню – все равно... Сила богачей вон в тех нефтяных скважинах. Запрут промысла – и силе их конец... Стоит только нефтеналивным судам отчалить от пристани пустыми – хозяева сами придут кланяться тебе в нога...
Однако наивный ответ мастера не удовлетворил Хан-лара.
– Но они должны знать о наших требованиях? -спросил он.
– Узнают! Сами придут к нам. Тогда-то мы и выложим всё. Наверно, Абузарбек побежал вызывать казаков. Подлый трус! Во время всеобщей стачки он без охраны и носу не смел показывать на улицу.
Все громче раздавались голоса взбудораженных людей:
– Казаков? Пусть вызывает!..
. – Сам же раскается!.. Пожалеет об этом!... – Не поможет ему и раскаяние!
– Эта сволочь нам не страшна!
– Давайте всыплем ему еще до прихода казаков! Абузарбек снова показался на балконе.
– Эй, люди! Я не могу говорить с такой оравой! Пошлите своих представителей. Пусть скажут, чего вы хотите.
На миг стало тихо. Ханлар, мастер Тапдык, а за ними еще двое рабочих поднялись на балкон.
– Пройдите в кабинет, – и Абузарбек указал жестом на дверь.
– Зачем? Пусть все слышат наш разговор! – ответил спокойно Ханлар. – Я изложу требования рабочих тут же, на балконе...
Абузарбек успел уже связаться по телефону с хозяином и попросить у него разрешения вызвать конных стражников. Но хозяин не советовал злить рабочих. "Пригласи к себе представителей, – сказал он по телефону, – поговори и узнай, чего хотят. Ну, подкинь чег, о-нибудь главарям, постарайся подкинуть!".
Поэтому Абузарбек и старался залучить представителей в кабинет и поговорить с ними с глазу на глаз. От прежней заносчивости у него как будто не осталось и следа.
– Зачем же здесь стоять, душа моя? – уговаривал он Ханлара. – Здесь шум, крик. Пожалуйте в комнату. Какая вам разница? Выйдете потом и расскажете товарищам.
Ханлар прекрасно понимал маневр Абузарбека и решил не поддаваться на его уловки.
– Шум, говорите вы? – отозвался он. – Ладно, я утихомирю народ, и мы побеседуем здесь, на балконе. Уединяться в кабинете нам нечего. Не раз мы там, у вас, бывали, да уходили, не добившись толку.
Абузарбек настаивал на своем. Он то направлялся к двери, то оборачивался назад и, идя боком, словно танцуя, снова звал Ханлара и его товарищей в кабинет.
– Входите, входите! Ну, чего стали?
Ханлар обернулся к товарищам и высоко поднял руку.
– Потише, ребята!
Гул стал постепенно стихать. Рабочие подошли к балкону и стали тесным кольцом.
Они с любопытством смотрели на Абузарбека. Ханлар сказал иронически:
– Видите, господин управляющий? Народ молчит и дожидается вас. Нет необходимости нам уединяться.
Абузарбек нехотя согласился.
Ханлар вынул из нагрудного кармана парусиновой рубахи аккуратно сложенный лист. Зажмурившись, Абузарбек отвернулся. Он думал, что сейчас. Ханлар развернет этот длинный лист и начнет читать во весь голос. Но тот знал требования наизусть.
– Первое – сегодня же удалить приказчика Джафа-ра! Он избивает тарталыциков. Хватит ему измываться над рабочими.
– Прогнать, прогнать его! Вон его! – раздались голоса.
– Наше второе требование: уволенных с работы Васильева, Спиридонова и... – Ханлар запнулся, но ему сейчас же подсказали: "Кожевникова". – Да, Кожевникова! Эти рабочие должны быть восстановлены, и им надо заплатить жалованье за дни вынужденного безделья. Абузарбек вспыхнул:
– Неужели в тебе нет ни капли национального чувства? На черта тебе сдались эти белобрысые русские? Я уволил чужаков для того... чтобы вам было просторнее...
Впервые за все время разговора с управляющим Ханлар не смог сдержать себя. Он вспылил и прервал Абузарбека:
– Не кривите душой, господин управляющий! Нам не тесно рядом с русскими рабочими, вы это знаете. И не из-за нас, азербайджанцев, вы уволили русских, а потому, что они были зачинщиками забастовки в прошлом месяце, вы и решили избавиться от них. А мы требуем, чтобы всех троих русских рабочих вернули на работу.
Ханлар оглянулся на товарищей, словно ждал поддержки.
– -Вернуть, вернуть русских! – загудела толпа. Абузарбек тупо глядел на рабочих.
– Слышите, господин управляющий? – с чувством превосходства посмотрел на него Ханлар Сафаралиев. – Здесь мы почти все азербайджанцы. И мы вам прямо говорим: хотим идти рука об руку с нашими русскими товарищами!
– Я доложу хозяину, – начал было тянуть Абузарбек.
Но из толпы раздалось:
–Чего там зря болтать? Вернуть на работу – и все!..
Мастер Тапдык шепнул на ухо Ханлару:
– Не забудь про Иванова.
– Как раз о нем и собираюсь сказать. – И Ханлар предъявил управляющему третье требование: – А вот Иванова надо выгнать с промысла!
Среди рабочих пронесся общий одобрительный шум, Все что-то говорили, кричали, размахивая руками.
– Выгнать вон!
– Долой доносчика!
– Таким не место на промысле!
– Шпион!
– Вон его!
Грозный рев толпы испугал Абузарбека. Он засуетился, будто искал, куда бы скрыться. Он съежился и, когда шум немного улегся, прошептал, глядя то на суровых рабочих, то на Ханлара:
– Не понимаю... Сами же говорите, что русские – ваши братья, и сами же... Чем он провинился, этот бедняга Иванов?
На слегка припухлых губах Ханлара промелькнула улыбка.
– А ведь только что вы прямо-таки захлебывались от возмущения, когда говорили, что у нас нет национального чувства. И как же вы быстро забыли, о чем говорили сами! Вас, видно, не столько интересует нация, сколько хозяйская выгода. Иванов – доносчик, провокатор. Он сеет раздор между нами и русскими. Всюду и везде он старается разобщать рабочих. Он черносотенец!
Казалось, толпа только и ждала сигнала. Если бы Ханлар сказал хоть одно слово, все ринулись бы вперед и растерзали Абузарбека.
– Долой доносчика Иванова! – крикнул Ханлар-Сафаралиев.
И его поддержали десятки голосов:
– Долой! Долой!..
Ханлар поднял над головой листок.
– Здесь записаны все наши требования. Надо застраховать жизнь бурильщиков, увеличить количество вечерних курсов...
– Не торопись так, Ханлар! Пусть управляющий узнает обо всем по порядку, – схватил за рукав Ханлара мастер Тапдык. – Куда спешишь?
Ханлар протянул лист Абузарбеку:
– Возьмите, а то забудете! И знайте, что, если хоть одно из этих требований не будет выполнено, никто из нас не выйдет на работу! Мы ждем ответа!
Дрожащими руками Абузарбек принял листок и пробежал его глазами.
– А чего же ты промолчал о последнем пункте: "Увеличить жалованье на двадцать процентов"?.. Ничего себе пункт! И вам не жаль хозяина? Один росчерк пера Ханлара – и у хозяина нет двух миллионов рублей в месяц!
– Не принимайте нас за дураков! – рассердился Ханлар. – Жалейте хозяина сами, если вам его жаль. Мы требуем только маленькую долю того, что сами своим трудом даем хозяину. Каждый день нашей работы на промысле приносит ему столько дохода, что... – Ханлар не договорил. – Ну, и что вы ответите нам?
– Да кто я такой? – заявил управляющий. – Лошадь побольше осла, а побольше лошади – верблюд. Схожу к хозяину, доложу о ваших требованиях. Пусть сам и решает.
– Нам-то, собственно, не к спеху, – степенно вмешался мастер Тапдык. Но лучше бы вам позвонить ему сразу же. Только смотрите, конных казаков не вызывайте! Вам же будет хуже. Постарайтесь уломать хозяина, пусть особенно не упирается. Захочет обдумать наши требования, пожалуйста! А мы покамест разойдемся по домам.
Спокойный и уверенный тон мастера смутил управляющего. Он почувствовал, что почва уплывает из-под его ног: Не трудно было догадаться, что рабочие промысла будут упрямо дожидаться ответа хозяина и вряд ли соберут хоть ведро нефти, пока не будут приняты и удовлетворены их требования.
Да, Абузарбек находился между двух огней. В самом деле, с какой приятной новостью приходилось идти к хозяину! Главарей прибрать к рукам управляющему не удалось, а о том, чтобы подкупить их, не могло быть и речи...
Растерянный Абузарбек смотрел на Ханлара, потом перевел взгляд на стоящих рядом рабочих представителей. И сразу изменил тон:
– Я сейчас ничего не могу вам ответить. Вернитесь на свои места, приступите к работе, а я тем временем побегу к хозяину. – Заносчивость управляющего как рукой сняло, в голосе зазвучала мольба. – Посочувствуйте мне. Я ведь человек подневольный. У меня семья, дети...
– Ты смотри, как плутует, а! Ну и лиса! – тихонько сказал Ханлар буровому мастеру.
Он предложил:
– Товарищи! Дадим управляющему срок до завтра. Пусть подумают вместе с хозяином. А теперь – по домам. Только уговор – на промысел ни ногой. Пошли!
В тот же день забастовали и рабочие механических мастерских общества Нафталан на Биби-Эйбате. Задрожал и запел на высоких нотах гудок. Услышав его неурочный зов, рабочие высыпали наружу. На шум выбежал и директор мастерских. Узнав в чем дело, он сразу же позвонил всем членам правления общества и сообщил:
– Забастовка! Наши рабочие тоже примкнули к промысловым. Выставили те же требования!..
Члены правления растерялись. До сих пор в мастерских как будто было все спокойно, о забастовке никто не заикался. Рабочие механических мастерских были поставлены в лучшие условия, чем амшара на промыслах. Такое положение было на руку хозяевам, и они ловко играли на этом искусственном разделении рабочих. А теперь выходило, что токари, слесари, электрики выступили заодно с бурильщиками, тарталыциками, чернорабочими. Такое единство всех нефтяников было для акционеров совершенно неожиданным и устрашающим явлением.
Они быстро собрались, чтобы обсудить положение, и решили, что конфликт надо уладить немедленно. Для переговоров с рабочими правление уполномочило Муртазу Мухтарова. О, он умел заключать всякие сделки!
– Ты скорее, чем мы, найдешь с рабочими общий язык, – не без ехидства сказали ему, намекая на "плебейское", рабочее происхождение Мухтарова. Он должен был встретиться с главарями забастовки и поскорее договориться с ними.
В молодости Мухтаров действительно был буровым мастером. Он не проходил никакой специальной школы, но техникой бурения владел отлично. Наделенный от природы недюжинным талантом, он нередко, опираясь на собственный опыт, на практике опровергал доводы и положения-ученых инженеров. Инженеры уклонялись от споров с ним, боялись быть битыми.
Миллионеры бакинцы, вроде Тагиева, теснимые более мощными промышленниками, распродавали принадлежащие им нефтяные месторождения и обзаводились потихоньку другими, более мелкими предприятиями. В противоположность им, дальновидный Мухтаров обеими руками ухватился за "черное золото" и ввязался в ожесточенную борьбу с конкурентами. Теперь, будучи обладателем миллионов, он редко упускал случай похвастаться тем, что свой жизненный путь начал с простого бурового мастера.
– Все состояние я нажил благодаря вот этому, – он совал, чуть ли не в лицо собеседнику грубые, широкие руки мастерового, – и этому, – стучал он пальцем по черепной коробке. – И может ли кто-нибудь сказать, что Муртаза Мухтаров приобрел хоть одну копейку нечестно? А?
Мухтаров очень гордился собой. Еще бы! Его трехэтажный особняк в готическом стиле, с карнизом, увенчанным фигурой средневекового рыцаря, был одним из самых пышных зданий в Баку.
Муртаза Мухтаров вел большую игру. Сдержанный, умеющий владеть собой, он внешне поддерживал самые дружеские отношения с другими нефтепромышленника-ии, а исподтишка конкурировал с ними, уверенно прибирал к рукам промыслы своих обанкротившихся противников. Таким путем из года в год приумножались мухтаровские богатства. С годами его упорство возрастало. Он уже дерзко мечтал о том, чтобы стать таким же "некоронованным королем", как Форд, но не автомобильным, а нефтяным. Талант изобретателя во многом способствовал процветанию его дел. Стараясь делать поменьше затрат на новые скважины, он сосредоточил усилия на том, чтобы добиться большей скорости бурения и снижения накладных расходов.
После горячих споров стачечный комитет решил встретиться с владельцем промысла. И когда Ханлар Сафаралиев во главе группы рабочих входил в кабинет управляющего, где должны были вестись переговоры, Мухтаров поднялся с мягкого кресла и запросто шагнул ему навстречу.
– Вот это по-моему! Будь первым, даже если идешь в ад! – с этими словами он потряс руку Ханлара. – По совести говоря, друг, ты меня обрадовал. Значит, руководишь забастовкой? Молодчина! Ну, проходите, садитесь, пожалуйста!
Абузарбек, стоявший в стороне, у письменного стола, молчал. Рабочие тоже не решались садиться.
– Нет, так не годится, – весело запротестовал Мухтаров. – Если хотите договориться до чего-нибудь, так не будем торопиться. А серьезные дела на ходу не делаются. Садитесь!
Ханлар пододвинул стул и сел. Уселись и остальные члены стачечного комитета. Мухтаров начал издалека.
– Ханлар, приятель, пойми ты меня, -сказал он. – Я человек простой, люблю рабочих, как родных братьев. А почему мне их не любить? Кто я такой? Я сам вчерашний рабочий. Сегодня повезло мне, а завтра повезет тебе.
Члены комитета переглянулись. На живом, выразительном лице Ханлара промелькнула усмешка. Мухтаров заметил ее, но не подал виду. Он спросил спокойно и уверенно:
– Ну, скажите, чем мы вас обидели?
– Абузарбек знает наши требования, – заметил один из рабочих.
– Мы только добавили к своим требованиям еще один пункт, – вставил Ханлар.
– Что это еще за пункт? – поторопился узнать Абузарбек.
– А это пункт о том, – ответил Ханлар, глядя прямо в глаза управляющему, – чтобы Абузарбек, который провокационно сеет национальную рознь среди рабочих, был уволен со своей должности!
– Меня? Уволить? – переспросил Абузарбек. Видя, что управляющий начинает горячиться, Мухтаров жестом попросил его сесть. Едва сдерживая себя, Абузарбек отошел в сторону и плюхнулся на стул, стоявший у стены. Резким движением, вытащив из портсигара папиросу, он с ожесточением закурил.
Мухтаров пристально поглядел на Ханлара. Он не верил своим глазам. И в самом деле было чему удивляться! Совсем еще молодой человек, Ханлар сидел так непринужденно и независимо, словно владел, по крайней мере, половиной капиталов общества Нафталан. Выходец из заброшенной где-то в глуши Карабаха горной деревни, которую он покинул в поисках работы и куска хлеба, Ханлар сидел теперь перед самим Мухтаровым, закинув ногу за ногу, и говорил с ним, как равный с равным.
Разумеется, это не могло не поражать.
Однако миллионер даже не подал виду, что внимательно оценивает Ханлара.
Какими же духовными богатствами располагал этот простой рабочий, чтобы так смело вести себя?
"Но ты, голубчик, будешь работать на нас, – поду' мал Мухтаров про Ханлара. – Затаишь злобу, смиришься и будешь работать"
Мухтаров пытался внушить представителям рабочих, что конфликт с администрацией промысла возник из пустого недоразумения и, следовательно, будет быстро улажен.
– Где ваши требования? Дайте мне хоть взглянуть в них! Может быть, и незачем говорить о них так долго.
Абузарбек вынул из кармана измятый лист бумаги, развернул его и разгладил ребром ладони.
– Пожалуйста, – со злостью сказал он. – Еще немного – и они потребуют, чтобы мы переженили холостых и оплатили их свадебные расходы...
– Ну что ж, они и на то имеют право! – заметил Мухтаров и стал изучать и обдумывать требования, записанные на листочке. Потом он спросил у Ханлара: – Стало быть, если мы примем эти условия, завтра же все выйдут на работу? Так?
– Выйдут! Обязательно! – даже не посоветовавшись между собою, ответили члены стачечного комитета.
Только Ханлар Сафаралиев молчал, задумчиво глядя на хозяина.
– Я спрашиваю у него, – показал Мухтаров пальцем на Ханлара и смерил остальных рабочих недовольным взглядом. – Вот, скажем, промыслом, владеют трое, но они послали к вам меня. А вашим уполномоченным является Ханлар. Пусть он и скажет: начнут ли с завтрашнего дня работу все нефтяники, если мы удовлетворим эти требования?
Ханлар все еще раздумывал. Он старался разгадать замысел Мухтарова. Ханлар догадывался, что Мухтаров, лавируя сейчас, может согласиться выполнить все требования рабочих и даже отстранить Абузарбека, но потом найдет способ не только свести к нулю все эти уступки, но и отомстит за них с лихвой. Слишком что-то легко и быстро Мухтаров стремится закончить разговор...
– Ну! – воскликнул Мухтаров и протянул Ханлару листок. – Я согласен. Ну, припиши и этот пункт – об увольнении Абузарбека. Отныне он больше не управляет промыслом. Может быть, у вас есть еще какое желание?
Члены комитета, которые так обрадовались, что переговоры идут успешно, заметили, как колеблется и сосредоточенно думает Ханлар, и с опаской переглянулись. Наконец Ханлар встал.
– Я тоже согласен! – ответил он. – Но пусть сначала распишутся члены правления, а мы распишемся после...
– Если так, давай руку, Ханлар. Договорились!
– Да, договорились! – все еще задумчиво ответил Ханлар и протянул руку.
Абузарбек стоял ни жив, ни мертв. Мухтаров, даже не взглянув на него, вышел из конторы. Рабочие тоже вышли из комнаты, прошли по коридору. И только на улице Ханлар сказал:
– По правде говоря, ребята, у меня закралось сомнение. Быть Мухтаровым и так легко пойти на уступки? Боюсь, лиса что-то задумала! Будьте осторожны, друзья! Недаром говорится: "С собакой дружи, но палки из рук не выпускай".
Мухтаров вызвал Абузарбека к себе домой. И как только управляющий вошел, схватил обеими руками его плечи и сильно встряхнул. А сила у Мухтарова была немалая. У Абузарбека даже кости хрустнули. Испуганный такой странной встречей и гневом, горевший в глазах хозяина, Абузарбек вырвался из его рук и попятился назад.
– Я, душа моя, не знал, что ты такой дурак! – хрипло закричал Мухтаров. – И как ты мог до сих пор держать на промысле этих смутьянов? Почему ты вовремя не позаботился о том, чтобы и духу их не было поблизости? Кто он такой, этот мальчишка Ханлар, чтобы позволить себе диктовать мне свои условия и вдобавок так нагло себя вести?
"Нет, хозяин в своем уме", – сразу же успокоился Абузарбек и, позабыв о боли в плечах, виновато и угодливо покачал головой.
– Это мое упущение, Муртаза-ага, – ответил он. Но что я мог сделать? Этот Ханлар на промысле первый человек...
– Губернатор Накашидзе знал бы, что делать с такими, как Ханлар! – не унимался Мухтаров. – Мог бы у него поучиться. Он всем нам преподал урок, как нужно расправляться с бунтовщиками...
У Абузарбека свежи были в памяти кровавые события пятого года, но он не понимал, к чему клонит Мухтаров, и молчал, мигая короткими ресницами.
– Как Накашидзе подавил революцию, какими средствами? – настойчиво спрашивал Мухтаров. – Не догадываешься, не знаешь? В таком случае ты не только в управляющие, но и в пастухи не годишься!
– Муртаза-ага, – взмолился Абузарбек, – Накашидзе подавил революцию в Баку, это верно. Он казнил и вешал... Но сам расплатился за это. Ведь красные убили его...
