Текст книги "Вторая попытка"

Автор книги: Меган Маккаферти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Десятое июня

Есть ли в мире еще что-нибудь настолько же бесценное, чем фотография Классной Пары, которая больше не Классная Пара? Весь мой сплин почти улетучился, когда я увидела фотографию Скотти и Мэнды, строящих друг другу притворно сладкие глазки. Эти ребята стоили семьдесят пять баксов.

Но затем был шок, когда я увидела снимок Сары, еще тощей после лета. Ее вес повышался так плавно, но нельзя было сказать, когда это началось. Забавно бы выглядела подпись на конверте с пленкой: со 2-го размера до 14-го за 180 учебных дней.

Конечно же, самые ужасающе наигранные фото были мои с Леном, снятые еще до того, как мы стали встречаться с ним. Странно было видеть нас в ролях Самого Успешного и Классной Ботанички, когда мы оба еще не знали, что случится с нами через год. Когда нас фотографировали, нам было неуютно рядом. Мы улыбаемся и все такое, разыгрывая дружелюбие, но держим дистанцию. Как и сейчас мы ведем себя друг с другом – мы бывшие.

Ответ: я должна разъяснить по буквам, или все ясно? Разумеется, эти жуткие снимки – только половина удовольствия от получения школьного альбома.

Если я что-то и поняла по окончании выпускного, так это то, что старшеклассники перед выпуском поневоле лижут друг другу задницы.

АНКЕТА!

СОЕДИНИ ВЫСКАЗЫВАНИЕ И ЧЕЛОВЕКА!!!

Цитата

Человек

1.

«Мы прошли через ад, детка. Но я чертовски рад, что мы с тобой оставили позади все разногласия. Кто знает, может быть, нам обоим суждено стать рок-звездами? Повеселимся этим летом!!!»

А. Бриджит

2.

 «Я всегда знала, что-то происходит между „Ботаничкой“ и м-ром Съем Пончик!!! Но Мэнда говорит, что Лен считает себя крутым, так что я думаю, – это правда!!! Помни меня, свою подружку по классу!!! Повеселимся этим летом!!!»

Б. Лен

3.

 «Ты самый умный человек, которого я знаю. Поздравляю с поступлением в Колумбийский университет. Я знаю, ты многого добьешься в жизни. И надеюсь, что однажды мы снова станем друзьями».

В. Мэнда

4.

 «Я так рада, что мы с тобой сблизились за этот год. Я знаю, тебе было несладко после отъезда Хоуп, но надеюсь, что помогла тебе справиться с грустью. Ты бы сделала для меня то же самое, я уверена».

Г. Пепе

5.

 «Что я буду делать без тебя в следующем году, мой бледнолицый друг? Mon Dieu! Ты единственная, кто говорит по-французски».

Д. Сара

6.

 «Я надеюсь, что рано или поздно верну твое уважение. И не просто из принципа».

Е. Скотти

Каждый пытается прекратить старые распри, наладить мир и заручиться хорошим отношением к себе, как будто две недели хорошего поведения искупают несколько лет полного бардака. Замечали, как люди ждут того момента, когда видят вас в последний раз, чтобы сказать вам что-то хорошее? Нигде это так ярко не выражено, как здесь и сейчас, когда одноклассники подписывали мне альбом.

Заметьте, как я брожу вокруг да около, вместо того чтобы написать о самой важной вещи в своей жизни. Это потому, что я не знаю, как к этому подступиться. Вот почему я рада, что Маркус не стал покупать этот альбом. Он сказал, что посмотрит мой, когда ему захочется вспомнить этих людей, но не думает, что это будет происходить так уж часто. Это избавило меня от тягостной необходимости писать ему что-то липко-сладкое, сентиментальное и пошлое.

А вот что он написал в моем альбоме:

Джессика,

я не могу ничего такого написать, чего не мог бы сказать тебе лично.

Навсегда,

Маркус.

Четырнадцатое июня

Сегодня, когда я вернулась домой от Маркуса, я поднялась наверх в свою ванную. Приняла душ. Вытерлась. Обмотала полотенцем волосы. Натянула шорты и майку с надписью: ВОЗВРАЩАЕМСЯ ДОМОЙ, которая все еще пахла им. Придирчиво рассмотрела мельчайшие царапинки на моем лице.

И все это я сделала перед тем, как сесть и написать о чувствах, которые я не могу выразить.

Я не могу писать о любви. Это еще тяжелее, чем писать о сексе.

Я обнаружила, что практически не могу обсуждать это с Хоуп по телефону, хотя должна была. Я должна была знать, что она ничего не имеет против. Я хотела, чтобы она поверила в Маркуса так же, как и я.

– Если бы я не хотела, чтобы вы были вместе, – сказала Хоуп, – я бы не ввязывалась во все это.

Отличное объяснение.

– А ты в порядке, ну… ты же теперь знаешь, что я больше не девственница?

Хоуп фыркнула в трубку:

– Это у тебя был комплекс девственности, а не у меня. Я-то рано или поздно это сделаю.

Так что я успокоилась насчет того, что мои отношения с Маркусом могут как-то встать между мной и Хоуп. Остались вещи, о которых я никому не расскажу. Как я не пошла на очередной школьный праздник, а вместо этого провела этот день с Маркусом. В его постели. Не весь день, конечно, но все утро перед приходом его родителей, и этого мне было вполне достаточно, иначе, боюсь, я превращусь в нимфоманку.

Но как бы счастлива я ни была, я все же не удержалась и задала вопрос, который мучил меня:

– Если я тебя кое о чем спрошу, ты мне скажешь правду?

Маркус оперся на локоть, так, что наши глаза встретились.

– Я всегда говорил тебе правду о чем бы то ни было.

– Спорное заявление, – улыбнулась я.

– А что – не спорное? – подыграл он мне.

– Честный ответ на мой вопрос.

– Давай, спрашивай.

– Что насчет девушек?

Он зарылся лицом в мое плечо и застонал.

– Почему тебе так интересно об этом знать?

– А почему ты должен от меня это скрывать?

Его губы все еще касались моей шеи.

– Потому что мне не нравится об этом говорить.

– Почему? Потому что ты чувствуешь себя виноватым?

– Не совсем.

– Тогда почему?

– Я примирился со своими моральными падениями.

– Так, значит, ты не считаешь, что поступал неправильно? – Я была готова одеться и уйти в этот миг.

– Я просто не вижу смысла в самобичевании. Мне кажется, полезнее сосредоточиться на нужном тебе человеке, чем попрекать себя ошибками прошлого.

Вот оно. Я столько лет этого ждала. Хоуп, должно быть, простила его, теперь пришло мое время.

– Как ты не можешь чувствовать за собой вину, когда брат моей подруги – твой лучший друг – погиб по твоей глупости?

– Хиз… – он запнулся. – Хиз – не я. Я никогда не влипал в это дерьмо так глубоко.

– Правда?

– Да, – ответил он. – Я накуривался каждый день, принимал экстази, немного кислоты, чуть-чуть грибов. Не то чтобы это было здоровое питание, но я никогда не кололся. Никогда. Это просто не мое.

Я знала, что это правда.

– А почему ты чувствовал, что надо срочно что-то принять?

– Чтобы обострить чувства. Или впасть в радостное отупение. Зависело от дня и наркотика.

– Ты скучаешь по тому времени?

– Никогда, – ответил он.

– Правда? Никогда?

– Никогда, – повторил он. – Жизнь – интересная штука и без этого.

– Почему ты позволяешь людям думать, что ты плотно сидел на игле, хотя на самом деле нет?

– Потому что понял, что невозможно контролировать мысли других, поэтому проще абстрагироваться.

Верное наблюдение, как мне кажется. Если бы я жила с такими убеждениями, думаю, мне было бы легче.

Затем я задумалась. Если с наркотиками не прошло, так, может быть, общественное мнение право насчет девушек?

– Так вот, возвращаясь к моему вопросу…

– Джессика… – простонал он, кусая подушку.

– Сколько девушек? Или это тоже преувеличено?

Он широко ухмыльнулся, и я сделала вывод, что насчет девушек преувеличения не было ни на йоту.

– О господи.

Он взял меня за руку.

– Джессика, с тех пор как мы с тобой по-настоящему впервые заговорили – тогда, в машине у твоего дома, – ты единственная, кто хоть что-то значил для меня. Я не хочу обсуждать с тобой девушек, потому что ни одна из них ничего не значит для меня, как Лен ничего не значит для тебя сейчас. К счастью для нас, любовь не работает на основе «обслуживания в порядке поступления». Вспомни о Глэдди и Мо…

Он хотел сказать больше, и я поторопила:

– Что?

Я знала, что он хотел сказать. И мне надо было это услышать.

– Ты не первая девушка, с которой я сплю. Но впервые я чувствую, что не просто трахаюсь, что мы действительно занимаемся любовью, как бы банально это ни звучало.

Клише, как оно есть – то, что самец говорит обычно девушке, которую лишил девственности. Но сейчас я действительно хотела услышать эти слова. Мне нужно было их услышать, ибо я знала, что это правда. Я верила ему.

– Меня зацепило, что ты ждала так долго и выбрала… – Он снова запнулся и спрятал лицо у меня на животе, его руки обхватили мои бедра. – Это так много значит для меня – то, что ты выбрала меня, чтобы я стал твоим первым мужчиной.

Он передвинулся выше, пока наши тела не слились воедино, как живой, дышащий символ инь-янь.

– Я жалею, что была такой дурой.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы весь год могли бы быть вместе, – призналась я. – Подумай, сколько времени мы потеряли.

– Я говорил тебе об этом. Нет смысла сожалеть о прошлом.

– Но мы могли бы столько времени провести вместе…

– Джессика, – прервал он, нежно целуя меня в кончик носа. – Пройдя через все это, мы помогли друг другу стать теми, какими должны были стать.

– Но…

– Это произошло – запутанно и сложно, но произошло.

– Но…

– Джессика, мы были совершенны в своем несовершенстве.

– Но…

– И мы такие, какие есть.

Я прижалась губами к его макушке, чувствуя мягкость его волос. Я вдохнула его мягкий сладкий запах. Мне нужно было нечто большее, чем просто поцелуй, я хотела поглотить его целиком. Я хотела…

– Джессика Дарлинг.

– Маркус Флюти.

«Я хочу, чтобы ты был первым, вторым, третьим и последним», – подумала я.

А затем мы посмотрели друг на друга и начали смеяться. Мне нравилось то, как мы лежали рядом обнаженные и смеялись над тем фактом, что мы – это мы.

Вместе.

Целая вселенная как связанное единство.

Самадхи.

Пятнадцатое июня

Последний выпуск «Дна Пайнвилля».

ЧТО ЗА НИКТО ДУРАЧИЛ ВАС ВЕСЬ ГОД? ТЭРИН БЕЙКЕР, ВОТ КТО. УВИДИМСЯ НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД В «КРИКЕ ЧАЙКИ».

Я позвонила Тэрин, чтобы поздравить ее с этим храбрым признанием.

– Помни, не издевайся над людьми только ради издевки, – сказала я. – Поначалу это забавно, но потом становится неприятным. И портит тебе карму.

– Да.

– Пытайся делать добро. Даже в такой клетке с крысами, которая называется школой.

– Попытаюсь, – сказала она. – Кто-то же должен продолжить твое дело.

Эта идея, разумеется, вызвала у меня смех. Особенно после всех потуг в этом году.

Я была готова положить трубку, когда Тэрин невинно изрекла:

– Ты и Маркус.

Я и Маркус. Я все еще не могла поверить в это, когда услышала.

– Вы теперь вместе?

– Да, – встревоженно сказала я и прошептала беззвучно: – Я и Маркус. Я и Маркус. Маркус и я.

– Долго же вы ждали.

– Да, – повторила я бездумно. – Да, долго.

Возникла задумчивая пауза, после которой она сказала:

– Не знаю, как я не замечала этого раньше.

И как только я услышала эти слова, я поняла, что она знала правду. Она знала, что я пописала в ту баночку из-под йогурта, чтобы прикрыть Маркуса. Но я совершенно точно знала, что наш секрет никогда не появится в дайджесте «Дна Пайнвилля», в «Крике чайки» и где бы то ни было еще – моя награда за то, что я была первой, кто выслушал Тэрин Бейкер, и обращалась с ней как с нормальным человеком, чем и завоевала ее доверие.

– Спасибо, Тэрин, – сказала я. – За все.

– Нет, Джесс, – с еле заметным смешком в голосе, таким неожиданным для нее, ответила она. – Тебе спасибо.

Двадцать первое июня

Это было так странно – встретить родителей Маркуса. Обычные родители, как у всех, просто сложно поверить, что кто-то вроде Маркуса вообще может иметь родителей. Более логично представить себе, что Маркус случился в результате лабораторного эксперимента, проведенного с целью посмотреть, что будет, если смешать улиток, плюшевые хвостики, искристый смех и виагру.

Конечно, я нервничала, потому что все еще не оправилась от удара, узнав, что миссис Леви люююююбит Мэнду – сертифицированную шлюху, – однако меня бы при возможности она точно расчленила бы и бросила в пропасть. Я боялась, что родители Маркуса автоматически и необъяснимо возненавидят меня. Перед тем как приехать, я пыталась вспомнить хоть что-нибудь, что спасет наш диалог. Я знала лишь, что его отец – мастер по возрождению старых машин, а мама работает в детском саду.

– Мой папа любит скорость, – сказал Маркус.

– Скорость? Как метод передвижения?

– Нет, в «лице» машин и мотоциклов, – пояснил он. – Просто ему не терпится сидеть на месте.

– Эээ, хорошо.

– А мама любит шить, вышивать и все такое.

Интересно было задуматься над тем, как эти привычки проявились в их сыне. То, как он перекатывает монетки в карманах, щелкает зажигалкой, постукивает по столу… И как он подписывает свои футболки. Я сказала об этом Маркусу.

– Никогда не задумывался об этой связи, но ты права, – сказал он. – А теперь я скажу, чем ты похожа на твоих родителей.

– Честно говоря, этого я знать не хочу, – пробормотала я, перед тем как быстро положить трубку.

Мистер и миссис Флюти действительно оказались настоящими.Они также были ненормально высокими. Даже мама Маркуса баскетбольного роста повергла меня в шок. А я-то ожидала увидеть маленькую фарфоровую китайскую куколку, обмахивающуюся веером, или кого-то вроде изящной Барби.

– Наконец-то мы встретились со знаменитой Джессикой Дарлинг! – воскликнула она, сжимая меня в объятиях.

Мистер Флюти хлопотал в комнате, готовя барбекю.

– Мы ждали тебя, чтобы начать трапезу, – быстро-быстро проговорил он. – Я все спрашивал Маркуса, когда же приедет твоя новая подружка? Однажды мы проезжали мимо твоего дома, и я хотел заскочить и представиться, но Маркус сказал, что это будет некруто, а я бы не хотел, чтобы мой сын считал меня некрутым, так что я сказал, что мы заскочим в следующий раз.

Я быстро уяснила, что мистер Флюти всегда «проскакивает» из одного места в другое.

Маркус просто стоял рядом, потирая бровь. Я видела его в новом качестве – было забавно наблюдать, как спокойный, холодный и собранный Маркус так преображается в обществе родителей.

Во время ужина я поняла, от кого Маркус унаследовал эту шизофреническую манеру вести разговор. За хот-догами, жареными бобами, бургерами и кукурузой мы с Маркусом и его родителями, помимо прочего, обсуждали буровые скважины на Аляске, противостояние палестинцев и израильтян, проблемы тучных детей и Нью-Джерси в целом.

– Наконец-то Маркус привел домой девушку, которая умнее его.

– Мы любим тебя, Джессика Дарлинг! – провозгласила миссис Флюти и снова сгребла меня в охапку.

Через ее плечо я увидела, как Маркус побагровел от смущения. Затем беззвучно прошептал мне:

– Я тоже тебя люблю.

– И я тебя люблю, – ответила я, не побоявшись сказать это вслух.

Двадцать четвертое июня

Почему я еще в школе? Нам приплюсовали лишние дни за те сентябрьские беспорядки, связанные со взломанным расписанием. Я все сдала, так что для меня эта неделя была бесполезной. Очень подходящее завершение учебы.

Бал закончился, альбомы подписаны, и выпускники впали в маразматическую ностальгию.

– Я в последний раз ем школьную пиццу!

– Я в последний раз прихожу на испанский!

– Я в последний раз тушу сигарету об этот писсуар!

Мэнда и Сара особенно отличились, всю неделю шатаясь по школе с зареванными лицами. Я думаю, они знают правду: закончилось самое лучшее время в их жизни.

Чувствуя себя никчемной, я поняла, что возможно, это к лучшему. В восемнадцать лет многое кажется романтическим. А потом начинается… Считать года до встречи, повторять мантру: «А ты помнишь?..»

Я представила, как в тридцать лет Мэнда примеряет свою корону Королевы Бала. Сара хочет вернуть те деньки, когда ее безмозглость была в цене, а Скотти, обросший жирком, заливающий в себя галлоны пива, подвывает Брюсу Спрингстину, поющему по радио «Дни славы», ведь Спрингстин так хорошо поет, так душевно…

Если я и буду когда-нибудь скучать по школе – по ее бетонным стенам, покрытым известкой потолкам, вонючему маленькому кафетерию с серыми сосисками; по ее бестолковой администрации и антитолерантной политике; по ее холлам, по которым нельзя ходить, по уборным, которыми нельзя пользоваться, и партам, за которыми можно сидеть, лишь соблюдая строгую иерархию: Галерка, Качки, Группи, Умники, Придурки и куча других, с бесчисленным количеством имен; по месту, где учеба происходила случайно и где угодно, только не в классе, – вы можете смело меня убить.

Написала ли я только что свою выпускную речь? Ха!

Двадцать восьмое июня

Я уже представила, как это будет в следующем году.

Я буду учиться в Колумбии, Маркус переедет на Манхэттен или куда-нибудь в пригород. Я буду учиться в поте лица, а он будет зарабатывать деньги, играя в барах. Мы будем ходить по кабакам и слушать, как играют другие группы, посещать художественные выставки, пить черный кофе в крохотных кафешках. Еще больше времени мы будем проводить в постели. Будем рассказывать друг другу все-все о своих самых непристойных фантазиях. И он подаст заявление в Колумбийский университет, и мы станем образцовой парой, смущающей обывателей, никогда в жизни не покидавших Пайнвилль.

Мне следовало знать, что не стоит принимать все так близко к сердцу.

– Джесс, я хочу кое-что тебе сказать.

Пока оставшиеся выпускники праздновали свое освобождение у Сары, Маркус настойчиво пригласил меня пройтись с ним вдоль побережья.

– Ладно тебе, если это для MTV хорошо, то для нас тем более сойдет.

– Я все еще не могу поверить, что из всех маленьких городков в целом мире MTV выбрало для своей штаб-квартиры на лето именно наши Прибрежные Высоты в Нью-Джерси.

– Дом Солнца и Веселья, – Маркус процитировал слоган, напечатанный во всех рекламных брошюрах.

– Тебе легко говорить, ты никогда не был тучным и беззубым чуваком, который заказывает шоколадный коктейль и плюет недожеванным сандвичем тебе в лицо.

– Что верно, то верно, – согласился он.

– Миллионы детей по всей стране сидят на своих стульях перед телевизором и считают, что Прибрежные Высоты – самое классное место на Земле, и хотят попасть туда – веселиться и плясать…

– А мы только и делаем, что хотим смыться отсюда, – закончил он мысль за меня.

– Точно.

– В этом что-то есть, – улыбнулся Маркус.

Получилось так, что MTV не снимало, когда мы добрались туда. Если бы мы подумали хорошенько, мы бы поняли, что идти туда не стоит. Сара с легкостью кинет своих гостей, чтобы поучаствовать в вечеринке, которая будет демонстрироваться по всему миру, даже если это время отведено под солярий. Как бы то ни было, дом на пляже был пуст и тих, хотя вокруг слонялись подростки, выжидая появления своих кумиров.

– Отлично, – сказал Маркус. – Солнце и веселье сегодня не попадут в анналы мирового телевидения.

Маркус обставил меня в виски-бол, но я отомстила, подстрелив в тире пару плюшевых медвежат. Мы опозорились на танцевальном марафоне, не сумев повторить движения за Кей Си и его «Саншайн Бэнд». Ели яблочный пирог и пили лимонад, хихикали над бесчисленными фриками, одетыми в дурацкие костюмы, мы даже проверили, как балаганный актер увернется от выстрела шариком с краской, хотя мы бы не стали платить ни цента, будь он даже одет как Усама Бен-Ладен.

С помощью Маркуса я поняла, что снова становлюсь той, которой была когда-то. Кому нужно это MTV? Мне был нужен только Маркус.

Я задумалась о других местах на Земле, которые с помощью Маркуса заиграли бы новыми красками. Я мало что знала о воздушном путешествии над океаном, но мне хотелось взмыть с ним в небо, вырваться из толпы и хаоса, царящего внизу, – и мы уселись в кабинку канатной дороги.

– Джессика, – начал он, – я хотел сказать тебе кое-что…

– Что?

– Я ухожу.

– Что?

– Меня не будет здесь в следующем году.

Я подумала, он шутит. Это, должно быть, шутка? Так что я отшутилась:

– Братья Ринглинг открыли новый колледж?

– Это новая школа либерального искусства, Гаккай-колледж…

– Но ты же не сдавал тесты.

– Я знаю. В том-то и прелесть. Этот колледж основан буддистами и не требует результатов тестов при приеме. Мне нужно было только написать эссе об эгалитарных ценностях в современном мире. Я думаю, они решили, что я их духовный брат, потому что сразу же предложили мне стипендию.

– И где же находится этот рай для интеллектуалов?

– Нуэво-Виежо, Калифорния.

Калифорния. Конечно, это звучало до отвращения обыденно – наденем «найк», детка, глотнем колы и прокатимся на «русских горках». Калифорния, культовая столица мира.

Черные волны лизали песок.

– Будь счастлива ради меня, Джессика.

– Ты… – начала я и осеклась.

Ужасно. Больно. Страшно.

– Очуметь! – выкрикнула я.

Он сначала не поверил мне. Слово, выражающее возбуждение, из моих уст прозвучало очень странно. Я плохо выражаю энтузиазм, особенно когда совсем его не испытываю.

– Такой жизни я и хотел.

Он прав. Могла ли я желать ему лучшего?

НО Я-ТО ДУМАЛА, ЧТО ДЛЯ НЕГО ЛУЧШЕ ВСЕГО БЫТЬ СО МНОЙ!

Черт побери, какая я эгоистка.

– Очуметь. Круто.

– Ты несчастная врушка, – сказал он.

– А какой реакции ты ожидал? – спросила я, глядя на тех, кто веселился и плясал. – Я думала, мы будем вместе в следующем году, и все будет…

Я подавилась слезами.

– Джессика…

– Почему ты… не… сказал… мне?

Он взглянул мне в лицо, кабинка качнулась.

– Потому что я не был уверен, что хочу туда поехать. Я знал, что если скажу тебе до того, как твёрдо решу, ты будешь уговаривать меня поступить туда, потому что «это правильно». А я не хочу, чтобы мое решение основывалось на твоих представлениях о том, что для меня лучше всего.

– Как ты догадался, что я не стану умолять тебя переехать в Нью-Йорк?

– Потому что я знаю тебя.

Он был прав. Я не стала бы умолять, ни за что. Не важно, как сильно я этого хочу.

– И когда ты уезжаешь?

– В этом все дело. – Он на секунду умолк. – На следующей неделе.

– На следующей неделе? Через семь дней, считая с сегодняшнего дня?

– Через шесть.

– Шесть.

– Да. В четверг.

Я взглянула на ужравшегося парня, который попытался отлить в мусорный бак.

– У нас даже лета не будет?

– Нет, – и затем, очень мягко: – Джессика, у нас будет все время в мире!

Маркус и вправду верит в это. Он верит, что наши жизни соединены. Навсегда.

Я собиралась сказать ему, что ему легко верить, потому что он романтик. А я закоренелый реалист. И вдобавок еще и пессимист. Я всегда ожидаю худшего, так что если реальность оказывается хоть на чуточку лучше моего жуткого сценария, то, считай, мне повезло.

Я собиралась все это сказать, но потом я подумала, что Маркус никогда не ошибался. Может быть, и насчет нас он прав?

Я могла бы слетать к нему на следующий год, когда моя семья соберется навестить Бетани, Г-кошелька и их дочку. Мы с Пепе можем предпринять путешествие через всю страну, чтобы встретиться с Маркусом и Бриджит. Может быть, это все бесполезно, если мы будем вместе, невзирая на то, как часто мы будем разлучаться и видеться. Если мой опыт с Хоуп доказывает, что настоящая дружба ничего не боится, невзирая на расстояние между нами, она становится только крепче. Почему бы и нашим отношениям с Маркусом не быть такими?

Я закрыла рот и отключила мозг. Положила голову ему на плечо и стала наслаждаться каждой минутой, проведенной с ним, не важно, как долго это продлится.