Текст книги "Аромат апельсинов (ЛП)"

Автор книги: Меган Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Я же говорю тебе, он меня отверг, и ты уверяешь, что он меня высматривал? – я со вздохом покачала головой. – Прости, но соломинка слишком тонкая, чтобы за неё цепляться.

– Эй, а что было до поцелуя?

Перед моими глазами всплыла сцена, как он держал меня и гладил по волосам.

– Он был просто милым.

– Ты считаешь, что мужчина будет милым за просто так?

– Некоторые, да. О, Боже, – мой желудок судорожно сжался, и я закрыла лицо руками.

– Слушай, тут нет ничего такого, – Джен пихнула меня, и я подняла глаза.

Я не могла ей рассказать, что занималась любовью с Джонни уже тысячу раз. По крайней мере, в фантазиях. Я не могла ей рассказать про сладкий, грязный и божественный секс. Меня волновало, что эти фантазии давали толчок моему телу, после которого я впала в бессознательное состояние.

Звон колокольчика заставил Джен глянуть мне через плечо. Мне не требовалось оборачиваться и смотреть, кто пришёл. И так всё ясно. Её зрачки расширились, взгляд, который она на меня бросила – заговорщический, на губах застыла улыбка. Я оцепенела и на мгновение прикрыла глаза. Я слышала шаги. Ожидала прикосновение его пальто, когда он пройдёт мимо. Я открыла глаза.

Джонни стоял возле нашего стола и смотрел на нас обеих.

Джен, надо отдать ей должное, выглядела почти не удивлённой. Я же старалась держать рот на замке и не пялиться на Джонни, как идиотка. Мы смотрели на него. Он смотрел на нас.

– Девочки, – произнёс он, кивнув, и прошествовал дальше к прилавку.

В этот момент до меня дошло, лучше бы он меня проигнорировал, а не заметил.

– Вау, – тихо произнесла Джен. – Он ни с кем не здоровается.

– Девочки? – прошептала я, продолжая буравить его взглядом, но Джонни даже не обернулся в нашу сторону. – Девочки? Нам что, двенадцать лет?

Джен тихо рассмеялась.

– По крайней мере, мы гораздо моложе, чем он.

Я закрыла лицо руками и тихонько застонала.

– Будто мы носим гольфы до колена и балетки, а наши волосы заплетены в косички.

– Может, у него склонность к школьницам, – поддразнила меня Джен.

– Фу, – я посмотрела на неё сквозь пальцы и краем глаза заметила, что Джонни перебрался в дальнюю часть кофейни и сел спиной к нам на угловой диван. По крайней мере, не придётся устанавливать с ним зрительный контакт.

– Что я хотела сказать? Он никогда раньше со мной не здоровался, – брови Джен поползли вверх. – И, знаешь, он смотрел только на тебя.

Но я не стала обольщаться.

– Честно говоря, сначала я нагрянула к нему домой, потом разыскала в галерее и попробовала с ним поцеловаться в засос. Вероятно, он думает, что лучше кинуть мне маленькую косточку, прежде чем я, как Гленн Клоуз в «Роковом влечении», похищу его дочь или что-то в этом роде.

Джен засмеялась.

– Неплохо.

– Я серьёзно!

Снова звякнул дверной колокольчик, и спустя пару мгновений Джонни сидел уже не в одиночестве. К нему присоединилась женщина, с которой он уже не раз приходил сюда. Модная, гламурная… и, очевидно, нервная. Она не подошла к прилавку и ничего не заказала, а уселась напротив Джонни. Стягивая кожаные перчатки, она смотрела на него злыми глазами.

Когда женщина проходила мимо нас, Джен рассматривала её, а потом снова обернулась ко мне.

– Кажется, у него слабость к молодым женщинам. Неудивительно, что он назвал нас девочками. По сравнению с этой…

– Она ненамного старше нас.

– По меньшей мере, лет семь-восемь, а, может, и все десять. Одежда скрадывает возраст.

Моё самочувствие не улучшилось. Мы обсуждали женщину, которая, вероятно, преследовала Джонни. Это сводило меня с ума…

– Раз уж они здесь вместе, то они вместе. Совсем не похоже на то, что произошло между нами, а, может, и не произошло.

– Вдруг не всё так плохо? – спросила Джен. – Ты ведь сама так утверждала. Было бы хуже, если бы у него кто-то был.

– Может быть, и так. Возможно, он хотел быть со мной, а из-за этой женщины не мог.

– Знаешь, что? – Джен со вздохом отодвинула тарелку. – Я считаю, ты слишком много думаешь об этом. Купи бутылку вина, немного хорошего шоколада и вечерком сходи к нему. Надень какое-нибудь миленькое платьице, но не слишком откровенное. Извинись за то, что произошло или не произошло, и посмотри, что из этого получится.

Я закатила глаза.

– Конечно. Ты совсем рехнулась?

– Но, почему нет?

– Я уже раз попробовала сделать мирное предложение. И увидела, что в итоге вышло.

– Какая же ты пессимистка!

Я бросила на Джен недобрый взгляд. Она пожала плечами и ещё раз оглядела женщину. Затем наклонилась вперёд и прошептала:

– Это моё мнение.

– Я уже достаточно наделала глупостей, Джен. Нет. Не хочу стоять ему поперёк дороги. Буду избегать с ним встречи.

– Удачи, – Джен глянула через плечо, затем повернулась ко мне с удивлённым лицом.

Джонни поднялся. Его спутница тоже. Он, как джентльмен, подождал, пока она пройдёт мимо нас. Женщина не обратила на нас никакого внимания, а он возле нашего столика чуть замедлил шаг. Но на сей раз ничего не сказал. Просто посмотрел мне в глаза. Это мгновение длилось всего полсекунды, но его оказалось достаточно, чтобы вселенная родилась из пыли взрывающегося солнца. Затем Джонни ушёл. Он последовал за своей спутницей к выходу, и оставил меня бездыханную, с покалыванием в животе.

– Какой мужик, дорогая! – сочувственно произнесла Джен. – Ну, ты и кашу заварила!

***

Только я вошла в дом и сделала пару шагов, как на меня обрушилось зловонное цунами. Глаза заслезились от смрада перезревшего, заплесневелого апельсина. Раньше запах был гораздо слабее. Мягче. И не столь неприятный, несмотря на всё, что он предвещал. Но сейчас я подверглась лобовой атаке на моё обоняние, перед которой дрогнула.

Я вытянула руки и вслепую ухватилась за перила, но они выскользнули из моих пальцев. Через пару шагов я споткнулась. Закрывая рот и нос руками, я пыталась сдержать запах, который всё глубже проникал в меня. Но он уже впитался в мою кожу.

С отвращением я отдёрнула руку от лица, нервно вытерла её об одежду, но мне становилось всё хуже и хуже. Куда бы я ни повернулась, запах окутывал меня, как дыхание чумы. Я не могла от него освободиться, он был не только вокруг меня. Он был во мне. Он был на мне.

Я сама была им.

Земной шар накренился, я ползла на локтях и коленях, будто вылетела из карусели или упала с качелей и неправильно приземлилась. Казалось… Казалось…

Казалось, я летела в бездну.

Глава 14

– Привет.

При звуке тихого, низкого голоса я открываю глаза. Узнаю голос. Узнаю прикосновение руки к моей руке, хоть и не вижу кто это. Но даже с закрытыми глазами, я знаю, что это Джонни.

– Привет, – моргаю я в ярком солнечном свете.

Жара обрушивается на меня вместе с тысячей разнообразных запахов, но апельсином не пахнет. Делаю глубокий вдох и стараюсь не подавать вида, что совершенно сбита с толку. Как бы повёл себя Джонни, если бы я рухнула на пол, дёргаясь и дрожа? Если бы вела себя, как сумасшедшая?

В одной руке парень держит бумажный пакет с продуктами, другой прикрывает глаза от солнца.

– Ты прибыла как раз вовремя. У нас вечеринка.

Его голос звучит довольно сдержанно. Подозрительно. Да и взгляд, которым он меня рассматривает, не особо сердечный.

– Супер! – в моём же голосе, напротив, звучит тепло и наигранное веселье.

– Пойдём, – он поудобнее устраивает пакет на бедре и опять прикрывает глаза рукой, чтобы снова оглядеть меня с ног до головы. – Может, ты тоже хочешь раздеться?

Неудивительно, что я потею. На мне до сих пор зимнее пальто, но не то, которое вернул мне Джонни. Хотя оно моё самое любимое, я не смогла решиться его надеть. Мне очень неловко вспоминать о том инциденте. Кроме пальто на мне ещё шарф и перчатки.

– Верно, – мой смех звучит надтреснуто. – Держу пари, ты задаёшься вопросом, почему я так одета.

– Не особо.

Мы стоим рядом друг с другом и молчим. Я потею. Джонни убирает руку от глаз. От палящего солнца они сверкают, как бриллианты. Оно слишком яркое и красное, чтобы смотреть на него.

– Пойдём. Возьми себе что-нибудь выпить, а то хватит солнечный удар, – говорит Джонни спустя полминуты. – Пойдём, Эмм.

Я следую за ним в дом, иду по коридору к кухне, которая на сей раз тихая и пустая. Здесь намного прохладнее, лёгкий ветерок проникает сквозь открытое окно, а не через кондиционер. Я напоминаю себе, что сейчас семидесятые годы, энергетический кризис. Кондиционеры являлись роскошью, редкие люди могли их себе позволить, да и не всегда ими пользовались. Я снова поражаюсь подробностям, которые всплывают в моём мозгу.

Джонни убирает покупки. Я стягиваю тёплые вещи и с облегчением вздыхаю. На мне простая белая рубашка с перламутровыми пуговками. Я расстёгиваю две верхние, закатываю рукава и сразу же чувствую себя лучше. Я обмахиваюсь и собираю тяжёлые волосы, которые влажной волной лежат на шее. Как бы мне сейчас пригодилась заколка или резинка для волос.

– Вот, – Джонни бросает мне какую-то штуковину из толстой кожи, проколотую деревянным стержнем.

Я вопросительно смотрю на него.

– Что это?

– Это твоё, – говорит он. – Для волос.

Ничего подобного мне раньше не встречалось. Я верчу её в руках, чувствую мягкую кожу, которая образует какой-то цветок с виноградной лозой. И снова смотрю на Джонни.

– Это моё?

– Да, – Джонни пожимает плечами. – Ты в прошлый раз забыла здесь.

– Ты уверен? Разве я… – с одной стороны, мне не хочется пользоваться тем, что принадлежит кому-то другому. С другой стороны, я жду не дождусь, когда соберу на затылке волосы.

– Уверен, уверен, – он снова пожимает плечами. – Но, если не хочешь, можешь не брать.

Я вспоминаю, куда засунула резинку, и вытаскиваю её.

– Всё нормально. У меня вот что есть.

Он немного качает головой. По крайней мере, сейчас с улыбкой.

– Как хочешь.

Опираясь на столешницу, Джонни наблюдает, как я затягиваю волосы на затылке. Сегодня на нём снова бандана, возможно, по той же причине, что и я собираю пучок. Мне нравится, когда волосы падают ему на глаза, а ему, возможно, нет.

Мы смотрим друг на друга и не произносим ни слова.

– Итак, – говорю я после долгой минуты молчания. – Когда вечеринка?

– Когда вечеринка? – смеётся Джонни.

Он до сих пор не предлагает мне попить, хотя знает, что мне требуется вода. Рот пересох, я слегка вздрагиваю при глотании. Пот на моей коже медленно высыхает. Я смотрю Джонни в глаза. Спокойное и непрерывное сердцебиение в момент моего пробуждения сейчас учащается.

– Иди сюда, – говорит он.

Я встаю и, будто в замедленной съёмке, двигаюсь к нему сквозь тягучий, как патока, воздух. Я пью его поцелуй, будто воду, но он меня не охлаждает. Он гладит мои голые предплечья, и подхватывают меня чуть выше локтя. Этого небольшого прикосновения достаточно, чтобы у меня по спине побежали мурашки. Мои соски тут же болезненно набухают, между ног горит огнём.

Джонни прерывает поцелуй, но меня не отпускает.

– Почему так происходит? Когда ты уходишь, я никогда не уверен, что ты вернёшься вновь?

Ответ мне известен, но я качаю головой.

– Не знаю.

Джонни облизывает губы и смотрит на мой рот. Затем снова наклоняется для поцелуя. На сей раз, он гораздо нежнее. Его язык осторожно касается моего, а рука обвивается вокруг моей шеи. Мы великолепно подходим друг другу. Я засовываю руку под его футболку и прижимаю ладошку к его божественному животу. Мышцы вздрагивают под моим прикосновением, и Джонни тихо смеётся.

– Ты сводишь меня с ума, – произносит он.

Я прерываю поцелуй. Беру его лицо в свои руки и смотрю ему в глаза. Я что-то ищу. Но не знаю, что.

– Правда?

– Да, чёрт возьми. Каждый раз, когда ты исчезаешь, я думаю, что видел тебя в последний раз. Я не хочу, чтобы ты уходила, Эмм. Мне всё равно, что…

– Что что? – переспрашиваю я, когда он замолкает. – Что, Джонни?

– Мне всё равно, что будет потом, я лишь хочу, чтобы это продолжалась, как можно дольше.

Я несколько раз моргаю. Потом целую его и смотрю ему в глаза.

– Я не понимаю… что тебя заставило так думать…

– Ты сама мне сказала, – отвечает Джонни. – Ты не помнишь. Так же, как не помнишь про забытую заколку. Но ты мне говорила.

Я отступаю на шаг назад. Одной рукой он хватает меня за запястье, вторая скользит по моему бедру. Я благодарна за поддержку, в противном случае, я бы, наверное, рухнула на не слишком чистый пол кухни. Джонни снова прижимает меня к своей груди и кладёт подбородок мне на голову. Он крепко обнимает меня, будто не хочет от себя отпускать.

Точно так же он обнимал меня в своём кабинете. Такие же объятья, только на сей раз без чувства стыда. Я знаю, если запрокинуть голову, он будет меня целовать долго и страстно, поэтому не двигаюсь. Меня переполняет восторг.

Всё происходящее здесь – это иллюзии. Я снова уйду.

Странно, что я ему об этом рассказывала. Какой смысл признаваться кому-то во сне, что в реальности я не существую? Причина мне известна. Это непонятное замыкание в моём мозгу, когда импульсы между нервами идут, как поезд, которому неправильно перевели стрелку.

Я знаю, что в действительности ничего этого не происходит. Что я, возможно, до сих пор ползу на локтях и коленях по коридору. Надеюсь, я туда вернусь одетой, а не приду голышом из дома незнакомца.

И я знаю ещё кое-что. Мне совсем не хочется уходить из своих фантазий. Я не хочу в реальность, где Джонни меня отталкивает или того хуже, смотрит сквозь меня. Я хочу сюда, в прошлое.

Где он меня любит.

– Я никуда не уйду, – заявляю я и тянусь к нему губами.

Он целует меня и бормочет:

– Ты уйдёшь. Ты всегда так делаешь.

– Тогда давай наслаждаться временем, которое у нас есть, – шепчу я в ответ.

– Да, – говорит Джонни. – Время.

Меня совсем бы не удивило, если бы он уложил меня на столе и занялся бы со мной любовью. Но прежде чем мы успеваем что-то предпринять в данном направлении, распахивается задняя дверь. В кухню входит Кэнди, нагруженный двумя пакетами с продуктами, за ним следуют Беллина и Эд, которые также несут пакеты и бутылки с вином.

– Смотри, смотри, – говорит Беллина. Её голос грубый от многолетнего курения. Она окидывает меня взглядом с ног до головы. – Мы не хотели вам мешать.

В её голосе не чувствуется злорадства, я улыбаюсь губам Джонни и отступаю.

– Привет, Беллина.

– Помоги нам, пожалуйста. Кэнди закупил многовато еды. У нас сегодня вечеринка, – Эд, кажется, уже малость под мухой.

– Да, вечеринка в моём доме, – выглядит так, будто с Джонни никто не договаривался. – Рад, что вы пришли.

Все смеются. Даже я понимаю, что это шутка. Это дом Джонни, но, кажется, они все здесь живут. Слишком уж часто здесь происходят сборища. Дом похож на коммуну. Или улей.

Мы разбираем продукты. Каждый пакет для меня является сюрпризом. Банки без кольца для открывания. Товары, которых я не знаю. Вокруг меня все смеются и шутят. Сначала я тоже принимаю участие в разговоре, но с каждой упаковкой, которую обнаруживаю в шкафах или холодильнике, становлюсь молчаливее.

Обычно в чужом доме мне сложно освоиться. Но в доме Джонни личная жизнь и частная собственность особой роли не играли. Я брожу от шкафа к шкафу, разглядываю коробки, пакеты и банки. Выдвигаю ящики, бросаю взгляд на столовые приборы. Рассматриваю банки с чаем, которые стоят на полках. Но потом замечаю, что все смотрят на меня и делают вид, что ничего не происходит. Я разворачиваюсь в центре кухни вокруг своей оси и разглядываю честную компанию.

Затем перевожу взгляд на календарь, висящий на стене.

– Здесь всего так много, – громко сообщаю я, и мне наплевать, что они обо мне думают.

А что они должны обо мне думать? Ничего. Все их мысли рождаются в моём мозгу. Они могут делать только то, что придумаю я. Все эти люди – марионетки, кухня – сцена, на которой я – режиссёр. Но я стою на этой сцене и удивляюсь. Пот течёт по моей спине, и меня охватывает озноб.

Джонни перекрещивает свои пальцы с моими. У него крепкая хватка. Он не даёт мне дрожать. Когда я поднимаю на него глаза, все проблемы тают под его улыбкой.

– Пошли наверх, – говорит он. – Пошли, моя красавица.

– Ох, Эмм. Будь осторожнее. Он тебя спросит, не хочешь ли ты посмотреть на его гравюры, – Эд хихикает и прикуривает самокрутку с резким запахом.

– Всё в порядке? – Джонни не сводит с меня глаз и легонько тянет за руку. – Хочешь пойти со мной наверх?

– Да, – маленькое слово с трудом вырывается из моего пересохшего горла.

Мне всё равно, что на нас направлено пристальное внимание гостей Джонни, мне всё равно, что они о нас думают. Я хочу идти с Джонни наверх. Я хочу видеть его обнажённое тело и прокладывать поцелуями дорожку от его лодыжек до груди. Я хочу чувствовать его член глубоко в себе. Я хочу долго скакать на нём, пока мы оба не достигнем пика и рухнем, изнеможённые и мокрые от пота.

При жизни в родительском доме, я мало за что отвечала. Несмотря на мои протесты, мама настаивала, что будет сама стирать моё бельё. Я каждый месяц отдавала родителям часть денег на расходы, и не заботилась об оплате счетов. Я не готовила, и в большинстве случаев ходила за покупками вместе с мамой. Платили мы половину. В родительском доме у меня было намного больше свободного времени, которое в собственном доме пожиралось такими обыденными вещами, как замена рулона туалетной бумаги и уборка. Но собственную свободу я не променяла бы ни за что на свете. Уже позабылось, как я тогда убивала время.

Я играла в «Симс» (прим. пер. «The Sims» – однопользовательская видеоигра в жанре симулятора жизни). Я проводила часы за компьютером и терялась в игровом мире. Там можно строить дома, создавать семью, смотреть, как люди живут, работают, спят, едят, влюбляются, играют свадьбы, рожают детей и даже… умирают. Я являлась Богом этой вселенной, но иногда не слишком добрым. Максимальное число игровых персонажей в «Симс» – это восемь, но мне никогда не удавалось сделать счастливыми больше трех, выполнить их желания и отправить на светлый жизненный путь. Я была не слишком хорошим Богом.

Мне хочется отправиться с Джонни наверх, в кухне у меня болит голова. От обстановки. От всех подробностей. От этих людей. Они – шары в воздухе, а я, как плохой жонглёр, стою с вытянутыми руками и пытаюсь их поймать. Но вряд ли у меня это получится.

– Идём, – настаивает Джонни. Его глаза блестят. С широкой ухмылкой он выходит из кухни, игнорируя свист и непристойные комментарии друзей. – Я хочу показать тебе свои картины.

Это не ложь. В комнате он вытаскивает из ящика альбом для зарисовок в кожаном переплёте и раскрывает, чтобы показать мне карандашный набросок. Контуры и тени. Я разглядываю их. Мои познания в его творчестве ничтожны, чтобы опознать изображение.

– Ты хороший художник, – я серьёзна. Чтобы это понять, достаточно даже моих познаний.

– Нет, нет, это просто завитушки.

Джонни растягивается передо мной на кровати. Я усаживаюсь, скрестив ноги, и листаю альбом. Иногда попадаются, засунутые между страниц, фотографии. Чаще небольшие, но иногда и огромные. Одну из них я беру в руки и разглядываю подробнее, чем его картины.

– Симпатичная задница, – я размахиваю фотографией перед его носом.

Джонни смеётся и укладывается с, закинутыми за голову, руками.

– Эта задница несколько месяцев платила за аренду этого дома.

Чёрно-белая фотография обнажённого Джонни в классической римской позе. Только фигового листка не хватает. Его серьёзное лицо в профиль, тело напряжённое и упругое, крайне аппетитный зад. Я нахожу другую фотографию из этой серии. Она немного надломлена. На ней Джонни уже в фас.

– Тебе надо быть осторожнее, – я обнаружила подпись в нижнем углу. – О, они подписаны?

– Да. Это Пол делал.

Конечно, я это знаю, хотя фамилия не сразу приходит на ум. Первая фотография уже попадалась мне в интернете. Со второй я знакома по обрезанным, зернистым вариантам, которые не могут соперничать красотой с оригиналом. Другие, добрую дюжину фотографий, всё ещё новых и глянцевых, я ещё не видела.

Внимательно разглядываю каждую, и вижу в них больше, чем его соблазнительное тело. Фотографии нельзя отнести ни к фривольным, ни к интимным. Хотя они находятся преимущественно на порно сайтах. Я аккуратно раскладываю их в правильной последовательности. Эти фотографии исподволь рассказывают о прошлом.

– Тебе надо беречь их, – замечаю я, когда вижу фотографию, которая недавно на онлайн-аукционе ушла почти за четыре тысячи долларов. – Особенно с подписью.

Джонни опирается на локти.

– Зачем? Они не стоят ни гроша. Я оказал любезность Полу. Он заплатил мне за них пару сотен долларов. Не больше. Он их ещё нигде не публиковал.

Я переворачиваю фотографию и вижу, что на обратной стороне написано стихотворение. Теперь я понимаю, почему фотография, которую я держу в руках, ушла на аукционе за такие деньги. Профессиональный кадр здесь ни при чём.

– Это Эд написал?

– Да. Он постоянно что-то пишет.

После смерти художника его работы растут в цене. Эд д'Онофрио покончил жизнь самоубийством несколько лет назад. Он перерезал себе артерию и утонул в бассейне. Его смерти я не уделила особого внимания. Я лишь знала, что он являлся инициатором распада коммуны, после чего её члены разбежались на все четыре стороны и с переменным успехом занялись своими собственными планами.

Мой рот пересох. Я смотрю на Джонни. Есть ещё подсказки, на которые я наткнулась во время поиска информации в интернете. После смерти Эда и распада коммуны Джонни исчез.

Некоторые источники утверждают, что он уединился из-за глубокой печали. Другие говорят, что за этим стояло нечто большее. Он подсел на героин и лёг в наркологическую клинику, откуда его госпитализировали в психбольницу. Джонни якобы вышел из неё полностью излечившимся от наркомании и алкоголизма и, насколько можно судить, психически здоровым, а вскоре начал заниматься искусством. Настоящим искусством, от которого критики пальчики облизывали.

Я нигде не смогла найти подтверждение истории с наркологической клиникой и психбольницей, но факт, что в этот период он стал одним из признанных художников.

Джонни усаживается и забирает у меня из рук фотографию и альбом. Откладывает их в сторону и заключает меня в объятья.

– Не морочь себе голову всякими глупостями

В реальном мире я не слишком хорошо умею флиртовать. Мне не сложно разговаривать с мужчинами. Моя проблема скорее в том, что я слишком прямолинейная, практичная и честная. Хитроумные спектакли, которые разыгрывали мои подруги перед своими возлюбленными, я так и не освоила. Я никогда не отказывалась от свиданий, но регулярно сталкивалась с трудностями в поведении. Для первого свидания честность не самый лучший выбор.

Но здесь с Джонни, с длинными волосами и юным лицом, обнаруживается моя способность флиртовать. Превращаться в женщину-вамп. Я чувствую, как мой рот кривится в возбуждающей, сексуальной улыбке, брови слегка поднимаются, губы раздвигаются. Мои глаза сияют, я призывно смотрю на Джонни.

– На что мне надо обратить внимание? – даже мой голос какой-то другой. Сладострастный.

– На меня.

– О, правда? На тебя?

Парень берёт мою руку и кладёт её себе между ног. Потом медленными движениями проводит ею по своему затвердевающему члену.

– Да, и именно на это место.

Я смеюсь и придвигаюсь ближе, хочу уронить его на кровать и усесться сверху. Вцепившись мёртвой хваткой в его запястья, я склоняюсь вперёд, чтобы поцеловать, но быстро отстраняюсь, когда он хочет ответить на поцелуй. С наигранным ворчанием Джонни хватает меня.

– Нет, – говорю я. – Не так быстро.

Джонни ложится обратно, его глаза блестят. Но он даже не пробует освободиться, хотя может сделать это без труда.

– Что ты замышляешь?

– Что бы ты больше всего хотел?

– Того, чего хочешь ты, – он хитро ухмыляется. – И даже больше.

Я наклоняю голову, оглядываю его с ног до головы и бросаю взгляд через плечо на книгу, которую он отложил в сторону. Я отпускаю его запястья и сажусь.

– Хочу, чтобы ты мне позировал.

Он прищуривается, его улыбка блекнет.

– Что ты имеешь в виду?

– Как на фотографии, Джонни. Я хочу, чтобы ты мне позировал.

– Ты хочешь меня сфотографировать? – его голос звучит немного насмешливо.

– У меня нет фотоаппарата.

– Нарисовать?

При этом заявлении я громко смеюсь.

– О, нет. Ни в коем случае!

– То есть, ты хочешь просто на меня посмотреть?

– О, да! – в предвкушении моё сердце колотится быстрее. – И, возможно, ещё кое-что. Да. Но сначала, посмотреть.

Я слезаю с него. Джонни с ухмылкой поднимается и становится рядом с кроватью. Стягивает через голову футболку, бросает её на пол. У него красиво получается. Я ложусь на живот, подпираю ладонями подбородок и смотрю на него.

– Дальше, – говорю я.

Джонни проводит руками по груди и животу.

– Ты уверена?

– Да, – продолжаю я, но лишаюсь дара речи, когда он большим пальцем трёт сосок.

– Тебя впечатляет?

Я киваю.

– Мне нравится.

Он облизывает палец, проводит им вокруг сосков, затем его палец спускается к животу.

– И так?

– Да, – шепчу я.

Его улыбка становится шире, взгляд жарче. Парень протягивает руки к ремню и возится с ним, чтобы расстегнуть. Быстрым движением вытаскивает его из шлёвок, зажимает в руках и щёлкает им.

– И так?

– Ммм.

– Тебе нравится садо-мазо?

Я киваю.

– О, да, Джонни. Очень даже.

Он разглядывает меня исподлобья, отбрасывает ремень в сторону и расстёгивает молнию. Джинсы соскальзывают по голым бёдрам. Трусов нет. Его член, толстый и наполовину поднятый, движется между бёдрами, когда он с одной, потом с другой ноги стягивает брюки. И вот он встаёт, голый и прекрасный, я жажду его до боли в теле.

– Позируй, – этот приказ звучит, как мольба.

Джонни повинуется. Движение бёдрами, голова опускается. Под загорелой кожей двигаются мышцы. Силуэт изгибается, потом распрямляется. Он отворачивается, демонстрирует свои шикарные ягодицы и маленькую ямочку над ними.

Я упираюсь в неё руками.

– Поворачивайся. Медленно.

Пока он разворачивается, я вылезаю из кровати. И встаю перед ним полностью одетая. Мы смотрим друг другу в глаза без улыбки. Здесь всё серьёзно. Здесь больше, чем игра. Это и то, и другое.

Я легонько касаюсь руками его бёдер. Прикосновение настолько лёгкое, что он его даже не чувствует. Я тоже. Волосы уже убраны с его шеи. Чувствую, как Джонни возбуждается. Провожу ладошкой по его бокам, груди, животу. Между его кожей и моей микроскопический промежуток.

Джонни содрогается.

– Эмм.

– Тсс.

Я продолжаю свои фантомные прикосновения к его бёдрам. Глажу их, спину, плечи, ягодицы. Мягкую кожу под коленями. Икры. И обратно.

Теперь я касаюсь его по-настоящему. Мои руки обхватывают каждую косточку. Джонни стонет. Мои руки скользят по его ногам, голеням, икрам, коленям, бёдрам; замирают на мгновение, прямо на изгибе спины.

Его член возвышается теперь перед моим лицом. Я хочу чувствовать его вкус. Мои руки замирают возле него. Я наклоняю голову вперёд и утыкаюсь лицом в его бёдра. Провожу языком по яичкам, основанию члена. Джонни вздрагивает, его пальцы зарываются в мои волосы, но в остальном он стоит тихо.

Я медленно беру губами его член, наслаждаюсь каждым сантиметром. Нежно сосу и использую руки, чтобы дирижировать его скоростью в моём открытом, податливом рте. Пальцы Джонни в моих волосах судорожно сжимаются. Он стонет.

Я поднимаю на него глаза.

– Тебе нравится?

Его ответ – это улыбка. Хватка в волосах ослабевает, он гладит ладошкой по моей голове и щекам.

– Да. Это великолепно.

Божественное наслаждение. Не сам акт по себе, а Джонни. Как он говорит и двигается, как произносит моё имя, будто драгоценный подарок для меня.

Я знаю, что раньше он уже демонстрировал себя крупным планом, вероятно, талантливым соблазнительницам. Но, когда я поднимаю на него глаза, то вижу его, искажённое от желания, лицо. Такого выражения не бывает у мужчины, который привык к этим ласкам или считает их само собой разумеющимися. Джонни смотрит на меня с таким изумлением в глазах, будто это сон. Или фантазия.

«Нереальность».

Он изливается мне в рот, и я, не моргнув и глазом, глотаю горячую, клейкую жидкость. Странно, как это происходит. С ним.

Веки Джонни трепещут. Он бормочет моё имя. Его бёдра двигаются вперёд, член проникает глубоко мне в рот. Чудеса, да и только, но я тоже кончаю. Потрясающее чувство, ничего похожего на мои прошлые оргазмы.

Я начинаю смеяться.

Да, стоя на затекающих коленях, с его вкусом на языке, я начинаю смеяться. Прижимаюсь лицом к его уже мягкому члену и целую. Затем поднимаюсь с колен и целую его в губы.

– Эмм, Эмм, Эмм, – говорит Джонни.

– Ммм, – шепчу я ему в рот. – Мне нравится, когда ты произносишь моё имя.

– Эмм, – снова говорит он.

Он опрокидывает меня плашмя на кровать, но лечь рядом и заняться со мной разными сладкими глупостями не успевает. Открывается дверь. Влетает Сэнди. Даже увидев нас, она не замолкает.

– Джонни, послушай, нам надо поговорить, – Сэнди упирает руки в бока.

– Убирайся. Вон отсюда!

– Нет. Прежде ты дашь мне деньги.

– Что? Я тебе должен денег? А куда делись две сотни долларов, которые я отдал тебе в прошлом месяце?

– Я… я подожду снаружи, – говорю я и отстраняюсь, хотя он пытается удержать меня за запястье.

– Ты остаешься, – приказывает мне Джонни. И оборачивается к Сэнди. – А ты уходишь.

Она скрещивает руки на груди и поджимает губы.

– Нет.

– О, Боже, Сэнди. Ты сейчас огребёшь. Надеюсь, это понятно?

– Ты слышишь? – обращается она уже ко мне. – Это уже слишком. Он угрожает мне. Какой мужчина будет угрожать матери своего ребёнка? Только слабоумный. Пойдём, Джонни. Дашь мне немного денег, и я уйду.

– Зачем тебе деньги? Кажется, ты живёшь с мамой? На Кимми деньги я даю. Не говори, что ты уже всё потратила. У ребенка что, пелёнки из золота?

– Мне просто надо, – упорствует Сэнди. Она смотрит на меня расчётливым взглядом. – Это важно.

– На что?

– На аборт, – произносит она, задрав подбородок. Её губы вытягиваются в тонкую линию, но уголки рта приподняты, будто она не может сдержать улыбки.

Вероятно, эта реплика должна послужить сигналом к моему уходу. Я даже не ревную. Как можно ревновать того, кого нарисовал в фантазиях мой мозг? Поэтому, всё, что происходит между ними, меня не касается. Не желая вмешиваться в их дела, я иду к двери. Я не могу держать происходящее под контролем, не могу манипулировать их поведением. Это сон. Раз я этого не вижу, значит, ничего не происходит. По крайней мере, надеюсь, что это так.

Джонни держит меня за руку, но отпускает, когда замечает, что я не останавливаюсь.

– Эмм, не уходи.

Я бросаю на него взгляд через плечо.

– Ну, детка, надо внести ясность.

Это высказывание кажется мне правильным. Его глаза сияют. Он отпускает меня. Я прохожу мимо Сэнди, не удостоив её даже взглядом. Женщины знают, как ранит игнорирование. Даже если я и не ревную, у меня нет ни малейшего желания, обращать на неё внимание.

Я прохожу сквозь дверь.