Текст книги "Аромат апельсинов (ЛП)"
Автор книги: Меган Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Я крепко зажмурила глаза, желая распознать его выражение лица.
– Что вы об этом знаете?
– Что?
У меня появилось нехорошее чувство, что он просто развлекался.
– Я не верю, что это из-за вашей застенчивости или что вас нервируют многие люди. Давайте смотреть правде в глаза, большинство людей в наши дни вас уже не знают. Или им на вас начхать.
Плечи Джонни поднялись и опустились – он смеялся или пожимал плечами? Но его лица я не видела, оно находилось в тени.
– А, что насчёт вас?
– Я знаю, кто вы, – сказала я.
– Да, – ответил он. – И вам на меня начхать?
При этих словах я развернулась, руки сжаты в кулаки. Затем я снова посмотрела ему в глаза и выдавила из себя ответ:
– Нет, на вас нет.
– Почему?
Этого я не знала. Ответ предполагал нечто большее, чем задница, лицо или былая слава. Даже ни мастерство, дом или деньги. Ни пальто или шарф, которые я так любила.
Это летняя жара и его вкус, который я знала, и который невозможно забыть. Это чувство его волос между моими пальцами, его член глубоко во мне, и звук его голоса, который называл моё имя во время оргазма.
В воздухе поплыл аромат апельсинов.
Глава 9
Мне удалось вернуться домой до начала приступа. Пальцы с трудом вставили ключ в замок входной двери. Обычно я не молилась, но теперь умоляла Бога, позволить мне добраться до дома прежде, чем я погружусь в темноту.
Я открыла дверь.
Везде темно.
Меня ослепляет яркий солнечный свет. Прикрываю рукой глаза и скольжу по гладкому от мастики, а не от снега, полу. Вдыхаю палящий воздух. На меня обрушивается какофония звуков и запахов.
Тяжелый дух гашиша и едкая вонь сигаретного дыма вытесняют аромат апельсинов. Я слышу смех, музыку, и плач ребёнка. Я моргаю и тру глаза.
В этот раз я опять оказываюсь в доме Джонни. Дверь за моей спиной распахивается. Я хоть постучалась? Если да, то никто не отозвался. Кажется, никто и не понял, что я пришла.
Закрываю глаза, чтобы успокоиться. Как можно быстрее выскальзываю из пальто, и вместе с шарфом вешаю его в шкаф. Отряхиваю волосы и проверяю одежду – расклешённые джинсы и блузку. Почти по моде семидесятых. Под блузку натянут топ. Голоса из кухни звучат то громче, то тише, я сбрасываю с себя блузку, а после короткого размышления освобождаюсь ещё и от бюстгальтера и запихиваю их в рукав пальто.
Необычные ощущения, когда грудь голая. Мягкая ткань топа прижимает соски. Я чувствую себя свободно, но немного смущаюсь.
По коридору довольно быстро ползёт ребенок. Кроме ползунков и подгузника на нём ничего больше нет. За ним следует смеющаяся женщина с, распущенными до талии, тёмными волосами. Она одета в короткий комбинезон на лямочках. Незнакомка поднимает ребёнка, дует ему в живот, тот заходится от смеха. В растерянности останавливаюсь рядом с ними. Меня не покидает чувство, будто меня поймали с поличным.
– Эй, привет, – увидев меня, вскользь замечает женщина. – Ты кто?
– Эмм.
– Сэнди, – она пристраивает ребёнка на бедре и протягивает мне свободную руку. – Зашибись.
Я не знаю, как мне реагировать. Это приветствие? Или комментарий к моему наряду? А, может, философская мысль?
– Слушай, я ищу Джонни.
– О, просто супер… Он тебе должен денег? Он там, на кухне.
У женщины странный гнусавый голос и акцент, как у Джонни, но он не придаёт ей шарма.
– Спасибо.
Она смотрит на меня свысока. Под таким взглядом как-то не хочется протискиваться рядом с ней.
– Ну-ка, быстро скажи, как тебя зовут?
– Эмм.
– Эмм, – на её лице отсутствует какое-либо выражение. – Мы ещё не знакомы?
– Нет. Думаю, что нет.
Женщина пожимает плечами и усаживает ребёнка поудобнее. Мне в нос бьёт запах грязного подгузника, и я невольно делаю шаг назад. Сэнди морщит нос.
– Боже мой, этот ребёнок только ест, спит и срёт. Думаю, лучше его помыть, – она поднимается по лестнице, разговаривая с ребёнком на его языке.
С бьющимся сердцем вхожу в кухню. Ладони покрываются потом. Когда я вижу его, моя радостная улыбка становится ещё шире. Джонни сидит на подоконнике и пьёт пиво из бутылки, между пальцами зажата сигарета. Сегодня волосы с лица убраны под красную бандану.
Он такой красивый, что больно смотреть.
Когда парень видит меня, его смех замирает. Джонни спрыгивает с подоконника, отставляет пиво и втыкает сигарету в горлышко бутылки. В комнате повисает молчание. Все оборачиваются в мою сторону. Кэнди тоже здесь, но сегодня он не занят обедом. Я вижу Беллину. И группу, незнакомых мне, людей. Напряжённый взгляд Эда фиксируется на моём лице. Он прерывает разговор с женщиной, но быстро к нему возвращается. Странное поведение, но моего внимания он не заслуживает.
– Джонни, – запыхавшись, говорю я.
– Эмм.
Он подходит ко мне, будто мы здесь одни.
Его рука свободно обхватывает мою шею. От Джонни исходит запах пива и сигарет, и ещё чего-то тошнотворного, но в то же время, такого настоящего. Он облизывает губы, и у меня подгибаются колени. Мне всё равно, что мы не одни. Мне всё равно, что его рука лежит на моей заднице. Мне всё равно, что он всё сильнее прижимает меня к себе.
– Привет, – голос Джонни звучит немного с придыханием.
Наши лица замирают в миллиметре друг от друга, и я тону в омуте его глаз. Вокруг нас воцаряется гробовая тишина, но потом все снова возвращаются к своим разговорам. Джонни улыбается. Я тоже.
– Ты снова здесь, – произносит он. – Я думал, что никогда тебя больше не увижу.
Я не нахожусь, что ответить, поэтому просто дарю Джонни поцелуй.
– Ты рад, что снова видишь меня?
– О, Господи, да. В прошлый раз ты так быстро сбежала, что я даже не успел спросить твой номер.
– О… – колеблюсь я. Люди вокруг нас ведут оживлённую беседу и в нашу сторону не смотрят. – У меня нет телефона.
Джонни пожимает плечами.
– Круто. Наш телефон тоже отключили несколько дней назад. Пол говорит, что заплатит за него со своего следующего концерта.
– Если у тебя нет телефона, – шепчу я с хихиканьем ему в ухо, – как ты собрался мне звонить?
Джонни зарывается носом в мои волосы.
– Из телефонной будки в конце улицы.
– Ааа, – конечно. Телефонная будка. У меня немного кружится голова, и я крепко цепляюсь за Джонни, чтобы не упасть. Надо думать о сериале «Жизнь на Марсе». В этом фильме ранят полицейского, и он просыпается в семидесятых годах. Но тело его пребывает в настоящем времени в коме.
Я не в коме… не совсем в коме. Не знаю, хватит ли мне времени. Смотрю через его плечо на кухню. Никто не обращает на нас внимания. У всех своя личная жизнь, которая имеет какой-то смысл. Я им не нужна. Но мне нужен он.
– Отнеси меня наверх, – шепчу я и покусываю Джонни за ухо.
– Ты хочешь смыться? Ну, ты и пройдоха.
Издаю лёгкий смешок. Слово Пройдоха звучит очень забавно, в стиле ситкомов семидесятых годов. Хотя в исполнении Джонни оно звучит вполне естественно, даже сексуально. И поведение его естественно.
– Ты сегодня другой, – говорю я ему в коридоре, когда он перекрещивает свои пальцы с моими.
Джонни поднимает на меня глаза.
– По сравнению с чем?
– Без разницы, – не могу же я ему сказать, что в будущем он станет полной противоположностью Джонни сегодняшнего. – Во всяком случае, мне нравится.
Его лицо расплывается в ухмылке. Одной рукой парень держится за резные перила, так как на лестнице его немного пошатывает.
– Где ты вообще была? Я тебя искал. Ты ведь живёшь не здесь поблизости? Ты снова пришла в гости?
– Да, только в гости, – киваю я.
На верхней площадке мы останавливаемся и целуемся. Мои пальцы касаются его шелковистых волос. Стягиваю с него бандану, чтобы волосы падали ему на глаза. Когда мои губы прижимаются к его губам, мне становится щекотно от его чёлки.
– Какая же ты, – произносит он тихо и удивлённо.
Я помню, где его спальня. Мы замираем на пороге, когда Сэнди с ребёнком на бедре выходит из комнаты. Она останавливается и окидывает нас невыразительным взглядом. Затем пожимает плечами, но ребёнка она держит так, чтобы Джонни мог его рассмотреть.
– Я её вымыла и переодела. Сейчас дам ей бутылочку.
Джонни обнимает меня за талию и крепко прижимает к себе.
– Да, хорошо.
Сэнди с поджатыми губами качает головой.
– Ну, да, увидимся.
Мы закрываем дверь и направляемся к кровати, там я толкаю его навзничь. Джонни падает, пружинит, потом упирается локтями и смотрит на меня. Под его взглядом я стягиваю с себя узкий топ, демонстрируя голую грудь. Расстёгиваю молнию, скидываю обувь, стягиваю джинсы вместе с трусами… и остаюсь голой.
Ещё никогда не чувствовала я себя так прекрасно, как в этот момент, когда взгляд Джонни скользит по моему телу. Когда он на меня смотрит, мне всё равно, что в некоторых местах я толще, чем надо или что мой бюст не такой, как у порнозвезды. Мне приходит в голову, что хватит демонстрации, и я поднимаю руками груди, чтобы провести по ним языком и сделать соски твёрдыми. В те времена женщинам дозволялось иметь нормальные фигуры.
Имеется у меня и ещё одно отличие от женщин, к которым он привык. Взгляд Джонни задерживается на моём лобке, который я побрила пару дней назад. Не совсем под ноль, не стоит выглядеть школьницей. Я – женщина, а у женщин есть волосы. Я постригла зону бикини, оставив лишь узкую полоску, что делалось больше из-за удобства, чем моды, так как через пару дней начнётся менструация.
Джонни вытирает рукой рот, его губы блестят. Когда он сидит на кровати, у него превосходный рост. Я придвигаюсь ближе и становлюсь у него между ног. Парень обхватывает руками мой зад и смотрит на меня сияющими глазами.
«Он пьян», – думаю я. Но не от пива, которое пил на кухне. Он пьян от меня.
Я провожу руками по его телу, освобождаю от банданы, которая всё ещё болтается на шее, и бросаю её на кровать. Его волосы рассыпаются под моими пальцами. Крепко вцепляюсь в него и немного откидываю ему голову.
– Джонни, – мне надо сказать хоть что-нибудь.
– Да, детка, – у него глубокий гортанный голос. Сексуальный.
– Джонни, Джонни, Джонни… – со смехом я ещё чуть сильнее запрокидываю ему голову.
Он тоже смеётся. Его руки начинают поглаживать мою попу, по спине и бёдрам бежит холодок.
– Да, Эмм. Я здесь, с тобой.
– Я тоже.
– Вижу.
Когда я его отпускаю, он зарывается носом между моих грудей и находит губами сосок. Осторожно посасывает один, потом другой, и поглядывает на меня с ухмылкой, когда я издаю стон.
– Тебе нравится?
– О, да, – внезапно перед моими глазами встаёт сцена из фильма, в котором он произносит эти слова. Моё влагалище становится влажным.
– Возьми меня, как шлюху.
Я говорю с акцентом уроженки Пенсильвании. Но это лишь бледный намёк на акцент Джонни. Он прерывает изучение моей груди и смотрит на меня, наморщив лоб.
– Как … кого?
– Шлюху… – от возбуждения мне не хватает воздуха.
– Шлюху?…
Проклятье. От его манеры говорить у меня между ног взрывается фейерверк. Я закусываю нижнюю губу и не могу сдержать стон.
– Ооо.
Его смех звучит немного озадаченно, и руки на мгновение прекращают ласкать мою попу.
– Ты считаешь себя шлюхой?
«Ооооо».
– Господи, почему твои слова звучат так страстно?
Джонни прищуривает глаза и опускает голову. Его плечи трясутся от смеха.
– Ты балдеешь от них?
– Да. Скажи ещё раз.
Парень прекращает смеяться и смотрит на меня. Что-то тёмное поблёскивает в его зелёных с карим отливом глазах. Он облизывает губы и вытирает их тыльной стороной ладони. Его голос понижается.
– Ты хочешь быть моей шлюхой?
Я не хочу быть ничьей шлюхой. Я хочу лишь, чтобы он произнёс эти слова. Я хочу, чтобы он видел меня такой. Мои руки судорожно вцепляются в его волосы. На сей раз он вздрагивает.
И обхватывает мои запястья.
– Что ты хочешь? Что тебе нравится?
– Быть с тобой.
А он сильнее, чем я ожидала. В доли секунды Джонни укладывает меня на спину, крепко держит мои руки над головой и смотрит мне в глаза. Его, скрытые джинсами, бёдра трут меня по лобку. От грубой ткани моё тело пробирает озноб. Но, может, это от его глаз, губ или голоса.
– Тебе нравится?
Он ещё крепче прижимается ко мне бёдрами.
– Мокро?
– Ааааа… – выдыхаю я.
В обычной жизни я не решаюсь на столь откровенный разговор, но сейчас реальность отсутствует. Это фантазия. Выдумки. Не что иное, как сбой в моём повреждённом мозге.
Рукой, которая не держит моё запястье, Джонни расстёгивает ремень и чуть перемещается. Я выгибаю спину, поднимаю бёдра и жду, когда он войдёт в меня. Но Джонни меня удивляет. Ртом он оставляет горячий след на моём теле – на набухших грудях, на животе. Его руки подхватывают меня под попу, поднимают её вверх, язык скользит по клитору, затем Джонни обхватывает его губами и осторожно сосёт.
Я содрогаюсь и зову его по имени. Но он не отвечает, а предается удовольствию ласкать меня языком между ног.
В его фильмах я такого не видела.
О, это явный намёк. Его мягкий подход к ветреным женщинам. Перед моими глазами встаёт картина: женские бёдра наполовину прикрыты головой Джонни, потом появляются искажённые черты лица его подруги детства. Она выкрикивает его имя. Но ни в одном фильме не показано, как он проводит языком между её ног. У меня не получается вызвать в памяти ни одну подобную сцену.
Это лишь мои фантазии.
Джонни проводит языком по моей коже и издаёт слабый стон. Он издаёт такой звук, когда ест что-то на редкость вкусное, ужин, который полностью утоляет его голод. Он ждёт некоторое время, потом вводит палец мне во влагалище. Потом второй. Я вскрикиваю.
– Ты вся сырая, – бормочет он.
Я сгораю от дикого желания. Мне жарко, краснеют щёки, шея, грудь. Его рот обжигает мою кожу. Не способная лежать спокойно, двигаю бёдрами под его языком.
Даже не замечаю, как он стягивает с себя джинсы, лишь чувствую вкус его губ, когда он меня целует. Когда он проникает в меня, я ловлю ртом воздух, и наше дыхание смешивается.
Джонни опускает голову мне на шею и входит в меня глубже, потом застывает на мгновение. Опираясь на руки, он смотрит мне в глаза. На его лице застывает мечтательное выражение. Я улыбаюсь в ответ, целую и тяну его к себе.
– Какая же ты, – говорит он.
Он начинает двигаться. Не так яростно, как в прошлый раз, когда я сидела на нём верхом, а намного медленнее. Этот миг растворяется в вечности.
Ещё ни разу мне не удавалось удерживаться в миссионерской позе без помощи рук. Но, с другой стороны, я никогда ещё не встречала мужчину, который бы двигался, как Джонни. Вперёд, назад, каждый толчок усиливается лёгким поворотом его бёдер и ставит меня в правильную позу. «И он целует меня, о, Боже, как он меня целует!» Сладко и мягко, потом жёстко. Его язык проводит по моему, он лакомится моими губами. Сладостное воздействие на мои нервные клетки. Я отдаюсь ему полностью, без остатка.
Медленно приближается оргазм, сильный и неудержимый. Я кончаю уже во второй раз. Мы переворачиваемся, и я укладываюсь на спину. Потом Джонни усаживает меня верхом, его спина упирается в изголовье кровати, наши бёдра прижимаются друг к другу, и я кончаю в третий раз.
Кусаю его за плечо, моё тело бесконтрольно вздрагивает. Пот стекает с нас ручьём, запах секса перекрывает все остальные запахи.
Со стоном он изливается в меня. Его руки скользят по моей вспотевшей спине. Джонни сдвигает с моего лица растрёпанные волосы. Делает глубокий вдох и тянет меня к себе.
– Джонни, я… ох… – давешняя женщина врывается в комнату.
– Господи, Сэнди, – нервно вскрикивает Джонни, но не предпринимает никаких попыток прикрыть нас простынёй, хотя я и укрываюсь на его груди. – Я тебе уже говорил, что, чёрт возьми, прежде чем входить, надо постучаться.
– Извини! Мне нужна моя сумка. Боже, Джонни, ты мог бы просто закрыть дверь на ключ. Мужлан! – Сэнди тяжёлыми шагами подходит к комоду и нервно хватает большую плетёную сумку с ручками из бамбука. Когда она упирается руками в бёдра, содержимое сумки звенит и стучит. – Я ухожу.
– С кем ребёнок? – Джонни смотрит на неё через плечо и крепко меня обнимает.
– Я позвонила маме, чтобы она её забрала, – Сэнди смотрит на меня. – Как тебя зовут?
– Скатертью дорога, Сэнди. Дерьмо! – Джонни двигается, будто хочет спихнуть меня с колен и встать.
Сэнди отскакивает на шаг назад и, словно защищаясь, поднимает руки.
– Хорошо, хорошо. Остынь, мужлан. Всё в порядке. Я не хочу портить твоё торжественное выступление или что там ещё.
– Вон! – рявкает Джонни.
Сэнди уходит и закрывает за собой дверь. Я не шевелюсь. Даже не знаю, смогу ли я двигаться. Джонни смотрит мне в глаза.
– Извини. Она – тупая девка.
С ощущением, что я липкая и скользкая, слезаю с него. Мне приходит на ум, что мы не пользовались презервативом, и факт незащищённого секса меня поражает. Я усаживаюсь на матрасе рядом с ним. Сэнди интересовала меня меньше всего, мне нужен только Джонни. Но взгляд, которым она одарила меня, подсказывал мне многое.
– Так, что же с Сэнди?
– Что? – Джонни протягивает руку к пачке с сигаретами, которая лежит на тумбочке. Предлагает одну мне и пожимает плечами, когда я отказываюсь. Прикуривает, затягивается дымом, который выдыхает при следующей фразе. – А что с ней?
– У тебя с ней что-то есть?
– Она – моя бывшая, – Джонни опять пожимает плечами и наклоняется, чтобы меня поцеловать. – Но не делай из этого проблемы. Она нормальная.
– Подожди, – наморщив лоб, придерживаю его рукой. – Твоя бывшая? Ты имеешь в виду, твоя бывшая жена?
– Ну, да. Мы с ней разошлись. Только развод никак не оформим. Она иногда приходит сюда, чтобы завезти ребёнка.
– Подожди-ка, – у меня разболелась голова. Я взяла сигарету и затянулась. До сего момента я курила крайне редко, но мне удалось не закашляться. – Она твоя жена? И это твой ребёнок?
– Ну, да. Кимми, моя дочка.
– Но, тогда вы ещё долго не сможете разойтись, – намекаю я на очевидное. – Ей максимум девять месяцев.
– Около того, – он вынимает из моих рук сигарету и разглядывает меня сквозь занавес дыма. – Тебя что-то смущает? Я же говорю, мы расстались. Я уже сказал, она не такая. Она забирает свои вещи.
Меня заинтересовало, что означает не такая, но спросить об этом я постеснялась.
Я сама припёрлась с улицы, переспала с ним в доме, полном незнакомцев, но в то же время, я ещё не родилась. От этой мысли меня затрясло. В те годы мои родители ещё даже не познакомились. Когда Джонни уже женился и обзавёлся ребёнком, я ещё не появилась на свет. Его дочь старше меня.
– Эй, с тобой всё в порядке? – Джонни убирает у меня со спины и плеч тяжёлые, липкие от высыхающего пота, волосы.
– Да, конечно. Со мной всё нормально, – я даже не ревную по-настоящему. Меня раздражает мой мозг, который думает о таком дерьме, как бывшие жёны, которые не знают границ.
– Хорошо, – кажется, ответ его удовлетворил. Джонни голой спиной прислоняется к изголовью кровати, вздыхает и бросает на меня взгляд. – В этот раз ты не убежишь?
Я окидываю взглядом комнату и делаю глубокий вдох. В воздухе витают только запах секса и дым сигарет.
– Нет. Мне уйти?
Парень улыбается и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать.
– Конечно же, нет, чёрт возьми! Ты остаёшься здесь. Мы попросим Кэнди, приготовить что-нибудь вкусненькое. И Пол подойдёт позже, чтобы поработать над своим проектом. Тебе, действительно, надо остаться.
Я слегка взбиваю подушки и вытягиваюсь рядом с Джонни.
– Что за проект?
– Арт-проект. Ты любишь искусство, Эмм?
– Я… да, – это даже не ложь. Я убеждена, что любила бы искусство, если бы в нём разбиралась.
Джонни со смехом тушит сигарету в пепельнице на тумбочке. Он обнимает меня и прижимает к себе, моя голова оказывается лежащей на его груди. Это самая лучшая из подушек.
– Какое искусство тебе нравится?
– О, э… Ван Гог, я думаю, и Дали.
Парень фыркает
Я поднимаю на него глаза.
– А о каком искусстве говоришь ты?
– Скажу, когда увижу. Обычно Пол не пишет картин. У него есть кинокамера. Думаю, он хочет снять новый фильм. Не знаю, какой. Я ему сказал, что помогу ещё раз.
Джонни и Пол совместно сняли три или четыре художественных фильмов. Сюжет в них ещё слабее, чем в фильмах ужасов. В коллекции Джен они отсутствовали, я видела в интернете лишь отрывки из них. Некоторых не было даже на дисках.
– Я их видела.
Джонни склоняет голову и с любопытством смотрит на меня.
– Ты ходила на его фильмы? И как тебе?
– О, нет. Я думаю… не важно.
– Какая же ты, – снова говорит Джонни. – Что-то я тебя не пойму.
Он целует меня и заглядывает мне в глаза, будто они раскроют ему мои тайны. Я чуть уклоняюсь.
– О чём этот фильм?
Джонни пожимает плечами и зевает.
– Если бы знать. Я просто сказал, что помогу ему, понятно? У него камера и деньги. И какой-то богатый чувак, который ему пообещал, протолкнуть его фильм на экран.
Эта фраза даёт мне маленькую зацепку о том, какой сейчас год. Свой первый фильм Пол снял в 1976 году. Остальные появились в течение последующих полутора лет.
Джонни гладит меня по волосам.
– Пол – художник.
– Как и ты.
– Я? О, Боже, нет, – он смеётся. – Я не смогу рисовать за пять долларов. Я не умею петь. Я – плохой актёр. Единственное, к чему у меня есть хоть какие-то способности, делать фотографии по всем правилам искусства.
Я тихонько смеюсь.
– Ты выглядишь чертовски привлекательным.
Джонни засопел.
– Ну, да. Чего ещё надо? Этого достаточно, чтобы платить по счетам. Всё лучше, чем угонять машины.
– Ты не всегда будешь этим заниматься, – заверяю я.
В комнате повисает молчание. Лишь громко тикают часы на комоде. Джонни пытается понять, о чём я говорю. Он проводит рукой по моим волосам, обнимает, но не притягивает к себе.
– Нет, – произнёс он. – Конечно, я знаю, что заниматься этим постоянно нельзя или закончишь жизнь в канаве.
– Ты не закончишь свои дни на улице, – утешаю я.
– Ты что, гадалка?
– Что-то на подобии, – я беру его руку и провожу по линиям. Я ничего не понимаю в гаданиях или картах Таро, но я знаю его будущее. – Вижу в твоём будущем славу и богатство.
– Хорошо, хорошо. Просто прекрасно, – Джонни наклоняется и пытается рассмотреть, какие тайны хранит его ладонь. Но моих пророчеств он не видит.
– И… любовь, – соскальзывает у меня с языка.
Он смотрит на меня.
– Да? Ты видишь любовь?
– Я вижу, тебя любят, – мой голос мечтательный и хриплый. Я провожу по другой линии на его руке, думаю обо всём и убеждаюсь, надо сказать правду.
Я заглядываю Джонни в глаза и тону в них. Он держит меня в этом времени и месте, по крайней мере, в данный момент. Вероятно, это всё, чего я могу ожидать.
Парень прижимает меня к себе и целует. Долго, страстно и сладко.
– Мне нравится.
Какое-то время мы целуемся, просто так, ради поцелуев. Мы лежим вместе на широкой кровати, вокруг нас скомканное одеяло и подушки. Они создают особый антураж, почти, как в его фильмах. Его член поднимается между нашими телами, но Джонни, кажется, не спешит овладеть мною, что вполне нормально. Немного неожиданно, но нормально. Мне достаточно просто быть с ним, заниматься с ним любовью, будто все время мира – наше.
В реальности всё происходит не так. Мочевой пузырь у меня переполнен. Такого во время приступов со мной ещё ни разу не происходило. Со смехом я вырываюсь из крепкой хватки Джонни, слезаю с кровати и босыми ногами иду в ванную. В дверях оборачиваюсь, бросаю на него прощальный взгляд и посылаю воздушный поцелуй. Когда я переступаю через порог, то спотыкаюсь. И падаю. Я приземляюсь на локти и колени в своём собственном доме. Голая.
Глава 10
Телефон звонил беспрерывно, громко и настойчиво. Меня так трясло, что зуб на зуб не попадал. Кожа покрылась мурашками, как шрифтом Брайля. Когда я встала, пол подо мной закачался. Желудок скрутило. Шатаясь и держась за стены, я добрела до кухни, подняла трубку и дрожащими руками поднесла её к уху.
– Алло.
– Привет, дорогая, это мама. Послушай, хотела у тебя спросить, где твоё чёрное платье, которое ты пару лет назад надевала на Рождество? Мне бы очень хотелось его одолжить.
Я проглотила слюну, которая скопилась во рту. Обычно после приступа я страдала от тошноты или сильной головной боли, но сегодня чувствовала себя иначе. Мне было очень страшно.
– Мама?
– Я уже посмотрела в твоём шкафу и не нашла. Вот и подумала, что ты его забрала.
Я сползла по стене и уселась голой попой на холодный пол. Подтянула колени к груди, обхватила их руками и положила на них голову. Трубка прижалась к моему уху. Я ещё пару раз сглотнула, прежде чем смогла ответить.
– Да, думаю я его забрала. Наверное, оно среди не распакованных вещей.
– Ты не могла бы посмотреть?
– Сейчас?
– Ну, да, если тебе удобно, – сказала мама.
– Ладно, – мой голос звучал грубо и хрипло. Я откашлялась. – Сейчас посмотрю.
– Хорошо. Что ещё интересного в большом городе?
Желудок, наконец, успокоился, головная боль уменьшилась. Я всё ещё мёрзла, но покидать место на полу не собиралась, чтобы не рисковать возвратом приступа.
– Может, ты заедешь на следующей неделе? – поинтересовалась мама. – Привезёшь платье, поужинаем вместе. И посмотрим новый фильм с Эваном МакГрегором. Я слышала, он там демонстрирует свою голую задницу.
Мой смех звучал вымученно, но от чистого сердца.
– Он показывает свою задницу в каждом фильме.
– Мне пора идти. Папа ждёт. Пока, детка, я тебя люблю.
И мама просто отключилась. Она даже не спросила, всё ли у меня в порядке. И не проявила ни малейшей заботы.
Я поднялась, вернула трубку на базу, потом отправилась в ванную. Горячую воду я включила на максимум. Когда встала под душ, вода обожгла мою кожу, но мне требовался жар. Я потёрла руки под струёй, затем села на корточки в центре ванны, подставив спину под воду. Вскоре дрожь прошла. Я вылезла из-под душа только тогда, когда пошла тепловатая вода.
Я чувствовала себя уже достаточно хорошо, чтобы закутаться в толстый банный халат и приготовить себе что-нибудь поесть. Тост, джем и чай. Ужин инвалида. При этом я не чувствовала себя больной. У меня ничего не болело. Боже, я едва могла вспомнить, как чувствовала себя, когда голой вползала в коридор на локтях и коленях.
Набив себе желудок, я обшарила коридор. Одежда отсутствовала. Я нерешительно открыла входную дверь и осмотрелась. Если я голая бежала через соседей, мои вещи могли лежать на улице. К сожалению, одежда на веранде отсутствовала. Дом Джонни я покинула в начале девятого. Телефон подсказал мне, что мама звонила в 20 17. Дорога от дома Джонни до моего занимала минут пять. Значит, приступ длился не более десяти минут. Не слишком большое время, чтобы доставить мне кучу проблем или увести далеко. Не смотря на это, я облазила кусты по обе стороны от моей веранды, но обнаружила там только несколько гниющих листьев, которые припорошил снег.
Я вернулась обратно в дом. Итак, я очутилась в коридоре без одежды. Сейчас я стояла возле двери, и мой банный халат волочился по полу. Я огляделась. Нежилая гостиная справа, прямо передо мной – лестница, коридор в направлении кухни и столовой – в задней части дома. Сколько нужно времени, чтобы раздеться, сбегать в другую комнату и вернуться обратно к входной двери? И зачем мне потребовалось это делать?
В колледже я дружила с парнем, который частенько хватал лишку. Он не просто засыпал, а впадал в какую-то разновидность комы. Мы нормально с ним общались, но на следующий день он не мог вспомнить ни слова. Сначала он явно отдавал себе отчёт, что делал, и менее чем за секунду впадал в бессознательное состояние. Так же, как и я во время приступов. Несмотря на яркие и разноцветные фантазии, я знала, что могу реагировать на окружающий мир. По крайней мере, если транс не глубокий и не слишком длительный. Я не могла припомнить, когда транс длился более двух минут и отключал мой мозг. В таком состоянии я даже научилась отвечать на вопросы, которые не выходили за рамки «да», «нет» «хм». Ответы на более сложные вопросы сразу бы открыли правду даже незнакомому человеку. Но и во время затяжных приступов я нигде не шлялась и не вела себя так, как сегодня.
Я сосчитала шаги и минуты от входной двери до гостиной. До кухни. До спальни и обратно. Одежды нигде не было. Никаких признаков того, что я споткнулась во время развлечений и наделала глупостей.
Я вернулась обратно на переднюю веранду и оглядела тротуар. Надежда, обнаружить под уличным фонарём кучу одежды, рассеялась, как дым. Зато я увидела Джо, парня, который жил с женой на соседней улице, и всегда гулял здесь со своей собакой. Он помахал мне пустым мешочком для собачьих какашек.
Я плотнее завернулась в халат и помахала в ответ. Холодный воздух высасывал тепло из-за двери. Выходить на улицу на босу ногу нельзя, поэтому я окликнула Джо.
– Привет!
– Привет, Эмм! Как дела? – он выглядел замёрзшим.
Чаклс, собака Джо, остановилась, чтобы обнюхать мой газон, и задрать ножку на растрёпанный куст, который я, так или иначе, собиралась выкопать, поэтому мне было всё равно. Джо всегда убирал за собой наследство, если его собака какала в моём саду.
– Хорошо. Ты уже давно гуляешь?
Джо глянул на собаку, потом перевёл взгляд на меня.
– Ты имеешь в виду с Чаклсом?
– Да. Вы уже сделали круг?
– Да. Мы теперь идём домой. А что?
– Ты… меня не видел?
Джо замолк на пару секунд, а у меня запылали щёки, что на холодном ветру чувствовалось особенно сильно.
– Я должен был тебя видеть?
Я выдавила из себя смешок.
– Нет, нет. Я просто спросила, не видел ли ты меня сегодня где-нибудь в другом месте, а не дома.
Джо замялся.
– С тобой точно всё в порядке?
– Конечно, конечно, – замахала я, будто для меня совершенно нормально, зимним вечером на ледяном ветру приветствовать полузнакомого человека на пороге. Босой и в купальном халате. – Я недавно гуляла и подумала, что видела вас и тебе помахала… но это, наверное, был не ты.
– А, – Джо натянул поводок, чтобы помешать Чаклсу направиться во двор моей соседки, так как даже маленькая капелька собачьей мочи вызывала у неё аллергию. – Нет, это, действительно, был не я. Слишком холодно для долгих прогулок.
– Точно. Значит, это был кто-то другой.
– Наверное. Хорошего вечера, – Джо помахал мне ещё раз и отправился своей дорогой.
– И тебе того же, – пробормотала я в спину соседа и закрыла дверь.
В кооперативном банке был обширный свод правил, который касался больничных и отпусков.
Мне не хотелось тратить дни отпуска на валяние в постели, но, не смотря на это, я утром позвонила на работу и пожаловалась на сильный насморк. Меня немного лихорадило, но не от болезни. Я не переставала думать о вчерашнем вечере.
Радовало, что во время такого тяжёлого приступа я не нанесла никому вреда. Очень опасно находиться за рулём в трансе, поэтому большую часть своей взрослой жизни я обходилась без водительских прав. Никого не интересовало, что я редко теряла сознание, хотя и ни одно из обследований не подтвердило, что у меня реальное повреждение мозга. Я осталась загадкой для медицины. Толстая папка с результатами обследований и заключениями врачей, а диагноза нет. Мой мозг работал нерегулярно, неправильно и непредсказуемо. Эти сбои, вероятно, можно держать под контролем таблетками и другими альтернативными методами лечения. Причину сбоев никто не обнаружил, а мне становилось хуже.
