Текст книги "Аромат апельсинов (ЛП)"
Автор книги: Меган Харт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
– Вы живёте где-то поблизости?
– Да. Переехала сюда несколько месяцев назад. Вниз по улице, – и добавила, – в сорок третьем доме
«Словесный понос». Я тоже ему поддалась. К счастью, Джонни прервал меня прежде, чем я сказала очередную глупость… Например, предложить, проводить меня до дома и позаниматься сексом до рассвета.
К сожалению, он поднялся и недвусмысленно дал мне понять, что пора уходить. Я остановилась на передней террасе.
– Спасибо, мистер Делласандро.
«Я знала, что теперь он меня поцелует. Или я его. Прижмёт меня к стене и засунет руку под мою юбку. Мы прямо здесь на этих ступенях займёмся…»
– Будьте осторожнее на улице, – с этими словами Джонни захлопнул дверь перед моим носом.
Он даже не спросил, как меня зовут.
***
– Не может быть, – в голосе Джен одновременно звучали страх и восторг. – Он пригласил тебя в дом? И предложил печенье? Вот, чёрт, дорогая… а он не предлагал тебе сесть к нему на колени?
– Побойся Бога, конечно же, нет. Хотя, на самом деле, жалко.
– Да, действительно, жаль, – подруга покачала головой и протянула мне юбку, которую сняла с полки. – Что думаешь?
– На редкость безобразно, – я пощупала ткань. Полиэстер, какая-то мешанина зелёного и оранжевого цветов. – Но, в каком-то смысле, интересно.
– Потешаешься? А это? – она подняла платье, которое выглядело, как футболка с юбкой, но состояло из цельного куска. – Для него есть подходящий ремешок.
– Это за полцены, – ответила я, бросив взгляд на ценник. По средам в магазине Армии Спасения проходил день скидок. Мы с Джен еженедельно ходили туда поглазеть. – Куда ты его хочешь носить?
– О, думаю, на работу. С классными сапожками. Может, немножко подрежу юбку. Мне нравятся такие рукава.
Рукава, действительно, шикарные. Узкие – в запястьях, широкие и пышные – в проймах. Мне шли вещи модных тенденций, но Джен в этом платье смотрелась, несомненно, сногсшибательно.
– Оно придаёт тебе артистический вид.
– Ты так думаешь? – она приложила к себе платье. – Да, полагаю, это то, что надо.
Девушка положила обновку в тележку, и мы отправились вдоль по коридору. По средам в магазин набивалось столько покупателей, что нам приходилось совместными усилиями продвигать тележку вперёд. Я сняла со стенда простенькое чёрное платье с V-образным вырезом и слегка расклешённой юбкой. В качестве бонуса на лифе сверкала брошка. По какому случаю надевать это платье, я не имела понятия, но оно тоже отправилось в тележку. Наверное, я не смогла устоять перед ценой в пять долларов.
– Прелесть, – констатировала Джен. – А теперь расскажи-ка мне подробнее о Джонни. – Как у него дома? Он к тебе приставал?
– У него шикарный дом. Нет, не приставал. Он ждал, не дождался от меня избавиться.
– Паранойя, – она сняла с полки синее платье без рукавов. – Красивый цвет.
– Да. Но думаю, удивляться не стоит. Я свалилась на него посреди тротуара.
Джен засмеялась.
– И ты не смогла удержаться от вопроса, нельзя ли укусить его божественную задницу?
– До этого не дошло. Знаешь, я схожу к рубашкам, – с платьями пора закругляться. В противном случае, у меня появиться куча шмоток за двадцать долларов, которые лягут в моём шкафу мёртвым грузом.
У меня имелась теория относительно покупок в секонд-хенде. Если я ищу что-то определённое, то бегаю из магазина в магазин и теряю на это несколько часов. Но стоит мне войти в секонд-хенд, как нужная вещь сразу находится. Однажды я искала кардиган совершенно немодного изумрудного цвета, идеальный вариант нашёлся в магазине Армии Спасения. Когда мне понадобилась джинсовая куртка взамен забытой в отеле, я выбрала подходящую из десяти образцов, представленных в отделе уценённых товаров местной церкви. Иногда меня озаряло предчувствие, которое оказывало на меня сильное влияние.
Возможно, это проблема восприятия, но в нужный момент у меня всегда открывались глаза.
Вот, и сейчас я взяла в руки футболку. Белый хлопок, очень мягкий после сотни стирок. Материал являлся причиной, почему я за ней потянулась, а дизайн – причиной, почему я не хотела выпускать её из рук.
Спереди красовался постер к одному из фильмов Джонни. Оригинальное название – «Танец с дьяволом», но здесь итальянская версия. Разобраться в этом помогли мои изыскания в интернете. Джонни изображался верхом на мотоцикле, чёрная кожаная куртка, волосы зачёсаны назад, в углу рта – сигарета. Вылитый Джеймс Дин. Вид, на редкость, сексуальный.
Ценник в один доллар в дни скидок делился пополам. Пятьдесят центов могли послужить компенсацией за ломовую цену на диски, но я помедлила. Никак не могла решить, что делать. То ли класть футболку на место и уходить, то ли вцепиться в неё обеими руками и на пути к кассе сбивать с ног всех, кто попадётся мне на пути?
Почему я именно сейчас нашла эту футболку? Произойди это несколько недель назад, я бы соблазнилась на цыганскую блузку, на которой всё ещё болтался оригинальный ценник?
Кажется, под моими ногами зашатался пол.
– Эй, что ты нашла? – Джен глянула мне через плечо.
Тряска стихла. Никакого запаха апельсинов, никаких размытых линий в поле зрения. Никакого приступа. Я задержала дыхание и подняла футболку.
Джен вытаращила глаза.
– Обалдеть! Это же «Танец с дьяволом»?
Я глянула ещё раз.
– Да!
– Дорогая! – Джен посерьезнела. – Я не знаю, почему тебе так везёт на Джонни, но… вау! Футболка выглядит, как оригинал. Думаю, кто-то приутюжил дома изображение. Дай посмотреть этикетку!
Я показала. Она надула щёки и с почтительным жестом вернула мне футболку.
– Этикетка тоже выглядит старой. Думаю, это подлинная реклама тех лет.
– Может быть, – я обеими руками прижала мягкий хлопок к груди. – Я покупаю.
– Конечно, покупай. Не раздумывай. Возможно, она стоит денег, – Джен кивнула. – Но, думаю, продавать её ты не собираешься. Ты в ней будешь спать?
Я рассмеялась.
– Предположительно. Определённо.
– Джонни на твоей груди, – в её голосе сквозила мечтательность. – Мне не в чем тебя упрекнуть.
После этой находки не попадалось ничего стоящего. Мы заплатили за свои покупки и распрощались на парковке. Наступила ночь. В воздухе пахло снегом. На выходе Джен сказала что-то о встрече в выходные, но я прослушала. Футболка в пакете, который болтался в моей руке, весила тонну, хотя, на самом деле, это было не так.
Джен помахала и уселась в машину. Я направилась к своей, шаг за шагом вдыхая ледяной воздух, и проверяя, нет ли запаха апельсинов. Но пахло лишь старым фритюрным жиром с заднего сиденья. Хоть лобовое стекло и запотело, видимость была прекрасной.
Когда я, наконец-то, добралась до дома, пальцы болели от напряжённой позы. Голова тоже болела, потому что я сконцентрировалась на дороге. Сейчас моё парковочное место оказалось свободным, и я поставила машину там, хотя за это время мне понравилось парковаться перед окнами Джонни.
Дома я бросила все, требующие стирки, покупки в стиральную машину, чистые – отложила в сторону. Футболку я подержала в руках дольше, чем требовалось. Чувствовалось, что её стирали уже много раз, и картинка спереди немного поблёкла. Скорее всего, она подлежит машинной стирке, но я вытащила из шкафчика под раковиной ведро, и постирала её вручную. Прополоскала в чистой воде, отжала и развесила на сушилке для белья.
Мне в голову пришло, что это чрезмерные затраты для простой футболки. Бельё ещё не высохло, и я отправилась на кухню приготовить что-нибудь поесть. Этим вечером, проходя мимо дверей кухни, я каждый раз бросала взгляд на сушилку.
Ночью я видела во сне Джонни, но это были нормальные сны. Запутанные и шумные, с интригами и девушками, во время приступов такого не происходило. Я не знала, что это сон, когда он меня поцеловал, а потом сказал, что мне надо исчезнуть. Сначала молодой Джонни превратился в Джонни сегодняшнего, потом его заменил актёр, чьего имени я не знала. Этот актёр попадался в последних рекламных роликах, которые я смотрела перед сном.
Я вынырнула из беспокойного сна. В комнате темно. Побрела наощупь к сушилке и нашла футболку. Она высохла, стала немного жёсткой, пахла свежестью. Я взяла её с собой в кровать, крепко прижимая к себе, как в детстве прижимала плед. Наверное, я ещё немного помечтала, но ничего об этом не помнила.
Глава 7
Утром Джен в кофейню не пришла, но там и без неё хватало народу. Перед работой у меня осталась в запасе пара минут, чтобы купить кофе и маффин. Когда я увидела длинную очередь, то чуть не передумала. Естественно, я пришла слишком поздно, но очередь двигалась быстро, и уходить не имело смысла. Я молилась, чтобы не попасть в утренний час пик.
И, конечно же, думала о нём. Мысли о Джонни захватили мой мозг. С кофе и маффином в одной руке, ключами от машины – в другой, я стояла и присматривалась, пришёл ли он. Джонни стоял у газетной стойки и искал «Нью-Йорк Таймс». Когда я подошла, он уже зажал газету под мышкой.
– Привет, – произнесла я.
Не понятно, чего я ожидала, но, во всяком случае, не этот пустой взгляд. Джонни не удостоил меня даже кивком. Он молча протиснулся мимо меня и подошёл к прилавку, чтобы заплатить за газету. Ощущение, будто он залепил мне пощёчину. На моём лице отразилось замешательство, а Карлос поверх ноутбука бросил на меня сочувствующий взгляд.
– Послушай, не принимай так близко к сердцу, – тихо говорил он, пока Джонни продирался сквозь толпу к входной двери. Чёрное пальто развивалось в районе щиколоток. – Он почти всегда такой. Не любит, когда к нему втираются в доверие.
– А я, чёрт возьми, и не втираюсь! – я нахмурилась и глянула на Джонни сквозь стекло в двери. – Я просто проявила вежливость.
Карлос пожал плечами.
– Это моё мнение. У него тут имеется парочка неадекватных фанатов. Думаю, это они заставили его держаться настороже.
– Ну, я же не сумасшедший поклонник, – в моём голосе явно читалось напряжение.
Карлос поднял брови и ухмыльнулся.
– Да? Ты и Джен смотрите на него так, будто хотите, чтобы кофейня внесла его в меню.
Мои щёки запылали.
– О, Боже! Это так заметно?
– Нет. Не думаю, что он заметил ваши взгляды, не беспокойся. Просто, он недоверчивый. Дело в том, что я видел баб, которые сдирали с себя одежду и пробовали тут же на него забраться! – Карлос покачал головой. Он никак не мог определиться, смущал его данный факт или восхищал. – Это старухи, Эмм. Лет по пятьдесят. По сравнению с ними, ты – молоденькая, горячая штучка.
– О, спасибо, – нигде не обнаружилось даже намёка на чёрное пальто Джонни. Я взяла свой кофе и посмотрела на Карлоса. – Джен говорит, что ты ему симпатизируешь.
– Наверное, он понимает, что я не собираюсь с ним трахаться. Это ведь не то же самое, что быть влюблённым в него из-за его прошлого.
– Что ты имеешь в виду? – я знала, что Джонни был не слишком разборчив в выборе сексуальных партнёров. Но он никогда и не демонстрировал голубизну или бисексуальность.
– Сложно сказать. Может, он чувствует угрозу со стороны мужчин. Нам ведь проще отбиться. Или в тот день у него было, просто, хорошее настроение. Я не знаю.
Слова Карлоса недалеки от истины, но они причиняли боль.
– Я никогда и не говорила, что влюблена в него. Знаешь, я на этой неделе столкнулась с ним возле его дома, и он пригласил меня на чай.
– На чай? Брось заливать! – Карлос замахал руками.
– Это правда, – я забыла картонную подставку под чашку, которая медленно нагрелась в моей руке. Пришлось поменять руки, при этом я чуть не раздавила маффин. – Мы сидели на кухне, и пили чай. А сегодня он даже не сказал мне «Привет». Это просто… неприлично, я считаю.
Карлос пожал плечами и вернулся к своему ноутбуку.
– Что тебе сказать? У человека проблемы. Если тебе это поможет, от тебя здесь ничего не зависит.
Но слова Карлоса мне не помогли. Я не хотела, чтобы Джонни обращался со мной, как с остальными. Я хотела… быть для него кем-то особенным.
– До встречи, – крикнул мне вслед Карлос, хотя я ушла, не попрощавшись. – И не сходи с ума из-за этого тапа, Эмм.
Легко сказать… Кофе горчил, потому что я забыла положить сахар и налить молоко. Маффин раскрошился. И на работу я опоздала.
– Я ведь только сказала «Привет», – пробормотала я себе под нос.
***
Я сидела за компьютером, вносила данные в таблицы, принимала телефонные звонки, отвечала на электронные письма и всё это время раздумывала о поведении Джонни. Но мой пыл немного поутих. Меня часто отвлекали, и я даже не заметила, как успокоилась.
Банковским делом я занялась случайно. В своём родном городе я училась в колледже «Lebanon Valley». Он располагался недалеко от нашего дома, и я могла пешком дойти до кампуса. Аннвилл – небольшой городок, на севере и юге его окружали фермы, на западе и востоке он сливался с другими маленькими городами. Я имела ограниченные возможности работы по совместительству. В шаговой доступности от родительского дома находились пиццерия, заправка, кинотеатр… банк. В банке лучший график работы, лучшая зарплата, лучшая социалка, и мне не требовалось просить родителей, чтобы они меня отвезли. Я училась в колледже и работала в банке. Осталась я там и после окончания учёбы, когда запрет на вождение машины ограничивал мои возможности выбора работы.
За пару лет я доросла до банковского администратора. Работа мне нравилась. Я любила цифры. А моя нынешняя работа в штате Пенсильвания в Кредитном союзе нравилась мне ещё больше.
Но не сегодня.
Сегодня я считала минуты до конца рабочего дня, чтобы влезть в почтовый ящик, не принесли ли уже диск с фильмом «Ночь ста лун». К сожалению, он пустовал. Я посмотрела дважды, будто пакет мог куда-то завалиться в узком ящике. В разочаровании я открыла дверь в тёмный, холодный дом. Даже на автоответчике отсутствовали сообщения. Ничего удивительного, но сегодня я забеспокоилась. Большинство людей, которые хотели поговорить со мной и не заставали меня дома, звонили на мобильный. Очевидно, сегодня я им не нужна.
Я долго простояла с опущенной головой под горячим душем. Тугая струя воды лилась на мои напряжённые плечи и затылок. Я тосковала по сильным рукам, которые смогли бы разогреть мои скованные мышцы. К сожалению, сейчас никто не мог оказать мне эту услугу. Ободранные колени горели огнём, когда я провела по ним бритвой.
Конечно же, я опять думала о Джонни.
Какие, чёрт возьми, у него проблемы? Ладно, я могла понять, что ему действовали на нервы комплименты друзей о его члене. Своей порно-карьеры он не стыдился, да и она завершилась более тридцати лет назад. Скорее всего, он не хотел расхваливать работу, которой занимался давным-давно, и своё, изменившееся за долгие годы, тело. Возможно, ему не нравился свой нынешний вид. Одно не понятно. Почему мужчина отшил меня с ледяной вежливостью? Хотя ещё вчера делал мне чай и предлагал печенье. Поведение крайне нелюбезное, но мне не хотелось верить, что он козёл. К тому же, я по уши в него влюбилась.
Джонни не знал о нашем с Джен видео марафоне, не имел понятия о приступах и страстных мечтах, в которых он играл главную роль. Меня взбесило то, что я оказалась в рядах его сумасшедших поклонников, которые прорывались в кофейню. И, чёрт возьми, я не напрашивалась к нему в гости. Мы просто соседи.
При воспоминании о печенье мой желудок заурчал. Что он сказал? Домашнее вкуснее? Может, мне стоит проявить любезность, и что-нибудь для него испечь?
Пару минут спустя я уже раскладывала всё необходимое для выпечки. Покупка этого дома совершалась, в том числе, и из-за кухни, которую оборудовали предыдущие хозяева. Но цвет обоев и кухонные агрегаты меня не интересовали. Фишка кухни – островок в центре, который служил одновременно рабочей поверхностью и обеденным столом. В дополнительных столах я не нуждалась.
За ингредиентами для печенья появились миксер и мерные стаканы. Не было только одного, рецепта. По крайней мере, хорошего. Я никогда не пекла самостоятельно шоколадное печенье по рецепту моей бабушки.
Прижав к уху телефонную трубку, нажала кнопку быстрого вызова, и обратила внимание, что уже три дня не разговаривала с мамой. Три дня! Я могла вспомнить, когда мы с ней не разговаривали больше двух дней. Если я не звонила, она сама перезванивала и оставляла сообщения до тех пор, пока я не отвечу.
Мама взяла трубку быстрее, чем я думала.
– Да?
– Мам, это я, Эмм, – у меня порой возникала потребность, назвать своё имя, будто я не единственная дочь.
– Эммилин. Привет. Как дела?
Она не спросила, что случилось. Это повод, как для радости, так и для беспокойства.
– Мне нужен бабушкин рецепт шоколадного печенья.
– Ты занялась выпечкой?
– Ну… да, – я засмеялась. – И зачем мне это нужно?
– А я уже целую вечность не пекла печенье, – сказала мама.
На мгновение я перестала пересыпать муку из пачки в банку, которой ещё ни разу не пользовалась.
– Правда? А почему?
– Ну,… папа и я стараемся есть поменьше сладкого, чтобы вернуть былую форму.
– Ох, – об этом я не подумала. Несколько раз в год мама сажала отца на диету и божилась, что и сама сядет. Но они оба любили поесть и не занимались спортом. К сожалению, и я унаследовала эту склонность. – Ну, и какие успехи?
– Ты же знаешь своего отца. Он говорит, что держит себя в руках, но я-то знаю, что он тайком ест гамбургеры и картошку фри.
– Может, он вёл бы себя по-другому, если бы ты ему иногда пекла печенье, – мы обе захихикали, так как знали, что мой папа никогда бы не променял гамбургер и картошку фри на печенье, каким бы вкусным оно не было.
– А, вот, нашла, – в мамином голосе сквозило торжество. – Его засунули в поваренную книгу, которую тётя Мин пару лет назад подарила мне на Рождество.
– Какой рецепт? Без масла?
– Да.
– Мам, ты нарочно засунула рецепт шоколадного печенья в поваренную книгу?
– Нет, – произнесла мама таким тоном, будто мой вопрос являлся признаком глупости, – я знала, что никогда не буду там его искать.
Мы опять рассмеялись. Меня охватила лёгкая ностальгия. Сколько же я провела вечеров, выпекая вместе с мамой печенье или раскатывая тесто для фруктовых пирогов или тартов (Прим.: Тaрт (фр. tarte) – типичный для французской кухни открытый пирог из особого песочного теста, замешиваемого, как правило, без добавления соли или сахара. Может быть десертным или основным блюдом). Моя мама – великолепный кондитер, и многому меня научила, но самостоятельно пекла я редко. Теперь всё в прошлом, и мне не хватало мамы.
– Эмм, у тебя нет насморка? Или, Боже сохрани, гриппа? Тебе надо… как называется эта штука, о которой мне рассказывала кузина? Что-то осциллирующее или как-то так.
Она имела в виду «Осциллиум», лекарство от гриппа.
– У меня всё в порядке. Как там, насчёт рецепта?
Ответа не последовало, и я опять замолчала. Мама всегда опасалась худшего. Если у неё был лишь намёк на подозрение, что со мной что-то не так, она вцеплялась, как щенок в штанину.
– У тебя всё есть?
– Да.
– Масло? – недоверчиво поинтересовалась мама. – Яйца?
– Да, мама.
– Ты, Эммилин, ведь знаешь, что без масла и яиц печенье не пекут.
И всё потому, что я разок попробовала…
– Ты будешь мне напоминать об этом до старости?
– Естественно, – в её голосе звучали нежность и любовь.
Я засопела, но вовремя успела прикрыть микрофон рукой, чтобы мама не услышала. Не надо, чтобы она обо мне беспокоилась. Но, с другой стороны, не хотелось, чтобы и не беспокоилась.
Мама изложила мне рецепт во всех подробностях, рассказывая попутно семейные и соседские сплетни. Её соседей, а не моих. И перечислила моих бывших одноклассников, кого видела. За эти годы я не перебросилась с ними ни словом.
– С моими школьными друзьями ты проводишь больше времени, чем я, – произнесла я, выкладывая на противень последнее печенье. Засунула его в свою, до ужаса чистую, духовку. И облизала ложку.
– Ты заболеешь сальмонеллёзом, – предостерегла меня мама.
– Но, ты ж меня не видишь.
– Я тебя знаю, Эммелин. Я твоя мама. О, мне надо бежать! Начинается сериал. Пока, Эмм. Я люблю тебя.
Она положила трубку прежде, чем я успела спросить, о каком сериале шла речь. Я, в самом деле, не имела понятия, что ещё раз доказывало, как она изменилась с момента моего отъезда. «Ну, и ладушки», – подумала я, положила трубку, и выставила таймер на духовке. Последние месяцы до принятия решения о работе в Гаррисберге и переезде сюда я провела в кошмаре.
Большинство матерей и дочерей, которых я знала, разрешали между собой обычные ссоры и дрязги. Дочери вырастали. Шли в колледж. Отправлялись в путь. Становились женщинами. Я стала женщиной под бдительным взором мамы. Она положила на меня все силы, и я знала, что выбирать мне не приходится.
Целый год у меня не было приступов. Когда мой лечащий врач снова разрешил мне водить машину, мамино беспокойство не уменьшилось, а, наоборот, возросло. Я не могла её в этом упрекать и понимала, почему она так нервничала. Мой мозг, безусловно, пострадал от удара. Его нельзя исцелить до конца, можно лишь немного подлечить. Маме не оставалось ничего другого, как держать кулаки и молиться.
Получив работу в Гаррисберге, я ещё какое-то время не переезжала в новый дом, но жизнь с родителями оказалась невыносимой. Подавляющая забота моей матери чуть не свела меня с ума. Мы ссорились намного чаще, чем во времена моей юности. Скандалы происходили несколько раз за вечер, я шла спать, клокоча от ярости, а утром просыпалась обозлённая. Уверена, что и с мамой происходило то же самое. Она боялась отпустить меня, а я опасалась, что никогда не смогу самостоятельно встать на ноги. Сейчас у меня был свой дом. Я смогла купить его потому, что, в отличие от своих друзей, много лет не влезала в аренду. И порой у меня появлялось желание позвонить маме и выразить своё сожаление, что я так резко реагировала на её заботу.
Вместо этого я облизала тесто с кухонной лопатки и предложила сальмонеллам, завладеть моим организмом. Заведомое пренебрежение ко всему, чему учила меня мама, сделало тесто ещё вкуснее. Хоть джинсы стали мне уже немного тесноваты, поедание сырого теста казалось мне почти мятежом.
По кухне поплыл сладкий аромат, печенье готово. Меня немного поташнивало. Я выпила маленькими глотками стакан имбирного эля и выложила печенье на красивую тарелку, которую за сущие гроши купила в магазине Армии спасения. Тарелка с узором из роз и золотой каёмкой. Я могла бы продать её на «eBay» в сто раз дороже, чем купила. Это второй пример для моей теории секонд-хенда. Я пришла в магазин, чтобы присмотреть утварь для нового дома и нашла целую коробку, не гармонировавших друг с другом, разномастных тарелок по десять центов за штуку.
Их у меня было предостаточно, и я вполне могла воздержаться от покупки. Но они такие красивые, что глаз не оторвать…
Порой я вела себя, как настоящая женщина.
Глава 8
– Привет… – слова застряли у меня в горле. Джонни открыл дверь, но передо мной предстал не он.
На меня смотрела старуха со злым лицом. Когда она, наконец, открыла рот, её голова затряслась.
– Вы, вероятно, хотите к нему.
– Э, к Джонни Делласандро?
– Он единственный, кто здесь живёт, да? – акцент уроженки штата Пенсильвания. Он, казалось, возвращал меня в детство, а здесь, в большом городе, выглядел довольно неуместно. – Как всегда в лучшей комнате.
Я переступила через порог, тщательно вытерла ноги о коврик. Не хотелось снова залить грязной водой великолепный дощатый пол. В одной руке я держала тарелку с печеньем.
Женщина глянула на тарелку, потом перевела взгляд на меня.
– Вы для него испекли?
– Да. Он здесь?
– Он любит шоколадное печенье, – старуха заулыбалась, и её злая гримаса превратилась в сияющее лицо доброй феи. – Вы проходите. Он наверху, творит. Я схожу за ним.
– Спасибо, – я проследовала за ней на кухню и занервничала.
Женщина открыла дверь, которая в моём доме вела во встроенный шкаф и крикнула:
– Джонни!
Её голос отдавался эхом, но никто не ответил. Я до сих пор стояла в застёгнутом пальто, в руках – подарок. Женщина окинула меня взглядом и пожала плечами.
– Джонни Делласандро!
Опять никакого ответа. Она вздохнула и поднялась на нижнюю ступеньку, которая выступала из лестницы под углом в сорок пять градусов. Одной рукой она опёрлась о дверной косяк и наклонилась так, что её верхняя часть туловища исчезла из моего поля зрения. Затем она прокричала его имя так громко, что я невольно отступила назад.
– Он услышал, – произнесла женщина с ухмылкой и кивнула, потирая руки, будто справилась с особо трудной задачей. – Когда он работает, то ничего не слышит, словно уши ватой затыкает.
– Я не хотела бы его рассердить, – у Джонни уже вошло в привычку, смотреть на меня косо. Если я его разозлю во время процесса созидания, то можно себе только представить, какая последует реакция.
Но женщина захлопала в ладоши.
– Нет, нет. Он работает уже целый день. Ему надо сделать перерыв. И пара печенюшек от трепетной лани не помешает.
Я заулыбалась.
– Я уже сказала, что не хочу его беспокоить.
Когда на лестнице раздались шаги, мы одновременно обернулись. Первыми я увидела его голые ступни. У меня подкосились ноги. Затем показались потрёпанные низки линялых джинсов. Наконец, Джонни добрался до последней ступеньки и остановился в дверном проёме. Он выглядел удивлённым.
– Что вы тут раскричались?
Вот, чёрт, как же я любила этот акцент.
– У тебя гости. Ради Бога, Джонни, надень рубашку! – женщина вздохнула и, качая головой, упёрла руки в бёдра.
«Пожалуй, не стоит» – подумала я.
Как же трудно на него не таращиться. О, Боже, какие великолепные соски! И пресс у него очень даже ничего. Возможно, он уже и не молод, но до сих пор находится в хорошей форме, ей позавидовали бы и юнцы, с которыми я встречалась.
– Привет, – я обрадовалась, что мой голос не дрогнул и не сломался. На щеках загорелся румянец, и мне оставалось лишь надеяться, что мужчина припишет его холоду, а не моему смущению.
Джонни вперил в меня взгляд. Старуха посмотрела на него, потом на меня, и вздохнула. Она забрала из моих рук тарелку и протянула ему.
– Она испекла для тебя печенье, болван! Вы, – сказала она, обращаясь в мой адрес, – снимайте пальто и присаживайтесь.
Её тон подсказал мне, что женщина привыкла раздавать приказы, которые неукоснительно выполнялись. Прежде чем сесть, я подождала, когда Джонни спустится с лестницы в кухню. Он глянул через плечо на другую дверь, за которой на самом деле скрывался шкаф, снял с крючка толстовку с капюшоном и натянул её. Я немного сожалела, но вскоре успокоилась. Не на что отвлекаться.
– Я сейчас ухожу по делам. Твой обед на плите. А все продукты я убрала. Чек – на столе, почта – в корзинке, – произнесла женщина.
– Спасибо, миссис Эспенсаде.
Она махнула рукой.
– Ты мне за это платишь, не так ли? Я ухожу, вернусь в пятницу, чтобы сделать уборку. Не забудь.
– Я буду дома, – Джонни смотрел на меня.
– Мне всё равно, будешь ты дома или нет. Наверное, лучше, если ты будешь отсутствовать, тогда я смогу сделать больше, – она радостно затрясла головой. И на выходе потрепала меня по плечу. – Составьте ему ненадолго компанию.
– Приятно вам провести вечер, миссис Эспенсаде, – крикнул Джонни ей вслед, но в ответ услышал щелчок входной двери.
– Привет, – произнесла я ещё раз, чтобы разорвать неловкое молчание. – Я испекла для вас печенье. Шоколадное. Сама сделала.
– Зачем?
– Оно вкусное, – улыбнулась я.
Он – нет. Даже не притронулся. И не сел, а просто опёрся о столешницу и сложил руки на груди.
На кухне жарко, а на мне пальто. Я даже не рискнула размотать шарф. Меня пригласила войти миссис Эспенсаде, а не Джонни.
– Я имею в виду, зачем вы принесли мне печенье?
– Чтобы отблагодарить вас за вчерашнюю помощь. За чай. Потому что у вас было только магазинное печенье, а я знаю, что моё лучше, – мой голос повышался с каждой фразой, и мне пришлось прерваться, чтобы не сорваться на резкость.
В его глазах что-то промелькнуло, по неподвижному лицу скользнуло едва заметное чувство.
– Ладно. Съем его позже.
Мужчина опять выпроваживал меня. Сейчас мне было намного обиднее, так как я пришла с подарком. Казалось, он мог бы иметь значение. Я поднялась.
– Я живу вниз по улице, – произнесла я громко. И решительно.
Джонни внимательно наблюдал за мной.
– Да? Это красивая улица, на ней многие живут.
Мои губы сжались в тонкую линию.
– Верно.
Между нами распространялось молчание, но абсолютная тишина не господствовала. Биение моего сердца и шум дыхания грохотали в ушах. Я вышла из-за стола.
– На моей кухне есть кулинарный островок, – я задрала подбородок. Моё заявление не произвело на него впечатления, и мне стало всё равно. – Я найду обратную дорогу.
– Я провожу вас до выхода.
– Не утруждайте себя. Не заблужусь, – я развернулась на каблуках и неуклюже прошествовала по коридору к дверям.
Джонни шлёпал босыми ногами позади меня, и к двери мы подошли одновременно. Наверное, потому что у него длинные ноги. Я чуточку замешкалась в надежде, что он проявит ко мне хоть немного интереса. Ну, хоть чуть-чуть. Результат разозлил меня до такой степени, что я ухватилась за дверную ручку и дёрнула её с утроенной силой, подозревая, что дверь заперта. Мой торжественный уход сорвался, я в ярости заворчала и повернулась в сторону Джонни.
– Я же сказала, сама найду выход.
Мужчина посмотрел мне в глаза, обхватил меня поперёк туловища и открыл дверь. От его близости мои веки затрепетали. На волосах остался след его дыхания, жар его тела. Хоть я и разозлилась, но нашла данную сценку довольно пикантной. Потом появилась ненависть к самой себе.
Щёлкнул дверной замок. Бесконечно долгую секунду Джонни не двигался. Затем шагнул назад и освободил мне дорогу.
– Это вкусное печенье, – безжизненным голосом произнесла я. – Хотя для вас это, вероятно, не имеет значения.
Мой голос звучал жёстко. Мужчина заморгал.
– Я уверен, что оно невероятно вкусное.
– Не стоит благодарности! – я уже стояла в дверях.
Навстречу хлынул поток ледяного воздуха, от которого у меня на глазах выступили слёзы. А, может, дело и не в холодном воздухе. Я расправила плечи и заставила себя уйти с гордо поднятой головой. Спустилась по ступенькам вниз на тротуар, его уже очистили ото льда.
Дверь за моей спиной закрылась не сразу, и я обернулась. Джонни стоял в дверном проёме, обрамлённый золотым светом, который шёл из дома. Одной рукой он опирался о дверной косяк, другая лежала на бедре. С голыми ногами, без рубашки под толстовкой он, вероятно, мёрз, но в дом не возвращался.
– Знаете, я подумала, что вы ни с кем не разговариваете, потому что немного застенчивы или слишком осторожны.
Он склонил голову.
– Даже так?
Я упёрлась руками в бёдра.
– Да. Я имею в виду, легко представить, как действует на нервы постоянное внимание незнакомцев, когда просто хочешь выпить кофе и съесть маффин.
– Да, такое, действительно, может нервировать, – медленно произнёс мужчина.
