Текст книги "Слишком хорошо (ЛП)"
Автор книги: Майклс Коринн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Она прислоняется лбом к моему и ослабляет хватку. От потери ее тела, в моей груди возникает боль, от которой хочется кричать.
– Когда-нибудь нам придется разобраться во всем этом и перестать танцевать вокруг своих чувств, – говорит она, отрывая голову от моей. – Только, похоже, не сегодня.
Я делаю шаг назад и качаю головой.
– Нет, потому что наш танец закончился, не успев начаться.
С этими словами я распахиваю дверь и направляюсь к своему грузовику, где буду ругать себя по дороге на работу.
Глава восьмая
Эйнсли
Стук, стук, стук.
Я снова и снова стучу карандашом по столу.
Стук, стук, стук.
Давайте, идеи. Вы нужны мне. Придите ко мне.
Стук, стук, стук.
Я смотрю на экран, желая, чтобы слова появились, но их нет. Как, черт возьми, я собираюсь написать историю о Леклане и о том, где он сейчас, если он не позволяет мне взять у него интервью? Я могу написать о том, что мне известно, опустив все его комментарии. Это будет скучная и абсолютно простая история. Но я всегда могу сделать так, чтобы она была больше посвящена игрокам в фрисби, которые когда-то считались лучшими спортсменами своего времени. Таким образом, статья могла бы стать гораздо шире, хотя мой босс послал меня сюда совсем не за этим.
Уф.
Я провалюсь.
Моя электронная почта пикает, и я никогда не была так счастлива, как сейчас, уставившись в пустой экран. Только когда я вижу, что это письмо от моего босса, я уже не чувствую облегчения, потому что сегодня мне нужно отправить ему шесть лучших вариантов.
У меня нет даже одного, так что это будет дерьмовое шоу.
Эйнсли,
Я буду в командировке на этой неделе, и мне нужны твои предложения к четырем.
Часы показывают, что уже два, так что... Я в полной заднице.
– Еще кофе? – спросила Хейзел, огибая перегородку.
– Конечно. Может, кофе оживит мои мозги, – говорю я, протягивая ей свою чашку.
Она наливает мне еще, а потом ставит кофейник на стол.
– Все в порядке?
– У меня всего два часа до того, как мне нужно будет представить что-нибудь похожее на Пулитцеровскую премию о героических бывших спортсменах или фрисби.
Она тихонько смеется.
– Кажется, это не так уж и сложно.
Я опускаю голову на стол.
– Это невозможно.
– Это не может быть так плохо! – с азартом говорит Хейзел. – Давай, расскажи мне, что у тебя есть на данный момент.
Я поднимаю голову, чтобы увидеть ее лицо.
– У меня ничего нет.
– О.
– Да.
Хейзел отодвигает стул напротив меня.
– Ладно, это не конец света. У тебя есть два часа. Я видела, как писатели делали работу за считанные минуты. Что обычно заставляет твой мозг работать?
– Разговоры, – признаюсь я. Мне гораздо лучше, когда я могу думать вслух, вот почему я люблю писать в своем кабинете. Кэролайн – замечательный советчик и всегда помогает мне разобраться с пробелами в моем мозгу.
– Тогда начнем, – Хейзел поднимает обе руки.
Здорово, что она хочет помочь, но у меня нет даже точки опоры.
– Я не могу ничего тебе дать, потому что у меня ничего нет.
Ничего, кроме воспоминаний о том моменте, когда он прижал меня к стене. Когда я была идиоткой и подумала, что, возможно, он чувствует то же, что и я. Я чертовски глупая.
– Так, что у тебя в голове? Это из-за пожара в хижине у тебя крыша поехала?
– Хотелось бы, – признаюсь.
Глаза Хейзел расширяются.
– Что-то еще?
– Кто-то другой, скорее.
Несмотря на то, что я не знаю Хейзел, она мне очень нравится. Она невероятно милая, и я надеюсь, что по окончании всего этого мы останемся подругами.
– Я думала, что так и будет, – с улыбкой говорит она, откидываясь на спинку стула. – Леклан – отличный парень.
– Он также лучший друг моего брата и всегда воспринимал меня как маленькую дурочку, с которой ему приходится быть милым.
Она подается вперед.
– Но ведь это не так, правда?
Я пожимаю плечами.
– Не знаю.
– Он тебе нравится?
Какой грубый вопрос.
– Я всегда любила его. Не так, как сейчас, но Леклан никогда не будет воспринимать меня в таком ключе. Он говорил мне об этом сотней разных способов.
Например, что ему не следовало целовать меня. И как он сожалеет.
Боже, это было хуже всего. Когда тебе говорят, что сожалеют о том, что поцеловали тебя. Мне не было жаль. Я была... разбита.
– Можешь ли ты использовать это, чтобы написать?
– О чем?
– О своих чувствах. Слушай, я думаю, что лучшие истории получаются из того, что мы знаем, верно? Ты не знаешь спорт, но ты знаешь Леклана. Ты знаешь, каким был тот период в его жизни, и можешь понять, каково это – видеть, как рушится его футбольная карьера. Видно, что он тебе небезразличен.
– Да, но я не думаю, что он хочет, чтобы я говорила об этом. Он отказывается даже обсуждать это. Однако другие парни, похоже, за.
Хейзел поджала губы.
– Может быть, ты попросишь ребят сосредоточиться на том, чего им не хватает?
Я на секунду задумываюсь над этим и записываю.
– Я могла бы попросить их поговорить о братстве, о командной работе и о том, как это помогло им стать теми, кем они являются сейчас.
Она кивает.
– Да, я имею в виду, что это определенно помогло им в обычной жизни, верно?
– Леклан стал пожарным. Киллиан – владелец бизнеса, так что у него наверняка есть опыт создания команды. Майлзу приходится организовывать работу целого факультета, и он служил в армии, о чем я много знаю. Единственный, о ком я не знаю, это Эверетт.
Хейзел сразу же напряглась.
– Он идиот. Просто забудь о нем, и засунь в коробку.
Я улыбаюсь.
– По-моему, они все идиоты.
– Я согласна. Особенно если Леклан не видит, какая ты замечательная.
Если бы все было так просто.
– У Леклана есть свои причины.
– Ты знаешь, какие? – спрашивает Хейзел.
– Не-а. Хотя я предполагаю, что это связано с потерей его матери.
– Тогда мы поместим его в коробку для идиотов.
Я поднимаю свою кофейную чашку и выпиваю за это.
– За идиотов, которые сводят нас с ума.
Хейзел хватает кофейник и поднимает его в знак солидарности.
– И за женщин, которые медленно усваивают уроки.
– Медленно – это определенно слово дня.
Следующий час мы проводим за чашкой кофе, и она позволяет мне обмениваться идеями, вмешиваясь, когда видит недостаток или другой угол зрения, который следует рассмотреть.
Я отправляю электронное письмо мистеру Криспену как раз вовремя, а затем отправляюсь на очередную захватывающую тренировку по фрисби.
***
У меня есть зеленый свет на три из шести. Что бы из них ни показалось мне наиболее подходящим, мистер Криспен хочет, чтобы я с этим работала. Он надеется, что в статье будет больше личной жизни, чем спорта, но он хочет, чтобы статья была посвящена спорту в целом. А это, знаете ли, совсем не мое дело. Его прощальная фраза в письме до сих пор не дает мне покоя.
Эйнсли,
Все они хороши, но эти три – лучшие варианты, насколько я могу судить. История будет более полной, если мы сосредоточимся на том, как они начали заниматься спортом и чем закончили. Поэтому я хочу, чтобы спорт был вовлечен в это, несмотря ни на что. Если ты справишься с этим заданием, мы сможем открыть для тебя новые двери. Мне нравится, что ты превращаешь эту тему в нечто большее, чем просто история об одном парне.
Удачи и я верю в тебя.
Мистер К.
Я перечитала его еще раз, ожидая, когда слова сами собой сложатся в:
«Ты тупица. Удачи в спорте».
Но их нет.
Я оглядываюсь на поле и вижу, как ребята смеются и толкают друг друга.
Тренировка была точно такой же, как и предыдущая: кучка взрослых мужчин пытались бросить фрисби, часто промахивались, а потом обвиняли друг друга. Впрочем, я даже не знаю, промахивались они или так и должно было быть. Здесь нет четкого нападения или защиты. Это просто... игра. Они бегают туда-сюда, иногда совершают финты? Бросают? Отбивают? А потом вдруг бросают тарелку на землю и кричат.
Я просмотрела около двадцати видео в Интернете, чтобы понять, что это за вид спорта, но... эти парни, кажется, не соблюдают правила.
– Тебе понравилась тренировка? – спрашивает Эверетт, пока они набирают воду и вытирают лица полотенцами.
– Понравилась. Это было... захватывающе.
Он фыркает от смеха.
– Стыдно – вот слово, которое мы все используем.
– Эй! – вскакивает Майлз. – У меня был довольно эффектный захват.
Я ухмыляюсь.
– Я заметила.
– У тебя есть вопросы о спорте? – Майлз спрашивает.
– Это спорт? – Думаю, стоит начать с того, о чем спросили бы большинство людей.
Киллиан пытается скрыть улыбку.
– Что-то вроде того.
Я поворачиваюсь к нему. Он самый старший из всех, и его темно-коричневые волосы на висках смешиваются с серебром. Когда я наводила о нем справки, оказалось, что ему было суждено добиться больших успехов в футболе. Говорили, что у него один из лучших ударов, которые когда-либо видел этот вид спорта. Он мог перехватить мяч, где бы тот ни находился на поле, и был выбран на драфте, но так и не сыграл, уйдя после одного сезона.
– Почему ты играешь, Киллиан? Я знаю, что ты успешный бизнесмен и не живешь в Эмбер-Фоллс постоянно, но ты никогда не пропускаешь тренировки и игры.
Киллиан взваливает на плечо сумку.
– Ради удовольствия. Ради дружбы и потому, что нет ничего более приятного, чем надрать задницу кучке студентов, которые выходят на поле, думая, что нас легко победить.
– Вы, ребята, выиграли? – спрашиваю я с явным удивлением. Не то чтобы я много знала об этом виде спорта, но мне кажется, что они не очень-то хороши.
Майлз смеется и сжимает плечо Киллиана.
– Мы непобедимы.
Ну, все становится только хуже.
– Есть команды хуже этой?
О, Господи. Я никогда не смогу подать эту историю как законную спортивную тему, если это лучшее, что есть у лиги.
Это нормально. Все в порядке.
Я просто поставлю фотографии, если понадобится.
– Хочешь верь, хочешь нет, но да, – подтверждает Киллиан.
– Потрясающе, не могу дождаться, когда увижу все это в игре, потому что... знаете, это должно быть по-другому.
Я надеюсь, что это не так, и они приберегут все для большой игры. В противном случае, эта история не имеет смысла, и мне придется полностью отказаться от спортивной составляющей. Именно это мистер Криспен подчеркнул и выделил жирным шрифтом.
Даже когда я объяснила, что спорт – это фрисби. Так что мне нужно сыграть на том, какие они все еще замечательные, хотя им всем уже за тридцать.
Я поворачиваюсь к Леклану.
– Ты часто играешь?
– Да.
– Хорошо, а как часто?
– Раз в две недели.
Это не оставляет мне времени на подготовку статей об играх. Мой рассказ должен быть готов к концу месяца, то есть у меня есть три с половиной недели, и мне очень нужно, чтобы он вышел в следующем номере.
– Это хорошо, и ты тренируешься два раза в неделю? – спрашиваю я.
– Да.
Его односложные ответы действуют мне на нервы. Однако я только сильнее расплываюсь в улыбке, потому что, хотя он и может быть ворчливым медведем, я не обязана быть такой.
– Ясно. Можешь сказать, что тебя привело в этот спорт? – спрашиваю я, зная, что односложный ответ здесь не подойдет и, возможно, я смогу что-то получить.
– Нет.
Я хмыкаю.
– Правда?
– Правда.
Желание пнуть его ногой растет, но я сдерживаюсь и поворачиваюсь к Эверетту.
– А что насчет тебя?
Эверетт начинает рассказывать о том, как после окончания колледжа и призыва в армию он понял, что это не то, чем он хочет заниматься. Он играл, несмотря на переломы костей, сотрясения мозга и нескончаемый поток боли.
– Я просто знал, что хочу большего, чем карьера, закончившаяся из-за травмы.
– Поэтому ты начал лечить животных, – с улыбкой говорю я.
– Я вернулся в Эмбер-Фоллс, где прожил много времени, и встретил этого дурака на городском собрании, – он берет Леклана за плечо. – Мы сразу же стали лучшими друзьями.
– О? Могу представить, что тебя привлек его солнечный характер.
Леклан закатывает глаза.
– Я приятен большинству людей.
Я насмешливо улыбаюсь.
– Леклан Уэст, я знаю тебя с одиннадцати лет и ни разу не слышала, чтобы хоть один человек описал тебя подобным образом.
Его глаза сужаются, и он наклоняется ко мне.
– Может, это только те, с кем ты общаешься?
– Да, может быть, и так, – соглашаюсь я с сарказмом, звучащим в каждом слове. Я возвращаю свое внимание Эверетту. – Как дошло до дела с фрисби?
– Ну, нас было недостаточно для бейсбольной команды. Тогда мы подумали о флаг-футболе, а потом услышали о паре колледжей в Вирджинии, которые открывают лигу фрисби, и решили, что это будет весело.
Я киваю, записывая все это.
– Тогда это была скорее шутка?
– Нет. Учитывая наши списки травм, мы решили, что это бесконтактная игра, и она должна быть легкой, тем более что команд будет не так уж много.
– Понятно, – говорю я, делая заметки. – Похоже, трудно получить место, раз вы не учитесь в колледже.
– Не то, чтобы сложно, но мы должны были сделать определенные вещи, чтобы попасть в лигу.
Теперь я заинтересована.
– О, например?
Леклан вступает в игру.
– Ладно, Лоис Лейн, пошли. Мы должны забрать Роуз до того, как ее няня подаст заявление о пропаже человека.
Я закатываю глаза.
– Да, я уверена, что твоя тренировка никогда не длится больше пяти минут.
Он хватает свою сумку.
– Увидимся позже.
– Пока, Лек! Не забудь размяться, а то завтра не сможешь ходить, – подначивает Эверетт, пока тот направляется к грузовику. Затем он прислоняется ко мне. – Он был очень крут. Я подозреваю, что это было сделано, чтобы произвести на кого-то впечатление.
Я тихонько смеюсь.
– Леклан никогда не старается произвести на меня впечатление. Если уж на то пошло, он старается притвориться, что меня не существует.
Мои глаза перемещаются туда, куда он направляется, ненавидя, что так было всегда. Мы так и танцуем, и в некоторые дни я клянусь, что он хочет меня, что он видит меня, но потом он так сильно отталкивает меня, закрывая все двери, которые мне только придет в голову открыть. Четыре года он продолжал жить своей жизнью, попытавшись связаться со мной лишь однажды в самом начале.
Я знаю, что это я сбежала, но я... я не знаю. Я была молода, глупа, в ужасе, а потом мне стало стыдно идти к нему. Какая-то часть меня хотела, чтобы он преследовал меня.
Что еще глупее. Но это было гораздо больнее, чем я могла себе признаться.
Любить кого-то, кто даже не признает твоего существования – это разрушительно, но я научилась просто жить с этой болью. Нужно помнить, что Леклан никогда не хотел меня. Что это была ошибка, а лучший способ не совершать их – учиться на них.
Эверетт ждет, пока я повернусь к нему спиной.
– Хорошо, что он стал пожарным, потому что его актерские навыки – полный отстой. Этот человек явно испытывает к тебе чувства.
Я улыбаюсь и качаю головой.
– Нет, не испытывает.
Он тихонько смеется.
– Конечно, нет.
Может, он и хочет меня, но он не любит меня так, как люблю его я.
Глава девятая
Леклан
– Папа, мы опоздаем! – кричит Роуз, стоя у входной двери в эту прекрасную субботу.
Сегодня ее первые официальные соревнования по чирлидингу, и она очень волнуется. Ее взяли в команду более высокого уровня, что обычно не случается. Судя по всему, у нее природные спортивные способности, что меня не удивляет.
Я неплохо играл в футбол, а ее биологическая мать – танцовщица. Мы оба были лучшими в своем виде спорта.
– Ты не опоздаешь, – я касаюсь ее головы, проходя мимо.
– Папа! Мои волосы!
– Роуз! Они у тебя на голове, – бросаю я в ответ, чувствуя себя слишком похожим на своего отца в этот момент.
– Папочка, пожалуйста, мы не можем опоздать. Мне еще нужно найти маму Эммы, чтобы она сделала мне макияж и нанесла блестки на волосы.
У нее есть больше двух часов, прежде чем мы должны быть там, и это тридцать минут езды. Мы в порядке. И еще, мне нужно больше кофе.
Блестки. Макияж. Красная помада. Я не могу с этим справиться. Ей шесть лет, черт возьми, но мне сказали, что соревнования по чирлидингу – это спорт, и таковы правила.
– Мы не опоздаем.
Она не выглядит уверенной в моем обещании. Дверь гостевой спальни открывается, и оттуда выходит Эйнсли в шортах и майке.
Слава Богу, у меня в руках нет кофе, а то бы я его уронил. Она зевает, поднимая руки, и мне хочется, черт возьми, вылить горячую жидкость из кастрюли себе в глаза, потому что это зрелище я никогда не выкину из головы. Может быть, я смогу его выжечь.
Роуз зовет ее по имени и бросается к ней.
– Хочешь прийти ко мне сегодня на соревнования?
Пожалуйста. Боже, нет.
– Ух ты! Посмотри на себя в своем наряде. Я бы с удовольствием пришла посмотреть, как Уэст играет в настоящий спорт, – с ухмылкой говорит Эйнсли, глядя на меня.
– Отлично.
Я поворачиваюсь, чтобы налить кофе в свою чашку и отпить из нее.
Большая ошибка.
Черт возьми.
Он обжигающий.
Я делаю все возможное, чтобы не закашляться и не показать дискомфорт, потому что не хочу выглядеть еще большим идиотом перед этой девушкой.
Я едва успеваю взять себя в руки, как чувствую руку на своем плече.
– О, кофе.
Я громко вздыхаю, и Эйнсли поворачивается ко мне.
– О, Боже, ты в порядке?
Я киваю, слезы застилают глаза от задержки дыхания, и я кашляю. – Да. Отлично. Прекрасно.
Она смотрит на меня с беспокойством в глазах, как у лани, а потом улыбается.
– Кофе горячий. Нужно ли наклеить табличку с предупреждением на твою чашку?
– Нет.
Это она должна быть с предупреждающей этикеткой.
Эйнсли тихонько смеется и поворачивается к Роуз.
– Во сколько соревнования?
Роуз чуть не подпрыгивает.
– Через два часа, но мы должны туда ехать сейчас, потому что мне нужно размяться, и чтобы одна из мам сделала мне макияж, потому что папа не может.
– Хорошо, я пойду переоденусь. Я хочу убедиться, что выгляжу презентабельно.
Я прочищаю горло, которое все еще горит.
– Ты хорошо выглядишь в любой одежде.
– О, это комплимент?
– Возможно.
– Возможно? Тогда я действительно должна найти что-то, чтобы удивить тебя.
Я посмеиваюсь.
– Эйнсли, ты всю жизнь этим занималась.
Она улыбается и несколько раз моргает.
– Спасибо…
Роуз хмыкает.
– Мы никогда не успеем вовремя!
– Не бойся, я ненавижу опаздывать, – говорит ей Эйнсли. – Я переоденусь, и мы отправимся в путь. Ты не против, если мы сделаем кое-что по дороге? – спрашивает она у Роуз.
– Что?
– Может, остановимся выпить кофе?
Роуз, похоже, раздумывает над этим.
– Если ты пообещаешь, что мы не опоздаем.
Эйнсли поднимает руку.
– Клянусь, – она касается носа Роуз и возвращается в свою комнату, чтобы переодеться.
Я смотрю на дверь, изо всех сил стараясь не представлять, как она стягивает с себя футболку, а лифчика на ней точно нет. Потом снимает шорты. Интересно, какое на ней нижнее белье, или она его тоже не носит? Она совсем голая? Если бы случился пожар и я вошел туда, то увидел бы все то, о чем мечтал, но к чему едва успел прикоснуться?
– Папочка?
Я моргаю, отстраняясь от этой мысли, и вижу, что моя дочь держит руку на бедре.
– Что?
– Я спрашиваю, взял ли ты мне что-нибудь перекусить?
Точно. Перекус.
– Да.
– Хороший?
– Я упаковал тот, который ты точно собираешься съесть, – говорю я с ехидной ухмылкой. Роуз открывает сумку и облегченно вздыхает, увидев пакетик «Cool Ranch Doritos», ее любимых. Она бросается на меня, обхватывая руками мою шею.
– О, ты положил мои любимые чипсы? Ты самый лучший папа в мире.
– В мире? И все это из-за пакетика чипсов?
Роуз поднимает на меня глаза и кивает.
– Моих любимых чипсов.
– Даже если ты волнуешься, что опоздаешь?
Она кивает.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя еще больше.
Через секунду Эйнсли открывает дверь.
– Это было достаточно быстро?
– Да! – Роуз отпускает меня и бежит к ней. – Мы можем уже ехать? Пожалуйста!
Я вздыхаю.
– Ладно, давай принесем Эйнсли кофе, а потом отвезем тебя на соревнования.
Мы отправляемся в «Prose & Perk», откуда она выходит с кофе для нас обоих.
– Спасибо.
Эйнсли улыбается, и я чувствую это в своей груди.
– Без проблем. Предупреждаю, кофе очень горячий. Так что, знаешь, не пытайся выпить его залпом, – она заправляет волосы за ухо и поворачивается к Роуз, игнорируя мой раздраженный взгляд.
– Расскажи мне все об этом конкурсе.
Роуз пускается в подробности, рассказывает о костюмах и о том, что она самая младшая в команде. Когда я вижу ее такой взволнованной, все эти безумства стоят того. Роуз всегда была легким ребенком. Она была прекрасным младенцем, у нее никогда не было истерик, а когда мы переехали в Эмбер-Фоллс после смерти моей матери, мы были друг для друга всем.
Это еще раз подтвердило, почему мой выбор отказаться от карьеры, из-за которой меня постоянно не было дома, стоил того.
– Я люблю свою команду и друзей, которые у меня есть, – говорит она с радостью в каждом слове.
Эйнсли улыбается.
– Это самое лучшее. Не могу дождаться, когда увижу тебя!
Мы подъезжаем к большому зданию, где проходят соревнования, и находим ее тренеров.
– Почему бы тебе не проверить свою сумку, чтобы мы могли идти? – предлагаю я.
Роуз поднимает сумку.
– Все в порядке.
– У тебя есть косметика, дополнительные резинки для волос, форма и все остальное, о чем я забыл упомянуть?
Роуз кивает.
– Да. Пока, папа.
– Пока, Роуз, удачи.
Она обхватывает меня за шею, а затем обнимает Эйнсли.
– Удачи, милая.
– Спасибо! – говорит Роуз, прежде чем убежать.
Я стою рядом с Эйнсли и смотрю, как моя дочь обнимает всех остальных девочек. Когда я поворачиваюсь, то вижу, что Эйнсли смотрит на меня со странным выражением лица.
– Что?
– Ты отличный отец, ты знаешь об этом?
Я не думаю об этом.
– Я хочу, чтобы она была счастлива. Если для этого придется возить ее на соревнования по чирлидингу или если она захочет пони, я сделаю для нее все возможное.
– Продолжай говорить такие вещи, и все женщины будут вешаться на тебя.
– Меня не волнуют другие женщины, – я произношу эти слова и думаю, слышит ли она двойной смысл. Они мне безразличны, потому что мне небезразлична ты.
– А кто тебя интересует, кроме Роуз?
– Ты.
Она вздыхает и слегка отходит назад. Ее губы приоткрыты, и она смотрит на меня любопытными глазами.
– Правда?
– Ты знаешь, что да.
Прежде чем мы успеваем углубиться в этот разговор, который нам, наверное, все равно не стоит вести, по громкоговорителю объявляют название команды Роуз и сообщают, что они должны пройти в комнату для подготовки.
– Леклан...
– Пойдем, нам нужно найти место. Роуз скоро будет выступать.
Я кладу руку ей на спину и веду ее к трибунам, в очередной раз коря себя за то, что позволил проявиться своим чувствам.
***
– Эй, Леклан! – говорит одна из мам, кажется, ее зовут Дебби, и показывает пальцы вверх.
– Тонко подмечено, – со смехом говорит Эйнсли.
– Что?
Она поднимает брови.
– Только не говори мне, что ты не знаешь, когда женщина к тебе пристает.
Я бросаю взгляд на Дебби, которая сидит с четырьмя другими мамами.
– Она вежлива.
– Наверняка.
– Ревнуешь?
– Я тебя умоляю.
Как же мне не хватало ее ежедневного сарказма.
Мы находим место на самом верху стадиона, и Эйнсли хватает плед, накидывая его на ноги.
– Что еще у тебя в этой сумке? – спрашиваю я.
– У меня есть немного закусок, салфетки, еще один плед, потому что я никогда не знаю, когда могу замерзнуть, мой телефон, портативное зарядное устройство и книга.
– Когда, черт возьми, ты успела все это собрать?
Эйнсли переключается на меня.
– Я всегда готовлюсь. Ты же знаешь. Я быстро переоделась, а потом разложила все свои возможные потребности, прежде чем решить, какие вещи будут нужными.
Каспиан часто шутил, что, если бы Эйнсли не пошла в колледж или в армию, она стала бы отличным помощником в подготовке к Судному дню. Мы катались на велосипедах, а потом нам случайно приходила в голову идея отправиться на пляж, но, если с нами была Эйнсли, это требовало дополнительного времени. Ей приходилось возвращаться домой, переодеваться и собирать новую сумку, в которой было полно всякой ерунды, которая ей никогда не была нужна. Только когда я занялся спортом, я оценил это. Она всегда приходила с сумкой, и в ней обычно было все, что нам нужно.
– Вижу, ты усовершенствовала свои навыки в плане времени, – уточняю я.
– Мне бы хотелось так думать.
– Какую книгу ты читаешь? – спрашиваю я.
Она откидывается назад, поправляя плед.
– Я закончила одну вчера вечером. И решила попозже начать новую, но не уверена, в каком я настроении.
– В плохом, – говорю я себе под нос.
Эйнсли бьет меня по груди.
– Задница.
– Меня называли и похуже. Так какие есть варианты?
Она достала свою электронную книгу и открыла ее.
– Сначала я подумала, что, возможно, мне нужен исторический роман – обычно это мой конек. Потом я подумала, что инопланетная романтика – это то, что я должна попробовать, но тут мне порекомендовали эту книгу.
Я беру устройство и с подозрением смотрю на нее.
– Книга о девушке, любящей лучшего друга своего брата.
– Ну, если ты читал аннотацию... очевидно, что он влюблен в нее, а она – нет.
Я явно что-то читаю, и это не аннотация.
– Понятно, ну что ж, удачи ей.
– Или ему, – добавляет она. – Чаще всего идиотом оказывается парень.
– Да, женщины всегда здравомыслящие.
– Я с этим согласна.
– Это был сарказм, – сообщаю я ей. – Особенно ты, не можешь похвастаться здравым умом.
– Ты часто думаешь обо мне, да?
Я смеюсь.
– Нет.
Я думаю о ней все время, черт возьми.
Она засовывает электронную книгу обратно в сумку.
– Как я уже сказала, не уверена, что у меня сейчас подходящее настроение. Возможно, я предпочту инопланетян. Может, у них когнитивные функции выше, чем у людей на этой планете.
Почти уверен, что это укол в мой адрес, но я его пропустил.
– Счастливого чтения.
– А ты?
– А что насчет меня?
Эйнсли поворачивается ко мне лицом.
– Пожалуйста, ты ведь тоже всегда был любителем чтения, Лек. Что у тебя в книжном каталоге?
Иногда я забываю о том, сколько всего мы с ней пережили за эти годы, о нашей дружбе, которая завязалась сама собой. О временах, когда вынужденное трио становилось только ею и мной. Мы говорили с ней о таких вещах, о которых я и представить себе не мог. Эйнсли стала и моим другом.
Я скучала по ней.
Я ненавидел то, что скучал по ней.
– Я читаю очередной триллер.
– Что-нибудь хорошее?
Я пожимаю плечами.
– Все они начинают казаться одинаковыми.
– Может, пора сменить жанр, – предлагает она. – Ты же знаешь, у Хейзел в магазине куча вариантов. Наверняка там найдется что-нибудь, что ты сможешь попробовать.
Я улыбаюсь ей озорной улыбкой.
– Я могу почитать одну из твоих книг.
– Тебе стоит. Это как руководство по общению с женщинами. Наверное, больше мужчин были бы гораздо счастливее, если бы читали романы. Господь знает, что у вас и так все было очень хреново. Хуже уже не будет.
Я смеюсь.
– Думаешь, они меня вылечат?
Эйнсли качает головой.
– Не думаю, что в мире достаточно романов, чтобы тебя вылечить.
– Ты даже не представляешь, какой я теперь, – напоминаю я ей. – Четыре года могут изменить человека. Заставить его понять ошибки, которые он совершил, и поверить в любовь.
Ее карие глаза слегка расширяются.
– Ты? Поверил в любовь. О, пожалуйста, расскажите мне о женщине, которая привела тебя к этому вновь обретенному пробуждению. Она молода? Пожилая? Может быть, она работает в службе пожарной безопасности? Учительница? Или... может быть, она вымышленная.
Она прекрасно знает, что никого нет. Каспиан или любой другой житель этого города сказал бы ей, когда она приехала.
– Я не говорил, что у меня кто-то есть, просто я уже не тот парень, которого ты знала тогда.
Я научился отключаться, отключать свои желания, забывать, что единственная женщина, которую я хочу, не предназначена для меня – до тех пор, пока Эйнсли не вернулась в мою жизнь.
– Тогда я задам другой вопрос. Расскажи мне о себе, – она наклоняется, все ее внимание сосредоточено на мне.
Я сужаю глаза, потому что не думаю, что это Эйнсли хочет узнать все о последних четырех годах. Я уверен, что Эйнсли хочет получить информацию о своей чертовой истории.
Тем не менее, я подыграю.
– Давай посмотрим, я – Дева, люблю приключения и острые ощущения, но также мне нравятся вечера, когда можно посмотреть фильм и почувствовать, как порхают бабочки, от того, что парень заполучил девушку.
Она закатывает глаза.
– Во-первых, ты не Дева. Ты Весы. Во-вторых, заткнись.
Я смеюсь.
– Ты спросила.
– О тебе, а не о какой-то дурацкой биографии, которую ты подделал. Мы должны заполнить четыре года пробелов.
– Сначала расскажи мне о себе, – говорю я, откидываясь в кресле.
– Что ты хочешь знать?
– Все, что угодно.
Все.
Эйнсли вздохнула.
– Давайте посмотрим, я закончила Нью-Йоркский университет и была лучшей в группе. У меня были грандиозные планы, что я найду работу в Нью-Йорке, буду писать истории, которые люди будут ставить в рамки – люди, кроме моего отца, – уточняет она. – Но это были лишь мечты молодой девушки. Вместо оплачиваемой работы я получила стажировку на Манхэттене, но не смогла ее пройти из-за... счетов. Адмирал сказал, что дни моей свободы закончились и он не собирается платить за то, чтобы я наслаждалась жизнью без стресса.
Мы оба смеемся над этим.
– Он такой предсказуемый.
– Точно! Клянусь, если бы Каспиан или я согласились надеть форму, это чертовски облегчило бы ему жизнь. Он бы знал, что с нами делать, если бы мы были моряками. В любом случае, никакие уговоры и хлопанье ресницами не позволили мне остаться на этой работе. Я нашла работу в городе, которая оказалась... чертовски замечательной, или, по крайней мере, мне так показалось. Мой босс милый, но мне постоянно приходится писать о моде и модных прическах, – она делает прищуренное лицо при последней фразе.
– И это не то, чего ты хочешь?
Она качает головой.
– Я хочу писать о политической жизни. Я хочу рассказывать истории, которые имеют значение и могут изменить чье-то мнение, потому что я смогла представить альтернативную точку зрения или потому что факты были изложены четко и ясно. В большинстве случаев я читаю статьи и не имею ни малейшего представления о том, что в них на самом деле, потому что это материал с изложением мнения.
– Так что же тебя останавливает? – спрашиваю я.
–Мне должны поручить писать истории.
От поражения в ее голосе мне хочется дать понять ее боссу, что он чертов идиот. Неужели он не видит, насколько она гениальна? Эйнсли должна была поджечь мир и создать из пепла нечто прекрасное.
Она – сила, которую невозможно сдержать.
– Тогда получи эти истории.
– Да, вот так просто, – вздохнув, говорит она.
– Я серьезно, Эйнсли. Ты не из тех, кто сидит и ждет. Ты всегда рвалась вперед и добивалась того, чего хотела. Это одна из тех вещей, которые мне в тебе нравятся.
– И снова эмоций. Кто ты?
– Хотелось бы знать.
Эйнсли наклоняется.
– Именно поэтому я здесь. Чтобы раскрыть все твои слои.
– Ты многого не знаешь. Кроме того, у меня нет слоев.
– А я думаю, что есть. Ты отличный отец, который любит свою дочь всем сердцем. Ты пожарный, готовый пожертвовать своей жизнью ради любого, кто в ней нуждается. Ты – бывший элитный спортсмен, который ушел из спорта и никогда не оглядывался назад. И самое главное – ты капитан команды по фрисби. Очень много слоев, которые нужно снять.
