Текст книги "Слишком хорошо (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава шестая

Эйнсли

У меня звонит телефон, и я со стоном тянусь к нему.

– Алло? – спрашиваю я полусонно.

– Доброе утро, солнышко, – в трубке раздается раздраженный голос моего брата.

– Который час?

– Четыре утра, пора будить твой маленький писательский мозг.

Я стону.

– Я тебя ненавижу.

Обычно я просто бросаю трубку, но Каспиан, без сомнения, знает, что я здесь, и будет продолжать звонить или пошлет сюда Леклана, потому что придумает какую-нибудь ерундовую причину, по которой мне нужна помощь. Мой брат такой же фантазер.

Я переворачиваюсь, не слишком далеко, иначе снова упаду с крошечной кровати, и принимаю сидячее положение.

– Что тебе нужно, Каспиан?

– Для начала я хотел бы знать, какого черта ты делаешь в Эмбер-Фоллс.

Я вздыхаю и прислоняюсь к стене хижины.

– Я работаю, и ты, я уверена, знаешь об этом.

– Знаю, но...

– Но что?

Мой брат хмыкает.

– Почему?

– Потому что это моя работа. Почему ты каждый день ходишь на работу? Потому что тебе платят. На моей работе действуют те же правила, – я знаю, что я немного раздражена, но, серьезно, еще слишком рано для этого.

– Так вы с Лекланом снова разговариваете?

Я немного задумалась, потому что за все эти годы Каспиан ни разу не заговорил со мной об этом. Один раз он спросил, в чем дело, но потом оставил эту тему. Я понятия не имею, говорит ли он об этом с Лекланом, но у меня не было никакого желания поднимать эту тему с братом.

На самом деле я до сих пор не хочу говорить с ним об этом.

Леклан – его лучший друг. Единственный человек, который всегда прикрывал его спину, когда мы были детьми. Быть ребенком военного – нелегко. У меня были друзья, а потом они ушли. Так было принято, но Леклан никогда не уходил. С того дня, как он переехал в соседний дом, и до того дня, когда наши отцы ушли на пенсию, они были вместе.

– Да, мы разговариваем. Я планирую позже зайти к Роуз и взять у нее интервью.

– Хорошо. Она стала такой большой. Я планирую приехать в ближайшие несколько недель. Думаешь, ты еще будешь в городе?

Я оглядываю мерзкую хижину и вздрагиваю.

– Очень надеюсь, что нет.

– А где, черт возьми, ты остановилась?

– О, это хижина, из объявления, – бесстрастно говорю я, потому что, если бы мой брат знал, как выглядит это место, он бы уже был в машине и ехал сюда.

А мне это не нужно. Мне нужна моя история.

– Леклан не выглядел слишком воодушевленным. Я бывал в городе, и мне действительно негде было остановиться.

– Я в порядке, Кас.

– Ладно, Эйнс, – смирился он. – Как папа?

Я немного сдвигаюсь и натягиваю на себя свитер.

– Он... адмирал. Все еще возится с лодкой, притворяется, что мама к нему вернулась, и рассказывает мне обо всем, что я делаю в жизни неправильно.

– Лучше ты, чем я.

Я закатываю глаза.

– Да, гораздо лучше. Тебе стоит навестить его, а не приходить сюда, – предлагаю я.

Каспиан и наш отец не очень хорошо ладят. Они настолько похожи друг на друга, что, когда они вместе, кажется, будто кто-то пролил бензин, и мы ждем искры. Господь знает, что я буду сопутствующим ущербом, если окажусь рядом.

Папа жесткий. Он считает, что все мы в наше время мягкотелые, и если бы мы просто опустили голову и работали усерднее, жизнь стала бы лучше. В некоторых случаях он, возможно, прав, но не во всех. Однако, по словам моего отца, он никогда не ошибается.

Никогда.

Последние пятнадцать лет своей военно-морской карьеры он провел, командуя флотом, и если вы хотите знать его мнение, то он был лучшим из всех, кто когда-либо существовал.

Моему брату, по словам отца, было суждено пойти по его стопам.

Каспиан издал негромкий смешок.

– Он уже перестал говорить о том, какой я неудачник и что я впустую трачу свою жизнь, пытаясь добиться успеха в Нэшвилле?

– Нет.

– Тогда я наведаюсь в Эмбер-Фоллс.

Я так и думала.

– Если тебе станет легче, он тоже считает меня неудачницей.

Мой брат хмыкает.

– Я чувствую себя немного лучше.

– Я тут пришла к выводу. Мне помогает осознание того, что какой бы неудачницей он меня ни считал, ты занимаешь первое место.

– Отвали.

Я ухмыляюсь.

– Я тоже тебя люблю, Кас.

– Да, да. Что ж, удачной писательской деятельности.

– Удачи в том, чтобы смериться, что ты не папин любимчик, – говорю я с улыбкой, которую он не может видеть.

– Мне очень тяжело носить эту корону, не мог бы ты сделать что-нибудь, чтобы облегчить это бремя.

Он фыркает.

– Меня вполне устраивает быть на последнем месте в этой гонке.

– Отлично, – хмыкаю я. – Я буду продолжать быть его любимицей.

Каспиан смеется.

– А я – мамин любимчик.

Хотелось бы, чтобы это была ложь, но это правда.

– Мне повезло.

– Думаю, это мне повезло. Не раздражай Леклана слишком сильно. Из вас двоих он мой любимый.

– Ха-ха, ты такой смешной, – печально то, что я даже не уверена, что он шутит.

– Пока, Эйнсли.

– Прощай, мой надоедливый брат. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Мы вешаем трубку, и, как бы мне ни хотелось вернуться в постель, мне нужно отправить несколько писем и привести в порядок свои заметки о том, как я хочу подойти к написанию этой истории. Это значит, что мне нужно встать и отправиться в «Prose & Perk». Но для начала стоит попытаться принять душ.

Мистер Брикман сказал мне, что вода может быть горячей, но в основном она просто холодная, и если я включу генератор за десять минут до использования приборов, то, возможно, не буду ненавидеть свою жизнь.

Да, этот корабль уже уплыл.

Я натягиваю свитер поплотнее, надеваю ботинки и направляюсь в пристройку. Я должна что-то нажать, повернуть рычаг, а потом попытаться запустить его.

Я следую инструкциям, но ничего не происходит. Тогда я делаю это снова, и на этот раз двигатель издает звук, как будто хочет завестись.

Это обнадеживает.

После четвертого раза он заработал в полную силу, и в абсолютной тишине леса он звучит так, будто пытается разбудить медведей, которые должны спать.

Я возвращаюсь в дом, пока меня не съели.

Я изо всех сил стараюсь переждать эти десять минут, но мне очень нужен кофе. Я принимаю, наверное, самый холодный и короткий душ в своей жизни, убеждая себя, что холодная вода полезна для кожи и волос, а потом выхожу.

Проверяю телефон: три звонка из офиса и электронное письмо, но у меня здесь отстойный интернет, поэтому я не могу его открыть. Так что я одеваюсь и направляюсь в ванную, чтобы высушить волосы феном.

Когда я нажимаю на кнопку фена, ничего не происходит.

Я пробую еще раз, и в хижине гаснет свет.

– Отлично! – кричу я и стону.

Я снова иду к генератору. И снова мне приходится читать молитву, чтобы он завелся.

С третьей попытки он заводится, и я возвращаюсь внутрь. На этот раз, с мокрыми волосами, я жду все десять минут, а потом испытываю судьбу. Я закрываю один глаз в ожидании, но все лампочки по-прежнему горят, и все кажется прекрасным. До тех пор, пока это не так.

Внезапно из розеток начинают вылетать искры. Свет гаснет, раздается хлопок и появляется дым.

– Черт! – кричу я, роняя фен.

Я не собираюсь умирать в дерьмовой хижине посреди леса.

Я выбегаю из комнаты, хватаю свои вещи и запихиваю их в чемодан. Я выхожу через парадную дверь с полусухими волосами, в леггинсах, лифчике и шлепанцах. Я бросаю свою небольшую сумку в машину, а затем вижу еще больше дыма. У меня дрожат руки, когда я набираю 9-1-1.

Оператор отвечает.

– Девять-один-один, что у вас случилось?

– Здравствуйте, я нахожусь в доме 8223 по Тайгер-Лейн. Кажется, он горит. Я не знаю.

– Вы в безопасном месте?

Я киваю, но она меня не видит.

– Мэм?

– Да, я снаружи.

– Хорошо. Я вызвала пожарных. Вы можете описать, что произошло?

Я рассказываю диспетчеру о том, как я пыталась высушить волосы феном перед тем, как появился дым и хлопок.

– Из окна все еще идет дым? – спрашивает она.

– Да. Нет. Может быть. Я не знаю, – мои зубы стучат, поскольку уровень адреналина начинает снижаться.

– Хорошо. Только, пожалуйста, не подходите к нему. Они скоро будут.

У меня нет ни малейшего желания возвращаться внутрь, и я остаюсь на линии, пока не слышу сирены.

– Они едут.

– Хорошо. Хотите, чтобы я оставалась на линии, пока они не прибудут на место?

– Нет, я в порядке. Спасибо.

– Без проблем.

Мы вешаем трубку, и, когда сирены становятся громче, я вижу клубы пыли, приближающиеся ко мне. При той скорости, с которой они приближаются, они, должно быть, едут невероятно быстро по грунтовой дороге.

Вместо пожарной машины сквозь деревья пробивается пикап. Разумеется, так оно и есть, а на передней панели написано «ШЕФ».

Это будет очень кстати.

Леклан выходит из машины и бежит ко мне.

– Ты в порядке?

– Я в порядке, это просто дым. Может, пожар, я не знаю.

Он обхватывает меня за плечи и притягивает к своей груди.

– Но ты в порядке?

– Да, Лек, я в полном порядке.

Его руки опускаются, и кажется, что он впервые делает вдох, а затем смотрит на хижину.

– Оставайся здесь.

Прежде чем я успеваю сказать, что у меня не было намерений куда-либо идти, он направляется к возможно горящему зданию, и каждый мой мускул напрягается. Нет. Он не может войти. Возможно, там пожар. Хотя я знаю, что он пожарный и это его работа, но это не помогает мне успокоить нервы. На нем даже нет всей экипировки. Он одет в чертовы баскетбольные шорты и футболку.

Я начинаю идти за ним, но тут он выходит, прикрывая лицо рукой, и идет к пристройке. Шум генератора прекращается, и он направляется ко мне.

– Пожара нет, но электропроводка для этого не предназначена. Я убью Брикмана. Он не должен был позволять тебе оставаться здесь. Я тоже не должен был, – он возвращается к своему грузовику, явно взбешенный судя по тому, как он топает, и берет рацию. – Я на месте. Огонь не активен. Все еще есть дым, но автоцистерна не требуется.

– Понял, мы в пяти минутах езды. Есть необходимость в медицинской помощи?

Леклан смотрит на меня.

– Да.

– Мне не нужна медицинская помощь, – протестую я, но то, как напрягается его челюсть и сужаются глаза, заставляет меня замолчать. Он выглядит убийцей или напуганным, а может, и тем и другим.

Через секунду нашего противостояния он вздыхает.

– Пожалуйста, просто пройди медицинский осмотр. Если медики скажут, что все в порядке, то тебе не нужно ехать в больницу.

Мне хочется сказать, что именно он может сделать со своим решением, но я воздерживаюсь. Я уверена, что он был в постели и буквально прилетел сюда.

– Где Роуз? – спрашиваю я, надеясь, что ее имя заставит его успокоиться.

– С няней. Она присматривает за ней, когда у нас есть звонок, на который мне нужно ответить.

– Тебе не нужно было приезжать. Я в полном порядке.

Он проводит пальцами по волосам.

– Не нужно приезжать... – он начинает расхаживать, а потом поворачивается ко мне.

– Конечно, я должен был отреагировать на это, Эйнсли! Неужели ты думала, что я не стану этого делать? Даже не отвечай. Я уверен, что ты сомневалась в том, что я это сделаю, и я это заслужил, но, черт возьми, конечно же, я приехал бы за тобой, – он продолжает ходить по кругу, вести односторонний разговор.

– Как будто я не приехал бы, чтобы убедиться, что ты не пострадала. Я бы побежал через горящий дом, чтобы добраться к тебе.

Это мило.

– Я не говорила, что ты не приехал бы.

– Черт возьми, точно не сказала. Потому что я бы так и сделал.

– Ты бы сделал это для любого, – напоминаю я ему. – Ведь это твоя работа.

Его карие глаза находят мои, и они, наверное, могли бы поджечь лес из-за бушующей бури.

– Да, но... это не то же самое.

Нет, я полагаю, что это не так. Если бы это был он, я бы сошла с ума, пока не узнала, что с ним все в порядке.

Я делаю два шага ближе.

– К счастью, ничего такого не произошло.

На заднем плане снова звучат сирены, и этот пузырь скоро лопнет. Он придвигается ко мне и поднимает руку, едва касаясь моей щеки. Боже, он прикасается ко мне.

Он прикасается ко мне, и это похоже на лаву, которая направляется в каждую часть моего тела, согревая меня даже в прохладном утреннем воздухе.

– Никогда больше не пугай меня так.

Я сдерживаю улыбку.

– Ты испугался?

Его веки опускаются, не позволяя мне прочесть какие-либо эмоции.

– Ты не представляешь, какой ужас я испытал, когда узнал, что это твоя хижина.

Я прижимаю руку к его груди, ощущая его тепло и желая, чтобы это был миллион других сценариев и к нам не приближалась пожарная машина. Хотя в последний раз, когда у нас был похожий момент, когда мы были близки и эмоциональны, все закончилось катастрофой. Так что, может быть, все закончится не так уж плохо.

– Я могу себе представить, потому что почувствовала тоже самое, когда увидела, как ты вбежал в хижину.

Его большой палец проводит по моей щеке, а затем он отступает назад, оставляя, между нами, расстояние, когда появляется пожарная машина.

Глава седьмая

Леклан

– Ты едешь в больницу.

Эйнсли пытается скрестить руки на груди, и забавно наблюдать за ее попытками, поскольку она надела мою пожарную куртку, чтобы скрыть тот факт, что она была в своем гребаном лифчике. Она начала неконтролируемо дрожать, поэтому я закутал ее и посадил в кузов своего грузовика.

– Нет, я не...

– Да. У тебя возможное отравление дымом.

– Это не то, что они сказали! – возражает она. – Они сказали, что я, возможно, вдохнула немного дыма.

Я поднимаю одну бровь.

– Разве это не одно и то же?

Она стонет.

– Клянусь Богом, ты сводишь меня с ума. Когда я сообщила им, что ты вошел туда, они сказали, что ты тоже мог пострадать. Так ты едешь в больницу? – Эйнсли поворачивается и бьет меня по лицу своим хвостиком. – Конечно, нет, потому что ты упрямый.

Как же это забавно. Я смахиваю с себя ее волосы.

– Нет, я не пойду в больницу, – сообщаю я ей.

– Тогда я тоже. Я собираюсь найти место, где можно остановиться, пока я работаю над своей статьей. Если ты меня извинишь, – она пожимает плечами, но я снова накидываю ей на плечи куртку.

– Надень чертову куртку.

Моим парням не нужно видеть ее в таком виде. Они и так из кожи вон лезут, чтобы быть рядом с ней.

– Остальная одежда в хижине.

– Надень куртку, Эйнсли.

Она смотрит на меня, но натягивает ее.

Хижина не пострадала, только задымилась, но мы сочли ее небезопасной для проживания, а значит, Эйнсли больше не придется ночевать в этой дыре. Мотель в округе тоже не вариант, а значит, она останется со мной и Роуз. Не самая лучшая ситуация, когда пытаешься притвориться, что не влюблен в кого-то. Я смирюсь с этим на то короткое время, пока она здесь, если это означает, что она в безопасности и не будет иметь дело с генераторами и Бог знает, чем еще.

– Не знаю, когда ты стал таким чертовски властным, – она мотает головой, и я избегаю удара ее хвостиком. Триумф. Только потом она снова поворачивается, и я получаю удар по лицу.

– Какая тебе разница?

– Во-первых, прохладно. А во-вторых, на тебе почти ничего нет.

Она натягивает на себя куртку и откидывает волосы, давая мне еще одну пощечину.

– Я отрежу тебе волосы, если ты будешь продолжать в том же духе.

Ее взгляд испепелил бы любого мужчину. К счастью, я не из пугливых.

– Попробуй, и я тебе отрежу что-нибудь другое, – ее взгляд перемещается к моему паху, давая понять, что именно она хотела бы отрезать. – Мне нужно собрать вещи.

– Ты не пойдешь туда.

– Почему?

У меня нет ответа на этот вопрос, кроме того, что я зол на нее.

– Потому что там небезопасно.

– А я слышала, как твои парни говорили, что это совершенно безопасно.

Так что же? Они некомпетентны или ты?

– Ты пытаешься меня разозлить?

Она не отвечает. Она просто направляется в хижину, а я следую за ней, как глупый щенок. Когда она доходит до двери, она останавливается, и я чуть не врезаюсь в нее. Она мотает головой, и я уворачиваюсь, избегая ее чертовых волос.

Она вздыхает.

– Я не пытаюсь этого сделать. Я просто пытаюсь взять себя в руки, потому что сегодняшний день был чертовски трудным, понимаешь? Я должна была быть здесь, и я не знаю, куда теперь идти.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что здесь нет никакой истории и ей следует вернуться в Нью-Йорк, но вместо этого говорю что-то другое.

– Ты останешься у меня дома.

Ее губы подрагивают, и она несколько раз моргает.

– Я не останусь с тобой.

– Ну, ты не останешься ни здесь, ни в мотеле. У тебя есть другой вариант?

– Нет, но... Леклан, мы даже не общались последние четыре года. Роуз меня не знает, и это просто плохая идея.

Я с ней не спорю, но у меня нет других вариантов, с которыми я мог бы смириться. Что касается Роуз, то она знает все о сестре дяди Каспиана. Она видела фотографии, когда мы были маленькими, и он рассказывал ей о том, как я мучил ее, когда она была маленькой.

Она будет просто в восторге от того, что в доме появится девочка.

К тому же Роуз – отличный буфер и барьер, если это понадобится.

– Все будет хорошо. Роуз понравится, что ты рядом, и, клянусь Богом, если ты будешь сопротивляться, я позвоню твоему отцу и скажу, что ты чуть не погибла в пожаре.

Эйнсли вздохнула.

– Ты не сделаешь этого.

– Я осмелюсь предложить тебе испытать меня.

У меня нет никаких проблем с тем, чтобы позвонить адмиралу, и она это знает. Я лучше позвоню ее отцу и справлюсь с его гневом, чем придется звонить ему, если с ней действительно что-то случится.

– Ты еще пожалеешь об этом, Леклан Уэст.

Уже жалею. Но не по тем причинам, о которых она думает. Я подхожу ближе.

– Ты едешь со мной, и мы поговорим о правилах, когда будем на месте.

Эйнсли бросает мне куртку и выходит в лифчике и леггинсах на холодный утренний воздух.

Правило номер один – она должна быть всегда одета с ног до головы.

***

Мы подъезжаем к моему дому, и я впервые чувствую себя неловко. Мой дом – не дыра, но и не повод для гордости. Это скромный фермерский дом с тремя спальнями, выкрашенный в ужасный зеленый цвет с белыми ставнями. У меня больше планов, чем времени, и больше проблем, чем денег на их решение. Однако это крыша над головой, а в этом городе материальные вещи не главное.

– Это твой дом? – спрашивает Эйнсли, когда мы оба выходим из машин.

– Да.

Она поворачивается ко мне с теплой улыбкой.

– Он прекрасен. Выглядит так уютно, и я представляю, как Роуз бегает по двору. Нам бы понравилось это место в детстве.

В ее голосе звучит тоска, но нет и намека на неодобрение. Я чувствую, что начинаю понемногу расслабляться.

– Ей нравится, это точно.

– Это качели на веревке?

Я киваю.

– Я установил их в прошлом году.

– Все, что тебе нужно – это пруд.

– У меня есть один и еще кое-что получше.

Ее глаза расширяются.

– Не может быть.

– Есть.

– Где?

– Я покажу тебе в другой раз. При условии, что ты не попытаешься сжечь мой дом.

Она посмеивается.

– Я не пыталась сжечь эту отвратительную хижину. Надеюсь, у тебя есть электричество, которое работает не от генератора.

Я подавляю растущий гнев, думая о ней в этой чертовой хижине.

– У меня есть все современные удобства. К тому же у нас есть координатор мероприятий в виде шестилетнего ребенка.

– О, шикарно.

Я вздыхаю.

– Давай, пойдем внутрь, чтобы ты могла познакомиться с ней, и она рассказала тебе о распорядке дня.

Мы входим, и соседка оказывается в гостиной с Роуз.

– Папа! – она вскакивает, как всегда, когда я возвращаюсь домой после вызова. Однако она замирает на месте, когда видит у меня за спиной Эйнсли.

– Роуз, это сестра дяди Каспиана, Эйнсли. Она поживет у нас немного, потому что пыталась сжечь свой дом.

Ее глаза расширяются, и она смотрит на Эйнсли.

– Ты пыталась?

Эйнсли хмыкает и хлопает меня по груди.

– Я не делала этого. Это просто произошло, потому что я пыталась высушить волосы феном, – она приседает перед Роуз. – Так приятно снова встретиться с тобой. Я знала тебя, когда ты была совсем маленькой. Я давно тебя не видела.

Роуз ухмыляется.

– Папа говорит, что я опасная.

Она поджимает губы.

– По правде говоря, в детстве он был самой страшной угрозой.

Карие глаза моей дочери смотрят на меня.

– Это так?

– Только с такими надоедливыми девочками, как Эйнсли.

Эйнсли качает головой.

– Не позволяй ему обмануть себя, Роуз. Он всегда попадал в неприятности.

– Всегда?

– Постоянно, – соглашается Эйнсли.

Няня, Дилейни, встает, берет свою сумку и идет к нам.

– Мне нужна записка для колледжа.

Она учится на втором курсе, и, хотя я считаю, что ее поведение не мешало бы подкорректировать, Роуз ее любит. Неважно, что говорит ей Дилейни, она это делает. Ее отец уехал несколько лет назад, и то, что она нянчится с Роуз, уберегло ее от многих неприятностей. Эти двое больше друзья.

– Не проблема. Я сейчас напишу Майлзу.

Она протягивает руку.

– С тебя двадцать баксов за сегодня.

Я протягиваю ей двадцатку, и она засовывает ее в карман. Ее мрачное отношение меняется, когда она поворачивается к Роуз.

– Увидимся в понедельник, хорошо, малышка?

Роуз кивает.

– В понедельник. Не попади в беду, Дилейни!

– Ладно, но только потому, что ты попросила.

Роуз – козырь ее матери. Если она прогуливает колледж или делает глупости, ей не разрешают сидеть с ребенком. Вместо этого Роуз приходится ходить к миссис Кимбалл, которая присматривает за ней после школы, когда я на смене.

Дилейни уходит, а я отправляю Майлзу электронное письмо, в котором сообщаю, что она осталась сидеть с ребенком из-за пожара в городе.

Я хлопаю в ладоши.

– Кто хочет позавтракать?

Роуз вскакивает.

– Я хочу, я хочу! Можно мне блинчики, папа?

– У нас нет времени. Мне нужно накормить тебя и посадить в автобус.

Она стонет и смотрит на Эйнсли.

– Ненавижу школу.

– Правда?

– Там есть злой мальчик, и вчера у меня были неприятности, потому что я сказала ему, что собираюсь ударить его в глаз, если он будет продолжать брать мои карандаши.

Эйнсли смотрит на меня, явно полагая, что этот совет исходит от меня. Так оно и было.

– Я просто дал девочке несколько жизненных советов, – говорю я, не чувствуя ни малейшей вины за это.

Она тяжело вздыхает и поворачивается к Роуз.

– Мне жаль, что мальчик грубит тебе, но школа была моим любимым местом в мире. Там можно читать, учиться и заводить друзей. Никогда не позволяй никому лишать тебя этого удовольствия. Он перестанет, я обещаю.

Роуз кивает.

– Мне нравится моя учительница.

– Это здорово! Тебе нравится что-нибудь еще? – Эйнсли спрашивает.

– Еда. Тебе нужно позавтракать, а автобус будет здесь через пятнадцать минут, – напоминаю я Роуз.

Роуз берет Эйнсли за руку и тянет ее на кухню, болтая обо всем, что ей нравится в школе, о ее друзьях и обо всем остальном, что она может придумать, потому что Эйнсли сразу же завоевала ее любовь.

Я ставлю перед ней миску с хлопьями, не получив даже благодарности, и возвращаюсь в свою комнату, чтобы переодеться. Этот день пошел совсем не так, как я планировал. Меня разбудили звуки, которые обычно не представляют собой ничего серьезного, но как только я услышал – возможен пожар в доме, и местонахождение Эйнсли, я чуть не потерял рассудок.

На мой звонок прибежала соседка. Судя по панике в моем голосе, должно быть, было понятно, что я не собираюсь шутить, и тогда я выскочил за дверь. Я летел быстрее, чем когда-либо, чтобы добраться до нее. Все это время в голове прокручивались самые худшие сценарии, которые я только мог придумать. Когда я приехал, облегчение от того, что она стоит здесь, было настолько сильным, что мне захотелось упасть на колени. Однако ее присутствие означает целый ряд новых проблем.

Переодевшись, я возвращаюсь на кухню, где девочки все еще сидят за столом.

– Ну что, Роуз, пора.

Она бросает на меня недовольный взгляд.

– Я должна, папочка?

– Да. Обязательно.

Роуз хмыкает, но встает со стула и относит пустую миску из-под хлопьев в раковину.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь домой? – спрашивает она Эйнсли.

– Думаю, да.

– Будет. Она останется здесь, пока не закончит свою работу, – я молюсь, чтобы она закончила ее быстро. Наша игра через две недели, так что, по крайней мере, это займет столько же времени.

Улыбка Роуз растет.

– Ура!

Эйнсли смеется.

– Хорошего дня, увидимся позже.

Я протягиваю руку Роуз, и мы идем к автобусной остановке.

– Папочка, мне нравится Эйнсли.

– Тебе все нравятся.

Она хлюпает носом.

– Только не Бриггс.

– Согласен, – говорю я со смехом.

– Она красивая, – замечает Роуз.

– Да.

– И умная.

Я киваю.

– И это тоже.

– Ты должен на ней жениться.

Я теряю дар речи и перестаю идти.

– Что? Откуда это взялось?

Роуз пожимает плечами.

– Она красивая и умная, папа. Ты должен на ней жениться.

– Этого не произойдет, – говорю я ей, надеясь сразу же подавить эту мысль. – Ты только что с ней познакомилась. Ты даже не представляешь, насколько она может быть надоедливой.

Моя дочь не выглядит ни капли обеспокоенной.

– Она мне нравится.

– Тогда наслаждайся временем, которое у тебя будет с ней, пока она не уедет.

Женись на ней. Серьезно, откуда, черт возьми, это взялось? Несколько месяцев назад я вроде как встречался с девушкой из соседнего города. Роуз познакомилась с ней, когда мы были в магазине, и сразу же невзлюбила ее. Не знаю, почему. Валери была очень милой, немного поверхностной, но не злой. Однако, когда мы сели в мой грузовик, Роуз сказала мне, что не хочет с ней дружить. Я ничего не понял, но решил, что это ревность и она не хочет делиться своим отцом.

Очевидно, я ошибался на этот счет. Из всех, блядь, людей на свете она выбрала Эйнсли.

– Я все еще думаю, что ты должен на ней жениться, – говорит Роуз, когда мы подходим к знаку «Стоп».

– Думаю, этого не произойдет.

– Почему нет?

Не знаю, что нашло на мою дочь, но я не буду с ней это обсуждать.

– Потому что я так сказал.

Роуз пинает камень.

– Я хочу маму. У всех остальных детей она есть. Ну, не у Джиджи, но у ее папы уже есть новая подружка. У моего папы нет подружек.

Я медленно выдыхаю и сажусь на корточки.

– Роуз, ты никогда не говорила об этом.

– Я знаю.

А я-то думал, что ей все равно или она не хочет, чтобы я встречался с кем-то.

– Ты грустишь, что в твоей жизни нет мамы?

Она пожимает плечами, но в ее глазах читается грусть.

– Иногда.

Мое гребаное сердце разрывается в груди.

– Мне жаль, что тебе грустно. Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, правда?

Роуз кивает.

– Я тоже тебя люблю, папочка.

Подъезжает автобус, и я в равной степени счастлив и обеспокоен тем, что этот разговор закончился именно так. Водитель останавливается и открывает дверь. Я заставляю себя улыбнуться и целую ее в макушку.

– Мы займемся чем-нибудь веселым, когда ты вернешься домой.

– А мороженое тоже будет?

Я смеюсь.

– Конечно. Мы купим мороженое.

Черт, я бы купил все мороженое в мире, если бы это означало, что она не будет грустить. Роуз садится в автобус, поворачивается и машет рукой, как мы делаем каждый день. Потом дверь закрывается, и я стою здесь, испытывая мириады эмоций.

Пока я иду к себе домой, я изо всех сил стараюсь не дать событиям этого дня захлестнуть меня. Еще нет и девяти утра, так что одному Богу известно, что еще произойдет. Когда я вхожу в дом, Эйнсли сидит на диване с надвинутыми на маленький идеальный носик очками, зарывшись лицом в ноутбук. Боже, она такая чертовски милая. Почему она не может быть людоедом или кем-то в этом роде? Вместо этого она должна быть самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Впрочем, она всегда была такой. Ее глаза цвета темного кофе, длинные каштановые волосы и светло-оливковая кожа всегда привлекали меня, даже когда я делал все возможное, чтобы убедить себя, что это не так. Однако Эйнсли не просто красавица. Она умна, весела и обладает огромным сердцем, перед которым невозможно устоять. Видит Бог, я годами пытался сделать именно это.

Она поднимает глаза и улыбается.

– Все в порядке?

– Да, – вру я.

– Хорошо. Слушай, я знаю, что ситуация не идеальная, но я подумала, что если мы сможем быстро закончить интервью, то я смогу больше времени проводить с другими ребятами.

Я не хочу, чтобы она проводила время с другими парнями. Я также не хочу, чтобы она писала эту глупую историю.

– Здесь нет никакой истории.

Эйнсли снимает очки.

– Я не согласна.

– Не сомневаюсь, но какой в этом смысл? Я закончил колледж. Я выиграл «Кубок Хейсмана». Меня не забрали в армию. И что?

– Вот это я и пытаюсь выяснить, – говорит она, откидываясь на спинку дивана. – Я думаю, здесь есть какая-то история, Лек. Ты должен был играть в профессиональной команде. Ты был предназначен для участия в чемпионате, я имею в виду высшую лигу, о которой все только и говорили.

Я вздыхаю и щиплю себя за переносицу.

– Я в курсе.

Всю мою жизнь все только об этом и говорили. Я был хорош, я понимаю. Я играл на национальном чемпионате. Конечно, мы проиграли, но я играл от души. Я был готов к будущему с НФЛ, но потом... У меня появилась Роуз. Она стала моим миром. Я не собирался давать ей жизнь, даже отдаленно похожую на ту, что была у меня. Мать, которой не было рядом. Отец, который уезжал на работу и никогда не был дома. Детям нужна другая жизнь. Я бы никогда не поступил так с Роуз.

– Ты не думаешь, что люди хотят знать, почему так произошло? Особенно теперь, когда увидели, какой ты замечательный?

Я испускаю долгий вздох, улыбаюсь и качаю головой.

– Нет, тогда я тоже был замечательным, и это ни к чему не привело. Третья дверь справа – комната для гостей. Можешь остаться там. А мне пора на работу.

– Леклан! – Эйнсли поднимается на ноги и идет за мной на кухню. – Мне нужна эта история.

– Тогда расскажи ее без меня.

Она стонет.

– Ты и есть история!

Нет. Никому нет дела до захудалого футболиста из колледжа.

– Извини, я ничем не могу тебе помочь.

– Ты просто сумасшедший! Ты не уйдешь, не объяснив мне причину.

Я хватаю ключи и начинаю двигаться вправо, но она преграждает мне путь.

– Уйди, – говорю я, не оставляя места для споров.

Но это Эйнсли, и она ни капельки меня не боится.

– Нет, пока ты не скажешь мне, почему ведешь себя так по-дурацки.

– Нет.

– Да!

Моя челюсть напряжена настолько, что я могу раздробить зубы.

– Уйди, Эйнсли.

Она смещается влево, когда я начинаю двигаться.

– Просто позволь мне взять у тебя интервью.

– Если ты не сдвинешься с места, я сам подниму тебя и перенесу, – предупреждаю я.

Эйнсли скрещивает руки на груди.

– Я не буду двигаться.

– Как хочешь, – я делаю два шага к ней и поднимаю, но когда я беру ее, она обхватывает меня руками и ногами, прижимая к себе.

Я пытаюсь приспособиться, но вместо этого прижимаю ее к стене. Ее запах повсюду: жасмин и ваниль, которые всегда были ей присущи. Ее карие глаза прикованы к моим, а дыхание сбивается. Моя рука находится под ее задницей, прижимая ее тело к своему, и внезапно враждебность между нами пропадает, а на ее место приходит желание.

Очень сильное, мать его, желание.

События утра, страх, необходимость спасти ее переросли в это – желание, пронизывающее до костей. Я начинаю отпускать ее, но она крепче прижимается ко мне.

– Не надо, – говорю я и ей, и себе.

Наши глаза смотрят друг на друга, и я вижу одинаковые эмоции. Годами я думал о той ночи, когда я был совершенно один и пьян в том саду. Когда она была напротив меня, вот так, целуя меня. Потом я прижал ее к каменной стене, впился в ее рот, брал все, что она предлагала, и тонул в ней, пока не понял, что делаю, и вынужден был прекратить это, заставив ее уйти от меня, но я не знал, что она никогда не вернется.