Текст книги "Слишком хорошо (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Глава двадцать шестая

Леклан

Все мое тело напрягается при звуке голоса отца.

Эйнсли поднимается.

– Здравствуйте, мистер Уэст. Это я, Эйнсли.

– Эйнсли? О, привет, дорогая.

– Извините, я воспользовалась потайным ходом. Я не знала, что вы дома, – признается она.

Мой отец делает несколько шагов ближе, свет за его спиной становится ярче.

– Я вернулся домой около часа назад. Я не знал, что ты в гостях.

Еще один шаг. Еще один, и я не смогу оставаться незамеченным.

– Да, эм, я пойду обратно.

– Нет необходимости, ты же знаешь, что тебе всегда рады. Изабель любила, когда ты тайком приходила.

То, как он произносит имя моей матери, приводит меня в ярость. Как он смеет говорить о ней, как будто ему есть до нее дело или он знает, что она любила. Для того чтобы знать это, он должен был быть здесь.

Я двигаюсь, выходя из темноты.

Его глаза расширяются.

– Леклан? Это... ?

– Мы сейчас уйдем, – говорю я, беря Эйнсли за руку.

– Подожди, пожалуйста... Ты не должен уходить. Твоя мама хотела бы, чтобы ты навестил ее.

Опять он говорит о маме, как будто имеет представление о ее желаниях.

– Я так не думаю.

Он оглядывается по сторонам.

– Роуз здесь?

Эйнсли сжимает мою руку, и я встречаю ее взгляд. Ее карие глаза умоляют. Я поворачиваюсь к отцу.

– Она в соседнем доме.

– Я бы хотел ее увидеть. У меня есть несколько вещей, которые я хотел бы тебе отдать. Вещи, которые принадлежали твоей матери. Ты можешь отдать их ей, – в конце голос отца срывается, и я чувствую боль в сердце.

Благодаря освещению я вижу сад во всей его красе. Все точно так, как я помню. Только слева есть что-то, чего там не было.

Отец снова подходит ближе.

– Там прах твоей матери. Я нанял тех же ландшафтных дизайнеров, что и она, и попросил их сделать для нее пристройку. Ее собственное место, чтобы она всегда могла быть в своем саду.

Я смотрю на Эйнсли, которая мягко улыбается.

– Это очень красиво.

– Я отправил тебе письмо об этом. Я устроил для нее церемонию, надеялся, что ты придешь, но не знаю, получил ли ты его.

Он провел церемонию?

Вместо того чтобы открывать письма, я просто удаляю их, потому что отец ничего не может сказать, чтобы изменить мои чувства. Лучше было не открывать их, чем злиться еще больше.

– Я не стал открывать.

– Я откладывал это несколько раз, но я хотел, чтобы она покоилась там, где, по моему мнению, она будет наиболее счастлива.

Я киваю.

– Верно.

– Леклан, я...

Нет, мы не будем делать этого сейчас.

– Я хочу посмотреть, а потом мы уйдем. Эйнсли может привести Роуз завтра.

Эйнсли вскидывает голову.

– Леклан...

Я тяжело вздыхаю.

– Мы поговорим и что-нибудь придумаем, но да, в любом случае ты увидишь Роуз.

– Спасибо. Теперь я оставлю вас обоих наедине, – говорит отец, делая шаг назад. – Надеюсь, тебе понравится ее особый уголок.

Когда он уходит, Эйнсли кладет вторую руку мне на спину.

– Я не знала, что он здесь.

– Я знаю.

– Мне жаль.

Я качаю головой.

– Это не твоя вина. Ты знала о церемонии?

– Да, я была здесь.

– И никто мне не сказал.

Эйнсли тяжело вздохнула.

– Ну, мы не разговаривали, так что я не думала, что протягивать руку помощи – хорошая идея. Каспиан сказал, что пытался донести до тебя эту тему, но ты его отшил, и он не стал настаивать.

Я провожу рукой по волосам и размышляю.

– Я должен был быть здесь.

– Теперь ты здесь, – ее голос мягкий, в нем нет осуждения.

– Сходи, посмотри. Это очень красиво.

Я поворачиваюсь к ней.

– Пойдем со мной.

Не думаю, что смогу сейчас остаться один.

Эйнсли берет меня за руку, и мы выходим на небольшую поляну. Я не помню, что здесь было раньше, но сейчас все идеально. В центре круглой площадки – маленький фонтанчик. Вокруг него выстроились каменные скамейки, повсюду растут кусты и цветы.

– Ей бы это понравилось, – рассеянно говорю я.

– Я тоже так думаю.

– Когда он это сделал?

– Примерно через шесть месяцев после ее смерти. Думаю, он начал планировать это на следующий день. Он сказал адмиралу, что хочет, чтобы у нее было что-то, что останется навечно. Он не хотел развеивать ее прах. Он хотел, чтобы она была рядом. Когда он сделал фонтан, он приказал засыпать ее прах в бетон вот здесь, – она указывает на верхний слой.

Я поднимаю руку, позволяя воде стечь по костяшкам пальцев. Закрыв глаза, я пытаюсь вспомнить ее лицо, как она улыбалась, как падали ее слезы, когда она извинялась за то, что не была сильнее. Я считал ее самой сильной женщиной на планете, даже в самые слабые моменты. Она пыталась. Я знаю, что она пыталась. Я был рядом и наблюдал, как она поднималась каждый раз, когда падала, отчаянно пытаясь стать матерью, в которой, по ее мнению, я нуждался.

Она не знала, что уже была ею.

Рука Эйнсли скользит по моей спине и ложится на плечо.

– Я приходила сюда, чтобы поговорить с ней, – признается она. – Такое ощущение, что она здесь. Твой отец спал на этой скамейке целых две недели после того, как ее построили.

Я поворачиваюсь к ней, мое сердце колотится.

– Это не изменит прошлого.

– Нет, не изменит, но это не значит, что мы не можем найти путь вперед. В противном случае мы просто застрянем.

Мне кажется, что я застрял надолго, не в силах отпустить прошлое и не зная, как поступить в будущем. Все, что я знаю – это то, что я хочу стать лучше. Я хочу дать Роуз стабильность, которой у меня никогда не было. В то же время я не знаю, получится ли у меня лучше, чем у моих родителей. У нее нет никого, кроме меня. Она хотела, чтобы я женился на Эйнсли после первого же дня, потому что у нее нет матери. Я просто не переживу, если еще один человек уйдет из моей гребаной жизни, потому что все очень сложно.

Жизнь трудна.

Остаться – еще труднее.

Уйти должно быть сложнее всего.

– Я пытаюсь сделать это уже много лет.

Ее рука ложится на мое лицо, расчесывая щетину на подбородке. – Может быть, тебе просто нужен кто-то, кто протянет тебе руку.

– Я бы потянул тебя вниз, Эйнсли.

– Я очень хорошо стою на ногах.

Хотелось бы, чтобы это было правдой. Но факт остается фактом: Эйнсли уедет, а я останусь. Мы будем строить дом на неустойчивой почве, надеясь, что фундамент не треснет.

Я убираю ее руку со своего лица, переплетая наши пальцы.

– Пойдем спать, пока твой отец не проснулся и мне не пришлось отвечать на эти вопросы.

В ее глазах мелькает печаль, но она быстро приходит в себя.

– Хорошо. Давай поспим.

***

– А корабль был такой большой, я забралась на кровать и все видела! – радостно кричит Роуз, выпрыгивая из грузовика.

Сегодня был день, который она никогда не забудет.

Адмирал оказался верен своему слову и устроил ей экскурсию по кораблю. Она была на седьмом небе от счастья. Ее улыбка не сходила с лица, и, хотя это путешествие было не совсем тем, чего я хотел, Роуз счастлива.

– Я рад, что тебе было весело, – говорю я ей.

– Я хочу служить на флоте, как адмирал и дедушка.

Я сажусь на корточки перед ней.

– Ты сможешь делать все, что захочешь, когда вырастешь.

– Я расскажу Бекки о большом корабле! – кричит она и убегает в дом.

Эйнсли идет за мной.

– Она отлично провела время.

– Твой папа сдержал слово.

– Когда дело доходит до таких вещей, он очень хорош, и было здорово, что ты позволил Роуз увидеться с твоим отцом, – замечает она.

Когда мы вернулись в дом ее отца, мой отец был на улице. Не было никакой возможности обойти его. Я завел ее в дом, и у него была небольшая коробка с мамиными вещами. Потом я сказал, что собираюсь уезжать, и мы отправились в путь.

Я смотрю на дверь, через которую всего минуту назад вошла моя дочь, и сомневаюсь во многих своих решениях.

– У нее такая маленькая семья. Иногда я сомневаюсь, правильно ли я поступаю.

– У Роуз нет недостатка в людях, которые ее любят. Не стоит ни на секунду думать, что ты не дал ей всего, в чем она нуждается. Я лишь хочу сказать, что твой отец тоже любит ее. Он любит и тебя. Он любил твою мать, и я думаю, что чувство вины съедает его заживо. У вас обоих очень много одинаковых чувств, и если бы ты просто поговорил с ним, думаю, ты бы это понял.

Я не говорю, что она не права, но сейчас я не уверен, что готов.

– Я подумаю над этим.

– Хорошо. А теперь мне нужно работать. У меня есть еще неделя, а потом я должна отдать окончательный вариант своему боссу.

Несмотря на то, что я знал, что наше время ограничено, когда она это сказала, у меня свело желудок.

Неделя.

Семь дней, а потом она вернется в Нью-Йорк, а я буду здесь.

Шесть ночей, когда я смогу побыть с ней, прежде чем мне придется ее отпустить.

Глава двадцать седьмая

Эйнсли

Сейчас чуть больше десяти, и мы с Лекланом вместе свернулись калачиком на диване. Многие вещи, связанные с этим простым моментом, вызывают боль в моем сердце.

Первая из них заключается в том, что у нас могло бы быть всё это. Такие ночи, как эта, такие дни, как у нас уже были, могут стать нашей нормой. Вторая – я бы сделала это ради него.

Я бы бросила карьеру, ради которой я работала, и выбрала бы его. Я просто не знаю, как сказать ему об этом, чтобы он не стал со мной спорить.

А именно это он и сделает.

– Ты готова ко сну? – спрашивает он.

Я киваю.

– Постель – это хорошо.

Мы оба поднимаемся на ноги и возвращаемся в его комнату. После того как мы закончили наши ночные процедуры, мы забрались в постель, и он уставился на меня.

– Что?

– Ты прекрасна.

Я улыбаюсь.

– Ну, спасибо. Ты и сам не так уж плох, Спарки.

Он закатывает глаза.

– Если ты еще хоть раз назовешь меня так при ком-нибудь, мне придется тебя убить.

– Не думаю, что у тебя это получится.

– Попробуй.

Я ухмыляюсь.

– Ты же знаешь, что у меня есть номера телефонов всех твоих друзей. Я могу легко создать свой собственный групповой чат без тебя.

– Даже не думай об этом, – предупреждает Леклан, и я смеюсь. – А откуда у тебя их номера?

– Ревнуешь? – поддразниваю я.

– Может быть.

Мне нравится, когда он ревнует.

– Я брала у них интервью, помнишь?

Он переворачивается на бок, и мы лежим, глядя друг на друга. Да, тяжелая у тебя работа.

Я насмешливо улыбаюсь.

– Это так.

– Ты разговариваешь с людьми.

– Я провожу расследование, большое спасибо. Я могла бы стать пожарным, но то, что я делаю, требует тонкости и писательского мастерства, которыми ты, мой друг, не обладаешь.

– Ты хочешь сказать, что пожарные тупые?

Я вздрагиваю.

– Нет! Я бы никогда так не сказала. Честно говоря, я бы никогда не смогла этого сделать. Вбежать в здание, которое буквально горит, – нет, спасибо. Я бы убежала от этого.

Леклан откидывает мои волосы с лица, его костяшки пальцев касаются моей кожи.

– Я бы хотел попробовать себя на твоей работе.

– О?

– Да, ты будешь моей первой попыткой.

Это должно быть хорошо.

– Продолжай, пожалуйста.

Леклан прочищает горло.

– Расскажи мне о Нью-Йорке.

Моментально мое сердце замирает. Из всех вещей, о которых я не хочу говорить, это Нью-Йорк. Я не хочу думать о жизни, которая у меня там есть, и о тикающих часах на заднем плане моей жизни, которые говорят мне, что время идет слишком быстро и все закончится слишком скоро.

Поэтому я решаю разыграть его и отреагировать так же, как он, когда я пыталась склонить его к сотрудничеству.

– Большой.

Он вскидывает брови.

– Что?

– Он большой.

– А разве он не относительно мал в милях?

– Конечно.

– Хорошо, расскажи мне о своей жизни там.

– Весело.

Он щелкает языком.

– Я вижу, что ты делаешь.

Я ухмыляюсь.

– Ставлю палки в колеса?

Он перекатывается ко мне, хватает меня и перемещает нас так, что я оказываюсь на нем.

– Серьезно, я хочу знать, чем ты занимаешься, куда ходишь. Расскажи мне о своих друзьях или о чем-нибудь еще.

Я кладу руки ему на грудь и упираюсь в них подбородком.

– Я люблю Нью-Йорк. Очень люблю. Поначалу он был ошеломляющим, но потом ты начинаешь понимать его, любить его, и он проникает в тебя. У меня есть потрясающая лучшая подруга, Кэролайн. Мы вместе учились в Нью-Йоркском университете, а потом устроились на работу в газету «Metro NY».

– Так вы часто общаетесь?

Я улыбаюсь.

– Да. Мы любим театр, поэтому раз в месяц стараемся попасть на какое-нибудь шоу на Бродвее или за его пределами. Я видела потрясающих актеров, когда они пробовались на шоу.

– Хорошо, а что ты любишь больше всего?

Тебя.

Я этого не говорю. По крайней мере, у меня достаточно здравого смысла, чтобы не проболтаться.

Я вздыхаю, пытаясь в нескольких словах сформулировать, что именно меня влечет.

– Забавно, что адмирал постоянно спрашивает меня об этом. Он ненавидит это место, что вполне логично, верно? Здесь повсюду буквально хаос. Видит Бог, этот человек управляет крепким кораблем.

– Да. Итак, ты не ответила на вопрос.

– Ты очень хорошо держишь интервью в нужном русле, – сообщаю я ему.

– Да, а ты снова пытаешься сбить его с пути.

– Это справедливо, ведь ты был буквально хуже всех.

Леклан берет меня за руки и придвигает к себе так, что мы оказываемся нос к носу.

– Я старался избегать тебя, чтобы в итоге не произошло именно этого.

Я целую его в нос.

– Мне это нравится.

– Мне тоже нравится. А теперь скажи мне, что тебе нравится больше всего?

Он перемещает меня обратно на прежнее место. Я выдыхаю и говорю первое, что приходит в голову.

– Я люблю еду, то, что город постоянно живет. Мне нравится, что в любой день ты можешь столкнуться с кем-то знаменитым, кого ты любишь. Мне нравится, что здесь всегда есть чем заняться, что поесть или что посмотреть. Мне нравится, что я живу здесь уже столько лет, а мне все еще кажется, что здесь есть на что посмотреть. Это нечто всеохватывающее. Что и говорить, я влюбилась в этот город.

– Когда ты рассказываешь о нем, кажется, что там есть все, что ты хочешь.

Это не так. Там нет его.

– Там есть почти все. Кое-чего не хватает.

Его глаза смотрят на мои, и я вижу, как в них роятся вопросы. Я хочу, чтобы он спросил меня, чего я хочу.

Мы можем найти способ, я знаю. Конечно, это будет очень сложно и, возможно, труднее, чем тот, к которому мы оба готовы, но это все равно может случиться.

– Расскажи мне о Кэролайн. Что она пишет?

Определенно не та тема, на которую я рассчитывала, но, возможно, он просто не хочет разбираться с моей предстоящей поездкой домой.

– Кэролайн – лучшая. Она блестящая писательница, которая пишет гораздо более интересные статьи, чем я, и вообще готовит много спортивных материалов.

– Я в этом сомневаюсь. Ты отличная писательница.

– Откуда тебе знать? – спрашиваю я.

– Я читал твои статьи.

Мои глаза расширяются.

– Нет!

– Ты мне не веришь?

Я качаю головой.

– Нет, я не могу представить, что ты сидишь и читаешь о шляпах и выборе цвета в зависимости от сезона.

– Я не говорил, что следую советам, но я читаю твои истории.

Я даже не знаю, что на это ответить.

– Зачем тебе их читать?

Губы Леклана сложились в мягкую улыбку.

– Потому что мне хотелось хоть как-то чувствовать себя рядом с тобой. И когда твой брат заговорил о том, что ты работаешь в газете, я начал их покупать.

У меня отпадает челюсть.

– Ты что?

– Знаешь, для журналиста-следователя ты просто отстой. Разве ты не должна знать, мисс Я-Знаю-Все-О-Тебе, что я подписан на твою газету?

– Я не совсем вхожу в этот отдел, но не могли бы мы задержаться на этом на минутку? Как долго ты подписан?

– С тех пор, как ты начала там работать.

Я скатываюсь с него и сажусь, скрестив ноги, на кровать.

– Леклан!

Он подходит к своему столу и выдвигает нижний ящик, затем протягивает мне небольшую стопку газетных вырезок.

– Посмотри сама.

Дрожащей рукой я беру их, а на глазах уже наворачиваются слезы. Он хранил мои статьи в ящике рядом со своей кроватью.

Первая слеза падает, когда я перелистываю, глядя на свою первую напечатанную статью. Это было ужасно. Воистину, написано просто ужасно, но она была у него, и ему было не все равно.

– Почему ты хранил их?

– Потому что ты их написала.

Мое сердце колотится, и когда я открываю рот, чтобы сказать ему, как много это для меня значит, вместо этого вырывается «я люблю тебя».

Он переворачивает меня на спину и нависает надо мной, взяв мое лицо в свои руки.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что люблю тебя. Я любила тебя всю свою жизнь.

– Милая, ты не можешь представить, как сильно я тебя люблю.

И если раньше я думала, что ошеломлена, то теперь это ничто по сравнению с этим моментом. Он сказал, что любит меня. Я уверена, что эти волшебные водопады что-то сделали с нами.

– Ты любишь меня? – спрашиваю я, почти боясь, что он возьмет свои слова обратно.

– Как я могу не любить? Ты для меня все, Эйнсли. Ты красивая, умная, смешная, немного сумасшедшая, но от этого я люблю тебя еще больше. Ты вторглась в каждую часть моей жизни, но это потому, что ты живешь в моем сердце и душе. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать себя так.

Я притягиваю его к себе и нежно целую. Но потом его слова проникают в душу, и мое сердце разрывается. Я знаю, что у меня есть всего несколько дней, чтобы убедить его, что мы можем хотя бы попытаться, потому что я не хочу его потерять.

***

Я проснулась с опухшими глазами и тяжестью в груди после того, как увидела сообщение от Леклана о том, что они с Роуз уехали на целый день.

Леклан: Доброе утро, милая. Ты спала, и я не хотел тебя будить. Роуз на весь день уехала к Бекки, пока я работаю. Я вернусь домой около шести, и Роуз хотела бы, чтобы мы поужинали сегодня.

Ужины. Я люблю ужины с ними. Они наполнены смехом и разговорами о том, что мы сделали за день. У меня осталось всего несколько.

Это отстой.

Мне нужно взять себя в руки, потому что, что бы ни случилось, я найду способ заставить все это работать. Я поговорю со своим боссом. Может быть, я смогу работать удаленно или найду другую работу. В любом случае, я так просто не сдамся.

Когда я уже собираюсь ответить Леклану, приходит письмо от мистера Криспена.

Эйнсли,

Какого черта ты все еще в Эмбер-Фоллс? Я прочитал первый черновик, у тебя полно заметок и информации, нет никакой необходимости оставаться там. Нам нужно, чтобы ты вернулась в офис к понедельнику.

Дыхание в легких сбивается, и я начинаю задыхаться. Нет. У меня были дни. Дни. Не один день. Я не хочу сейчас возвращаться в Нью-Йорк. Я хотела провести с ним всю следующую неделю. Я быстро отправляю ответ.

Мистер Криспен,

Хотя я понимаю, что вы считаете, будто у меня есть все необходимое, я решила направить историю в другое русло. Думаю, мне лучше остаться в Эмбер-Фоллс до заранее оговоренного времени, чтобы убедиться, что имеющейся у меня информации достаточно. Мистер Уэст и другие участники интервью живут в более отдаленном районе долины, и сотовая связь часто бывает ненадежной, к тому же они очень заняты. Будет лучше, если я останусь здесь, поскольку сроки сдачи публикации приближаются.

Всего наилучшего,

Эйнсли

Разумеется, ответ от него последовал незамедлительно и состоял из одного слова.

Нет.

Почему все должно сложиться именно так? Я поднимаюсь с кровати и звоню Кэролайн.

– Привет, я слышала, ты скоро вернешься, – говорит она, беря трубку.

– Нет.

– Нет? Но мистер К. сказал... – она на секунду замолкает. – О, ты что... увольняешься?

Я тяжело вздыхаю.

– Нет, я не могу позволить себе уволиться. У меня есть аренда и оплата за машину, и он не просил меня выйти за него замуж и переехать к нему, так что даже если я уйду, я буду бездомной и без денег. Поэтому, да, это не план.

– Тогда какой план?

– У меня его пока нет.

Она тихонько смеется.

– О, Эйнсли, ты влюбилась в него по уши, не так ли?

Я падаю обратно на кровать и стону.

– Я не помню времени, когда я не была в него влюблена.

– А он чувствует то же самое?

– Он сказал, что любит меня.

– И что?

Глупые слезы начинают наворачиваться.

– И он сказал, что не позволит мне отказаться от своей мечты.

– Мечты меняются, – говорит она, как всегда прагматичная. – Может быть, у вас обоих есть новая мечта. Знаешь, жизнь – это путешествие.

Я смеюсь над этим.

– Скорее чертовы американские горки или свободное падение. У меня все было хорошо до того, как мне пришлось взять у него интервью, понимаешь? Я научилась жить без него как без неотъемлемой части своей жизни, и хотя это было не очень хорошо, но и не ужасно.

Она фыркнула.

– Ну да...

– Теперь у меня нет даже этого.

Вместо этого я знаю, каково это – любить его и быть любимой.

Это отстой.

– Итак, завтра?

– Думаю... Думаю, у меня есть сегодняшний вечер, чтобы понять, сажусь ли я в машину и еду в Нью-Йорк или собираюсь перевернуть свою жизнь и жить на свои мизерные сбережения.

– Я с нетерпением жду возможности обнять тебя, пока ты будешь плакать, пока мы будем пить красное вино, или же я помогу тебе упаковать вещи.

Да, только не знаю, что из этого получится.