Текст книги "Слишком хорошо (ЛП)"

Автор книги: Майклс Коринн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

– Тогда желаю тебе удачи и приглашаю в мой писательский уголок в любое время.

– Спасибо, я еще вернусь.

Я поднимаю чашку. Расплачиваюсь и отправляюсь на поиски, чтобы побольше узнать об этой лиге и придумать, как заставить Леклана согласиться на эту историю, если это вообще возможно.

***

– Это катастрофа! – говорю я Кэролайн по телефону. – Чемпионат по фрисби?

Она смеется.

– Жаль, что это не бейсбол для стариков. С этим можно было хотя бы работать.

Я быстро нашла в Google информацию об этом чемпионате, и она оказалась хуже, чем я думала. Решив, что из этого никак не сделать историю, я посмотрела на ребят из этой лиги. Может, что-то и есть, но все равно это будет чертовски сложно.

Я застонала и стукнула рукой по рулю.

– Серьезно! Бейсбол, футбол, хоккей, даже та игра, которую ты заставила меня досмотреть, была бы лучше.

– Теннис? – спрашивает она, как будто я совсем идиотка.

– Да. Теннис. Это было ужасно, но, по крайней мере, это был настоящий спорт. Уф! Мне конец!

– Тебе не конец. Тебе просто нужно найти подход, чтобы это звучало менее нелепо.

Как будто, так и будет.

– В каком смысле «менее»? На сегодняшний день у меня есть четыре парня, которые были буквально призваны в армию после чего занялись своим перспективным увлечением.

– Спортом, – поправляет Кэролайн.

– Спортом, неважно, и это вместо того, чтобы отправиться в большую лигу.

– В профессиональную команду, – снова вклинилась она.

– Точно. Это... Они здесь играют во фрисби. Ты хоть знала, что такое бывает?

Кэролайн фыркнула.

– Нет. Так что же ты собираешься делать?

Я смотрю в лобовое стекло, надеясь, что ответ появится как по волшебству, но его нет.

– Думаю, мне нужно позвонить мистеру Криспену и сказать ему, что это неправда. Что Леклан – всего лишь бывший обладатель кубка, который спас ребенка и живет в маленьком городке. Здесь нет ничего захватывающего.

Я услышала, как что-то громко хлопнуло, заставив меня подпрыгнуть.

– Ты не сделаешь этого, черт возьми.

– Не сделаю?

– Нет! Ты – Эйнсли, черт возьми, Маккинли! Ты напишешь эту статью и сделаешь из нее конфетку.

Я откидываюсь назад, поджав губы.

– Я?

Голос Кэролайн тверд.

– Да, конечно. Ты одна из лучших журналисток, когда-либо выходивших из Нью-Йоркского университета.

– Возможно. Не скажу, что лучшая, но, думаю, я была хороша.

Она хмыкает.

– Ты меня убиваешь. Ты знаешь это?

Я полностью свожу на нет ее довольно воодушевляющую и ободряющую речь. Я просто не знаю, как мне это сделать. Такое ощущение, что все идет не так.

– Прости.

Однако Кэролайн не теряет хватку.

– Послушай, все истории трудны. Неважно, о чем ты пишешь. Думаешь, если бы речь шла о том сенаторе, было бы легче?

Я секунду размышляю над этим и делаю долгий вдох.

– Ну, нет.

– Именно. И снова, что ты собираешься делать?

– Я буду сражаться! – говорю я, позволяя себе использовать свою внутреннюю силу. – Я расскажу лучшую глупую спортивную историю о кучке старперов, и она прогремит на всю страну.

– Вот и отлично.

– Я дам людям то, о чем они даже не подозревают.

– Чертовски верно, – повторяет Кэролайн. – И что же ты им скажешь?

– Понятия не имею.

Мы обе смеемся, а потом она вздыхает.

– Ты разберешься, Эйнсли. У тебя настоящий писательский талант, и тебе просто нужно вникнуть и начать работать.

Именно это я и собираюсь сделать.

– Не могу дождаться, когда мир поймет, какую пользу ему может принести турнир по фрисби.

– Я тоже.

Осталось только придумать, как это сделать.

***

Я решила, что чем меньше времени мне придется провести в Эмбер-Фоллс, тем лучше. Так что прямой и честный путь – мой лучший шанс заставить Леклана рассказать мне все о том, как он прошел путь от драфта номер один до игры в этой лиге неординарных людей.

Я очень рада, что он получил полную стипендию в школе, которую не получила я. Мне пришлось выплатить гору долгов за то, что не покрыла армия.

– Чем могу помочь, мисс? – спрашивает очень привлекательный темнокожий мужчина, подходя ко мне.

– Здравствуйте, вы пожарный?

Он кивает.

– Да. Меня зовут Дэвидсон.

Я широко улыбаюсь.

– Приятно познакомиться, Дэвидсон. Я очень надеялась, что ты сможешь мне помочь. Я ищу шефа. Он заходил ко мне сегодня утром и задал несколько вопросов, на которые я не знаю ответа.

Он почесывает затылок.

– Леклан Уэст?

– Да, он сказал, что ему нужно проверить, все ли в порядке в домике, в котором я живу?

– О! Ты остановилась в этой дерьмовой хижине?

В дерьмовой хижине? Ну, прозвище довольно точное.

– Если ты говоришь о домике, который был заявлен в рекламе, но на деле оказался совсем не таким, то да.

Его глаза расширяются, а затем он моргает, прогоняя ужас.

– Точно. Прости. Не хочешь зайти в пожарную часть? Скорее всего, он в своем кабинете.

– Не мог бы ты попросить его выйти сюда? Я просто... Я очень хочу, чтобы нас услышало поменьше людей.

Дэвидсон широко ухмыляется.

– Без проблем. Я не запомнил твое имя.

– Пэйнсли.

– Пэйнсли. С буквой П?

– Да.

Бедный Дэвидсон, ввязался в войну, о которой даже не знает.

– Хорошо, Пэйнсли, я... сообщу ему, что ты здесь.

– Спасибо.

Он уходит, а я прислоняюсь к его пикапу, ожидая, когда самый сексуальный пожарный-герой года осчастливит меня своим присутствием. Это действительно тяжело, потому что я никогда не испытывала таких чувств к Леклану, когда мы были детьми. Он был моим другом, по крайней мере, косвенно. Было много случаев, когда Каспиан грубил мне, говорил сделать что-то глупое, от чего я бы точно пострадала, и Леклан приходил мне на помощь. Он был моим защитным другом, встречи с которым я не могла дождаться.

Пока мое сердце не решило влюбиться в его. Предательский орган, живущий в моей груди.

Всегда пытается все испортить, клянусь. Мальчика, которого я знала, больше нет, зато есть мужчина, которого я считала чертовски идеальным. Несмотря на то, что он был на четыре года старше и ни разу не подал виду, что я ему интересна, я просто хотела его.

Дверь распахивается, и он во весь свой рост – шесть футов три дюйма – выходит на сцену, как в гребаном фильме. Его темно-каштановые волосы убраны назад, карие глаза сфокусированы на мне, пока он приближается, а затем он сверкает своей дурацкой ухмылкой, и я снова становлюсь той глупой девчонкой.

Уф.

Сосредоточься, Эйнсли.

– Ты сказала ему, что тебя зовут Пэйнсли?

– Ну, похоже, тебе понравилось напоминать мне об этом. Я не была уверена, что ты узнаешь, кто я, в противном случае.

Он посмеивается.

– Он вошел в мой кабинет, слегка испуганный, и сказал, что ко мне пришла девушка по имени Пэйнсли, с буквой «П». Что она невероятно красива, и мне следует подготовиться к этому, но, очевидно, стоит опасаться имени, в котором буквально звучит боль.

– О, он считает меня красивой?

Он хмыкает.

– Конечно, ты делаешь акцент именно на этом.

– Да, ужасно, что девушка хочет услышать, что она красивая. О чем я только думала, цепляясь за комплимент? – я ухмыляюсь. – Ты объяснил, кто я и почему ты меня так называешь?

Леклан пожимает плечами.

– Ты никогда не узнаешь.

– Да, я уверена, что Дэвидсон будет хранить этот секрет.

Он качает головой и прислоняется к своему грузовику.

– Что я могу для тебя сделать, Ягодка?

Уф. Еще одно прозвище.

– Почему ты не можешь называть меня по имени? Я Эйнсли. Не Пэйнсли. Не Ягодка. Эйнсли. Это не так сложно.

– Я прошу прощения. Ты уже выросла, и я не должен тебя дразнить. Чем я могу помочь тебе, Эйнсли?

А я-то думала, что мне придется потрудиться ради этого открытия.

– Во-первых, я принесла тебе кое-что, – я протягиваю кофе, который был у меня в руках. Кофе, который приготовила Хейзел. – Вот, это предложение мира.

Леклан поднимает одну бровь.

– Предложение мира?

– Да, знаешь, это... Прости меня за то, что я заявилась сюда, не пустила тебя в хижину и что не разговаривала с тобой последние несколько лет, – потому что мы тайно любим друг друга, но не можем в этом признаться – по крайней мере, я. – Так что давай останемся друзьями и вернемся к тому, что было.

– Мы всегда были друзьями, Эйнсли.

Я игнорирую это, потому что последние четыре года мы точно не были друзьями. И я чувствовала эту пустоту в своей душе.

– Ладно. Называй это как хочешь, я просто хотела быть милой.

Он поднимает стакан.

– Спасибо.

– Не за что. А еще я могла в нее плюнуть.

– Меньшего я и не ожидал, – он смеется, ставя стакан на капот.

– Зачем еще ты здесь?

Леклан всегда думает, что есть какая-то причина, по которой кто-то делает что-то хорошее. В данном случае он отчасти прав, но все же.

– Я бы хотела зайти к Роуз, если ты не против? Прошло много лет, но, надеюсь, она хотя бы слышала мое имя от Каспиана и... ну, я просто хочу ее увидеть.

Мой брат – ее крестный отец, и хотя он живет в четырех часах езды в Нэшвилле, он приезжает хотя бы раз в месяц, чтобы провести с ними время. Я могу хотя бы надеяться, что он говорил обо мне.

– Конечно, можешь, и да, она знает, кто ты. Я показывал ей фотографии и рассказывал о назойливой девчонке, которая меня мучила.

Что ж, это было неожиданно, а потом я осознала, что он сказал.

– Мучила тебя?

Он смеется.

– А ты думала, нам нравится, что ты следишь за нами, а потом доносишь?

Я скрещиваю руки на груди.

– Я не доносила на вас.

– Точно. И что же именно ты делала? Информировала адмирала о том, что мы делаем?

– Мне нравится думать об этом как о форме журналистики.

Не то чтобы мне нравилось доносить на них. Просто мой отец был твердо убежден, что если ты видишь, как кто-то делает что-то не так, и ничего не говоришь, то ты тоже виноват.

Я ничего не могла поделать с тем, что мой брат и Леклан, похоже, входили в комитет по совершению преступлений. Из-за них двоих нас называли военными идиотами. Они и были идиотами. А я была ангелом. И до сих пор им являюсь. Эти двое не могли пройти по улице, не создав проблем. Я чувствовала, что на мне, как на самой младшей и ответственной из троицы, лежит обязанность убедиться, что я не виновата в этом.

Леклан фыркнул.

– Я тебя умоляю, тебе нравилось, когда в качестве наказания мы должны были делать все, что тебе вздумается, если мы с Каспианом хотели пообщаться.

– Это правда.

Это была моя любимая часть. Наши отцы были дьяволами. Они не верили в телесные наказания или в то, что требовало от них страданий. Идея посадить их под домашний арест или заставить сидеть дома и жаловаться совершенно не подходила им. Поэтому они были вынуждены делать все, что я захочу. Это означало, что они должны были играть в ужасные игры, где Леклан был моим мужем, а Каспиан – нашим сыном. Они должны были играть в дом и настольные игры, в которых я должна была победить. Они это ненавидели, а для меня это было прекрасно.

Леклан отталкивается от грузовика и делает глоток кофе, стараясь спрятать ухмылку за ободком.

– О, это хорошо. Полагаю, ты познакомилась с Хейзел и нашла кофейню?

– Да, – я улыбаюсь. – Она потрясающая, а это место...

– Идеально для тебя.

– Я приму это как комплимент.

Леклан кивает.

– Так и должно быть.

Я всегда любила книги. Они волшебные и удивительные. Что бы я ни читала, даже те книги, которые не всегда относятся к моему жанру, в них есть частичка души автора. Нужно только найти ее. Когда я пишу статью, есть что-то в том, чтобы вложить свои собственные слова в историю. Есть угол зрения или способ, с помощью которого я подбираю идеальные слова, чтобы показать, что я хочу сказать. Именно поэтому на создание некоторых статей у меня уходят недели. И чаще всего мне даже не нравится то, над чем я работаю, но это мое имя под заголовком, и я никогда не приму это как должное.

Вот почему мне нужно, чтобы Леклан был сговорчивым и открытым, чтобы я написала эту статью.

– Раз уж у тебя такое настроение, как насчет ужина на этой неделе?

– Ужин? – спросил он с некоторой нерешительностью.

– Да, просто... в любой свободный вечер. Прошла целая вечность, я никого не знаю в городе, и я пробуду здесь по крайней мере две недели. В понедельник? В среду? Может в четверг? – спрашиваю я, надеясь, что он подскажет, в какой день у него тренировка или игра.

– Я уверен, что мы сможем найти подходящий день.

– Ты свободен в любой из них?

Его глаза сужаются.

– Я знаю тебя почти всю нашу жизнь, ты забываешься. Мне хорошо известны твои попытки получить информацию.

Я хмыкаю и прислоняюсь к его грузовику.

– Мне не нужно ничего пытаться. Я могу получить информацию сотней разных способов.

– Я не сомневаюсь, что ты отточила свои навыки шпионажа.

Пожалуйста, я довела их до совершенства. Он просто немного выводит меня из равновесия, вот почему я кажусь не такой замечательной в этот момент.

– Я притворюсь, что это комплимент.

– Притворись.

– Итак, ужин? – я возвращаю разговор к тому, чего я хочу.

Леклан отпивает кофе и ухмыляется.

– Я дам тебе знать об этом. А пока можешь зайти завтра, если хочешь увидеть Роуз, может, около четырех? У тебя все еще тот же номер?

– Ага.

– Хорошо, я пришлю тебе свой адрес.

– Звучит отлично.

Он ухмыляется.

– Тебя просто съедает эта попытка быть деликатной и не говорить прямо, что ты задумала, не так ли?

Может быть, но я никогда в этом не признаюсь. Я пожимаю плечами и забираю у него стакан с кофе.

– Увидимся завтра около четырех и поговорим о статье.

Затем я сажусь в машину и оставляю его стоять на месте, упиваясь победой, которую он на этот раз одержал.

Глава пятая

Леклан

– Так кто же эта девушка? – спрашивает Эверетт, перебрасывая фрисби Киллиану.

– Она младшая сестра Каспиана.

– Ты сказал, что она пишет о тебе статью?

– Ага. Ну, она хочет. Я не хочу в этом участвовать.

– Может, она напишет о нас, – Эверетт пытается развивать свой бизнес и, наверное, был бы рад прессе.

– Поверь мне, ты не захочешь, чтобы она была рядом.

– Ну, если она уже познакомилась с Хейзел, я уверен, что ее мнение обо мне искажено. Я должен сделать все возможное, чтобы спасти ситуацию.

– Почему она так тебя ненавидит? – спрашиваю я.

Они были лучшими друзьями с четвертого класса, но в последние несколько месяцев их дружба претерпела крах.

Он пожимает плечами.

– Не понимаю. Вот почему я предпочитаю работать с животными. Они менее абсурдны.

– Да, или ты тупица.

Он смеется, а затем прыгает, чтобы поймать цель.

– Ниже, Киллиан! – кричит он и поворачивается ко мне. – Или так. Но я беспокоюсь о тебе. Кажется, ты хочешь избегать ее. Почему?

После ухода Эйнсли я пошел выпить еще одну чашку кофе и поговорить с Хейзел, чтобы узнать, какую информацию она предложит. Я подыгрывал ей, где мог, а Хейзел говорила о том, как ей нравится Эйнсли и что ей не терпится увидеть, как сложится статья.

Она еще не знает, что статьи не будет.

– Потому что я ее знаю. У нее есть свой интерес, и я думаю, что мы должны держать ее подальше от этой истории, насколько это возможно.

Как только я произношу эти слова, Эверетт смеется, а затем выпрямляется, его взгляд переходит на край поля.

– Я скажу, что вероятность этого очень велика.

Не глядя, я уже знаю, почему он так говорит. Она здесь.

Конечно, я поворачиваюсь, а там стоит Эйнсли с Дэвидсоном, который собирается стать безработным.

Эйнсли машет рукой, и я, вздохнув, машу в ответ.

– Я должен был догадаться.

Эверетт смеется.

– Я так понимаю, это сестра твоего лучшего друга?

– Да.

– Чувак, я за милю вижу, что она чертовски сексуальна. Я имею в виду, я не знаю, как, черт возьми, ты не...

Выражение моего лица говорит само за себя. Клянусь, если он закончит свою фразу, у моего друга не останется зубов.

Он поднимает обе руки вверх.

– Полегче, брат. Мы все знаем, что я не хочу ни с кем встречаться.

– Неважно. Не думай, блядь, об этом.

– Понятно. Значит, безответно? – спрашивает он.

– Ничего такого.

Он ухмыляется.

– Как скажешь, Лек.

Я прекращаю этот разговор, и направляюсь через поле туда, где Дэвидсон стоит с Эйнсли.

– Шеф, Эйнсли пришла, чтобы встретиться с тобой сегодня за ужином, но не знала, где именно вы должны встретиться. Я взял ее с собой, чтобы она не заблудилась.

Я заставляю себя улыбнуться и смотрю на нее.

– Ужин сегодня вечером?

Она несколько раз моргает и сцепляет руки перед собой.

– О нет, разве не сегодня?

Эта женщина.

– Нет. Определенно нет.

Ее челюсть немного опускается, и она испускает долгий вздох.

– О, я, должно быть, перепутала даты. Мне так жаль, Лек. Я просто... знаешь, клянусь, ты сказал встретиться сегодня вечером. Когда тебя не было в пожарной части, я подумала, может, ты хочешь, чтобы я встретилась с тобой в другом месте. Спасибо тебе большое, Дэнни. Ты такой милый, и я обязательно принесу Присилле соус для стейка, как только получу его из Нью-Йорка.

– Без проблем, Эйнсли, – его глаза встречаются с моими, и он ухмыляется. – Я лучше вернусь к работе. Хорошей тренировки, шеф.

– Спасибо.

Как только он уходит, Эйнсли скрещивает руки на груди, и ухмылка на ее губах вызывает у меня желание найти способ стереть ее – очень творческий способ.

– Гордишься собой? – спрашиваю я.

– Что? Я уже знала, что сегодня у тебя тренировка, поэтому и обратилась с просьбой.

Эйнсли всегда была на шаг впереди всех. Она гениальна, поэтому, когда она заговорила о том, что хочет заниматься журналистикой, это было вполне логично. Она обожает истории и загадки. Процесс разгадывания и создания головоломки был для нее как наркотик. Так же как и для меня наблюдать за тем, как она это делает.

– Итак, ты узнала о лиге, теперь ты счастлива?

Она пожимает плечами.

– Может быть.

Если я ее хоть немного знаю, то она практически танцует джигу в своей голове. Лучший способ успокоить ее – это лишить радости вызова, а значит, в любом случае это мой лучший сценарий. Эйнсли получит статью, так или иначе. Чем быстрее я с этим покончу, тем быстрее она покинет Эмбер-Фоллс, позволив мне вернуться в мир, где я не думаю о ней.

Последние несколько лет, какими бы трудными они ни были, оказались намного легче, по сравнению с тем, чтобы видеть ее. Я пытался забыть, как она прижималась к моей груди, как обнимала меня, даря утешение, когда я этого точно не заслуживал.

Эйнсли была той самой девушкой. Я знал, что она разрушит всю мою жизнь, но мне было все равно.

Однако ей приходится бороться с миром, и я никогда не впишусь в ее представления о том, какой должна быть жизнь. Для всех будет лучше, если мы никогда не будем даже входить в сценарий, в котором мы могли бы быть вместе.

Это значит, что мне нужно, чтобы она уехала, и уехала быстро.

Я протягиваю руку.

– Пошли, ты ведь не отстанешь, и я хочу покончить с этим.

– Куда мы идем?

– Знакомиться с ребятами.

Ее рука в моей – как перчатка, но я сосредоточен на том, чтобы вести ее через поле, чтобы она могла уйти на нужное нам обоим расстояние.

– Леклан, кто эта красивая девушка? – спрашивает Эверетт, уже зная ответ на этот вопрос.

– Ну, учитывая, что ты уже знаешь, поскольку я разговаривал с тобой, когда она появилась, это Эйнсли Маккинли. Она журналистка, и все, что мы скажем, будет записано.

Она одаривает их самой невинной улыбкой.

– Это не так, но, наверное, лучше сказать мне, когда ты не хочешь, чтобы я была в режиме журналиста, – Эйнсли пожимает ему руку. – На самом деле я здесь, чтобы написать о Леклане и его жизни в Эмбер-Фоллс после выигрыша «Кубка Хейсмана». Что-то вроде «Куда исчезают спортсмены после того, как уходят из спорта, который они любили?»

– У всех нас четверых похожие истории.

– Правда? – спрашивает она, глядя на меня с улыбкой.

Отлично. Теперь она собирается втянуть в это дело и их.

– Да, Киллиан, Майлз и я были перспективными кандидатами на драфт, – объясняет Эверетт.

– Это счастливое совпадение. Я бы с удовольствием взяла интервью и у вас, ребята. Это помогло бы не только рассказать о Леклане, но и взглянуть на ситуацию с другой стороны.

Он смотрит на меня, потом на нее.

– Понимаю. Я буду рад поговорить с тобой о своей истории.

– С нетерпением жду этого.

Эверетт подзывает Киллиана и Майлза. Они здороваются, и Эйнсли представляется. Она сразу же рассказывает им о своей цели, и они соглашаются.

Похоже, я единственный, кто не желает в этом участвовать.

– Это тренировка или разминка перед игрой? – спрашивает она.

– Тренировка. У нас игра через две недели. Ты должна прийти! – говорит Эверетт с ехидной ухмылкой.

– С удовольствием, – ее красивые карие глаза находят мои. – Если ты не против?

– Конечно, не против.

– Отлично. Я позволю вам всем вернуться к своей тренировке. Я просто буду смотреть и делать заметки, – объясняет она.

– Я провожу тебя.

Она вскидывает брови.

– Потому что пересекать поле опасно?

– С Киллианом, который бросает, да, – шучу я, но это не совсем шутка.

Она машет рукой, и парни делают то же самое, прежде чем я кладу руку ей на поясницу и веду ее прочь. Когда мы оказываемся за пределами слышимости, она прочищает горло.

– У тебя есть причина, по которой ты не хочешь, чтобы я написала эту историю о тебе?

Я смотрю на нее сверху вниз.

– Кроме того, что это глупо, нет?

– Не из-за... матери Роуз?

Я качаю головой.

– У нас с Клэр все в порядке. Она передала свои права на Роуз много лет назад, и никаких проблем не было.

Наша встреча с матерью Роуз была пьяной ошибкой, которая привела к лучшему подарку, который я когда-либо получал – моей дочери. Клэр никогда не хотела детей. Она танцовщица и гастролирует по всему миру.

Однако примерно через полгода после рождения Роуз она начала сомневаться, что это было правильное решение, и я приготовился к битве за опекунство, которая так и не состоялась. Клэр получила контракт с одной из топовых певиц в мире, и с тех пор мы о ней ничего не слышали.

– Даже если ее турне уже закончилось?

– Откуда ты знаешь?

Глаза Эйнсли на секунду расширились.

– Я могла бы следить за ней, а могла бы и не следить.

– Зачем?

– Не знаю, просто слежу.

Мы доходим до края поля, и я вздыхаю.

– Ты не должна этого делать.

Она пожимает плечами.

– Может, и нет, но я была рядом, когда ты думал, что потеряешь ее.

Это было сразу после того, как у моей матери обнаружили рак. Это были невероятно мрачные времена в моей жизни.

– К счастью, этого не случилось.

– Нет, не случилось, – Эйнсли испустила долгий вздох. – Я бы ушла из этой истории, если бы это было так. Я могла бы выдумать что-нибудь, если бы это означало защиту Роуз. Ты же заслуживаешь немного боли и страданий.

Мы оба хихикаем над последней фразой. Итак, Эйнсли.

Даже если я причинил ей боль, даже если я воспользовался ею, когда был пьян, она всегда меня прикрывает. Вот почему я никогда не смогу быть с ней.

– Я знаю, ты бы так и сделала. А теперь мне нужно вернуться и убедиться, что мы произвели на тебя впечатление.

Она разражается смехом.

– Да, произвели впечатление, играя в фрисби. Не могу дождаться, чтобы меня очаровали.

А я не могу дождаться того дня, когда она не сможет меня очаровать.

***

– Ты выставляешь меня гребаным идиотом, – говорю я, пытаясь перевести дыхание.

Киллиан и его ужасный прицел не дали мне сделать четыре паса.

– Я стараюсь. Я сказал, чтобы в этом раунде ты был подающим, – говорит Киллиан.

– Это потому, что он был квотербеком. У Леклана есть сила руки, которой нет у тебя, – укоряет его Эверетт.

– Да, а ты чем лучше? – спрашивает Майлз, уже зная, что Эверетт так же чертовски плох.

– Серьезно, вам троим нужно сбавить обороты. Насколько я знаю, у нее есть чертовы камеры, которые все это записывают. Мы выглядим как кучка стариков, пытающихся быть крутыми.

Эверетт поднимает руку, как будто мы в школе.

– А разве мы не этим занимаемся?

Я хмыкаю и опускаю голову. Эта игра не сложная, но мы делаем вид, что это так. Обычно мы играем лучше. А пока что мы умудряемся запыхаться, не можем поймать мяч и ни разу не забили.

Мы вчетвером стоим в обнимку, все еще с трудом переводя дыхание.

– Ладно, – говорю я, втягивая воздух, чтобы не обжечься. – У нас есть еще одна игра. Если мы сможем сыграть ее правильно, то, возможно, сохраним часть нашего достоинства.

– Учитывая, что у нас его не осталось, это будет довольно сложно, – говорит Майлз.

– Несмотря ни на что, до конца недели мы будем делать кардио. Давай пробежимся. Мы сделаем это, а потом я отдам передачу Киллиану. Нам двоим больше всех нужно отыграться.

Все соглашаются, и мы выстраиваемся. Я подбегаю и хватаю диск. Они начинают бежать, но мы снова не похожи на ту команду, которую я знаю. Майлз спотыкается и тащит за собой Эверетта. Я бросаю диск Киллиану, но ветер подхватывает его, и он пролетает над головой, и мы снова выглядим как идиоты. Мы вчетвером стоим на поле еще секунду, а потом Майлз разражается хохотом и падает обратно на землю. Двое других тоже смеются, но в основном над ним.

– Вот тебе и достоинство, – говорю я скорее себе, чем чему-либо еще.

Киллиан качает головой и идет за своей сумкой, пока остальные следуют за ним. Мы прощаемся, и они уходят, а я направляюсь к Эйнсли.

– Это было интересно, – говорит она, когда я подхожу.

– Обычно все не так плохо.

– Я не знала, но я рада, что ты сказал, потому что я волновалась. Это должна быть статья об элитных спортсменах, а вы все выглядели как запасные из команды юниоров.

Она не ошибается.

– Мы хотели снизить планку.

– Отличный выбор, – с улыбкой говорит Эйнсли. – Я рада, что мне удалось это увидеть. Мне нужно вернуться в свои роскошные апартаменты. Я загляну завтра, чтобы увидеть Роуз и твой дом, – она начинает уходить, и у меня в груди все сжимается при мысли о том, что она уезжает.

– Эйнсли, тебе не стоит оставаться в этой лачуге.

Она останавливается и смотрит на меня через плечо.

– Тогда где бы ты посоветовал мне остановиться?

– Не знаю, но это место небезопасно.

Эйнсли мягко улыбается.

– Я уже большая девочка, Лек. Я могу о себе позаботиться.

Да, но разве не было бы здорово, если бы о ней хоть раз позаботился кто-то другой. Кто-то вроде меня.