Текст книги "Конан и дар Митры"

Автор книги: Майкл Мэнсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Затем он отступил к столу, простирая руки к пентаграмме. Едва слышный шепот, повелительное движение – и из бронзовых цилиндров вдруг выхлестнули столбы яркого синеватого пламени, раскрылись невесомыми веерами, растеклись в стороны и поблекли, образовав большой, чуть мерцающий купол. Несколько мгновений колдун всматривался в него, словно оценивая надежность этой преграды, потом, что-то недовольно бормоча, разыскал на столах еще пяток цилиндров, установил из посередине линий пентаграммы и зажег. Теперь купол, не потеряв своей прозрачности, словно бы стал плотнее, и Неджес удовлетворенно кивнул; не хватало только, чтобы призванное им существо вырвалось на волю! Это привело бы к ужасным последствиям – и, первым делом, для него самого.

Он вновь затянул прежнюю заунывную мелодию и повторял ее до тех пор, пока крышка маленького ларца не поднялась с резким щелкающим звуком. Затем на фоне ее возникло нечто алое... нет, скорее красное или даже багряное; словно голова ядовитой змеи, разыскивающей жертву, округлый, отливающий кровью кончик того, что таилось в ларце, начал медленно поворачиваться, пока не нацелился прямо на чародея. Неджес прищелкнул пальцами, и головка кровавого червя двинулась вверх, жадно потянулась к мерцающему куполу, отпрянула и застыла; теперь над золотым ларчиком неподвижно торчал красный стержень толщиной в руку.

Спустя какое-то время он начал разворачиваться, слабо подергиваясь и трепеща краями, превращаясь в квадратный кусок отливавшей шелковистым блеском ткани. Багровый Плат и в самом деле был похож на шаль из кхитайского шелка, но человеческие руки никогда не прикасались к нему, не пряли тонких нитей, не окрашивали их пурпуром, не натягивали на ткацкий станок; сей амулет, могущественный и опасный, хранился в стигийских храмах издревле, и сам Тот-Амон, глава Черного Круга, не ведал, какой бог, демон или стихийный дух вдохнул в него пророческую силу.

Плат натянулся, стал ровным, похожим на полированный срез глыбы из красного мрамора, потом начал медленно, неторопливо изгибаться. Менялись формы, перетекая и переливаясь друг в друга, то острые, гротескные, угрожающие, то плавно-округлые и спокойные, как очертания пологих гор; багровая ткань блестела, натягивалась и вновь опадала, будто бы колеблемая невидимым ветром. Вскоре на ней проступили очертания какого-то огромного лица: широкий нос со свирепо раздутыми ноздрями; безгубая, похожая на клюв пасть; крутые скулы и надбровья; выпученные глаза с мертвыми зрачками. Казалось, ткань стала багровой кожей, обтягивающей чудовищный, страшный лик неведомого демона.

Его рот раскрылся.

– Ты звал меня, червь? Зачем? – прокатилось под каменными сводами.

Неджес никак не реагировал на оскорбление; лицо его оставалось бесстрастным, глаза были прикованы к жуткому лику.

– Покажешь мне, что велю, – резко бросил он. – Сначала – знаки того, что будет через три месяца; потом – знаки ближайших дней.

Багровая личина задергалась в приступе беззвучного хохота.

– Ты в самом деле хочешь знать, что случится через три луны? пророкотал гулкий голос. – В самом деле, слизняк?

Чародей вскинул руки, выставил их ладонями вперед.

– Не стоит меня пугать, – негромко произнес он. – Иначе ты знаешь, что произойдет.

Резкий хлопок, и мерцающий купол начал сжиматься. Морда демона исказилась, словно он испытывал величайшее раздражение; глаза выпучились еще больше.

– Это не к чему, – вновь раздался его глас. – Три луны, ты говоришь? Что ж, я покажу... хотя показывать нечего.

Внезапно чудовищное лицо исчезло, и Плат обвис, снова став ровным, как мраморная стена. Глаза Неджеса изумленно расширились.

– Ничего? – пробормотал он. – Ничего! Как это может быть? Не пытайся развлечься за мой счет, демон! Твои шутки и ложные пророчества меня не интересуют!

– Если я берусь показать будущее, то показываю правду, – пророкотал голос. – Три луны. Ничего! Для тебя – ничего!

Неджес пошатнулся.

– Два месяца! – выкрикнул он, невольно опершись о стол руками.

Багровый Плат не дрогнул.

– Две луны, – подтвердил гулкий глас. – Ничего! Для тебя – ничего!

– Месяц!

– Ничего!

– Двадцать дней!

– Ничего!

– Десять дней!

– Ничего!

– Девять... – прохрипел Неджес, и красное полотнище задрожало. Колдун всматривался в него, утирая ладонью выступившую на лбу испарину; теперь он знал оставшийся ему срок. Девять дней! Если только проклятый демон не обманул...

Протерев кулаками глаза, Неджес вновь уставился на изгибавшуюся в бешеных конвульсиях багровую ткань. Он обладал искусством чтения этих знаков, предвестников грядущего; каждая складка и каждый извив имели смысл и могли сообщить о многом. Но сейчас стигиец был не в состоянии истолковать их; не то весть о близкой гибели потрясла его, не то символы будущих событий и в самом деле оставались неясными. Второе казалось чародею более вероятным. Как многие люди, получившие предсказание о скорой смерти, он все еще не мог поверить в нее, зато ощущал, как некая сила затуманивает пророчества Багрового Плата. Но если так, то и свидетельства его кончины могли оказаться ложными!

Неджес воспрянул духом. Сотворив необходимое заклятье, он заставил Плата свернуться, исчезнуть в золотом ларце; потом снял защитный купол и, сосредоточившись, погрузил ларец в черный камень алтаря. Там он и пребудет до следующего раза – под мощной дланью Сета, способного движением мизинца сковать тысячу злобных демонов!

Покончив с этим, чародей присел к столу, отхлебнул слабого вина из торчавшего меж древними фолиантами кувшина и задумался. Ему определенно грозила опасность; сколь бы смутными и неясными не казались ее предзнаменования, в том, что она существует, Неджес не сомневался. Он улавливал ее признаки и раньше, во время предыдущих магических сеансов с Багровым Платом, когда заглядывал лишь на три-четыре дня вперед, не пытаясь проникнуть в более отдаленное будущее. К Шандарату приближался некто, таивший в себе смертельную угрозу; возможно, он уже прибыл в город и бродил по его улицам, площадям и базарам в поисках первого советника или даже рыскал в окрестностях его дворца. Этот неведомый пришелец был исключительно опасен – опасен уже тем, что собирался покуситься на жизнь могущественного мага. И небезуспешно, если верить полученному предсказанию!

Но кто он?

Тут Неджес терялся в догадках. Присутствие в стенах Шандарата другого чародея, белого ли, черного, он ощутил бы и сам, не обращаясь за помощью к Багровому Плату; аура Силы в равной степени окружала и стигийских колдунов Черного Круга, и гиперборейских волхвов из далекой Похиолы, и мудрецов Кхитая и Вендии, и светлых друидов с Пиктского Побережья. Он почуял бы любого из них за три дня пути! Но тот, кто угрожал ему, не являлся магом; если он и обладал Силой, то лишь такой, которая позволяла укрыться от всеведущего Плата. Это казалось невероятным, но это было так!

Может быть, обычный человек, чьим телом завладел демон? Стигиец покачал головой. Нет, он учуял бы и демона! Любое создание демонической природы – даже такое ничтожное и никчемное существо, как то, что притащил в город какой-то бродяга с севера! Ну, об этом протухшем испражнении мула не стоит и беспокоиться! Хотя... Неджес припомнил пару извивов багряной ткани, обещавших ему кое-какие неприятности, связанные с этой древней и бессильной тварью. Мелкие неприятности... Ну, это он переживет – в отличие от того северного бродяжки и вора!

Он заставил себя не думать о ничтожном, вновь обратившись мыслями к главной опасности. Как у всех в мире, у него были враги – даже внутри Черного Круга, среди тех, кто боролся за благосклонность владыки Тот-Амона. Они – или некие другие, пока еще неведомые противники – могли пустить по его следу зомби, вампира, вурдалака или злобного призрака; словом, любое существо, способное убить самым необычным способом, но не обладающее в полном смысле магическим даром. Такого обнаружить сложней, чем чародея или демона...

Ну, что ж! Неджес поднялся, решительно расправил плечи, чувствуя, как злобная сила переполняет его. Что ж! Он предупрежден, и это главное! Жаль, разумеется, что эти хлопоты пришлись на тот момент, когда надо заниматься Архипелагом – да и владыкой Ашаратом тоже... Но ничего! Он предупрежден! Имеется масса способов отразить удар и позаботиться о своей безопасности и клинки стражей, и острые зубы мастафов, и надежный забор. Но прежде всего – магия!

Кстати, подумал он, направляясь к выходу, надо распорядиться, чтобы свалили дубы у изгороди. На их месте лучше построить стену, каменную, в три роста высотой, с вышками для стрелков.

С этой мыслью Неджес покинул подвал, и светильники за его спиной угасли.

4. ШАНДАРАТ

Конан спал с раннего вечера до позднего утра. Комната, в которую его отвела служанка, находилась на втором этаже и была небольшой, чистой и тихой; единственное окно ее выходило не на базарную площадь, а во двор. Киммериец, предусмотрительно задвинув засов на двери, скинул сапоги, снял пояс с мечом и сумкой, а потом растянулся на топчане и прикрыл глаза.

Когда он поднял веки, солнце било ему прямо в лицо. Судя по небесному светилу, дело шло к полудню, но Конана это нимало не обеспокоило. Он лежал, наслаждаясь теплом и покоем, и топчан с тощим тюфяком казался ему мягче царского ложа. В первый раз с того дня, как он отправился из дома в этот несчастливый поход, юноша провел ночь под кровом; и в первый раз за долгие дни странствий он был сыт.

Сыт? Внезапно Конан почувствовал, что это не так. Да, он _б_ы_л_ сыт, но вчера – а со вчерашнего вечера миновала целая вечность! Ему снова хотелось есть, и с каждым мгновением все сильнее и сильнее.

Он сел на своем ложе, спустил на пол босые ноги и обвел комнату еще полусонным взглядом. В ней не было ничего, кроме топчана с набитым сеном матрасом, пары крюков, торчавших из стены – вероятно, на них полагалось вешать одежду, – и небольшого сундука, который мог при необходимости послужить для постояльца и шкафом, и столом, и табуретом. Сейчас на нем восседал Шеймис собственной персоной – и, как всегда, с самым унылым видом. Он скорчился на крышке сундука, подобрав под себя ноги, и у его мосластых коленей лежали рядком пять золотых динариев с гордым профилем владыки Ашарата.

Конан поднялся, шагнул к сундуку и сгреб один золотой, стиснув в кулаке.

– Прогуляюсь вниз, – сообщил он демону. – Надо перекусить.

– Да, хозяин. – Физиономия у Шеймиса стала еще унылее; видно, он думал о том, что никогда не сумеет сотворить тех аппетитных блюд, которые его господину предоставят внизу за звонкую монету.

– Запри дверь на засов и никому не открывай, – велел Конан, застегивая на талии ремень. – Когда я вернусь, то постучу вот так, – он три раза стукнул костяшками пальцев по сундуку.

– Хорошо, хозяин. Слушаюсь, хозяин, – Шеймис передернул тощими плечами, словно ему вдруг стало зябко. – Только ты не задерживайся, будь добр... Мне без тебя как-то неуютно...

Усмехнувшись, Конан отворил дверь и начал спускаться по лестнице, размышляя, что доставшийся ему демон во многом напоминает малого ребенка. Может быть, это являлось свидетельством его древности? Что старый, что малый – тут Конан не видел особой разницы.

Внизу он не задержался: только опростал огромную миску с кашей и куском мяса, выпил кружку слабого винца и разменял у хозяина харчевни динарий. Ему не надо было платить за еду – за все рассчитался вперед Фарал, – однако Конану хотелось иметь в распоряжении деньги помельче, в серебре и бронзе. В голове у него зарождались определенные планы на вечер, в которых фигурировала компания давешних игроков в кости и кое-какие способности Шеймиса.

Поднявшись наверх, он трижды постучал в дверь, проскользнул в комнату и снова задвинул засов.

– Что будем делать, господин мой? – поинтересовался сумеречный дух, возвращаясь к сундуку и монетам.

– Спать, – ответствовал киммериец, которого после сытной еды вновь потянуло в дрему. – Я буду спать, а ты можешь поразвлечься с этим, запустив руку в кошель, он высыпал перед Шеймисом пригоршню серебра.

Затем он повалился на свое ложе и смежил веки.

Когда Конан раскрыл глаза во второй раз, солнце уже склонялось к закату. Прошла добрая половина дня, и он снова чувствовал голод – правда, не такой острый, как вчера. Тем не менее, несмотря на легкое посасывание в животе, юный киммериец ощущал прилив сил; Конану чудилось, что за сутки отдыха на костях его наросло изрядное количество плоти, и тяготы дальних странствий начали постепенно сглаживаться в памяти.

Он сел, протирая глаза кулаками. Лучи вечернего солнца косым веером падали сквозь распахнутое окно, освещая комнату и ее небогатую обстановку; единственными яркими пятнами здесь были горка золотых и серебряных монет да рукоять нового Конанова меча, отливавшая цветом хорошо начищенной бронзы. Видно, пиратский вожак был человеком аккуратным, когда дело касалось оружия, а не расчетов с пассажирами его галеры.

Шеймис находился в прежней позиции – сидел на сундуке, поджав ноги, окутавшись своими куцыми крыльями, и горестно обозревал орлиный профиль владыки Ашарата на золотом динарии. Конану хватило одного взгляда, чтобы понять: ни золота, ни серебра у него не прибавилось.

Заметив, что хозяин проснулся, сумеречный дух огладил жидкие усы и тяжело вздохнул.

– Ох, господин мой! Размышлял я, вспоминал и трудился от вчерашнего вечера до сегодняшнего, но ничем порадовать тебя не могу...

– Это и видно, – заметил Конан не без ехидства.

– Многое утекло из памяти, слишком многое, за время сидения в проклятом горшке... – Демон поскреб костлявыми пальцами свое лысое темя. Но, сказать по правде, я и раньше не отличался великими талантами... М-да-а... – Он снова испустил тягостный вздох. – Нет, не отличался... Ты уж прости меня, неудачника, хозяин... Увы, увы! Не могу я сделать тебя королем, господином над землями, городами и людьми, или великим воеводой, как, чувствую, ты того желаешь! Не могу принести тебе богатство и почет, дворцы, замки, поместья и юных дев...

Представив, какую юную деву мог бы предложить ему Шеймис, Конан невольно содрогнулся.

– Сие я уже понял и дев от тебя не требую, – торопливо произнес он, с изумлением замечая, что на глазах его слуги выступили слезы. Киммериец никогда не слышал, чтобы демоны могли плакать. Реветь, выть, рычать, вопить, стонать и богохульствовать – сколько угодно; но плакать!..

– Чем же я отплачу тебе, господин мой, за освобождение? – шмыгнув носом, Шеймис воздел взгляд к потолку. – Чем, мой молодой повелитель?

– Погоди, – сказал Конан, натягивая сапоги и оправляя тунику. Объясни-ка мне прежде, чем ты тут занимался.

Демон с безнадежным видом перебрал четыре золотых динария, сложив их в стопку.

– Я попробовал повторить фокус этого Фарала, – произнес он. – Видишь ли, хозяин, его и мое колдовство совсем различны... Собственно, то, что он делает, даже нельзя назвать магией... Ни черной, ни белой, ни красной, ни зеленой.

– Цвет меня не интересует. – Конан притопнул сапогами и опоясался мечом, потуже затянув ремень. – Золото появилось прямо из воздуха... Разве это не магия? Самое настоящее волшебство, приятель, и получше твоего! Ты-то наколдовал мне лишь костлявого барана, рваные сапоги да ломаную саблю!

Демон, придя в крайнее возбуждение, даже подскочил на сундуке.

– Нет, хозяин! То есть, насчет барана, сапог и сабли все правильно, продолжал он, сбавив тон, – но ты должен учесть, что я сотворил все эти вещи! Понимаешь, сотворил из ничего, а не перенес откуда-то готовенькими! Это настоящее волшебство, пусть и не слишком удачное! А твой Фарал, он... – внезапно Шеймис захлопнул рот.

– Так что же он? – с любопытством спросил киммериец, проверяя, легко ли выходит меч из ножен.

– Он не творит, а только переносит предметы, пользуясь для этого Силой... астральной Силой великого Митры... – пробормотал дух сумерек. Значит, благой бог покровительствует ему, понимаешь? Покровительствует и дозволяет пользоваться частицей своей божественной мощи...

– Знаешь что, приятель, – Конан сгреб монеты с сундука и высыпал в свой кошелек, – по мне, что сотворить, что перенести, все едино. Был бы толк! – он многозначительно похлопал по сумке, и динарии отозвались веселым звоном. – Помнишь, Фарал признался, что вытащил это золото прямо из кубышки какого-то Дастры, местного богатея... Ну, а ты можешь такое сделать?

Шеймис уныло свесил голову.

– Увы, мой юный господин! Этим-то я и занимался от вечера и до вечера, как доложил тебе раньше. Но я – дух сумерек, и не могу использовать силу солнечного бога. У меня свои пути...

– Кривые и узкие, – ухмыльнулся Конан. – Такие узкие, что ничего полезного по ним не протащить!

Словно подтверждая этот вердикт, демон горестно всплеснул крыльями.

– Выходит, фокусы Фарала тебе не по зубам, – уточнил киммериец. – Ну, а о нем самом что ты скажешь?

Физиономия Шеймиса несколько разгладилась, и он погрузился в размышления. Наконец, важно нахмурившись и почесывая свой длинный нос, демон сказал:

– Он – посланец, господин мой! Специально обученный посланец, который должен совершить нечто в этом городе во имя великого Митры!

– Хмм, посланец, да еще обученный... – протянул Конан. – Ладно, то его дела, а не наши, – заключил он, присаживаясь на топчан. – Давай-ка мы кое с чем разберемся, Шеймис.

– Давай, хозяин, – с готовностью согласился сумеречный дух, поудобнее умащиваясь на сундуке.

– Ты наколдовал мне тощего барана, сухой хлеб, дрянную саблю, кошель, рваные сапоги да тунику... – киммериец потянул свое одеяние за ворот, и оно затрещало. – Тунику тоже не очень прочную, но это не беда. Вот с саблей вышло хуже... из-за нее меня чуть не прикончили!

– Но я же поразил твоего врага! – вскинулся Шеймис. – Я наслал на него страшную болезнь!

– Да, и у этого мерзавца схватило живот. Ты и с другими так можешь?

Демон задумчиво почесал темя.

– Не исключено, мой господин.

– А как насчет засовов и замков? Ты сумел бы их отпереть? Ну, к примеру, хоть этот? – Конан ткнул пальцем в сторону двери.

– Попробую, хозяин. – В голосе Шеймиса не ощущалось уверенности, но он вдруг напрягся и начал сверлить засов взглядом. Сначала ничего не происходило, потом массивная железная полоса со скрежетом поехала вбок, дошла до упора, лязгнула и застыла.

– Отлично! – Конан подскочил к двери и снова запер ее. – Молодец, сумеречная нечисть! Ну, если ты справился с этакой тяжестью, то и с костями все пройдет хорошо!

– С какими костями, мой господин? – Демон в недоумении наморщил лоб.

– С игральными, приятель! Ты умеешь играть в кости?

– В кости?.. Ах да, я что-то припоминаю... Кажется, их бросают на стол или ровный камень, и смотрят, кому благоволят боги?

– Ну, жрецы используют их и так, для гаданий, – Конан кивнул головой. – А люди попроще играют на деньги. Запомни, Шеймис, у кости шесть сторон, и на них выжжено шесть рисунков: первый – конская голова, потом меч, корабль, башня, полумесяц и солнце. Бросают три кости; у кого "солнца" и "полумесяцы", тот побеждает, у кого "конь" – проигрывает.

– И что тогда?

– Расстается со своими деньгами! – рявкнул киммериец, раздраженный такой непонятливостью. – Ясно?

– Ясно, хозяин.

– А раз так, скажи: сможешь ли ты, сидя в сумке, крутить кости? Так, чтобы у меня всегда выпадали "солнца"?

– Думаю, что смогу, – крылья Шеймиса возбужденно затрепыхались. – Ты прав, кости куда легче железного засова, и, к тому же, меня будет вдохновлять мысль, что я помогаю тебе разбогатеть.

– Дойдет дело и до засовов, – пообещал Конан, раскрывая свой кошель. – Ну, лезь сюда!

Вечером народу в харчевне было побольше. Вероятно, ее посещали мелкие торговцы с базара, ремесленники да крестьяне, что привезли в город на продажу овощи и битую птицу. Эта публика, десятка три человек, неторопливо насыщалась, смакуя жареную баранину, местное пиво и привозное вино, пережевывая вместе с пищей всевозможные сплетни: о предполагаемом походе на Жемчужные острова, о флоте, которые собирал для этого всемилостивейший владыка, о петиции купцов, чьи корабли задержаны в гавани с целью перевозки воинских отрядов, и о новых налогах, изобретенных мудрейшим советником почтенным Неджесом. Чувствовалось, что его не любили, но уважали и побаивались.

У самых бочек пили вино четыре солдата, видимо – стражи с базара. Когда Конан проходил мимо, старший из них покосился на меч киммерийца, но ничего не сказал, вероятно решив, что сей молодой, но могучий северянин прибыл в Шандарат, чтобы завербоваться в войско повелителя. Конан, не обращая на стражников внимания, выбрал стол поближе к компании игроков тех же самых, что метали тут кости прошлым вечером. Он недовольно скривился, заметив, что игра идет на серебро; однако у каждого из этих тертых парней на поясе висело по объемистому и мелодично позванивающему кошельку. Скорее всего, именно там угнездились золотые динарии – в ожидании жертвы, которую предстояло сперва ободрить, а затем обобрать.

Юный киммериец решил, что для начала эта роль ему вполне подходит. Покончив с бараньей ногой и кувшином вина, принесенными служанкой, он запустил руку в кошелек (стараясь не раздавить залегшего на самое дно Шеймиса), вытащил горсть золотых и серебряных монет и принялся их пересчитывать. Он занимался этим довольно долго, выразительно поглядывая на соседний стол и делая вид, что никак не может счесть свои деньги; загибая пальцы то на левой, то на правой руке, он шевелил губами, надувал щеки, недоуменно хмыкал и гмыкал – словом, старательно изображал из себя простака и деревенщину, если не полного идиота.

Его усилия не пропали даром: стук костей за соседним столом прекратился и десять пар глаз уставились на молодого варвара. Тогда он встал, ссыпал деньги, кроме одного динария, в кошель, и, довольно натурально пошатываясь, приблизился к игрокам.

– Найдется у вас место для такого кругляша? – Конан подбросил монету на широкой ладони.

– Отчего же не найтись, – заметил коренастый рыжеволосый парень, окинув киммерийца пристальным взглядом. – Только не начать ли нам с серебра?

– По мелочи не играю, – Конан презрительно скривил рот. – Я солдат, клянусь Кромом, и не люблю таскать лишнего! К чему мне сумка серебра, цена которой три золотых?

Рыжий – видимо, заводила этой компании – еще раз осмотрел Конана с ног до головы.

– Ты и вправду солдат? – недоверчиво спросил он.

– А что, разве не видно? – киммериец выпятил грудь и положил руку на эфес меча.

– Нет, ничего... Парень ты здоровый, только уж больно молод для солдата. Похоже, еще и бороды не брил, а?

Щеки Конана побагровели; он не любил напоминаний о своем возрасте, забывая, подобно многим юнцам, что молодость – такой недостаток, который проходит у всех и абсолютно неизбежно.

– Верно, бороды я еще не брил, – гаркнул он, до половины вытягивая меч из ножен, – зато кое-кому выбрил шею такой вот штукой!

– Брось подначивать парня, Глах! – заметил один из игроков, со свернутым набок носом и хитроватыми глазками. – Он – настоящий воин, какие могут быть сомнения! Ибо лишь могучий боец играет сразу на золото!

– Потому что он всегда может заработать его своим славным мечом, поддержал Кривого Носа второй из партнеров, здоровенный детина со шрамом на щеке.

– Если вместе с золотом не проиграет и меч, – слегка шепелявя, добавил третий – у него был выбит передний зуб.

Тут киммериец сообразил, что его подначивают, и, грохнув кулаком о стол, поинтересовался:

– Так мы играем или нет?

– Конечно! – заявил рыжий Глах. – И я думаю, что тебе, как новичку, сильно повезет, – он подмигнул своим партнерам.

– Не сомневаюсь.

Конан припечатал свой динарий в центре стола. Прочие игроки зазвенели кошельками, и вскоре еще десять блестящих кружков с орлиным профилем владыки Ашарата выстроились рядом с первой монетой. Киммериец прищурил глаз: похоже, поддельных среди них не было.

– Пройдем десяток кругов, – предупредил Глах, без сомнения уже оценивший размеры богатств новичка. – Раньше никто из игры не выходит. Договорились?

Компания поддержала его согласным гулом.

– Солдат мечет последним, – добавил Шрам.

Конан молча кивнул и, раздвинув ближайших партнеров мощными руками, уселся на лавку. Рыжий Глах протянул ему на ладони три кубика, выточенных из слоновой кости; киммериец освидетельствовал их и кивнул головой. Они были без сюрпризов, но Конан не сомневался, что в нужный момент появится другая тройка, залитая где надо свинцом – специально для того из жуликов, кому полагалось выиграть.

Глах метнул первым: полумесяц и две башни, совсем неплохо тринадцать очков из восемнадцати возможных. У Кривого Носа выпали меч, корабль и башня, у Шрама – башня и два корабля, у Выбитого Зуба – конь, меч и полумесяц. Ни один из остальных партнеров не поднялся выше одиннадцати очков.

Заманивают, подумал Конан, стукнул по сумке (чтобы напомнить Шеймису о необходимости приниматься за работу), потряс костяшки в стакане и выбросил на стол. Они весело покатились по оструганным доскам; два почти сразу встали солнцем вверх, последняя задумчиво покачалась на ребре и тоже продемонстрировала грань с солнечным диском.

– Ну, – с усмешкой произнес рыжий Глах, – я же говорил, что новичкам везет! Поехали по второму.

Конан снова метал последним и снова выбросил три солнца. Теперь перед ним лежала кучка из двадцати динариев, и он сообразил, что для разнообразия стоило бы иногда показывать не такие блестящие результаты. Все время три солнца – это могло выглядеть подозрительным! Но партнеры его как будто не имели возражений против такой удачливости.

– Везет солдатику, – заметил Шрам.

– Чувствую я, разденет он нас до нитки, – поддержал Кривой Нос.

– А не повысить ли ставки? – предложил Выбитый Зуб. – По-моему, это было бы только справедливо, а? Надо нам хоть немного отыграться.

– Ты как, не возражаешь? – Глах покосился на Конана.

– Нет, клянусь Кромом! – Юный киммериец подвинул на середину стола три монеты. – Так годится?

Они сыграли по кругу, и Конан стал богаче на тридцать золотых, хотя у Шрама выпали два солнца и полумесяц. Похоже, компания взялась за дело всерьез. Исподтишка посматривая на своих партнеров, Конан заметил, как они недоуменно переглядываются и пожимают плечами. Новичок оказался слишком резвым; не то он знал какой-то фокус, не то ему сказочно везло.

Прошли еще два круга, но ситуация оставалась прежней. Все, чего удалось добиться команде рыжего Глаха – разделить один из выигрышей пополам, когда у Кривого Носа тоже выпало три солнца. Перед Конаном уже высилась изрядная горка динариев, и, предчувствуя дальнейший поворот дела, он осторожно проверил, сможет ли вытянуть меч, сидя на лавке. Сделать это оказалось непросто – соседи стискивали его плечами.

Наконец на восьмом круге Глах заявил:

– Что-то здесь не так, парни! Слишком ему везет. Ну-ка, покажи свои лапы! – велел он Конану.

Тот с готовностью протянул раскрытые ладони. Глах, видно, был человеком опытным и поднаторевшим во всяких мошенничествах; он тщательно осмотрел каждый палец, запястья и мощные предплечья киммерийца, не обнаружив ровным счетом ничего. Придраться к костям рыжий, разумеется, не мог – кости принадлежали ему самому.

– Играем дальше? – сказал Конан, убирая руки.

– Нет, погоди! – Шрам перегнулся к нему через стол. – Я тоже хочу поглядеть!

– Смотри, пока глаза не повылазят, – усмехнувшись, юноша вновь вытянул руки. – Только я кончать игру не собираюсь! Вроде говорили о десяти кругах, или я ослышался?

– Говорили, – подтвердил Кривой Нос. – Только не может человек выкинуть три солнца восемь раз подряд! Я такого не видывал!

Конан расхохотался прямо ему в лицо.

– Ты много чего не видывал, крысиное дерьмо! Например, мой клинок... Хочешь на него поглядеть?

– Э, так дело не пойдет! – рыжий Глах нахмурился. – Взгляни-ка, солдатик, во-он на тех стражников, что пьют вино у бочки. Если мы слегка повздорим и понаставим друг другу синяков, они вмешиваться не будут, но коли ты пустишь в ход меч, живо окажешься в их лапах! Да и мы поможем, он многозначительно оглядел свою команду.

Один из игроков поскреб в голове и предложил:

– А не метнешь ли ты, парень, кости просто так, на пробу? Разок-другой?

– И не собираюсь! – киммериец с нахальной ухмылкой обвел взглядом лица партнеров. Конечно, их десять человек, но если дойдет до драки, так просто с ним не справятся! Он и без меча сумеет сломать пару челюстей!

– Хмм... – протянул Глах. – Значит, метнуть на пробу не желаешь?

– Не желаю, – подтвердил киммериец.

– Тогда может поделишься с нами, откуда у тебя такое везенье?

– Милостью богов, – без колебаний заявил Конан. – Великий Митра помогает мне!

– Может, еще и Кром, которого ты поминал? – прищурился Кривой Нос.

– Нет, – юноша покачал голой. – Кром, Владыка Могильных Курганов грозный бог! Когда у нас в Киммерии рождается мальчик, Кром бросает на него один-единственный взгляд, и все. Тот, кто его выдержит, растет и становится воином; а из недоносков глаза бога вышибают дух. И Крома не интересуют людские дела! Так что если кто мне и помогает, то непременно Митра.

– Не Митра, а Нергал! – внезапно рявкнул Шрам. – Нергал всегда заботится о своих ублюдках!

Такого Конан не собирался терпеть. Он оскалил зубы и начал медленно стискивать огромный кулак.

– Кажется, ты назвал меня ублюдком? – произнес он, непроизвольно потянувшись к мечу. Шрам был самым здоровым детиной во всей компании и, видно, не боялся драки.

– Назвал, и готов повторить! – Шрам, сидевший напротив, ткнул пальцем в грудь киммерийца. – С ним нечисто, парни! Пусть Иштар лишит меня своих милостей, если дело не пахнет колдовством!

– Думаешь, магия? – Глах скосил глаз на приятеля.

– А что еще? У него толстые и неуклюжие пальцы, им никакой хитрый фокус не под силу! Так что солдатику кто-то ворожит!

– Значит, надо с ним разобраться, – вынес решение Глах, и, не успел Конан шевельнуться, как рыжий сгреб все золото к себе.

Мгновение киммериец сидел, ошеломленный, потом, взревев, попытался встать. Но соседи с обеих сторон повисли на плечах, кто-то въехал ему по скуле, а Шрам с изрядной сноровкой опрокинул тяжелый стол. Край доски ударил Конана в живот, лишив дыхания; и, не успел он прийти в себя, как шестеро навалились на него. Видно, у компании Глаха имелся немалый опыт утихомиривания скандалистов, ибо все его люди действовали быстро и согласованно. Подхватив Конана за руки и за ноги, они проволокли его по залу, поднялись по ступеням к черному ходу и вышвырнули во двор. Он еще успел заметить, судорожно пытаясь вдохнуть воздух, как солдаты проводили их равнодушными взглядами. Скорее всего, стражи базара получали с игроков не только положенный казне налог, но и мзду в собственный карман, так что искать у них защиты не стоило. Что касается прочих посетителей харчевни, то они даже не пошевелились.