Текст книги "Вирикониум"

Автор книги: Майкл Джон Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

11

Бурая, безликая пустыня расстилалась под днищем медленно плывущей лодки. Пустошь, которая ничем не отличается от мертвых просторов, раскинувшихся к северу от Дуириниша. Разграбленные руины континентальных индустриальных зон, которыми некогда управлял Пятидесятый Сабдж.

Биркин Гриф, тегиус-Кромис и Гробец-карлик, запертые в грузовом отсеке вместе с трупами гигантских ленивцев, беспокойно расхаживали по дрожащей кристаллической палубе. Норвин Тринор держал у горла Метвет Ниан силовой клинок, пока карлик не согласился расстаться со своим экзоскелетом. Правда, секиру ему оставили. Сейчас Гробец напоминал капризного старика, впавшего в детство.

– Может, придется не только железные мозги разносить, – он погладил топор и передернул плечами. – В самом деле… вдруг я поскользнусь? И всем крышка.

Лодка покачнулась в восходящем потоке, и белые трупы заскользили по трюму. Кромис повернулся к единственному иллюминатору и стал смотреть на пустыню. Его пальцы сжимали рукоять безымянного меча, но он этого, как обычно, не замечал.

– Что бы тут ни случилось, нельзя затевать драку. Понимаешь, Гриф? Никаких схваток, пока мы не будем уверены, что королева не пострадает.

Гриф надулся и кивнул…

– Иными словами, сиди и не рыпайся.

В этот миг дверь в переборке открылась. Норвин Тринор ступил через порог, по бокам стояли двое его волков. Ренегат пригладил свои длинные усы.

– Похвально, – усмехнулся он. – Самый мудрый план, который только можно представить.

Несколько секунд он пристально смотрел на Грифа, потом повернулся к карлику.

– Мы на месте, малыш. Взгляни в окно и скажи: об этом месте упоминал твой источник?

Гробец проковылял к иллюминатору.

– Пустыня. Разговор был про пустыню… – он оскалил гнилые зубы. – Решил опять блеснуть глупостью, Тринор? Я ничего не могу сказать, пока мы не сядем.

Предатель коротко кивнул и удалился. Через несколько секунд лодка начала опускаться, слегка вздрагивая, словно норовистая лошадь: в нижних слоях атмосферы дул противный ветер.

Пилот Тринора посадил судно на голый выступ черной скалы, похожий на остров среди безликих перекатов дюн. Мерное биение двигателя смолкло; мягкое шипение, то стихающее, то нарастающее, поползло по корпусу.

У Времени есть другое имя: разрушение. Или выветривание. Ледяной ветер, что гонит потоки пыли по поверхности скалы… и так тысячи лет.

Они стояли под защитой судна, а ветер вертелся вокруг и заботливо кутал их в плащи. Пыль набивалась в рот и глаза. Кромис смотрел на хрупкие, поникшие плечи королевы.

«Мы – просто люди, стертые ветром, смытые ливнями… Ветер запорошил наши глаза крошевом белого льда… Бенедикт Посеманли улетел на Землю. А мы живем на бесплодной Луне…»

– Ну? – нарушил молчание Тринор.

Примерно в ста ярдах вздыбился округлый гребень дюны. Из него, словно рощица искривленных, переплетенных между собой стальных деревьев, торчали концы оплавленных силовых балок. Ветер и песок источили их, отполировали до блеска. Кромис молча созерцал эту скорбную картину, осознавая, что за сдавленным воем древнего ветра слышится низкое жужжание. Скала у него под ногами чуть заметно дрожала.

Гробец прошелся взад и вперед. Потом склонился и приложил ухо к скале. Снова встал и отряхнул кожаные штаны.

– Вот оно, это место, – объявил он. – Начинайте рыть у подножия дюны.

И задиристо ухмыльнулся, глядя на Кромиса.

– Волки становятся кротами, – громко сообщил карлик. – Без них мы бы неделю провозились. Похоже, нам надо сказать «спасибо» лорду Предателю.

И коротышка заковылял прочь, чтобы изучить лес балок. Ветер трепал его длинные белые волосы.

Недовольно ворча, северяне принялись за работу. К полудню следующего дня их труды привели к тому, что в склоне дюны появился прямоугольный дверной проем: длинная низкая щель, запечатанная плитой из того же прочного обсидианового материала, из которого была построена башня Повелителя Птиц.

Тот же, кто сделал эти двери, вырезал на них странные символы. Время, песок и ветер не сумели стереть их: плита оставалась такой же гладкой, загадочные фигуры – такими же четкими. Жаль, что некому было их прочитать.

Тринор ликовал.

– А вот и дверь, – произнес он, потянув себя за усы. – Теперь давайте посмотрим, сможет ли наш карлик подобрать ключ.

И он весело похлопал беловолосого коротышку по плечу.

– Не зарывайся, – буркнул Гробец.

Он стоял перед дверью, его губы беззвучно шевелились. Возможно, он вспоминал дни ученичества на пятом этаже башни. Потом опустился на колени. Пробежал кончиками пальцев по ряду значков. Багровое сияние вспыхнуло и потянулось к его руке. Карлик что-то пробормотал. Потом повторил то же самое, но громче.

– Нужен ты, – нараспев произнесла дверь. Голос у нее был резким, но глубоким и выразительным. – Нужен ты. Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е. Оуро-бун-дос…

Северяне столпились вокруг, опустив лопаты. Многие складывали пальцы в жесты-обереги, кто-то схватился за клинок. Приоткрыв рты, они стояли с выпученными глазами и хватали ртом воздух.

– Собачья луна, собачий год, – стенала дверь. – Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е…

На каждую условную фразу Гробец находил ответ. Их диалог длился несколько минут. Потом наступила тишина, и руки карлика снова заскользили по древним письменам.

– ГОЛЕ-БОПП! – прокричала дверь.

Краткая, ослепительная белая вспышка превратила карлика в темный силуэт. Он шарахнулся прочь и, кудахча, принялся хлопать по штанам и куртке. Его волосы дымились, кожаная одежда тлела, он дул на кончики пальцев.

– Эта железка свихнулась от старости. Она… – он произнес слово, которое никто не знал, – меня, но я смог ее провести. Смотрите.

Медленно, без единого звука, обсидиановая плита начала опускаться на петлях, пока не застыла в пыли, точно вялая нижняя губа раззявленного рта. За ней тянулся наклонный коридор, освещенный бледным, неверным пастельным сиянием.

– Открыта она, твоя дверь, – бросил карлик, полуобернувшись к Тринору. – Защита снята.

Предатель потер шрам на щеке.

– Будем надеяться. Первым пойдет тегиус-Кромис. Если они с дверью друг друга не поймут, за ним последует королева.

Однако ничего не случилось.

Когда тегиус-Кромис шагнул в подземелье. Дверь шепнула ему что-то не слишком доброжелательное, но этим все и ограничилось. Некоторое время он стоял, глядя в глубину мягко уходящего вниз коридора. Освещение несколько раз сменило цвет и яркость. Отовсюду доносились непонятные, ни на что не похожие певучие звуки. На стенах росли глыбы кристаллов – это напомнило Кромису о Квасцовой топи. Кристаллы мерно вспыхивали. Картина не вызывала ни малейшей тревоги.

– Стой где стоишь, лорд Кромис.

Голос Тринора звучал приглушенно и доносился из-за две ри, словно издалека, хотя их разделял лишь небольшой участок коридора.

– Я надеюсь увидеть тебя, когда войду внутрь. Предатель шагнул внутрь, обнажив меч. Усмехнулся.

– На случай, если ты задумал… Ладно. Уверен, вы ничего не выкинете, – он чуть повысил голос. – Сначала проведите королеву.

Вскоре все собрались внутри. Северяне были угрюмы и притихли; все, как один, смотрели в пол и словно не слышали приказов. Тринор велел карлику идти первым.

– Любые… защитные устройства… Ты должен их обезвредить. И еще, дружище. Помни, где нож, и кто его держит.

Коридор протянулся на две мили вглубь земли. Спуск был недолгим и вскоре закончился. Стены изменились: глыбы кристаллов сменились квадратными «окнами» в ярд длиной, разделенными четырехфутовыми простенками. Что скрывалось за этими окнами, разглядеть не удавалось. Их наполнял молочный свет, и в нем застыли то ли сгустки, то ли тени – смутные, но угрожающие и явно живые.

Проход был прямым, как стрела. Шаги будили в нем эхо.

Ни ответвлений, ни перекрестков.

Никто не произносил ни слова.

И наконец…

В центре огромной круглой залы двигались столбы света и сгустки тени, похожие на толстые жгуты, свиваясь непостижимым образом, подобно призрачными танцорам в конце Времени. Крыша и стены из цельного зеленого алмаза образовывали идеальную полусферу. За изящными арками начинались коридоры. Их было двенадцать – включая тот, откуда только что вышли Кромис, Тринор и все остальные.

И больше ничего примечательного.

Колонны и жгуты мерцали, свивались, тень перетекала в свет, а свет в тень. В их хитросплетении внезапно вспыхивали огненные сгустки, похожие на солнечные зайчики, некоторое время плавали, а потом исчезали. Одинокий музыкальный аккорд заполнил помещение эхом, точно храм.

И ничего похожего на машину.

– Давай начинай, – бросил Тринор, обращаясь к карлику, и тревожно огляделся. Алмазные стены вобрали его голос и отбросили обратно. Движение в центре зала стало более оживленным, словно звук встревожил призрачных танцоров.

– Оно о нас знает. Я хочу убраться отсюда как можно скорее. Хорошо?

Казалось, карлик не слышит. Его уродливое лицо смягчилось, глаза сияли пониманием. Он был восхищен. Внезапно коротышка захихикал и, медленно развернувшись на пятках, шагнул навстречу Тринору.

– Мой господин, – насмешливо произнес он. – Вы просите слишком многого. Понадобится лет сто, чтобы это понять…

Он пожал плечами.

– Ах да. Вы держите нож, я помню… – он печально покачал головой. – Я могу это сделать за неделю – ну, может, немного больше. Все дело в подборе верной… комбинации. Неделя, не больше.

В течение последующих нескольких дней тегиус-Кромис не видел ни карлика, ни королевы. Их держали в центральном помещении подземного сооружения под неусыпным наблюдением вооруженных энергоклинками северян, которые были от этого далеко не в восторге. Что касается самого Кромиса, то их с Грифом заперли в грузовом отсеке на борту воздушной лодки, где они умирали от скуки в компании мертвых ленивцев.

Каждый день один из охранников приносил им пищу.

Внутренняя гибкость помогала Кромису переживать заточение. Он сочинял стихи, глядя в иллюминатор на неизменную пустошь. Именно это в конце концов его и подвело: он не заметил, как меняется настроение Биркина Грифа.

Для здоровяка-метвена заключение было невыносимым. Он брюзжал и постоянно высокомерным тоном задавал вопросы, на которые не ждал ответа.

«Скажи мне: как думаешь, сколько мы протянем после того, как там у них все накроется?»

Или:

«Карлик только о своих машинах думает. Мы что, сгнить тут должны?»

Он завел привычку дважды в день точить свой палаш. После этого, мрачный и злой, лежал на груде окровавленных шкур, мурлыкал под нос какую-нибудь вызывающе непристойную песенку и барабанил пальцами. Это не предвещало ничего хорошего.

Каждый день северянин приносил им пищу.

На шестой день после того, как был обнаружен центральный зал, Биркин Гриф стоял возле трюмового шлюза и, как обычно, точил меч.

Дверь открылась, тюремщик вошел.

В правой руке северянин держал энергоклинок, но это его не спасло.

Гриф стоял над скрюченным трупом и удовлетворенно разглядывал глубокую рану в животе охранника. Потом вытер палаш о полу плаща и убрал его в ножны. И вырвал мерцающий клинок из мертвой руки. Глаза великана горели пугающим светом.

– Ну, вот и славно, – буркнул он.

Внезапно Кромис увидел себя как бы со стороны – оту певшего и притихшего от ужаса.

– Гриф, – прошептал он. – Ты спятил.

Биркин Гриф спокойно посмотрел на него.

– Так мы стали трусами?

Он развернулся и выбежал из трюма, быстро и бесшумно.

Кромис склонился над убитым, чья гибель означала смерть королевы. Издали донеслись вопли недоумения и боли: охваченный боевым безумием Гриф схватился с северянами на носу летающей лодки.

С безымянным мечом в руке Кромис шел по кровавому следу. На командном мостике – трое мертвецов. Они распластались в забавных позах, на лицах застыло удивление, кровь забрызгала стены. Вонь стояла жуткая, и люк был открыт, словно зевал. Ветер с пустоши задувал внутрь пыль, припорашивая глаза убитых.

Снаружи от ветра можно было задохнуться. Пятый труп лежал у входа в подземелье. Едва, Кромис вошел, дверь застонала и зашипела.

– Ауробундос, – произнесла она. И дико заржала. Кромис догнал Грифа на полпути по коридору, который вел к залу-мозгу… слишком поздно.

* * *

Рваная кобальтовая кольчуга Грифа была окровавлена, руки словно одеты в красные перчатки, но это была кровь тех, кого он убил. Стоя над трупом своей последней жертвы, он смотрел на Норвина Тринора. За спиной у предателя застыли волки Севера. Десять клинков шипели, разбрасывая искры. Тринор приветствовал Кромиса шутливым поклоном.

– Не ожидал от тебя такой глупости. Я больше не желаю иметь с тобой дела. А эти ржавой железки не стоят, как я погляжу.

Биркин Гриф поставил ногу на грудь мертвому северянину. Его глаза встретились с глазами Тринора и не дали ему отвести взгляд.

– Ты погубил свою королеву, – проговорил Тринор. – И себя тоже.

Гриф шагнул вперед.

– Слушай меня, Норвин Тринор, – прошипел он. – Твоя мать трахалась с боровом. А когда тебе было десять, она и тебя заразила. Вот ты и лижешь задницу Кэнне Мойдарт. Но вот что я тебе скажу. В тебе осталось достаточно от метвена, чтобы выйти ко мне один на один, без своих грязных прихвостней… – он повернулся к северянам. – Встаньте в круг, мы будем драться.

Тринор ощупал свой шрам. И засмеялся.

– Я буду биться с тобой, – произнес он. – Но это ничего не изменит. Четыре человека остались с Метвет Ниан. Они получили приказ убить и ее и карлика, если я в ближайшее время не вернусь. Ты понимаешь? Умру я, останешься ты, или наоборот – это ничего не изменит.

Биркин Гриф положил на пол отбитый в бою баан и вынул палаш из ножен.

Мертвого северянина оттащили в сторону. В странном молочном свете, льющемся из окон коридора, противники шагнули навстречу друг другу. Силы были неравны. Гриф, будучи на голову выше и более длинноруким, уже устал. Его трясло от немого безумного гнева. Тринор смотрел на него спокойно и оценивающе.

В дни Метвена они оба многому научились у тегиуса-Кромиса… но лишь один смог достичь той же смертоносной быстроты движений.

Они сошлись.

За окнами, сливаясь и перетекая друг в друга, плавали в потоках густой жидкости странные предметы. Два клинка чертили в воздухе белую сеть. Северяне одобрительно покрикивали, делали ставки. Они рубили, кружились, прыгали – грузный Гриф, гибкий и быстрый Тринор. Пятнадцать лет назад – или чуть больше – они точно так же сражались бок о бок и уложили за одно утро пятьдесят человек. Вопреки собственной воле, Кромис подошел ближе, став одним из зрителей. Он отметил быстрый удар двумя руками, клинок, выброшенный вперед, чтобы отбить его…

И тут Гриф споткнулся.

Тонкая кровавая черта пересекла его грудь. Здоровяк выругался и ударил сплеча.

Тринор почему-то издал короткий смешок. Позволил клинку Грифа оставить у себя на щеке метку. Потом увернулся, шагнул прямо под смертоносную дугу, которую чертил палаш. И, оказавшись почти вплотную, полоснул противника по ребрам.

Гриф хрюкнул. Отшатнулся. Завертелся волчком. Налетел, невредимый, на кольцо северян…

А Тринор, почти безвольно продолжая движение, перешел в полуприсед и чуть повернул меч. Клинок, скользящий параллельно земле, пошел по наклонной, задел подол порванной кольчуги и рассек оба сухожилия под коленями.

Гриф пошатнулся. Посмотрел вниз, на свои искалеченные ноги. Оскалился. Всхлипнул, когда меч Тринора вошел ему в живот пониже пупка. Короткая сильная дрожь прошла по его телу. По бедру побежала кровь. Здоровяк оперся на меч и начал медленно оседать.

Он опустился на пол осторожно, словно никуда не спешил. Потом прочистил горло, посмотрел на Кромиса в упор и очень отчетливо произнес:

– Ты должен был убить его, когда была такая возможность, Кромис. Ты должен был это сделать…

Кровь заполнила его рот и потекла по бороде.

тегиус-Кромис, некогда воин, известный в Пастельном ГоРоде своей утонченностью, вообразивший, что его истинное Призвание – поэзия, а не клинок, стиснул длинные тонкие пальцы. Кольца из простого металла врезались в суставы, ногти оставили кровавые полумесяцы на ладонях.

Дикий, безумный крик хлынул из горла. Опустошенность и жажда смерти расцвели, как горькие цветы, у него в мозгу.

– Тринор! – закричал он.

Гриф. Гриф…

И прежде чем рука предателя успела дотянуться до энергоклинка, от которого отказалась его жертва – и задолго до того, как эта рука успела нанести удар, а губы породить слово – безымянный клинок по рукоятку вошел ему в рот. Острие вышло через затылок, отделив череп от позвоночника, и с мягким хрустом раскололо затылочную кость.

Кромиса трясло. Он запрокинул голову и завыл, как зверь. Потом поставил ногу на грудь мертвецу и вытащил клинок.

– Ты никогда не был настоящим мастером, Тринор, – жестко произнес он. – Никогда.

Потом повернулся, чтобы встретить лицом к лицу свою смерть и смерть мира, и зарыдал.

– Идите сюда, – молил он. – Идите и убейте меня. Просто попробуйте.

Но северяне даже не могли поднять на него глаз.

12

Лицо Кромиса горело ненавистью и безумием, безымянный меч дрожал в его руке. Он следил, как они шагают прочь, к Залу-мозгу. Он пинком отшвырнул голову их мертвого предводителя. Он присел на корточки, как волк, и плюнул в его застывшее окровавленное лицо. Он бросал северянам непристойные призывы и грязные оскорбления.

Но они не обращали на него внимания. Их взгляды были устремлены куда угодно, только не на него. Каждый изгиб их тел выражал ужас. В конце концов, тегиус-Кромис посмотрел туда, куда смотрели они.

Со стороны дверей, стремительно шагая сквозь молочный свет, к ним приближались люди.

Высокие, статные, они были одеты в черные, зеленые и алые плащи, переливающиеся, словно панцирь стрекозы. Темные волосы ниспадали на плечи, обрамляя длинные, бледные лица, каблуки звонко цокали по обсидиановому полу. Они проносились мимо, точно шли сквозь Время, и он видел их оружие, странное и зловещее, и в их взглядах волки Севера видели смерть.

Впереди с важным видом выступал Гробец-карлик.

Он нес секиру на своем могучем плече легко, точно перышко, а волосы стянул в хвост, как перед боем. Карлик присвистнул сквозь свои жуткие зубы… и вдруг стих, увидев тело Биркина Грифа. С пронзительным воплем он прыгнул вперед, взмахнул топором… Он налетел на пятящихся северян, и его странные, прекрасные воины последовали за ним. Их причудливые клинки зажужжали, запели…

Словно человек, внезапно вырванный из грез, Кромис наблюдал, как карлик переставляет свои кривые, узловатые ноги, как топор чертит огромные круги у него над головой. Он наблюдал, как воины, похожие на языки стального пламени, проходят сквозь толпу северян. И когда стало ясно, кто победит, бросил безымянный меч.

Безумие схлынуло. Кромис баюкал на коленях голову мертвого друга и плакал.

Когда Метвет Ниан нашла поэта-воина, самообладание уже возвращалось к нему. Он дрожал, но отказался взять у нее плащ.

– Я рад видеть вас целой и невредимой, моя госпожа, – произнес он, когда она повела его в Разумную палату. Меч он где-то оставил – зная, что он больше не понадобится.

В центре зала происходило нечто любопытное.

Это напоминало танец. Рукотворный разум танцевал, столбики света и тени перемещались, переливались друг в друга, образуя неисчислимые, едва уловимые изменения оттенков и формы, бесконечно разнообразя ритм.

А среди колонн и жгутов двигались хрупкие фигурки. Их было тринадцать. Одежды, на которых горели пятна света… Тонкие, одухотворенные белые лица…

Разум тянул единственный певучий аккорд, ноги танцоров двигались все быстрее, выгнутый алмазный купол отражал фигуры их танца.

В стороне сидел, подпирая подбородок, Гробец-карлик – грубая кукла, кое-как слепленная из земляных комьев, неотесанный крестьянин на балу королей. На его безобразной физиономии сияла улыбка, взгляд ловил каждое движение танцоров. Топор лежал рядом.

– Они прекрасны, – произнес тегиус-Кромис. – И такую красоту обнаружил карлик, помешанный на смертоубийствах. Какая несправедливость… Почему они так танцуют?

Гробец закудахтал.

– Если я скажу, что разобрался в этом, то совру. Подозреваю, у них есть способ общаться с разумом, и для этого не нужно тупо размахивать руками. Такое чувство, что сейчас они – это и есть мозг.

– Кто «они», Гробец?

– «Они» – люди Послеполуденной эпохи, дружище. Рожденные заново.

Кромис тряхнул головой. Танцоры раскачивались, их плащи превращались в изумрудо-черный водоворот.

– Даже не надейся, что я хоть что-то из этого понял.

Гробец вскочил… и вдруг пустился в пляс. Танцуя, он двигался прочь от Кромиса и королевы. Странная это была пляска: коротышка то ли передразнивал танцоров искусственного разума, то ли пытался подражать им, зная, что из этого ничего не получится. Он хлопал в ладоши и кудахтал, кудахтал…

– Кромис, – выпалил он, – я гений. Слушай…

Он снова сел.

– Я соврал Тринору. Разобраться с Гетейт Чемозит – как раз плюнуть. Эти искусственные твари вырубились через двадцать минут после того, как я вошел в залу. Где бы они ни находились. Они застыли, шестеренки у них перестали крутиться. Насколько я понимаю, они заржавели. Целлар рассказал мне об этом. А вот что он мне не говорил, так это что с мозгом можно договориться. Этому я научился сам, за двадцать минут. Тогда… Кромис, Целлар думал не в ту сторону. В его рассуждениях был один прокол, а результат ты уже видел. Целлар считал, что Чемозит – обычные орудия разрушения. А вот северяне почти докопались до истины. Помнишь, как они их прозвали? «Похитители Мозгов». Так вот: Чемозит – машины-собиратели. Их задача состоит не в том, чтобы помешать воину возродиться. Они доставляют содержимое его черепушки сюда или в другое подобное место и поручают заботам рукотворного разума. Всех подряд – и своих, и чужих, которых сами же укокошили. Думаю, эти уродцы немножко иначе понимали войну. Для них это была… игра, что ли… Кэнна Мой-Дарт не давала Чемозит доводить дело до конца, она пользовалась ими просто как грубой силой. За что и поплатилась…

Он прочистил горло и продолжал.

– Дальше. Каждое из «окошек» в этой комнате – бак с питательным раствором, куда помещают мозги мертвецов. Если добавить кое-какие присадки, можно заставить мозг вырастить себе новое тело. То есть возродить покойного владельца. На третий день после того, как нас тут заперли, искусственный разум возродил Фимбратхил и Лонат – вон тех, в изумрудных плащах. На четвертый день – Беллин, Мадер-Монад и Слетт… ты посмотри, что вытворяют! Вчера – всех остальных. А после этого позаботился о том, чтобы мы смогли общаться. Они согласились мне помочь. Сегодня мы начинаем действовать по плану.

Из этой залы ведут двенадцать коридоров – как спицы в колесе. Маленькое такое колесико, миля в поперечнике… Возрождение началось в северо-западном коридоре. Получив сигнал, они выбрались из своих маток, подошли осторожненько к ребятам, которых Тринор оставил следить за нами, когда пошел искать смерть, и вырезали всех. Потом мы шагнули в нужные световые столбики и – оп-ля! Нас выбросило наружу, в пустыню. Мы ждали Тринора и его друзей. Правда, к тому времени он уже был занят… кое-чем другим. Так что мы не дождались его и вернулись в туннель. Как раз вовремя… чтобы спасти тебя от тебя самого.

тегиус-Кромис натянуто улыбнулся.

– Хорошая работа, Гробец. И что теперь? Отправишь их обратно, спать дальше?

Карлик нахмурился.

– Кромис! У нас будет целая армия! Сейчас они занимаются тем, что полностью пробуждают эту машину. Мы построим новый Вирикониум – метвены и Рожденные заново, бок о бок…

Стены зала сияли и вспыхивали. Искусственный разум гудел. Запредельный холод растекался в голове тегиуса-Кромиса. Он посмотрел на свои руки.

– Гробец… Ты знаешь, что разрушишь Империю? Ты знаешь, что делаешь то же самое, что делала Кэнна Мойдарт?

Карлик вскочил.

– Что?!

– Они слишком красивы, дружище, слишком умудрены опытом. Если все пойдет в том же духе, никакой новой Империи не будет. Они поглотят нас, и после тысячелетнего молчания Послеполуденные культуры вернут себе господство на Земле. Ни о каких преступных намерениях и речи нет. На самом деле они сто раз скажут нам «спасибо» за то, что мы вернули их в мир. Но ты сам сказал: у них другое, чуждое нам представление о жизни. И не забывай, пустыня, где мы сейчас находимся – их рук дело.

Кромис пристально смотрел на прекрасные тела Рожденных заново, и невыносимая тоска, безжалостное ощущение собственной ущербности захлестнуло его. Он вглядывался в открытое лицо карлика, сидящего перед ним, но не находил отклика собственным чувствам. В нем было лишь только замешательство, а за ним – все тот же восторг.

– Гробец, я умываю руки.

Он шагнул к арке, из которой недавно вышел. Он низко опустил голову, чтобы не видеть этот странный танец… и не попасть в ловушку, не подпасть под очарование его жестокой красоты.

Метвет Ниан, Джейн, королева Вирикониума, преградила ему путь. Ее лиловые глаза смотрели прямо ему в сердце.

– Кромис, не надо. Я понимаю, гибель Грифа – страшный удар. Вы вините в этом себя, вам все рисуется в черном свете. Прошу вас…

– Госпожа, – перебил тегиус-Кромис. – Я погубил его. Меня тошнит от самого себя. Я устал постоянно оказываться не в том месте и не в то время. Я устал убивать и убивать, чтобы исправлять собственные ошибки. Гриф был мне другом. Даже Тринор когда-то был моим другом.

– Но с этим никто не спорит.

– Моя госпожа, мы считали северян варварами. Кем они и были… – он засмеялся. – А сегодня варвары мы. Посмотрите на них!

И когда она повернулась, чтобы полюбоваться танцем искусственного разума, празднующего десять тысяч лет смерти и возрождения, он убежал.

Он бежал на свет. Пробегая мимо тела своего друга, он снова заплакал. Подобрал меч. Он попытался разбить рукояткой кристаллическое окно. Коридор давил на него одним своим видом. За окнами плавали мертвые мозги. И тегиус-Кромис побежал дальше.

«Ты должен был это сделать», – шептал Биркин Гриф в Мягких закоулках его черепа.

– ОУРОБУНДОС! – захихикала безумная дверь, когда Кромис вывалился наружу, навстречу ветру пустыни. Плащ бился и хлестал его, похожего на ворону со сломанными крыльями. Шатаясь и спотыкаясь, он побрел к черной лодке. Собственное сознание дурачило его. Лицо было мокрым от пота и слез.

Он бросился на мостик. Зеленый свет омывал его, и мертвый северянин смотрел на него слепыми глазами, когда он запустил двигатели. Он не выбирал путь – путь сам выбрал его. Врубив ускорение до отказа, он устремился в пустое небо.

Таким образом, тегиус-Кромис, лорд-метвен, не стал свидетелем создания Сонма Рожденных заново. Он не видел, как они вооружались в недрах Малой Пустоши, и не участвовал в их походе. Он не видел их знамен.

Он не видел падения Квошмоста через месяц после печальной гибели Биркина Грифа, когда Гробец, Гигантский Карлик, повел поющих воинов Полдня навстречу огромной армии северян и одержал победу.

Его не было в Квошмосте, когда Волки в отчаянии сожгли город и погибли все до единого.

Он не видел Штурма Врат, когда Эльстат Фальтор во главе тысяч Рожденных заново перешел Монарские Горы в разгар зимы и обрушился на Пастельный Город с северо-востока.

Он не видел и геройской гибели Мунго Грязного Языка, капитана северян, который тщетно пытался прорвать блокаду Артистического квартала и сложил голову у бистро «Калифорниум».

Не было его и на Протонном Круге, когда Гробец, пробившись с другого конца города, встретил Эльстата Фальтора и пожал ему руку.

Он не присутствовал и при последнем сражении, когда был отбит Чертог Метвена, когда за час пало пятьсот человек, а Гробец получил свою знаменитую рану. Кромиса искали, но он так и не приехал.

Он не врывался во внутренние покои дворца, чтобы среди дрейфующих вуалей света, под тушей умирающего У-шина, Королевского зверя, обнаружить холодное тело красавицы Кэнны Мойдарт – она все-таки успела нанести последний удар своим ножом.

Ходят слухи, что Младшая королева оплакивала Старшую, свою кузину. Но Кромис этого тоже не видел.