Текст книги "Святая кровь"

Автор книги: Майкл Бирнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

93

Три дня спустя

Как и надеялся Галиб, премьер-министр и президент Израиля заявили о непричастности к событиям, имевшим место на Храмовой горе. Естественно, с превеликим трудом им удалось объяснить, по какой причине израильская армия взяла в осаду это место, а также с какой целью организовал секретные работы по прорытию туннеля под Храмовой горой раввин-фундаменталист, бывший член кнессета. Самым трудным, однако, было найти подобающее объяснение перестрелке, разразившейся внутри «Купола скалы».

– Атака на третью по значимости исламскую святыню не останется без последствий, – пообещал премьер-министру представитель Талиба.

В конце концов, в деле была подведена черта – наступил переломный момент.

То, что видели глаза Талиба на картинке с камер закрытой системы наблюдения, установленных в храме, изумило его до глубины души. Он выступил в роли молчаливого свидетеля открытия самой удивительной и непостижимой реликвии. Согласно исламской легенде, ковчег Завета провозглашал приход истинного мессии и начало Судного дня. Он своими глазами видел, как женщина открыла ларь. Он своими глазами видел, как жутко, в считаные секунды, ковчег заживо спалил раввина.

Вскоре после этого Галиб наблюдал за тем, как израильские солдаты зачистили здание. Израильтянин с эспаньолкой и женщина – заложница Коэна – проинструктировали командиров АОИ, как безопасно транспортировать реликвию, как надо сначала закутать ее синим саваном, затем – звериными шкурами. Видео сопровождалось отчетливой записью всех разговоров.

Менее чем через час после того, как израильтяне перекрыли все доступы к храму, ковчег вынесла наружу группа вооруженных до зубов людей в синих комбинезонах. Они снесли его вниз на площадь Западной стены и погрузили в грузовик.

Прячась за пределами храма, Галиб и это снял на свою цифровую камеру.

Теперь осталось лишь перебросить все записи на один DVD, тщательно отредактировать отснятое и курьером отправить диск своему человеку в «Аль-Джазире». [132]132
  «Аль-Джазира» ( арабск. «Остров») – международная арабоязычная телекомпания со штаб-квартирой в Дохе, столице арабского эмирата Катар.


[Закрыть]

Очень скоро миру предстанет картина варварства израильтян: кровавая бойня, надругательство над святыней, осквернение. Неслыханная дерзость. Протест исламского мира будет оглушительным.

Это вдохнет новую жизнь в интифаду и заставит арабские страны разработать план ответных действий. Несомненно, коалиция разрастется к тому времени, когда повсеместно на Ближнем Востоке страны будут вынуждены занять твердую позицию – выбрать, на чьей они стороне.

Его усталые глаза цвета жженого сахара посмотрели на купол святыни: золото храма заиграло, будто плавясь в первых лучах поднимающегося солнца.

– Аллах акбар, – прошептал он. – Такуа.

Бойся Бога.

– Простите, что опоздал. – Запыхающийся голос донесся с порога. – Я бежал со всех ног.

Галиб повернулся к бородатому палестинцу с сумкой лэптопа на плече – ведущему IT-специалисту ВАКФа, отвечавшему за интернет-сайты совета, телекоммуникации и пресс-релизы.

– Я прощаю тебя, Билаал, – с кривой ухмылкой ответил он, махнув молодому человеку проходить. – Входи. Мне крайне необходимо завершить вот это.

Пока Билаал устраивался за столом для переговоров и включал свой лэптоп, Галиб положил рядом с ним мини-DVD из своей цифровой камеры и съемный миниатюрный жесткий диск с записями камер наблюдения «Купола скалы».

– Из этих двух надо сделать один диск. Вот этот по хронологии первый, – объяснил ему Галиб, показав на жесткий диск. – Ты ведь сможешь сделать сведение?

– Я смогу все, что прикажете.

Стоя с крепко прижатыми к груди руками, Галиб наблюдал за действиями специалиста из-за его плеча.

Билаал выудил из сумки USB-кабель, подсоединил жесткий диск к лэптопу и, запустив программу видеомонтажа, отыскал нужные файлы на диске Талиба.

– Для начала надо просмотреть все записи, после чего вы скажете мне, что сделать.

– Запомни, Билаал: никто об этом не должен знать. Ты понял меня?

Когда юноша оглянулся на хранителя и наткнулся на его угрожающий взгляд, ему стало не по себе.

– Даю вам слово.

А на экране в аккуратной сетке из девяти окошек одновременно стартовали девять клипов. Компьютерщик сразу догадался, где сделана запись. Он тщетно попытался припомнить, видел ли когда-либо камеры в храме.

На экране двое палестинцев в штатском обеспокоено шагали по слабо освещенной галерее храма, в руках у них были полуавтоматические винтовки. Выходя из зоны захвата одной камеры, они появлялись в другой. Звуковая дорожка зафиксировала лишь негромкие шаги по расписным коврам и тяжелое дыхание обоих. Камера номер девять транслировала неменяющуюся картинку – пустую пещеру под скалой, Колодец душ.

Когда Билаал вгляделся в крошечные цифры даты и отсчета времени в правом нижнем углу каждого видеоокошка, он весь напрягся. Это были минуты, предшествовавшие кощунственной перестрелке в святыне всего три дня назад. Ему были известны только жуткие слухи об осаде. Но ни в одном из них не фигурировали эти вооруженные люди – мусульмане, – находившиеся в храме перед тем, как все началось.

Галиб навис над ним и прошептал:

– Эти кадры надо стереть. Ясно?

– Ясно, – с дрожью проговорил юноша.

– Теперь перемотайте вперед минут так на двадцать.

Дрожащими пальцами Билаал поставил запись на перемотку.

На несколько секунд счетчик времени словно взбесился.

– А, вот! Стоп!

Билаал щелкнул на кнопке «воспроизведение». Двое боевиков договаривались немедленно открыть огонь, как только кто-либо войдет в мечеть. Затем они прокричали друг другу благословения и благодарность за то, что им отвели роль мучеников. Спустя несколько секунд скрип дверных петель вынудил их отступить вглубь и, заняв позицию, держать на прицеле южные двери храма.

– Так, теперь внимательно, Билаал. – Ухмыляясь, хранитель выпрямился и сложил на груди руки. – Начнем с этого момента.

Галиб имел в виду картинку камеры за номером один: двери медленно отворяются, давая пролиться в недра храма лунному свету.

Билаал подался ближе к экрану в попытке различить темные силуэты, возникшие на пороге, но ему это не удалось. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Как по команде по всем девяти картинкам пошли помехи, будто камеры обесточили.

– Что за…

– Ты что сделал? – рявкнул Галиб. – Ну-ка, исправь.

Билаал съежился, пальцы стремительно запорхали над клавиатурой, отматывая назад, ускоренно перематывая запись вперед. Острый подбородок Талиба едва не опирался на его плечо, и он чувствовал горячее дыхание хранителя на своей шее.

После четвертой попытки помехи по-прежнему появлялись на том же месте.

– Ты что натворил? – прошипел Галиб, ноздри его гневно трепетали.

– Да я… Я…

Билаал мотал головой, не веря своим глазам и вцепившись руками в края экрана лэптопа.

– Ничего… Клянусь! Это запись такая. Камеры… Они вырубились.

– Так не бывает! Я видел, как все произошло! Я видел собственными глазами трансляцию с этих самых камер!

Галиб рубанул рукой по столу рядом с ним.

– Ты что, стер файлы?

Вне себя он ткнул указательным пальцем в лицо компьютерщику.

– Скажи, что ты не стер их, Билаал!

Юноша еще больше съежился на стуле.

– Да я просто не в состоянии был это сделать. Вы же глаз с меня не спускали все это время. Я не мог… – Он не переставал мотать головой. – Я ничего не стирал, клянусь вам!

В течение следующего часа Галиб упорно заставлял Билаала колдовать над испорченным материалом снова и снова… и снова. Билаал менял настройки, проверял надежность соединения, менял местами кабели, запускал диагностику жесткого диска. И, тем не менее, каждый раз, когда двери храма раскрывались, экраны слепли. Для ровного счета Билаал вновь прошел через весь процесс, задействовав свой второй – резервный – лэптоп.

– Все то же самое. Помехи.

Наконец, весь мокрый от пота и бледный, как козье молоко, Билаал попробовал воспроизвести материал, который Галиб отснял на свою камеру. На этот раз его ждало еще большее разочарование. Диск был пуст.

– Ты что вытворяешь?! – взорвался Галиб. – Что ты наделал?!

Но после того как Билаал увидел, какая судьба постигла второй диск, поведение его разительно изменилось. Он был крайне напуган.

– Произошедшее с этими записями, – неожиданно спокойно заговорил он, медленно и уверенно покачав головой, – я объяснить не в состоянии. Могу только поверить вам на слово, что записи здесь были. И если были файлы на этих дисках… То сейчас оказались стертыми без возможного объяснения… – робко продолжил он. – И я… Позвольте мне, с большим почтением, задать вам вопрос, Галиб. Быть может, такой же вопрос вам задал бы Аллах.

– Какой еще вопрос? – прорычал Галиб.

– А что вы сделали?

94

Рим

Стерильные коридоры поликлиники университета Агостино Гемелли были суровым напоминанием Шарлотте Хеннеси о том, что ей могла выпасть совсем иная участь. За каждой дверью отделения интенсивной терапии терпеливо дожидалась смерть.

Сознание того, что она наделена способностью изменить судьбу стольких людей, переполняло ее. Разумеется, не было гарантии, что она в состоянии дать обратный ход поражению организма, нанесенному любой болезнью. Но она с легкостью взялась бы за это, и большим подспорьем в таком деле мог бы стать серьезнейший авторитет ВМС. Согласно Евангелиям, подробный перечень исцеленных Иисусом включал в себя увечных, хромых, парализованных, прокаженных, глухих, немых и слепых. Плюс, разумеется, многочисленные изгнания бесов. Не говоря уж о высшем пилотаже – воскрешении умерших. Только вот что с этим делать Шарлотте? Отчего мертвый стал мертвым? Существует ли «окошко», отрезок времени, для регенерации воздействия смерти? Как бы то ни было, Эвану уже не поможешь: поздно. Его тело кремировали в то же утро, когда похитители отправили ее самолетом в Израиль.

– Permesso! – громко окликнули сзади.

Вздрогнув, Шарлотта отпрянула к стене.

– Простите.

Четверо медиков с каталкой быстро миновали ее. Их аккуратный боевой порядок – по двое спереди и сзади – навеял мысль об олимпийских бобслеистах. Пострадавший лежал на подушке, обнаженный по пояс. У несчастного были страшные ожоги на груди, руках и лице. Глаза широко раскрыты от шока, конечности судорожно подергивались.

Желание остановить их, вмешаться, наложить свои руки на несчастного было просто мучительным. Едва дыша, Шарлотта провожала взглядом бригаду: закатив больного в ожоговое отделение в конце коридора, медики скрылась за механизированными дверями.

Шарлотта ничего не могла с собой поделать, мучаясь, как наркоман во время ломки. Неукротимые чувства раздирали ее и вынуждали задаваться вопросами. Как же Иисус жил со всем этим? Было ли ему так же страшно? Сомневался ли он в том, что достоин своего дара? Ведь, несмотря на то что Бог, может быть, и имел к Нему отношение, сам-то Иисус был человеком. Чувствовал ли он себя тоже одиноким, потерянным, сбитым с толку и смущенным? Как Иисус выбирал, кого именно исцелять, скольких исцелять?

Такая силища могла спровоцировать столько различных откликов души и рассудка – от полноценного величия души до неудержимой мизантропии, а то и помешательства. Конечно же, ей необходимы были наставления, сдержанность, терпение и… вера. Вот только где искать правильные ответы? Материал для психоанализа был не вполне подходящим.

В этот момент Шарлотта поняла, что лучшего места для начала, чем Рим, не придумаешь.

«А теперь соберись».

Молодая медсестра в небесно-голубом халате и брюках направилась к ней от сестринского поста. Цвет ее формы неприятно напомнил Шарлотте облачение эгоистичного мизантропа, от которого остался лишь пепел на полу у ковчега Завета.

Быстрый взгляд на Шарлоттину спортивную сумку с логотипом YMCA подтвердил догадку сестры о том, что гостья была американской коллегой.

– С вами все в порядке? – обратилась сестра на английском с акцентом жителя Новой Англии.

– Да, – ответила Шарлотта и глубоко вздохнула. – Благодарю.

– Простите, что вам пришлось увидеть это. – Сестра показала глазами на ожоговое отделение. – Через эти двери провозят самых тяжелых. К такому не сразу привыкнешь…

– Как думаете, выкарабкается?

Сестричка склонила голову на один бок, затем на другой.

– Мы обязаны верить, что выкарабкается. Бывает, когда думаешь: нет никакой надежды. – Она пожала плечами и улыбнулась. – А тебя поджидает приятный сюрприз.

Ее взгляд опустился на желтый ламинированный визитерский пропуск в руке Шарлотты.

– Вы пришли кого-то навестить?

– Патрика Донована.

– А, это мой. Думала, у него нет семьи.

– Теперь есть, – мягко ответила Шарлотта.

– Так славно, что вы пришли! Пойдемте, это дальше по коридору, я отведу вас к нему.

Шарлотта пошла рядом с сестрой.

– Как он?

Сестра печально взглянула на нее.

– Да боюсь, не очень хорошо. Много повреждений в области груди. Если в течение ближайших дней справится, у него будет отличный шанс на поправку. Он настоящий боец.

Она зажгла ободряющую улыбку и добавила:

– У меня такое чувство, что он преподнесет нам сюрприз.

Внезапно сестра оттянула Шарлотту к стене: из-за угла вылетела кардиобригада, на ходу работая дефибриллятором. Еще один поединок со временем и плотью. Шарлотта будто наяву увидела гримасу смерти.

– Простите, – сказала сестра. – Еще и поэтому мы называем их аварийно-спасательными тележками.

Они вновь зашагали по коридору.

– Возможно, вам придется не по душе то, что предстоит увидеть, – извиняющимся тоном объясняла сестра. – Видите ли, самостоятельно он дышать не может, мы подключили его к аппарату искусственной вентиляции легких. Много-много трубочек в груди и гортани. И пока что держим его под действием мощных успокоительных средств.

Пораженная услышанным, Шарлотта не выдержала, и по щекам покатились слезы.

– Понятно…

Они миновали еще две комнаты с прозрачными стеклянными стенами. В третьей на кровати Шарлотта разглядела Донована. С множеством трубок, закрепленных надо ртом и носом, его можно было узнать только по безволосому черепу и бровям домиком.

– Пришли.

Сестра остановилась за дверью.

– Может, вы хотите помолиться за него?

Желая утешить Шарлотту, она опустила ладонь ей на плечо.

– Я очень верю, что это поможет. Если вам что понадобится или захотите о чем-то спросить, меня зовут Марианн.

– Я так благодарна вам за все… Спасибо.

Сестра отправилась обратно на свой пост.

Очень долго стояла Шарлотта, замерев перед дверью. Наконец решившись, подошла к кровати Патрика, подвинула себе стул и села лицом к двери. Слезы полились неудержимо, и, когда она вытерла их, долго и тяжело смотрела на блестящие кончики своих пальцев, задумавшись о том, каким образом исцеляющие силы в ее ДНК с такой легкостью перетекли в сына Коэна. И будет ли геном мальчика полностью перекодирован, чтобы стать похожим на ее собственный… и на геном Иисуса? Не может быть, что все было так просто, иначе не окончился бы бедой контакт Джошуа с ковчегом.

«На генетическом уровне что-то во мне должно быть иначе».

Но как можно определить такой отличительный признак, как осуществить генетический отбор? Предположение раввина – о том, что она была среди «избранных», – казалось ей неправдоподобным.

«Но как, как ящик с лежащими в нем каменными плитками, скипетром и костями различает людей? С другой стороны, кости-то не простые – светятся, как лунные скалы. И этот удивительный свет на крышке ковчега… Всемогущий вечный свет».

Предположение о том, что египтянам каким-то образом удалось наткнуться на секреты мироздания и Бога, казалось притянутым за уши. Даже современное генетическое исследование не в состоянии ближе подойти к разгадке этих тайн. Ну а если в том, что поведал ей Коэн, были крупицы истины? Исход Моисея. Единый верховный Бог, каким-то образом материализовавшийся в потоке света?

Шарлотта осторожно опустила ладонь на предплечье Донована и внимательно осмотрела прозрачные внутривенные трубки, что, извиваясь, тянулись к его руке.

Рука показалась ей такой холодной.

Из своей сумки она достала маленький шприц, на треть наполненный ее кровью, и сняла с него колпачок. Затем оглянулась – не наблюдает ли кто за стеклянной стеной. Укрывая шприц в руке, Шарлотта ввела иглу в инъекционный порт. Прошептав тихонько молитву, она надавила на поршень. Еще один беспокойный взгляд в коридор. Никто не видит. С надеждой и нетерпением вглядываясь в Донована, она с трудом могла представить себе, что сейчас происходит в его организме – на генетическом уровне. Перезапись генов? Саморегенерация клеток? Одно она знала наверняка: раны начали заживать. Волшебным образом?

– А сейчас ты почувствуешь легкое покалывание, – прошептала она, гладя Патрика по руке.

Эпилог

Белфаст

Шарлотта легко и неторопливо шагала рядом с отцом Донованом, ее туристические ботинки шуршали по блестящей от росы траве миллтаунского кладбища. Прохладный ветерок шелестел чуть тронутыми желтизной листьями дуба, предвестниками ранней осени. Пологий склон холма открывал волнующую панораму города, начинающегося сразу же за автострадой 501. Бодренький джаз доносился от кафедрального квартала – там стартовал второй день Белфастского музыкального фестиваля.

Донован заканчивал очень важный разговор по мобильному – ему позвонили, едва они с Шарлоттой вышли из машины. С улыбкой священник опустил телефон в карман, взглянул на Шарлотту, и брови его дрогнули.

– Новости?

Она откинула с лица рыжие пряди. Мешковатый свитер «Блэнли Вулен Миллз» уютно согревал ее.

– Швейцарские гвардейцы взяли его минувшей ночью, когда он пытался улизнуть из Ватикана.

– Что с ним будет?

– Уж точно ничего хорошего. Отец Мартин подделал документы, чтобы сделать этим двоим пропуск… Портье убит, тебя похитили…

– …Тебя бросили умирать.

– И это тоже, – скромно ответил он. – За соучастие в таких делах…

Он мрачно покачал головой.

– Обвинения очень серьезные. Расследование продлится несколько недель. А мы, само собой, будем свидетелями.

– Само собой.

– А когда ты собираешься вернуться в Израиль?

– Может, через несколько дней. Я им сказала, что еще не поправилась.

– Но ты намерена вернуться туда? – спросил Донован, во взгляде его была настойчивость.

Шарлотта вздохнула.

– Было бы глупо отказываться. К тому же они очень рискуют, если попытаются открыть его без меня. А уж если узнают, что я исцеляю прикосновением…

Она дурашливо пожала плечами.

Донован улыбнулся.

– Вынужден признаться: ужасно тебе завидую. Получить возможность изучать ковчег Завета…

Даже сейчас ему было сложно понять глубину всего рассказанного Шарлоттой о событиях, произошедших после ее похищения из Ватикана. Трудно было даже вообразить, что она могла прикасаться к самой заветной библейской реликвии. Он с недоверием покачал головой.

– Потрясающий шанс.

– А знаешь, если я дам согласие, мне потребуется небольшая помощь – в теологическом плане, да и кое в чем другом. В Израиле я успела кое с кем подружиться: с археологом и египтологом. И наняла их для проекта. Но вот думаю, если у тебя найдется немного времени, может, ты тоже составишь мне компанию… И поможешь мне?

Просияв, Донован с жаром ответил:

– А ты думаешь, израильтяне разрешат? Я в том смысле, захотят ли пускать меня, я же католический священник, и все такое…

– Я так понимаю, если они хотят, чтобы эти пальчики открыли им сундук… – Она растопырила пальцы обеих рук и пошевелила ими. – У них не такой уж большой выбор.

Донован усмехнулся.

– Похоже, ты права. Ну что ж, остается только добавить, что я польщен твоим доверием.

– А я знала, что могу рассчитывать на тебя.

Он провел ее через лабиринт могильных плит и памятников, среди которых преобладали высокие распятия – традиционные и подобные кельтским, – вырезанные из мрамора и гранита.

– Я мало помню с того момента, как свалился на пол, – объяснил Донован Шарлотте. – Но странное дело, отчетливо запомнилось, что, прежде чем потерять сознание, перед моими глазами вдруг предстало это место.

– Здесь так красиво, – проговорила Шарлотта, вглядываясь в круглые спины отдаленных холмов.

Но Донован говорил совсем о другом.

– Под нами покоится четверть миллиона усопших, – сказал он. – Места для «новеньких» почти не осталось. Но к счастью, несколько лет назад моя мама уговорила папу купить здесь два участка. Он, конечно, встретил предложение без особого энтузиазма.

Донован улыбнулся.

– Отец так любил жизнь и ни слова не хотел слышать о смерти. Хотя, помнится мне, в пабах он частенько говорил старичкам тост: «Желаю оказаться на небесах за полчаса до того, как дьявол прознает о моей смерти».

Шарлотта рассмеялась.

– Это здесь. – Донован показал на скромное каменное надгробие в форме креста. – Ты бы замечательно ладила с моими родителями, Шарлотта. Хорошие люди с добрыми сердцами. Вот, смотри.

Он показал на символ, выгравированный на надгробии отца.

– Ты знаешь, что означает этот символ?

Воспитанная в католичестве, Шарлотта помнила, что перекрещенные «Р» и «X» уже не раз встречались ей прежде, в основном на ризах священников и в убранстве алтаря. Но смысл символа ускользал из памяти. Она покачала головой.

– «Кси» и «ро» – первые буквы греческого слова «Христос». Но так, как мы произносим это слово, они соответствуют буквам нашего алфавита «си» и «эйч», «Christ», «помазанный», или «избранный».

С этими словами он взглянул на нее и улыбнулся.

Шарлотта потрясенно смотрела вниз на молодую травку, проклюнувшуюся на забронированном клочке земли.

– Останки Иисуса – здесь?

Донован вновь улыбнулся и кивнул. Он объяснил, что в нестандартном по габаритам гробу его отца разместился еще один гроб, поменьше, с оссуарием.

– Я решил, что это самое безопасное место. Так что теперь ты знаешь. Только ты, я и Он.

Она потрясенно молчала.

– Тебе надо узнать кое-что еще.

Шарлотта наблюдала за тем, как он полез в карман и достал какую-то очень старую на вид бумагу, запаянную в прозрачный пластик.

– Помнишь наш разговор о том, как Евангелие от Марка изначально оканчивалось пустой гробницей, и о том, как была исправлена концовка?

Она кивнула.

– Вот подлинник, – сказал он. – Единственный в мире экземпляр. Взятый из первого Евангелия, написанного Иосифом Аримафейским, человеком, поместившим тело Иисуса в тот оссуарий, который вы исследовали.

Патрик вырвал сенсационный эпилог из тайного реестра перед самой отправкой оссуария назад, в Иерусалим.

Шарлотта взяла в руки документ.

– А зачем ты отдаешь его мне?

– Я не считаю простым совпадением то, что твои инициалы «си» «эйч».

Он вновь склонил голову к надгробию.

– Я верю, что тебе предначертано владеть им.