Текст книги "Святая кровь"

Автор книги: Майкл Бирнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

24

Залив полный бак, Амит отъехал от колонки и притормозил у телефона-автомата заправочной. Он выскочил из машины, чтобы сделать звонок по анонимной наземной линии. Через два гудка трубку сняли.

– Boker tov! – бодро поздоровался Амит.

– И вам доброго утра, командир, – ответил из трубки Енох Блюм. – Чем обязан такой радости… в девять утра? На раскопках требуется еще один человек с лопатой? – хмыкнул он.

– Боюсь, на этот раз мой звонок не личного характера.

На том конце линии хлопнула дверь машины, чирикнула сигнализация.

– Подозреваю, что-то очень серьезное, – решил Енох.

– Очень.

Амит услышал, как звякнула цепочка ключей Еноха, и раздались звуки тяжелых шагов по бетону.

– Ты еще не в «танке»?

Амита дважды вызывали в Тель-Авивскую штаб-квартиру израильской разведки, чтобы проконсультироваться по вопросу освобождения заложника в Газе. И именно такое впечатление сочетания бетона и стали оставил у него бункер, словно он находился в чреве танка «Меркава».

– В данный момент захожу, – сказал Енох, перекрывая свист ветра, гуляющего по подземной парковке.

– Ну, тогда, может, чуть притормозишь?

Звуки шагов прекратились.

– Твой мобильный не прослушивается?

– Нет, парочку вольностей они мне пока дозволяют.

«Они» – это Mossad Merkazi Le-modiin U-letafkidim Meyuhadim, или Центральный институт разведки и специальных операций, известный также под названием «Моссад». «Они» оказывали помощь подразделению Амита во многих операциях. Например, в двух отдельных миссиях по освобождению заложников. В обоих случаях все выглядело, как будто израильских пограничников похитили боевики «Бригады мучеников Аль-Аксы» и удерживали их на конспиративных квартирах в городе Газа. Ребята из «Моссада» отлично подготовлены.

Несмотря на то, что директор «Моссада» подчинялся кабинету премьер-министра Израиля, его полторы тысячи сотрудников были гражданскими лицами. Среди них – специалисты по связи, вооружению, психологи, местные агенты разведки, зарубежные агенты и «вольные стрелки», или киллеры. Структура этой организации была пирамидой отрицания – снизу до самого верха. И когда в планы операций входило освобождение заложников, внедрение в террористическую группу, организация саботажа и убийства, именно такая структура работала лучше всего, полагал Амит.

Как и Енох, многие чины в «Моссаде» имели за плечами годы службы в вооруженных силах Израиля. Сам Енох отбыл трехлетнюю воинскую повинность под началом Амита – тогда Блюм был совсем юнцом, не знавшим бритвы, и весил меньше своей штурмовой винтовки «галил».

– Ты в порядке? – спросил Енох с искренним участием.

– А-а, бывало и получше. Уделишь пару минут?

– В десять у меня инструктаж, так что давай лучше сейчас.

Амит постарался втиснуть все, что хотел поведать о вечернем нападении, в двухминутное резюме. Упомянул он и тактику нападавшего: его снабженный глушителем пистолет израильского производства, умелое обращение со взрывчаткой. Решив не рисковать, он в своем рассказе ни словом не упомянул о Жюли.

– Очень похожее мы наблюдали в Газе, если ты в курсе, о чем я, – сказал Амит Еноху.

Короткая пауза, наполненная свистом ветра в динамике телефона. Наконец Енох отозвался.

– Дьявол, даже не знаю, что сказать. Похоже, это как-то связано с твоими раскопками.

– Определенно. Весь участок буквально сметен.

Тревожная пауза.

Амит чувствовал нежелание Еноха вмешиваться и не винил его: Блюм был семейным человеком, по правде сказать, более семейным, чем он. А это дело могло иметь серьезные последствия. И все же он задал вопрос, который Амит надеялся услышать.

– Чем я могу помочь?

– Понимаю, что прошу слишком многого: это может поставить тебя в очень трудное положение. Но если кто-то в вашей конторе хочет моей смерти, я должен это знать.

– Если они хотят твоей смерти, то не будет иметь значения, что ты об этом знаешь.

Верно. Как только попадешь на прицел «конторы», «Моссад» не отступится, пока на деле не будет поставлен красный штамп.

«Надо было пристрелить его, – нашептывал внутренний голос Амиту. – Пристрелить. А тело спрятать».

Тогда бы у него оставался хотя бы шанс, что наниматель того парня посчитал бы задание выполненным, решив, будто Амит и Жюли погребены под обломками.

Хоть какую зацепку. Если существует распоряжение, может, ты что-то про нее узнаешь. О том, что меня «вычеркнули». И если да – то почему?

Вновь свист ветра.

Енох застонал.

– Я сейчас на сборах, – наконец отозвался он. – Меня направили заниматься контролем телеграфных переводов и телефонной болтовни. Так что у меня больше нет доступа к информации такого рода.

Понизив голос, он сказал:

– Но у меня остались знакомые в «Метсаде». Дай мне немного времени.

Амит усмехнулся и показал Жюли поднятые вверх большие пальцы.

– Здорово, Енох. Просто здорово.

«Метсада» – один из восьми отделов «Моссада» – отвечал за специальные операции: политические убийства и координация действий тайных военизированных подразделений. Его обширную базу данных берегли как зеницу ока.

– Да, кстати, – добавил Амит. – Есть кое-что у меня, что может помочь. Я парня того сфотографировал. Снял, правда, на камеру телефона, но узнать-то его можно. Не возражаешь, если я отправлю его на твой мобильный?

– Давай. Это не опасно. Все, мне пора. Как только что-нибудь выясню, дам тебе знать.

Закончив разговор, Амит держал включенным свой мобильный телефон ровно столько, чтобы успеть передать снимок Еноху. Затем отключил его на случай, если охотящиеся за ним попытаются запеленговать его.

– Думаете, он поможет? – спросила Жюли, когда Амит вернулся в машину.

– Думаю, да. Енох отличный парень.

– А мы чем займемся?

Он погладил эспаньолку.

– Думаю, нам следует прокатиться в Музей Рокфеллера. Побеседовать с моим другом Йозефом Даяном.

25

Рим

– Вы уверены, что это сработает? – спросила Шарлотта, когда такси притормозило у края тротуара на Борджо-Пио.

– Не вижу причин для сомнений, – ответил Донован. – Раз уж мы зашли так далеко…

Он развел руками и улыбнулся.

Заплатив водителю 40 фунтов, они вышли из такси с небольшими дорожными сумками.

– Все будет хорошо.

Отчего-то Шарлотта поверила ему и позволила уговорить себя заехать в «Феникс скай харбор интернэшнл» после короткой остановки у ее дома, где они забрали паспорт и самое необходимое. Донован с опаской решился на это, поскольку считал, что их преследователи отправились туда сразу же, как увидели адрес в ее водительских правах. Но Шарлотта успокоила его, сказав, что после ватиканских злоключений немедля по возвращении в Штаты сменила данные о физическом адресе на номер местного почтового ящика. Это означало, что номер почтового ящика значился не только в ее водительском удостоверении, но также и в адресе доставки корреспонденции. Дело конечно было не только в Конте. В мире хватало фанатиков, которые ставили генетику на одну ступень с абортами и убийством, и Шарлотте следовало сохранять определенный уровень анонимности. Поскольку она оставила свой бумажник в ВМС, Донован оплатил дорогущие билеты «Континентал эрлайн» своей кредиткой.

Несмотря на то, что вылет был назначен в шесть утра, ни один из них не спал в течение четырех с половиной часов пути до Ньюарка и полуторачасового ожидания в аэропорту. Достаточно времени для того, чтобы Шарлотта вдоволь погоревала и поплакала, а Донован постарался изо всех сил утешить ее. Однако восемь часов спокойного перелета над Атлантикой и Западной Европой сделали свое дело. Оба проснулись, уже когда самолет шел на посадку во Фьюмичино около одиннадцати утра по римскому времени.

Вместе с Донованом она перешла улицу.

– Мне нужен ваш паспорт, – сказал он и дождался, пока Шарлотта достанет документ из сумочки.

Забрав его, Донован возвел глаза к небу и проговорил:

– Господи, пошли удачу ирландцу. Постойте здесь пару минуток.

На тротуаре было оживленно, и Шарлотта отошла в сторонку. Донован у огромных, богато украшенных железных ворот с папским крестом наверху и римскими колоннами по бокам обратился к швейцарскому гвардейцу в синем мундире, черном берете и со шпагой на боку. Сквозь шум машин и гомон туристов Шарлотта с трудом могла слышать их разговор. По это было и не важно: похоже, они говорили на итальянском. Донован предъявил два паспорта, и часовой внимательно взглянул на Шарлотту. Затем священник показал ему бедж, свой устаревший пропуск в Ватикан. Удовлетворенный, гвардеец шагнул за ворота и пригласил следовать за ним. Донован уверенно взглянул на Шарлотту, улыбнулся и поднял указательный палец. Универсальный сигнал «пока все идет хорошо, я ненадолго».

Когда миновали первые пять минут, в голове Шарлотты закопошились безумные мысли, нелепые предположения о том, почему Донован решил, что лучше всего было приехать сюда. Могло ли это быть его тщательно продуманным планом вернуть ее в Ватикан, то есть ловушкой? А вдруг Конте не погиб, а притаился за этими воротами в ожидании инструкций Донована, как схватить ее.

Но лэптоп был намного важнее, чем ее безопасность, – ведь именно там хранилась обличительная информация. Тут ее пронзила мысль: «Мой лэптоп! Боже, что, если к этим людям попадут файлы?» Но тут же она успокоила себя, вспомнив, что все данные были зашифрованы. Были…

Надо ли удивляться тому, что в новостях она ничего не слышала о смерти Конте? Донован ведь упоминал, что это не было даже настоящим именем наемника. И его смерть стала просто очередным нераскрытым убийством в Италии. Си-эн-эн здесь нечем поживиться. Но смерь Сантелли? Стала ли она сенсацией в Штатах? Он, конечно, был не Папой Римским, но в Ватикане его пост эквивалентен вице-президенту. Шарлотте сейчас очень хотелось, чтобы у нее хватило времени проверить истинность рассказа Донована.

– Просто не верится, что все это происходит со мной… – прошептала она.

Священнослужитель с приятным лицом вышел из ворот и прошагал мимо Шарлотты. Заметив ее тревожное выражение лица и припухшие веки, он учтиво улыбнулся, быстро глянул на сумку и тепло поздоровался.

– Здравствуйте.

«Очень кстати», – подумала она.

– Здравствуйте, – с улыбкой ответила Шарлотта и поняла, что на боку ее спортивной сумки – подарка от членов местного YMCA [55]55
  Young Men’s Christian Association – молодежная христианская организация: сеть хостелов, клубов, образовательных и информационных центров.


[Закрыть]– клирик прочитал адрес филиала в Фениксе.

Значит, еще не все потеряно.

– Простите, святой отец?

Он остановился и повернулся к ней.

Шарлотта сделала два шага навстречу.

– Понимаю, что мой вопрос может показаться странным… – Она отвела глаза.

– Я священник. Мне приходится слышать много странных вопросов, дитя мое.

Добрым лицом он напомнил ей отца.

– Мне очень неловко, – продолжила Шарлотта, разведя руками, – но не скажете ли вы, кардинал Сантелли по-прежнему занимает пост в секретариате?

Мужчина плотно сжал губы и горестно покачал головой:

– Печально, что вы не в курсе. Его преосвященство скончался несколько месяцев назад.

– Да что вы… – Она сделала страдальческое лицо. – Какое несчастье. А что случилось?

– Не выдержало сердце. Упокой, Господь, его душу.

Шарлотта поблагодарила священника, а когда повернулась, перед воротами стоял Донован и жестами подзывал ее. В этот момент она вдруг заметила, какой чудесный день разгулялся над Римом, – теплый и безоблачный, а окружившие ее красивые здания эпохи Возрождения будто несли покой в ее душу. Существенное улучшение по сравнению с ее прошлым визитом. Она зашагала к Доновану.

– Что там такое? – поинтересовался Донован.

– О, ничего особенного, – ответила она. – Так, поболтали.

– Вам понадобится вот это, – сказал он, протягивая Шарлотте ламинированную табличку с цифровым кодом, ее именем и отсканированным изображением паспорта, размещенным под мерцающей голограммой папского креста. – Паспорта будут у них, пока мы не уйдем. Боюсь, пропускной режим ужесточили.

Она пожала плечами и приколола беджик к лацкану помятого блейзера.

– Лишь бы у них все еще сохранились номера с душем.

Оставив позади ворота, Донован повел Шарлотту через крохотный деловой квартал. Когда они проходили виа дей Пеллегрини, она посмотрела налево, на тыльный фасад Апостольского дворца. Они уже приближались к тому месту, где произошла ее последняя стычка с Конте.

Эхом в мозгу отозвались последние слова киллера: «А как же ваше соглашение о конфиденциальности, доктор Хеннеси? Забыли? Могу напомнить».

И фактически на том же самом месте Шарлотта заметила поджидавшего их священника.

Он показался ей знакомым.

– Патрик! Как я рад видеть вас! – воскликнул он.

– Прошло-то совсем немного времени. – Донован обнял его.

– Нет, много…

Донован повернулся к Шарлотте:

– Какой же я растяпа! Шарлотта, вы помните отца Джеймса Мартина? Он был помощником кардинала Сантелли?

«Тот самый бедняга, прикованный к столу в приемной перед кабинетом кардинала».

Больше всего ей запомнились темные круги под его глазами и мертвенно-бледный цвет лица, казавшийся еще более пугающим при свете дня. Он был словно творением ночи.

– Ну, конечно же! Рада вновь видеть вас, святой отец. – Она протянула ему руку.

Отец Мартин заключил ее ладонь в свои.

– Шарлотта, – проговорил он, склонив голову налево, потом направо, будто пытаясь рассмотреть ее получше.

На самом деле такое лицо забудешь не вдруг. Он отчетливо помнил («Да простит мне Господь нечестивые мысли», – помолился про себя он), как любовался этой женщиной, когда она подписывала соглашение о конфиденциальности секретного проекта Сантелли. Проекта, теперь грозившего опасностью его сестре и ее прекрасной семье.

– Да, доктор Шарлотта… Хенри, правильно?

Мартин намеренно исказил ее фамилию, чтобы не выдать своих подозрений. Ее имя он вспомнил вчера, когда позвонил по телефону, который ему сообщили его похитители. И всего лишь несколько минут назад он сделал второй звонок Орландо на новый номер, предупредив его о неожиданном прибытии дуэта.

Фамилия генетика была выделена жирным шрифтом на бирке ее беджика.

«Может, Мартин не хотел показаться невежей и не опустил глаза, поскольку беджик висел над ее левой грудью?» – пришло в голову Шарлотте.

– Почти. Хеннеси.

– Извините, память на имена у меня совсем плохая. – Бледные щеки Мартина едва заметно порозовели.

Он, наконец, отпустил ее руку, оставив Шарлотте ощущение влажной холодной ладони.

– Я так рад, что вы снова с нами. Если что-то вдруг понадобится – пожалуйста, достаточно будет одного лишь вашего слова.

– Огромное спасибо за гостеприимность.

– Всегда к вашим услугам. Что ж, пойдемте, поселим вас. Вы сможете освежиться, немного отдохнуть.

Он повел обоих по дорожке вдоль Апостольского дворца.

– Как вы смотрите на то, чтобы пообедать? – спросил он Донована. – Немного погодя, хорошо? И вы, Шарлотта, разумеется, тоже.

– Если вы не возражаете, Шарлотта, – повернулся к ней Донован.

– Напротив, с удовольствием.

26

Тель-Авив, Израиль

– Так что вы можете сказать по этому поводу? – спросил Коэн.

Прославленный профессор генетики Израиля Давид Фридман откинулся на спинку стула. Толстые линзы очков делали его выпуклые тусклые глаза неестественно большими. Он был сухощав, немногим больше тридцати, абсолютно лыс и без бровей – следствие редчайшего заболевания, называемого alopecia universalis, или универсальная плешивость. Отсутствие растительного покрова по всему телу плюс серые с голубоватым отливом глаза навыкате наводили на мысли о том, что его забросили на Землю инопланетяне с летающей тарелки. Потрясающий интеллект профессора казался потусторонним. Но в общении он был человеком трудным, неловким и раздражительным. А то, что он стойко отрицал и Бога, и иудаизм, было тяжелейшим испытанием для терпения Коэна.

– Информации масса, равви, – желчно сообщил профессор. – Я сужу только по фактам и изображениям, а не по образцам. Я буду теоретизировать, – предупредил он. – Знаете, если бы собственными глазами не разглядел все это в окуляре мощного микроскопа…

Он умолк, пожав плечами. Взгляд его переместился к окну кабинета, за которым на квадратном дворе Тель-Авивского университета толпились под пальмами студенты.

– Прошу вас. – Коэн с нехарактерным изяществом, словно в мольбе, раскрыл ладони. – Теоретизируйте.

Застонав, Фридман возвратил свой взгляд к монитору со схемой сорока девяти пар хромосом, покачал головой и сказал:

– Хорошо. Прежде всего я изучаю геном человека. А этот? Этот слишком мал, чтобы происходить от человека.

– Как это – мал?

До полуночи Коэн корпел над лэптопом Шарлотты Хеннеси и отобрал девять файлов с ключевой информацией. Зив сбросила их на флэшку, сейчас торчавшую из USB-порта включенного «Макинтоша» Фридмана. Все девять файлов были открыты в маленьких окнах на рабочем столе огромного профессорского плазменного монитора.

Фридман кликнул на нижней закладке, и файл с данными развернулся на весь экран.

– Вот, смотрите, – принялся объяснять Фридман, указывая на различные комбинации и последовательности А, С, G и Т – каждой букве соответствовал свой цвет.

Над ними тянулись серии непрерывных вертикальных линий разной толщины, напоминающие штрих-коды, убегавшие в бесконечность.

– Вы в курсе, сколько пар оснований предполагается в геноме человека?

Вопрос был риторическим. Аарон Коэн являлся блестящим исследователем и мог с легкостью начать вторую карьеру в лаборатории Фридмана.

– Три миллиарда.

– Ну а что мы видим здесь?

На мониторе, рядом с ячейкой, помеченной «Пары оснований», стояла цифра «298 825 111».

– Понимаю, это число кажется слишком малым. Но что, если это на самом деле взято у человека?

– Быть такого не может, равви. Уверяю вас. Взгляните-ка…

Костлявые плечи профессора заметно подрагивали от захлестывавшего его раздражения, когда он вывел и развернул на весь экран еще одно активное окно. Чувствуя себя доктором, чей пациент отказывается поверить тривиальному диагнозу, он сказал:

– Вот, равви, взгляните своими прекрасными глазами, глазами ученого. А мистицизм оставьте за дверью.

Фридман показал на экран, где отмаркированные флуоресцентной краской хромосомы экстрагировали из ядра клетки.

– Если это происходило на самом деле… – Он вновь покачал головой. – Мне все это кажется научной фантастикой. Смотрите, что здесь творится.

Он помедлил.

– Ага, вот сейчас. Видите? Вот эту пару хромосом?

Раввин подался к экрану:

– Вижу.

– Эти две хромосомы непрерывно замещают экстрагированный генетический материал. Перестраивают геном заново.

– А такое возможно?

– На Земле? Невозможно.

– Тогда как вы это объясните?

Профессор всплеснул руками.

– Компьютерное моделирование. Голливуд. Кто его знает? Мне больно говорить это вам, но, по-моему, вас одурачили.

Несмотря на его жесткий скептицизм, Коэн вовсе не был обескуражен. На самом деле он даже как будто остался доволен. Может, это профессора одурачили?

– А это имеет какое-то отношение к проекту гена Коэна? Может, кто-то дает вам пустые обещания? Или же вы просто проверяете меня?

– Я теоретизирую, – уклончиво ответил раввин.

На это сварливый гений выдавил из себя смешок.

– По-вашему, из увиденного никак не следует, что все это реально? – настаивал Коэн.

– Достаньте мне образчик. Тогда я вам скажу, реально это или нет и с какой планеты прилетело.

Коэн усмехнулся.

– Взгляните на другое изображение, – не унимался он. – То, на котором рядом две хромосомные диаграммы.

По счастью, система именования файлов у Шарлотты была описательная. Этот файл назывался «karytope.subjectA-hen-nesseyB.». И Зив не составило труда понять из атрибутов файла, что он открывался последним на лэптопе генетика.

Фридман вывел оба файла на экран.

– А если я привезу вам образчик «из Голливуда», – спросил раввин напрямую, чтобы сразу развеять малейшие подозрения Фридмана, – какой именно вам нужен? Левый или правый?

Чуть оживившись, профессор решил потянуть с ответом.

– Вот этот, обозначенный как «subject», предположительно от мужчины, – рассудил он. – А второй – явно женский; я о том, что помечен словом «Hennessey», что бы оно там ни означало. Они кажутся идентичными, с поправкой, разумеется, на половые хромосомы. В этом иллюзорном мире действительно имеет значение именно этот набор хромосом. Шутки ради давайте назовем этих двоих «строителями». Легко узнаваемая, даже внешне эта хромосома не похожа на хромосому человека.

Фридман легонько постучал пальцем по монитору: сначала по хромосомной паре «subject», затем – по идентичной ей паре «Hennessey».

– Итак, поскольку «строители» могут самостоятельно сотворить все остальные хромосомы в геноме, осмелюсь предположить, что именно в этом и кроется чудо. Ваша голливудская старлетка, – пошутил он. – И могу предположить, что, поскольку хромосомы-строители присутствуют в обоих ваших мужском и женском образчиках, мне будет достаточно любого из двух.

Он пожал плечами.

«Любого из двух».

Улыбка Коэна стала еще шире.

У здания Института генетических исследований водитель дожидался Коэна в салоне седана «бьюик люцерн» с включенным двигателем. Пригнувшись, раввин забрался на заднее сиденье.

– Самолет из Рима вернулся?

– Двадцать минут назад, – ответил водитель. – Сейчас дозаправляется. Я уже сообщил вашему пилоту, что сразу же вылетаем в Иншасу. [56]56
  Иншас – аэродром в 50 км от Каира.


[Закрыть]

– Отлично. Едем прямо в аэропорт.

– Слушаюсь, сэр.

Коэн откинулся на спинку сиденья и, открыв окно, впустил ласковый средиземноморский ветерок, гуляющий по Тель-Авиву. Это навеяло воспоминания о его первом приезде в Израиль.

Ему тогда было пятнадцать. Два года минуло, как дед ввел его в свой тайный круг: с того момента жизнь Аарона круто изменилась. Учения были настолько подробны и обстоятельны, настолько неизгладимо вплетены в подсознание Коэна, что ему казалось, он чувствовал с этой землей кровную связь. И уже к полудню иной ветер, дующий над древними песками, должен встретить его в дельте Нила, на братской земле его предков. Земле, где родился дар Яхве – фамильное наследие.