Текст книги "Святая кровь"

Автор книги: Майкл Бирнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

3

Кумран, Израиль

Амит Мицраки, плотный израильтянин с эспаньолкой, вышел из-под тента синей палатки с оборудованием группы, мрачно вглядываясь в почти отвесный утес из песчаника. Примерно на его середине долговязый двадцатилетний израильтянин в альпинистской «сбруе» спускался по тросу. Рядом со студентом свисал ящичек с колесами, напоминающий высокотехнологичную газонокосилку.

– Есть что? – крикнул Амит.

Эхо разнесло по ущелью его густой баритон.

Студент поставил ногу на скальный выступ и подтянулся поближе к георадару. Прижавшись лицом к его жидкокристаллическому экрану, он сосчитал до трех и проверил радарограмму. Нулевые ондуляции. [11]11
  Волнообразные движения или изменения.


[Закрыть]

– Пока ничего!

Амит, уже почти свыкшийся с такими ответами, тем не менее не удержался и чертыхнулся шепотом. Затем сделал бесполезное движение, пытаясь отмахнуться от крошечных пустынных мошек, роящихся перед лицом.

– Пойдем до самого низа? – донесся сверху вопрос студента.

Вот-вот, до самого низа. В точности как и карьера Амита в случае, если в ближайшее время они ничего не обнаружат. Уже скоро два года, как в Кумране ведутся раскопки, но находки их группы трудно назвать серьезными: мелкие глиняные черепки от хасмонейских масляных ламп и амфор, клишированные римские монеты, захоронение первого века с остатками скелета мужчины – почти все то же, что и прежде находили в этих местах.

– Давай донизу, – велел Амит. – Прервись перед следующим разрезом. И не забывай пить воду. Не хватало мне, чтоб тебя хватил тепловой удар.

Парень снял с «многоцелевого» пояса флягу с водой и поднял ее в шутливом жесте произносящего тост.

– Mazel tov! [12]12
  Удачи! ( ивр.).


[Закрыть]– проворчал Амит. – Давай работай.

Он стянул авиаторские солнцезащитные очки и вытер носовым платком пот со лба. Даже в сентябре зной Иудейской пустыни был безжалостным и порой просто сводил с ума. Но Амит не собирался сдаваться Кумрану. В конце концов, терпение и решительность первостепенны для каждого археолога, достойного долота и кисти.

С другой стороны, спонсоры проекта живут совсем по другим часам и с каждым месяцем все решительнее сокращают расходы.

Наблюдая за тем, как студент пристегивал к поясу флягу, затем приспускал радар на два метра для следующего сканирования, он вдруг почувствовал, что с удовольствием поменялся бы с ним местами. А вдруг неопытный паренек что-то пропустил, неверно истолковав радарограммы? Однако сорокадвухлетний Амит с его заметно раздавшейся фигурой не очень-то любил карабкаться по скалам: особые хлопоты ему доставляла страховочная «сбруя», больно сдавливавшая мужское достоинство. Такие вот худосочные лучше приспособлены к археологии. Поэтому Амит подходил к решению вопросов прагматично: возлагать, вменять и поручать.

Сердито глянув на скалу – коварную соблазнительницу, отбившую у него все иные стремления, – он проворчал:

– Хватит ломаться. Давай поделись хоть чем-нибудь.

Именно нынешний проект стал причиной недавней катастрофы в личной жизни Амита – развода со второй женой Сарой. Что ж, по крайней мере, на этот раз никто не манипулировал детьми: в последнем браке их не было.

Через секунду издалека до него донесся крик:

– Профессор! Профессор!

Амит повернулся и заметил гибкую фигурку, двигающуюся через узкое ущелье с удивительным проворством, – Ариэл, самое свежее пополнение его команды. Добежав до него, девушка остановилась рядом.

– Что стряслось?

Указательным пальцем Ариэл сдвинула очки, сползшие едва не на самый кончик хорошенького носика, и, ловя ртом воздух в паузах между словами, выпалила:

– В туннеле… Мы… Радар что-то зацепил… За стеной…

– Давай-ка по порядку, – попытался успокоить ее Амит.

Молодые специалисты, как правило, бурно реагировали на малейший всплеск на экране радара, а девятнадцатилетняя Ариэл была самой молоденькой.

– Что именно вы увидели?

Он с трудом сдерживался, чтобы голос не выдал волнения.

– Гиперболические прогибы… глубокие!

Чтение радарограммы было скорее сродни искусству, чем науке, и с ее интерпретацией следовало быть предельно внимательным.

– Насколько глубокие?

– Глубокие!

Амит расправил плечи и выпятил широкую грудь под мокрой насквозь футболкой. Морщины на его прокопченных солнцем щеках стали резче.

«Так, спокойно, – велел он себе. – Может, ложная тревога».

Георадар был весьма эффективен при сканировании сухого песчаника, но при работе с влажным результаты могли оказаться спорными: чрезмерная влажность препятствовала проникновению волн диапазона УКВ. Глубокие прогибы предполагали наличие в почве существенных пустот.

Втянув сквозь зубы воздух, девушка продолжила:

– А еще эта стена – она не каменная… То есть не совсем каменная. Мы начали соскребать глину…

– Что?

– Да знаю, знаю. – Она подняла ладони, словно укрощая льва. – Мы собирались позвать вас, но сначала решили убедиться, что… В общем, мы там кое-что нашли. Кирпичи.

Спину Амита будто обдало холодом.

– Пошли, покажешь. Скорей.

В последнее время Амит не нагружал свое тело ничем более обременительным, чем быстрая ходьба, и сейчас казался себе носорогом на «бегущей дорожке». Но, шагая за Ариэл, почувствовал в своей походке легкость и плавность, чего не ощущал с тех самых пор, когда уходил от обстрела в Газе более двадцати лет назад. Будучи тогда сереном, [13]13
  Капитан израильской армии.


[Закрыть]или командиром роты, он легко мог бы сделать военную карьеру в вооруженных силах Израиля, однако к тому времени был уже сыт по горло «вязкой» политикой Израиля в отношении оккупированных палестинских территорий. Так что Амит нацелился на иную профессию: поступил в Тель-Авивский университет и в итоге поменял эполеты с тремя оливковыми ветвями на диплом доктора философии библейской археологии.

В ста ярдах от палатки Ариэл завела его в прохладную тень ущелья. Чуть впереди разлом сужался, углубляясь над утесом, где зимние ливневые паводки устремлялись к сапфировой голубизне Мертвого моря. Девушка остановилась над самым обрывом в футе от высокой лестницы, приставленной под углом к вертикальной скале.

Тяжело дыша, Амит глянул вверх на зев пещеры – до нее было добрых четыре метра.

Он перенесся мыслями на месяц назад, когда GPR отметила, [14]14
  Многофункциональная радиолокационная система.


[Закрыть]что эта подповерхностная аномалия замурована почти двухметровым слоем образования из каменных обломков, глины и алеврита. [15]15
  Рыхлая осадочная горная порода, по составу промежуточная между песчаными и глинистыми породами.


[Закрыть]

Десять дней ушло на то, чтобы расчистить его, каждая унция почвы просеивалась через сито в надежде обнаружить хотя бы мельчайшие остатки артефактов. Не нашли ничего. То, что лежало за завалом, по сути, не являлось пещерой как таковой, скорее, туннелем, под острым углом, поднимающимся в недра утеса.

Ариэл первая стала подниматься по лестнице – легко и проворно. Взобравшись наверх, она подтянулась на руках к темному отверстию.

Набрав полную грудь воздуха, Амит крепко ухватился за боковины лестницы мясистыми ладонями. Сердце учащенно забилось. Не сводя глаз с пещеры, он осторожно полез вверх, алюминиевые ступеньки поскрипывали под его весом. Почувствовав вдруг свою уязвимость – это случалось с ним всякий раз, когда ноги отрывались от земли, – Амит поборол желание взглянуть вниз.

«Вперед, вперед. Держи перед глазами приз».

Наверху он ухватился за каменный край отверстия и, подтянувшись, ввалился внутрь.

– Показывай.

– Это там… в самом конце, – махнула Ариэл.

Подхватив с земли фонарь, она включила его и коротенькими шажками направилась вверх по узкому проходу.

Амит двинулся за ней следом, чуть пригнувшись и поворачивая корпус, чтобы не задевать головой и плечами низкий потолок и стены узкого прохода. В считаные секунды проникавший снаружи слабый свет проглотила тьма. Воздух подземелья охлаждал влажную шею, и благоухание минералов щекотало ноздри. Он называл этот запах библейским ароматом.

В нескольких метрах впереди темноту разрезал свет ламп. Амит услышал гулкие голоса и сухой звук сгребаемого в кучу гравия. Затем до него донеслось: «вшик-вшик-вшик» – звук щетки, счищающей пыль с камня.

– Немедленно прекратить!

Его крик подхватило эхо и прокатило по туннелю.

Ариэл от неожиданности вздрогнула и ударилась головой о потолок. Она остановилась, коснулась ладонью макушки и поднесла руку у свету.

– Ерунда, отделаешься шишкой, – сказал Амит, заметив, что крови нет.

Покачав головой, Ариэл продолжила подъем. Звуки работ прекратились, и стало слышно невнятное бормотание и тихие смешки.

Туннель достиг высшей точки подъема и пошел горизонтально, впадая в широкую пустоту. Амит выпрямился – до потолка оставался запас в полметра. Его глаза в ярком свете двух осветительных стоек тотчас отыскали расчищенный участок у дальней стены пещеры.

«Примерно с квадратный метр», – прикинул он.

Рядом, с лопатами и инструментами, молча стояли еще три студента, выглядевшие так, словно их вызвали к ректору «на ковер».

Тяжело дыша, археолог подошел ближе.

– Да сколько ж раз, – раздраженно заговорил он, – вам повторять, какая ответственность…

Но слова замерли на языке, когда взгляду представилось удивительное зрелище. Шагнув вперед и упав на колени, он прижался лбом к аккуратной кладке угловых кирпичей, так заботливо расчищенных студентами. Будто споткнувшись, сердце пропустило удар. Ранее Амит приписывал создание этого помещения матери-природе, поскольку приборы на его внутренних поверхностях не зарегистрировали следов инструментов. Теперь это допущение придется не принимать в расчет.

– Бог ты мой… – выдохнул он.

4

Радарограмма сильно отличается от снимка поляроидом. Но, занявшись изучением бурных ондуляций на частотной диаграмме GPR, Амит пришел к выводу, что юная Ариэл права. Прогибы были определенно глубокими. Он откатил георадар от кирпичей и в задумчивости побарабанил кончиками пальцев по губам.

– Что вы об этом думаете, профессор? – наконец подала голос Ариэл.

Лихорадочно соображая, Амит несколько секунд не отрываясь смотрел на кирпичную кладку, прежде чем ответить.

– Стена эта не очень толстая. Пожалуй, меньше полуметра.

Он прислонил масштабную линейку и долото к кирпичам и сделал несколько снимков своим верным цифровым «Никоном». Дважды просмотрев снимки на дисплее аппарата, он остался доволен. Повернувшись к девушке, Амит сказал:

– Мне нужна подробная схема этого помещения, с лазерными промерами по всем измерениям.

– Я могу составить ее, – ответила она.

– А я знаю, что можете.

Эта девчушка была не только блестящей студенткой академии, она к тому же отлично рисовала – в полевых работах качество в высшей степени полезное, и именно поэтому ее кандидатуру отобрали в его команду.

– Снимите, пожалуйста, еще и на видео, освещения здесь вполне достаточно.

Просияв, Ариэл быстро кивнула.

– А вы, тем временем, займитесь кирпичами, – обратился Амит к остальным. – Вытащим их и посмотрим, что они там намеревались спрятать.

«Они» – студенты тотчас поняли – это ессеи, отшельническая иудейская секта, жившая в этих горах со второго века до нашей эры два столетия, пока в 68 году нашей эры их не истребили римляне. Изначально ессеи селились на побережье Мертвого моря в грубых, из глиняных кирпичей, жилищах. Внутри было спальное помещение, трапезная и резервуар для ритуального омовения, так называемый микве. [16]16
  Микве, или миква, – водный резервуар (около 100 куб. м, приблизительно 2 на 3 м) для омовения с целью очищения от ритуальной нечистоты.


[Закрыть]Доминирующим строением в поселении являлся длинный зал, уставленный чертежными столами – скрипторий, [17]17
  Помещение для переписки рукописей.


[Закрыть]– где тщательно переписывались многочисленные копии иудейской Библии, Танах, а также апокрифические тексты. Ессеи были переписчиками, библиотекарями и хранителями свитков Мертвого моря. [18]18
  Записанные богослужебные, нравоучительные, исторические и хозяйственные тексты религиозной общины иудеев-ессеев, «удалившихся от скверны» и живших в пещерах около Мертвого моря, недалеко от деревушки Кумран (отсюда название Кумранская община) с 250 г. до н. э. по 70 г. н. э. Особый интерес вызывает связь между кумранскими рукописями и ранним христианством: оказалось, что созданные за несколько десятилетий до Рождества Христова свитки Мертвого моря содержат многие христианские идеи.


[Закрыть]

– Думаете, мы найдем свитки, профессор?

Раздраженный небрежностью вопроса, Амит повернулся к девятнадцатилетнему галилеянину по имени Эли, смотревшему на него во все глаза; копну черных кудрей паренька венчала украшенная яркой вышивкой ермолка. Левое веко Амита задергалось, когда он возбужденно ответил:

– Все может быть…

Часом позже, когда Амит чуть сдвинул кирпич, отмаркированный биркой «С027», он увидел черную пустоту, открывшуюся за последним слоем кладки. Широко улыбнувшись, он осторожно передал кирпич Эли, и тот заложил его в основание нового столбика на полу.

Амит протянул ленту рулетки по верху отверстия внутрь тайника. Радарограмма не наврала.

– Полметра.

– Обалдеть, – присвистнул Эли, потирая руки и заглядывая в отверстие.

– Учет ведете?

– Ага, каждый кирпичик, – заверил он Амита, схватив папку с зажимом и записав «С027» на инвентаризационном бланке.

Взяв фонарик, Амит направил луч в отверстие и поводил им из стороны в сторону и вверх-вниз. Луч облизал пару метров сплошных стен и потолка – еще один проход? – прежде чем был проглочен темнотой более просторной пустоты. Второе помещение?

Амит поднялся с хрустом в коленях.

– Давайте-ка расчистим весь проход, – велел он стажерам.

5

Спустя еще два часа под строгим контролем Амита древняя стена была полностью разобрана.

Он вновь опустился на колени на то же самое место.

– Посмотрим…

Пригнувшись, Амит направил луч фонаря в пролом, одновременно стараясь не вдыхать спертый воздух, вытекающий из бреши. Он осмотрел идущий вверх узкий проход, начинающийся сразу за брешью, и провел пальцами по рубцам, оставленным на камнях зубилом. Дело рук человека – никаких сомнений. Прикосновение к плечу заставило его обернуться. Ариэл протягивала ему зажигалку «Зиппо» в серебряном корпусе.

– Кислород проверить, – пояснила она.

– А, верно.

Амит взял зажигалку. Она, видно, заметила, что он оставил свой «навороченный» кислородный датчик в палатке. Так что придется довольствоваться более примитивным методом. Со звонким и негромким «тиньг!» отщелкнув крышку, он протянул руку с «Зиппо» в брешь и остро почувствовал запах бутана. Огонек горел уверенно. То, что надо.

– Приступим!

С фонарем в левой руке и «Зиппо» в правой Амит довольно быстро прополз до конца прохода и там на мгновение остановился в нерешительности. Перед ним было просторное помещение.

Вытянув шею, он лучом фонаря описал широкие дуги в густой тьме. Свет таял в пространстве, не достигая стен угловой комнаты, высеченной в недрах скалы. Помещение казалось абсолютно пустым. И в то же время «библейский запах» был здесь явно ощутим.

Выбравшись из прохода, Амит поднялся и закрутил головой. Хотя съежившийся язычок «Зиппо» свидетельствовал о сомнительном качестве воздуха, археолог не собирался покидать помещение. Он давно не ощущал в душе такого подъема. Вбирая воздух поверхностными вдохами, Амит пошел вперед, внимательно оглядывая симметричные стены и потолок.

«Десятиметровый куб, – прикинул он, – поверхности все глухие, ровные. С чего это ессеи замуровали пустой бокс?»

– Ну, расскажи мне… – пробормотал он.

В это самое мгновение под подошвами своих «Доктор Мартенс» он ощутил неровность в центре пола – настолько незначительную, что легко мог не заметить ее. Затем вдруг почва под ногами как будто чуть сдвинулась под его весом. Амит направил луч вниз, опустился на колени и убрал зажигалку в карман. Он провел пальцами по слою пыли, укрывавшему пол, и нащупал кромку. Наклонившись, Амит осторожно сдул пыль, обнажив плотный шов, образовывавший прямой угол. Постепенно перед ним предстал внушительный прямоугольник, врезанный в пол.

Каменная плита?

Амит тщетно попытался подсунуть толстые пальцы в шов под плиту. Вскочив на ноги, он подошел к отверстию прохода, присел на корточки и позвал Ариэл.

– Принесите инструменты… И монтировку. Да, и освещение прихватите. Живо!

– Уже бегу, – откликнулась она.

Как только стажеры примчались с оборудованием, Амит велел им расставить аккумуляторные прожекторы на стойках вокруг центра помещения. На мгновение он залюбовался возбужденными лицами ребят и их неподдельным волнением. Это напомнило ему первые раскопки на студенческой практике в Массаде. [19]19
  Массада ( ивр. крепость) – древняя крепость недалеко от израильского города Арад, у южного побережья Мертвого моря.


[Закрыть]

Вставив монтировку в стык, Амит сказал Эли сделать то же самое с противоположной стороны плиты и обратил внимание, что долговязый парень был в эту минуту как комок нервов.

– На счет «три», – сказал он.

Эли кивнул.

– Раз, два…

Первая попытка не удалась, но плита чуть сдвинулась. Со второй Амиту прищемили пальцы, когда он преждевременно подсунул их под плиту, – кожу чуть ободрало, а сам он, не удержавшись, ойкнул по-девчоночьи. С третьего раза они приподняли камень настолько, что Ариэл смогла просунуть лом в щель, а Амит ухватил как следует плиту за край и сдвинул ее в сторону.

Затаив дыхание, археолог встал на колени у края: в темноту приоткрытого ими провала уходили высеченные из камня ступени.

– Ну вот, кое-что вырисовывается…

Ариэл тут же вручила ему фонарь, вновь взяла в руки видеокамеру и замурлыкала мотивчик из «Индианы Джонса».

Студенты засмеялись, и Амит тоже позволил себе усмехнуться, когда щелкнул кнопкой фонаря и пустил луч вниз. Он насчитал двенадцать ступеней.

– Так. Сейчас посмотрим, что у нас там.

«Вот он, определяющий момент поисков», – подумал он, поднялся, опустил левую ногу на первую высеченную ступеньку и уверенно стал спускаться.

Здесь израильтянину тоже было тесно: пришлось сгибаться и идти боком меж вырубленных стен. Луч фонаря скакал по рубцам, оставленным на скале долотом.

Когда римские легионы прокатились по Кумрану, они сожгли поселение, а его обитателей вырезали. И хотя нападение было, по сути, внезапным, ессеям удалось спрятать наиболее ценные свитки в этих пустынных горах, ставших «мемориальными капсулами», сохранившими их наследие. Но ни в одной из пещер Кумрана не было таких подземных комнат. И с какой целью так тщательно замуровали эту?

«Чем таким здесь могли заниматься ессеи?» – гадал археолог.

Кровь Амита наполнилась адреналином, когда он преодолел последние три ступени. Он намеренно закрыл глаза и, досчитав до трех, поднял фонарь на уровень груди.

От увиденного у него перехватило дыхание.

6

Белфаст, Ирландия

Минуло почти три месяца с тех пор, как отец Патрик Донован взял в Ватикане творческий отпуск и вернулся в квартал своего детства в Белфасте. Не проходило и дня, чтобы он не думал о событиях, послуживших причиной его столь спешного отъезда.

И неудивительно.

В минувшем июне он представил государственному секретарю Ватикана кардиналу Антонио Сантелли подлинную рукопись первого века нашей эры, содержавшую документальный рассказ свидетеля пастырства Христа, его распятия и тайного захоронения под Храмовой горой в Иерусалиме. Дабы упредить открытие бренных останков Иисуса Христа израильскими инженерами, которых направили изучать структурную целостность горы, кардинал нанял профессионального вора Сальваторе Конте, чтобы тот изъял реликвию «силовыми методами». Конте со своей командой наемников в этом преуспел, устроив перестрелку, в которой погибли тринадцать израильских солдат и полицейских.

Конте удалось благополучно переправить «трофей» в Ватикан, где Донован организовал конфиденциальную проверку подлинности, пригласив двух выдающихся ученых: итальянского судебного антрополога доктора Джованни Берсеи и американского генетика доктора Шарлотту Хеннеси.

Открытия ученых были ошеломляющими.

По завершении проекта кардинал Сантелли приказал Конте уничтожить все следы реликвии и тех, кто исследовал ее. Доктора Берсеи Конте убил в катакомбах, ловко обставив все как несчастный случай, но Шарлотте Хеннеси удалось бежать из Ватикана, прежде чем наемник добрался до нее. Когда Донован вместе с убийцей отправились на машине в сельскую местность Италии, чтобы уничтожить оссуарий, кости и реликты, Конте проболтался, что Шарлотта приговорена и не спасется даже в Штатах. В результате жестокой схватки с Конте Доновану все же удалось застрелить его.

Конечно же, после всего случившегося он был рад вернуться домой.

Здесь ему было хорошо: знакомая сырость, напитывающая прохладой воздух, плотное одеяло серых облаков, скрывшее от взгляда покатые вершины Кейвхилла, стальные волны реки Лаган.

Но радость возвращения домой была сладостно-горькой.

Доновану рассказали, что после добровольного разоружения Ирландской республиканской армии в 2005 году последние из его бывших одноклассников вместе с семьями снялись с насиженных мест в поисках лучшей жизни в больших городах – Дублине, Лондоне, Нью-Йорке. Еще он узнал, что в 2001-м его лучший друг Шин был заключен в тюрьму Лисбурна «Магаберри». Такой судьбы Донован сам едва избежал в юности.

Донован вместе с больным отцом Джеймсом, которому уже стукнуло восемьдесят один год, переехал в перестроенный дом с двумя спальнями, стоящий в ряду таких же стандартных домиков на Крумлин-роуд. Новое жилище находилось на том самом месте, где прежде стоял дом его детства, сожженный дотла бунтовавшими унионистами в 1969 году.

Почти все свое время Патрик тратил на то, что присматривал за милой старомодной закусочной отца, названной «Донован». Он проводил здесь много часов, как и в детстве: готовил сдачу у кассы, варил свежий кофе, смазывал маслом булочки, раскладывал газеты и пополнял холодильные прилавки. Рутина приносила ощущение душевного покоя и расслабленной теплоты.

Когда-то сладкоречивый постоянный клиент по имени Майкл воспользовался наивностью пятнадцатилетнего Патрика Донована и завербовал его в Ирландскую республиканскую армию курьером. Перед тем как восемнадцатилетний Донован поступил в семинарию, отец решил переименовать свое заведение в «Донован и сын». Ему, конечно, не хотелось терять такого помощника в бизнесе, но, прознав о том, как опасно манипулировал Майкл его единственным сыном, решил, подобно библейскому Аврааму, что лучше уж отдать своего отпрыска на службу Господу.

Целый месяц ушел у Донована на то, чтобы толком войти в курс дела: научиться «прокатывать» кредитки, управляться с современными кофеварками, вести дела с новым поколением торговцев. Первые две недели, сидя за прилавком, его наставлял папа – с лица старика не сходила улыбка под резиновыми трубками, тянущимися из ноздрей вниз к портативному резервуару с кислородом. Затем состояние отца резко ухудшилось, и он уже не выходил из дома. Так что Доновану пришлось целыми днями хозяйничать в закусочной, а спокойные тихие вечера играть в карты с отцом, потягивая виски, болтая о политике и о том, что днем происходило в лавке.

О событиях в Ватикане они не говорили никогда. Донован просто объяснил, что ему необходимо некоторое время, чтобы кое-что уладить.

В середине августа десятилетняя битва пожилого человека с эмфиземой окончилась. На отпевание в церковь Святого креста пришли немногочисленные соседи, старые приятели и десятки постоянных покупателей. Донован похоронил отца на кладбище Миллтаун рядом с его верной женой Клэр, почившей десять лет назад.

С той поры Доновану стало казаться, будто вместе с отцом он похоронил свое недавнее прошлое.

Так было до сегодняшнего дня.

Закусочная пустовала, когда незадолго до полудня вошли двое мужчин и уселись в конце стойки, поближе к двери.

Донован сложил «Эри пост» и направился поздороваться с посетителями. Он сразу обратил внимание, что они не местные. Скорее всего, туристы. Один был среднего роста и телосложения, второй же – высокий и мощный.

– Dia duit, – сказал Донован на гэльском [20]20
  Гэльский (гаэльский) язык, распространен в Северной Шотландии и на Гебридских островах.


[Закрыть]и быстро добавил: – Тор о’ the morn. [21]21
  The top of the morning – с добрым утречком ( англ., разг.).


[Закрыть]

Хотя двенадцать лет в Ватикане приглушили его ирландский акцент, Белфаст развязал ему язык, сделав речь менее сдержанной.

– Кофейку, парни?

– Кофейку б не помешало, – откликнулся тот, что помельче.

– Сейчас сделаем.

Донован схватил две чашки и поставил на стойку. Пока он снимал кофейник с конфорки, двое как по команде скинули намокшие плащи. Повернувшись к ним, он увидел, что на каждом была черная рубашка с белым квадратиком, прикрывающим пуговицу воротника. Священники.

Наполнив кружки, Донован спросил себя, знакомо ли ему плоское лицо того, что помельче, но ответа не нашел. Акцент, конечно, тоже был не местным.

– Сливки, сахар?

– Нет, спасибо, Патрик.

Здоровяк же просто помотал головой.

– Slainte, [22]22
  Slainte mhath – за здоровье! (гэльский тост.).


[Закрыть]– дружески кивнув, сказал Донован, бросив еще один взгляд на его воротничок. – Прошу прощения…

Он отошел на пару шагов вернуть кофейник на конфорку.

– …А мы знакомы?

– Нет, – ответил тот, что помельче.

Он мелкими глотками потягивал кофе, пар тянулся к его темным глазам.

– Но мы прибыли сюда по поручению Святого престола.

И Орландо представил своего коллегу как отца Петра Квятковски.

– Ясно, – проговорил Донован.

– Отыскать вас было непросто, – сказал он, немного приукрасив правду.

В результате процедуры отслеживания паспорта выяснилось, что Донован появился на территории Северной Ирландии седьмого июля. И хотя кредитными карточками Патрик не пользовался, они легко почерпнули необходимую информацию из документов публичного характера: недавнего некролога о смерти его отца и записей о передаче собственности умершего.

Донован пристально смотрел на Орландо.

– Вы как-то очень уж поспешно отбыли после… ммм… внезапной кончины кардинала Сантелли.

– Причины моего отъезда – мое дело, – строго ответил Донован, схватил тряпку и принялся полировать стойку. – Давайте-ка лучше сразу о вашем деле, отец.

– Что ж, тогда не будем терять время.

Сжав кружку сильными жилистыми пальцами, Орландо сделал большой глоток кофе.

– Нас проинформировали о вашем сотрудничестве с доктором Джованни Берсеи… в его исследовании оссуария в Ватиканском музее.

Священник выждал, наблюдая за реакцией ирландца. Однако по лицу Патрика ничего прочесть было нельзя.

– Уверен, вы с большим удовлетворением воспримете известие о том, что карабинеры закрыли дело о внезапной смерти доктора Берсеи.

«Отец Мартин уж точно закрыл дело», – отметил про себя Донован, с тревогой наблюдая, как священник достает из кармана фотографию.

– Уверен, вы узнаете этого человека, хотя он на этом снимке бледноват… – сказал Орландо, выкладывая на стойку фотографию Сальваторе Конте в морге.

Когда Донован осторожно шагнул ближе и посмотрел на снимок, Орландо уловил реакцию: едва заметное движение челюсти, чуть дрогнувшие веки. Он невозмутимо выложил перед Донованом факты его сопричастности: оссуарий, гибель Берсеи в катакомбах, «своевременная» кончина Сантелли, убийство Конте.

– И все это буквально в течение нескольких дней после нашумевшего похищения в Иерусалиме.

– Боюсь, единственный, у кого найдутся для вас ответы, – заговорил Донован, – это кардинал Сантелли. Но, как вы уже сказали, ответы эти он унес с собой в могилу.

Отойдя назад к кофеварке, он быстро прошелся тряпкой по ее хромированным частям.

– Его преосвященство ценит вашу преданность, Патрик. В наши намерения вовсе не входит предъявление вам обвинений.

– Что же тогда входит в ваши намерения? – с ноткой вызова поинтересовался Донован.

Лицо Орландо напряглось:

– Прежде всего нам необходимо выяснить, с какой целью оссуарий доставили на территорию Ватикана, а также местонахождение реликвий, которые предположительно находились в оссуарии.

– Эту информацию запросил кардинал Лунгеро?

Не отводя прямого взгляда, Орландо долю секунды помедлил.

– Совершенно верно.

Донован медленно положил тряпку. Имя он произнес наугад – кого-то в Ватикане звали Лунгеро, но уж точно не было там такого кардинала.

– Какие именно реликвии его интересовали? – спросил он; ирландский акцент был сейчас особенно заметен.

– Вам лучше других известно, что оссуарий представляет собой ларец с костями. Само собой разумеется, и в искомом находились кости. А также другие реликвии.

«С какой стати наемников вдруг заинтересовали кости?» – гадал Донован.

Если эти люди не представители Ватикана – кто тогда их прислал? А может, они были пособниками Конте в Иерусалиме и не успели получить свою долю до его гибели?

– Не уверен, что смогу быть вам полезен. Разве только…

– Что?

Он покачал головой:

– Перед отъездом из Ватикана от меня потребовали подписать договор о конфиденциальности. И я не обязан…

– Подобные соглашения – обычная процедура для сотрудников Святого престола, выезжающих за пределы Ватикана.

Второй прокол. Перед отъездом Донован не подписывал никаких соглашений. Факт оставался фактом: в папском престоле все еще пребывали в неведении о том, что на самом деле произошло, и расследований предпочли не проводить. Третьего прокола, по идее, не будет.

В это мгновение входная дверь отворилась, и вошедший человек в заляпанном грязью желтом комбинезоне приветливо воскликнул:

– Патрик, дружище!

Донован выпрямился и изобразил улыбку:

– Conas ta tu, [23]23
  Как дела? ( ирл.).


[Закрыть]Кевин?

– Эх… – ответил вошедший, устало пожав плечами.

Тяжело шагая к стойке, он глянул на священников.

– С утречком, отцы.

Его ухмылка обнажила пожелтевшие от табака кривые зубы.

– С добрым утром, – сухо обронил коротышка и проследил взглядом за тем, как человек добрел до последнего стула в дальнем конце стойки.

– Минутку, пожалуйста, – извинился Донован и направился к клиенту.

Орландо весь обратился в слух. Человек в комбинезоне выразительно жестикулировал руками, рассказывая, скорее всего, о делах мирских – утреннем копании канавы. Наконец он сделал заказ Доновану. Довольно невнятно, зато очень громко. Сам разговор, однако, происходил на гэльском.

– О чем он говорит? – украдкой спросил Квятковски.

– Без понятия. – Орландо чуть слышно выругался.

Если бы Донован искал убежище в любой другой стране ЕС или где-нибудь на Ближнем Востоке, он, возможно, легко бы расшифровал местный диалект, а то и научился бы читать по губам.

И тут Донован скользнул за дверь, будто выполняя заказ клиента.

Реакция Квятковски была мгновенной – он едва было не соскочил со стула, но Орландо ухватил его за руку.

– Погоди секунду.

Секунды таяли. Донован не появлялся.

– О небеса! Что ж такого вы ему заказали, сын мой? – с наигранным сарказмом спросил у работяги Орландо.

– Кофе, как и вы, отец, – ответил грязнуля, вновь улыбнувшись. – Если он хорош для вашей души, то уж мою точно согреет.

От этих слов оба резко оттолкнули свои стулья.

Глаза работяги расширились, когда он увидел, что священники направляются к нему. Особенно впечатлял тот, что был выше ростом, – просто гигант. Кевин съежился и проговорил:

– Да ладно, я могу обойтись и чайком, если это вас утешит!

Но двое, не обращая на него никакого внимания, пронеслись мимо, обогнули угол стойки и скрылись за дверью.