Текст книги "Когда титаны ступали по Земле: биография Led Zeppelin "

Автор книги: Майк Вол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 39 страниц)

Но это было мелким недоразумением в сравнении с тем, что случилось позже, во время представления, когда другой работник Грэма, охранник Джим Матзоркис, воспрепятствовал подростку снять деревянную табличку с названием группы с находившейся за сценой двери в трейлер, строго пояснив, что она еще понадобится для второго концерта на следующий день. К несчастью для Матзоркиса, мальчишкой оказался Уоррен Грант – сын Джи, – и когда Бонзо, бывший свидетелем инцидента, радостно сообщил об этом Гранту – добавив, что Матзоркис ударил парня, – разъяренный, брызгающий слюной менеджер сгреб в охапку Биндона и Коула, и все четверо отправились на поиски Матзоркиса. «Не смей так разговаривать с ребенком», – сказал Грант Матзоркису, отыскав его, и приказал ему извиниться перед Уорреном. Словно чтобы подчеркнуть значимость момента, Бонзо пнул его в пах. Матзоркис еле унес ноги, спрятавшись в одном из трейлеров. В соответствии с интервью, которое Грэм позже дал Rolling Stone, в последовавшей за этим суматохе его выпускающий менеджер Боб Барсотти тоже получил удар свинцовой трубой по голове. Затем Грант пообещал Грэму, что больше насилия не будет, и сказал, что просто хочет закончить разговор с Матзоркисом. В итоге Грэм неохотно провел его в трейлер, где прятался Матзоркис. «Я сказал: “Джим, все в порядке, это я”, – и зашел внутрь. Потом сказал: “Джим, тут Питер Грант, отец мальчика”. Прежде чем я успел закончить предложение, Питер ударил Джима по лицу». Затем Грант велел Биндону выдворить Грэма, закрыл дверь, оставив размахивавшего обрезком трубы Коула стоять на страже снаружи, пока они с Джонни отправились обрабатывать испуганного Матзоркиса. Избиение было столь жестоким, что трейлер начал качаться из стороны в сторону. Матзоркис выбрался только после того, как он сказал впоследствии, как Биндон попытался выдавить ему глаз. Шокированный Грэм поспешно отправил своего истекающего кровью сотрудника прямиком в больницу East Bay.

На втором концерте на следующий вечер Zeppelin вышли на сцену, опоздав более, чем на полтора часа, ожидая, пока юрист, срочно вызванный Грантом, появится за кулисами и проинформирует Грэма о том, что ему придется подписать отказ от претензий, освободив группу и/или ее сотрудников от какой-либо ответственности за злодеяния, совершенные накануне, – или группа не выступит на втором шоу. Не желая стать причиной бунта, Грэм подписал бумагу. Однако он сделал это, понимая, что его отказ от претензий никак не повлияет на выбор самого Матзоркиса. Роберт, который всегда восхищался Биллом, приложил все усилия, чтобы восстановить дружеские отношения – и даже публично поблагодарил промоутера со сцены в тот вечер, – но Грэм даже не взглянул на него, оставив слова повисшими в воздухе. Сам по себе концерт прошел на удивление хорошо, группа даже экспромтом исполнила акустическую версию ‘Mystery Train’. Но Пейдж  пребывал в смятении и практически все выступление едва двигался на сцене, ведя себя так, словно над его головой висела огромная туча.

Однако вопрос не был исчерпан. Намеренный восстановить контроль над ситуацией, Грэм планировал послать двадцать пять своих вооруженных парней на следующее шоу в New Orleans Superdome. Впрочем, этот маневр он провести не успел, так как Матзоркис опередил его, обратившись в полицию. На следующее утро после второго концерта в Окленде отель, где остановилась группа, был окружен бойцами оклендского отряда SWAT, после чего офицеры с оружием наготове вошли внутрь и официально арестовали Гранта, Биндона, Бонэма и Коула за нападение. Следующие несколько часов они провели в общественной тюрьме, после чего были выпущены под залог.

Офис в доме 155 по Оксфорд-стрит – над магазином Millets – при Микки стал легендарным. Он находился на перекрестке, забитом музыкальными магазинами и борзописцами, штамповавшими «верные» хиты для любого сомнительного издателя или типа из звукозаписывающей компании, который был готов в качестве оплаты купить им пинту-другую. На первом этаже были Chrysalis, на втором – Island Music и Майк Берри. Единственным недостатком этого офиса в твоих глазах было то, что он находился на шестом этаже. Лифт был, но, если какой-нибудь придурок забывал закрыть дверь, эта штуковина не работала. Микки просто поднимался по лестнице. Но не ты. Вы издеваетесь? Не, если такое случалось, ты разворачивался и спускался в паб или просто шел домой. Зимой было еще хуже – приходилось ждать, пока эти идиоты из магазина на первом этаже включат отопление, морозя твои яйца, пока ты пытался им дозвониться. В конце концов ты спускался к ним, сгребал менеджера в охапку и прямо говорил ему: «Если ты сейчас же не включишь чертово отопление, я тебя самого в этот котел засуну!» После этого придурки никогда больше не выключали отопление, даже летом.

Ты был с характером, несомненно. В этом бизнесе надо было уметь за себя постоять, иначе они пройдутся прямо по твоей голове. Когда-то по-настоящему злился, ты пинал лицевую панель твоего стола. Ты понимал, что день был мерзкий, если от стола в результате оставались только разбросанные по полу обломки. Хотя обычно ты выпускал пар, просто крича и испуская проклятия. Устраивал форменную выволчку кому-нибудь, кто того заслуживал. Но иногда этого было недостаточно... Иногда ты просто хотел что-нибудь сломать... или кого-нибудь...

Как раз в том доме на Оксфорд-стрит ты встретил Билла Харри. Он был одним из парней. Тот еще плут, и язык у него был подвешен что надо. Он занимался пиаром для The New Vaudeville Band и впоследствии для Led Zeppelin. Ребятам с ним тоже повезло. Билл учился в школе с Джоном Ленноном, основал журнал Mersey Beat и знал их всех: The Beatles, The Hollies, The Kinks, Pink Floyd, Ten Years After, Jethro Tull... кучу людей. Как раз Билл подключил тебя к пиратским радиостанциям, когда вы однажды болтали за работой, делая мир лучше. Потом ты уже сидел вместе с Микки в чертовой лодке, полной пластинок, и рулил, отчалив из Клактона, пытаясь добраться до Радио «Кэролайн», Радио «Лондон» и других станций. Ты понятия не имел, что вы делаете: Микки пытался забросить пластинки на борт этих огромных кораблей, но записи уплывали в море. Ты не знал даже, смеяться или плакать. Поверни налево, к устью Темзы, сказал Микки, и не оглядывайся! Ди-джеи орали: «К черту пластинки, бросай скотч!» Ты сидел там, несчастный и ужасно голодный. «Не переживай, – сказал Микки, – доплывем до Саус-энда – перекусим». Еще и издевался, козел...

Но никто о тебе не забывал, что в долгосрочной перспективе было даже более важно, чем пластинки. Люди не говорили: «Пойдем-ка в RAK Management», – они говорили: «Пойдем-ка повидаем Питера и Микки...» – и это играло в твою пользу. Однажды в Топ-20 было четыре ваших пластинки! Выкусите, ублюдки! Потом появились The Yardbirds. Как раз о чем-то подобном ты и мечтал. Микки приклеился к ним, как банный лист, но ты знал, что и ты тоже им нужен – группы такого порядка не желали дни напролет проводить в студии, им хотелось выходить в люди, зарабатывать, наряжаться и очаровывать девчонок.

Также благодаря The Yardbirds ты снова познакомился с Пейджи и Джонсом. Пейджи, конечно, все знали по его сессиям. А Болдуин – как ты его по-прежнему воспринимал – был еще одним парнем из той же компании, которого Микки привлек, чтобы кое-что сделать для пластинки Little Games. К тому времени все крутилось вокруг пластинок, хиппи одержали верх. Теперь повсюду были травка, кислота и настроение вроде – эй, парень, можешь трахнуть мою девчонку. Но там крутились деньги – и немалые, – и если бы ты только знал, как их достать, ты бы не упустил свой шанс, даже если бы для этого пришлось отрастить оставшиеся у тебя волосы. В основном, все крутилось в Америке. У тебя, конечно, были The Animals, но не ты снимал с них навар, а Микки и этот придурок Джеффри. Слава богу, The New Vaudeville Band принесли тебе немного деньжат, но они не были особо популярны. По сравнению с компанией The Yardbirds они были стариками. Ты обсудил это с Микки, но тот в основном наблюдал за гитаристом, Джеффом Бэком, – что ж, удачи в этом... Но ты рассчитал, что, если правильно разыграть твои карты, эти Yardbirds могут стать чем-то средним между The Animals и The New Vaudevilles, успешными и классными. Ты сидел там за разломанным столом, работая и размышляя об этом. Во-первых, тебе надо отвезти их в Америку, чтобы самому оценить положение вещей...

Ты позвонил Ричарду Коулу и сказал, что он тоже может поехать, чтобы быть твоим ассистентом. Ты чувствовал, что тебе понадобится любая помощь, какую ты только мог получить. Без сомнения, бывали моменты, когда ты раздумывал, во что ты, черт возьми, ввязался. Например, на этой мерзкой Государственной ярмарке в Канаде той зимой, когда вы пробирались сквозь дождь и снег, а тут и там на шоссе стояли попавшие в аварию грузовики. А когда вы добрались туда, то так опоздали, что пропустили первый концерт. Или вот еще: ты знал, что были два мафиозных типа, которые угрожали убить тебя, потому что вы задолжали им денег и все такое. Ты сидел в задней части автобуса, когда они вытащили пушки. Ты настолько устал и тебя так все это достало, что безо всяких вопросов ты просто встал и набросился на них. Они нацелили пушки тебе в живот, но ты просто продолжал надвигаться на них. «ЧТО вы сделаете?» – заорал ты им в лицо. Эти придурки захихикали, как пара школьниц. Тогда-то ты и понял, что они испугались даже больше, чем ты. Один взгляд на тебя – и пугался больше, чем ты сам. Так все и замышлялось, в общем-то...

Все это, впрочем, плохо кончилось, когда группа больше не захотела ни о чем слышать. Ты понял, что дело дрянь, когда не смог соблазнить этих придурков даже деньгами. Клубный концерт в Штатах – фиксированная ставка, 5000 долларов. Чертова куча бабок. Джимми не дурак, он согласился, и Крис тоже, но остальные и знать ни о чем не желали. Какой скандал! В итоге ты набросал письмо, передающее Джимми все права на название группы, и все его подписали, поэтому он хоть концерт мог отыграть, собрать немного деньжат. Он был хорошим парнем, этот Пейджи. Со стороны спокойным, но твердым, как чертова скала, как оказывалось, когда ты узнавал его ближе. Лучше, чем Бэк, который мог играть и красоваться, но вечно понятия не имел, вторник сегодня или что. С Пейджи вы всегда были чистым золотом. Он был похож на тебя, тоже хотел все и сразу. Когда он сказал, что хочет собрать собственную группу, ты был готов и дом заложить ради этого. В конце концов, ты так и сделаешь, и вложишь еще кучу всего. «Просто помни, – говорил ты людям, – если корабль начинает тонуть, Джимми первым оказывается в шлюпке, понимаешь?» Глория слышала это от тебя так часто, что даже говорила, что ты любил Джимми больше, чем ее...

В беседе в Ником Кентом в 2003 году Джимми сказал, что в основном помнит, что в Окленде «было на редкость отвратительно» везде, не только за сценой, но и в самой толпе. Во время второго и последнего концерта «все, что я видел, – это как люди осаждали ограждение и пытались прорваться за него. Было противно играть перед всем этим. Весь день был ознаменован очень мерзкой, тяжелой энергией. Не знаю, что за столкновение произошло между Питером и Биллом Грэмом, но знаю, что ситуация за кулисами стала угрожающей. Наши люди избили одного из охранников Грэма. Разразился скандал, весьма гнусный, но тогда все так и происходило, поэтому по сути “подобное притянуло подобное”».

Он чувствовал, что Грант «очень, очень переживал из-за своего развода» и, как следствие, его рассудительность тоже страдала. «Происходило много насилия, но от группы это скрывали, поэтому мы редко узнавали о чем-либо. Только под конец я увидел, как оно проявляется. К тому времени дела уже были чрезвычайно серьезны и все крайне далеко отошло от истинного духа группы. Недостатки организации совершенно вышли из-под контроля, и мощь группы стала использоваться чудовищно неверно. Люди вокруг нас злоупотребляли нашей силой».

Через шесть месяцев Грант, Бонэм, Коул и Биндон отказались признать себя виновными в нападении. Суд, однако, признал виновность всех четверых и приговорил их к штрафам и отложенным тюремным срокам. Матзоркис также подал иск на взыскание с группы 2 миллионов долларов компенсации за причиненный ему ущерб, но, так как никому из четверых лично не было приказано появиться в суде, слушание так и не состоялось. Грэм был возмущен столь малым наказанием, но ему не оставалось ничего, кроме как публично осудить их. «Никогда больше, будучи в здравом уме, я не стану работать с ними», – сказал он. Через несколько лет Грант сознался, что он глубоко сожалеет о случае с Матзоркисом. По мнению Грэма, которое тот выразил в собственной автобиографии, Грант был так расстроен, что в открытую рыдал перед своим другом, менеджером Dire Straits Эдом Бикнеллом. «Я не хочу, чтобы обо мне думали, что я плохой человек», – говорил он ему. Но было уже слишком поздно, чересчур поздно.

Как обычно, Джонси первым покинул площадку после оклендских шоу. Как он впоследствии рассказал Дэйву Льюису: «У меня там вообще-то была семья, а на следующий день мне надо было ехать в Орегон. Я нанял дом на колесах и припарковал его около отеля. Мы слышали, что приехала полиция, – они толпились в холле, – поэтому мы с семьей спустились вниз на служебном лифте в задней части здания и прошли через кухню в этот дом на колесах – который я никогда раньше не водил, – и сбежали из отеля на автостраду, подальше от проблем». Он был мастером держаться подальше от проблем, действуя по принципу: «Если весело – присоединяйся, если нет – не стоит. Думаю, часто я было в другом конце отеля. Но все это через некоторое время несколько наскучило. Все становилось слегка безумным, когда в дело вступали Ричард Коул и типы вроде Джона Биндона». Он многозначительно добавил: «Тогда каждая группа сидела на наркотиках – и мы не особенно волновались из-за этого, – но к тому времени все начало выходить из-под контроля».

И вскоре все стало еще хуже. Группа только что прибыла в отель Maison Dupuy в Луизиане – где губернатор собирался сделать их «почетными полковниками», – когда Роберту в отчаянии из Англии позвонила Морин, сказавшая, что их пятилетний сын Карак серьезно заболел вирусной инфекцией. Через два часа Морин позвонила снова, сообщив еще более шокирующую новость: Карак умер. Детали обескураживали: у Карака диагностировали респираторную инфекцию, за следующие сутки его состояние ухудшилось, поэтому обеспокоенная Морин набрала 999 [Сноска: 999 – номер, по которому в Британии в экстренных случаях можно вызвать службы спасения. – Прим. пер.] и вызвала скорую помощь, но было слишком поздно, и Карак скончался по пути в больницу. Как только Роберт положил трубку, его мир рухнул. То же самое ожидало и мир Led Zeppelin. Все остававшиеся концерты тура были отменены.

Домой Роберта сопровождали Коул, Бонэм и Деннис Шиэн. Частный самолет ожидал их в Хитроу, чтобы оттуда улететь в Мидлендс, где уже стоял лимузин, готовый отвезти певца домой. Все остались с ним на похороны, прошедшие в Бирмингеме, и были единственными членами близкого круга Zeppelin, присутствовавшими там. Пейдж, Джонс и Грант все еще были в Америке, и Джи разгребал последствия вынужденной отмены оставшихся семи выступлений. Почему ни Пейдж, ни Джонс не прилетели на похороны, внятно не смог объяснить ни один из них – даже Планту. Задетый тем, что они не появились, он сказал Коулу для Stairway to Heaven: «Может, они не уважали меня так, как я уважал их. Может, они не были мне такими друзьями, как я полагал».

«Я просто не мог поверить в это, – сказал Джонс. – Я был в Орегоне, где-то в Орегоне. Мне оставили сообщение в Новом Орлеане – я собирался остановиться там с Томми Халлатом из Concerts West. Для него это было то еще времечко: тур Zeppelin отменили, а затем, через несколько недель умер Элвис, и ему пришлось решать все эти проблемы. Так или иначе, Роберт улетел домой с Бонзо, а я отправился в Сиэтл. То были очень странные дни. Мы просто знали, что должны дать ему время».

Для Роберта Планта 1977 год стал «годом, когда все остановилось. Ничто не могло все исправить – и никогда уже не сможет». Несмотря на все это, он сказал мне спустя почти тридцать лет, что Бонзо никогда его не покидал. «В самое темное время моей жизни, когда я потерял своего сына, а моя семья пребывала в полном смятении, как раз Бонзо был со мной. Он и Пэт – люди, с которыми я общался все эти годы, – были рядом. Остальные ребята были на юге, возможно, потому, что они не обладали таким же общественным этикетом, как мы здесь... Бонзо на самом деле мог выстроить мост через эту крайне неудобную пропасть между... – он сделал паузу, тяжело сглотнув. – Со всей чувствительностью, которая была необходима... чтобы сочувствовать и утешать».

Пресса, однако, была не в настроении для утешений и вместо этого начала писать о «проклятии» Led Zeppelin. Лондонский таблоид опубликовал «сверхъестественное» предсказание новых испытаний, которые ожидают группу, а ди-джей с чикагской радиостанции заявил, что «если Джимми Пейдж отбросит все эти мистические фокусы-покусы и оккультные штуки и прекратит беспокоить злые силы, Led Zeppelin смогут просто сконцентрироваться на создании музыки».

Может, форма этих высказываний и была жестокой, но по сути своей они обобщали тайные мысли многих из тех, кто был более или менее глубоко знаком с Пейджем и Zeppelin. Но приходили ли когда-нибудь такие мысли в голову самому Планту? Сложно поверить, что в своей скорби он не позволял себе задуматься, не повлияли ли связи Пейджа с оккультным каким-либо образом на общую карму группы. Плант, определенно, верил в карму – как и Пейдж, – в хорошие и плохие флюиды, и в то, что пожинаешь то, что посеял. Однако более вероятно, что он, как и все родители в похожих ситуациях, просто винил себя. Наркотики, групи, отговорки перед друзьями, любимыми и, в конце концов, перед самим собой... как же это могло не привести в итоге к печальному финалу?

Масла в огонь кармического закона подлил еще и случай с Бонзо, когда в сентябре тот, будучи пьяным, разбил свою машину, однажды вечером возвращаясь домой из паба. Как обычно, он ехал очень быстро и не вписался в поворот, в результате спустив машину по откос и сильно покалечившись. Не желая вызывать полицию или даже доктора, он договорился, чтобы его машину частным образом отбуксировали на его ферму. Когда же он наконец согласился на визит врача – после того как две недели страдал от такой боли, что ему даже было трудно дышать, – оказалось, что у него сломаны два ребра. В итоге новости все равно распространились, и газеты снова запестрили словом «проклятие».

Джимми был понятным образом весьма чувствителен к проблеме плохой кармы. Вскоре после своего возвращения из Америки в тот год, он нахмурился: «Использовать это понятие в принципе неверно, и то, как кто-либо употребляет его применительно к нам, просто шокирует меня. Вся суть группы в развлечении, я не вижу какой-либо связи между [смертью Карака] и кармой, это нонсенс».

В конечном счете, как скорбящий отец, Роберт Плант просто нуждался в том, чтобы его оставили в покое, чтобы время излечило его и, по крайней мере, зарубцевались раны, которые никогда не излечатся полностью. Вопрос о будущем Led Zeppelin пришлось просто отложить – снова. Но в этот раз уже не было ежедневных звонков от Пейджа, справлявшегося о его состоянии. На частной встрече в Лондоне они с Грантом решили, что дадут Роберту «три месяца или три года, сколько ему будет необходимо», как выразился Грант. «Я чувствовал, что отдалился от всего этого, – сказал Роберт, много лет спустя оглянувшись назад. – С группой я не чувствовал себя комфортно. Мы прыгнули прямо через обруч, и, поскольку мой обруч был в огне, я уже не понимал, стоило ли оно того».

Наркотики теперь тоже стали проблемой. После смерти Карака Плант стал воспринимать кокаин и особенно героин в совершенно ином свете – как и тех, кто его принимал, например, Пейджа. «Пристрастие к порошку было худшим, что только можно представить, тратой своего времени и тратой времени всех остальных, – сказал он. – Ты оправдываешься перед самим собой, почему все идет не так или что происходит с твоим потенциалом. Сначала ты обманываешь себя, а потом – трешь свой нос. Настало время, – заключил он не без оснований, – бросить...»

15

Флигель

После похорон Карака Роберт Плант полностью оставил Led Zeppelin и, как он выразился позже, «отдалился ото всех на год... когда ты проходишь через такое и оказываешься в такой ситуации, все твое щегольство и манеры рок-звезды рассеиваются. Ты перестаешь воспринимать себя серьезно».

Разговаривая с ним в 2005 году, я удивился, как он вообще вернулся в группу. «Да, ну... когда взрослеешь, плечи становятся шире и приходится оказываться в совершенно незнакомых областях ради тех, кого любишь».

Да, сказал я, но ты тогда не был особо взрослым – тебе было всего двадцать девять.

«Это точно. Но именно я склонил Бонзо к тому, чтобы тот вступил в The Yardbirds, и именно он вернул меня в замок Клирвелл, чтобы создать In Through The Out Door. И это именно он так красиво играл [на этой пластинке]. Так что он поработал надо мной, говоря... – он запнулся, едва воспоминания нахлынули на него. – Знаете, я только и делал, что шатался вокруг с дробовиком и бутылкой Johnnie Walker, целясь в журналистов».

И разговор с Бонзо вывел тебя из этого состояния? – спросил я.

«Да. Я не хотел оставлять семью, понимаете? Не хотел бросать Кармен и Морин. И еще, честно говоря, я не знал, есть ли в этом смысл. Джон пришел и разъяснил, почему это было правильно. А потом заснул на афганской подушке и проснулся двенадцать часов спустя! – он сделал паузу. – Думаю... не в обиду остальным, кто был в то время рядом, только он знал меня вне успеха».

Конечно, не только Планту было сложно справиться с последствиями смерти Карака. Судьба его обожаемых Zeppelin снова была под вопросом, который в этот раз мог разрешиться не в их пользу, и у Джимми Пейджа не оставалось ничего, кроме времени, – что было гибельно для того, кто страдал от мучительной героиновой зависимости и располагал огромными деньгами, чтобы постоянно подпитывать ее. Понимая, что он медленно погружается в трясину, Джимми организовал для себя, Шарлотты и Скарлет двухнедельный отпуск в Гваделупе в Вест-Индии, пригласив Ричарда Коула присоединиться к ним и предложив ему попробовать вместе бросить героин, напиваясь белым ромом в течение всего их путешествия. Чудесным образом это импровизированное лечение сработало – по крайней мере, на время. В сентябре, вернувшись в Англию и будучи относительно «чистым», хотя он по-прежнему много пил и нюхал кокс, Джимми старался не пускать себе в голову тяжелые мысли, оставаясь активным, выступая в пользу детской благотворительной организации под названием Goadiggers и работая в собственной домашней студии, внимательно прослушивая бесконечные часы живых записей Zeppelin вплоть до концерта в Альберт-холле 1970 года для намечавшегося в перспективе «хронологического живого альбома», который, как он убедил Джи, стал бы как раз той вещью, которая могла бы заполнить тот период, пока они ждали, когда Роберт снова склеит свою жизнь.

Но шли недели и месяцы, а проект так ни во что и не вылился, и к Рождеству 1977 года его уже даже не обсуждали, а Джимми погрузился в депрессию, снова принимая героин и делая... не особенно много. Когда вскоре после этого однажды поздно вечером Гранта увезли в больницу, после того как у него случился легкий инфаркт, или «испуг сердца», как он сам сказал группе и всем остальным, кому нужно было знать («все из-за давления», с облегчением объяснил он, закрывая глаза на губительно огромное количество кокаина, который он все еще ежедневно принимал), казалось, что справиться с этим невозможно. Хотя слухи о «Расколе Zeppelin» теперь снова набирали оборот, Пейджу не оставалось ничего, кроме как сидеть и ждать, заполняя пустоту, каждый день открывавшуюся перед ним, наркотиками и выпивкой. Даже его оккультные «исследования» больше не интересовали его, как раньше. Он все еще владел Болескином и сокровищами Кроули, все еще читал книги, над которыми засыпал в предрассветные часы почти каждую ночь. Но страсть к этому в нем угасла.

Однако к весне 1978 года Морин снова забеременела и процесс излечения семьи Планта был наконец запущен. Примерно в то же врем Рой Харпер дал интервью фермерскому журналу, в котором он в основном рассказывал об овце, живущей у него в саду, но также упомянул и то, что работал с Джимми Пейджем, помогая тому с написанием текстов для следующего альбома Zeppelin. Когда Роберт, в своем стремлении стать фермером подписавшийся на этот журнал, прочитал статью, он пришел в ярость и сразу позвонил Джимми впервые за прошедшие месяцы, потребовав объяснений. Застигнутый врасплох, но в то же время не рассердившийся, увидев, как явно его певец по-прежнему переживает о собственной роли в группе, Джимми отрицал участие Харпера, предположив, однако, что, возможно, для группы настало время наконец снова собраться, просто встретиться и узнать, как у всех дела. Роберт, над которым также поработал Джон Бонэм, покорно согласился приехать в замок Клирвелл, неоготический особняк XVIII века, находившийся в Лесу Дина, неподалеку от его дома на границе Уэльса.

По общему мнению, в замке обитало непокорное привидение, женщина, приводившая в беспорядок запертые комнаты и певшая по ночам на лестнице колыбельные своему призрачному ребенку, играя при этом на бренчащей музыкальной шкатулке, и атмосфера краткого визита Zeppelin не была многообещающей. Обосновавшись в подвале, группа поначалу джемовала в течение нескольких дней, исполняя все, что было удобно петь Роберту, но, несмотря на постоянные подбадривания Джимми и наигранно добродушную поддержку Гранта, искры все никак не вылетали, и группа снова разошлась в разные стороны.

Джону Полу Джонсу, который предыдущие девять месяцев обустраивал только что приобретенную ферму в Сассексе, «расслабляясь» со своими женой и дочерьми и «просто подводя итоги», встреча в Клирвелле показалась, несомненно, «странной». «Я чувствовал себя неуютно. Помню, как я спросил: „Зачем мы это делаем?“ Мы не пребывали в хорошей форме ни психологически, ни физически». Единственным позитивным следствием, с его точки зрения, стало то, что он сблизился с Плантом. «Если я немного расстраивался, Роберт старался приободрить меня, а если он грустил, я делал то же самое для него – и так мы помогали друг другу... Нельзя сказать, что в Клирвелле нам не было весело, просто это ни к чему не вело».

Через два месяца Роберт Плант наконец снова вышел на сцену, впервые после того кошмара в Окленде, который случился годом ранее. Хотя случилось это не с Led Zeppelin на каком-нибудь огромном стадионе, все билеты на который были распроданы, а с никому не известной местной группой под названием The Turd Bulgars перед удивленной парой сотен зрителей в маленьком пабе в Вустершире, исполнив ‘Blue Suede Shoes’и несколько подобных каверов. Через несколько недель, отдыхая вместе с семьей на Ибице, он также выступил в клубе под названием Amnesia, спев со своими старыми приятелями Dr Feelgood – опять-таки не песни Zeppelin, а кучу заводных каверов R&B. Еще через месяц он снова вышел на сцену в Бирмингеме, теперь уже с товарищем по лейблу Swan Song Дэйвом Эдмундсом.

Медленно, но верно Плант возвращался на подмостки. Осторожно и взволнованно, со стороны за этим наблюдал Джимми Пейдж. Однако группа не встретилась до сентября, когда все они появились на свадебном приеме Ричарда Коула, проходившем в Лондоне, – богатой вечеринке, вторым хозяином которой стал ударник Bad Company Саймон Кирк, женившийся в тот же день. В разговорах с Робертом никто по-прежнему не поднимал вопрос воссоединения группы, боясь, что это может отпугнуть его. Но впервые более чем за год в офисах Swan Song в Челси начали распространяться позитивные чувства. Потом все снова смешалось, когда ударник The Who и давний товарищ Бонзо Кит Мун умер после вечеринки в Coconut Groove в Лондоне, которую Пол Маккартни устроил, чтобы отпраздновать выход фильма «История Бадди Холли». Ходили слухи, что Мун случайно принял слишком много лекарства, которое было прописано ему для борьбы с алкоголизмом, так как был рассержен тем, что не мог присоединиться к пирушке вместе с остальными гостями праздника. Как бы ни было на самом деле, Ричард Коул, который был в The Groove вместе с Муном, был потрясен, когда на похоронах к нему подошел Пит Таунсенд, поинтересовавшийся: «Что, черт возьми, происходит? Кит умер, а ты живой...»

Снова начали распространяться истории о «Расколе Zep», которые подпитывались предположениями о том, что, учитывая, что Киту Ричардсу грозил семилетний тюремный срок за его печально известный инцидент с наркотиками, произошедший в Торонто, а судьба Zeppelin оставалась неизвестна, пока Роберт разбирался с собственным будущим, Джимми отправится в тур с The Stones. Как бы он мог это сделать, сам будучи в то время исступленным наркоманом, непонятно. Очевидно, все начинало становиться безнадежным. Хроникер Zeppelin Дэйв Льюис, впервые начавший посещать офисы Swan Song в 1978 году, вспоминает «крайне неопределенную атмосферу, все было очень неубедительно. Питер не появлялся там, и никто не мог до него достучаться, и все это было просто... странно. Вот ты стоишь во владениях крупнейшей группы мира – и там совершенно ничего не происходит».

Поначалу взлетев, как ракета, лейбл Swan Song также стал чахнуть, как только запутанные жизни его владельцев обусловили потерю интереса с их стороны. Кроме Bad Company только Дэйв Эдмундс (старый приятель Роберта со студии Rockfield, подписавший контракт в 1976-ом) имел успех, выпуская британские хиты на синглах ‘Here Comes The Weekend’, ‘I Knew The Bride’и ‘Girls Talk’. Группа кореша Пейджа Майкла Дес Барреса Detective также подписала контракт, но распалась после выпуска двух альбомов: Detectiveв 1977 году и It Takes One to Know Oneгодом позже. «Как только контракт был подписан, мы больше не видели никого из Led Zeppelin все два года», – сказал разочарованный Дес Баррес.

Даже лелеемый Пейджем магазин Equinox закрылся, когда истек срок аренды помещения, а он уже не мог заставить себя продлить его. «Было понятно, что он не будет работать должным образом без проведения радикальных перемен в бизнесе, а я действительно не хотел соглашаться на них», – пожал он плечами, когда его спросили об этом. Все, чего он когда-либо желал, – это чтобы этот «магазин стал ядром» для его оккультных исследований. Тимоти д’Арк Смит уверен, что правда о закрытии Equinox была более прозаичной. «У него были проблемы с менеджером, думаю, он так мне сказал. И все действительно стало довольно плохо. Они выпустили репринты нескольких книг, но, полагаю, это было скорее катастрофой».