Текст книги "Психиатр"

Автор книги: Марк Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Глава 39

В адвокатской конторе «Шмидт, Кент и Брентвуд» редко можно было наблюдать подобную суматоху. Как только Шмидт вернулся из суда со скверной новостью, что процесса все же не удастся избежать, трое компаньонов, работавших в фирме со дня основания, собрались в конференц-зале. Впрочем, поворот дела поверг в изумление и других адвокатов, мгновенно разузнавших об этой неправдоподобной истории с групповым изнасилованием.

Компаньоны расположились за огромным столом орехового дерева. В зале также присутствовал молодой адвокат Джим Беркли, выпускник Гарварда, по окончании университета принятый в качестве стажера.

Грузный шестидесятилетний мужчина – шесть футов и два дюйма роста, весом около ста килограммов, – Шмидт некогда был чемпионом по боксу, и все свое упорство бойца он перенес на ринг юриспруденции, что способствовало его быстрому профессиональному восхождению и ярким успехам. Прирожденный кулачный боец, он не принимал поражений, – по правде говоря, поражения лишь разжигали в нем огонь. И потом, он не столько любил выигрывать процессы, сколько уничтожать своих противников. Поэтому сравнительно недавно к нему приклеилось прозвище «Терминатор», которое не осмеливались произносить в его присутствии, однако это вовсе не означало, что оно ему обязательно не понравилось бы.

– И надо же было мне нарваться на стерву-лесбиянку и молокососа Кубрика, который считает, что изобрел колесо, выиграв три или четыре дела! Необходимо реагировать незамедлительно. Процесс должен начаться через два месяца. Я хочу, чтобы примерно за месяц мы построили абсолютно непробиваемую защиту. Мы им еще покажем, где раки зимуют!

– Почему бы не предложить Кубрику заключить сделку? – предложил Джек Кент.

Сорокасемилетний юрист специализировался в разрешении дел мирным путем. Элегантный, атлетического телосложения, Кент вполне мог бы сделать карьеру актера.

Но мирное соглашение как способ разрешения дела не было приоритетным направлением для Шмидта, ярого сторонника конфронтации не на жизнь, а на смерть. Он предпочитал открытую схватку не только по причине взрывного темперамента, но и по материальным соображениям, так как полюбовное разрешение вопроса, каким бы выгодным ни было оно для клиента, приносило гораздо меньший доход, чем длительная тяжба. Опыт подсказывал ему, что даже самые интеллигентные клиенты считают потраченные адвокатом часы со скрупулезностью бакалейщика и отказываются платить, скажем, сто тысяч долларов за умело проведенные переговоры, в результате которых дело было улажено за несколько дней, даже если такой исход сэкономил клиенту сумму, в три раза большую, чем пришлось бы заплатить за ведение процесса. Славившийся своей прагматичностью, Шмидт отказался терпеть материальный ущерб из-за глупости клиентов.

– О какого рода сделке идет речь? – спросил он.

– Наши клиенты приняли Катрин за проститутку. Они не могут быть обвинены в изнасиловании, если ей заплатили за то, что она по здравом размышлении отправилась на прием, куда была приглашена для оказания некоторых услуг сексуального характера.

– Действительно, это вариант, – вставил тоненьким голосом адвокат Джордж Брентвуд, тучный мужчина пятидесяти двух лет, прозванный «мозговым центром». Он обладал энциклопедическими познаниями в юриспруденции, особенно в делах, подобных нынешнему. – Я не знаю ни одного судебного процесса по делу об изнасиловании, выигранного проституткой, – уточнил он.

– Шлюха навряд ли сможет доказать, что была убита клиентом. – Ирония Шмидта была призвана разрядить крайне напряженную атмосферу.

Когда нервный смех затих, Шмидт продолжил, и на этот раз более серьезным тоном:

– Плохо то, что, принимая во внимание свое общественное положение, наши клиенты желают избежать даже возможности упоминания о своем присутствии на приеме, куда были приглашены проститутки.

– А в доме Джексона действительно были проститутки? – спросил Беркли, молодой человек с пышной рыжей шевелюрой и молочно-белым лицом, испещренным веснушками.

Так как его только что ввели в курс дела, то знал он лишь то, что лежало на поверхности.

– Да! – признался Шмидт. – Джексон позволил себе воспользоваться услугами эскорт-агентства, а именно агентства «Heart». Это отражено в досье. Глупо, но это так! И данное обстоятельство следует учитывать. Джексон, конечно же, отрицает, что Катрин Шилд присутствовала на приеме. Но это уже наша забота.

– Хорошо, а если противник попытается представить суду всех остальных проституток, находившихся там, которые, возможно, были свидетельницами изнасилования? – На лбу Джека Кента обозначилась резкая складка, выдававшая озабоченность.

Если для доказательства факта изнасилования достаточно одного свидетеля, то трое или четверо еще лучше. В этом случае обвинения прокурора обретут вес, если можно так сказать, что неминуемо приведет к победе.

Молчаливый и угрюмый, Шмидт размышлял: придется потратить большие средства, чтобы отговорить остальных проституток давать показания в ходе процесса. На его губах появилась злая улыбка, похоже, он нашел радикальное решение проблемы, но не стал говорить об этом вслух, предпочитая конфиденциальность.

Дискуссия продолжилась.

– Нет, что нам нужно, так это добиться полного оправдания наших клиентов! Нельзя заключать сделку с Кубриком. Нужно идти в суд, но сделать так, что наши подопечные не будут давать показания. Я сошлюсь на пятидесятую поправку.

– Это на самом деле более разумно, – согласился Кент.

– Согласен, – поддержал Брентвуд. – Наши клиенты – уважаемые люди. Ты объяснишь, что они не хотят опускаться до самозащиты, что их репутация и занимаемые должности говорят сами за себя.

– Превосходно, это превосходно, – сказал Шмидт, быстро зафиксировав это предложение в блокноте.

– Но их преимущество состоит в том, что они располагают свидетелем.

– На данном этапе! – прервал Шмидт.

– …Это проститутка, – продолжил Брентвуд, делая вид, будто не расслышал странного комментария Шмидта. – Она, возможно, выпила или находилась под действием наркотиков, кокаина или еще чего-нибудь. И потом, вряд ли ее интеллектуальный коэффициент зашкаливает.

– Думаю, не составит труда запутать ее на перекрестном допросе, – сказал Кент. – Она будет нервничать и противоречить самой себе.

– Возможно, у нее уже были столкновения с полицией. Нужно покопаться в ее прошлом и выявить все, что может ее дискредитировать.

– Ты можешь этим заняться? – спросил Шмидт, обращаясь к Джиму Беркли.

Последний наскоро сделал для себя пометку.

– Нужно будет постараться доказать, – сказал Шмидт, размышляя вслух, – что Катрин Шилд сбежала из клиники и направилась в бар «Гавана». Проститутка сказала, что встретила ее гам и что они какое-то время провели вместе, выпивали, танцевали, возможно, принимали наркотики… на этом можно сыграть.

– В любом случае окажется полезным, – предположил Брентвуд, – дать понять присяжным, что на самом деле эту актрису изнасиловал Гибсон. Я говорил со следователем, который ведет это дело, он уверен, что виновен психиатр, а наших клиентов он привлек к суду, только чтобы снять с себя подозрения. В конце концов, девушку нашли в его машине, а присяжные, безусловно, читали газеты или видели репортажи по телевизору.

– В самом деле, – сказал Кент, – если нам удастся вызвать у них обоснованные сомнения, им придется оправдать наших клиентов.

Все просияли: стратегия защиты уже понемногу вырисовывалась, обсуждение шло в правильном русле. Кроме того, в следующий раз им могло повезти, поскольку редко сталкиваешься с таким строгим представителем судебной власти, как судья Грин.

– Боюсь, как бы фотографии не произвели на присяжных слишком сильное впечатление, – заметил свежеиспеченный выпускник Гарварда.

Снимки, сделанные полицией после изнасилования, были разложены перед адвокатами. Вид и вправду был удручающим.

– На присяжных подобного рода снимки в самом деле действуют, – подтвердил Брентвуд. – Нужно попытаться не заострять на них внимание. В противном случае заседатели никогда не поверят, что Катрин была изнасилована только одним мужчиной.

– Каковы наши шансы по ходу процесса? – спросил Шмидт Кента, знатока процессуальной стратегии, которая часто позволяет выиграть дело, порой несмотря на всю безнадежность случая при начальном рассмотрении.

– Честно говоря, на данный момент ничего не могу сказать. Все зависит от судьи. Но одно знаю наверняка: прокурору достаточно использовать несколько фотографий и… – Он снова взглянул на снимки. – У меня такое впечатление, что этого хватит, чтобы повлиять на присяжных.

– Тогда нельзя полагаться на случай, – перебил Шмидт.

Несмотря на то что кондиционеры исправно работали, он начал сильно потеть. Слишком много проблемных пунктов, которые могут в любой момент изменить мнение присяжных.

– Как только мы узнаем состав присяжных заседателей, – добавил он, – я хочу, чтобы каждую кандидатуру тщательно проработали. Джим, ты возьмешься за эту часть подготовки. Я могу на тебя положиться?

– Да, шеф, – ответил новобранец, который внезапно почувствовал, как его охватывает некоторая нервозность. – Я сделаю детальный анализ: психологический портрет, предрассудки и особенности воспитания.

– Плевать я хотел на их психологический портрет! – прервал Шмидт, выведенный из себя его наивностью. – Все, что нужно, – это грязь! Дерьмо! Самое вонючее дерьмо, которое только сможешь найти! Я хочу держать их за яйца, чтобы они были на нашей стороне! Я желаю, чтобы они поняли, что если не сделают этого, то окажутся в самой худшей ситуации в их жизни! И я хочу, чтобы мы могли повлиять по меньшей мере на двоих из двенадцати. Изучи дела всех двенадцати присяжных, а затем выбери двух наиболее подходящих. Отчет предоставишь Джеку. Ясно?

– Да, господин Шмидт.

– А ты, Брентвуд, займешься всеми похожими случаями групповых изнасилований. Можешь брать всех, кто только понадобится, для сбора материалов. У наших клиентов есть деньги, соответственно им нужна хорошо выполненная работа, согласен?

– Прекрасно, – ответил Брентвуд.

– Джек, мне бы хотелось, чтобы ты занялся этой маленькой шлюшкой Катрин Шилд. Разузнай все, что можно: учеба, друзья, родители. Расспроси мужчин или женщин, с которыми она спала, – добавил он, не сдержавшись от смеха над своей собственной шуткой. – Она не просто так пыталась покончить с собой! Она психически неуравновешенная мелкая интриганка! Нужно подорвать доверие к ней.

– Усек, – сказал Джек, любивший подобного рода задания. К тому же кроме небольшой армии стажеров он пользовался услугами информаторов из полиции и городского отребья.

– Хорошо, начнем с этого! – сказал Шмидт. – Все за работу! По возможности сосредоточьтесь на этом задании, оставив в стороне все прочие дела, понятно?

– Да.

Все, за исключением Шмидта, встали, а он остался за столом, разглядывая снимки с озабоченным видом, понимая, что победа ох как далека.

– Кент, я хотел бы с тобой переговорить.

Стажер и Брентвуд покинули зал, и Джек Кент закрыл за ними дверь.

Шмидт напустил на себя тот серьезный вид, который принимал в чрезвычайных обстоятельствах, заставлявших его прибегнуть к особенным методам ведения дел. Кенту он всегда доверял наиболее деликатные поручения.

– Одна из наших проблем – это психиатр.

– Джексон?

– Нет, Томас Гибсон. Именно он стоит за всей этой историей. Его нужно убедить оставить все это, если ты понимаешь, о чем я говорю.

– Понимаю, – сказал Кент. – Я займусь этим. Привлеку специалиста.

– Я не хочу знать, что ты собираешься делать. Я только хочу, чтобы Гибсон призадумался. Причем не на шутку.

– Доверьтесь мне: если нужно, чтобы задумался, будет думать!

Он собрался уходить, но Шмидт снова окликнул его:

– Еще одно: проститутка. Нельзя, чтобы она появилась на процессе. Ни под каким предлогом.

– Зеленый свет?

– Зеленый свет.

– Код девятьсот одиннадцать?

– Да. Устрой все так, чтобы и остальным расхотелось давать показания. Всем без исключения. Понял?

– Конечно, – ответил Джек, злобно улыбаясь. – А затраты?

– Сколько тебе нужно?

– На оплату специалиста.

– Ты хоть уверен в этом типе?

– Как в собственной матери.

– Послушай, заплати столько, сколько потребуется. Клиенты богаты, они не поскупятся на гонорар.

– Ясно.

– И если Гибсон окажется недостаточно понятливым, перейдем ко второй части плана. Займемся Катрин Шилд. Но для этого дождись моих инструкций. Чтобы спасти свою голову, Гибсон воспользовался нечестными средствами, значит, придется вышибать клин клином.

Глава 40

Стоя возле красивого настенного зеркала, привезенного из Марокко, Бобби Саймон изучал недавно имплантированные волосы. Шрамы еще были заметны, что его немного смущало, хотя он не был столь видной общественной фигурой. Но этот недостаток временный, как заверил его специалист, зато он убережется от куда более серьезной проблемы, а именно от полного облысения, грозившего ему через каких-то пять или шесть лет.

Когда позвонили в дверь, его левая бровь приподнялась: он никого не ждал. Попугай, спокойно сидевший до этого момента в своей позолоченной клетке, тотчас выкрикнул одну из своих любимых фраз:

– Ты покойник! Ты покойник!

– Успокойся, Рональд, успокойся!

Но птица, казалось, приняла это за одобрение – во всяком случае попугай не внял своему хозяину и озвучил еще одну четкую реплику своего крайне ограниченного репертуара:

– Привет, безмозглая задница!

В дверь снова позвонили, и с такой силой, что Саймон не стал успокаивать своего попугая, он сунул револьвер в кобуру под левой подмышкой и накинул черный пиджак: по примеру множества людей его поколения, он слепо приносил себя в жертву культу черного цвета, жертва, впрочем, полезная, в частности, для выполнения обязательств по нередким ночным контрактам. Пройдя мимо постоянно включенного компьютера, чье успокаивающее воздействие разнообразило жизнь холостяка, маньяка электронных игр, он открыл двери.

На пороге стоял маленький, хилый, заметно нервничающий человек. Он держал два конверта: один большой, коричневого цвета, и плотно набитый, другой белый, обычного для деловых писем формата. Любопытно, что последний был запечатан красной восковой печатью, как официальный документ.

Саймон, настоящий гигант, ростом метр девяносто, с плечами футболиста, усмехнулся, озадаченный видом этих документов. Неужели это опять один из тех жалких судебных исполнителей?

Замкнутый, не слишком разговорчивый, он ненавидел все, что исходило от официальных инстанций (за исключением денег, конечно, которых он зарабатывал уйму, что подтверждало далеко не нищенское убранство его квартиры, но настоящей его резиденцией была шикарная вилла на Багамах). Хозяин квартиры заставил визитера стушеваться, не произнеся ни слова, одной своей безупречной и устрашающей статью.

– Господин Синатра? – неуверенно спросил тщедушный курьер.

Наемный убийца, а именно таково было основное занятие Саймона, тут же понял, о чем идет речь. Синатра было кодовым именем, которое контора «Шмидт, Кент и Брентвуд» использовала при общении с ним. Он кивнул.

– Для вас послание. Вы должны прочесть это письмо в моем присутствии, – пояснил курьер, протягивая ему меньший из конвертов. – Если вы согласитесь, я вручу вам второй.

Все так же безмолвно Саймон вырвал из дрожащих рук посланца конверт, курьер уже начал задаваться вопросом, не лишен ли его собеседник дара речи.

Но именно этот момент Саймон выбрал для того, чтобы перепугать его, заговорив грохочущим голосом:

– Вы что, накачались наркотиками?

– Возможно, – ответил курьер, виновато улыбаясь.

Нужна была особая проницательность, чтобы понять его дорогостоящий порок, любовь, с которой он предавался всякого рода улетам, пользуясь самыми подозрительными средствами.

– Ты покойник! – некстати выкрикнул попугай, взволнованный присутствием визитера.

– Рональд, – откликнулся Саймон, – скажи нашему другу «Добрый день».

– Привет, безмозглая задница!

Смущенный, курьер любезно улыбнулся:

– Милая птичка.

– Ты находишь? – спросил его Саймон угрожающим голосом.

– Привет, безмозглая задница! – повторила птица.

Визитер угодливо улыбнулся, не осмеливаясь ответить попугаю из страха обидеть хозяина.

Саймон отвернулся, чтобы избежать любопытного взгляда курьера, сломал печать и вскрыл конверт. Первое, что он обнаружил, и это ему понравилось, – пачка купюр по тысяче долларов. Навскидку можно было предположить, что здесь около двадцати штук.

В письме кратко пояснялось, что на следующей неделе ему предлагается выполнить задания по двум контрактам в Нью-Йорке и что вторую часть суммы он получит после завершения дел; если это его интересует, то он должен взять у курьера большой конверт, где находятся подробные инструкции.

В конверт также была вложена черная сатиновая лента. Саймон взял ее и, согласно установленной в подобных обстоятельствах процедуре, разорвал пополам и отдал курьеру, который в противном случае не получил бы оплату. Так объяснил последнему загадочный человек в черной шляпе и темных очках, поручивший ему эту деликатную миссию. На самом деле это был адвокат Кент, осуществлявший по поручению фирмы сотрудничество со «спецконтингентом» благодаря контактам, установленным за долгие годы практики в сфере криминального права.

Зажав черную ленту в руке, курьер вручил Саймону большой конверт и удалился под малоприятные восклицания попугая:

– Ты покойник! Ты покойник!

Едва за нежданным посетителем закрылась дверь, Саймон первым делом положил большой конверт на стол рядом с компьютером и принялся пересчитывать купюры достоинством в тысячу долларов. Их оказалось двадцать три, если быть точным.

Обычно заказчики оперировали круглыми цифрами, так что отклонение от правил показалось ему странным. Но он для себя решил, что объяснение, вероятно, находится в другом конверте. И он поспешил вскрыть его.

Первое, что он увидел, была фотография Наташи – это был снимок крупным планом, сделанный профессиональным фотографом еще во времена, когда проститутка питала надежды стать великой актрисой, мечта, развеявшаяся за пять-шесть лет промахов и невезения.

Будучи большим любителем женщин, Саймон нашел, что девушка хороша и несколько вульгарна, что, впрочем, ему нравилось; в любом случае специфика его рода деятельности уже долгое время вынуждала пользоваться благосклонностью женщин, которые, как и он сам, зарабатывали на жизнь более или менее незаконным путем.

В нижней части снимка была приклеена полоска бумаги с надписью «Наташа, проститутка», сделанной черным фломастером, что подтверждало первое впечатление, сложившееся по презрительной мине и чересчур яркому макияжу молодой женщины.

К этому прилагалась дискета и еще две фотографии: Томаса и Катрин, идентифицированные тем же способом, что и снимок Наташи.

На листе бумаге, единственном в конверте, были напечатаны три имени и адреса Наташи, Томаса, а под именем Катрин значился адрес клиники.

В конце излагались инструкции: «Для выполнения задания вставьте дискету в дисковод и введите пароль».

Он поспешил вставить дискету и напечатал: «Синатра». На экране тут же появился текст:

«Выполнить в следующем порядке.

1. Заставить Наташу молчать. Вчера.

2. Запугать Гибсона. Пока никаких путешествий на небеса.

Но необходимо отбить у него желание затевать судебный процесс по „делу четырех“. До 15.09.

Гонорар: еще 20 ООО долларов по исполнении работы. В случае необходимости последуют дополнительные инструкции.

Делай все как обычно, Фрэнк!

Твой друг»

Письмо содержало еще два постскриптума:

«PS. Важно: немедленно запомнить эти инструкции.

PPS. Дополнительные 3000 долларов – на новый компьютер».

Саймон нахмурил брови. Что имелось в виду во втором постскриптуме? Его отвлек новый выкрик попугая:

– Эй! Ты покойник!

Вдруг сообразив, в чем дело, он поспешил вытащить дискету. Слишком поздно. Инструкции на экране уже начали расплываться в загадочном танце. Появились маленькие снеговики, похожие на драконов из видеоигр, те намеревались проглотить одно за другим каждое слово послания. Затем экран деформировался, и машина издала странный шум, через несколько секунд компьютер начал трястись и дымиться. Экран потух, компьютер издал последний вздох и прекратил функционировать.

На самом деле он был навсегда выведен из строя. Дискета, доставленная курьером, содержала смертельный вирус необычной мощности, который антивирусная программа не смогла распознать и поэтому не остановила.

Саймон разочарованно ругнулся.

– Привет, безмозглая задница!

На этот раз его птица выбрала неудачный момент, в гневе киллер бросил в него то, что держал в руке, а именно зараженную дискету.