Текст книги "Психиатр"

Автор книги: Марк Фишер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Глава 60

Как только работа суда возобновилась, доктор Шмидт вызвал для дачи показаний Оливье Рида, постоянного клиента бара «Гавана». Темноволосый мужчина в тридцать два года выглядел на все сорок: в глаза сразу бросались избыточный вес и болезненный цвет лица, что свидетельствовало о чрезмерном употреблении алкоголя, выкуренных сигаретах и бессонных ночах. Он был одет во все черное – костюм, рубашку, галстук, что для него, как и большинства людей его поколения, представлялось верхом шика. Тем не менее в его облике чувствовалась застенчивость, впечатление усугублялось маленькими бегающими глазками.

Как большинство свидетелей, кто оказывался в суде у барьера, тем более по столь серьезному делу, Рид явно волновался, что усилило присущий ему печальный дефект заикания.

– Свидетель Оливье Рид, где вы были вечером пятнадцатого июля этого года в девять часов тридцать минут?

– В б-б-б-б…

– Не торопитесь, располагайте своим временем, господин Рид.

– В ба-ба-баре Гав-Гав-Гава…

– «Гавана»? В баре «Гавана»?

– Да! – сказал он с широкой улыбкой, приоткрывшей мелкие и редкие зубы.

– Можно ли сказать, что вы являетесь его постоянным клиентом?

– Д-д-д-да, м-м-м-мо-мо-можно сказать!

– Был ли у вас какой-то особый повод находиться там вечером пятнадцатого июля?

– Ну… да, был небольшой частный п-п-п-празд-ник для Ж-ж-жи-жиг-жиг-голо.

– Настоящее имя Жиголо – Дино Ди Паскуали, не так ли?

– Д-да, э-э-это так.

– Видели ли вы в тот вечер мадемуазель Шилд в баре?

Свидетель повернулся сначала к Катрин, которую явно находил очень привлекательной, а затем снова к доктору Шмидту и сказал:

– Да.

– В котором часу вы заметили ее в первый раз?

– В полночь.

– Вы уверены, что именно в это время?

– Да.

– Как вы можете быть в этом уверенным?

– Именно в полночь мы открыли шампанское, так как годовщина у Жиголо наступала шестнадцатого числа. И мадемуазель Шилд поцеловала его, как и все остальные женщины.

Он явно был доволен тем, что удалось произнести всю фразу на одном дыхании.

– Произошло ли что-нибудь между этим, как вы говорите, Жиголо и присутствующей здесь мадемуазель Шилд после того, как женщины поцеловали Жиголо?

– Да.

– Вы можете нам сказать что?

– Они-они-они… т-т-тан-тан-танцевали вместе.

– Как долго?

– Ну, они танцевали очень, как сказать… Можно сказать, что они занимались любовью, кружась в танце… – наконец выговорил он залпом.

– Что вы имеете в виду, когда говорите «занимались любовью»? Хочу напомнить, что вы находитесь в суде и дали присягу и то, что вы собираетесь сказать, очень важно: от этого зависит жизнь четверых людей. Итак, что именно значит: «Можно сказать, что они занимались любовью, кружась в танце»?

– Ну, как сказать, они т-т-так себя держали… их ноги были очень… как сказать… одна нога Жиголо была между ногами мадемуазель Шилд. Они п-п-п-приклеились друг к другу. Она висела на его шее. Они д-д-ддол-долго ц-ц-ц-цел-целовались. А Жиголо держал ее за я-я-я-ягодицы. Э-э-э-это был настоящий спек-спек-спек-такль!

В зале поднялся шепот, а лицо Пола Кубрика медленно вытягивалось. Образ невинной девушки разрушался прямо на глазах!

– Понимаю. Что произошло дальше?

– Ну, потом о-о-о-ни вышли через зад-зад-заднюю дверь.

– Задняя дверь? Что это на самом деле?

– Это д-д-д-верь, которая ведет в ма-ма-ма-лень-кий д-д-вор позади б-б-ба-ра.

– Не могли бы вы немного рассказать об этом дворике?

Свидетель сначала улыбнулся, а потом пояснил:

– Там пр-пр-про-исходит в-в-всякое…

– Не могли бы вы уточнить?

– Клиенты ходят туда, чтобы припудрить нос.

– «Припудрить нос», что именно вы имеете в виду?

– Нюхнуть кокаина. А также чтобы за-за-за-няться любовью.

– Вы говорите, что клиенты ходят туда специально для того, чтобы заняться любовью? Это немного странно, не правда ли?

– Но в-в-в-ы же в Х-х-хэмп-хэмп-тоне!

При этой фразе, произнесенной самым серьезным тоном, публика грохнула от смеха.

– Я благодарю вас, господин Рид, у меня все.

Рид явно почувствовал облегчение, оттого что все закончилось, но судья велел ему оставаться на месте, заметив:

– Подождите немного, господин Рид, доктор Кубрик, возможно, тоже захочет задать вам вопросы.

– Да, ваша честь, – сказал молодой прокурор, бросив в досье последний взгляд.

Глава 61

– Господин Рид, много ли было народу в «Гаване» вечером пятнадцатого июля?

– Да, м-м-м-ного!

– В связи с праздником господина Ди Паскуали, я полагаю?

– Да.

– Вы говорите, что мадемуазель Шилд танцевала с ним. А вы сами танцевали с Катрин в тот вечер?

Свидетель нервно хихикнул, как будто прокурор задал ему совершенно невероятный вопрос. Он, такой неловкий и застенчивый, как он мог танцевать с такой юной и эффектной девушкой, как Катрин? О чем думал прокурор! Понимал ли он, что говорит или нет?

– Н-н-нет! В-в-в любом случае я ни-ни-ни-когда не т-т-т-анцую.

– Вы никогда не танцуете. Понятно. На это у вас особенная причина?

– Я не люблю т-т-т-танцевать.

– Ах так, это ваше право. Я тоже не любитель танцев, поэтому понимаю вас. – После короткой паузы прокурор продолжил: – Если вы никогда не танцуете, значит, сидите у барной стойки, не так ли?

– Т-т-очно так, я п-п-п-ью у стойки. Б-б-бармен очень сим-сим-сим-патичный.

– Симпатичный, да. На этой фотографии рядом с вами он?

Кубрик показал слегка удивленному свидетелю черно-белые снимки, сделанные в «Гаване» по случаю небольшой частной вечеринки. На самом деле они были сделаны официальным фотографом, специально нанятым по такому случаю. К тому же на обратной стороне фотографий стояла его печать, а также дата съемки – 16 июля.

На первом снимке крупным планом был взят Рид, сидевший у стойки спиной к бармену, который мыл бокал. Оба с явным любопытством и увлечением наблюдали за танцполом, находившимся в тридцати шагах. На другой фотографии была снята площадка, где буйные танцоры устроили настоящее шоу. На одной женщине была шелковая прозрачная блузка. Кофточка другой была расстегнута, и виднелся черный прозрачный бюстгальтер. Третья, голова которой была запрокинута назад в сильном приступе смеха, выливала содержимое бутылки с шампанским в свое декольте, из которого выступала грудь, блестевшая от влаги.

– Это вы на фотографии? – спросил прокурор, указывая на первый снимок.

– Да.

– А этот мужчина – ваш друг-бармен?

– Да.

– Припомните, пожалуйста, можете ли вы утверждать, что весь вечер просидели у стойки?

– Да, за и-и-ис-исключением выходов в ту-ту-алет.

– Понятно.

– Протест, ваша честь! Все это не имеет отношения ж рассматриваемому случаю, – бросил Шмидт.

– Протест принят. И я прошу вас, доктор Кубрик, перейти прямо к делу.

– Да, ваша честь.

Прокурор передал копии снимков присяжным, доктору Шмидту и судье и попросил рассматривать их как доказательство. Затем он прошел к своему столу и взял в руки большую диаграмму, которую положил на подставку перед свидетелем таким образом, чтобы присяжные тоже могли ее видеть.

– Вот план бара, господин Рид, через несколько секунд я покажу его на экране. Размеры помещения указаны.

Прокурор подошел к экрану и с помощью лазерной указки проследил расстояние, разделявшее барную стойку и танцпол. Пунктирная линия, с надписью «30 шагов», соединяла две точки.

– Согласно этому плану, бар и начало танцпола разделяет расстояние в тридцать шагов. Эта цифра вам кажется точной? – спросил он озадаченного свидетеля.

– Думаю, да.

– В какой части танцплощадки находились мадемуазель Шилд и Жиголо? На ваш взгляд, они были ближе к бару или к противоположному краю площадки?

– П-п-по-сре-дине т-т-танц-пола. Все на них смотрели.

– «Посредине танцпола». На плане указано, что ширина площадки – сорок шагов. Таким образом, середина находится в двадцати шагах от начала площадки. А если к этому расстоянию в двадцать шагов добавить тридцать, которые разделяют бар и танцпол, то в общей сложности получается расстояние в пятьдесят шагов между барной стойкой и местом, где находились мадемуазель Шилд и Ди Паскуали. Эта приблизительная оценка вам кажется справедливой?

– Д-д-да, – сказал все больше недоумевающий Рид.

– Господин Рид, на ваших водительских правах указано, что вы должны носить очки во время вождения.

– Это… Это так.

– В тот вечер, на снимке, на вас не было очков.

После некоторого колебания Рид все же сказал, озаренный внезапно пришедшей на ум идеей:

– У м-м-м-меня были н-н-на-надеты к-к-он-так-тактные линзы.

– Контактные линзы? Вы в этом уверены?

– Д-д-д-а.

– Не хотите ли подумать немного? Не забывайте, что речь идет о вечере пятнадцатого июля, что вы дали присягу и сказанное вами повлияет на мнение присяжных.

– Я з-з-з-наю.

– Итак, вы абсолютно уверены, вечером пятнадцатого июля были в контактных линзах?

– Да.

– Это те же самые линзы, которые вы носите сейчас?

– Да, – сказал он смущенно, словно то, что он их носил, было преступлением.

– И вы в них сейчас, несмотря на то что не ведете машину?

– Да, я н-н-ношу их в-в-все вре-м-мя, п-п-по-то-то-му что…

– Да, я вас слушаю, вы их носите все время, потому что у вас слабое зрение, могу себе представить…

– Да, а также для ц-ц-цве-та.

– Для цвета?

– Да, они синие, а глаза у меня карие, – сказал он, краснея от признания, выдававшего его кокетство.

– Ага, понимаю, благодарю за откровенность. Значит, вы носите их все время. И в тот вечер, я имею в виду вечер пятнадцатого июля, вы тоже были в линзах?

– Д-д-да.

– Свидетель Рид, мы получили копию документа, заполненного вами восемнадцатого июля этого года, то есть спустя три дня после нападения, жертвой которого стала мадемуазель Шилд пятнадцатого июля. Этот документ, который на самом деле является анкетой вашего офтальмолога, был дан вам для заполнения перед тем, как вам выписали новые контактные линзы. Это ваша подпись? – спросил прокурор, показывая копию документа.

Рид ознакомился с бумагой и вынужден был признать:

– Да, э-это… это…

– Я понимаю, спасибо, – это ваша подпись. В анкете, отвечая на вопрос: «Это первая ваша пара линз?» – вы пометили вариант «да».

Рид мучительно подбирал слова. Он посмотрел на адвоката Шмидта. Он не мог себе представить, чтобы противная сторона могла обнаружить подобные документы и он окажется в таком замешательстве.

Прокурор продолжил:

– Господин Рид, могу ли я попросить вас снять контактные линзы?

– Протест, ваша честь!

– Господин Рид, пожалуйста, суд просит вас подчиниться просьбе доктора Кубрика, – сказал судья.

Свидетель вынул из кармана маленький пластмассовый контейнер, открыл и со всей осторожностью поместил туда линзы, руки его дрожали. Он чувствовал, что расплата близка и отступать ему больше некуда. Вынув линзы, он поднял голову, и те, кто находился от него на незначительном расстоянии, могли теперь констатировать, что его глаза были карими.

Он посмотрел по сторонам, немного напоминая крота; ему явно было неловко.

В это время прокурор попросил кого-то из публики встать. Его выбор был не случайным. Это была молодая женщина тридцати лет, мальчишеской внешности, с коротко стриженными черными волосами… Будучи довольно высокой, она носила костюм, который был похож на мужской, а красный галстук только усиливал это впечатление.

Женщина отошла от скамьи для свидетелей так далеко, насколько это было возможно, оказавшись прямо перед присяжными, на которых она посмотрела с улыбкой, а потом повернулась к ним спиной.

– Господин Рид, человек, который сейчас стоит перед вами примерно на расстоянии двадцати пяти шагов, как раз половина дистанции, на которую удалены друг от друга бар и танцпол, где вы видели Катрин Шилд, танцующей с господином Ди Паскуали вечером пятнадцатого июля. Не могли бы вы описать человека, стоящего перед вами?

Ужасно нервничая, но все же решив сохранить хорошую мину при плохой игре, Рид начал:

– Э-э-э-э-это ммм-мужчина примерно тридцати пяти лет. У него черные волосы.

По залу пронесся ропот возмущения. Доктор Шмидт сжал кулаки. Этот придурок Кубрик полностью дискредитировал его свидетеля!

Заметив, что происходит что-то не то, свидетель поспешил вставить обратно контактные линзы и сразу же обнаружил, как он оплошал.

Он бросил удрученный взгляд в сторону адвоката, в то время как молодая женщина заняла свое место, а прокурор с победоносной улыбкой на сияющем лице заключил:

– Спасибо, господин Рид. На этом все!

Глава 62

Он обладал кошачьей и несколько неестественной красотой, которая так идет беззаботной молодости. Высокий, с обольстительной улыбкой, Дино Ди Паскуали в свои двадцать пять лет являл собой воплощение донжуана: голубые глаза, белокурые волосы, как у Роберта Редфорда. Кличка «Жиголо» была присвоена ему не без причины, так как он имел большой успех у женщин, его обаяние покоряло и вдов, и богатых легкомысленных замужних дам.

Вызванный в качестве свидетеля защиты доктором Шмидтом, он появился в льняном костюме кремового цвета, очень легких сандалиях и белой рубахе, расстегнутой на груди, – густые светлые волоски были взъерошены несколькими золотыми цепочками.

– Господин Ди Паскуали, – начал Шмидт, – вы были в баре «Гавана» вечером пятнадцатого июля этого года?

– Да.

– В котором часу вы туда пришли?

– Около десяти.

– Тем вечером вы впервые увидели мадемуазель Шмидт?

– Да.

– И что произошло на самом деле?

– Это было как удар молнии!

– Вы для нее?

– Нет, она для меня!

– Почему вы так говорите?

– Потому, что она оказалась возле меня на танцполе, чтобы пожелать счастливого дня рождения. Потом она сказала: «Я слышала, как о тебе говорили, кажется, ты танцуешь как бог. И вроде бы ты еще много чего делаешь как бог».

Он сказал это без ложной скромности: в конце концов, он был в суде, а в суде, как известно, говорят правду, всю правду, даже если это оказывается ложью!

– А потом?

– Она пригласила меня танцевать. Я согласился. И я не пожалел об этом, потому что она на самом деле оказалась горячей, она повесилась на меня, обняла за шею. Я понял, что она, должно быть, напилась или накачалась наркотиками. Но в любом случае она не была заторможенной.

– А вы, как вы отреагировали?

– По-мужски.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, она очень хорошенькая девушка и одета очень сексуально, она мне говорила… Ну…

– Что именно она вам говорила?

– Ну, это личное, но она говорила как женщина, которая хочет дать понять мужчине, что она его хочет. В какой-то момент она даже…

С притворно скромным видом он замолчал. Доктор Шмидт попросил его продолжить.

– В общем, на мне были очень широкие брюки. Ремня не было, а только подтяжки, и, когда мы танцевали медленный танец, ее рука скользнула мне в штаны. Она присвистнула и сказала, что я идеально сложен и что это хорошо, так как у нее в сумочке как раз лежат презервативы большого размера. Она спросила, не хочу ли я их опробовать.

Зал явно не остался равнодушным к этим новым разоблачениям.

– Что было потом?

– Примерно в течение часа мы танцевали, пили и обнимались. Потом она сказала, что хочет изменить своему дружку, так как тот не удовлетворяет ее в сексуальном плане, и что она хочет настоящего мужчину.

Катрин подпрыгнула на своем месте, словно разъяренный лев.

– Вы не имеете права так говорить! – вскричала она. – Это все ложь! Я люблю Роберта и никогда его не обману, даже несмотря на то что мы расстались!

– Мадемуазель Шилд, – предупредил судья, – вам была предоставлена возможность высказаться!

– Я не могу терпеть, когда этот шут так говорит о моем друге!

– Катрин, пожалуйста! – авторитетно прервал ее Пол Кубрик.

Она опустила голову и замолчала.

Слова этого Ди Паскуали напомнили ей слишком горький вечер расставания в отеле «Уолдорф», когда Роберт действительно был не способен ее удовлетворить, – на самом деле он не испытывал ни малейшего желания.

Томас и Джулия обменялись долгими молчаливыми взглядами: их шансы на победу таяли на глазах. Томас предвидел мучительный момент, когда сам должен будет защищаться от обвинений в изнасиловании, которые Тамплтон не замедлит ему предъявить. Каждый удар, наносимый Катрин, приближал его к встрече с инспектором.

Последний, впрочем, присутствовал в зале суда и посмеивался, глядя, как Томас начинает идти ко дну.

Шмидт, так и не шелохнувшийся, продолжил свой допрос:

– И что вы тогда сделали?

– Ну, – сказал Дино с чуть виноватым выражением лица, – будучи осторожным, я спросил, пришла ли она со своим другом.

В зале раздался смех.

– Она ответила, что одна, – продолжил Паскуали, – что на самом деле они расстались несколько дней назад… Тогда я решил, что она странная!

– Но почему?

– Они ведь были уже не вместе, а она хотела ему изменить.

– Понимаю. И что вы тогда подумали?

– Что и всегда: «Ох уж эти милые женщины!» – сказал свидетель, разведя руками и подняв к небу глаза.

Публика прыснула со смеху, родители Катрин, Джулия и Томас потупились. Что же касается Кубрика, то он быстро делал заметки.

Для Катрин испытание продолжалось.

– И что вы сделали потом?

– Я сказал себе: «Почему бы нет?» Она спросила, можем ли мы заняться любовью, там, во внутреннем дворике, и я ответил, что да. Я хорошо помню, что она добавила, извините за выражение…

– Говорите, – поддержал Шмидт, возбужденный таким успехом.

– Она сказала: «Я сделаю так, что твои яйца просто взорвутся!»

И снова в зале раздался смех: решительно, этот Жиголо оказался очень забавным!

– И как вы отреагировали?

– Я взял ее за руку и отвел во двор.

– И что случилось, когда вы пришли туда?

– Случилось то, что должно было случиться!

– Будьте более точным, прошу вас.

– Я не знаю, не проглотила ли она на ужин шпанскую мушку, но она действительно горела, если позволите так выразиться. Во дворе мы начали целоваться. Я не хотел торопиться, но через две минуты она встала передо мной на колени, спустила с меня штаны и достала из своей сумочки один из презервативов, о которых говорила, и надела. Конечно, я разрешил ей это сделать – я не из тех, кто рискует понапрасну, особенно если дама настаивает.

– А потом?

– Потом мы совокупились. Она упиралась в стену бара, а затем она попросила еще!

– Сколько времени это продолжалось?

– Я не смотрю на часы, когда занимаюсь любовью, по крайней мере когда это не по долгу…

Он, казалось, пожалел о своих словах, которые выдавали его мало почтенный род занятий, тем: более для мужчины, наделенного хорошими физическими данными и не обезображенного интеллектом.

– Понимаю, но что было после этого?

– В тот момент, когда мы любили друг друга, не знаю зачем, но она остановилась и отдалилась от меня ни с того ни с сего, так резко, что презерватив остался в ней.

– Но что случилась? Вы попросили ее остановиться и дать вам новый презерватив?

– Послушайте, как и все, я участвую в компании по предотвращению заболеваний, передающихся половым путем, но я выпил много шампанского. Я был очень возбужден, и потом, я решил, что она совсем молодая и, возможно, нет никакой опасности. Я знаю, что думать так – это неверно, но в любом случае в такие моменты не можешь ясно соображать, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Я понимаю вас очень хорошо. Что она сделала потом?

– Она повернулась ко мне спиной… Сама прислонилась к стене и начала стонать…

– Это неправда! Этот мужчина врет! – возразила Катрин, не в силах больше этого вынести.

Вся пунцовая, она встала и указала обвиняющим жестом на Ди Паскуали. Никогда в своей жизни она не испытывала такого стыда.

– Мадемуазель Шилд, я предупреждаю вас третий и последний раз.

– Катрин, я прошу тебя, сядь, – сказал Пол и, положив руку на ее кисть, легонько надавил.

Несмотря на весь гнев и негодование, Катрин поняла, что у нее нет выбора и ее возражения тщетны. Неужели так водится на судебных процессах! Свидетель может выйти и высказаться перед сотней человек, сказать любую глупость, пришедшую в голову, а жертва при этом не может защитить свою репутацию?!

– И что вы тогда сделали, господин Ди Паскуали? – спросил доктор Шмидт.

– Я сделал то, что, как я понял, она просила меня сделать.

– Подробнее, пожалуйста.

– Послушайте, когда женщина поворачивается к вам спиной и просит… что вы делаете?

– Пожалуйста, поймите, здесь я задаю вопросы, а не вы. Прошу вас, отвечайте.

– Ну, я взял ее сзади.

– Вы хотите сказать, что занялись с ней анальным сексом?

– Да.

– Введение члена было сложным?

– Да, особенно сначала.

– Понимаю. Господин Ди Паскуали, на протяжении вашего предыдущего сексуального опыта вам уже приходилось выполнять подобную просьбу женщины, я имею в виду просьбу мадемуазель Шилд взять ее противоестественным способом?

– Да.

– И вам случалось, проделывая это, наносить ранения в области ануса, например разрывы, или вызывать кровотечения?

Свидетель изумленно покачал головой. Решительно, адвокат вдается в такие подробности!

– Да, такое случалось.

– Когда вы занимались анальным сексом с мадемуазель Шилд по ее просьбе, – Шмидт получал извращенное удовольствие, произнося эти слова, зная, как они травмируют противника, – было ли у вас впечатление, что вы делаете ей больно, раните?

– Да, так как сна была очень зажата. Но она не просила остановиться – она издавала громкие крики. Она говорила, что любит меня. Она кричала: «Сильнее! Глубже! Трахай меня!»

– Господин Ди Паскуали, скажите мне, вы вступили в эти противоестественные сексуальные отношения с мадемуазель Шилд по собственной воле?

– Нет.

– Вы не возбудились?

– Нет.

– Почему именно?

– Ну, потому что… я принял кокаин… Но я уточняю, что я не торговец, а просто купил немного лично для себя.

– Понимаю. И что случилось потом?

– К нам присоединилась группа друзей, это было несколько неудобно! Нужно было остановиться. Они принесли шампанское, это ведь был мой праздник, мы выпили.

– А Катрин Шилд?

– Она удалилась с двумя другими клиентами бара, которых я не знаю.

– Двумя мужчинами или женщинами?

– Мужчинами.

– Вы можете их описать?

– Я видел их мельком, во дворе было темно. Внушительные фигуры. Два негра. Они ее целовали.

– Она сопротивлялась?

– Я не знаю. Вокруг были друзья.

– А позже ночью вы видели мадемуазель Шилд?

– Нет.

– Я благодарю вас. Я оценил вашу откровенность и храбрость, с которыми вы отвечали на вопросы, зачастую ставящие вас в неловкое положение. Я уверен в том, что сказанное вами поможет суду и уважаемым присяжным понять, что же на самом деле произошло вечером пятнадцатого июля этого года!