Текст книги "Последняя теория Эйнштейна"

Автор книги: Марк Альперт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава одиннадцатая

Саймон опрокинул еще стаканчик «Столичной». Он сидел в гостиной скромного дома в Ноксвиле, принадлежащего Ричарду Чану и Скотту Крински – аспирантам профессора Гупты. Пока Гупта звонил из кухни по телефону, Ричард заботливо налил Саймону водки, а Скотт предложил отвратительный сандвич с тунцом. Сперва Саймон решил, что они любовники, но после второй стопки понял: тут все гораздо интереснее. Ричард и Скотт были физиками из Окриджской национальной лаборатории и работали над аппаратурой для генерации высокоэнергетических протонных пучков. Оба они были бледные, долговязые, по-мальчишески нескладные, оба очкарики и оба относились к профессору Гупте с почтением на грани фанатизма. Более того, они нисколько не удивились, когда профессор и Саймон появились у них на пороге. Совершенно явно, что Гупта втянул их в этот заговор давно, много лет назад. Хотя особо страшными они не казались, одно существенное качество хорошего солдата Саймон у них заметил: они выполняли все, что приказывал им начальник. Своему делу они были преданы не меньше, чем воины джихада.

Как только Саймон поставил пустой стакан на стол, Ричард вскочил с дивана и снова его наполнил. «Не так уж плохо, – подумал Саймон, откидываясь в кресле. – К такому можно и привыкнуть».

– Значит, вы, джентльмены, работаете над протонными пучками? Гоняете протоны по кругу в ускорителе?

Оба кивнули, но не сказали ни слова. Им было все-таки как-то неловко разговаривать с русским наемником.

– Сложная, наверное, работа, – продолжал Саймон. – Следить, чтобы все частицы были нацелены как следует. Определять идеальные условия для соударения. А ведь странные вещи случаются, когда сталкиваются протоны, нет?

У них в глазах появилась тревога. Ричард чуть бутылку не уронил.

– Я… извините, – запнулся он, – я не очень понимаю, о чем вы…

– Не беспокойтесь, – усмехнулся Саймон. – Ваш профессор доверил мне эту тайну. В самом начале, еще когда давал задание, он мне все рассказал о возможных применениях Einheitliche Feldtheorie. Иначе я бы не знал, какую информацию мне следует извлекать из коллег Herr'a Doktor'a.

Но это заверение никак их не успокоило. Ричард крепче сжал бутылку, Скотт нервно потер ладони. Наверное, не хотели слишком задумываться о методах, которыми пользуется их досточтимый шеф.

В этот момент Гупта закончил разговор и вернулся в гостиную. Ричард и Скотт одновременно повернули головы, как два верных ирландских сеттера, не сводящих глаз с хозяина. Профессор наградил их доброжелательной улыбкой и жестом позвал Саймона:

– Идемте со мной. Мы должны кое-что обсудить.

Саймон выждал несколько секунд, ясно давая понять, что он не собачка и на команду «ко мне» не отзывается. Потом встал и вышел за Гуптой в кухню – неуютную тесную нишу, набитую перекосившимися шкафчиками.

– Вы говорили с Броком? – спросил Саймон.

Профессор кивнул:

– Он взял жену и сына Свифта, теперь гонит на юг изо всех сил. Эта карта может оказаться ценной в переговорах.

– В предположении, что теория в руках у Свифта. Уверенности в этом нет.

– Не будьте глупцом! Конечно, она у него.

У Саймона снова возникло желание оторвать голову старику.

– Свифт не только остановил скачивание, он еще и удалил все с сервера. Может быть, именно это он и намеревался сделать – уничтожить теорию. Может быть, это и велел ему сделать Кляйнман.

Гупта покачал головой:

– Нет, невозможно. Как раз это-то Кляйнман хотел бы меньше всего. Уверен, что Свифту даны инструкции теорию сохранить.

– Может быть, Свифт отнесся к приказам критически, увидев уравнения.

Профессор снова покачал головой:

– Можете мне поверить, теория у него. И уничтожить ее он не может, даже если бы хотел. Следующий шаг человечества вперед неизбежен. Ничто не может помешать нам выполнить нашу демонстрацию!

Саймон фыркнул – мессианские речи Гупты ему уже надоели.

– Хорошо, допустим, Свифт раздобыл теорию. Все равно нам надо его найти раньше, чем это сделают американские солдаты.

Гупта отмахнулся от этих мелочей, не составляющих трудности:

– И это тоже неизбежно. Через несколько часов мы будем знать, где сейчас Свифт и его спутники.

– И как же именно?

Старик осклабился:

– С ними моя дочь. А она метамфетаминовая наркоманка. Сейчас, без сомнения, она уже в некотором отчаянии.

На далекой поляне национального парка Чероки Грэддик собирал хворост для костра. Этот горец оказался идеальным проводником для беглецов: многие годы контрабанды змей по всем штатам Аппалачей научили его, как уходить от закона. После бегства из Форт-Беннинга Дэвид хотел взять курс на Мексику или Канаду, но Грэддик возразил, что слишком много прислужников Сатаны встанут между ним и границей. Вместо этого он повез их в Северную Алабаму, направив свой потрепанный универсал на извилистые дороги Песчаной горы.

Дэвид пытался представить себе, как это будет – провести лето в известняковой пещере с Моникой, Майклом и Элизабет. План был хуже чем непрактичным – он был безнадежным. Сколько бы они ни сидели в горах, армия и ФБР не прекратят поиски. А если каким-то чудом они ускользнут от преследователей и переберутся через границу, все равно не уйдут от опасности. Рано или поздно Пентагон их выследит – в Канаде, в Мексике или в Антарктике.

Через несколько минут Грэддик встал и подошел к костру, уже хорошо разгоревшемуся. Обернув руку серым платком, он вытащил разогретые банки тушенки и раздал их Дэвиду, Майклу и Монике. Еще он раздал пластиковые ложки, извлеченные из бардачка универсала. Мясо было еле теплым, но Дэвид тут же начал его есть, рассчитывая забыть свои тревоги хоть на время, пока будет доставать из банки клейкую говядину. Однако не успел он откусить второй кусок, как поднял голову и увидел стоящую над ним Монику – под мышкой у нее был лэптоп со вставленной флешкой. Даже в темноте было видно, что она взволнована.

– Нашла кое-что, – сказала она. – Но тебе это не понравится.

Дэвид отставил банку и встал. Они с Моникой отошли к искривленной сосне на краю поляны, футов на двадцать от Майкла и Грэддика. Раньше Дэвид думал, что это будет миг восторга, но сейчас был полон неприятных предчувствий. Дрожащий свет костра освещал профиль Моники.

– Она здесь? – спросил он. – Единая теория?

– Поначалу мне так не казалось. Если правду сказать, впечатление было, что не уравнения, а горячечный бред. Но потом я вспомнила, о чем мы вчера говорили. О теории геонов.

– Ты думаешь, здесь что-то от нее есть?

– Связь я увидела не сразу. Но чем больше смотрела на эти формулы, тем больше они мне напоминали те, что можно увидеть в топологии. Ну, знаешь? Математика поверхностей, фигур и узлов. И вот это навело меня на мысль о геонах, узлах в пространстве-времени. Вот, смотри.

Моника открыла лэптоп и встала рядом с Дэвидом, чтобы ему был виден экран. Дэвид прищурился на страницу с дюжиной формул, каждая – длинная строка греческих букв, вилообразных символов, знаков фунта стерлингов, кружков с крестами внутри. Действительно похоже на абракадабру.

– И что это за чертовщина?

Она показала на верх страницы:

– Вот это – уравнение единого поля, выраженное на языке дифференциальной топологии. Оно подобно классическому уравнению теории относительности, но включает в себя и физику элементарных частиц. Эйнштейн обнаружил, что все частицы являются геонами. Каждая частица есть отдельное искривление пространства-времени, а силы – это рябь на ткани!

Голос ее зазвучал громче, она сжала Дэвиду руку, притянула его ближе, чтобы он сам увидел уравнение, но он все равно не мог разобраться, что там к чему.

– Постой, постой! Ты уверена, что это настоящее?

– Да ты сюда, сюда смотри! – Она опустила палец к низу страницы. – Вот одно из решений уравнения поля, описывающее элементарную частицу с отрицательным зарядом. Это геон – исчезающе малая кротовая нора с замкнутыми времениподобными кривыми. Решение даже указывает массу частицы. Узнаешь число?

Палец Моники указывал прямо на равенство:

М = 0.511 M _eV/C ²

– Господи Боже мой! – прошептал Дэвид. – Это же масса электрона!

Вся эта математика была ему недоступна, но он знал: одним из признаков Теории Всего будет то, что она предскажет массы всех элементарных частиц.

– И это только начало. Он получил еще не менее двадцати решений для частиц с различными зарядами и спинами. Большинство этих частиц так и не было открыто при жизни Эйнштейна. Он предсказал существование кварков и тау-лептонов. И получил решения для частиц, которые не найдены еще до сих пор. Но можно головой ручаться, что они существуют.

Моника прокрутила файл, открывая страницу за страницей топологических формул. Дэвид смотрел на экран лэптопа, чувствуя, как грудь наполняется радостью, и эта радость расходится по телу. Сравнимый восторг он испытал лишь однажды: когда родился Джонас. Это был полный триумф физики: классическая теория, включающая в себя квантовую механику, единый набор уравнений, описывающий все – от внутренних процессов протона до строения галактики. Он отвернулся от экрана и улыбнулся Монике:

– А знаешь, это не сильно отличается от того, что делают специалисты по теории струн. Только здесь частицы – это петли пространства-времени, а не струны энергии.

– Есть и другое сходство. Посмотри сюда.

Она прокрутила еще несколько страниц и постучала по формуле, которая выступила среди других:

S ≤ А/4

– Я это выражение видел в «Варфайтере»!

Моника кивнула:

– Это называется голографический принцип. S – максимальный объем информации, который можно втиснуть в участок пространства, А – площадь поверхности этого участка. Этот принцип, в сущности, говорит, что вся информация в любом трехмерном пространстве – положение каждой частицы, числовое значение каждой силы – может содержаться в двумерной поверхности этого пространства. Поэтому всю вселенную можно считать голограммой – вроде тех, что помещают на кредитных картах.

– Постой, это я, кажется, слышал.

– Специалисты по струнам уже много лет говорят об этом принципе, потому что он позволяет упростить физику. Оказывается, Эйнштейн выдвинул эту идею полвека тому назад, и его единая теория построена на этом принципе. С помощью голографического принципа он построил всю, черт ее побери, историю вселенной. Это во втором разделе статьи, вот здесь.

Моника показала на странного вида уравнение. Рядом с ним была цепочка компьютерных рисунков – очевидно, доктор Кляйнман воспроизвел три наброска, давным-давно сделанные Эйнштейном. На первом – пара плоских листов, двигающихся друг к другу. На втором эти листы изогнулись и покоробились, сталкиваясь, а на третьем расходились прочь, истыканные оспинами новорожденных галактик.

– Что это? – спросил Дэвид. – Похоже на фольгу.

– В теории струн они называется бранами. На диаграммах они двумерные, но на самом деле каждая представляет собой трехмерную вселенную; все галактики, звезды и планеты нашей вселенной содержатся в одной из этих бран. Это не фольга, скорее липучка, потому что к ней прилипают почти все субатомные частицы. Другая брана – полностью отдельная вселенная, обе они движутся в большем пространстве, которое называется «балк» и имеет десять измерений.

– А почему они сталкиваются?

– Мало что может выйти из браны и пройти сквозь балк, но гравитация на это способна. Одна брана гравитационно притягивает другую, и сталкиваясь, они искажаются и генерируют чертову уйму энергии. Я сама работала над этой идеей, почему и узнала диаграммы с ходу, но я и близко не подошла к этому со всеми своими результатами. Эйнштейн дал точные уравнения нашей браны и того, как она развивалась. Его единая теория объясняет начало всего.

– Ты говоришь о Большом Взрыве?

– Да, его-то как раз и показывают эти диаграммы. Две пустые браны соударяются, и нашу вселенную наполняет энергия этого соударения, в конце концов переходящая в атомы, звезды и галактики, и все они рвутся наружу гигантской волной. – Моника снова схватила его за рукав и заглянула в глаза. – Это оно, Дэвид! Ответ на загадку Творения.

Он изумленно рассматривал рисунки.

– Но доказательство? Я понимаю, идея интересная, но…

– Вот доказательство! – Моника ткнула в формулы под рисунками. – Эйнштейн предсказал то, что узнали астрономы за последние пятьдесят лет. Скорость расширения вселенной, распад материи и энергии – все это здесь!

Ошеломленный Дэвид смотрел на топологические формулы и жалел, что не умеет их читать так легко, как Моника.

– Так в чем же проблема? – спросил он. – Отчего ты сказала, что тебе это не понравится?

Она глубоко вздохнула и прокрутила текст к новой странице с эзотерическими символами.

– Есть еще одна вещь, которая может уйти из браны в дополнительные измерения балка. Что такое нейтрино, ты помнишь?

– Естественно. Частица, не имеющая заряда и с очень малой массой.

– Так вот, некоторые физики выдвигают предположение, что может существовать частица, называемая стерильным нейтрино. Стерильным его называют потому, что ни с какими другими частицами в нашей вселенной оно не взаимодействует. Эти нейтрино пролетают сквозь дополнительные измерения, а через нашу брану проскакивают, как молекулы воды через сито.

– Кажется, я понимаю. В единой теории для этих частиц тоже есть уравнения?

Она кивнула:

– Да, и в статье они есть. И эти уравнения предсказывают, что искривление пространства-времени нашей браны может порождать выбросы этих частиц. Если брана достаточно искривляется, то стерильные нейтрино могут вылететь из одной части нашей вселенной и влететь в иную часть, срезав путь через балк. Вот сюда посмотри.

Она показала на рисунок, сделанный Эйнштейном.

Дэвид узнал его.

– Это кротовая нора! Мост, соединяющий удаленные друг от друга участки пространства-времени?

– Да, но пройти этим кратким путем могут только стерильные нейтрино. И согласно единой теории, частицы, пролетая через дополнительные измерения, приобретают энергию. Чертову уйму энергии, если пучок нейтрино будет правильно ориентирован.

Дэвид мотнул головой. Действительно, это уже выглядело похуже.

– И что случится, если набравшие энергию частицы вернутся в нашу вселенную? Теория об этом что-нибудь говорит?

Моника закрыла лэптоп и выключила питание. Ей не хотелось показывать Дэвиду последнее уравнение на этой странице.

– Возвращающиеся частицы могут вызвать сильнейшее искажение локального пространства-времени. Количество освобожденной энергии зависит от того, как ставить эксперимент. В правильных условиях можно с помощью этого процесса генерировать электричество или тепло. А можно использовать его как оружие.

Ветерок шевельнул хвою над головой, и хотя было тепло, Дэвид поежился.

– Значит, можно выбирать точку, где частицы будут возвращаться в нашу вселенную? Выпустить пучок стерильных нейтрино в Вашингтоне и отрикошетить его от дополнительных измерений так, чтобы он попал в бункер в Тегеране?

Она снова кивнула:

– Координаты цели и масштабы взрыва можно настроить очень точно. Единственный выстрел стерильными частицами способен уничтожить ядерную лабораторию Ирана или Северной Кореи, даже если она находится на милю под землей.

Теперь Дэвид понял, почему ФБР гоняется за ними через полстраны. Такое оружие идеально для борьбы с терроризмом. Пентагон уберет своих врагов, не посылая ни войск, ни ракет. Пучок частиц, двигаясь в дополнительных измерениях, будет скрыт от радара, противовоздушной обороны и вообще любых оборонительных средств.

– Сколько энергии может доставить такой пучок? Каков верхний предел?

– В том-то и проблема: предела нет. С помощью этой техники можно уничтожить целый континент. – Моника держала лэптоп на вытянутых руках, будто он в любую секунду может взорваться. – Но худшее не в этом, а вот в чем: такое оружие создать куда легче, чем ядерную бомбу. Не надо обогащать уран, не надо строить баллистические ракеты для доставки. Достаточно лишь этого уравнения и группы инженеров. Иранцы или северокорейцы могут это сделать без хлопот. Не говоря уже об «Аль-Каиде».

Дэвид отвернулся к костру.

– Блин, – сказал он тихо. – Неудивительно, что Эйнштейн не хотел это публиковать.

– Да, он прекрасно понимал, каковы будут последствия. В последней части статьи он поместил формулы создания пучков в дополнительных размерностях. Необходимо искривить миниатюрный кусочек пространства-времени в идеальную сферическую форму. Вероятно, это можно сделать, сталкивая протоны в коллайдере.

У Дэвида сердце застучало быстрее.

– Ты хочешь сказать, что это можно сделать с помощью ускорителя частиц?

Пламя костра дернулось от ветра, и лицо Моники на миг исчезло в темноте.

– Ускорители в национальных лабораториях и без того рассчитаны на максимизацию числа соударений. Ты знаешь Теватрон – коллайдер в лаборатории Ферми? Тамошние физики умеют впихивать триллионы протонов в пучок частиц тоньше волоса. Конечно, чтобы коллайдер правильно искривлял пространство-время и генерировал стерильные нейтрино, его придется должным образом настроить. Но все необходимые поправки рассчитываются по формулам Эйнштейна.

Последние слова громко прозвенели над темной поляной. Дэвид нервно оглянулся через плечо и увидел, как Грэддик бросил в костер пустую банку из-под тушенки. Потом горец взял другую банку и зашагал к чаще, где оставил машину – разбудить Элизабет и спросить, не хочет ли она есть.

Дэвид снова повернулся к Монике:

– Что ж, у нас два варианта. Можем переправить флешку через границу и связаться с ООН или Международным судом – в общем, с организацией, которой можно доверить сохранение теории. А можно спрятать ее самим. Может быть, если отыскать место получше, чем…

– Нет, прятать ее нам нельзя. – Моника вытащила флешку из порта лэптопа. – Мы должны ее уничтожить.

Дэвид почувствовал, как напряглись мышцы в почти неудержимом порыве выхватить флешку из рук Моники.

– Ты спятила! Это же Теория Всего!

– Я знаю, что это! – ответила она мрачно. – Последние двадцать лет сама над этой проблемой работала.

– Тогда ты понимаешь, что мы не можем ее выбросить. Мы должны ее уберечь, а не уничтожить!

Моника охватила флешку пальцами.

– Слишком большой риск, Дэвид. Если Эйнштейн не смог сохранить ее в тайне, отчего ты думаешь, что это удастся тебе?

Он замотал головой, пылая досадой:

– Кляйнман велел мне ее сберечь! Это были его последние слова – «сбереги ее».

– Поверь, мне самой не хочется. Но мы должны думать о жизни людей. Террористы ищут эту теорию ничуть не меньше правительства, и они уже близко к ней. Помнишь того солдата в программе «Варфайтера»? С номером три на каске?

Она сильнее сжала флешку. Дэвид смотрел на Монику, и у него в мозгу плыли уравнения Эйнштейна. Для него все равно это был темный лес, но формулы он запомнил.

– Поздно, – сказал он. – Мы видели теорию, она теперь у нас в головах.

– Тебе я показала не все, а у меня память намного хуже. Уничтожив флешку, мы должны будем сдаться ФБР. Нас станут допрашивать, но заставить нас что-нибудь сказать не смогут. Поэтому лучше к ним, чем к террористам.

Дэвид скривился, вспомнив допрос в здании ФБР на Либерти-стрит.

– Это не так легко, как ты думаешь. Послушай, а если мы…

Его прервал крик Грэддика. Он бежал через поляну, сверкая каплями пота и тараща глаза.

– Ее нет в машине! – орал он. – Элизабет нету!

«Господа бога мать, – думала Элизабет, – ничего тут нету, одни деревья!»

Она шла, оступаясь, босиком по грунтовой дороге, пытаясь найти путь к шоссе. Лес был такой густой, что ни хрена не видно, и босые ноги то и дело спотыкались о корни и камни. Лодочки остались в машине у этого жирного мудака, и подошвы ног она уже хрен знает как порезала, ну и плевать. Вот что сейчас нужно, это ха-арошая доза метамфа, а хотя в штанах и заначены триста баксов, в этом сраном лесу точно ни хрена ни одного дилера нету.

Наконец-то она увидела впереди свет, мерцающий сквозь листья. Элизабет прибавила шагу и оказалась на шоссе № 68 – однополосной дороге, тускло поблескивающей под луной. О'кей, решила она, мы снова при делах. Рано или поздно проедет какой-нибудь кретин, желающий потрахаться. Элизабет отряхнула землю с ног, убрала волосы с глаз и туго заправила футболку в штаны, чтобы сиськи торчком. Но на шоссе было пусто, и ни одной, хрен тебе, машины. Через десять минут она зашагала по дороге, надеясь добраться до заправки. Холодно не было, но зубы у нее стучали.

– Блин! – заорала она деревьям. – Мне закинуться надо!

Ответом ей стало сумасшедшее верещание цикад.

Она уже готова была свалиться, когда за поворотом увидела длинное и низкое здание. Цепочка магазинов – сувенирная лавка, почта, заправщик газовых баллонов. Аллилуйя, цивилизация! Теперь нужен только водитель грузовика, который подкинет к ближайшему городу. Элизабет бросилась бежать к зданию и тут заметила с отчаянием, что все магазины закрыты, а парковка пуста. Она ухватилась за живот, внезапно пораженная тошнотой. А потом увидела перед почтой это. Телефон-автомат «Белл-Сауз».

Сперва она стояла неподвижно, остолбенев. Она знала, по какому номеру можно позвонить, но не шевельнулась. Из всех людей на свете этот гад – последний, с кем она готова была говорить. Но он ей когда-то давно сказал, что в трудную минуту она всегда может ему позвонить, и она запомнила его сотовый. На всякий случай.

Бет подошла к телефону, дрожащими пальцами вызвала оператора и попросила разговор за счет вызываемого. Подождала секунду, и вот он, сволочь, взял трубку.

– Здравствуй, милая Элизабет! Какой приятный сюрприз.

Джонас, слава богу, наконец-то заснул. Три часа Карен вынуждена была смотреть, как он напрягается в веревках, стянувших ему руки и ноги. Этот мерзавец Брок ему еще и кляпом рот заткнул, чтобы заглушить крики, и от этого ребенок перепугался еще больше. Карен тоже лежала связанная и с заткнутым ртом, но чувствовала, как дрожит ее сын рядом с ней на полу фургона. Больше всего ее мучило, что она не может ему помочь, даже не может обнять и прошептать: «Все в порядке, все будет хорошо». Единственное – она могла прислониться лбом ко лбу и пытаться мычать что-то утешительное через мокрую тряпку, засунутую ей в рот.

Где-то около полуночи, когда машина проехала уже не меньше двухсот миль, Джонас перестал кричать. Усталость взяла верх над ужасом, и мальчик забылся сном, уткнувшись мокрым лицом в шею матери. Тогда Карен, извиваясь, перевернулась набок и выглянула. В окне мелькнул знак: «ВЫЕЗД 315, ВИНЧЕСТЕР». Они уже были в Виргинии и ехали на юг по федеральному шоссе № 81. Куда их везли, Карен понятия не имела, но могла бы все свои деньги поставить, что не в ФБР.

Брок вел машину, жуя чипсы из большого пакета и слушая по радио повтор «Шоу Раша Лимбо». Даже затылок у него был омерзительный, с розовыми лишаями ниже линии волос и за ушами. Она закрыла глаза и снова увидела холодную осклабленную рожу, когда этот агент убил Глорию и направил пистолет на них с Джонасом. Карен открыла глаза и злобно прищурилась, направляя безмолвную ярость в этого урода. «Ты труп, – прошептала она в кляп. – Чем бы ни кончилось, я тебя все равно убью».

Люсиль возмущенно стукнула кулаком по прозрачной сфере. Шестнадцать часов прокопавшись за потрошением серверов и терминалов лаборатории, эксперты из министерства обороны сделали лишь один вывод: данные, которые хранились в программах военной игры, уничтожены и восстановлению не подлежат, так что сейчас, в восемь утра, Люсиль была зла, как пьяный кабан. Армия последовательно провалила все поиски подозреваемых: им дали улизнуть с базы, и начальник гарнизона тянул еще два часа, пока известил полицию штатов Джорджия и Алабама. «Дельта» поставила блокпосты на главных шоссе, уходящих из Коламбаса, но не менее шести дорог оставили без внимания. Голая и горькая правда состояла в том, что людей не хватало. Армия столько солдат послала в Ирак, что не могла уже защитить собственные тылы.

Люсиль отвернулась от сфер и плюхнулась в кресло. Компьютерные мальчики из Пентагона собирали свои приборы, а она полезла в карман за пачкой «Мальборо». К счастью, еще остались две сигареты. Вытащив одну, она стала искать зажигалку, но ни в брюках, ни в жакете ее не было. Блин, куда ж она, к черту, девалась? Любимая зажигалка, с «Одинокой звездой»…

– Мать вашу так! – рявкнула она, перепугав компьютерных мальчиков.

Она подумала, что надо бы извиниться, но тут в лабораторию вошел Кроуфорд, самоуверенный, как всегда. Решительным шагом он приблизился к Люсиль и наклонился, чтобы его не услышали:

– Извините, что отрываю, мэм, но у меня новости из Вашингтона.

– Чего еще? – нахмурилась Люсиль. – Министр обороны хочет передать это дело морской пехоте?

Кроуфорд подал ей наладонный цифровой диктофон.

– Вам кто-то оставил сообщение в офисе на голосовой почте. Мне передал его один из секретарей.

Люсиль резко выпрямилась:

– Новые показания? Кто-то еще видел подозреваемых?

– Нет, гораздо лучше! – Сияющий Кроуфорд показал рукой на соседний с лабораторией кабинет. – Зайдемте туда, я вам проиграю запись.

Люсиль вскочила с кресла и пошла за Кроуфордом, чувствуя прилив новых сил – так всегда бывало, если вдруг везло в работе. Кроуфорд прикрыл дверь кабинета.

– Голос, думаю, вам знаком, – сказал он.

Потом нажал кнопку, и через несколько секунд диктофон заговорил:

– Привет, Люси! Это Дэвид Свифт. Я тут в газетах прочитал, что вы меня ищете, и понял так, что вы хотите продолжить разговор, начатый в Нью-Йорке. Последние дни я был очень занят, но думаю, что смогу сегодня утром выкроить для вас немножко времени. Чтобы вам было легче меня найти, я включил сотовый телефон. Только у меня одна просьба: не приводите с собой солдат. Увижу хоть один вертолет или «хаммер» – распылю тот пакетик, что захватил в Форт-Беннинге. Я согласен вам помочь, но не хочу быть на мушке у коммандос, которых хлебом не корми, дай пострелять. Мы друг друга поняли?

Эти горы называются Грейт-Смоки-маунтинз – Горы Великого Тумана – из-за той массы воды, что испаряется с их лесистых склонов. Смешиваясь выделяемыми соснами углеводородами, этот пар обычно сгущается в дымный голубой туман, окутывающий пейзаж. Но в это утро свежий ветер разогнал дымку, и видны были мили и мили залитых солнцем холмов и долин, огромным смятым одеялом уходящих к горизонту.

Он стоял на вершине холма Хо-Ноб и смотрел вниз на однополосную дорогу, извивавшуюся по крутому восточному склону футах в шестистах ниже. Пока что не проехал ни один черный «сабурбан», но еще рано. ФБР нужно время, чтобы найти координаты его телефона в системе GPS, переданные на ближайшую вышку, когда аппарат включился. Потом, естественно, агенты должны составить план штурма и сформировать группы захвата, поддержки, наблюдения и чего там еще. С вершины Дэвиду открывался отличный вид на тропу, по которой скорее всего и пойдут агенты – она начиналась у шоссе в полумиле к югу. И идущих по ней людей можно будет заметить намного раньше, чем они окажутся здесь.

Грэддик оставил свою машину на грунтовой дороге за несколько миль к западу, привел их на Хо-Ноб и собирался уйти обратно до появления агентов, но, кажется, уходить ему не хотелось. Он стоял сейчас перед Майклом, положив мальчику руки на голову, и что-то неразборчиво приговаривал – наверное, благословение. Батарейки в геймбое Майкла сели несколько часов назад, но мальчик воспринял это вполне равнодушно и, кажется, несколько оживился: взгляд у него сделался более осмысленным, он оглядывался по сторонам, нисколько не беспокоясь из-за исчезновения матери. А тем временем Моника озабоченно поглядывала на Дэвида, ожидая его слова. Лэптоп они уже уничтожили и сбросили осколки в реку Теллико, но флешку Моника по-прежнему сжимала в кулаке.

Дэвид почти всю ночь мучился тяжелым выбором. Einheitliche Feldtheorie была одним из величайших достижений науки, и уничтожить ее уравнения казалось актом варварства, преступлением против человечества. Но исчезновение Элизабет недвусмысленно напомнило о том, что вечно прятаться невозможно. Рано или поздно случится еще что-нибудь, и солдаты их поймают. Тогда единая теория достанется Пентагону, и ничто в мире не помешает военным пустить ее в ход. Через несколько лет армия создаст n-мерные излучатели и уничтожит все укрытия террористов на Ближнем Востоке. Какое-то время генералы сумеют сохранить теорию в тайне как свое новое оружие борьбы с террором. Но никакое оружие не хранится в тайне вечно. Рано или поздно теория дойдет до Москвы, Пекина и Исламабада, и посеянные так семена гибели мира дадут всходы. Нет, этого Дэвид не мог допустить. Придется нарушить обещание, данное доктору Кляйнману, и уничтожить последние следы теории. До сих пор он удерживался от этого необратимого шага, но больше медлить нельзя.

Он шагнул к неровному серому полукруглому каменному выступу, торчащему на вершине холма гигантской тиарой. Протянул руку, подобрал клиновидный кусок кварцита, отлично улегшийся в ладонь. Каменный топор, подумалось ему. Как у пещерного человека.

Он повернулся к Монике:

– Ладно, я готов.

Она встала рядом, не говоря ни слова, положила флешку на карниз, почти плоский. Лицо ее сделалось напряженным, почти каменным. Моника так сжала губы, что Дэвид подумал – она не позволяет себе зарыдать. Да, это должно быть мучительно – пожертвовать тем, для чего работал всю свою жизнь. И все-таки она на это решилась. Если бы Эйнштейн мог заглянуть вперед на пятьдесят лет и увидеть, как страшно начался двадцать первый век, он бы поступил так же.

Дэвид поднял тяжелый камень, занес над флешкой, снова огляделся на сияющие утренние горы, расходящиеся мириадами изгибов и выпуклостей, как складки пространства-времени. И с размаху, изо всех сил обрушил камень на серебристый цилиндр.

Разлетелся вдребезги пластиковый корпус, плата раскололась на дюжину кусков. Следующий удар Дэвид нанес прицельно по кристаллу памяти, и кремний распался сотнями черных осколков не больше карандашного острия. А Дэвид бил и бил, пока чип не превратился в пыль, а окружающие его ножки, схемы, соединения – в мешанину металлических блесток. Взяв обломки в руку, он перебросил их через обрыв восточного склона Хо-Ноба. Ветер подхватил их и развеял по сосновому лесу.

Моника заставила себя улыбнуться.

– Ну вот и все. Начинаем с чистого листа.

Дэвид пустил камень вниз по склону и взял Монику за руку. На него накатила волна смешанных чувств – грусть и сочувствие, благодарность и облегчение. Он хотел поблагодарить Монику за все, что она для него сделала, за более чем тысячу проделанных миль рядом с ней, за то, что сотни раз спасала его шкуру. Но вместо слов он просто поднял ее руку к губам и поцеловал коричневую впадинку между костяшками пальцев. Она посмотрела на него с любопытством и удивлением, не так чтобы неприятным. Потом увидела что-то за плечом Дэвида, и лицо ее окаменело. Он обернулся и увидел колонну черных «сабурбанов», ползущую по шоссе с юго-востока.