Текст книги "Диалоги о ксенофилии (СИ)"

Автор книги: Мария Ровная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Кто-то осторожно постучал.

– Запри дверь, – вздрогнув, приказала Анна.

_ _ _

Она всё же забылась в конце концов, сидя на полу и уронив голову на диван, и проснулась только в начале восьмого. Никто не зашёл к ней, хотя дверь была уже открыта. Анна постояла под холодным душем, вымывая из головы мутную тяжесть, полежала, тупо глядя в мерцающий потолок, оделась – с неуклюжим Блиндом это отняло у неё почти полчаса – и, собравшись с духом, побрела в рубку.

Дарья и Игорь приветливо пожелали ей доброго утра и вновь сосредоточились на пульте. Анна, стараясь не привлекать к себе внимания, шёпотом поговорила с кухонным блоком. Он предложил ей грейпфрутовый сок, крекеры и соблазнительный, но труднодоступный для неё салат с лангустами.

Игорь с тревогой и недоумением взглянул на Дарью, которая, нахмурив тонкие дуги бровей, сверяла уже сверенный курс; на Анну, которая губами брала из вазочки крекер; опять на Дарью… Потом неуверенно привстал.

– Не трогай её, – одними губами сказала Дарья.

Но Анна услышала.

– Отчего же, пусть трогает, – отозвалась она. – Впрочем, я готова принести извинения.

– За что? – опешил Игорь.

– Не знаю. Но вам же плохо. Из-за меня.

– Идём, поговорим, – вздохнула Дарья, вставая.

– А зачем нам прятаться от Игоря?

– Девочки, хорошие мои, я понимаю, что у вас есть свои, женские темы!

– Это не женская тема. Не интимная тайна, – Анна осела в кресло, с досадой мотнула головой. Дарья достала из кармана гребень и шпильки и взялась причёсывать её. – Да и о чём говорить? И к чему? В конце концов, вся эта история есть в отчётах. Если тебе любопытно…

– Я их читала. Ильегорского, Акбаровой, Башмета и Хэйно. Не вертись.

Анна молча подняла на неё глаза.

– Я не могла больше не знать, что с тобой! – Дарья пристукивала кулаком по спинке её кресла. – Ты не представляешь себе, как ты изменилась. В тебе сидит смертельная тоска. Ты всё время на грани срыва.

– Я?…

– Ася, ну хоть сейчас не драпируйся, не королевствуй! Разве я когда-нибудь зондировала тебя?

– Ну что ты, солнышко…

– Когда мы встретились, я в первые дни думала, что это из-за ампутации. Но тогда тебе стало бы легче после син-ро, с Кайсом, или с Патом… Ты даже блокируешься им. Его аурой. Его ивой.

– Я не эмпат.

– Откуда же ты знаешь, что его звезда – Денеб?

Анна зажмурилась.

– Ты написала мне, что расскажешь, когда сможешь, – помолчав, продолжала Дарья. – И я ждала. А потом прочла отчёты и поняла, что ты не сможешь. Никогда.

– Да.

– Я бы никогда и не напомнила тебе о… о Теллуре. Но сегодня ночью с тобой было что-то страшное. Альдиен похож на него, да?

– Это он.

– Но Игорь же сам сказал, что портрет неудачный.

– Что портрет… Достаточно было услышать, как Игорь говорит о нём. Кроме того, Игорь ему подражает.

– Я подражаю Альдиену?!

– Да, милый. Вероятно, неосознанно. Причёска, улыбка, интонации, манера двигаться – неуловимое, но сходство. Ты даже иногда начинаешь прихрамывать.

Игорь залился краской.

– Постой, я ничего не понимаю. Ты знала Антона Альдиена?

– На хэйнском Альдиен означает то же, что Ванор – на староареньольском. «Уходящий». Альдиен – просто буквальный перевод его фамилии.

– Теллур и Ванор? Это тот, что из «Баллады о Рыжем магистре и Эрмедорской ведь…». Слушайте, девочки, Альдиен рыжий…

Наступила пауза.

– Значит, он был в вольной, – бесцветным голосом выговорила Анна, глядя сквозь экран. – А потом в ретшинде. Спасатель – это на него похоже.

– Нюша, это бред какой-то. И какое ты имеешь отношение к Рыжему магистру?

– Я Эрмедорская ведьма, – хмуро призналась Анна.

– Ты?!

– На мне даже печать стоит.

– Давай посчитаем, – предложила Дарья. – Ты была на Теллуре в декабре семьдесят шестого. Альдиен объявился на Земле в августе семьдесят седьмого, с ошбайром в трюме. Ходят слухи, что его видели ещё в июле. И что прилетел он с Хэйна. Ну не мог теллурийский монах за восемь месяцев стать капитаном Звёздного флота!

– Звёздного флота Содружества, – дополнил Игорь. – Навигатор седьмого круга, кормчий-универсал.

– Он может всё, – тихо возразила Анна. – Антонио не просто талантлив. Он гений. У него иная структура личности. Спокойная отвага, полное отсутствие страха небытия, абсолютная свобода мышления, бесстрашное доверие к разуму, психологическая пластичность и внутреннее одиночество.

– Да, Антон был именно таким. На первый взгляд – незаметный тихоня, но потом… Он смотрел на мир с другой высоты и на другую глубину. Он был пятимерным.

– Почему ты выбрал это сравнение? Ты знал, что он занимается многомерными пространствами?

– Когда я с ним летал, он занимался топологией Вселенной. Но, знаешь… История с Ванором – и Альдиен… Как-то не стыкуется. Романтичная страсть – это всё-таки для молодых. Для влюблённости нужно хоть чуточку самообмана, иллюзии. А Антон… Он был молод, конечно, но с его иезуитским умом, с его проницательностью… Не представляю, чтобы он смог увлечься.

Игорь чуть было не добавил: «И ещё меньше представляю, чтобы смогла увлечься ты». Анна медленно покачала головой.

– Игорь, милый мой, прости, но ты пытаешься анализировать нас… его в неприменимой для этого системе терминов. Увлечение, влюблённость, романтика…

Она поморщилась и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза.

– А я всё гадал: от чего, от кого ты спасаешься мною. Я тоже думал, что от… увечья…

– Он пропал без вести, но это ещё не значит, что он погиб, – заговорила Дарья. – А знать, что он жив: разве уже это – не счастье?

– Но знать, точно знать!

– А как он выжил тогда? – несмело спросил Игорь. – Вы ведь его оставили?

– Он был мёртв, – отчеканила Анна. – Стрела пробила ему лёгкое и, судя по сердечным тонам, порвала правое предсердие. Он был очень вынослив и жил ещё несколько минут. Человека мы могли бы спасти. Но не теллуpийца. Я даже не сумела толком снять ему боль.

– Ася, приди в себя. Прошло три года.

– И два месяца, – её голос упал до шёпота. – У меня и сейчас на губах вкус его крови, она течёт по моим пальцам, и его глаза передо мной, и он держит меня за руку…

Дарья легонько сжала ладонями её голову.

– Извини, – прошелестела Анна.

– Нюша, но тогда как же… – заикнулся Игорь.

Анна сделала глубокий вдох и растолковала лекторским тоном:

– Меня забрал бот. Как тебе должно быть известно, бот, садясь под маскировкой, окутывается туманом. Когда мы взлетели, когда туман рассеялся… Антонио на площади не было. Он исчез.

– И ты решила, что в этом замешаны Странники?

– А кто же?

– И пошла в шельтинх-разведку, чтобы найти его.

– Теперь я этого не хочу.

– Почему?…

– Да потому что я была для него радостью. Другой роли не приму, – надменно процедила Анна. – Тогда мы были на равных. Пусть граф, гроссмейстер, гений, пророк – но во мне он видел представителя высшей цивилизации…

– Которая бегала за ним, как… – вставила Дарья.

– Я не бегала за ним! А впрочем, называй, как хочешь. Муж – сеньор жены. Я соблюдала вассальный долг. И была бы рада блюсти его всегда. Мнение землян по данному вопросу меня не интересует.

Игорь, изумлённый её феодальной терминологией, открыл было рот.

– И всё равно он так и не поверил мне, – Анна прижалась лбом к Дарьиной ладони. – Я сама виновата. Врала и ему, и себе. А когда сказала правду – было уже поздно. А теперь, когда он вошёл в наш мир, и стал здесь своим, одним из лучших…

– Лучшим, – не утерпел Игорь.

– Когда я стала для него одной из миллиардов – карабкаться к нему на шею и доказывать, как он мне необходим? Будто мало у него было боли и забот? Увольте. Я не лаатти.

– Ася, извини, но, по-моему, ты несёшь страшную чушь, – сказала Дарья.

Анна встряхнулась и, взглянув на неё с обычной своей змеиной усмешкой, кротко попросила:

– Дашенька, мне очень хочется лангустов.

– Ну, ты всё-таки стерва! – восхитилась Дарья. – Играешь даже на том, что ты калека.

– Это называется не «стерва», а «магистр ксенопсихологии», – назидательно молвила Анна.

Игорь уже доставал из холодильника салат.

– Даш, поспи хоть немного. На тебе лица нет.

– Да, солнышко, ты же после ночной вахты. И ещё я со своими истериками…

– Тс-с, – Дарья обняла подругу. – Да, пойду. Идём, Лаошка. Спокойной вахты, Гош.

Анна проглотила ложку салата и отстранилась.

– Было о чём говорить, – проворчал Игорь. – Ты ешь, как цыплёнок. И откуда у тебя такие округлости при такой диете?

Он сел на подлокотник кресла, отгородил Анну руками от мира, вглядываясь, как в чужое, в её осунувшееся лицо. Анна снизу вверх улыбнулась ему.

– Игорь, мальчик мой, послушай. Ведь вы с Дарьей так нравитесь друг другу. Твоя сдержанность может иметь лишь одну причину: ты боишься, что уязвишь меня вниманием к Дарье, что я припишу его своей неполноценности. Если бы я была нормальной, ты бы не мучился такими проблемами. Значит, отказываясь от Дарьи, ты упрекаешь меня в том, что я неполноценна.

Игорь ошеломлённо глядел на неё, густо пунцовея.

– Что ты говоришь, иезуитка? Ты не права! То есть, ты права, в неё невозможно не влюбиться, но какая же ты неполноценная? Я совсем не потому! Просто… Ну, просто мы с ней на вахтах: или она занята, или я.

– Разумеется, – поспешно согласилась Анна. – Вахты в Приземелье, за поясом астероидов – это напряжённейшая работа.

– Нюша, ты невыносима.

Она легла щекой на его кисть.

– Соку хочешь?

– Нет. Возьми меня.

Он не пошевелился, только пальцы под её щекой впились в мягкую обивку кресла.

– Ты жена Антона, – сипло выговорил он.

– Уже нет, – её голос звучал ровно до монотонности. – Ошбайр дал мне развод.

– Анна!

Она дрожала в его объятиях – не от желания, от сдерживаемых рыданий. Игорь, притянув её к себе на колени, целовал её мокрое солёное лицо. Она прошептала: «Их тела туманом стали…».

Игорь добрался до её тела, и она шла ему навстречу, и плоть их была единой. Но он не мог собрать поцелуями её слёзы, не мог поймать её ускользающий взгляд, и в голове его тяжким ритмом звучало:

Их тела туманом стали.

На земле твоей, Гедалья,

город гнева и печали,

не осталось даже праха

юной ведьмы и монаха.

Но теперь дрожи от страха.

Ты своё же сердце злое

той венчальною стрелою,

их унёсшей в миф, в былое,

поразила. Вот расплата:

знаки подлости проклятой,

Аннаисовы стигматы -

память боли, муки бренной,

смерти и любви нетленной.

_ _ _

В коридоре клубочком свернулся Лао. Анна присела на корточки.

– Что ты здесь делаешь, маленький? Беги к хозяйке.

– Я от бабушки ушёл, – Лао взбежал к ней на плечо, улёгся горжеткой и лизнул Анну в ухо.

– Ты очень устала? – спросил Игорь.

– От чего мне уставать? А что?

– Я подумал, тебе будет интересно посмотреть… У меня есть две картины Антона.

Она споткнулась в быстром плавном движении – вставание с одновременным поворотом и шагом – и, сразу потеряв свою змеиную пластичность, застыла, как марионетка с оборванными ниточками.

Игорь торопливо открыл дверь в свою каюту. Пододвинул женщине кресло. Ушёл в угол. Долго ждал её реакции и наконец, не в силах больше выносить её молчание и неподвижность, робко осведомился:

– Ты живая?

– Не знаю, – безучастно отозвалась Анна. – Откуда они у тебя?

– От него. Нравятся?

Она удивлённо улыбнулась. Игорь смешался, поняв нелепость вопроса.

– Вообще-то да, – после паузы задумчиво проговорила Анна. – Я ничего не понимаю в изобразительном искусстве, но, по-моему, эти вещи ценны сами по себе, а не только как… как новое знание о нём. И они сделаны не дилетантом.

– Антон делал профессионально всё, за что бы ни взялся.

– Вот-вот. Он не мог бы сказать, например: «Живопись – моя слабость», правда?

– У него вообще не было слабостей, – с воодушевлением поддержал Игорь. – Вернее, он был сильным даже в своих слабостях. То есть, он не боялся быть ни слабым, ни смешным – и поэтому никогда таким не был, понимаешь?

– Да.

– Даже когда на Фортасе он не мог идти, и я нёс его – мне не было страшно, потому что рядом был капитан.

– Аристократизм, – сформулировала Анна. – Что ты хочешь: твой капитан – властительный сеньор, под ним фундамент из дюжины поколений знатных предков. Зачем ты снимаешь?

– Тебе отдам.

– Нет-нет, я не возьму! Антонио подарил их тебе.

Игорь, прижав акварель к груди, просиял:

– Правда?!

Анна рассмеялась, вогнав его в краску.

– Игорь, милый мой, ты и так дал мне достаточно. Повесь на место. Пусть замыкают круг.

– Какой круг?

– Прежде в этой каюте жил Кайс Эбстерхилл, кормчий.

– Полаксианин? Тот, что стал гулом?

– Да, в сентябре. Когда мы расставались, он подарил мне стихи – скорее всего, единственные, какие прочёл. Кайс не жаловал беллетристику. Но они открыли ему, кто он. Для кормчего очень важно обрести себя. Без син-ро он обречён на депрессии и, как правило, на самоубийство.

– Я всё-таки не понял, почему круг.

– А-а. Это были юношеские стихи Ванора, – Анна помолчала, глядя в пол и покусывая губы. – Мне кажется, все мы, разумные, образуем круг. Мы взаимосвязаны бесконечными силовыми линиями наших полей, лучами ментальных аур, словно нервами; объединены и структурированы ими в единую вселенную разума, подобно тому, как Вселенная структурирована космическими струнами. Мы держим друг друга. Каждый – каждого, независимо оттого, знает один другого или даже не подозревает о его существовании, – она усмехнулась. – Правда, держим по-разному. Кто тянет, кто топчет.

– Чаще тянет.

– В таком случае, тебе везёт.

– И не только разумные. В этом круге всё живое. Когда мы вытаскивали группу Мбари с четвёртой ANC-88, нас крепко ударило. Вернее, Антона, он прикрыл меня, и почти вся доза досталась ему. Его спасла лаатти, которую ему подарили на Полаксе, а подарил…

Игорь умолк, испуганно глядя на оцепеневшую женщину.

– На Полаксе была только одна лаатти, – медленно уточнила она. – Я оставила Пату одну из Филиркиных куколок…

– Патрику Эбстерхиллу?

– Всё, – Анна попыталась встать. – Я пойду.

– Никуда ты не пойдёшь.

– Не возись, Игорёк, тебе самому надо отдохнуть…

Он уложил её в постель. Подоткнул со всех сторон одеяло.

– Спасибо, – пробормотала она. – Мне тебя Антонио подарил.

– Спи.

– Не хочу. «Гвоздик крепкий, гвоздик нежный… В душу кто верней войдёт? Выдернешь из жизни стержень – и картина упадёт».74

– А те стихи… Ты помнишь?

– Да. Слушай, посмотри сам. В альманахе «Поэзия хэйнитских народов» за шестьдесят четвёртый год. А русский перевод – на команду «Ай да я», номер двадцать семь.

– Ладно. Спи.

Игорь пригасил свет, оставив только ночник у терминала. И долго, долго перечитывал строки, донесённые кем-то из хэйнитов – заботливых собирателей и хранителей гуманоидной культуры – из Альдиенова детства. Шестьдесят четвёртый. Сколько ему было тогда – пятнадцать, шестнадцать?…

Завесы синее тряпьё.

Под ним младенец спит блаженно

и верит: люлька – центр Вселенной,

а полог синий – край её.

Но ночь отдёрнет синий полог.

И тысячами тысяч глаз

Вселенная вопьётся в нас,

как мириадами иголок.

И вновь я в вихрях пустоты

лечу сквозь звёздные метели,

и тянут тёмные тоннели,

и мчат магнитные мосты.

Вот он, мой мир: где легион

светил в безмерный диск сомкнулся,

и Млечный Путь в спираль свернулся,

продрогнув на ветрах времён.

На струнах взглядов держит мысль

Вселенной слаженность и смысл.

_ _ _

– Во-первых, я категорически не согласна с вашим выбором модели. Во-вторых, натуре, между прочим, положено платить, а я вам даром позирую. В-третьих, вы сюда поставлены не красками баловаться, а вести корабль.

– Дашенька, как ты думаешь, если скормить модели банан, она уймётся?

– Никаких бананов, мне послезавтра в син-ро!

– Тогда стой и молчи. У меня и так ничего не получается.

– И не получится. Я неэстетична.

– Нюш, я такой зануды, как ты, в жизни не видывал. Перерыв.

– Можно посмотреть?

– Да тут и смотреть не на что…

Игорь вскочил, с отвращением отвернулся от холста, открыл кухонный шкаф и принялся мастихином намазывать себе бутерброд.

– И зачем я этим занимаюсь? – в горестном недоумении воззвал он сам к себе. – Это же пытка!

– А по-моему, одна из самых больших радостей, – кротко возразила Дарья. – Может, это оттого, что ты талантливее меня?

– Бездарь я, вот кто!

– Ешь с вареньем, – посоветовала Дарья.

– Угу, – Игорь прихватил банку варенья и устроился в кресле. – Принял.

– Ещё полтора часа.

– А-а, я всё равно больше ничего из себя не выжму. Теперь твоя очередь.

Дарья выволокла из-под пульта свой холст, сняла с Анны шарф и с предвкушением гурмана разложила кисти и краски.

– Ты не устала, Асик?

– Пока нет. Интересно смотреть, как вы работаете. Наглядная иллюстрация к предназначению Homo ludens75: преломив мир через себя, явить ему человеческий, интуитивно-синтетический, сверхсознательный путь к его постижению и доказать истинность этого пути, недоказуемую на уровне формально-логического сознания.

– Путь к истине даёт разуму больше, чем сама истина, – процитировал Игорь Антона.

– Конечно, это бывает мучительным, – продолжала Анна. – Но ведь счастье – не цель, а эпифеномен76 постижения. Кстати, помните школьное упражнение по выходу в сверхсознание? Взять любое понятие – например, «звезда», или «движение», или «море» – и вдумываться в него, пока не откроется дверь в бесконечность смыслов и их связей…

– Вот-вот! – воскликнул Игорь. – И понятие может быть любым, и модель – любой. Ничего сложного – написать красивую ню. Но прорваться через эту Нюшу к этому… переплетению сущностей… Уловить… э-э… ритм мироздания…

– Да, – кивнула Анна. -

To see a world in a grain of sand

And heaven in a wild-flower,

To hold infinity in the palm of your hand

And eternity in an hour. 77

– Вот только чёрт его знает, как выйти на уровень сверхсознания, – пробурчал Игорь. – Вареньем, что ли?

– Тоже помогает, – засмеялась Анна.

– Иногда кажется, что это вообще не моё, – подала голос Дарья. – Приходит извне и бьётся наружу…

– А ты – только проводник, окошко между мирами!

– Да-да, – подхватила и Анна. – Смотришь на сделанное и думаешь: «Я не могла такое создать, это выше меня!» Поэтому люди искусства так часто становятся мистиками. Хотя на самом деле человек может всё.

Она, разминаясь, вытянулась на носках, помотала головой. Дарья насупилась и погрозила ей: не шевелись. Игорь, замерев с надкушенным бутербродом у рта, уставился на Анну.

– Стой! – вдруг вскричал он. – Стой так!

Схватил свой холст и выскочил из рубки. Дарья со вздохом вытерла кисть, сложила этюдник и вернулась к пульту.

– Ты его балуешь, – заметила Анна.

– Ну что с ним поделаешь, – снисходительно ответила Дарья. – И кто его здесь побалует, если не мы?

Влетел Игорь, установил на этюднике другой холст, узкий и длинный.

– Вот так тебя надо писать, как в твоей китайской коллекции: динамичная вертикаль, минор, струна, связь земли и неба…

– Холст и масло по-китайски, – фыркнула Анна.

– Шарф, – напомнила Дарья.

Игорь отрицательно хмыкнул, набрасывая контуры.

– Никаких драпировок. Нюша – идеальная модель. Теперь мне всё ясно. Нужно было просто разглядеть тебя.

– Себя, – с улыбкой поправила Анна.

– Тебя. Впрочем, это одно и то же…

Он сосредоточился на полотне. Анна честно держала позу, лишь изредка позволяя себе незаметно расслабить то одну, то другую ногу. «Всё, больше не могу. Ещё немножко… Какое у него лицо – настолько отрешённое, что кажется глуповатым… Нельзя мешать… Терпим-терпим-терпим… Интересно, это у меня какое дыхание? Второе? Седьмое? Сорок девятое?.».

– Всё. Можешь дышать.

Игорь поставил холст вверх ногами, отступил к стене, оценил написанное и в творческом восторге вытер кисть о штаны. Женщины подошли к полотну.

– Родил, – почтительно констатировала Дарья.

– А можно перевернуть? – попросила Анна. – Или оно так и будет?

– Можно, – великодушно позволил Игорь. – Подумаешь – верх, низ… Решётки переключить. Завтра подсохнет, пройдусь лессировочкой… Вот так надо писать! А не методом проб и ошибок, учтите, Заринь! Как, к примеру, работал… – он запнулся.

– Как он работал? – невозмутимо поинтересовалась Анна.

– Сразу. Без эскизов, этюдов и набросков. Час, два, три в медитации, с тупым видом вглядывается в пустоту. Потом в один присест строчит парсек функторов для Хаусдорфовых пространств. Или венок сонетов. Или ксилогравюру. Или инструкцию по технике безопасности для планеты N, на полтыщи пунктов: ситуация, агрессивные агенты, меры защиты, возможные ошибки… Антон высматривал истину из засады. Какую именно – я никогда не мог предугадать. Но, какую бы ни подстерёг – он ловил её живой, целостной, не оборвав ни одной её связи с миром, и тащил за ней весь мир. Казалось, мир приходит сам, потому что Антона в его работах нет. Они внечеловечны. Парадоксальная, но математически строгая гармония бытия. Капитан был воплощением «рацио». Может, это просто видовое свойство всех его соплеменников?

– Отнюдь. Homo sapiens brandusii столь же неповторим и многогранен, как и Homo sapiens terrestris. Что касается самого Антонио – у меня о нём другое мнение. Правда, я была с ним всего неделю, а ты – целый год. А разве закон мира – рацио? Разве мир последователен и линейно логичен? М-м… Кто сказал, что последовательность приводит к дьяволу?

– Эренфест.

– Вспомните, где мы, – сказала Дарья, не оборачиваясь. – Самое иррациональное в человеке – стремление к звёздам. Это даже иррациональнее, чем искусство.

– Почему? – возмутился Игорь. – Совершенно нормальное стремление!

– А что считать нормой? – парировала Анна. – Здравый смысл? Трезвый рассудок? Конечно, хэйнитская жажда свободного полёта, безмерных пространств и иных миров – вопиющий вызов здравому смыслу.

– Нюша! И это говорит юэнсин и несокрушимо трезвый человек?!

– Вот кто самый здравомыслящий! – вскричала Анна. – Дашка, спасай своего Кларенса78!

– Ой! – Дарья выудила из банки с вареньем Лао и бросилась его отмывать. – Собака страшная! Как не стыдно, обжора!

Лао икал и лениво отфыркивался.

– И вообще, чья сейчас вахта? И почему модель шатается по рубке?

Экипаж на цыпочках разбежался по местам. Дарья завернула лаатти в Асин шарф, сунула к себе за пазуху отогреваться и, отодвинув этюдник Игоря, водрузила свой.

_ _ _

– Приняла. Всё в порядке?

– Да. Подходим к границе. Можно звать кормчего.

– Сама прибежит. Хорошо мне с Вами летится, штурман.

– Рад стараться, капитан! – Игорь выкатил грудь, выпучил глаза и щёлкнул каблуками.

Как он и надеялся, Дарья расхохоталась.

– Вы обе так прелестно смеётесь, что я готов надеть для вас колпак с бубенчиками, – он налил ей кофе, поставил тарелку. – Попробуй-ка.

– Батюшки! – Дарья всплеснула руками. – Шпеккухены79! Мои любимые! Сам испёк!

– Ну, не совсем сам, – расплылся Игорь. – Нюша командовала. Но и мы не лыком щи хлебаем!

Дарья торжественно объявила:

– Игорь Янович, назначаю Вас постоянным дежурным по кухне.

Игорь изобразил крайнюю степень отчаяния. Встал за креслом Дарьи, на миг утонул лицом в её волосах.

– Ты пахнешь степью. Полынью. Землёй.

– Уже ностальгия?

– По тебе, – он вздохнул и выпрямился. – А всё же самое интересное дело на свете – узнавать другие миры. Каждый раз ждёшь чуда. Каждый раз стоишь на пороге тайны. Скорее бы перешагнуть!

– Скоро, – отозвалась Анна.

Как всегда, они не слышали её шагов. Анна была в активационной мембране: чёрная искристая статуя с алебастрово-белым лицом в пепельном облаке волос. Тёмные, точно запёкшиеся, губы. Светящиеся, словно солнце сквозь ивовый лист, глаза. И вечные её турмалиновые серьги: Анна, нарушая инструкции, не снимала их даже в лид-капсуле.

– Всегда так ходи, – попросил Игорь.

– Всегда не получится, кожу съест.

– Тут пылевое облачко, – сказала Дарья. – Оно тебе не помешает?

– Хм… Да, облачко паршивое.

– Обойдём.

Анна чмокнула её в затылок.

– Дашенька, я без тебя, как без рук.

Воцарилось молчание. Игорь сел за пульт. Дарья ходила взад-вперёд, допивая кофе. Анна застыла, глядя в бесконечность и мурлыча что-то неразборчивое.

Внезапно она встрепенулась. Люк лид-капсулы гостеприимно раскрылся перед ней.

– Вайдзи-ланг-сэй, – дуэтом пожелали Дарья и Игорь.

– Шпеккухенов оставьте!

Диафрагма люка схлопнулась. Корабль чуть заметно завибрировал. Под нарастающий зубной звон гравирешёток звёзды на ходовом экране полиловели и растворились в ультрафиолете, на заднем – налились пурпуром и ушли в инфракрасный мрак.

– Во даёт юэнсин, – выдохнул Игорь.

«Литта», разгоняясь, мчалась в непроглядном чёрном пространстве. Наконец – как всегда, неожиданно – пронзительный звон оборвался, и кромешная тьма на экранах вспыхнула переливчатым сиянием син-ро.

Глядя друг на друга, они медленно сошлись вплотную. Игорь, пав на колени, обвил Дарью руками. Его щека сквозь комбинезон обожгла ей живот. Дарья опустилась на упругий шерстистый пол, запутала пальцы в волосах Игоря и встретила его губы.

– Наконец-то, – шепнул он, оторвавшись от неё.

– Наконец-то, – с тающей улыбкой откликнулась Дарья.

Она неторопливо встала. Закинула руки за голову, подняв острые соски, – длинноногая, тонкая, изящная, словно солнечный луч, нисколько не утомлённая полным весёлой ярости поединком. Игорь сел и приник лбом к её коленям.

– Дашка, золотая стрела… А как же будет потом? Я уже не смогу отказаться от тебя.

– А от Аси?

Он поднял голову. Дарья нагнулась к нему, требовательно глядя Игорю в глаза.

– Дашенька, что ты? – пролепетал он. – Ведь это было бы предательством!

Она схватила его за уши и со смехом осыпала быстрыми поцелуями.

– Всё будет хорошо, Гошик! Главное – ни в чём себе не отказывай.

Он встал, поднял её и понёс в свою каюту.

_ _ _

– Ой, Аська, ты уже здесь?

Анна на секунду оторвалась от бинокуляра.

– Доброе утро. Ничего интересного.

– Ничего, – авторитетно подтвердил Лао.

– А что ты смотришь?

– Пыль из колец.

– Нюш, так ты и зонды запустила?!

– Только две серии.

Дарья приникла к спаренному бинокуляру. Неуверенно пробубнила:

– А вот похоже на упорядоченные структуры…

– Это артефакт, из-за жидкого гелия. Лево-лево-стоп… Вот, чётко видно. Блинд, фото!

– Угу. Это из какого кольца?

– Второго после щели. И во внешних то же самое.

– Сколько же ты здесь сидишь?!

– Н-ну… Как проснулась… То, сё… Часа четыре.

– А мы ничего не слышали, – созналась Дарья.

– Ну и продолжали бы, – Анна улыбнулась, излучая такую нежность, что Дарья ощутила её не только сознанием – всей кожей.

– Дубль-пусто, – огорчённо констатировал Игорь, просмотрев данные зондов. – Ещё сбросить, что ли?

– Как хочешь, – сказала Дарья.

– Что мы, своего Сатурна не видели? – пренебрежительно добавила Анна.

– Да. Стоило лететь в такую даль, чтобы обозреть водородную каплю с колечками. Дали вы маху, следонюхи.

– От фершала слышу.

– А вам сразу живого Странника подавай! – Дарья выключила микроскоп. – Романтики вы иррациональные.

Игорь заглянул в её глазищи и серьёзно отметил:

– У тебя там полно упорядоченных структур.

– Мы своё дело сделали? – продолжала Дарья. – Сделали. Мы молодцы.

– Согласен.

– Отщёлкаем ещё серию снимков и летим домой.

– Домой… – Игорь сгрёб обеих женщин. – Девочки, я и не заметил, как время прошло. Кажется, я всю жизнь с вами на «Литте». Не-ет, пора домой, а то вы совсем разрезвились, ходите мне назло в э-э… неглиже…

– На себя посмотри, – фыркнула Дарья.

– Мне с моим кибердураком одеваться – больше ни на что времени не хватит, – оправдалась Анна. – А вам, рукастым, ганьба.

Игорь замотал головой:

– Мы не виноваты. Виноват психолог, который определял мою совместимость с вами. Он должен был предусмотреть!

– У меня идея, – сообщил психолог.

Дарья схватилась за голову.

– Какая? – полюбопытствовал Игорь.

– Гошка, не слушай эту авантюристку!

– Нюша – авантюристка?…

– Выкладывай, – велела Дарья.

– По дороге сюда я заметила забавную звёздочку. Жёлтый карлик. По всем признакам – с планетной системой. И подозрительно сильно излучает в радиодиапазоне.

У Игоря загорелись глаза.

– Техническая цивилизация, минимум четвёртый уровень! – выпалил он.

Дарья заколебалась.

– Далеко?

– Парсеков шесть.

– Время у нас есть. Ресурса хватит… А не тяжело тебе лишний син-ро?

Анна вздёрнула подбородок. Три года назад Дарье не пришёл бы в голову подобный вопрос.

– Да ты погляди на неё, ей же лишь бы свалить в свой син-ро, спэйсоголичке! – вскричал Игорь. – Дашенька, давай слетаем, посмотрим. Интересно же!

– И мне интересно, – просительно вздохнула Анна.

– И мне, – подытожила Дарья.

_ _ _

– Нюш, – шепнул Игорь, чувствуя себя палачом. – Нюшенька, мне пора.

Анна пошевелилась, щекоча Игоря волосами, подняла голову с его груди и улыбнулась, выплывая из послетуннельного сна.

– М-м… Сейчас…

– Нет, ты спи, спи.

Он уложил её на подушку. Она зевнула, как котёнок, встряхнулась и села.

– А почему ты у меня?

– Здрасьте! Я стараюсь, мембрану с неё сцарапываю…

– А где Дарья?

– На вахте, – из ванной отозвался Игорь. – Ты что, встаёшь?

– Уже встала.

– Тогда иди сюда.

– Я сама. Собирайся.

– Иди сюда, говорю!

– Что? – она встала в дверях, крайне удивлённая. – Мне нравится твой графский тон.

– Виноват-виноват, – Игорь втащил её под душ. – Каюсь.

– На вахту опоздаешь.

– Успею, хорошая моя…

Он влетел в рубку на полсекунды позже срока, упал в кресло.

– Принял.

– Отдышись. Я не уйду.

– Не доверяешь?

Дарья указала на локатор.

– Нюша! – вскричал Игорь. – Планета! Ты была права!

– Как всегда, – скромно подтвердила Анна. Встала за Дарьиным креслом, считывая данные. – Но для цивилизации здесь холодновато.

– Ничего, поймаем другую, поближе к звезде, – Игорь схватился сразу за гравиметр и спектроскоп. – Даш, ты больше ничего не нашла?

– Ты планетолог, тебе и ловить планеты, – вкрадчиво сказала Дарья. – Где уж нам, хилым следопытам.

– Первую назову «Язва», – пообещал Игорь. – Вторую – «Ведьма». Нет, «Гюрза»…

– А эту – «Страстотерпец», – закончила Анна. – Да у неё и атмосфера есть?

– А как же. Цэ о с метаном и чуть-чуть азота.

– Должна быть органика. Дашенька, можно, я запущу зонд?

– Подойдём ближе.

– Как я нашла звёздочку, а?

– Да, Ась, ты гений. Сядь и сиди смирно.

– Нашёл! – объявил Игорь. – Ещё одна! Сейчас просчитаю орбиту… Сударыни, вот она-то и излучает, а не звезда! Как я и думал!

– Модулированное? Ты можешь расшифровать?

– Погодите, не будем разбрасываться, – урезонила их Дарья. – Выходим на круговую.

Планета уже заняла весь боковой экран. Взвыли гравирешётки: «Литта» тормозила, закручивая траекторию вокруг планеты и становясь её временным спутником.

Они сделали три десятка витков, измерили и отсняли всё, что можно, и обстреляли планету зондами. Дарья, встретив молящий синий взор Игоря, уступила ему управление. «Литта» ухнула вниз, в центр торосов, загромоздивших планету от горизонта до горизонта и сверкающих даже в слабом здесь, на окраине системы, свете жёлтого карлика.

– Лихач! – ойкнула Анна.

– Царство Снежной королевы, – восхищённо выдохнула Дарья.

– Да, красиво, – одобрил Игорь. – Твёрдый аммиачок…

– Смотрите! – Анна подалась к экрану.

– Что?