Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

вытаскивают самые тёмные, самые жестокие и страшные чувства, разрушая душу, и,

наверное, надо быть очень сильным, чтобы не поддаваться соблазну власти, которую мы

даём. Об этом говорил мне Амир, но я не понимала. Тогда. Взглянув на Хелению спустя

полгода после клятвы, я увидела это воочию. А ведь она даже праведницей никогда не

была.

Но надо отдать королеве должное – она подарила мне замок Дар: спрятала меня в нём,

если точнее. И не стала устраивать мне выкидыш. Наверняка знала о последствиях

первого, когда я чуть не умерла. А ей была нужна чародейка, была нужна молодость и

власть. К тому же, возможность иметь под рукой моего сына, тоже потенциального

чародея, наверняка её прельщала. Несмышлёный, невинный ребёнок, не принёсший

клятвы – куда более ценный товар, чем даже я, прекрасно понимающая, что мне

приказывают и что я вынуждена выполнять.

Мне прислали врачей, самых опытных, со всей Магианы – Хеления не скупилась. Я снова

чуть не умерла, истекая кровью – теперь уже во время родов. А когда пришла в себя,

слабая и разбитая, и потребовала принести мне сына, Хеления, сидевшая у моей кровати, улыбаясь, объявила, что мальчик останется у неё, и что я не должна никогда никоим

образом пытаться найти его. «Но вы же клялись! – непонимающе шептала я. – Вы же

обещали, что будете растить его как сына!». Я только тогда поняла, как можно играть

словами клятвы. «Ну конечно, милая, – отозвалась Хеления. – И ты же не думаешь, что я

бы оставила своего сына с такой, как ты. Забудь, милая, и поскорее поправляйся. Я

пришлю тебе своих гвардейцев, чтобы ты побыстрее пришла в себя».

Это был самый страшный жизненный урок – с клятвой. А Зак когда-то смеялся, слушая

мои рассуждения про «низко» и «мошенничество». Низко – да, но люди не остановятся ни

перед чем, чтобы сковать тебя. На три долгих года я вынуждена была забыть про сына, связанная собственной и, главное, добровольно данной клятвой. Хеления пользовалась

мной и не скрывала этого. «Милая Элоиза, ты же не думала, что я буду доверять тебе?

После того, как ты убила своего первого господина? Глупая девочка». Зак был прав: если с

тобой обращаются, как с мечом, виновата только ты. И теперь я ошиблась, и за эту ошибку

платил мой сын тоже. За это мне себя никогда не простить.

Я хотела избежать одиночества при дворе Запада? Я никогда не была более одинока, чем

здесь. Хеления позволяла мне делать всё, что я хотела – «питаться», как она это называла –

с её подданными. Первое время я находила удовольствие, развлекаясь с её фаворитами и

убивая их. Потом до меня дошло, что для королевы они не более чем мусор, пыль под

ногами – как и для меня. Конечно, у меня появлялись и свои любовники. Как и в

Овидстане, людям хотелось власти, хотелось защиты – от меня и королевы. Они думали, что отдавая мне себя, всё это получат. Глупцы.

А Хеления продолжала давать мне уроки. Она хотела сильный меч, и она научила меня

обращаться с людьми как с пылью. Справилась с этим, кстати, лучше Зака. Я насмотрелась

при её дворе столько… Её фавориты желали ей смерти, её подданные подкладывали в мою

кровать своих детей – чтобы получить милости для себя. И они все желали свергнуть

Хелению, убить меня и подраться потом за трон и корону. Я читала их мысли, и меня

тошнило от них – уже спустя три года я убивала очередных заговорщиков и не чувствовала

ничего. Ни жалости, ни удовольствия.

Меня боялись – я была ужасом, прежде всего для самого Запада, что, конечно, повлекло

парочку восстаний, которые я же и усмиряла. Меч королевы. От моего взгляда матери

прятали детей, полагаю, мной пугали глупых юнцов в гвардии – из них я чаще всего

«получала» любовников от королевы. Меч королевы, меч Запада…

Холод, одиночество, чужая постель, фальшивая нежность – я получала всё это сполна.

Единственное, что мне не приходилось делать ради Хелении – это лгать. Не зачем это

мечу. Поэтому я могла не прятать взгляд и носить чёрное, скучное и уродливое. Какая

разница, как я выгляжу – кого мне соблазнять? В постели меня всё равно кто-нибудь

согреет, по приказу королевы или желая милости. Так зачем?

Я начинала понимать чародеев, принёсших клятву и в большинстве случаев кончавших

жизнь самоубийством. Это страшно, когда тебя за человека не считают. Неужели у нас

только два пути – умереть или быть чудовищем вроде меня сейчас или Зака?

Спустя три года я увидела во сне мальчика – маленькую копию давно похороненного мной

воспоминания о рыцаре. Малыш сидел на каменном полу у погасшего камина в одной

рубашке – несмотря на падающий через окно снег. Смотрел на меня – очень серьёзно. И

звал: «Мама?».

Он привёл меня – я же не могла его искать, не имела права. Замок в горах Адвера – не будь

со мной Волка, я бы и дорогу не нашла, там такие перевалы…

Его охраняли как королевского преступника – одни солдаты, никаких слуг. Я привычно

отмахнулась от всех, кто заступил мне дорогу, поражённая скудностью обстановки и

отсутствию хоть какого-то уюта. Тюрьма, а не замок. «Мама!» Трёхлетний Никки ждал

меня в какой-то холодной каморке, очень маленький, крошечный по сравнению с Волком, принявшимся тут же его облизывать. Мальчик хрипло смеялся, а я смотрела на него, не в

силах отпустить дверь, и кусала ладонь до крови, чтобы не закричать.

Они сделали из моего мальчика чудовище. Такое же, как я. Они заставили его колдовать –

не знаю, как, но с ребёнком это должно быть, не сложно. С мальчиком-чародеем тем более, они начинают раньше, чем девочки. У моего сына уже не было выбора. Он уже не мог

стать человеком. У него даже это отняли.

В довершение всего, когда он поднял голову и посмотрел в мою сторону, не щурясь на

ярком солнечном свете из окна, я поняла, что он меня не видит. Хеления позже

утверждала, что он родился слепым. То же говорил и Арий, которого я сразу же вызвала, принеся Никки в Дар. «Не бойся, Элиза. У него впереди великое будущее». А то я не

знала, что его ждёт впереди!

Мальчик не умел говорить – зато отлично читал мысли и передавал свои. И передвигался

на четвереньках – Хеления хотела для себя чудовище, послушное чудовище, а не

разумного чародея, это точно. Действительно, зачем чудовищу разум, он же будет тогда

ненавидеть хозяина, как я.

Арий гостил в Даре около месяца – за это время Никки превратился из зверёныша в

нормального трёхлетнего ребёнка. Но говорил всё равно очень мало.

– Я же приказывала тебе не искать сына, – гневалась Хеления, вызвав меня с столицу. –

Разве я выразилась недостаточно ясно?

Тогда был один из немногих моментов, когда я смотрела ей глаза в глаза.

– Я не искала. Он нашёл.

Она знала, что я дождусь, придумаю, отомщу ей за сына. Знала и боялась – я чувствовала

её страх, сладкой липкой волной.

– Заберёте его у меня ещё раз, Ваше Величество, и вы узнаете, что такое чародей без

контроля. Потому что клятву он вам уже не принесёт, – это я объяснила Никки в первую

очередь. И какое счастье, что по воле Матери чародеи могли клясться только в

сознательном возрасте!

– Значит, бесполезен… А если я прикажу тебе убить его? – спокойно поинтересовалась

королева.

– Тогда вы станете клятвопреступницей, – отозвалась я, желая убить её взглядом. – И

лишитесь заодно и меня тоже. Уж умереть я могу и без вашего приказа.

– Не смей!

Я рассмеялась ей в лицо – и какое это было наслаждение! Умирать самим – это Великая

Матерь нам тоже подарила.

Так Никки остался со мной, а Хеления в отместку приказала мне сначала избавить её от

одного из неугодных ей родов. А потом и создать Проклятую армию.

Армия! Она стала моей надеждой, но слишком дорогой. Хеления не могла знать того, что

знала я, иначе никогда бы не отдала такой приказ. Проклятая армия подчиняется чародею.

Не королю – чародею. Да, конечно, если чародей принадлежит королю, то вроде как и

армия тоже – это и осталось в хрониках. Но Зак учил меня другому – и я знала не только

как её создать, но и как ею управлять. И теперь я тоже умела играть словами в клятве

чародея – там сказано, что я не могу убить королеву своими руками. И даже

человеческими руками убить её не могу. Но Проклятые были бы не люди.

Я объяснила это Хелении – слишком большая цена свободы, я хотела, чтобы она хоть

отчасти понимала, что делает. «Тысяча человек, Ваше Величество, тысяча ваших

подданных – вы превратите их в чудовищ, в нежить. Вы понимаете?» Она понимала. Я

прочитала в её сердце раньше, чем услышала ответ: «Ну и что?» А ведь она даже не

отдала мне преступников – нет, она выбрала лучших воинов и заставила меня их

заколдовать. Чтобы нежить была лучше. Чтобы они уже умели – и хорошо умели –

убивать. И смотрела, как я заклинала их, видела, как они умирают, во что превращаются.

Голову даю на отсечение – она ни разу не отвернулась, и в её глазах был жадный интерес.

Она потом долго пытала меня: а что они могут, а они правда бессмертны?

После этого даже я начала её бояться. Хеления свихнулась от власти, от вседозволенности.

Если так пойдёт дальше, она перестанет просчитывать свои действия и всё-таки прикажет

мне убить Никки. Я должна была обезопасить себя и сына.

А теперь у меня даже была армия. Ни у королевы – у меня.

– Чему ты улыбаешься, Элоиза?

Карета остановилась. Через распахнутые двери танцевального павильона слышалась

музыка и фальшивый смех. Я привычно отмахнулась от чужих мыслей и подобрала подол

платья.

– Вам не нравилось, когда я скучна и уныла, Ваше Величество. Я улыбаюсь для вас.

Хеления фыркнула и не спускала с меня глаз, пока не объявили первый танец. Я привычно

пожелала, чтобы она споткнулась – или похожий на борова с масляными глазками

Витторий её уронил. И пошла к мальтийскому шпиону – приказ королевы я не могла не

исполнить.

На нём были побрякушки Ария – странно. И очень знакомое выражение лица. Настолько

знакомое, что…

Но что Лансу делать на Западе, когда у него юный король подопечный? И он наверняка

готовится к войне с Хеленией. Арий же обещал молчать про Никки, так что – всё просто

повторяется, а этот высокий, статный мальчик всего лишь очень похож.

В конце вечера, после танца я уже не была в этом так уверена. А после ночи я была даже

уверена в обратном. Если бы не здравый смысл, я бы и не сомневалась. Но не мог же Ланс

быть настолько безрассуден… С другой стороны, я просто не представляла, что найдётся

человек, который меня пожалеет.

Надо было разобраться раз и навсегда, а заодно и закопать воспоминания подальше. У

меня есть Никки и мне довольно.

А жалостливого статного мальчика надо будет переправить через границу – наверное,

порталом. Так проще. Но до этого я могла себе позволить один ужин с ним, ну хотя бы

один.

В конце концов, он согрел меня ночью. И жалость, конечно, не любовь, но она тоже чего-

то да стоит.

Глава 18. Герой

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

Физиономию Витторию я всё-таки подправил – когда утром этот боров стал отпускать

пошлые шутки об Элизе и поздравлять меня с «победой». До этого он выдал мне перстень

с порошком из той самой травки – подозреваю, там всё-таки был яд, хоть Витторий и

божился, что «убить мы её сами хотим, своими руками – её и ублюдка». Так он называл

сына Элизы. «Ребёнка? Вы с ума сошли?» – опешил я. «Мальчишка! – рассмеялся

Виттоийр, – он же тоже чародей, и скоро станет служить нашей королеве. Волчонок

вымахает в волка и будет как мамочка. Так что ты ещё спасибо скажешь, что мы его

прибили – если тебе повезёт, и ты выживешь».

Ближе к вечеру, когда я проснулся, меня уже ждал ещё очередной расфуфыренный костюм, перстень с ядом и записка от Виттория с инструкциями. Очевидно, боров ценил свою

физиономию всё же меньше, чем смерть чародейки или просто действительно был

бесчестным мерзавцем.

Ещё через час миленькая служанка ушила для меня один его костюмов – самый скромный

и всё равно слишком вульгарный. Но его я уже мог одеть и не выглядеть райской птицей.

Перстень с порошком каким-то чудным образом оказался на моём пальце, когда я уходил –

и я почему-то его не выбросил, гуляя по набережной и разглядывая закат.

Удивительно: Элиза зло, об этом кричит чуть не весь свет. Чародеи – ужас Магианы, в

этом сходятся и историки, и саги. И, бездна забери, мой жизненный опыт. А заговорщики, собравшиеся убить ребёнка лишь потому, что он станет чародеем – они, получается,

добро?

И почему это я должен во всём этом участвовать? В подобных философских коллизиях

«добра-зла» должны разбираться учёные мужи, а не сиротка-лорд без воображения вроде

меня.

Столичный дом Элизы был большим, пустым и унылым. Назойливые слуги с

любопытством осматривали меня и только что не ухмылялись в лицо. По их бегающим

глазам и неприметным лицам я мог бы поклясться, что они все шпионили. За кем только, интересно? И для кого? Для Элизы? Вряд ли – незачем шпионы чародейке. Для королевы?

Но для чего ей шпионить за своей самой преданной служанкой?

– Джереми? – сегодня Элиза выглядела лучше, и одета была куда аккуратнее. Уже не

бледная унылая кукла. Она почти напоминала себя прежнюю. – Я же только что отправила

вам приглашение. Как вы могли так быстро его получить?

– А я не получал, – усмехнулся я, представляя её не в этой тёмной комнате, а где-нибудь, где ярко солнечно и много цветов. В нашем дворцовом саду, например, когда цветут вишни

– она бы там хорошо смотрелась, гармонично. – Я сам пришёл. Без приглашения.

Простите, миледи.

Элиза слабо улыбнулась – взгляд немного потеплел.

– Что ж, это даже удачно. Признаться, я звала вас на ужин. Правда, придётся немного

подождать, он будет готов лишь в семь. Но вы же не торопитесь, да, Джереми?

Я подхватил её на руки – просто так захотелось. И, глядя в изумлённые глаза, отозвался:

– Конечно, нет.

– А вы любите свет, – спустя час, одеваясь, заметила чародейка – глядя, как я зажигаю

принесённые служанкой свечи.

– А вы, похоже, сумерки, – усмехнулся я, расставляя подсвечники так, чтобы комната сияла

вся – чтобы не было теней, где Элиза могла бы снова потеряться.

– Я солнце люблю, – тихо откликнулась чародейка. – Дома, в Даре, всегда солнечно. Очень

– Никки любит пускать солнечных зайчиков. И его котята за ними бегают – так

уморительно… Зачем я вам это рассказываю?

– Никки – это ваш сын? – после неуклюжей паузы поинтересовался я.

Элиза кивнула и подошла ко мне. Повернулась спиной.

– Вы поможете? Не хочу звать служанку.

Зря она попросила – я ни разу ещё женские корсеты не зашнуровывал. Расшнуровывать –

да, это бывало…

– Аккуратней, Ланс, я же задохнусь, – прошептала Элиза, когда я в очередной раз дёрнул

шнурок слишком сильно.

– Почему вы называете меня этим именем? – я потерял второй конец шнуровки и принялся

водить рукой по её спине, отыскивая.

Элиза судорожно вздохнула, выгибаясь.

– Вы очень на него похожи… Мне стоит извиниться?

Конец шнуровки выискался среди рюш, и я зажал его посильнее, чтобы снова не искать.

– Нет. Просто, согласитесь, интересно. Вы любили этого Ланса?

Элиза резко обернулась. Глянула на меня, прищурившись.

– Вы можете представить, чтобы чародейка кого-то любила? Вы смешной, Джереми.

– Вы же любите своего сына.

– Сына, – Элиза вздохнула, снова поворачиваясь. – Да. Но он такой же, как я. Любить

человека – совсем другое. Я никогда не любила человека.

– А южного чародея? – быстро спросил я, завязывая куцый бант. – Заккерия. Он ведь такой

же, как вы? Любили? И сын от него, да?

– Джереми, вы странные вопросы задаёте. Совершенно бестактные, – передёрнула плечами

Элиза. – Зака я тоже не любила. Но мой сын – для меня всё. Я живу только ради него. Но

знать это вам совершенно необязательно. Я же не спрашиваю, с каким заданием тот же

Ланс прислал вас из Мальтии.

– О чём вы?

Нам пришлось прерваться – перейти из спальни в столовую: ужин наконец-то был подан.

– Джереми, вы же знаете, кто я, – равнодушно глядя в тарелку с жарким, вздохнула Элиза.

Жестом отослала надоедливых слуг и продолжила: – Вы же понимаете, что я не могу не

знать, откуда вы. Вы мальтийский шпион – это известно и мне, и моей королеве. Неужели

вы удивлены?

Я усмехнулся и тоже отодвинул тарелку.

– Может, раз вы меня раскусили, поговорим тогда о Мальтии? Какие у королевы Хелении

на нас планы?

Элиза поморщилась.

– Если вы хотите – хорошо, расскажу. Но взамен… взамен вы скажете своё настоящее имя.

Не хочу лезть тебе в голову, славный мальчик.

Мальчик! Я чуть не рассмеялся. Глупая девочка!

– Итак, Мальтия… А всё просто… Джереми. Королева вчера обронила, что хочет эту

страну. Значит, я ей её подарю.

Наступила звонкая тишина. Элиза молчала, опустив голову.

– Проклятой армией?

Чародейка кивнула.

– И вас это не волнует? Люди погибнут. Ради вашей королевы…

– Ну и что? – усмехнувшись, перебила Элиза. – Какое мне дело до людей?

Конечно. Как и всегда. Как и раньше. Её не волновали те две тысячи, которых она убила в

имении Боттеров, её не волновал влюблённый я, её не волновал, оказывается, даже «такой

же, как она» чародей, которого она убила у нас на глазах.

Бездна, ну почему я люблю её?

– А что же король?

– Юный Валерий? – Элиза удивлённо вскинула брови. – Полагаю, королева захочет сделать

с ним то же, что было сделано с сыном наместника Рохского.

То есть отправить в бордель и повесить потом его тело на воротах. Наслышан.

– Мальтийскому королю ведь только восемь, Элиза. Вы же мать. Сколько вашему сыну?

– Пять, – чародейка, наконец, глянула на меня в упор. – Ты что, не понимаешь, мальчик: меня не волнуют другие люди. Мой сын – да. А Король Валерий, мальчишка Рохского –

пусть идут в бездну, все они. Если моя королева их хочет, я убью её врагов. Так будет.

– Да, – кивнул я, подходя к ней и наливая в два бокала вино. И руки у меня не дрожали, а

на душе было пусто-пусто. – Так будет. Выпьем тогда за ваш успех в Мальтии!

Элиза усмехнулась и, внимательно глядя на меня, медленно осушила бокал.

– Там был яд, да?

– Да, Элиза, – откликнулся я, – там был яд.

– Глупый мальчик, меня не берут яды. Я, бездна забери, чародейка, – она опустила взгляд. –

Но я всё равно не хочу тебя убивать. С тобой мне было… тепло. Так что скажи, куда тебя

отправить, глупый мальчик? В Мальтию к Лансу? Хочешь? Только убирайся и я про тебя

забуду.

Я накрыл её ладонь своей.

– Знаешь, богиня, я столько раз жалел, что не убил тебя тогда, когда ты лежала,

обессилевшая, на лесной тропе. Я ведь хотел. Тогда это было много раз легче, чем сейчас.

Сейчас же тебя просто жаль.

Чародейка вскинулась – и закашлялась. Закрывая одной рукой рот, второй она схватила

меня за воротник.

Брошь целителя полетела на пол.

– Ты!

Кольцо Виттория обожгло палец, но я не оцепенел и ещё успел, отвлекая, плеснуть ей

вином в лицо и схватиться за спрятанный в камзоле кинжал. А потом всё завертелось,

завизжало – второй раз портал оказался ничуть не лучше первого.

…Я лежал на ступенях – голова гудела, глаза резало от яркого света. Потом, когда с трудом

поднялся, понял, что меня, похоже, забросило в чей-то очень богатый особняк или даже

замок – громадная хрустальная люстра над головой, сотни серебряных подсвечников,

панели дорого дерева, украшенные резьбой и лаком, лестница, на которой я лежал,

мраморная, с прихотливыми позолоченными перильцами и пушистым ковром на ступенях,

– всё это могло принадлежать какому-нибудь весьма состоятельному лорду. Интересно

только, кому?

Ковёр хорошо заглушал шаги – я не слышал, как ко мне подошли, пока не почувствовал

лёгкое прикосновение к руке. И только тогда, отпрыгивая, обернулся – отведя руку с

кинжалом. Хорошо, что ударить не успел – позади меня стоял ребёнок. Маленький,

меньше Валерия, одетый в красивый зелёный кафтанчик на южный манер. Он смотрел

куда-то сквозь меня, и я сначала машинально отметил, что его лицо мне кажется странно

знакомым. И лишь пару мгновений спустя сообразил: он меня не видит. Светло-карие

глаза смотрели в никуда, стеклянно, как смотрят слепые.

Я аккуратно убрал кинжал, стараясь не шуметь. Надо было найти выход, пока не

сбежались слуги – ясно же, что мальчик, очевидно, сын хозяев. Только бы ненароком его

не напугать, чтобы шум не поднял…

– Папа?

Я осторожно отступил на пару ступенек вниз, не зная, что делать. Стоило бы мне

заговорить, и мальчик сразу бы понял, что, мягко говоря, обознался, и уж точно бы

испугался, не дай боги закричал… Маленький ведь ещё, лет пять…

В голове мелькнула невозможная догадка (но зачем чародейке отправлять меня к своему

сыну?) – когда мальчик тем же тихим голосом произнёс:

– Папа, куда ты? Я так долго тебя звал, а ты всё не слышал… Почему ты сейчас уходишь?

И, держась за перила, пошёл ко мне. Я – от него. Так мы спустились пару пролётов – я

лихорадочно пытался придумать, как быть. Но понимал лишь одно: пора сваливать. И

быстро.

За круглым витражным окном вдруг что-то грохнуло, дом вздрогнул, ступеньки

завибрировали, и мальчик, запнувшись, хватаясь за перила, полетел вниз.

Я поймал его, не рассуждая, что, бездна забери, зря я это делаю. Если он завопит, а его

настоящий отец увидит, как я его держу – извинениями точно не отделаюсь… И чем,

демоны и бездна, они там так гремят?!

Мальчик дёрнулся и вдруг потянулся к моему лицу – тонкие пальчики быстро ощупали

мой лоб, губы, подбородок.

– А мы и правда похожи, – вдруг с гордостью объявил он. – Мама всегда говорила, но я не

понимал. Похожи же, да?

По лестнице, поскуливая, метнулась чёрная тень, и мальчик, вывернувшись из моих рук, загородил ей дорогу.

– Волк, всё хорошо, это мой папа наконец-то пришёл…

Демон чародейки уставился на меня ярко-синими глазами и заскулил пуще прежнего, а

потом обогнал нас, глянул вниз и зарычал.

– Он говорит, сюда идут плохие люди, – сообщил мальчик, крепко держась за мою руку. –

Говорит, они ломают дверь.

Судя по звукам – скорее взрывают. Пол снова завибрировал, люстра под потолком

зазвенела, раскачиваясь.

Витторий говорил, что его люди будут штурмовать замок чародейки – Дар, кажется. После

полуночи, когда я должен буду уже дать ей ту траву. И если она действует, то замок уже не

будет неприступен…

Я подхватил мальчишку на руки.

– Ты Никки, да?

– Конечно, – удивлённо отозвался мальчик. – А ты что, не знаешь? Почему ты…

Спускаться вниз было нельзя, оставаться на лестнице – тем более. Если только…

– Тут есть где спрятаться? – перебил я. – Подвал, ну что-нибудь? Где ты прячешься, когда

плохие люди приходят?

– А они не приходят, только мама, – недоумённо откликнулся мальчик. – А в подвалы мама

ходить не разрешает, говорит, я упаду и что-нибудь сломаю. А я хорошо хожу и почти не

падаю…

Он что-то ещё щебетал, но я не слушал. Бездна и демоны, если его оставить здесь,

мальчишку убьют – как мне Витторий и рассказывал!

Наверх, спрятаться в комнатах – только так. Знать бы ещё, где Элиза оружие держит…

– А у меня есть меч, хочешь я, покажу? Он почти настоящий, только деревянный, –

довольно сообщил мальчик, совершенно не обращая внимание на грохот, хотя любой

другой на его месте точно бы испугался. – А мы в прятки будем играть? А давай, в

портале? Мне мама недавно показывала, я умею!

«Умеет? Вот эта пигалица порталы открывает?! Не смешите меня!» – мелькнуло в голове, пока я перепрыгивал сразу через две ступеньки. Демон, рыча и поскуливая, нёсся за нами, внизу грохотало и вздрагивало всё сильнее, с потолка сыпалась пыль.

– Умею! – обиженно вздёрнул подбородок мальчик, и я шарахнулся вместе с ним в сторону

от накренившейся и проехавшей боком по ступенькам люстры. – Куда открывать?

– Куда угодно, лишь бы отсюда подальше! – гаркнул я, перекрикивая грохот.

И крепко прижал к себе ребёнка, когда всё вокруг снова завертелось и загудело. Нам вслед

раздалось отчаянное «Никки!» голосом Элизы и тут же будто отрезало. И нас и её –

расстоянием.

– Это мы где? – ошарашенно оглядываясь, выдохнул я. Лес, поляна, тишина. На Западе

точно – только у нас такие леса…

– А я почём знаю? – буркнул мальчик, завозившись у меня на руках. – Ты же сказал: куда

угодно. Пусти меня, я хорошо хожу… Вот видишь! Я умею ставить порталы!

– Да ты прямо крутой чародей, – машинально выдохнул я. Кусты рядом зашуршали, я

вскинулся, но на поляну выскочил только Элизин волк.

– Мама волноваться будет – я же впервые без неё портал открыл, – вдруг поделился

мальчик. И тут же поинтересовался: – А что мы теперь будем делать?

– А ты в Мальтию нас отправить можешь? – следя за тем, как волк подходит к ребёнку, обнюхивает, и, удостоверившись, что всё в порядке, садится рядом, но так, чтобы мальчика

закрыть, поинтересовался я.

– Нет, я так сразу два портала не могу, – надул губы мальчик. – Мне отдохнуть надо.

– Сколько?

– Ну… Ночь, наверное, – Никки нахмурился. – А зачем в эту… Мальту?

– Мальтию, – со вздохом поправил я. – Там мой дом. Хочешь, покажу? А пока будем

отдыхать, – я снова подхватил мальчика на руки, снял с себя камзол, укутал его. Зима, ночь

холодная – пока укрытие найдём, замёрзнет же.

– Хочу, – подумав, сообщил Никки. – А мама не будет ругаться?

– Нет, не будет, – тропу бы хоть найти, невесть где оказались… И на разбойников не

нарваться, на Западе, говорят, их уйма…

– Ну ладно тогда, – важно объявил мальчик. И чуть тише сказал. – Спасибо, что пришёл. Я

думал, не придёшь. Думал, я тебе не нужен.

О, бездна!

Убежище нашёл волколак – сухую и даже никем не занятую песчаную пещеру. И

терпеливо сидел рядом с Никки, пока тот, играя, тягал его за уши и лапы, а я разводил

костёр и таскал лапника на лежанку.

– Ого, я так ещё никогда ещё не спал, – обрадовался мальчик, ощупывая ветки. – Ой!

– Колючие, – усмехнулся я, сидя рядом и размышляя, что могло стать с Элизой? Она,

правда, потеряла магию? Нарвалась на людей Виттория? Жива?

– А что это ты делаешь?

Я аккуратно положил в руки Никки только что выструганную мной неуклюжую фигурку.

– А? – мальчик ощупывал игрушку, смотря в сторону, в никуда, и от этого было не по себе.

– А это кто?

– Ворий, – отозвался я. Слепой маленький мальчик – это вот он, гроза будущей Магианы, жуткий злобный чародей? Серьёзно?! – Он бог воинов…

Никки внимательно слушал, пока у него не стали слипаться глаза – довольно быстро – и я

накрыл его своим камзолом, чтобы согреть. Рядом улёгся волколак, ревниво провожая

меня взглядом. Ну да, вместе с такой тушей холодно ребёнку точно не будет.

– Почему ты не приходил? – спросил вдруг тихо Никки. – Потому что не слышал? Маме

без тебя было плохо. Очень. Она не говорит, но я же чувствую. И я её слышу. Ей совсем

плохо. Почему ты нас бросил?

– Никки, – с трудом подбирая слова, начал я. – Ты, кажется, принимаешь меня за кого-то

другого…

– Нет, – убеждённо отрезал Никки. – Я знал о тебе, когда был ещё совсем маленьким. И

мама рассказывала. Почему ты мне не веришь? Я же чародей, я всегда знаю!

– Никки, послушай, – начал я. И замолчал. Надолго.

Забавно, что меня только тогда озарило. Похож… Так вот почему он выглядит таким

знакомым! Да он же просто похож на меня! Как я сразу не понял… В нём же ничего не

было от Элизы – зато мои глаза, мои черты, даже волосы кудрявые и тёмные – мои.

– Я… я не знал…

– Да ладно! – обиженно буркнул Никки, отворачиваясь. – Ты нас просто бросил.

– Никки, по…

– Спокойной ночи! – таким знакомым Элизиным жестом отмахнулся мальчишка, что слова

у меня сразу кончились.

И я так и просидел всю ночь у костра, пока не стало светать, слушая его дыхание и

пытаясь понять: мой сын, бездна забери, как? Ему пять – значит, с той ночи, в землянке?

Да она же даже в себя ни разу не пришла… хотя, чем это-то мешает… Но почему ничего

не сказала? Почему даже знать не дала? «Они отобрали моего сына, это ведь мелочи?» –

отобрали? Кто?! Кто посмел?! Кто тронул?! Кто?! Бездна, ну почему она не дала знать, я

бы помог, я бы увёз…

Что, забрал бы от матери? Потому что чародейка? И чтобы тоже не вырос такой, как она?

Увёз бы в Мальтию, вырастил для Валерия – да?

К утру голова раскалывалась от таких мыслей. Никки проснулся, поглядел сквозь меня и

побрёл вслед за волком к журчащему неподалёку ручейку.

Я вскинулся.

– Никки, не уходи далеко! – и вообще не уходи, я лучше отнесу…

– А тебе-то что? – отозвался мальчик. – Я же тебе не нужен.

Я подхватил его на руки и горячо поцеловал в лоб.

– Глупый. Если бы я знал о тебе, я давно бы приехал, веришь? Хочешь, я… У меня в

Мальтии есть загородный дом, там лошади. Ты любишь лошадей, Никки?

Мальчик неуверенно кивнул.

– Наверно. А они какие?

Бездна, он даже лошадей не знает!

– Я покажу, – через силу улыбнулся я. – Я тебе всё-всё покажу и никогда тебя больше не

брошу. Веришь? Веришь?!

Никки коснулся пальчиками моей щеки, провёл ею до губ и потребовал:

– Поставь меня, – а, очутившись на земле, серьёзно спросил. – Точно не бросишь?

Обещаешь?

– Клянусь Ворием.

– Ну, тогда.., – Никки запнулся, обернулся, и я схватил его за плечи, но закрыть не успел.

Стрела смотрела мне прямо в глаз – на расстоянии локтей пяти, не больше. Ровно,

спокойно, кончик на солнце серебром поблёскивал.

– Отпусти моего сына, – тихо произнесла Элиза, целясь в меня. – Сейчас же.

Я разжал пальцы.

– Нашего сына, Элиза. Послушай…

– Молчи! – тем же холодным тоном откликнулась чародейка. – Николас, отойди от него.

Никки осторожно шагнул к Элизе, держась за холку волка.

– Мама..?

– Никки, – голос чародейки потеплел. А вот рука не дрогнула. Ни разу. – Иди сюда. Иди ко

мне, Никки. Ты в порядке?

Мальчик замер, протянул руку, пощупал воздух – как щупал моё лицо или фигурку Вория.

И, вдруг распахнув руки, хрипло выдохнул:

– Мама, это же папа!

Стрела дрогнула, и Элиза чуть опустила её.

– Никки, отойди от него. Сейчас же!

– Но, мама, это же папа, он пришёл забрать нас…

Элиза снова прицелилась.

– Тебя у меня никто не заберёт! Больше никто!

– Элиза, я хочу помочь. Пожалуйста, позволь мне, – тихо, чтобы не спугнуть её, сказал я.

Чародейка перевела взгляд на меня, и лук в её руке задрожал. Тренькнула стрела,

вонзившись в соседнее со мной дерево.

– Я никогда не могла тебя убить, – прошептала Элиза дрожащими губами. – Никогда.

Почему?

Ответить я не успел – она быстро оглянулась и снова прицелилась. Откуда-то издалека

раздался лай собак, лошадиное ржание и возбуждённые голоса – точно травили зверя.

– Уходите, – искоса глянув на меня, бросила Элиза. И вздохнула: – Они всё равно никогда

не успокоятся. Ланс, бери Никки и уходите.

Я потянулся за кинжалом.

– Ты думаешь, я тебя здесь одну оставлю?

– Ты хотел защитить нашего сына? – огрызнулась чародейка. – Ну так вперёд.

Я бы с места не сдвинулся, но меня не спросили – земля в который раз перевернулась, закружилась – и снова был лес, но уже реже, а за деревьями угадывался перекрёсток. Я

поднял голову, встретился взглядом с пофыркивающим Бурышем и машинально отметил,

что он осёдлан и даже седельные сумки не пусты.

Никки лежал в моих руках, закатив глаза, не шевелясь, и я здорово за него испугался.