Текст книги "Клятва (СИ)"

Автор книги: Мария Сакрытина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Но в целом, война снова проходила мимо меня. Я же чародей, не солдат. Поэтому мало что

в ней понимала. Например, меня удивляло, как мальтицы умудрились зайти к нам в тыл –

пять (да-да, пять раз). Мы их всё время оттуда выбивали, но нервов наших с Заком они

попортили здорово. У них же всегда именно у нас в тылу каким-то чудом оказывался

целитель, вполне уже здоровый и спокойно отражающий наши с Заком атаки. В такие

моменты всё решала грубая человеческая сила.

Зак уверял, что это всё «тактика» и виноват в ней почему-то Ланс. И раз десять просил

меня позволить его убить. Ну вот ещё. Я заставила его пообещать, что когда Мальтию

возьмут, Ланс достанется мне. Что я с ним буду делать, я понятия не имела, но иначе его

ждала смерть – и не лёгкая.

Мне всё ещё не хотелось, чтобы он умирал.

Тактика или нет, целитель или нет, но мы продвигались вглубь Мальтии – медленнее, чем

требовалось, однако, верно.

Пару раз меня вызывал Амир – по-моему, чтобы убедиться, что всё в порядке и послушать

новости из первых рук. Не так уж много он мог от меня услышать, коль скоро я ничего в

этих войнах не смыслила. Но и услышанное его совершенно не радовало. Я знала: если бы

мог, он бы запретил мне участвовать в войне. Но осторожный Амир предпочитал

уговорить отца не ставить Мальтию на колени, отделаться контрибуцией, а не аннексией

земель… И всё в этом духе.

А я по-прежнему ставила порталы и развлекалась по ночам с Заком. Он никогда не

забывал ставить звуковой заслон, и мы не слышали ни стонов раненых, ни женского визга, ни плача снаружи. Люди для нас не существовали. Зак уверял, что они лишь материал,

чтобы нам, чародеям, жилось лучше. Обиженная на их несправедливую ненависть и

злость ко мне, я предпочитала соглашаться. Тем более, это нравилось Заку, а мне же

нравилось делать ему приятно. В конце концов, он был ко мне добр.

Спустя месяц и пару седмиц мы вместе поставили грандиозный портал, перенеся всю

армию к столице – приказ Овидия. Позади нас осталась пара невзятых южных провинций

и север, куда увезли короля Валерия. Но ими можно было заняться позже – у столицы нас

встретила изрядно потрёпанная мальтийская армия вместе с целителем.

Зак отправился вместе с военачальниками передавать десятый по счёту ультиматум,

вернулся весёлый, сообщив, что завтра перед битвой прикончит целителя раз и навсегда –

надо было раньше, «а всё ты, Лиз». Оказывается, мальтийцы сдуру согласились на

поединок, когда-то традиционный – между чародеем и целителем. Глупцы…

Всю ночь Зак «набирался сил». «Да я его как два пальца!» Я верила. Мальчишка Арий

вряд ли был ему соперником. Я его жалела, но раз он согласился на поединок… что

теперь? Пусть дерутся. Мужчины это любят. Похоже, даже целители.

***

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

Про войну Двух Чародеев где только не рассказано. И даже вроде бы с разных точек

зрения. Я вот недавно читал овидстанский справочник по военной истории – долго

смеялся. Элизу там поносят – мама не горюй.

Но основные события отражают правильно практически везде – так что нет смысла о них

писать. Откройте любую энциклопедию, любой исторический справочник, и там вам

доступно и подробно расскажут и о битве при Золотом предгорье, и отступлении на

Яхвехте, и ещё много о чём.

Меня одно всегда удивляло: везде прославляется мой полководческий гений. Якобы такой

вот я талантливый и, хм, гениальный специально загнал овидстанскую армию вглубь

страны и спокойненько её там уничтожил. Бред, бред и ещё раз бред. Да, я

организовывал… отступления. И с пяток наступлений. Маленьких. Выматывающих. Да,

партизанская война была – овидстанцам она как укус комара. Чародеи воевали больше,

чем овидстанские полководцы, вот и всё. Да, не будь у Овистадана магии, мы ещё

посмотрели бы кто кого. А так они нас в кулак взяли и готовились раздавить.

Войну выиграл не я. И даже не наши полководцы и солдаты – хотя и им, конечно, спасибо.

И, даже не целитель – упаси Матерь, он на войне, как мешок с картошкой, то и дело в

обморок грохается. Ему от ненависти, оказывается, плохо. И от смерти злой – тоже.

Можно подумать, на войне добрая бывает. Я его в обозе таскал – чтобы щиты против

чародеев ставил. Вот и вся польза. Чего он тогда, перед битвой за столицу, вздумал с

овидстанским Вороном-чародеем сражаться – ума не приложу. Может, знал? Он же вроде

будущее видит.

Так вот, ещё раз повторяю: войну выиграл не я. Не. Я. А Элизкина дурость.

Утром перед сражением – ярким, солнечным, аккурат на начало лета – армии построились, бледный Арий, покачиваясь в седле, выехал на поле между нами. Я к тому времени

выдохся его отговаривать, только и смог что доспехи напялить. Целитель в доспехах

смотрелся ряженой куклой, причём девчачьей. И ведь даже меч не взял. Отправился на

битву, что б его!

Ему навстречу выехали два всадника, оба без доспехов, тоже, вроде бы, без оружия. А

зачем им оружие, чародеям? Один из всадников – Элиза – отъехала в сторону, а Ворон, послав ей воздушный поцелуй, улыбнулся и громко посоветовал малышам и целителям

валить в свои люльки и прятаться за юбки Матери. А потом ударил.

Сразу стало ясно, что долго Арий не продержится. Заклинание ему, правда, особого вреда

не причинило, но из седла выбило почти сразу. И швыряло потом по полю, как мышь, с

которой вальяжный, сытый кот никак не наиграется.

Наши орали – как и овидстанцы. Только те своего чародея подбадривали, а наши

проклинали. И лишь всадница в стороне замерла под собственными прозрачными щитами,

спокойная и молчаливая, как статуя. Пару раз Ария швырнуло под копыта её кобылки, но

ни лошадь, ни всадница даже не пошевелились.

После чёрной волны, которая нас чуть не задела, золотой прозрачный щит Ария

окончательно померк и исчез, а целитель так и остался лежать кулем посреди поля.

Чародей, что-то тихо говоря – я видел, губы шевелились, величественно поехал к нему. А

у нас, я уверен, все поняли, что если Арий сейчас умрёт – а он умрёт – нас раздавят, как

мошек. Впрочем, думаю, все это и так понимали – что нам всё равно не жить. Скажу о

себе – я понимал, с самого начала понимал, что умру здесь, может, не на этом поле, но

умру точно. И когда Арий не поднялся, и сердце ёкнуло, я не особенно-то удивился.

Честно говоря, я этого ждал. Наверное, даже устал от ожидания.

Когда чёрная-красная туча заволокла небо, мы решили, что это по наши души. Я слышал, как ропщут лучники у меня за спиной, и командиры приказывают им не покидать позиций.

Все же знали, на что способны чародеи. И все знали, что от кого-кого, а от овидстанского

Ворона не скрыться, даже если дезертируешь. Этот всех добивал. Но за сердце брало его

колдовство – жуть.

Туча тем временем сгустилась и ринулась вниз. Казалось, сначала, на целителя. Но, когда

она выстрелила молнией, стало ясно – в чародея.

Вот тогда глупость Элизы нас и спасла.

***

(Из записок Элизы Северянки)

Щиты исчезли, когда Арий потерял сознание и остался лежать после удара Зака. Я

почувствовала это – и тут же странную, волной накатившую тоску, по чему-то

потерянному, раньше меня почти не волновавшему.

Зак медленно ехал к Арию – конечно же, добить. Я смотрела и… Да, Арий всё-таки

изменил моё сознание – когда лечил. Чтобы не убивалась по потерянному ребёнку и могла

жить дальше. Наверно, это было милосердно. Целитель заставил меня почти забыть про

сына, оставив только лёгкую грусть и жалость. Сейчас его колдовство рассеялось, и я всё

почувствовала в полной мере. Ужас и тоска ударили, и я оказалась к ним совсем не готова.

Я покачивалась в седле, едва дыша, я смотрела на шагом едущего Зака… И со страхом

понимала то, что раньше меня просто не волновало, чтобы приглядеться и понять.

Зак был ревнив, я это знала. Он ревновал меня ко всем вокруг, он хотел, чтобы я

принадлежала только ему. И он совсем не желал, чтобы моё внимание занимал «чужой»

ребёнок. «Лиззетта, милая, у нас будут дети, у нас будет много наших детей, если ты этого

хочешь». Это из-за него я чуть не умерла тогда. Из-за его собственнической страсти ко

мне. За неё Зак извинялся во дворцах Адстании. Он ведь не смог даже признаться вслух, вместо этого он одел мне обручальное кольцо. После того, как сделал это со мной, он даже

не смог сказать мне это вслух!

Убийца. Моего. Сына.

Не рассуждая, ослеплённая болью и горечью, я ударила.

А Зак всё понял только в последнюю минуту. Он даже закрыться, как следует, не успел – я

ранила его, больно, опасно. Так, чтобы он тоже почувствовал.

Зак был сильнее меня, опытнее, но я его ненавидела в тот момент – люто. Ненависть

лишает нас сил. Даже лучших из нас. Это то единственное, что позволяло людям иногда с

нами справляться.

Я до сих пор помню, как он кричал, как звал меня, сначала вслух, а потом моя голова

раскалывалась от его криков. «Элиза, послушай! Послушай меня! Он бы ослабил тебя, он

бы был человеком, твоей слабостью, Элиза! Наши дети…»

Я била его, яростно, зло, забыв обо всём, кроме видений моего сына, которые у меня тогда, на втором (или третьем?) месяце уже появлялись. Я била, а Зак… Зак слабел. И он никогда

не мог ударить меня со всей силы.

Когда земля под нами вскипела, а небо, кажется, сошло с ума, он перестал даже

защищаться. Я била его ненавистью, била злобой – для нас это ужасней физической боли.

Он просто обессилел под конец – а я даже не сразу поняла, что он умирает.

Ярость схлынула, ушла также внезапно, как появилась. Я рухнула рядом с распростёртым

на земле Заком, упала сначала на колени, потом на четвереньки. Шёл дождь – результат

нашего поединка. Горячие алые капли падали мне на лицо, но я не обращала внимание. Я

слизывала их с губ, чувствуя металлический привкус – вместе со слезами и смотрела

прямо перед собой, шатаясь.

Хотелось умереть – просто исчезнуть, не быть. Прямо здесь. Провалились бы все

пропадом – и я вместе с ними. В бездну или ещё дальше, неважно.

– Элиза, – хрипло шепнул Зак, приковывая моё внимание. Я смотрела на него, избитого, раненого, обессиленного, и не могла понять: неужели это я? Неужели это я его…?

Поймав мой взгляд, Зак рвано выдохнул, кашляя кровью. И с трудом пробормотал:

– Я люблю тебя.

И где-то там, за густыми чёрными тучами, за сияющими лучами солнца, на небе среди

звёзд закрылся Глаз Чародея.

***

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

Я вынес Ария из этой бездны – не знаю, каким чудом нас не задело. Целитель не

шевелился, но дышал. Рвано, с трудом, но дышал. «Если повезёт, – думал я, – придёт в себя

и поправится». Но тогда он был абсолютно бесполезен, а мы, соответственно,

беспомощны против чародеев.

Мы отступили к городу, готовясь уйти, если что, за стены. Щит целителя нас больше не

охранял, так что когда чародеи разберутся, нам останется только посочувствовать.

А чародеи разобрались довольно быстро. Когда у нас в глазах прояснилось, и земля

перестала ходить ходуном, мы увидели, что от поля остались клочки выжженной травы да

вздыбленные земляные насыпи. И посреди всего этого лежал их Ворон, а над ним

склонилась растрёпанная бледная Элиза.

Земля вздрогнула в последний раз, подняв тучу пыли, а чародейка, задрав голову,

безбоязненно подставив лицо под плачущее кровью небо, дико закричала. И исчезла,

растворилась в алом тумане.

Без чародеев овидстанская армия почти не оказала сопротивления. Мы гнали её и гнали –

несколько дней, до границы. На второй день кровавый дождь, наконец, закончился,

наступили нормальные летние дни, но земля ещё долго смердела – особенно на том

злосчастном поле. И урожай на юге у нас в тот год не уродился.

За овидстанскую границу мы не пошли – сил не было. Какое там наступление на южан,

когда у меня от армии благодаря чародеям одно воспоминание осталось. Нам бы себя

порядок привести… Хотя знаю, меня за это упрекают. Могли, мол, отхапать плодородные

земли у Овидстана, пока у них неразбериха. Могли контрибуцию получить. Ну-ну. Во-

первых, овидстанская «неразбериха» довольно быстро закончилась. Во-вторых, не стоила

бы та контрибуция наших жизней – дурак тот, кто думает, будто южане сдались бы без боя.

Да и потом, посмотрели бы вы тогда, сколько у нас хлеб стоил! Никакая бы котрибуция не

помогла. Работы снова было…

Вечером второго дня марша меня нашёл чародейкин волколак. И, скуля да подвывая,

принялся невесть куда звать. Сначала Бурыша замутил, потом давай меня подталкивать и

тянуть. Ребята предлагали его зарубить, но я не смог. Он так умоляюще смотрел на меня –

её глазами…

Я поехал за ним. И, конечно, где-то около полуночи нашёл в лесу полуживую (или

правильней было бы, полумёртвую) Элизу. Она была без сознания – лёгкая добыча.

Наткнись на неё кто-нибудь из патрульных – не знаю даже, что они бы с ней сделали. Я

смотрел на неё, лежащую под копытами рассерженного Бурыша, бледную, в потёках

крови, умирающую. И ничего не хотел сильнее, как достать меч – и отправить её вслед за

Вороном. Право же, для мира это было бы лучше.

Её волк по-человечески плакал, лёжа рядом и время от времени облизывая чародейке руку.

Неподалёку нашлась заброшенная землянка – лесника или дезертира, не знаю. Я отнёс её

туда, раздел, согрел воды с ближайшего озера, обмыл кое-как. Настоял травки из аптечки, напоил. Она так и не пришла в себя, и я вспоминал, как наверное, так же лежал, когда она

спасла меня от племянника лорда Джереми. Я задолжал ей тогда – пора было

расплачиваться.

Я растирал ей руки – она дрожала от холода, хотя вся горела. Растирал, и уж не помню, как

получилось, что начал целовать. Она удивительно пахла – всё ещё этим своими пряными

духами да моим отваром. А я в тот момент не мог её ненавидеть, такую беспомощную и

несчастную, почти мёртвую. И когда ненависть ушла, желание вернулось. Я хотел её,

хотел больше всего на свете. Чародейку, шлюху, предательницу. Но ни одна женщина ни

тогда, ни сейчас не могла бы её заменить.

А в тот момент она лежала передо мной, доступная и беспомощная. Я целовал её. Хотел

грубо, а получалось нежно – я всё равно не мог сделать ей больно. Хотел просто заткнуть, наконец, похоть – но Элиза вдруг стала отвечать. Не открывая глаз, кажется, всё ещё без

сознания, она шептала моё имя и улыбалась.

И всё открутилось на полгода назад, когда мы проводили вот так ночи в Пчелиной Заводи, и она была моей богиней, а я мог стать её супругом. Я любил её – надо смотреть правде в

глаза. Любил, хоть и с такой же силой ненавидел, но любил всё равно. Что бы она ни

делала, какой бы ни была, я любил её. Злился, не прощал, ревновал, но любил – всегда.

Наутро, когда я проснулся, она исчезла, оставив после себя воспоминание да пряный

запах… кажется, жасмина.

После той ночи в лесу мы не виделись пять лет.

***

(Из записок Элизы Северянки)

Ланс обнимал меня, перекинув руку через мою грудь. И крепко спал. Мы лежали под

плащом, на грязном земляном полу и где-то снаружи, где занималась заря, поскуливал

Волк.

Я осторожно выползла из-под плаща, с удивлением отмечая, что, во-первых, моей одежды

ни на мне, ни рядом нет, во-вторых, я отлично себя чувствую. И вдобавок – спящий Ланс, беспокойно завозившийся, когда я зашуршала насыпанными на пол сухими листьями в

попытке выбраться наружу. Всё это могло означать только одно – у нас, похоже, была

бурная ночь, которой я совершенно не помнила.

Одежду достать было легко. Я ещё попыталась прочитать мысли Ланса, чтобы понять, что

происходит, но на нём стояла защита целителя. Это означало, что Арий жив и пришёл в

себя.

А вот Зак умер. И я его убила. Надо было как-то свыкнуться с этой мыслью. Нет, мне не

жаль было Заккерия, ни капельки. Я вообще ничего к нему тогда не чувствовала. Разве что

сожаление из-за потери превосходного любовника. Всё-таки нам было хорошо вместе. Но

и вполовину не так хорошо, как с Лансом, который, когда проснётся, попытается меня

снова убить, ибо ненавидит как и все остальные. Странно, как он вообще… как мы

ночью… Может, я его случайно заколдовала?

Надо было уходить. К Амиру. Он скажет, что делать, как мне быть.

При мысли об Амире сердце сжала внезапная тревога – у меня даже дыхание перехватило.

Надо было идти к нему. Нет, бежать. Торопиться… Знать бы ещё, где он.

Я не сдержалась, наклонилась, поцеловала спящего Ланса напоследок. А он улыбнулся –

по-мальчишески открыто и счастливо, как когда-то… всего полгода назад. Если бы я не

знала, что, проснувшись, он точно не будет рад меня видеть, если бы я только могла

остаться и надеяться… Но меня звала клятва – и всё настойчивей.

Я искала Амира везде, по всей Ярати, даже в нашем войске на марше – кроме того места, куда меня очевидно звала клятва, и где Амир просто не мог быть. Дворец Надима – да, этот лживый трус себе дворец у папочки выпросил. Красивый, неподалёку от Ярати.

Вычурный, помпезный, с диковинными птицами и огромным садом.

У Надима был праздник, судя по виду сада и самого дворца, не прекращавшийся уже

который день. Пьяные гости попадались в самых неожиданных местах, пока я сломя

голову бежала по коридорам и галереям, не понимая, что Амир может здесь делать. Они

никогда не были с Надимом близки, так что вряд ли он просто заглянул на дружескую

вечеринку. Амир – и вечеринка…

Мой господин нашёлся в саду, в беседке у фонтана. Я замерла у входа, глядя в его бледное

лицо, пустые глаза и посверкивающие на пробившихся сквозь виноградную листву лучах

клинки. Он был утыкан ими, как игольница иглами. И безнадёжно мёртв. Если бы я не

возилась так долго, если бы поторопилась! Я могла бы помочь, я притащила бы для него

целителя…

Но я не могла оживлять мёртвых.

Почему, почему он не позвал меня на помощь?!

– Явилась, – заплетающимся языком протянул Надим у меня за спиной. – Ну зд-д-драствуй, Элиз-з-за.

Я обернулась. Надим, покачиваясь, стоял на садовой дорожке, масляно смотрел на меня и

ухмылялся.

– Ну всё…Теперь я твой хозяин…

Засохшая кровь испачкала весь его кафтан – дорогой золотой шёлк с алыми нефритовыми

птицами. За пояс был заткнут кинжал без ножен – тоже бурый от крови. Да, Надим всегда

умел добивать беспомощных волчат…

– Теперь т-ты м-моя, – пьяно улыбаясь, сообщил второй принц, наступая и загоняя меня в

беседку к Амиру. – Б-братец-слабак н-неправильно тобой пользовался. Глупец, я же з-знал, что его легко можно будет з-загнать в угол. Д-дурачок, он не хотел, чтобы ты убивала, д-

да, Элиза? Ну вот, т-теперь он мёртв. А я… я-то н-найду…для тебя п-приме…

Я убила его – нелегко и небыстро. Первая смерть после Валентина, которой я откровенно

наслаждалась и за которую никогда не чувствовала себя виноватой. Я уложила его и всех

пьяниц во дворце и никогда, никогда об этом не жалела. Да я тогда даже радовалась, что у

меня есть эта проклятая сила. Я смогла отомстить. В отличие от Зака убивать этих пьяниц

было так легко, до смешного легко… Они же всего лишь люди. Беспомощные против

меня, напыщенные людишки, решившие почему-то, что они могут мной управлять. Ну так

получайте же!

Потом я вынимала один за другим мечи из Амира, и думала, что вот она, вся его

премудрость в действии. Доказывай миру, что ты не петух хоть всю жизнь, всё равно в

супе сварят. Амир был умным, добрым, осторожным – за это и умер. Нельзя иметь меч и

ни разу не вынуть его из ножен.

Я всегда буду этим проклятым мечом, что бы ни случилось. Если только не научусь, как

Зак, ставить себя выше людей, потому что я, бездна забери, действительно не человек.

Я отнесла Амира так же, как Алэра в фамильный склеп – у овидстанских королей он,

правда, больше и пафосней. Тогда же, укладывая его на свободную плиту и укрывая

цветами, я услышала из разговоров служителей, которым отводила глаза, что король

Овидий мёртв. Умер вместе с Заком. Я, конечно, знала, что Овидий старше, чем выглядит, что Зак периодически его «омолаживает». Но не думала, что настолько – по рассказам

слуг, он рассыпался серой пылью прямо на троне.

Что ж, ясно, почему Надим так поторопился с убийством Амира. А Зак же меня

предупреждал…

Корона Овидстана переходила теперь Аджхаду, а я открыла портал – очередной раз

вникуда. На Юге мне делать было больше нечего. Вряд ли после убийства моего принца, жениха-чародея и его короля, мне были тут бы рады.

Я мечтала затеряться где-нибудь в лесу, в глуши, чтобы никто не трогал, чтобы оставили

меня, наконец, в покое. Никого не видеть – и подумать о принесении новой клятвы когда

будет совсем невмоготу.

Я и месяц не просидела. В какой-то деревушке, где я обратилась к знахарке за отваром от

кашля – до этого две ночи провела в горах и замёрзла ужасно – старушка осмотрела меня, забавно пощёлкав пальцами, зачем-то пощупала мой живот, и объявила, что «да ты ж,

девка, беременна».

Я сдуру ляпнула: «А от кого?», чем изрядно знахарку рассмешила: «Тебе виднее, милая.

Чай не ветром надуло». Это-то да, только после Зака у меня никого не было – иначе с чего

бы я в горах, как человеческая побирашка, ночевала в снегу? У меня силы кончались, а я

их не пополняла.

Старушка шамкала что-то, заваривая мне травки. «От лёгочницы-то я тебя, красавица,

избавлю. А вот от животика сама скоро избавишься, хе-хе».

Хе-хе. Права она была, ребёнка я теперь чувствовала – как в первый раз. Маленький он

ещё был, чтобы понять, каким станет, чтобы я его увидела. Но он был.

Это ж каким ветром мне его… Уже засыпая – заночевав у доброй старушки-травницы – я

вспомнила спящего Ланса и себя под его плащом.

Мда, если дети зачинаются так легко, почему же я не понесла от Зака – сколько раз у нас

было, и никто же не предохранялся? Впрочем, это меня мало занимало той бессонной

ночью. Куда важнее было, что у меня теперь есть сын. Я не одна. Я больше никогда одна

не буду! Со мной рядом частица меня и Ланса, которая не станет меня ненавидеть, как

остальные. Это удивительное облегчение – иметь рядом живую душу. Я даже поняла тогда

страсть Зака ко мне и то, почему я смогла так легко победить его. Он выпестовывал из

меня крепость для себя, щит. Любовницу и родственную душу. Это сложно, действительно

сложно и страшно – когда весь мир против тебя, что бы ты ни делал. У Зака была я. А у

меня будет сын.

Я твёрдо собиралась стать хорошей матерью. А хорошая мать хочет для своего ребёнка

только лучшее. Так, ещё спустя месяц раздумий, я решила, что хрен редьки не слаще, и

явилась к королеве Запада – Хелении. Когда-то она очень настойчиво звала меня к себе.

Воинственная была дама, любила мужчин в железной руке держать. Вот и держала сразу

весь Запад.

Я принесла ей клятву, до этого заставив пообещать, что мой ребёнок ей будет как родной.

Всё равно она была дама бездетная – дети-воины погибли, кто в бою, кто от болезней. И

рожать ей было уже поздно. Так что пусть подарит мне замок, – думала я, – осыплет

золотом, чтобы я ни в чём не нуждалась, и даст спокойно родить, а потом – спокойно

растить сына.

Меня уже не волновало даже, будет ли она мной разить как мечом – пусть. Чудовище и

есть чудовище. Раз я всегда для всех буду монстром – какая мне разница, зачем делать из

себя святошу. К тому же люди – мерзкие, властолюбивые создания, все – начиная от детей.

Так что к чему мне их жалеть?

Клятвы были принесены – и да, мне стоило бы продумывать формулировки получше. Но

что сделано, то сделано. Я тайно уехала в подаренной мне королевой замок Дар –

красивый, белокаменный, воздушный, на морском берегу (ну почти сказочный) – рожать

сына, моего прекрасного малыша Никки.

Я малодушно надеялась, что уж теперь-то все мои беды позади.

Глава 16. Лазутчик

(Из личного архива герцога Ланса де Креси)

– Ах, герцог! Какой же вы! О-о-о, – вот и всё, что могла выдавить из себя светсткая львица

графиня Миранда де Круази.

Её супруг владел лучшими виноградниками на южной границе. Вино Круази ценилось не

только на нашем столе, но и на привередливом Юге – за что граф грёб золото лопатой, фигурально выражаясь. При этом платил крупный налог в казну, снабжал свою молодую и

весьма активную жёнушку нарядами и драгоценностями, а заодно периодически делал

подарки её любовникам – по слухам, чтобы держали её подальше от дома. Графиня

Миранда купалась в золоте, держала лучший, а точнее, самый дорогой салон в столице и

меняла любовников как перчатки.

И если честно, я ждал от неё большего. На поверку дамочка ничем не отличалась от своих

товарок, что одетых в золото, что в лохмотья. Мозги у неё были куриные, и я понимал

графа, не желавшего видеть распутницу-жену в своём доме.

– Ге-е-ерцог! – и копна надушенных волос вроде как случайно падает мне на лицо. – Ну что

же вы, герцог?

Дура. Хоть бы по имени звала.

– Умолкни, – приказал я, хватая её за шею и опрокидывая на постель. Ей нравилось – она

извивалась и хихикала, всё сильнее и сильнее напоминая мне наряженную в парчу и

бархат хрюшку.

Ну что ж, на ночь позабавиться сгодится. Потом придётся искать следующую – Миранда, твёрдо вознамерившаяся задержаться в моей постели и записать меня в список побед,

просто отказ не поймёт.

– Ах, какой вы… мужественный! – стонала графиня, пока я грубо заканчивал с ней. –

Какой… ненасытный!

Грубый – правильное было бы слово. Большинству дам нравилась грубость. Служанки и

крестьянки, которые иногда тоже грели мою постель, к грубости привыкли. Меня

удивляло, что в ней находят эти расфуфыренные высокородные блудницы? Нет,

встречались, конечно, фиалки-одуванчики, только и мечтающие о том, чтобы вдвоём

повздыхать под луной и, быть может, разок поцеловаться. Таких я не трогал. Разве что

один раз, два года назад, нашлась одна… темноволосая… синеглазая. Не помню уже, как

звали… Я напоил её до полу бесчувственности и шептал потом: «Элиза», как

сумасшедший, всю ночь. С ней я был нежен, но стоит ли говорить, что вместо неё видел

другую?

Наутро я позаботился сплавить и её, и её папашу подальше от столицы с мешком денег в

виде моральной компенсации.

– Ах, мой рыцарь!

– Я же сказал: умолкни!

Графиня вместо этого громко застонала, так что у меня в ушах зазвенело. Как я различил

условный стук в дверь, даже не знаю.

– Герцог! Ну куда же вы? – выдохнула Миранда, когда я отшвырнул её и принялся быстро

собирать одежду. – Уходите? Уже?

У меня было безумное желание швырнуть ей кошелёк с золотом, как бордельной девке. Но

нажалуется же потом мужу, и будут у нас проблемы с его виноградным налогом. Поэтому

я просто наскоро её поцеловал и поплотнее закрыл в спальню дверь, пока стоящий в

коридоре заспанный Арно пытался заглянуть за моё плечо.

– Какая женщина! – тоскливо выдохнул он.

– Ну хочешь, иди закончи, – пробормотал я, торопливо застёгивая пуговицы рубашки.

– Ланс, да ты что! – ещё грустнее всхлипнул Арно, за эти годы не похудевший ни капельки.

– Она же на меня и не посмотрит. Кому я нужен, только вот деньги считать, – да, и не

преставший жаловаться. – А вот ты вон какой, – добавил он, задрав голову, чтобы

встретиться со мной взглядом, – статный, воин, – и совсем грустно добавил: – Со мной они

только ради золота.

– А со мной ради власти, – отозвался я, открывая дверь в кабинет и кивком отсылая слуг. –

Нашёл чему завидовать.

– Тебе-то легко говорить…

– Слушай, ты меня для этого из постели вытащил? – не выдержал я. – Выкладывай уже,

что случилось? Снова заговор? Или очередной переворот? – которых у нас за последние

годы ровно три штуки было. И бессчётное количество заговоров. Вот только бунтов у нас

ещё не было, а всё остальное наличествовало, да. Я первое время Валерия даже во дворец

не пускал. Только эти, заговорщики очередной раз «переворотятся», я их р-р-раз – и на

воротах развешиваю. Народу нравится, заговорщики же все как на подбор высокородные.

Вот, после третьего развешивания все вроде поутихли года на два.

– Да какое там! – усмехнулся Арно, вытаскивая из необъятного халата свиток и подавая

мне. – Вот, шпионы твои с Запада донесли. Говорят, срочно, только идти тебя «будить»

боялись. Я не читал! – поймав мой взгляд, торопливо добавил он.

Угу. Я сломал печать, развернул. Шифр-то я придумал, но глупо считать, что наш

блестящий счетовод его не взломал…

– Что там? – талантливо изображая любопытство, затряс подбородками Арно. – Снова

чародейка чудит?

– Угу, – отозвался я. – Где сейчас целитель?

– Так в храме, где ж ещё? Только в отличие от тебя он спит.

– Значит, придётся разбудить.

Имя Элизы у меня за последнее время вызывало головную боль, стоило только увидеть его

написанным. Потому что рядом точно значилось бы или число жертв, или ещё какая-

нибудь мерзость, косвенно предполагающая Мальтии проблемы.

В тот раз, например, в рапорте сообщалось о том, что чародейка подарила своей королеве

армию демонов.

– Демонов? – переспросил Арий, выслушав меня. – Демонов – это вряд ли. Демонов из

бездны не призовёт даже чародейка.

– Но её волк…

– Фамильяр, – покачал головой целитель. – А вот превратить людей в нежить она способна.

Великая Матерь да избавь нас.., – завёлся он.

– Арий! – прикрикнул я. – Если мы сами себя не избавим, Великая Мать нам вряд ли

поможет.

– Не богохульствуй, – строго произнёс целитель, кинув на меня предупреждающий взгляд, который я как обычно проигнорировал.

– Если эта армия пойдёт войной на Мальтию, ты сможешь её остановить?

Арий надолго задумался – «уплыл», глядя на меня. Я уже привык к такому взгляду, обычно

после него следовало что-то вроде пророчества. Вот и сейчас, помедитировав, Арий

моргнул и уставился на меня уже привычно – обличающе и сочувствующе одновременно.

– Нет. Но ты сможешь.

– Я?

Арий кивнул и задумался. Надолго.

– Со всем уважением, господин целитель, – проблеял из угла до этого молчавший Арно. –

Как может человек остановить волшебную армию? Если это то, что однажды сотворил

чародей Кастел, то они просто пройдут, сметая всё живое, и…

– Значит, сделайте так, чтобы не прошли, – вздохнул Арий, снова молитвенно сжимая руки.

Мы с Арно одинаково недоуменно уставились на него.

– То есть?

Целитель снова вздохнул и опять покосился на меня.

– Ланс, не мне тебе говорить, как сделать так, чтобы что-то точно не произошло… А

сейчас, господа, время позднее.., – и повернулся к двери, сверкнув золотисто-белой

мантией.

– Арий, – отмер я. – Я правильно тебя понял...?

– Правильно, Ланс, – безмятежно улыбнулся целитель, берясь за дверную ручку. – Я

уверен, ты как всегда примешь правильное решение.

Я выругался, но хвала богам, целитель уже скрылся за дверью и меня не слышал.

– Что он имел в виду? – выпалил Арно, подкатываясь ко мне. – Ланс? Что?

Я с трудом сосредоточился на его голосе и помахал свитком.

– Найди-ка мне вестника.

– Ну, Ла-а-анс! – как девчонка, заныл казначей. – Ну ты же знаешь: я – могила!

– Дождёшься – закопаю. Иди считай золото, – припечатал я, выталкивая его за дверь. –

Меньше знаешь, крепче спишь.

Арно, обиженно пыхтя, укатился, а я уселся на ковёр у камина и, шуруя кочергой и