Текст книги "Мелиан. Охота Дикой Кошки (СИ)"
Автор книги: Мария Моравинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)
– Кажется, я уже упоминала, что времени у нас в обрез, – сухо сказала я, с отчаянием наблюдая, как наёмник опускается на пригорок.
– Мы миновали уже больше половины пути, – сверкнул он глазами. – И я устал, как талан на нересте(175)! Ты считаешь меня горным козлом, который скачет по ухабам? Дай немного передохнуть, если хочешь, чтобы я не упал замертво в полусотне шагов от твоего монастыря!
Я заскрипела зубами. Небо оставалось чёрным, но чувствовалось, что совсем скоро горизонт заалеет лучами восходящего солнца. Счет шёл на мгновения, и упускать хотя бы одно из них – просто кощунство. Коннар наблюдал за мной, нехорошо прищурившись. В глубине души я не особо верила в его усталость: не мог же многоопытный наёмник выдохнуться от двух дней пути! Но и поделать с ним ничего было нельзя. Вполголоса послав бывшего капитана к Хэллю, я перешагнула через трещину в земле и опустилась на кочку напротив. Стоило мне это сделать, как ноги налились каменной тяжестью, а колени заныли. На плечи опустилась гигантская гора усталости.
– Похоже, ты и сама не прочь перевести дух, – насмешливо сказал наёмник.
– Хэлль тебя побери, – каждое слово весило, как хороший булыжник, и выталкивать их из глотки удавалось с трудом.
– Плохая примета – часто его поминать, – покачал головой северянин. – Так, кажется, у вас говорят?
Я бессильно взглянула на него. Чего он добивается? Зачем каждый раз нарочно злит меня? Находит в этом какое-то извращённое удовольствие?
Коннар оглянулся, наклонился ко мне и доверительно прошептал:
– Ладно, Кошка, не будем препираться. Есть две вещи поважнее.
Сон тут же отступил под натиском лихорадочного возбуждения, подогретого интересом.
– Поэтому ты решил остановиться? Какие?
– И поэтому тоже, – уклончиво сказал северянин. – Первая – недоросток говорил, что здесь стоял шахтёрский поселок, верно?
– Донован, – в который раз поправила я. – Да, Омния. И что?
– Когда землетрясение разрушает какое-то поселение, от него обязательно что-то остаётся. Развороченные дома, колодцы, сторожевые башни – в общем, любые следы, говорящие о том, что на этом месте жили люди. Здесь же, – северянин постучал каблуком сапога по земле, – пусто. За всё время, что мы провели на этом пустыре, я не встретил ни одного, даже самого завалящего осколка кирпича. Только эти столбы вокруг, но за каким шаррак’хом шахтёрам их строить, а?
– Ты прав, – неохотно признала я. – Ну, и что с того? Именно сейчас тебе хочется заниматься поисками причины полного исчезновения Омнии? Не ты ли совсем недавно рассказывал мне о кошке, поплатившейся за любопытство?
Наёмник откинулся назад, и его лицо поглотила тень.
– Я чувствую, что без ответа на этот вопрос мы можем отсюда не выйти.
Мрачная уверенность, прозвучавшая в его голосе, больно хлестнула по лицу. В сердце зашевелились потаённые страхи.
– Ты говорил о двух вещах, – стараясь унять дрожь в голосе, сказала я. – Какая же вторая?
Северянин не ответил, оставаясь в той же позе. Показалось, что он не расслышал меня, когда ответ пришел сам собой. Звон, что так настойчиво сопровождал нас почти всю дорогу, прозвучал вновь.
На сей раз совсем рядом.
***
– Что за…
Коннар сделал мне знак молчать. Он вытянул руку с факелом, придирчиво вглядываясь в находку. Я напряжённо наблюдала за ним, держась поближе к присмиревшим драконидам.
Ярко-жёлтые огоньки взлетали в безумном танце, отсвечивая на столбе. В их отсветах отчетливо виднелась небольшая детская погремушка в виде простого деревянного колесика с привязанными к нему сыромятными ремешками. На конце каждого поблескивали медные горошины бубенцов. Погремушка торчала прямо из столба, на несколько пальцев увязнув в буграх. Ремешки покачивались, то подпрыгивая вверх, то бессильно опадая, заставляя бубенцы звенеть – одновременно жалобно и задорно.
– Капитан… – севшим от волнения голосом произнесла я.
– Знаю, Кошка, – тихо ответил он, не оборачиваясь. – Ветра нет.
Словно в насмешку, на удар сердца ремешки замерли и вновь взметнулись, путаясь и переплетаясь, как паучьи лапы.
– Уходим, – еле слышно пробормотал Коннар.
“Кажется, теперь поиск причины исчезновения посёлка уже не кажется тебе такой уж хорошей идеей, а, капитан?” – злорадно подумала я, наблюдая, как широкая ладонь северянина опускается на рукоять кинжала. Злорадствовала я скорее по инерции: все эмоции перекрывал тягучий страх, медленно ползущий по внутренностям и подбирающийся к сердцу. Коннар начал медленно отступать, не сводя глаз со страшного столба и прикрывая меня собой. Подхватив факел, я следовала за ним, чувствуя, как от нарастающей паники немеют ноги.
– Что это за хэллевщина? – язык с трудом ворочался во рту.
– Это приманка, – резко ответил северянин. Кинжал с шелестом вынырнул из-за пояса. – Нутром чую, что тут эту дрянь повесили не просто так!
– Но кто мог…
Глухой гул, прокатившийся под ногами, заставил меня умолкнуть. В следующий миг земля дрогнула и пришла в движение, а дракониды захлебнулись в страшном крике, переходящем в тонкий визг. Наёмник подскочил к ним и резким взмахом рассёк узел на поводьях. Белое пятно повязки мягко спланировало на землю. Из темноты донеслись глухие звуки шлепков: северянин наградил обоих ударами по крупу.
– Пошли, пошли!
Повторять два раза не пришлось. Испуганно храпя, дракониды сорвались с места в галоп и с цоканьем унеслись в ночь. Земля дрогнула вновь, и я едва устояла на ногах. Коннар очутился передо мной и велел:
– Давай руку, Кошка! Попробуем убраться отсюда и не переломать костей!
Без лишних раздумий я протянула ему ладонь. Крепко схватив меня за запястье, наёмник помчался прочь от страшного столба, ловко перемахивая через препятствия. Я старалась не отставать, отгоняя от себя навязчивую мысль: стоит оступиться, как точно вывихну плечо или сломаю ногу. И это в лучшем случае!
Подземный гул словно преследовал, сотрясая землю и заставляя её с неприятным шелестом осыпаться. Обернувшись, я увидела, что канава, через которую мы только что перескочили, поглотила сама себя, обвалившись вовнутрь огромными кусками почвы. Уточнять, правильное ли направление выбрал наёмник, уже не имело смысла: впереди замаячило тёмное пятно леса. До него оставалось не более трёх десятков шагов, когда твердь под ногами исчезла.
Я не сразу поняла, что произошло, как небо над головой резко ушло вверх, а рука северянина разжалась. Всё вокруг затопила кромешная темнота. Я упала на колени, больно ударившись обо что-то, похожее на россыпь мелких камней. Глубокий вдох опалил лёгкие резким запахом прокисшего хлеба. Я глубоко закашлялась и провалилась в небытие.
***
Не хочу, чтобы мои сны возвращались. Не желаю вновь чувствовать тупое лезвие кошмара, вспарывающее подсохшую корку ран. Почему бы всем этим тёмным видениям и призракам прошлого не остаться там, где им самое место – в дремотной трясине, именуемой Междумирьем?
Да только никто не спрашивал о моих желаниях.
Удар сердца, больно отозвавшийся в подреберье, отогнал вязкую муть и заставил широко открыть глаза. На сей раз я не ощутила ни удивления, ни страха. Лишь обречённость, граничащую со слабым интересом. Это место было до зуда в скулах знакомо мне – и незнакомо одновременно.
Чёрный жёсткий песок, перемешанный с хлопьями сажи и золы, обволакивающий босые ноги. Сизые волны моря, в беззвучной ярости бросающиеся на берег. Уродливый дольмен, возвышавшийся по правую руку от меня, облепленный чёрными жуками так густо, что кажется, будто он шевелится, поблескивая в тусклом свете, льющемся из ниоткуда. Ветхая роба, накинутая на голое тело, истрепанная до прозрачности, будто с последнего моего визита сюда минули столетия.
Возможно, здесь и время течёт по-другому? Здесь, в Коннемаре, по ту сторону Междумирья?
Я медленно побрела вдоль берега, вздрагивая всякий раз, когда нога проваливалась в вязкий песок. Чудилось, что пальцы вот-вот нащупают чей-нибудь жесткий панцирь, замершие в ожидании клешни или жадно раззявленную слюнявую пасть. Отгоняя эти жуткие образы, я тряхнула волосами и беспомощно огляделась.
Туман, поглотивший остров, стал гуще и плотнее с прошлого раза. Теперь я могла разглядеть только одинокие скалы, гнилыми зубами торчащие из песка, да каменистую почву, обрывающуюся во мгле. Ветра не было, но воздух колыхался, обдавая кожу ледяным дыханием и запуская мерзлые щупальца под лохмотья.
Зачем я здесь?
Пожалуй, только один… Только одно существо способно дать ответ.
Я остановилась, подняла голову и громко прокричала:
– Синеглазый!
Ни песчинки не шелохнулось. Только волны продолжали гневно грызть берег. Я сжала кулаки и крикнула снова:
– Синеглазый! Отзовись, Хэлль тебя побери! Я знаю, что ты здесь! Ты всегда оказываешься рядом, когда я проваливаюсь в эти кошмары!
И вновь ответом была тишина. Я медленно опустила руки и замерла, пытаясь уловить хотя бы ничтожный звук.
Тщетно.
Как странно. Почему я продолжаю так упорно ждать его появления, когда даже не знаю, кто он такой? Наверное, уже привыкла к его незримому присутствию и неожиданным появлениям то тут, то там.
Я сделала глубокий вдох, ощутив лёгкий аромат затхлости, и предприняла последнюю попытку.
– Синеглазый, или как там тебя зовут на самом деле!
Связки в горле завибрировали, но голоса я не услышала. А ещё через мгновение…
По окутывавшему все вокруг туману прошла волна пульсации, заставившая его пласты дрогнуть и сдвинуться – точь-в-точь кислый кисель(176). Океан вздыбился и отхлынул, обнажив полосу пористого песка, а мощный порыв ветра, возникший из ниоткуда, с гневным свистом пронесся надо мной, почти сбив с ног. Я инстинктивно вцепилась в лохмотья, показавшиеся едва ли не родными. Ветер шипел и рвал их, как обезумевший любовник.
Я даже не успела толком удивиться стремительной перемене погоды.
Всё стало светлым, как в ночь на изломе лета. Небо съёжилось, посерело, а потом окрасилось в ярко-алый закатный цвет. Я замерла, чувствуя, как в горле встает преграда, мешающая сделать вдох. Под рёбрами потянуло и закололо: что-то подсказывало: вот-вот произойдет нечто жуткое.
Комок в горле лопнул. Воздух торжествующе ворвался в лёгкие, отозвавшись покалыванием в висках. Небо вспыхнуло и расцвело десятками обжигающе ярких солнц. Тело опалила волна огня, ринувшегося на землю. Я упала навзничь, прикрыв голову руками. Я сделала это, повинуясь слепому инстинкту: при таком пекле сгорю через мгновение!
Я осталась цела. Прокатившись по земле безжалостной лавиной, огонь исчез, не оставив на коже даже волдырей. Подарив на прощание яркую вспышку, солнца в небе сгинули так же стремительно, как и появились, оставив меня в кромешной тьме. Отдышавшись, я села на колени, утирая лицо от налипшего песка. Руки дрожали, а сердце отплясывало лихой кракадан(177) после пережитого.
– Что это за хэллевщина? – пробормотала я, обращаясь в пустоту: очень хотелось услышать звук собственного голоса и окончательно убедиться в том, что я жива. На сей раз у меня это получилось, правда, из горла вырвался лишь беспомощный сип.
Погибнув в Междумирье, гибнешь и по ту сторону. Лах’эддинец – прекрасное тому подтверждение.
Дыхание снова сбилось. Повинуясь внезапной догадке, я подняла голову и не ошиблась: вокруг опять посветлело. На этот раз обошлось без вспышек. Пришел черёд острова. Стоило моргнуть, как природа кардинально изменилась. Море испарилось, а песок приобрел оттенок белого золота, такого яркого, что из глаз немедленно хлынули слёзы. Я очутилась в пустыне с торчащими то там, то сям чёрными скалами, угрожающе скалящимися острыми вершинами в небо. Сначала почудилось, что пустыня бугрится маленькими круглыми кочками, но потом я поняла: это человеческие черепа! Вокруг были разбросаны сотни выбеленных временем костей, черепов и позвонков. Наверху мельтешило что-то чёрное.
Воздух, набившийся в легкие, стал жарким и жёстким, как пемза. Я скорчилась, пытаясь откашляться.
Вдох. Внутренности стискивает невидимая когтистая лапа.
Небо стало тёмно-алым, как свернувшаяся кровь. Из-под земли взметнулись странные, скрученные в рог тура деревья, меж которых замерцали лиловые и зелёные огни.
Вдох.
Голубое, стремительно темнеющее небо, в котором пульсирует, то расширяясь, то сжимаясь, абсолютно чёрное солнце, окружённое белым нимбом.
“Спящее солнце”, – шепчет кто-то на ухо, но рядом никого нет.
Вдох.
Меня захлёстывает зеленоватая волна со светящейся пеной. Твёрдая земля исчезла, и я проваливаюсь под ледяную воду, изо всех сил молотя руками, чтобы вынырнуть.
Вдоха не получается. Легкие полны вязкой, горькой воды.
Бег миров начинает ускоряться, заключив меня в центр гигантского калейдоскопа.
Обессилев, я падаю на землю, не в состоянии даже запомнить то, что представало глазам на долю мгновения, чтобы затем кануть в небытие. Мир вокруг кажется всё более и более фантомным.
И только боль, пронзившая правую руку, реальна.
***
Чувство реальности, вернувшееся вместе с глотком воздуха, затуманило разум. Рука болела всё сильнее, а тело отчего-то отказывалось повиноваться, сколько я бы не пыталась пошевелиться. Когда я открыла глаза, то обнаружила, что многое изменилось. Не в лучшую сторону.
Кто-то вытащил меня из расщелины и распластал по одному из “конусов”. Первые лучи солнца, робко пробившиеся из-под горизонта, скользнули по тёмно-серой вязкой массе, покрывшей всё тело до шеи и полностью меня обездвижившей. Из-за мутной консистенции этой дряни я не могла рассмотреть руку, в которой, по ощущениям, поселился целый выводок ос, беспощадно жаливших кожу изнутри.
– Что за Хэлль?
С трудом повернув голову, я обнаружила северянина в точно таком же жалком положении на соседнем столбе. Его голова беспомощно повисла, ветер колыхал спутанные чёрные пряди. Похоже, Коннар был без сознания. Ему повезло чуть больше: кокон, поглотивший его, имел прореху слева, и я видела запястье и кисть руки. Самообладание стало покидать меня, отступая перед густой волной страха, ползущей вверх по позвоночнику. В такую передрягу я ещё не попадала. На сей раз понимание ничтожности шансов выбраться было ужасающе ясным.
Звон погремушки утих. Царила глухая тишина. Я слабо порадовалась тому, что есть хотя бы возможность сконцентрироваться и придумать, как избавиться от этой мерзости на теле. Изо всех сил напрягая мышцы, я начала пытаться пошевелить хотя бы мизинцем. Усилия оказались напрасными: всё, что я ощущала, была шероховатая внутренняя поверхность кокона, нагретая телом.
– Я так просто не сдамся, – прохрипела я, до боли в суставах дёргая руками. – Не знаю, какое хэллево отродье это проделало, но без боя оно меня не получит! Да ещё и пожалеет!
Возможность осуществить угрозы не преминула представиться. Пока я тратила силы на тщетные попытки если не высвободиться, то хотя бы пошевелиться, за спиной раздался низкий, утробный клёкот. Я окаменела и инстинктивно вжалась в столб. Интуиция подсказала: вот он, тот, кто заключил тебя в кокон. Готова встретиться с ним лицом к лицу?
Праздновать труса совсем не хотелось, и всё же я с неохотой признала: абсолютно не готова. Скованная по рукам и ногам, я представляла отличную добычу для любого монстра. Но отдавать свою жизнь без боя не думала ни на мгновение!
Собрав остатки мужества, я высоко подняла голову, сделав глубокий вдох. Неизвестность всегда пугает больше, чем сама опасность, и в реальности чудовище вполне может оказаться не таким уж страшным.
Спустя несколько ударов сердца я прокляла и свою глупую самоуверенность и интуицию.
Существо, появившееся из-за “моего” столба, нельзя было назвать жутким. Давным-давно почивший в забвении лах’эддинец показался милым котёнком по сравнению с тем, кто появился передо мной. Он будто весь состоял из ломаных линий и уродливых острых конечностей. Костлявое тело, короткое, как обрубок, топорщилось четырьмя длинными тонкими лапами с вывернутыми, как у кузнечика, суставами. Между ними, отрицая существование шеи, сидела плоская голова, похожая на щит дзирана, поставленный боком. Всё это покрывала пепельная кожа – точь-в-точь кокон, в который мы с наемником угодили.
Я беспомощно наблюдала, как существо неспешно выползает из-за колонны, волоча за собой длинный крысиный хвост. Время от времени оно задирало свою отвратительную голову и клекотало, не то насмехаясь над моей неудачливостью, не то торжествуя победу.
– Гадость какая, – вслух подумала я. – И что же ты собрался с нами делать?
Существо замерло и немедленно повернулось на звук голоса. Его движения были отрывистыми – вылитая ящерица на раскалённом песке. До меня донесся клокочущий звук, и ребро плоской головы нацелилось в мою сторону. Наверное, чудище меня рассматривало.
Говорю “наверное” потому, что глаза у него отсутствовали. Вместо них по обоим бокам “щита” бугрились овальные наросты, наглухо затянутые чешуйчатой кожей.
Клокотание утихло. Тварь застыла на месте, чуть покачиваясь. Казалось, что я здорово удивила её тем, что осмелилась очнуться. Покачивание продолжалось около ста ударов сердца. За это время удалось-таки немного выпростать мизинец и безымянный палец левой руки, но порадоваться этому я не успела. Оболочка кокона издала легкое шипение и сжалась, тисками сдавив тело.
– Капитан! – в отчаянии прошипела я, чувствуя себя курицей, приготовленной для потрошения. – Чтоб тебя демоны драли в этой твоей Амальганне! Это так ты выполняешь свою клятву защищать и оберегать меня?
Мне показалось, что голова Коннара шевельнулась, но это была лишь иллюзия. Лишь ветер продолжал безмятежно трепать чёрные волосы.
Раскачивания чудища прекратились. Оно припало к земле, как кошка, приготовившаяся к атаке.
– Катись к сыновьям Хэлля, поганый сатайред! – заорала я, почуяв близость смерти.
Отчаяние и гнев придали сил. Прикусив губу, я дёрнула левую руку, рискуя лишиться её совсем. Бесполезно. Чуда не произошло, зато плечо сдавило так, что я услышала треск костей.
Существо торжествующе заклекотало и взметнулось в воздух.
Наблюдать за его плавным полетом сквозь сгустившийся воздух оказалось невыносимо. В сердце словно демон вселился. Я предприняла последнюю попытку, всем существом ощущая её ничтожность.
Что-то заскрежетало, и я не сразу поняла, что это рвётся, не выдержав напора, мерзкая оболочка. По левому боку пролегла глубокая трещина. Чувство свободы мгновенно напитало меня безумной надеждой. Я вытащила руку из образовавшейся щели и встретила ничего не подозревающую тварь в воздухе. Похоже, голубка Гвиленны села на моё плечо, ибо ладонь встретила сухую чешую, покрывающую грудь чудища. От толчка рука могла запросто сломаться, но этого не произошло. Собрав остатки сил, я отшвырнула мерзкую тварь, и та, явно не ожидая такого сопротивления, кулем повалилась на спину, беспомощно хватаясь за воздух острыми, загнутыми как ранаханнские ятаганы, когтями. Временем и желанием дожидаться, пока это чучело придёт в себя для следующего прыжка, я не располагала. Свободная рука саднила так, словно вместе с серой массой я сорвала кусочки кожи. Мельком взглянув на неё, я убедилась, что это не так, и она только сильно покраснела и распухла. Ну, ничего, главное – она меня слушается!
Я принялась остервенело рвать кокон на груди. На землю полетели тёмно-серые хлопья. Отвратительная масса намертво пристыла к коже, однако там, где тело прикрывала одежда, кокон поддавался без особых усилий. Я стремилась добраться до кинжала, висящего на груди. Оставалось только добраться до него прежде, чем кузнечикообразное чудище схватит меня.
Оно тоже попусту времени не теряло. Для того, чтобы оправиться после падения и перетечь в прежнее положение, потребовалось не более двадцати ударов сердца, и оно снова прильнуло к земле, готовясь к следующей атаке. Тонкая веревка хвоста беспорядочно извивалась среди пыли, а плоскую морду прорезала горизонтальная полоса, превратившаяся в оскаленную пасть, усеянную мелкими зубами.
На землю тягуче капнула жёлтая слюна.
Пальцы заплясали, но я продолжала обдирать кокон, стараясь сосредоточиться только на нём. Если поддамся страху или панике – тут же окажусь в желудке этой пакости.
В тот момент, когда рука коснулась кинжала, тварь взмыла в воздух. Не встретив никакого сопротивления с моей стороны, она вцепилась в камень всеми лапами. Её голова оказалась прямо над моей макушкой, а подрагивающее тело – перед лицом.
На меня дохнуло жаром, пахнущим прокисшим тестом. Теперь, когда зверь оказался совсем близко, я смогла разглядеть складки, избороздившие его тело так, что оно казалось усеянным тысячей ртов. Я вытянула шею, запрокидывая голову, насколько хватало сил, попутно нащупывая выпуклости на боковинах кинжала. Не хотелось бы лишиться головы за удар сердца до освобождения!
Чудище словно прочитало мои мысли. В горле у него послышалось уже знакомое клокотание, заставившее складки на груди мелко подёргиваться. Оно плотно прижалось ко мне, вдавив в волнистую поверхность столба. Я ощутила, как по его телу прошла волна дрожи, и чешуйчатая кожа пришла в движение. Я не могла видеть, что происходит, но ясно чувствовала, как складки раздаются, выделяя что-то липкое и отвратительно пахнущее.
Больше медлить было нельзя, но и торопиться – тоже. Малейшее неверное движение – и единственный ключ к спасению полетит на землю.
Кинжал удобно лег в руку, и я потащила его вверх, отчаянно борясь с массивной тушей и нехваткой воздуха. Вытянуть рукоять со спрятанным внутри лезвием – ещё только полдела. Приставить его к телу моего «тюремщика», орудуя одной рукой, да ещё и вслепую – вот где скрывается настоящая проблема!
Потерпев несколько неудач и едва не обронив кинжал, я, наконец, нашла выход. Не спуская глаз с чудища, я принялась раскачивать оружие верх и вниз, одновременно подтягивая его к себе. Дело пошло на лад. Рукоять туго, но всё же поддавалась.
Тем временем липкая жидкость, капающая на меня, судя по ощущениям, начала деревенеть. Это подстегнуло, и я сделала резкий рывок. Рукоять подскочила вверх, окунув в беспросветный ужас, но вовремя остановилась так, как и было надо: упираясь задней частью мне в грудь, а прорезью – в тушу чудища.
Оно почуяло неладное. Маятник плоской головы качнулся, и взгляду опять предстали ряды игольчатых зубов.
– Жаль, что у тебя нет глаз, – доверительно сообщила я ему. – Мне ужасно хочется их выцарапать!
Не думаю, что он меня понял. Издав глухой клекот, захватчик сделал выпад. Одновременно с ним я надавила на выступы рукояти. Пальцы ушли внутрь, встретив несильное, но тугое сопротивление. Я почувствовала, как лезвие выскочило с легким щелчком, ударив по ладони.
Клёкот захлебнулся. Туша пришла в движение. Чудовище отпрянуло от столба. Я вцепилась в кинжал и вспорола кожу, как старый пергамент. Тонкий визг вонзился в уши. В лицо прыснула бурая кровь. Зажмурившись, я почувствовала, как по щекам потекли горячие струи, но атаку не прекратила. Пусть и в полной дезориентации, я продолжала вслепую наносить удары, каждый удар сердца ожидая, как на шее сомкнутся острые зубы. Откуда-то взялись силы, и зародившаяся в сердце злость на себя, на Коннара, на окружающий мир, подпитывала их, заставляя бить всё яростнее и яростнее.
Говорят, так ведут себя иссерки(178) на поле боя.
Через некоторое время я вдруг поняла, что больше не слышу визга и не чувствую присутствия монстра рядом. Отведя руку, я утерла лицо тыльной стороной кисти и открыла глаза. Сквозь бурую пелену, больно обжигающую веки, я увидела чудовище лежащим на земле. Серповидные когти вздрагивали, шаря по воздуху, но вывалившийся из пасти сиреневый раздвоенный язык утонул в луже крови, расползающейся под телом.
– Не знаю, что ты такое, – сказала я трупу. Вдруг напало неудержимое желание поболтать. – Но так уж вышло, что сегодня один из нас оказался удачливее другого. Надеюсь, ты не держишь на меня зла и уже отправился в какой-нибудь ваш Небесный Чертог. Хотя, наверное, тебя туда не пустят, если ты так любишь ловить каждого встречного!
Это показалось мне страшно смешным. Я расхохоталась, прижав к груди кинжал. Смех сам рвался из горла. Я не могла ничего поделать с разбушевавшейся истерикой.
Успокоившись, я занялась освобождением. Липкая дрянь оказалась той самой тёмно-серой субстанцией, что поглотила тело. На воздухе она быстро закостеневала и уже походила на твердый тутор, слегка пружинящий под пальцами. Процесс очищения затянулся. Я не очень привыкла орудовать левой рукой, и приходилось действовать медленнее, чем хотелось бы, чтобы не распрощаться с драгоценным клинком. Это было несложно; навык приобрелся быстро. Гораздо труднее было справиться с зудом нетерпения и страха: я не знала, сколько ещё тощих тварей бродит по округе. Второго нападения я могла и не пережить.
Наконец последние остатки кокона спланировали на землю. Не удержавшись на столбе, я последовала за ними: затёкшее тело плохо слушалось. Стоило пошевелиться, как противные мелкие иголки сразу вонзились в конечности.
Неуклюже перевалившись на спину, я взглянула на своё временное пристанище, едва не превратившееся в могилу. Оболочка столба, такая же тёмно-серая, как и кокон, поистерлась там, где её касалась моя спина. В образовавшемся просвете виднелся грязно-жёлтый узор в виде трех параллельных, слегка округлых линий. Стоило мне посмотреть на них, как по позвоночнику пробежала морозная дрожь. Я торопливо отвела глаза, хотя причину испуга так и не поняла. Зуд в правой руке был невыносим. Показалось, что проще отрезать кисть, чем от него избавиться. Еле переборов это опасное искушение, я внимательно осмотрела руку, пытаясь отыскать причину зуда. Снаружи конечность была совершенно здоровой, если не считать покраснения и легкой припухлости; лишь приглядевшись, я заметила три крохотные дырочки у самого основания ладони, прямо над запястьем.
– Это ты мне оставил, а? – мрачно спросила я у туши чудовища. – Чтобы покрепче тебя запомнила?
Почему-то подумалось: если оно сейчас поднимет голову и ответит, то я ничуть не удивлюсь. Эта мысль испугала больше, чем схватка с чудищем.
– Успокойся, Кошка, – строго сказала я себе, неловко поднимаясь. Ноги дрожали, а колени ходили ходуном. – Дорога в безумие отклоняется от жизненного пути сначала всего лишь на один ноготь.
Потирая ноющую руку, я заковыляла к бесчувственному северянину, шепча про себя:
– Уверена, что ты ещё дышишь, капитан. Такие, как ты, не умирают в глуши от когтей тощих чудищ, не сдержав обещаний!
***
Обрывки кокона осыпали меня, как чёрный снег, ложась вокруг ног неровным кругом. Не обращая внимания на зуд, раздирающий кожу, на панический страх, терзающий сердце, я сосредоточенно работала лезвием, шаг за шагом освобождая Коннара от серой мерзости.
Это был уже второй кинжал в нашей с наёмником истории. Первым я – правда, косвенно – едва не убила бывшего капитана. Теперь же я его спасаю при помощи второго. Забавно, верно?
Недаром в Алдории говорят, что на трёх лицах богини судьбы Намуты застыли иронические улыбки.
Когда из-под отвратительной оболочки появилась широкая грудь северянина, я прижалась к ней и облегченно вздохнула: сердце билось, а грудная клетка еле заметно поднималась в такт слабому дыханию.
– Попробовал бы ты умереть, – саркастически сказала я, вновь берясь за клинок. – Разыскала бы тебя на полях Междумирья и расцарапала бы всё лицо!
Эти вырвавшиеся помимо воли слова заставили меня поджать губы и прислушаться к себе. Что за нелепость? Почему я, совсем недавно проклиная наёмника, теперь искренне за него переживаю?
– Потому, что он может здорово облегчить мне задачу поиска флейты! – процедила я.
Надеюсь, об этих мыслях северянин никогда не узнает.
Массивное тело Коннара накренилось и повалилось прямо на меня. Отбросив кинжал, я быстро повернулась спиной и подхватила бесчувственного наёмника.
– О-о-о-ох!
Плечи заныли от невыносимой тяжести. Я почувствовала себя портовым грузчиком, взвалившим на спину мешок с камнями. Ноги не выдержали, и я упала на колени. На то, чтобы переложить Коннара землю, ушло ещё немало сил. Я в изнеможении уселась рядом, утирая пот, градом катящийся по лицу. Кожа почему-то показалась шершавой и неровной.
– Капитан, – слабым голосом позвала я. – Очнись, капитан. Или я зря проделала всю эту хэллеву работу?
Коннар лежал безмолвно и неподвижно, склонив голову в чёрном озере волос к левому плечу. Внутри вспыхнула дикая ярость, багряным пламенем слизнувшая здравый смысл.
Шипя от злости, я встала на колени и, размахнувшись, отвесила наёмнику пощечину.
– Значит, всё впустую, да?! Значит, мне и дальше придётся тебя тащить на своих плечах?! И кто тогда из нас слабый и беспомощный?!
Его веки даже не дрогнули. Это подхлестнуло ещё больше.
– Не прощу! – прорычала я, занося руку для следующего удара. – Ничего не прощу! Сначала чуть не надругался, а теперь бросаешь в этой обители Хэлля!
Звуки от ударов разрывали звонкую тишину. Я вошла в раж и затряслась от истерического хохота, перемешанного со слезами отчаяния.
– Думаешь, я тебя отсюда потащу? Много чести! Брошу тут, и пусть эти тощие твари решают твою судьбу!
– Другого я от тебя и не ожидал.
Слабый, на грани шёпота, голос застиг меня врасплох. Я застыла с поднятой рукой, беззвучно вздрагивая от колотивших тело эмоций. Под трепещущими веками северянина прорезалась быстро растущая белая полоска.
– Неужели ты добровольно дотронулась до меня? – сипло хмыкнул Коннар, медленно садясь и яростно растирая глаза. – Вот Хэлль… Всё тело будто дерьмом мангора набили. Что произошло?
– По дороге расскажу, – пробормотала я, чувствуя полностью обессиленной. Истерика отхлынула, обнажив сосущую пустоту в груди. Я бесстрастно взирала на спасённого наёмника. – Давай убираться отсюда. Можешь встать?
– Дай пару мгновений, – усмехнулся Коннар. Отняв ладони от лица, он тряхнул головой и часто заморгал. – Глаза горят.
Он поднял взгляд, щурясь и морщась, будто от сильной боли. Его вскрик заставил меня оцепенеть.
– Шар’ракх, Кошка! Что с твоим лицом?!
171 – глерна – мифическая птица с головой змеи, покровитель алдорских моряков. Обычно вырезается в виде плоской фигуры; если смотреть на неё сбоку, кажется, что у нее всего одна лапа и одно крыло, однако при взгляде в анфас видно, что и того, и другого две штуки. Отсюда и пошло выражение – “у глерны два крыла” (аналог “у монеты две стороны”);
172 – сецалия – священное растение княжество Хайань; дерево, приносящее два раза в год крупные, размером с кулак, чёрные плоды, по вкусу напоминающие алычу. Почитается за способность цвести раньше, чем появятся листья; в этом усматривается торжество зарождения жизни на фоне царства мёртвого зимнего снега;
173 – дорг – хищное животное размером с добермана, живущее под землей. Сплошь покрыто грубой кожей; имеет шесть лап, заканчивающихся разделёнными перепонками пальцами, которые помогают ему быстро прорывать подземные ходы. Дорги слепы, но имеют отличное обоняние и слух, питаясь мелкими животными, которые удаётся схватить с поверхности;
