Текст книги "Мелиан. Охота Дикой Кошки (СИ)"
Автор книги: Мария Моравинская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)
Наёмник хрипло выдохнул и, скрипнув зубами, швырнул короткий меч в общую кучу. Клинки жалобно зазвенели, а Барроуз вздрогнул, но делать замечания не решился. Не придав значения мгновенной вспышке гнева спутника, я вытянула клинок, бросившийся в глаза уже давно. Это был недлинный кинжал, похожий на данк(108), но с рукоятью потолще. Её оплетали тонкие сыромятные ремешки. По бокам явственно нащупывались какие-то продолговатые выступы, надёжно скрытые под оплётом.
– О, госпожа, у вас хороший вкус! – приободрившимся голосом возвестил Барроуз, заметив, как я примериваю кинжал к руке. – Это не совсем обычный клинок. Если вы позволите, я покажу!
Дождавшись моего одобрительного, хоть и слегка удивлённого кивка, торговец взял у меня данк и, вытянув перед собой, нажал пальцами на те самые продолговатые выступы. Клинок с легким шелестом нырнул в рукоять.
– Ого! – не выдержала я. Коннар что-то пробормотал, однако по его лицу тоже промелькнуло тщательно скрываемое изумление.
– Изобретение моего брата, – гордо сказал торговец, явно наслаждаясь произведённым эффектом. – Не знаю, каким образом он добился этого, но получилась крайне полезная вещь. Лёгкое движение руки – и ваш враг падёт, даже не подозревая о том, какое смертельное оружие у вас припасено.
Он сделал слегка неуклюжий выпад вперёд, вновь надавив на бока рукояти, и сверкающее лезвие выскочило из своего укрытия. Коннар порывисто дёрнулся ко мне.
– Очень интересно, – скучающим голосом протянула я, мгновенно взяв себя в руки. – И сколько вы за него хотите?
Барроуз повертел данк в руках.
– Девяносто серебрушек. Сразу предупреждаю: торговаться не буду, так как это и так божеская цена за такую тонкую работу.
Я поджала губы: рассчитывала уложиться в пятьдесят серебряных монет, и показалось, что девяносто – непомерно высокая цена. Видимо, почувствовав моё настроение, наёмник решил включиться в игру. Шагнув вперёд и загородив меня массивным телом, он тяжело опёрся об прилавок, недовольно скрипнувший под его весом, и тихо сказал, нависнув над съёжившимся торговцем:
– Девяносто серебряных за такую поделку тебе равно никто не заплатит, уж поверь на слово. Поэтому тебе было бы лучше согласиться на шестьдесят…
– Пятьдесят, – шёпотом подсказала я.
– Пятьдесят, – мигом поправился Коннар. – Пятьдесят монет.
Барроуз нахмурился. На его круглощёкое лицо набежала тень глубокой обиды.
– Это грабёж! – дрогнувшим голосом сказал он, пятясь к своей ширме. – Да тут одной железной руды на пятьдесят пять серебрушек ушло!
Коннар пожал плечами, распрямился и с лёгкостью сбросил на пол несколько клинков.
– Советую подумать, – сверкнул он глазами.
– Хорошо-хорошо! – во вскрике Барроуза прорезались истерические нотки. – Умоляю, больше не трогайте тут ничего! Я согласен снизить цену, уступлю вам этот клинок за семьдесят пять монет, но, клянусь, не могу снизить цену ещё больше! Я не хочу остаться нищим!
Понятно, что он преувеличивал. Один клинок вряд ли может наделать столько убытков. Но мне стало жаль трясущегося от ужаса толстяка. Я прекрасно знала, какой ужас может внушить Коннар при первой встрече. Поэтому я тихо сказала:
– Мы согласны.
Наёмник развернулся, смерил меня недовольным взглядом, но промолчал. Он отошёл в сторону, пропуская меня к прилавку, где я расплатилась с дрожащим Барроузом и забрала данк. В глазах торговца, направленных на северянина поверх моего плеча, медленно таял испуг, смешанный с сочувствием.
– Благодарю вас, госпожа, – еле слышно сказал он. – Что-нибудь ещё?
“Нет”, – хотела ответить я, уловив в голосе толстяка сильное желание захлопнуть за нами дверь и больше никогда не видеть. Однако я вспомнила ещё кое-что.
– Подойди сюда, – велела я наёмнику. С подозрением глянув на меня, он подчинился, вызвав новый всплеск паники у Барроуза. Не обращая внимания на него, я вкрадчиво обратилась к Коннару:
– Совсем недавно ты утратил свой кинжал по моей вине. Я не люблю быть обязанной кому-то, поэтому предлагаю тебе выбрать любой клинок из тех, что здесь есть. В знак извинения. За мой счёт.
Тёмные глаза Коннара сузились – не то от изумления, не то от ярости.
– Мне не нужны твои подачки, Кошка, – прорычал он. Я не отвела взгляд и мягко возразила.
– Хорошо, тогда считай это моим подарком!
На скулах наёмника вздулись желваки. Не глядя, он выхватил из кучи клинков первый попавшийся.
– Этот!
– Сорок восемь серебряных, – пролепетал Барроуз. Очаровательно улыбнувшись ему, я принялась отсчитывать монетки.
Выходя из лавки, Коннар хлопнул дверью с такой силой, что здание вздрогнуло.
***
Прозрачно-бледная луна, чуть надгрызенная с левого бока, медленно поднималась в темнеющем небе. Неистово пахло жасмином и шиповником. Издалека неслись весёлые крики и пение. Их заглушал грохот повозок, то и дело проезжающих по мощёным улицам Корниэлля. Я стояла, облокотившись на подоконник раскрытого окна своей комнаты. В голове царил сумбур.
С одной стороны, нужно передохнуть и уложить в голове вынесенную из библиотеки информацию. С другой, сердце ныло от неясной тревоги. Неужели я где-то допустила какую-то оплошность? Я лихорадочно перебрала в уме события последних дней: нет, не похоже. Тогда что это?
Я бездумно перевела взгляд на шпиль какого-то храма, поблескивающий над остроконечными крышами домов, словно ища поддержки. Последние лучи солнца выкрасили его в кроваво-золотистый цвет, и он казался клинком, пронзающим сиреневеющее небо. Сердце сжалось вновь, и я вдруг всё поняла.
Это не тревога. Меня грызло тоскливое нетерпение, исступлённо нашептывающее: “Поспеши! Нельзя терять ни минуты! Ты же не хочешь, чтобы тебя опередили?”
Опередил кто? Вторую веху ещё кто-то ищет?
Я сжала виски, запустив пальцы в “венок Бриссы”, из которого уже начали выбиваться пряди. Ерунда это всё. Вряд ли кому-то могло прийти в голову начать поиски Призрака одновременно со мной.
Это ни капельки меня не успокоило. Вновь взглянув на потускневший шпиль, я приняла решение. Уснуть сейчас всё равно не получится, только скомкаю кровать беспокойным метанием. Почему бы не прогуляться? Всё лучше, чем терзать себя, заперевшись в четырёх стенах.
Не успела я об этом подумать, как с плеч будто сорвалась тяжёлая ноша. Мысль о предстоящей прогулке обрела двойную привлекательность.
Впервые за весь вечер улыбнувшись, я поспешила к двери. Встав к ней боком, осторожно приоткрыла створку и выглянула в щель. Площадка перед нашими комнатами пустовала. Дверь, ведущая в комнату северянина, была плотно закрыта. Значит, наёмник либо находился у себя, либо в нижнем, питейном зале постоялого двора. Первое нравилось больше, так как во втором случае придется придумывать что-то на ходу. Я уже убедилась на собственном горьком опыте, как сильно мой спутник не переносит лжи и притворства.
Не то чтобы я совершенно не боялась бродить в одиночестве по улицам Корниэлля. Внутреннее чутьё подсказывало, что сегодняшним вечером нечего опасаться. Мне хотелось хотя бы немного погулять наедине с собой, привести в порядок мысли, не ощущая лопатками буравящий спину тяжёлый взгляд Коннара и не вступая с ним в изнуряющие пререкания на пустом месте. В конце концов, обходилась же я до этого без его помощи. И прекрасно, надо сказать, обходилась!
Я тихо выскользнула из комнаты и, тщательно заперев дверь, побежала вниз по лестнице.
***
В питейном зале Коннара не оказалось. Облегчённо выдохнув, я прошла мимо немногочисленных посетителей. Они не удостоили меня вниманием, и я выскользнула на улицу.
На крыльце я чуть не столкнулась с новыми посетителями “Зелёного леса”, нашего постоялого двора. У ступеней стояла двуколка, из которой, опираясь на руку прислужника, выбиралась молодая белокурая девушка, одетая в тёмно-красное дорожное платье. Судя по прическе и отделке наряда, деньги у неё водились. Поблагодарив служку и сунув ему пару медяков, девушка поспешила к крыльцу. Я посторонилась, пропуская её. Проходя мимо, она одарила меня странным взглядом, в котором ясно читались мольба и безысходность. Повинуясь наитию, я ободряюще улыбнулась ей. Губы у незнакомки дрогнули, словно она собиралась что-то сказать, но, явно передумав, она стыдливо отвела глаза и скользнула за дверь.
Я пожала плечами и обратила внимание на прислужника – молодого конопатого парня, который как зачарованный наблюдал за незнакомкой.
– Разве тебе не нужно разгружать двуколку? – невинно поинтересовалась я. Парень вздрогнул и растерянно пробормотал:
– Да! Я и забыл!
Он поспешил к повозке. Опершись о перила крыльца, я нарочито небрежно спросила:
– Скажи, пожалуйста…
– Рин, – подсказал прислужник, вытаскивая из двуколки небольшой сундучок, обитый кожей. Судя по усилиям, которые прилагал Рин, и по испарине, выступившей у него на лбу, сундучок доверху набили чем-то тяжёлым.
– Скажи мне, пожалуйста, Рин, что это такое виднеется над крышами домов? – я кивнула в сторону шпиля, уже почти неразличимого в сгущающихся сумерках.
Рин аккуратно поставил свою ношу на мостовую и вытер лоб.
– Красиво, да? Это храм пресветлого Лиара, – с оттенком благоговения произнёс он, сотворяя надо лбом круг(109). Я удовлетворенно кивнула.
– Сейчас туда можно зайти, как думаешь?
Рин с усмешкой посмотрел на меня.
– Госпожа, службы идут до глубокой ночи. Если вы поторопитесь, то вполне можете застать Вынос Солнечного Шара(110). Знаете, как туда дойти?
Кажется, паренёк был одним из прихожан храма и теперь спешил если не обратить меня в свою веру, то хотя бы показать дорогу к одному из её оплотов. Меня это позабавило. Я лукаво улыбнулась ему и промурлыкала:
– Нет, но если ты расскажешь, то можешь рассчитывать на мою искреннюю признательность.
Воодушевившись, Рин в подробностях описал путь до храма (“Пройдете две улицы, свернёте у лавки мясника направо и вниз по переулку – и увидите его!”). Получив от меня несколько монеток в знак благодарности, он вернулся к сундучку, а я спустилась с крыльца.
Похоже, у вечерней прогулки появилась цель.
***
По дороге к храму я немного задержалась, заплутав в извилистых улочках Корниэлля. Они все казались на одно лицо. Когда я вышла к обители Лиара, вокруг клубилась ночная темень, разгоняемая лишь золотистым светом фонарей – больших шаров-светильников, водружённых на чугунные столбы. Прямо у ворот храма, облокотившись на высокую белую стену, изрезанную барельефами, стоял северянин и со скучающим видом разглядывал подаренный клинок, время от времени бросая взгляд на улицу. Заметив меня, он выпрямился, заткнул кинжал за пояс и скрестил руки на груди. Его лицо приобрело непроницаемо-угрюмое выражение.
– Знаешь, Кошка, нанимать человека для охраны, если сама то и дело норовишь сбежать от него, по меньшей мере странно, – бесцветным голосом сообщил он, дождавшись, пока я подойду поближе.
Я глубоко вздохнула, справляясь с неприятным шоком, который вызвала эта встреча, и мрачно произнесла:
– Дай-ка угадаю. Рин, слуга из “Зелёного леса”?
Коннар дёрнул широким плечом.
– Я не узнавал, как его зовут. Меня больше интересовало, куда пропала та, за сохранность которой я поручился. Твоя комната заперта, а хозяин сказал, что совсем недавно ты покинула постоялый двор. Этот твой Рин с готовностью выложил всё, что знал, – с мстительным удовольствием сообщил северянин, не сводя глаз с моего лица. – И поджилки у него, по-моему, тряслись от страха, когда я с ним беседовал!
Я не хотела уточнять, как именно протекала их беседа, хотя внутри слабо отозвалась жалость к бедолаге Рину. Стало ясно, что вечерняя прогулка пройдет под неусыпным оком наёмника. С неприязнью глянув на северянина, я сухо сказала:
– Если помнишь, я не очень-то горела желанием брать тебя с собой. Не забудь, что в любой момент я могу избавиться от твоих услуг.
Скулы наёмника обозначились резче на хищном лице.
– Если бы не я, тебя бы сожрал мангор!
– А я бы придумала, как с ним справиться! – дрожащим от гнева голосом парировала я. Мне захотелось кричать, выплеснуть на него всё, что накопилось, но я понимала, что так поступать ни в коем случае нельзя. Это только подстегнёт его собственную ярость. Неизвестно, что он может потом вытворить. Впрочем, кричать и не пришлось. На лицо Коннара набежала туча, а зрачки глаз расширились, почти слившись с радужкой.
– Если бы не тот проклятый колдун, – процедил он сквозь зубы, исподлобья пожирая меня глазами, – я бы заставил тебя укоротить свой язык! Женщина не смеет так смотреть, так разговаривать и держать себя со мной так, будто я – жалкий юнец, на губах которого ещё пенится молоко!
Он стиснул кулаки и надвинулся на меня – огромный, страшный, как бык. Ахнув, я отступила, инстинктивно выставив ладони вперёд. В этот момент я больше всего испугалась того, что он дотронется на меня, и окажется, что гипноз Кристиана рассеялся. Что же мне тогда делать?
Рука Коннара остановилась в ударе сердца от моего плеча. Северянин прерывисто вздохнул. Я замерла, как вкопанная, окутанная оцепенением.
– Хэллева Кошка! – рявкнул наёмник. Сбросив сомнамбулическую муть, я отшатнулась подальше. – Ведьма, ты же знаешь, что я не могу тебя коснуться, и нарочно меня дразнишь!
Сплюнув на землю, он выругался на не знакомом мне языке и отошёл. Я позволила себе выдохнуть, чувствуя, как в груди ослабли каменные тиски. Видимо, не только во мне копилось невысказанное. Краем глаза я заметила какое-то робкое движение справа. Неподалеку стояли два юноши в золотисто-сиреневых одеяниях храмовников: широких бесформенных балахонах, колышущихся у самых пят. Оба были коротко подстрижены. На их головах чудом держались остроконечные шапочки, похожие на миниатюрные пирамидки.
Поняв, что их присутствие обнаружено, юноши заметно смутились и, синхронно поклонившись мне, двинулись в сторону ворот храма. Я решила, что мне подвернулась неплохая возможность выяснить всё, что нужно, прямо на месте. Желание и дальше гулять по вечернему городу исчезло ровно в тот момент, когда я увидела Коннара.
– Погодите, – окликнула я юношей. Те остановились и вопрошающе посмотрели на меня. Затем, переглянувшись между собой, отвесили неглубокие поклоны, прижав ладони к животам.
– Вам что-то угодно, сестра(111)? – спросил меня тот, что стоял справа. Его короткие волосы отливали медью, а на бледном лице едва заметно угадывались веснушки. Его товарищ хранил молчание, глядя на северянина, вернувшегося на прежнее место.
– Угодно, – мягко сказала я. – Видишь ли, меня очень интересует один из монастырей вашего бога. Он находится…
– Прошу прощения, сестра, – вежливо, но твёрдо прервал меня храмовник. – Я ещё не нахожусь на той ступени, что позволила бы мне благословлять вас на паломничество. Вы ведь хотите отправиться к монастырю, верно?
Чувствуя, что нащупываю верную почву, я с готовностью кивнула.
– Да-да, разумеется! Именно паломничество я и имела в виду!
– В таком случае, я могу проводить вас к мейстеру(112) Алихиму! Только он в нашем храме может выдать благословение.
Фраза про выдачу благословения показалась забавной. Я хихикнула, прикрыв губы ладонью. Похоже, обычаи в обителях бога света разительно отличались друг от друга. В Коннемаре, по крайне мере, благословениями не промышляли.
Второй храмовник покосился на меня, но сохранил молчание. Послав ему вежливую улыбку, я обратилась к собеседнику.
– Пожалуй, я не прочь пообщаться с вашим мейстером, только при условии, – я бросила неприязненный взгляд на Коннара, угрюмо ожидавшего у стены, – что моему спутнику разрешат войти на территорию храма.
– Разумеется, – юноша с явным любопытством оглядел северянина. Похоже, ему нечасто доводилось общаться с соплеменниками Коннара. Свои мысли юноша оставил при себе, ограничившись кратким:
– Прошу за мной, сестра!
***
Внутренний двор храма Лиара был невелик, но пышное убранство словно разбухало, занимая вдвое больше пространства, чем нужно. Мелкий песок усыпал круглую площадку, огороженную высоким – в два моих роста – белёным забором. На узких каменных лавочках кое-где сидели, тихо переговариваясь, люди. Между ними то там, то сям возвышались странные конструкции – деревянные треножники, увитые плющом. Каменные ястребы хищно взирали с их вершин, распластав крылья. У их лап стояли каменные же блюда. Над ними курился дымок. Подойдя поближе к одному из треножников и привстав на цыпочки, я увидела, что в блюде тлеют, догорая, ивовые листья, ягоды ливвы(113) и птичьи перья.
– Вы опоздали на вечернюю церемонию Выноса Шара, – с сожалением сказал мой провожатый, молчаливым кивком прощаясь со своим безмолвным спутником. Ничего не оставалось делать, кроме как неопределённо пожать плечами. Коннар следил за мной колючим взглядом. С трудом удавалось сохранять невозмутимый вид, чувствуя, как по спине ползут мурашки. Храмовник помялся, видимо, чего-то ожидая от меня, вздохнул и тихо сказал:
– Подождите здесь, сестра. Я позову мейстера Алихима.
И он удалился, вновь поклонившись на прощание со сложенными на животе руками. Чтобы скоротать время, я стала разглядывать храм, возвышающийся прямо перед нами. Он чем-то напоминал одновременно и Корниэлльскую библиотеку, и раковину улитки – высокий белый конус, плавными завитками поднимающийся над землей и переходящий в длинный узкий шпиль – тот самый, что виднелся из окна постоялого двора. В его стенах были проделано множество продолговатых отверстий, словно грачки(114) избрали его местом своего обитания. В этих импровизированных окнах плясали багряные отблески пламени. Похоже, внутри храма горело много свечей или факелов. Прямо перед узкой стрельчатой дверью, ведущей внутрь здания, возвышалась статуя, изображающая мужчину, прижавшего левую руку к груди и вытянувшего правую руку вверх. В ней статуя держала мерцающий чёрный шар, выточенный из авантюрина. У ног замерли, сплетясь в сложносочиненный клубок, мраморные змеи(115).
– Какой-то он худосочный! – презрительно бросил Коннар. Краем глаза я заметила, что он встал у меня за спиной. Я не вздрогнула. Обычай наёмника подкрадываться бесшумно, как тайгор на охоте, уже не пугал.
– Это бог света, ему не обязательно обладать мускулами воина, – спокойно ответила я. Наёмник хмыкнул.
– Если уж ты бог и хочешь почитания, то должен вызывать уважение одним своим видом. А этот похож на евнуха, которому и меча в руки дать нельзя – завалится вместе с ним!
Его негромкий, но зычный голос привлёк внимание посетителей храма, и те начали осуждающе поглядывать на нас. Привлекать внимания совсем не хотелось, и я с нажимом произнесла:
– Когда находишься в чужом храме, никто от тебя не требует верить в этого бога, но проявить уважение к верующим ты обязан!
Коннар скривился, показывая, какого низкого мнения он о подобных предрассудках, и презрительно перебил меня.
– Перед лицом богов должны трепетать все – в том числе те, кто придерживается другой веры. Иначе что это за боги? Когда в наше селение приезжали купцы из других стран и видели изваяние того же Энрона – бога огня, на их лицах отражался самый настоящий священный ужас. Их колени дрожали, и ничто не могло заставить их пройти мимо статуи бога в сумерках! Поверь мне, я бывал тому свидетелем не раз. А в наших селениях есть изображения не только Энрона.
Он вздёрнул волевой подбородок и посмотрел на меня с победоносно-торжествующим видом. Это неприятно царапнуло самолюбие, но я заставила себя помолчать несколько мгновений, тщательно подбирая слова, чтобы не подбрасывать поленьев в огонь самодовольства северянина.
– Интересно, – вкрадчиво промурлыкала я, покусывая согнутый палец и напуская на себя смиренный вид, призванный скрыть клокочущее внутри раздражение. – Я не видела этого твоего Энрона, но и желанием как-то не горю. Как по мне, лучше уж приносить подношения кому-то вроде Лиара, чем трястись от ужаса при виде страшилища, вера в которого держится на ужасе!
Черты лица северянина окаменели. Он процедил сквозь стиснутые зубы:
– Что ты вообще понимаешь в наших богах, чтобы о них судить? Наши женщины даже не смели произносить его имени вслух!
Раздражение начало стремительно превращаться в ярость. Сдерживать рвущиеся с языка гневные слова удавалось всё с большим и большим трудом.
– Да? – насмешливо спросила я. – А что он мне сделает, позволь полюбопытствовать? Твоё поселение далеко. Сомневаюсь, что власть этого твоего Энрона распространяется на земли за его пределами!
Это прозвучало звонче, чем нужно. Теперь всё внимание посетителей храма было приковано к нам. Я понимала, что слишком дразню драконида(116), но с собой ничего поделать не могла. Внутри, словно заноза, засела обида на наёмника. Её зуд стал просто нестерпимым, выталкивая все накопившиеся эмоции наружу.
– Ты слишком часто упоминаешь ваших женщин и ваши обычаи, – продолжила я, тяжело дыша и глядя в лицо Коннара. Тот угрюмо молчал, не отводя глаз. Его неестественно расширившиеся зрачки и подрагивающие губы выдавали крайнюю степень гнева. Это не произвело на меня никакого впечатления. Я порывисто прижала ладони к горящим щекам и глухо произнесла, веско выделяя каждое слово:
– Впредь держи свои соображения при себе, наёмник, если не хочешь, чтобы мы немедленно распрощались. Знай свое место. Мне нет ровным счётом никакого дела до того, во что ты веришь, как у вас принято себя вести, что говорить и как держать себя! Слышишь? Ни-ка-ко-го, Хэлль бы тебя побрал!
Хрипло выругавшись, я замолчала. Чёрные брови северянина сошлись на переносице. Коннар едва слышно что-то пробормотал и уже громче произнёс – на удивление спокойным голосом:
– Тебе ведь плевать на меня, да, Кошка? Ты постоянно норовишь сбежать. Но вот в чём загвоздка: отчего-то ты не торопишься вернуть мне клятву. В чём же дело? Если я тебе так неприятен или безразличен, мы можем разойтись прямо здесь и сейчас!
Я с усилием выдохнула, ощущая острую нехватку воздуха. Он был прав. Я могла разом покончить со всеми нашими размолвками, просто отпустив его от себя. Но я этого не делала. Почему? Что-то мешало. Я несколько раз думала об этом, и каждый раз что-то останавливало, шепча: “Ещё рано”.
Только как это объяснить северянину?
Он ждал. Под его горящим взглядом волна гнева, захлестнувшая рассудок, схлынула, оставив тоскливое опустошение. Я впилась зубами в губу, истошно желая, чтобы статуя Лиара ожила и прикончила проклятого наёмника на месте, избавив от необходимости что-то объяснять.
Спасение явилось с другой стороны.
– Боюсь, вы распугали всех озарённых Светом(117), – послышался сбоку тихий мужской голос. Северянин вздрогнул. Мне наконец-то удалось сделать глубокий вдох. Поспешно растянув дрожащие губы в улыбке, я повернула голову и увидела высокого худощавого мужчину по правую руку от нас. Скрестив руки на животе, он терпеливо наблюдал за нашей перепалкой. Его одежда – многослойная хитоль(118) цвета расплавленного серебра чуть колыхалась на ветру, задевая краями песок. Заметив неширокий – в половину ладони – ремень из змеиной кожи, перехватывающий хитоль посередине, я поняла, что передо мной стоит тот самый мейстер Алихим.
Коннар сохранил ледяное молчание. Я поспешила принести мейстеру свои извинения: не хватало, чтобы из-за какой-то пустяковой ссоры мои поиски второй вехи сорвались.
– Прошу прощения, мейстер, – торопливо заговорила я, лихорадочно подбирая выражения поцветистее и кляня северянина. – Иногда мне не удаётся совладать с этим своенравным наёмником. Я понимаю, что наша… м-м… беседа велась непозволительно громко.
Я бессильно развела руками и одарила храмовника ещё одной улыбкой, надеясь, что она получилась очаровательной и искренней. Мужчина неодобрительно посмотрел на Коннара и укоризненно произнёс:
– Храм светлого бога – это не место для шумных ссор. Но Лиар учит нас смирению и всепрощению. Для меня непозволительно держать на вас зло. Я мейстер этого скромного обиталища частицы Света Лиара, Алихим. Могу ли узнать ваше имя, сестра?
Вот Хэлль! Я поняла, что у меня совершенно вылетело из памяти имя, которым назвалась при визите в библиотеку Корниэлля. Чересчур длинная пауза при ответе на этот вопрос могла показаться мейстеру слишком подозрительной. Я со вздохом представилась:
– Меня зовут Кассандра, мейстер.
Северянин многозначительно хмыкнул. Достаточно тихо, чтобы это не долетело до ушей мейстера, но так, чтобы услышала я. Алихим понимающе кивнул и со значением повторил, проникновенно глядя мне в глаза:
– Сестра Кассандра, добро пожаловать в наш храм. Если не ошибаюсь, вы прибыли с юга. Что привело вас к нам? Ведь вы не Озарённая Светом?
Я поправила юбку, возвращаясь в образ провинциальной южанки. Теперь следовало вести себя крайне осторожно и тщательно следить за беседой. По всей видимости, мейстер отличался наблюдательностью. Малейшая фальшь может если не разрушить, то уж точно испортить дальнейшие планы.
– Вы проницательны, мейстер. При рождении меня посвятили Бриссе, но я всегда чувствовала, что моё место у алтаря Лиара.
Алихим понимающе кивал в такт моим словам, отчего казалось, что он полностью погружён в свои мысли. Но я чувствовала, что он ловит каждую фразу, и это не очень нравилось.
Я не могла сказать, что и сам мейстер Алихим вызывает у меня симпатию.
– Сестра… – начал он, когда я умолкла, однако нас прервали.
Из дверей храма выскочила невысокая рыжеволосая девушка в простой полотняной хитоли. Прошуршав босыми ногами по песку, она подбежала к моему собеседнику и, мельком взглянув на нас с Коннаром, протянула Алихиму круглые деревянные чётки. До меня долетел слабый запах можжевельника.
– Мейстер Алихим! – задыхаясь, выпалила она. – Вот! Я же говорила, что не брала ваши чётки! Вы уронили их за одну из чаш омовения!
Храмовник запнулся на полуслове. В его глазах мелькнуло что-то нехорошее, однако на лице это никак не отразилось. С тем же благодушным выражением он повернулся к девушке.
– Благодарю тебя, сестра-в-Свете, – спокойно сказал он. – Я понимаю твоё желание порадовать меня как можно скорее, но тебе не стоило ради этого перебивать нашу уважаемую гостью, что хочет обратиться к Свету.
Девица медленно перевела взгляд на меня. Я невольно отметила, как вздрогнули её худенькие плечи.
– Прошу прощения, – бесцветным голосом сказала она. Алихим глубоко вздохнул и отеческим жестом приобнял девушку за плечи. Она сгорбилась и затравленно оглянулась по сторонам.
– Пустое, сестра. Так на чём мы остановились? – этот вопрос был обращён ко мне. Я решительно приступила к делу, вдохновенно сочиняя на ходу:
– Мейстер Алихим, я хочу войти в храм и принять Озарение!
– Это похвально, сестра, – одобрительно пробормотал мейстер.
– Однако простого принятия озарения для меня недостаточно, – продолжила я, чувствуя, как начинаю и впрямь ощущать себя истовой поклонницей Лиара. Это оказалось нетрудно: в глубоком детстве мне довелось испытать подобие религиозного экстаза, когда я впервые оказалась на церемонии Выноса Шара в родной деревне. – Перед Озарением я хотела бы совершить паломничество в один из его монастырей.
– Это вдвойне похвально, – произнес мейстер, и на этот раз в его голосе прозвучала лёгкая растерянность. – Брат-в-Свете Джонар передал мне, что вы пришли за благословением, однако я не вижу смысла посещать монастырь перед церемонией.
Я почувствовала, что моя выдумка начинает уводить разговор в совершенно ненужную сторону. Требовалось как-то выбираться из тупика.
И тут меня осенило.
Понизив голос до шёпота, я растерянно захлопала ресницами, доверительно склонилась к мейстеру и сказала:
– Несколько дней назад я увидела во сне самого Лиара. Он указал путь к Свету и поведал, что, если я хочу стать одной из его сестёр, то непременно должна совершить это паломничество именно перед Озарением. Я верю в вещие сны, мейстер. Именно поэтому я стою здесь, перед вами.
Глаза рыжеволосой округлились, но она промолчала. На месте храмовника я бы не поверила в эту историю ни на миг. Но, видимо, мейстер успел повидать достаточно экзальтированных прихожанок. Он понимающе кивнул и терпеливо ответил, по-отечески ласково глядя на меня:
– Вещие сны – это одно из чудес, что дарует нам Лиар. Хорошо, сестра Кассандра, вы меня убедили. Я дам то, что просите. Какой монастырь указал вас Пресветлый?
Наконец-то мы подошли к самому главному! Я смущённо потупилась и, чувствуя, как сердце замирает в сладкой истоме предвкушения, пробормотала:
– Лиар не назвал его. Он лишь показал. Кажется, этот монастырь окружен скалами, потому что рядом с ним возвышалась двурогая гора. Я так надеюсь, что вы знаете, где это…
Странное молчание со стороны храмовника заставило меня поднять голову.
Выражение его лица меня испугало.
Пальцы мейстера Алихима скрючились и впились в плечо девушки. Та охнула и попыталась вырваться. Недоумевая, я стала медленно отступать, чувствуя, что сказала что-то не то.
– Вон! – проревел храмовник, вытянув вперёд руку и ткнув в мою сторону поднятой ладонью. – Вон из храма! Мерзкая лгунья! Лиар не терпит лгунов!
Я отшатнулась. Между нами немедленно вырос Коннар. Не тратя времени на разговоры, он отшвырнул Алихима, словно тот был лёгким, как перо гхалги. Рыжеволосая вовремя вывернулась из-под руки мейстера и отпрыгнула в сторону. Наёмник, брезгливо вытерев ладонь о штаны, повернулся и сухо бросил:
– Я думаю, стоит вернуться в “Зелёный лес”, Кош… Кассандра. Здесь нам явно не рады.
***
Я сидела, забравшись с ногами на кровать, и задумчиво расчёсывала деревянным гребнем влажные волосы. За дверью только что исчезла прислуга, помогавшая вымыться. После визита в храм мне захотелось немедленно залезть в настойку мыльного корня. Образ южанки слегка потускнел. Я не смогла бы в точности воспроизвести “венок Бриссы”, но сейчас это волновало меньше всего.
Купание не принесло желаемого облегчения. Голова гудела, а внутри поселилась тяжесть от осознания того, что на моём пути снова выросла глухая стена. Безучастно глянув в окно, где ночное небо подмигивало гирляндами звезд, я закусила губу и вновь впилась в волосы гребнем.
Что же пошло не так? Где я допустила ошибку? Мейстер взъярился после упоминания двурогой горы. С ней что-то связано? Или не стоило ссылаться на якобы приснившегося мне Лиара? Кто знает, вдруг у него нет обычая посылать девицам вещие сны?
Дверь скрипнула – наверное, от сквозняка. Швырнув гребень на кровать, я вскочила и подошла к ней, плотно задвинув засов. Мягкий свет магического светильника стал раздражать. Потушив его, я бросилась животом на кровать. В темноте всегда лучше думалось.
Вопросы, вопросы, вопросы. Они будто мухи роились вокруг, отгоняя сон, а впереди маячила тоскливая неизвестность.
– Катись-ка ты к Хэллю, мейстер Алихим! – прошипела я, сжимая кулаки. – Корниэлль большой. Найду более покладистого храмовника, который выдаст благословение.
