Текст книги "Поцелуй разбойника"
Автор книги: Мария ( Мэри) Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Бывает, она сначала появляется в виде маленького облачка тумана, – задумчиво произнесла Маргерит, не сводя глаз с тоненькой струйки дыма, поднимавшейся над погасшей свечой.
Ренни бросил карты на стол и с силой оттолкнул стул, который с грохотом упал на пол, нарушив тишину, как брошенный в воду камень. Все с интересом следили за его судорожными движениями.
– Я совершенно забыл, что меня ждут в другом месте, – слабым голосом проговорил он. – У меня это совсем вылетело из головы в вашей прекрасной компании, – добавил он с легким поклоном в сторону Маргерит.
– Прощайте, мистер Ренни, – спокойно ответила Маргерит и положила карты. – Не думаю, что Серая дама причинит вам вред, когда вы выйдете, но у нее есть свои симпатии и антипатии. Я никогда не знаю, кто из моих гостей ей нравится, а кто вызывает гнев.
Чарлз, сидевший с ней рядом, тихо фыркнул.
– Ваша шутка дурно пахнет, Маргерит. Вы выставляете меня в смешном свете, – прошипел Ренни, поджимая бескровные губы. Он бросил быстрый взгляд на закрытую дверь, как бы прикидывая, успеет ли он скрыться до появления Серой дамы.
– Я бы не осмелилась шутить в вашем обществе, мистер Ренни, – возмутилась Маргерит. – Я бы не осмелилась так обманывать вас. Но нам с миссис Трент нечего бояться Дамы.
– Почему же? – Ренни вытер лоб носовым платком. Он поставил на место свой стул и, казалось, набирался храбрости, чтобы выйти за дверь.
– Она никогда не обижает дам. Ее предал джентльмен, и ее ненависть направлена на…
– Маргерит, дорогая, – вмешался Ник, голос его звучал серьезно, но глаза весело блестели. – Вы хотите сказать, что я тоже должен опасаться мести Серой дамы?
– Это было бы разумно. – Маргерит взяла карты и, сложив веером, спрятала за ними лицо. – Весьма разумно.
Ник покачал головой, глядя, как Ренни бросился к двери. Он распахнул ее и исчез в темном коридоре. Холодный воздух ворвался в комнату.
Хлопнула парадная дверь, и Маргерит перевела дух. Наконец-то атмосфера в комнате разрядилась, и она смогла свободно вздохнуть. Осталась только боль, стучавшая в висках.
Ник положил карты на стол и откинулся на спинку стула.
– А я собирался ободрать этого джентльмена, – огорченно произнес он. – Не знаю, почему он всегда меня раздражает, но это так и есть.
– Сомневаюсь, что с него было что содрать, – усмехнулась Маргерит.
– Всегда можно содрать с него шкуру, – засмеялся Чарлз.
– За эти жидкие волосы у парикмахера много не получишь, – закончил Ник разговор и, встав, расправил плечи. – Думаю, с меня на сегодня хватит Серой дамы и ее обид. – Он повернулся к Чарлзу: – Что ты скажешь, старина, насчет прогулки до Мидоу и стаканчика бренди?
Чарлз кивнул и поднялся.
– Эмерсон, вы поедете с нами или останетесь здесь, чтобы принести себя на алтарь прекрасной Маргерит?
Маргерит хлопнула его по руке, но Чарлз лишь загадочно улыбнулся. Капитан Эмерсон густо покраснел, вертя стул, который он пытался придвинуть к столу.
Чарлз не торопился расстаться с Маргерит, он склонился к ее руке, и восхитительное ощущение радости и теплоты с новой силой охватило ее. Он последний раз сжал ее пальцы и улыбнулся, его улыбка пробудила воспоминания о том времени, когда они были молоды и жизнь казалась такой простой и понятной.
– Спокойной ночи, прелесть моя, – ласково сказал Ник, тоже не торопившийся распрощаться с Маргерит. Он задержался на пороге, переводя взгляд с Чарлза на нее. Затем, криво усмехнувшись, вышел вместе с капитаном.
Чарлз ничего не говорил, он просто с улыбкой закрыл за собой дверь, и в комнате стало пусто и тихо.
– Наконец-то, слава Богу, – обрадовалась Прюнелла, откладывая вышивание. – Таращились на вас, словно хотели проглотить живьем. Стыда у них нет.
– А я бы сказала, это было довольно приятно. – Маргерит улыбнулась. – Я с каждым днем чувствую себя все моложе.
– Вы ведете себя как молоденькая, я бы сказала, не по годам.
– Давайте отнесем Софи стакан горячего молока. Судя по ее шагам, ее опять мучает бессонница.
– Меня бы тоже мучила, если бы я жила среди дьяволов, – проворчала Прю. – Очень бы мучила.
Сонный конюх вывел из конюшни лошадей Чарлза и Ника. Чарлз сел на своего Грома, и вслед за ним затрусил конь Ника.
– Неожиданный конец, скучный конец для вечера, который обещал интересную игру. Не помню…
– За столом были дамы. Убежден, мы не смогли бы втянуть Ренни в настоящую игру в присутствии Маргерит и Прю. Не могли же мы шуметь в их доме всю ночь.
– Конечно, но все равно у меня зубы ноют от злости на Ренни. – Ник почесал затылок. – В нем есть что-то, что пробуждает мои первобытные инстинкты. Хочется расквасить ему нос.
Чарлз смотрел на сверкавшие на небе звезды. Ветер утих, и только стекающие с листьев деревьев капли дождя нарушали тишину. Клочья тумана цеплялись за придорожные кусты.
– Что больше всего меня злит, так это то, что он, прикрываясь своей давней дружбой с Ленноксом, ведет себя в доме Маргерит как хозяин. После его сегодняшнего заявления я начал сомневаться, что он считал Леннокса своим другом. Скорее наоборот.
– Да, и я так думаю, – проворчал Ник. – Он положил глаз на Маргерит, попомни мои слова.
На середине дороги возникла одинокая фигура. Чарлз, ехавший впереди, невольно натянул поводья. Гром вскинул голову и, когда закутанный в плащ незнакомец взмахнул руками, шарахнулся в сторону. Надвинутая на лоб треуголка скрывала лицо мужчины.
– Кто это там? Полуночный разбойник? – закричал Чарлз, останавливая испуганного коня.
– Предлагаю поймать мерзавца и отвезти его к Эмерсону! – крикнул Ник. Его конь попятился, и Ник с трудом удержался в седле.
– Я не Полуночный разбойник, но я хочу свести с тобой счеты, Мортимер! Ты чуть не сломал мне челюсть на балу в Бентуорте, и теперь я хочу сломать твою.
– Ренни! Черт побери, у меня руки чешутся с ним подраться! – обрадовался Ник.
– без крови, – предупредил Чарлз.
– Я в ссоре не с тобой, Терстон, а с этим трусом, которого ты называешь своим другом.
– Остынь. Чарлз просто терпеливый и сдержанный человек, но когда его рассердят, он становится опасен, к тому же он прекрасно владеет шпагой.
– Здесь нет женщин, которые бы за него заступились, – язвительно заметил Ренни. – Но, признаюсь, я выбрал Маргерит, и я не оставляю в живых своих соперников. Я видел, как ты смотрел на нее, Мортимер, и не позволю глазеть на мою невесту нищим мужланам вроде тебя.
Ник расхохотался.
– Он назвал тебя мужланом, Чарлз. Хочешь, я проучу его?
Глава 12
– Я и сам могу его проучить, – проворчал Чарлз и соскочил на землю. – Но ты можешь меня подбадривать.
Он привязал Грома к дереву, и Ник последовал его примеру. Чарлз сбросил шляпу и плащ.
– Это займет не больше минуты.
Сталь звякнула о ножны – это Ренни готовился к драке. Чарлз взмахнул шпагой и со свистом дважды описал ею круг. Он встал на дороге и приготовился к поединку.
– Защищайся, Ренни! Я не терплю оскорблений, и мне неприятно слышать от тебя имя Маргерит, это позорит ее репутацию. Не понимаю, почему она пускает тебя на порог, разве что по своей наивности и доброте.
Ренни язвительно рассмеялся.
– Ты глупец, Мортимер. Маргерит выберет меня, а не тебя. У тебя не хватает мужества признать это.
Чарлз сделал выпад, но Ренни отразил удар. Клинки сцепились, зазвенела сталь.
Чарлз ринулся в наступление. Ренни вертелся, прыгал, словно земля обжигала ему ступни.
Вот он метнулся в сторону и резко взмахнул шпагой, нацелившись на запястье Чарлза, но Чарлз увернулся, и кончик его шпаги распорол левое предплечье Ренни.
Ренни вскрикнул и отскочил, его рука безжизненно повисла. Защищая грудь, он размахивал шпагой, но ни один удар не достигал цели.
Чарлз наступал, тесня противника к краю дороги. Он зацепил широкий обшлаг камзола Ренни и распорол его рукав до локтя.
Ренни покачнулся, а затем вновь бросился на Чарлза. Но тот ловко увернулся, и клинок просвистел мимо. Чарлз ударил шпагой по запястью противника, и Ренни выронил оружие. Чарлз ногой отшвырнул его в сторону.
Все произошло так быстро, что у Чарлза даже не участилось дыхание.
– Не следует состязаться с непревзойденным фехтовальщиком, – назидательно проговорил Ник, поднимая шпагу Ренни. – Ты окажешься в дураках скорее, чем думаешь. Чарлз без труда мог проткнуть твое поганое сердце, и твои оскорбления застряли бы у тебя в глотке. – Он наступил на клинок и, сломав его, отшвырнул в кусты.
Чарлз смерил противника долгим взглядом.
– Ты заслуживаешь смерти, но, на твое счастье, я не из тех, кто убивает безоружных.
Он с силой толкнул Ренни в грудь. Тот сделал шаг назад и соскользнул в наполненную грязной водой канаву. Выбираясь из грязи, он громко ругался и проклинал всех предков и родственников Чарлза.
Чарлз с отвращением взглянул на него.
– Пойдем, – повернулся он к Нику.
– Тебе следовало его убить, – прошептал Ник.
– Ты же не убиваешь каждую крысу, которая попадается на твоем пути, а только тех, которые по-настоящему опасны. Ренни больше пугает, но он не так уж и опасен. – Чарлз усмехнулся, глядя на барахтавшегося в грязи врага.
За всю жизнь он не убил ни одного человека, и ему не хотелось начинать с Ренни, но показывать свою слабость мерзавцу, который без колебаний отнял бы жизнь у ближнего, не стоило.
Он направился к дереву, возле которого оставил свою лошадь. Ник уже садился в седло.
Они медленно выехали на дорогу, бледной лентой пролегавшую через лес. Слабый свет луны освещал им путь, высвечивая в тумане призрачные силуэты деревьев.
А над канавой выросла совсем не призрачная темная фигура, и в следующую секунду Чарлз почувствовал сильный удар в спину. Он охнул от боли, обернулся и увидел Ренни, вылезавшего из канавы. Разъяренный, Чарлз соскочил с коня и бросился к покрытому грязью мерзавцу, который не придумал ничего лучше, чем запустить в него камнем.
Он схватил его за грудки, и в этот момент Ренни ударил его в лицо. Чарлз покачнулся, но устоял на ногах. С рычанием он бросился на врага, и они повалились на землю. Они нещадно молотили друг друга кулаками, но вот наконец Чарлзу удалось вырваться из цепкой хватки врага и подняться на ноги. Он посмотрел на неподвижное тело, лежавшее перед ним, и отвернулся – не в его правилах бить лежачего.
В этот момент к нему подошел Ник.
– Проклятый негодяй! Не понимает, когда следует остановиться!
– Ему нравятся подлые приемы. Чертов трус не осмеливается открыто вызвать джентльмена на поединок. – Чарлз снял камзол и попросил Ника посмотреть на синяк под его лопаткой.
Ник присвистнул:
– Здорово он тебя ударил! За такие дела с него надо содрать кожу к четвертовать.
– Да. – Чарлз пнул ногой лежащего без сознания Рении. – Пойдем. – Он резко повернулся и застонал от боли в плече. – Черт знает до чего досадно! – Отвязав лошадь Рении, он хлопнул ее по крупу, и она резво побежала по дороге. – Думаю, этим дело не кончится, – задумчиво проговорил он. – Если Ренни не убить, то он может доставить нам всем еще немало хлопот.
– Он затаит обиду. Навсегда.
– По-моему, я сломал ему челюсть. Может быть, он теперь подумает, прежде чем снова на меня нападать.
– В следующий раз он не будет на тебя нападать, он просто застрелит тебя из-за угла.
– Я не могу жить в вечном страхе перед негодяями вроде Ренни. Что меня беспокоит, так это беззащитность Маргерит перед его происками.
– Мы не должны спускать с нее глаз, – мрачно подытожил Ник.
Чарлз вернулся домой и попросил камердинера обработать его синяки. Наконец, оставшись один, он вынул из кармана письмо Маргерит. Нетерпеливо сломав печать, он прочитал короткое послание.
Бессовестный Полуночный разбойник!
Признаюсь, мое сердце трепещет от ваших восторженных комплиментов. Я глубоко тронута, польщена вашим восхищением, но никогда не соглашусь встретиться ночью с незнакомым джентльменом. Вы заблуждаетесь, если думаете, что я могу пасть так низко, чтобы прийти к вам на свидание. Никакие льстивые слова не заставят меня изменить решение.
Маргерит.
Вздохнув, Чарлз сложил письмо. По правде говоря, он и не ожидал, что Маргерит ночью побежит на свидание с незнакомцем. Если бы она согласилась, это вызвало бы у него подозрения, но он должен что-то придумать, чтобы ее жажда романтической любви победила здравый смысл. Вот уж действительно задача! Вспоминая сверкающие глаза Маргерит и ее шаловливую улыбку, он сел за стол, чтобы сочинить ответ. И вспомнил о своих синяках. Черт побери, сколько дней пройдет, прежде чем они перестанут причинять ему неудобства…
Однако через пару дней Маргерит нашла в тайнике его письмо. Ее сердце замирало от волнения, когда она бежала по дорожке к дому. Закрывшись на ключ в спальне, она распечатала письмо и удивилась, увидев неуклюжий почерк, так не похожий на уверенный почерк воздыхателя.
Дорогая Маргерит!
Я в отчаянии. Я ранен и чуть не потерял надежду, что сумею написать вам о своей любви, но никакая боль не сможет меня остановить. Я пишу левой рукой, ибо вы должны знать, в каком я отчаянии от того, что не скоро увижу вас и не буду держать вас в своих объятиях. Я признаю, что тайное свидание на лугу было бы неприлично, но вы хорошо знаете, что я не могу появиться в вашем доме. Если бы ваше сердце смягчилось и мы встретились всего лишь один раз, чтобы я мог подарить вам букет полевых цветов и открыть свое сердце! Больше ничего. Обещаю, что не трону и волоса на вашей головке, хотя их сияющее золото снится мне по ночам.
Маргерит, улыбнувшись, прижала ладони к пылающим щекам. Негодяй был весьма искусным обольстителем, и его признание заполнило ее мысли и сердце. И ее сны.
Если она встретится с ним, он не удовлетворится цветами и разговорами. А разве не этого она хотела? Прижаться к его широкой груди и забыть обо всем хотя бы только на одну ночь и провести ее с человеком, который часами сочиняет оды ее красоте. Ночь блаженства с мужчиной, который не станет ее осуждать. Она сохранит эту встречу в тайне. Она продолжила чтение:
Я буду ждать вас через два дня, в десять часов вечера, когда взойдет полная луна, на лугу за рощей. Не бойтесь. Я буду ждать, пока солнце не окрасит своими лучами воды Даунса. Я буду ждать вас вечно, сердце мое.
П.р.
Она бросила письмо на кровать и, дрожа от возбуждения, раскинув руки, закружилась по комнате, воображая, что ее обнимают руки возлюбленного.
Ее охватило такое страстное желание отдаться ему, что она, потрясенная, опустилась на стул у туалетного столика и внимательно оглядела себя в зеркале. «Ты бесстыжая, – заявила она своему отражению. – Но и такая одинокая».
Все изменится, как только она продаст свой дом и переедет в другое жилище, где наконец почувствует себя свободной. Она начнет новую жизнь, наполнит ее счастьем, возможно, найдет достойного спутника жизни и выйдет за него замуж, и, вполне возможно, он будет читать ей стихи.
Завтра из дома увезут все, кроме кроватей, стола и трех стульев. Ее новая жизнь начнется завтра, и она с нетерпением ждала перемен – вопреки угрозам Ренни.
На следующий день прибыли фургоны, и в них погрузили всю мебель и картины. Нетронутой осталась лишь комната Софи, поскольку она привезла свою мебель из Шотландии.
Наконец грузчики уехали. Ковры тоже увезли, и шаги Маргерит звучали на голых досках. В пустых комнатах гуляло эхо.
– Неужели мы когда-нибудь снова уютно устроимся перед камином? – вздохнула Прюнелла, с грустью глядя на жесткие стулья, стоящие вокруг обеденного стола.
– Мы начнем все сначала. Я закажу новую мебель, и у вас будет самое удобное кресло, Прю.
– Я не уверена…
– Не надо больше говорить об этом. У меня нет средств содержать Леннокс-Хаус, и я не хочу оставаться здесь дольше, чем необходимо.
– Да… я понимаю. У вас было достаточно неприятностей в этом году, и я не осуждаю вас за то, что хотите перемен.
– Будем надеяться, что теперь все изменится к лучшему. Спустя два дня, вечером, Маргерит вошла в свою почти пустую спальню, собираясь лечь спать, а заодно решить, идти ли ей на свидание с Полуночным разбойником.
Ее сердце рвалось к нему, но разум говорил, что даже думать о романтическом ночном свидании с незнакомцем – безумие. Проведя в раздумьях около часа, она в конце концов убедила свою совесть в том, что не делает ничего плохого. Маргерит причесалась и надела простое голубое платье, корсаж которого украшали бантики. Без кринолина оно волочилось по полу, и пришлось его надеть, иначе разбойник подумает, что она явилась к нему в ночной рубашке.
Охваченная волнением, с пылающим лицом, она крадучись спустилась по черной лестнице и вышла на террасу. Ей нужно лишь пробежать мимо конюшен, затем через рощу и оказаться… оказаться на лугу, залитом лунным светом. Легкий ветерок пробегал по траве, и маргаритки с колокольчиками покачивали головками, словно приветствуя ее.
Задыхаясь, она оглядела луг, но не увидела своего поклонника. Она шла по серебрившейся под луной траве и думала, видит ли он ее сейчас. Позади нее в роще хрустнула ветка, и она резко повернулась.
К ней приближался человек, закутанный в плащ со шляпой в руке. На нем был белый парик и маска, скрывавшая большую часть лица. Мощная высокая фигура – таким она запомнила его с той ночи на дороге.
Его улыбка была так же неотразима, как и в ее мечтах, руки в белых перчатках тянулись к ней, чтобы обнять. Он опустился перед ней на одно колено. Его лицо оставалось в тени, и она не видела выражения его глаз в прорезях маски и с замиранием сердца ждала…
Ей не было страшно, сердце не сжималось от дурных предчувствий, а тело трепетало, ожидая его прикосновений.
– Вы пришли, – прошептал он. – Я боялся, что вы не захотите встретиться со мной.
– Любопытство сгубило не одну женщину, – улыбнулась она. – А почему вы говорите шепотом?
– Тише, слушайте ночь, моя красавица. Она поет, но ее песнь слышит лишь тот, кто молчит.
Она вслушалась в тишину и ощутила спокойствие, царившее на земле, и увидела высоко над головой сверкающие огоньки звезд.
– Это прекрасно, – тоже шепотом ответила она. – Звезды смотрят на нас.
– Я уверен, они нас не осуждают.
Он поднялся и сжал ее руку, а она смотрела на скрытое маской лицо, жалея, что не может его увидеть. Полуночный разбойник, таинственный незнакомец.
– Люди не столь великодушны. Я совершаю постыдный поступок, встречаясь здесь с вами?
– Да, очень дурной, – с ослепительной улыбкой подтвердил он.
– Вы не могли бы снять маску, чтобы я увидела ваше лицо? – Она дотронулась до мягкой кожи маски, но он быстро перехватил и отвел в сторону ее руку.
– И узнали, кто скрывается под маской Полуночного разбойника? Нет. Если вы узнаете, кто я, то может так случиться, что именно вы отправите меня на виселицу. Простите, но я не могу рисковать.
– Я никогда бы не предала вас. – Она снова коснулась его лица, проведя пальцем по овалу его подбородка.
– Вы-то, возможно, и не предали бы, но вас могут заставить это сделать. Я не могу допустить, чтобы вы попали в такое положение.
– Но назначаете мне тайное свидание, – возмутилась она. – Вы бессовестный человек.
– Скорее человек с сердцем, не ведающим стыда, но я не бессовестный. В глубине души я скучный и порядочный человек.
Она засмеялась и побежала по лугу. Ветерок ласкал ее плечи, распущенные волосы развевались за ее спиной, и она почувствовала себя свободной от всех условностей. Вот об этом она и мечтала: жить полной жизнью, чувствовать себя желанной и… Мужчина, охваченный страстью, бежал за ней, длинный плащ бил его по ногам. Он догнал ее и, схватив, закружил так, что у нее все поплыло перед глазами и смех замер на губах.
От него пахло лесом, свежими опилками, как будто он пришел с лесопилки, и еще – фиалками. Запах напоминал ей бальзам, которым ее мать лечила ей синяки и царапины.
Он крепко прижал ее к себе, его руки жадно гладили ее спину, а она замирала от наслаждения. Волна желания охватила ее тело, и колени подгибались.
Он сжал руками ее талию и поднял высоко над землей. Она ухватилась за его плечи и, смеясь, смотрела в его улыбающееся лицо.
– Я боюсь высоты, – призналась она, и он нехотя опустил ее на землю. Сердце ее колотилось, дыхание перехватывало. Ее нежность смешалась с его силой, дыхание восстановилось, и она с восторгом отдавалась возносившей ее в небеса страсти.
– Ты так прелестна, что мне хочется плакать, – хрипло простонал он. Он нашел ее губы и впился в них поцелуем. На мгновение у нее пронеслась мысль о Чарлзе, она ощущала его поцелуи, которые изумили ее и воспламенили желание. Она отогнала мысль о нем и вся отдалась этой безумной тайной минуте, когда ей не надо было играть какую-то роль.
Он оторвался от ее губ, и она прошептала:
– Поцелуй меня еще.
Губы сливались в поцелуях, языки бесстыдно изучали мягкую теплую глубину рта, тела крепко прижимались друг к другу…
Он нащупал шнуровку корсажа и дрожащими пальцами развязал узелок. Глухой стон вырвался у него, когда рука добралась до ее груди, прикрытой теперь лишь тонким шелком сорочки.
Он наклонился и поцеловал сквозь ткань сосок и не отрывался от него, пока он не затвердел и не застыл в предвкушении.
Она вздохнула от наслаждения, мечтая о близости, которая одна только и могла наполнить ее блаженством.
– Ты такая горячая, – улыбнулся он, – словно у тебя внутри горит огонь.
– Я так долго ждала, чтобы сбросить с себя оковы. Чтобы жить, познать саму себя, узнать, что такое счастье, если только…
Он закрыл ей рот страстным поцелуем, затем принялся ласкать губами нежную кожу шеи. Его ласки возбуждали и дразнили ее, доводя до исступления, ранее ей неведомого.
Он оторвался от нее, и у нее вырвался тихий стон разочарования. Он быстрым движением расстегнул пряжку плаща и расстелил его среди полевых цветов. Нетерпеливо стянул перчатки и, отшвырнув их в сторону, сбросил черный камзол и жилет, и теперь только белая рубашка отделяла Маргерит от его тела.
Он помог ей снять платье, а она, сунув руки под его рубашку, ласкала его гладкую кожу, покрывавшую твердые мускулы, и сжигавшая ее страсть причиняла ей боль.
Он схватил ее руки и провел ими по своему животу и ниже, и она удовлетворенно вздохнула, узнав, как сильно он жаждет ее.
– Милая! – услышала она его мучительный стон. Он начал лихорадочно освобождать ее от юбок и кринолина, дергая завязки на талии и пытаясь расстегнуть крючки и пуговицы. Она чувствовала, что умрет, если он прямо сейчас не удовлетворит ее желания, не возродит в ней чувства, которые она так долго подавляла в себе.
– Возьми меня, – шептала она, опускаясь вместе с ним на расстеленный плащ. Она сжала бедра, стараясь успокоить пульсирующую боль. И вдруг подумала, что даже не знает его имени. – Возьми меня. Возьми меня…
Он рывками освободился от одежды и снова попытался ее раздеть. Она хотела ему помочь, но они вдвоем не смогли справиться с завязками ее юбок. Он сквозь сорочку покусывал ее возбужденные соски, и она прижималась к нему, мечтая о близости.
– Я хочу тебя, – простонала она, целуя его шею.
Ее нижняя юбка задралась до талии, и он прижался к ее обнаженным бедрам. Она, чувствуя горячую силу его желания, провела рукой по его ягодицам, затем сжала в ладони возбужденную плоть. Он ласкал нежную кожу ее бедер, медленно раздвигая их, и волны опьяняющего наслаждения пробежали по ее телу, и она вскрикнула, раскрываясь ему навстречу.
Он увлек ее в водоворот страсти, и она вскрикнула от восторга, почувствовав его внутри себя. Безумное счастье охватило ее.
– Боже, спаси меня! – хрипло простонал он.
Он входил в нее все глубже и глубже, заставляя ее подчиниться его ритму, и слезы радости выступили на ее глазах. Его потрясающая мужская сила воспламенила ее страсть до мучительной боли, и освобождение от нее с такой силой сотрясло все ее существо, что она не смогла сдержать крик.
Чарлз ничего не сознавал, кроме жаркого аромата ее тела. Он ощущал ее нежную кожу, шелковистую горячую глубину, принявшую его, и уже не владел собой. «Дай мне волю», – требовало его тело, и он, выгнувшись, вознесся на невероятную высоту, замер, затем рухнул вниз, погружаясь в блаженство. Он не услышал своего крика и лежал, уткнувшись ей в грудь, пока вновь не обрел способность дышать. Он чувствовал себя обессиленным и удовлетворенным.
– Я больше не хочу быть одинокой и покинутой, – прошептала она ему на ухо. Время остановилось, чудное, блаженное время. – Но я не знаю даже твоего имени.
