Текст книги "Поцелуй разбойника"
Автор книги: Мария ( Мэри) Грин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Маргерит нашла еще одно письмо от тайного возлюбленного. Теплая волна прокатилась по ее телу. Жажда его объятий делала ее нетерпеливой, и она быстро пробежала глазами. Последнюю строчку она прочитала вслух:
– «Приходи на луг на закате». О, как же я хочу тебя видеть! – воскликнула она и вдруг задумалась. Как и когда она влюбилась в разбойника, в преступника? И покраснела, сознавая свою беспечность и недостаток здравого смысла. Однако… каким-то образом он освободил ее, сделал счастливой после стольких лет отчаяния.
Она осмелела, стала храброй, начала радоваться жизни… и пойдет на свидание. Должна пойти. Скоро страсть перегорит, и он будет искать новых приключений. Маргерит удивилась, почувствовав боль от этой мысли. И все же она ему благодарна, ведь он помог ей возродиться к жизни.
«У этого приключения нет будущего, а у тебя должно хватить ума, чтобы понять это», – сказала она себе по дороге к дому. Заперевшись в будуаре, она еще раз прочитала письмо.
Моя дорогая, сердце мое!
Я покинул тебя, я должен был уйти до того, как утренний свет убьет нашу любовь и вместе с ней принесет неловкость и стыд. Я уходил, а мое сердце пело, я был полон воспоминаний о твоем прекрасном теле, твоей сладостной любви. Надеюсь, ты вспоминаешь меня, ибо я оставил тебе свое сердце. Без него нельзя жить. Или ты отдашь мне свое сердце, чтобы я берег его, или я умру, оставив тебе свое. Я уже страдаю и томлюсь без тебя и только желаю, чтобы время проходило быстрее и я увидел бы твои золотистые янтарные глаза – окна твоей души, в которой спрятаны все твои тайны и мысли. Я хочу знать их. Единственное мое желание – сгореть в пламени твоей любви… Любимая, приходи на луг на закате.
П.р.
Глубокий вздох вырвался из ее груди, и она смахнула слезинку. Никто не умел писать таких трогательных слов, кроме, может быть, Б.К. Роуза, но он – или она трогали сердца всех, а не только ее.
Уже наступил вечер, когда появился мистер Ренни. На его челюсти красовался лилово-синий синяк, расплывшийся на добрую половину лица – до щедро напудренного парика.
– У меня нет времени принимать вас, мистер Ренни, – заявила Маргерит, когда он направился к ней, тяжело ступая по голому полу, и повернулась к нему спиной.
Его шаги зловещим эхом прокатились по комнате. Бетси в нерешительности остановилась около дверей, Маргерит знаком приказала ей уйти. Она не могла допустить, чтобы служанка слышала разговор с этим негодяем.
– Я вам сказала, что мне не о чем с вами говорить, мистер Ренни.
– А мне есть о чем, – прошепелявил он, с трудом двигая разбитой челюстью.
Он окинул взглядом пустую гостиную. Светлые квадраты на стенах свидетельствовали о том, что там совсем недавно висели картины, а на полу виднелись царапины от мебели, которой уже не было. Он прижал ладонь к щеке, чтобы унять боль.
– Я вижу, вы не теряли времени даром, пока меня не было.
– Я живу по своим правилам, а не по вашим, – холодно заметила она, повернувшись к нему. – А теперь прошу покинуть мой дом. – Маргерит взглянула на часики, приколотые к корсажу, и подумала, что Полуночный разбойник наверняка уже ждет ее. Она должна поскорее избавиться от Ренни.
Он стоял заложив руки за спину. На его лбу собрались складки, и Маргерит чувствовала исходящую от него злобу. Он сдерживался, но от этого становился еще опаснее. Зная, что он способен ее убить, она шагнула к двери.
– Я хочу, чтобы вы отдали мне деньги, которые получили за ваше… нет, за принадлежавшее Литгоу имущество, – тихо проговорил он с ледяным блеском в зеленых глазах.
– Вы опоздали, мистер Ренни. Я уже распорядилась оплатить все срочные долги, и, к сожалению, вам ничего не осталось.
– Вы лжете!
– Во время нашего последнего разговора вы не возражали против продажи мебели. Я действовала быстро, как вы и предлагали, и мой банкир был в курсе моих дел. – Она заговорила увереннее. – На этот раз вы пришли напрасно, мистер Ренни. Вы меня больше не запугаете. – И она поспешно отступила.
Ренни догнал ее и встал у двери, отрезая ей путь к бегству.
– Не спешите, я еще не закончил с вами! Вы бы отдали мне деньги, если бы я не лежал в это время в постели, страдая от ужасной боли.
– Если вы ищете сочувствия, то вы его не дождетесь. В вашем лице сейчас даже больше жизни, чем в вашей обычной мертвецкой маске.
Он улыбнулся, чуть шевельнув губами, и в этой улыбке была угроза.
– Никогда не слышал, чтобы вы так говорили, Маргерит. Куда девалась любезная хозяйка, которую я знал и любил?
Лицо Маргерит вспыхнуло:
– Не смейте произносить слово «любовь» в моем присутствии, мистер Ренни! Мне противно слышать его из ваших уст. Вы никого не любите, кроме самого себя.
Шорох у двери прервал ее обвинительную речь. В комнату вошла Софи, бледная как привидение.
– Я услышала голос мистера Ренни. – Она подошла и встала рядом с ним, глядя на него с надеждой и восхищением.
Маргерит почувствовала себя загнанной в угол, но сдаваться не собиралась.
– Софи, этот спор касается только мистера Ренни и меня. Вам лучше его не слышать.
Софи не обратила внимания на ее слова. Она ухватилась за темно-красный камзол Ренни, и он поморщился. Очевидно, у него болела рука.
– Вы должны заставить ее выслушать вас, Монтегю. Она продала все, чем дорожил Литгоу, и…
Маргерит потеряла терпение, ей хотелось, чтобы эта женщина замолчала.
– Ничего из ваших вещей не было продано, Софи, а остальное Литгоу оставил мне.
– Она не уважает наше шотландское наследие, – продолжала Софи, не отрывая взгляда от холодного лица Ренни. – Вы должны внушить ей это уважение.
– Дело уже сделано, Софи, – вздохнул Ренни, глядя на нее тяжелым как гранит взглядом. – Даже если я возмущен тем, что она растоптала имя Леннокса, мебель все равно уже не вернуть. – Он потрепал Софи по руке, лежавшей на его рукаве, и в его глазах сверкнул хитрый огонек. – Вы знаете, что Маргерит намерена продать имение Литгоу и переехать в маленький дом?
Софи, кивнув, бросила злобный взгляд на невестку.
– Да… мы говорили об этом, и я наотрез отказалась от этого варианта.
– Может быть, у мистера Ренни есть какая-нибудь родственница, которая была бы рада предложить вам место в своем доме, Софи? – сказала Маргерит. От враждебности, волнами исходившей от ее мучителей, у нее начали дрожать колени.
Софи смотрела на нее расширенными от изумления глазами, даже рот у нее открылся.
– Сердца у вас нет, Маргерит, если вы можете мне предлагать такое! Я не собираюсь жить униженной, бедной родственницей. – Она закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.
Маргерит тяжело вздохнула. Впереди ее ожидала еще одна сцена.
– Послушайте, мистер Ренни, по-моему, вы наделали достаточно шума для одного вечера. Не могли бы мы поговорить в другое время?
Он двинулся к ней, устрашающе стуча каблуками по деревянным половицам.
– Нет… вы должны обещать мне половину денег от продажи имения. Если вы сегодня не дадите мне такого обещания… я сумею уничтожить вас и оставить все наследство Леннокса Софи. Думаю, с ней я скорее найду общий язык.
Маргерит и раньше думала о его угрозах, но не знала, что предпринять. Она понимала, что он не перестанет ее преследовать, пока у нее остается хоть что-то ценное. Мурашки пробежали по ее спине, когда он подошел так близко, что она почувствовала запах вина. Он устремил на нее гипнотизирующий взгляд. Она вздернула подбородок и расправила плечи, собирая все остатки храбрости, так необходимой ей в эту минуту.
– Я приняла решение, мистер Ренни. Вы больше не получите от меня ни пенни. Мое терпение на исходе, и, если вы снова будете мне угрожать, я все расскажу капитану Эмерсону. Он джентльмен и выслушает мой рассказ о том, как вы участвовали в убийстве сержанта. Может быть, он посадит меня в тюрьму за то, что я позволяла использовать свой дом как приют для шпионов – против моей воли! – но зато он узнает правду о вашем участии в убийстве. Вас повесят рядом со мной в Тайберне, и последней буду смеяться я.
Побледнев от ненависти, он протянул руку и с силой сжал ее подбородок. Он мог бы свернуть ей шею, и она это знала. Боль пронзила ее, но она не поморщилась и не отвела взгляда от его застывшего лица.
– Донесите на меня, – предложила она. – Мне все равно. Вы ничего не выиграете.
Держа ее за подбородок, он откинул ее голову назад. Она закрыла глаза в ожидании самого страшного, но когда она открыла их вновь, на ее лице лишь горели отпечатки его пальцев.
– Ты еще пожалеешь об этом. – Он оттолкнул ее и вышел, хлопнув дверью. Его тяжелые шаги раздавались в холле. Только когда за ним закрылась входная дверь, Маргерит смогла вздохнуть.
Если Ренни все-таки донесет на нее, то, похоже, у нее останется мало времени до появления капитана Эмерсона, который придет ее арестовать. Она взглянула на часы. Десять часов. Солнце почти час как зашло. О Боже! Разбойник, наверное, уже ушел. Она поспешила к черному ходу, забыв о своих неприятностях. Но тут она вспомнила о Софи. Ей хотелось как-то сгладить вражду в их отношениях, и Маргерит побежала наверх. Ее сердце стремилось к разбойнику, но ему придется подождать.
Она постучала в дверь комнаты Софи, но в ответ услышала приглушенные рыдания. Дверь была не заперта, и Маргерит вошла. В колеблющемся свете свечи она увидела съежившуюся фигуру, лежавшую на кровати с золотистым узорчатым пологом. Маргерит приблизилась к ней, и Софи, вздрогнув, отшатнулась от нее, словно увидела призрак.
– Софи, я пришла не спорить. Я вижу, как вы несчастны. – Не ожидая приглашения, Маргерит села на край постели. – Вы должны понять, что мистер Ренни хоть и шотландец, но не настоящий друг. Он не поможет вам, даже если пообещает, и без колебаний, если сумеет, отберет все, что вы имеете.
– Вы ничего не знаете о нас, шотландцах. Мы держимся друг за друга и помогаем друг другу.
Маргерит достала чистый носовой платок и, смочив его водой из кувшина, стоявшего на умывальнике, приложила к лицу Софи, несмотря на ее протесты. Ей пришлось потрясти ее за плечо, чтобы заставить выслушать.
– Послушайте: если мы не будем держаться вместе, поддерживать друг друга, мистер Ренни разорит нас обеих; он уничтожит все, ради чего трудился Литгоу. Вы же не хотите этого, правда? Мне нужна ваша поддержка, Софи. Не отворачивайтесь от меня. Я ничем не заслужила вашего презрения. Признаюсь, я не такая, как вы, может быть, не так почтительна и богобоязненна, как Литгоу, и слишком легкомысленна, по вашему мнению, но я не злая. Я не желаю вам плохого.
Маргерит, нахмурившись, ждала, что ее золовка смягчится. Сколько раз она пыталась примириться с Софи – только потому, что та жила у нее и без ее поддержки оказалась бы совершенно беспомощной.
– Посмотрите на меня!
Софи неохотно отвела руку от лица и из-под покрасневших распухших век взглянула на Маргерит. Ее враждебность исчезла, но в глазах еще оставались следы неприязни и нерешительности.
– Вы моя сестра. Мы не выбирали друг друга, но нам надо найти выход из создавшегося положения, – уговаривала ее Маргерит. Она устало вздохнула – ну как заставить Софи уступить? – Ради нас самих, ради каждой из нас.
Софи кивнула, губы у нее дрожали, она была готова вновь разрыдаться.
– Мне страшно.
– Мне тоже. Но нас двое, и у нас есть еще Прюнелла. Нам остается лишь объединиться. Никто не поможет нам, кроме нас самих.
– Да… – неуверенно произнесла Софи и принялась вытирать глаза.
Маргерит снова смочила платок и приложила его ко лбу Софи.
– Завтра у вас будет болеть голова. Оставьте платок на пару часов.
– Я ужасно себя вела, – зарыдала Софи. – Но я чувствую себя такой несчастной. Я знаю, у вас добрые намерения, но я очень сильно тоскую по Литгоу! Он один знал, как я жила раньше и как строги были правила в нашем доме.
– Но вы не должны жить прошлым. Попробуем стать друзьями?
Софи посмотрела на нее безжизненным взглядом и отвела глаза, неохотно прошептав:
– Хорошо.
Маргерит пришлось удовлетвориться этим. Не было уверенности, что удалось преодолеть неприязнь Софи, но она сделала правильный шаг. Ей надо было только, чтобы Софи пошла ей навстречу. Может быть, со временем они подружатся.
Запыхавшись, Маргерит прибежала на луг. Она огляделась, но ничего не увидела, кроме зловещих темных теней. На этот раз она не испытывала радостного возбуждения, как во время их предыдущей встречи. Она опоздала на свидание. Ему надоело ждать, и он ушел.
От разочарования у нее сжималось горло, а глаза налились слезами. Ей так хотелось вырваться из мрачного Леннокс-Хауса, хотя бы на несколько минут, но сегодня этому желанию не суждено было сбыться. Скорее всего разбойник отправился одерживать новые победы. У нее больше не будет тайных минут блаженства.
Необычно жаркая, душная ночь была наполнена запахами нагретой земли и цветов. Маргерит прошлась по лугу и подождала полчаса, но возлюбленный не появился. С тяжелым сердцем она вернулась в дом и закрылась в спальне. Она раздевалась, и слезы текли по щекам.
«Не будь такой дурой, – приказала она себе. – Не стоит себя жалеть».
Она расчесала волосы, заплела их на ночь и надела ночную рубашку. Затем задула свечу и легла в постель. Влажный ветерок шевелил занавеси на открытых окнах. В воздухе чувствовалось приближение грозы. Вскоре вдалеке раздались раскаты грома. Гроза развеет ее хандру, и она уснет с легким сердцем.
Она взбила подушку и, положив на нее голову, закрыла глаза. Но сон не шел, ее одолевали навязчивые мысли о Монтегю Ренни. Она осмелилась противостоять ему, а как он отомстит ей? Он ни перед чем не остановится, чтобы разрушить ее жизнь.
Если бы ее повесили, все перешло бы к Софи. Ренни нетрудно будет убедить ее, что деньги по праву принадлежат ему.
– К черту все! – громко сказала Маргерит. – Я уеду в Европу, пока есть возможность.
В то же время она понимала, что не может бросить своих домочадцев. Они не должны страдать из-за измены Литгоу. Вопрос только в том, когда явится капитан Эмерсон: сегодня ночью, или на рассвете, или на следующей неделе, – если Ренни все-таки решил на нее донести.
Гроза приближалась. Маргерит села, опершись на подушки и уткнувшись подбородком в колени. За окном в темно-лиловом небе мелькали серебряные молнии. И вдруг белые занавески зашевелились, и в окне возникла темная фигура.
– Кто вы? – хриплым от страха голосом спросила Маргерит.
– Маргерит? – услышала она осторожный шепот разбойника.
– Это ты! Ты осмелился войти в мой дом без разрешения! – воскликнула она возмущенно. От пережитого страха она так ослабла, что не могла подняться $ постели. Все еще дрожа, она смотрела, как он приближается.
– Я опоздал на свидание. Ждал тебя, но потом понял, что мы разминулись. – Он говорил шепотом, и Маргерит это обрадовало, ибо она не хотела, чтобы Прюнелла и Софи узнали о дерзком поступке ее возлюбленного.
– Я ходила туда. – Дрожащими руками она взяла трутницу, высекла искру и зажгла свечу. Она увидела, что он стоит в тени в изножье ее кровати, одетый во все черное, кроме перчаток, и маска скрывает его лицо, которое ей так хотелось увидеть. Он улыбался.
– Я не мог не прийти, Маргерит. Я решился на этот шаг, когда понял, что мы не встретимся на лугу. Ты сердишься за мою дерзость?
Она не могла на него сердиться.
– Нет, – прошептала она, и дрожь возбуждения пробежала по ее спине. Жар, охвативший тело, заставил откинуть одеяло и соскочить с постели.
Окна задрожали от раската грома, и молния осветила его лицо. Все живое застыло в ожидании освежающей грозы.
Они шагнули навстречу друг другу. Стоя рядом, но не касаясь его, Маргерит упивалась его близостью, ей стало удивительно легко.
– Как жаль, что ты преступник, – тихо посетовала она. – Как бы я хотела, чтобы ты был джентльменом и мог открыто ухаживать за мной, а не встречаться тайно по ночам.
Он ничего не ответил, только осторожно коснулся ее лица, затем обнял и прижал к себе. Она почувствовала слабый запах кожи, лошадиного пота и чуть кисловатый запах… чернил?
– Не писал ли ты еще одну любовную поэму для меня? – спросила она, прижимаясь лицом к его плечу.
– Нет… но, если хочешь, я мог бы прочитать тебе кое-что.
Она подняла лицо, ожидая поцелуя, и их губы встретились. За окном гремел гром, но ярче молнии была их вспыхнувшая страсть. Маргерит, развязав его плащ, отбросила в сторону, расстегнула длинный ряд пуговиц на жилете и приложила руки к теплой груди. Она слышала, как сильно бьется его сердце под белой полотняной рубашкой.
С тихим смехом он поднял ее и отнес на кровать. Торопливо освободившись от сапог, он отшвырнул их, и раскат грома заглушил шум. Молния осветила его улыбающееся лицо, когда он скользнул в постель.
Ей хотелось бы владеть даром читать его мысли, понять, что скрыто под этой вызывающей улыбкой, но он скоро заставил ее забыть обо всем.
Чарлз нежно ласкал ее, целуя соски. Гладил уже знакомое тело, чувственный изгиб спины, соблазнительные бедра, длинные ноги, мягкие ямочки под коленями. Упиваясь ароматом ее тела, он покрывал поцелуями невероятно нежную кожу бедер, прятавших то местечко, где хранились ее женские тайны. Он любил Маргерит больше жизни.
Чарлз ласкал языком чувственный бугорок, заставляя ее стонать от наслаждения. Его тело требовало сладостного освобождения, и он, с трудом сдерживая себя, мечтал, забыв обо всем, слиться с ней в единое целое. Хотя бы на мгновение. Кровь стучала у него в висках, приказывая поторопиться. Но он не будет спешить. Он прижался губами к ее животу, пьянея от аромата, и взял в ладони ее груди.
Она вскрикнула, когда его нежные ласки стали нетерпеливо-грубыми, выгнулась навстречу и, обхватив его ягодицы, заставила войти в нее.
Она вбирала его в тесную влажную глубину, и он стонал от наслаждения и целовал ее шею и вспухшие губы, которые казались ему сочными, как персик в жаркий день.
– Боже, ты убьешь меня, – прошептал он, на мгновение оторвавшись от ее губ, и вдруг почувствовал, как мягкая податливая глубина с неожиданной силой сжала его плоть, и Маргерит, выгнувшись, содрогнулась в остром наслаждении. Он уже не мог сдержать себя; он тонул, взлетал ввысь и снова падал вниз в не менее сильном освобождении.
Наконец огненные волны, проносившиеся по телу Маргерит, начали затихать, и она только изредка вздрагивала, успокаиваясь.
– О-о-ох, – выдохнула она, прижимаясь к его шее и чувствуя, как его кровь пульсирует под ее щекой. Он наклонился к ней.
– У меня… нет слов, – прошептал он и погладил ее по волосам. – Так хорошо, так чудесно.
– Так чудесно, – повторила она и поцеловала его шею, не желая покидать его объятий. Ни сейчас, никогда.
– Нас соединили небеса, – прошептал он. Она беспокойно пошевелилась.
– Но люди не одобрят наших отношений.
– Наши отношения выше условностей; не оскверняй нашу любовь житейской мелочностью.
– К сожалению, эти минуты занимают лишь малую долю времени в нашей жизни. Мы не можем этого изменить.
– Лучше один раз познать истинную любовь, чем не знать ее никогда. – Он с таким благоговением взял в руку ее грудь, словно она заслуживала его особого внимания и восхищения.
– Как я могу любить тебя, зная, что ты никогда не придешь ко мне без маски? – прошептала она, касаясь его лица. – Пожалуйста, сними ее.
Вздохнув, он приподнялся, задул свечу и развязал маску. Она упала на пол.
Маргерит медленно провела пальцами по его лицу, его веки были опущены, а губы крепко сжаты. У нее возникло странное ощущение… мелькнула какая-то мысль, словно предупреждающе звякнул колокольчик. Она ощупала высокие скулы, щеки, требовавшие бритья, – все, что должны были запомнить ее пальцы.
Он спрятал лицо у нее на груди и начал ласкать ее тело, и скоро она снова поплыла по волнам страсти, и все мысли исчезли. Он был рядом; он доставит ей такое наслаждение, какое может дать только он один – и чего же еще желать? Ей был преподнесен щедрый дар, и она с радостью возвращала его.
– Я люблю тебя, – прошептал он, снова даря ей блаженство. – Помоги мне Бог, я люблю тебя.
Она забыла обо всем и все глубже погружалась в сверкающий мир, принадлежавший только им двоим. Его страсть не знала предела, он жаждал познать ее всю, и она с удовольствием утоляла эту жажду.
Глава 15
Маргерит проснулась от громкого раската грома. Дождь стучал по стенам дома и врывался в раскрытое окно. Полуночный разбойник спал, навалившись на нее, его мускулистые бедра прижимали ее к матрасу. Она выбралась из постели и подошла к окну, собираясь его закрыть. На полу она обнаружила свою ночную рубашку, надела ее и зажгла свечу, стоявшую у кровати.
Пламя затрепетало на сквозняке, растаявший воск образовал причудливые фигуры на подсвечнике. Маргерит смотрела на обнаженное тело своего тайного возлюбленного, восхищаясь его великолепной фигурой. Он что-то пробормотал во сне и перевернулся, отбросив руку на ее сторону постели.
Она ахнула и зажала рот рукой.
– Чарлз!
Он приоткрыл один глаз и бессмысленно посмотрел на нее.
– Э-э-м-м… – промычал он и кашлянул.
– Чарлз, ты мерзавец! Проклятый обманщик, двуличный негодяй! – Она схватила подушку и начала его колотить. Он откатился в сторону и прикрыл лицо руками.
– Маргерит, – удалось ему произнести между ударами. Наконец он отобрал у нее подушку и бросил в угол. – В чем, черт возьми…
И вдруг он понял причину ее гнева. Он провел рукой по лицу и взглянул на свое голое тело. Парик и маска валялись на полу вместе с его одеждой.
– Похоже, ты узнала мой секрет, – виновато улыбнулся он.
Она подумала, что сейчас лопнет от гнева.
– Да как ты можешь делать вид, будто ничего не случилось?
– Ничего не изменилось после вчерашнего, не так ли? Наша любовь была восхитительна; ты отдала мне себя, а я отдал тебе себя.
– Я думала… – Она хотела сказать, что думала, будто отдалась Полуночному разбойнику, но это прозвучало бы нелепо – выходит, только преступник мог завоевать ее любовь? Она взмахнула рукой и что-то проворчала себе под нос. Расхаживая по комнате, она бросала сердитые взгляды на старого друга, который так бессовестно ее обманул. – Черт бы тебя побрал, Чарлз! Ты украл мое согласие. Если б я знала, я никогда бы не впустила тебя в свою постель.
– Но грабителя, чужого человека, ты впустила в свою постель? – насмешливо спросил он и встал. Он подошел к окну с мокрыми от дождя занавесками и встал рядом с ней. Она знала, как великолепно его обнаженное тело, и, стараясь не смотреть на Чарлза, уставилась в окно.
– Это было просто, – дрожащими губами произнесла она. Она ненавидела себя за то, что не может скрыть своих чувств. – С разбойником я могла быть сама собой, чувствовать себя свободной. Он не требовал от меня ничего, кроме любви.
В комнате повисла тишина. Чарлз глубоко вздохнул. Маргерит смотрела, как взволнованно вздымается его грудь.
– Разбойником был я, Маргерит. Я встречался с тобой на лугу, и я писал тебе письма. Я помогал вытащить твою карету из грязи. Наша любовь была прекрасна, свободна от преград, которые, как ты воображала, помешали бы тебе любить меня таким, какой я есть.
– Ты притворялся! Ты изображал другого человека, чтобы меня соблазнить. Я не могу простить такую подлость. – Она сжала кулаки, готовая броситься на него.
– Ты жаждала романтики, и, поскольку не принимала моих ухаживаний, я был вынужден искать другой путь к твоему сердцу. Все очень просто.
– Совсем не просто! – Она взглянула ему в лицо и увидела, что он покраснел. Похоже, он страдал от своего унижения, но это ничего не меняло. – Но почему разбойник? Ты мог изобразить кого угодно.
– Тебя волновал он, и я подумал: вот подходящая фигура. У него романтичная манера выражаться, и это могло тронуть твое сердце. И я принял решение стать Полуночным разбойником, чтобы тебя завоевать.
– Такое нельзя простить! Это обман и предательство, Чарлз, и я ненавижу тебя за это. – Она ударила его по щеке. – Ты разрушил мою мечту.
– Я осуществил твою мечту, – поправил он, прижав руку к щеке. – Перестань бушевать. Теперь, когда ты раскрыла мою тайну, мы можем любить друг друга открыто.
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего, ты поступил со мной подло! – с упреком посмотрев на него, бросила Маргерит.
– Ты признала, что тебе нравились мои письма, и ты, бесспорно, получила удовольствие от этой ночи. Какая разница, кто возбудил твои чувства словами и ласками?
– Это был ты! И в этом вся разница! – закричала она и подняла кулачки. – Ты обманул меня.
Он схватил ее за запястья и медленно, преодолевая ее сопротивление, притянул к себе.
– Я пишу стихи лучше этого блохастого разбойника с большой дороги, – прошептал он. – Я могу писать такие письма, от которых у тебя закружится голова, по одному каждую неделю до конца нашей жизни.
– Ты так уверен, что я сдамся? – удивилась она, и ее глаза наполнились слезами. Она задыхалась от возмущения и еще какого-то непонятного чувства. – Но я не стану больше читать твои письма, Чарлз. Теперь, когда я знаю, какой ты притворщик.
– Я смогу пересказать тебе эти письма, – не сдавался он.
– А я заткну уши!
Он обнял ее прежде, чем она успела отстраниться. От его разгоряченного тела слегка пахло кожей и крахмалом, пудрой и мускусным мужским запахом, от которого у нее дрогнуло сердце.
Какая у него нежная кожа – мягче лайковой перчатки, думала она, и такие твердые мускулы. Он может сломить ее. Ей было трудно дышать, все ее чувства устремлялись к нему. Как в тумане она слышала его успокаивающий голос:
– Почему так случилось, Маргерит, что ты готова принять любовь незнакомого человека, а не джентльмена, который знает и любит тебя? Ты не считаешь, что это несколько странно? Ты не задумывалась над этим?
– Не твое дело, – сердито ответила она, хотя в душе признавала его правоту. Почему этот знакомый мир до сих пор казался ей похожим на тюрьму?
– Мое, поскольку это касается меня. Я думаю, что тебе никогда не позволяли задуматься над тем, кто ты есть. Тебя передавали от отца к мужу, как багаж без наклейки, содержавший только твою красоту и женственность. – Он отстранил ее, чтобы посмотреть в лицо. Она отвела глаза, хотя и знала, что он увидит слезы, льющиеся из ее глаз. Он осторожно провел пальцем по ее мокрой щеке. – Разве это не правда?
Она кивнула, к печаль сжала ее грудь, вызвав новый поток слез. Она вытерла ладонью лицо.
– Да… наверное. Я была товаром для отца, но оставалась собой. Когда я вышла замуж, обнаружила, что у Литгоу есть кое-что важнее жены – его религия. – Ее голос дрогнул. – Его религия была суровой и жестокой. Все было грехом, начиная от громкого смеха и кончая любовными играми в постели.
Она видела в глазах Чарлза сочувствие и понимание, но, как ни странно, чувствовала себя от этого еще более несчастной.
– Наверное, Литгоу никогда не смеялся? – спросил он, смешно наморщив брови.
Она сделала гримаску.
– Это не относится к делу, но я жила с ним как в тюрьме. Он сам создал для себя тюрьму.
– Он применял силу? Отвергал тебя?
– Нет, – покачала она головой, – но он внушил мне отвращение к замужеству, и мне трудно от этого избавиться. Он внушил мне отвращение к самой себе – по его мнению, мои плотские желания делали меня нечистой. Он говорил, что мое желание… близости неприлично.
– А я думаю, что еще никогда не обнимал такого любящего существа. Твоя страстность – мечта любого мужчины, и ее нельзя подавлять. Я хочу слышать твой смех и смотреть, как ты танцуешь. Мне хочется снова видеть тебя счастливой. И не нужны тайные свидания на лугу с незнакомцем в маске. – Он взял ее за руки и заставил посмотреть ему в лицо. – Ты не должна стыдиться своих желаний, Маргерит.
– Да… ты прав, но трудно стереть клеймо греха, с которым я жила долгое время. Мне нужно освободиться.
– Ты свободна. Что мешает тебе? Или кто?
Она отвела взгляд. Его голубые глаза видели слишком много, слишком глубоко заглядывали в темные уголки ее души. Забота Чарлза добавила к ее переживаниям еще и чувство вины.
Это рассердило ее, ибо он обманом пробрался в ее постель. Он должен чувствовать себя виноватым, а не разыгрывать роль участливого советника.
– Я не нуждаюсь в твоих советах! По правде говоря, меня возмущает твоя настойчивость и уверенность в том, что я брошусь в твои объятия, умоляя о любви. Ведь ты меня скомпрометировал.
– Я готов жениться на тебе хоть сегодня. Ничего другого я и не желаю.
– Но меня это не интересует, – брезгливо проговорила она. – Да будь ты последним человеком на всей земле, я не вышла бы за тебя! Ты не имеешь права указывать, что я должна делать.
Она увидела, как лицо его потемнело от обиды и гнева.
– И не жалей меня! – добавила она. – Я устрою свою жизнь… без помощи таких, как ты.
В развевающейся ночной рубашке она решительно направилась к кровати, собрала его одежду, включая парик и маску, и швырнула ему.
– Одевайся и уходи! Можешь вылезти в окно, раз уж ты влез через него. Надеюсь, на тебя рухнет дерево и раздавит.
– Такой жестокости я не заслужил, – тихо произнес Чарлз. – Если ты не умеешь слушать правду о себе, мне тебя жаль. Какое будущее ожидает тебя, если ты отвергаешь любовь?
– С тобой – никакого, нищий мечтатель! – крикнула она, не заботясь о том, что ее услышат Прюнелла или Софи.
Его глаза гневно блеснули.
– Не упрекай меня за бедность. Богатство и деньги не имеют никакого отношения к любви.
Она уже жалела, что сказала это, но его обман было слишком тяжела и больно пережить.
– Я не хочу слышать от тебя слово «любовь»! Если услышу, то никогда больше не стану разговаривать с тобой. Если ты думаешь, что заманить меня в свои объятия – лучший способ повести к алтарю, то ты горько ошибаешься.
– Жениться на грубой, жестокой женщине было бы большой ошибкой, – равнодушно заметил он. – Ты разрушишь все хорошее, что будет в жизни. Не накажи себя сама, Маргерит.
Он надел свой темно-коричневый жилет, черный камзол с медными пуговицами и оправил широкие обшлага. Расправив плечи, он похлопал по карманам, ища белые перчатки.
«Бог мой, как он красив», – подумала она. Он держал ее в объятиях и возносил к таким высотам любви, которых она никогда не знала. И он больше никогда не обнимет ее, она больше никогда не ощутит пьянящую сладость его поцелуя. Она оттолкнула настоящего человека, отдав свое сердце призраку. Если бы только он не обманул ее, если бы не давал добрых советов! Он вызывал у нее отвращение.
Его лицо посуровело, на нем не осталось и следа улыбки, которая недавно искрилась в его глазах.
– Прощай, Маргерит. Твоя злость превратит тебя в унылую старую деву.
Он надел треуголку и завернулся в плащ.
Она неподвижно стояла и затаив дыхание смотрела на него. Он подошел к окну и распахнул его. Бросив на нее последний взгляд, он перекинул ноги через подоконник и исчез.
– Чарлз! – позвала она, но ответом ей была тишина.
