Текст книги "Мелиан. Охота Дикой Кошки (СИ)"

Автор книги: Мария Грас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Дарсан вновь покраснел. – Они не носят таких нарядов.

– Но я-то взяла... в смысле, эту одежду мне одолжила подруга, а она родом из Ранаханна! – у меня

пошла кругом голова от сказанного юношей. Похоже, я и в самом деле слегка переборщила с

образом взбалмошной богатейки.

Дарсан пожал плечами:

– Наверное, ваша подруга, хэннум, надевала подобное лишь дома или при супруге. Странно, что

она не просветила вас относительно правил приличия в Ранаханне. Поверьте, нам оказали

неслыханную честь, пустив сюда, да ещё выделив слугу. Обычно о том, чтобы мужчина

прислуживал женщине, невозможно и помыслить! На первый раз нам сошла с рук ваша дерзость,

но впредь надо быть осторожнее.

Возразить было нечего, поэтому мне оставалось лишь ехидно заметить:

– Между прочим, ты сам ни словом не обмолвился относительно местных обычаев, когда мы только

направлялись в "Лилию".

– А вы меня и не спрашивали! – дерзко парировал Дарсан, вздёрнув кверху подбородок. Затем,

вспомнив о своём положении, он поспешно опустил голову, ожидая порицания.

Я миролюбиво протянула:

– Хорошо, давай забудем об этом. На этот раз нам предстоит предстать перед самим калифом, и я

не хочу, чтобы он мог вообразить себе нечто более того, что есть на самом деле. Давай не мешкать.

Расскажи мне всё о традициях и требованиях к поведению женщин.

Лицо Дарсана прояснилось.

33

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– Как скажете, хэннум. Итак, прежде всего, вам нельзя надевать красное, зелёное и белое...(40)

***

Лазурный зал "Лилии Небес" получил своё название благодаря эмали цвета осеннего неба, которой

были облицованы стены и потолок зала, плавно уходящий ввысь величавыми изгибами. При

попадании в зал создавалось впечатление, что находишься внутри огромной полой луковицы,

поставленной стоймя. На стенах сверкали белоснежные ажурные раны(41), запечатлевшие мудрые

изречения Великого Пророка из Священной книги (я не поняла ни единого слова, Дарсан шёпотом

пояснил мне, что в основном изречения, написанные на древнеранаханнском, содержат свод

строгих правил и ограничений для любого правоверного). Раны перемежались небольшими – с

ладонь – концентрическими кругами, заключёнными друг в друга. Они шли друг за другом в

строгом порядке – самый большой – темно-синий, в нем – белый, и, наконец, самый маленький –

ярко-жёлтый. Россыпь таких же кругов виднелась на потолке, создавая впечатление, что я

нахожусь под обстрелом сотен глаз. Ощущение было не из приятных. Я невольно поёжилась.

– Это глаза великого Элоаха, да благословён будет он и Пророк его, – прошептал Дарсан,

благоговейно глядя вверх. – Они напоминают нам, что Лучезарный видит всё, даже самые

сокровенные тайны и помыслы.

Я неопределенно пожала плечами. Теперь понятно, почему по прибытии в Ранаханн этот узор

попадался мне на каждом шагу.

"Глаза" не вызвали у меня благоговейного восторга. Возникло лишь желание побыстрее покинуть

Зал. К тому же дневной свет, мягко сочащийся из круглого отверстия в вершине "луковицы", падал

на «глаза» таким образом, что казалось, будто зрачки шевелятся. Неприятный холодок вновь

змейкой юркнул между лопаток. Я поспешила опустить глаза.

Мы стояли на пороге Лазурного Зала, смиренно ожидая калифа. Его царственная особа

опаздывала. Перед нами сверкало пустое золочёное кресло. Изящные узоры на нём частично

скрывала шкура неизвестного мне животного. Пустовал и Зал, если не считать двух стражников в

длинных тёмно-синих халатах, подпоясанных витым золотым шнуром. Они стояли навытяжку по

обе стороны двери и, почти не моргая, остекленело глядели перед собой. В руках стражники

держали кривые ятаганы, нацеленные в потолок.

Их неподвижность заставила меня вспомнить, что среди пиратов Двух Океанов толковали о

глиняных големах, находящихся в услужении ранаханнского калифа. Интересно, это живые люди?

С трудом поборов искушение дотронуться до стражника, я наклонилась к Дарсану, чтобы

поделиться своим наблюдением, когда мелодично запели силлы(42). Широкие двери в

противоположном конце зала, украшенные фамильным гербом калифа – пустынным тайгором,

душащим змею – распахнулись. В Зал величавой поступью вошёл калиф, сопровождаемый первым

визирем и тремя слугами, наигрывающими на силлах. В хвосте этой процессии горой высился

капитан Коннар, угрюмый, как и в прошлый раз. При взгляде на него внутри всё захолонуло; не то

чтобы появление капитана явилось сюрпризом, однако я до последнего надеялась, что у него

найдутся дела поважнее присутствия на нашей с калифом неофициальной встрече.

Дарсан сдавленно вздохнул. Я ободряюще коснулась его руки. Он дёрнулся, как от разряда молнии.

– Спокойно, друг мой, – хладнокровно прошептала я. – Обратного пути нет.

***

34

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

Теймуран Восьмой оказался субтильным молодым человеком, вряд ли разменявшим третий

десяток. Не знаю точно, можно ли ранаханнским калифам брать в гарем родственниц, но у

человека, стоящего передо мной, налицо были явные признаки вырождения: бесцветные, чуть

навыкате глаза, жидкие тёмно-каштановые волосы и тощая бородка, которой, по всей видимости,

придворные цирюльники пытались придать пышность, но не преуспели. Кожа у царственной особы

была не смуглая, как у его подданных, а сероватая.

Невыразительная внешность калифа как назло подчёркивалась пышным одеянием: шёлковой

белоснежной дисдасой(43), подпоясанной золочёным поясом, расшитым рубинами, поверх которой

красовался ярко-алый парчовый жилет. Венчал роскошный туалет калифа причудливый медальон,

похожий на двояковыпуклую линзу с матовой поверхностью. Она была оправлена в изысканную

серебряную вязь и подвешена на толстую витую цепочку. Медальон меня заинтриговал. Я едва

поборола желание прикоснуться к нему кончиками пальцев или хотя бы поближе рассмотреть его.

Скорее всего, его величество исподволь ощущал несоответствие собственной внешности

положению. Он сутулился, втягивая голову в плечи и поджимая губы, словно зверёк, почуявший

опасность.

"Такой невзрачный, а красивых девушек увозит", – горько усмехнулась я. Будь он обычным

человеком, красавицы на него бы не взглянули.

Тем временем Теймуран бесцеремонно разглядывал меня, чуть подняв голову – его затылок едва

касался моего уха. Я сохраняла молчание, прижав правую ладонь к груди, чуть наклонив голову и

смиренно опустив глаза в пол.

– Мы рады приветствовать Вас в Ранаханне, Каэрре-хэннум, – наконец соблаговолил произнести его

величество на минсенкай-йо. Голос у него был низкий и звучный, но лишённый обаяния. Как ветер,

завывающий в каминной трубе.

– Великое счастье не только посетить Вашу дивную страну, но и лицезреть её лучезарного

правителя и его великолепный дворец, – почтительно пропела я, опускаясь перед калифом на

колени и целуя подставленный перстень-печатку. Старинная работа, бирюза и роспись золотом по

ней, такой потянет на сто дориев у подпольного ювелира.

Дарсан бухнулся на колени вслед за мной. Черты лица калифа разгладились, показав

неподдельное удовольствие от моей хорошо продуманной лести. Правитель Ранаханна указал мне

на низенькую скамеечку, услужливо поставленную одним из слуг перед креслом. Скамеечка была

крайне неудобной, и, сидя на ней, приходилось задирать голову, чтобы свободно разговаривать с

Теймураном Восьмым.

После взаимного обмена любезностями обстановка в Зале разрядилась. Первый визирь занял место

позади трона калифа, не забывая бросать на меня пылающие взгляды. Я улыбалась ему краешком

рта, мысленно благодаря Дарсана за полезные советы. Длинная, наглухо закрывающая шею и бюст

темно-синяя абана изо льна вместе с шёлковыми шароварами придавала уверенности. Волосы я

скрутила в тугой узел на затылке и вдела в уши золотые серьги-кольца, решив не перебарщивать с

украшениями.

Рядом с визирем стоял капитан Коннар, время от времени обменивающийся с ним сухими

отрывистыми фразами. Похоже, эти двое недолюбливали друг друга и принуждены были

держаться любезно исключительно по долгу службы.

В мою сторону капитан почти не смотрел, изредка скользя по мне колючим недоверчивым

взглядом. Я ему не нравилась. Это сквозило в каждом его движении. Что это – чутьё опытного

стражника? Интуиция, подсказывающая, что я не та, за которую себя выдаю? Неважно. Важно то,

что капитан – пока единственный человек в "Лилии", представляющий реальную угрозу для нас.

35

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– Кто сей юноша? – спросил калиф, кивнув на Дарсана. Я почувствовала, как тот сжался, и

поспешила ответить:

– Мой слуга, о лучезарный калиф. Я купила его на невольничьем рынке в городе Алькутт несколько

лет назад, совсем мальчишкой. Признаюсь, некоторое время досадовала, что переплатила – уж

больно заморенным был, но сейчас не жалею – старательный, а главное, преданный.

Я толкнула Дарсана, и он понятливо осклабился в широкой улыбке. Калиф кивнул:

– Вы правы, хэннум. В наше время преданность – едва ли не наиважнейшее качество слуги. Как там

сказано у Пророка, Аль Эхмат? – с этими словами Теймуран многозначительно посмотрел на визиря.

Тот поспешил отвлечься от гипнотизирования меня и подобострастно склонился к своему

господину:

– "Верный слуга подобен псу; он также следует за своим хозяином и ценит его жизнь превыше

своей. Когда же настанет черед хозяина умирать, помрёт и пёс, дабы сопровождать его к престолу

Лучезарного".

– Истинно так! – торжественно провозгласил калиф, а я вздохнула: вот уж не завидую местной

прислуге, если даже смерть хозяина обязывает их последовать за ним.

Молчаливый слуга, точь-в-точь Тариб, только помоложе, внёс широкий поднос, заставленный

вазочками с изысканными ранаханнскими сладостями и кубками с прохладительными напитками.

Подносом обнесли всех, начиная с меня.

– У вас красивое имя, Каэрре-хэннум, – медленно промолвил калиф, отхлебнув из своего кубка и

пристально глядя на меня поверх него. – Насколько нам известно, "каэрре" на наречии

Кайташеррских Воронов означает "кошка". Вы состоите в родстве с этим племенем?

Почва подо мной моментально стала зыбкой. Представляясь вымышленным именем первый раз, я

брякнула то, что пришло на ум. С кочевниками я общалась какое-то время, но мне было невдомёк,

что поверхностное знание их языка может сыграть со мной такую злую шутку.

Я отпила из кубка прозрачный медовый напиток, абсолютно не почувствовав вкуса. А калиф

оказался полиглотом. Что это – намёк? Или желание втянуть меня в более пространный диалог? В

любом случае придётся отвечать наобум с некоторой долей риска.

Я повела плечом, жалея, что не могу отвлечь внимания собеседника старым проверенным способом

– "случайно" соскользнувшей лямкой, и открыто улыбнулась калифу:

– Честно говоря, впервые слышу о столь оригинальной трактовке. Спешу обратить внимание

лучезарного калифа, что Каэрре – это имя рода. Моё имя, данное при рождении – Кассандра.

"Вот так. Вот и славно. Теперь главное не забыть и не запутаться, если вдруг кому-то из них придёт

в голову окликнуть меня по имени", – подумала я, исподволь наблюдая за реакцией калифа. Тот,

кажется, остался вполне доволен ответом, вполголоса сказал что-то визирю и нетерпеливым

взмахом руки отослал его. Затем вновь приложился к кубку и посмотрел на меня, прищурившись.

– Откуда Вы родом, хэннум?

Я слегка расслабилась: можно на некоторое время отвлечься от придуманной легенды и позволить

себе говорить почти правду.

– Из Алдории, о лучезарный, – мой родной остров Коннемара и впрямь состоял в подданстве

алдорскому королю. – Поместье моё находится прямо у подножия Зеркальных гор.

Месторасположение своего "поместья" я выбрала не случайно – Зеркальные горы слыли

живописнейшим местом, где любила селиться алдорская знать. В последнее десятилетие при

36

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

дворе было чрезвычайно модным прихвастнуть наличием угодий именно там. Думаю, калиф

наслышан об этом, и моё заявление не вызовет лишних подозрений.

– Мы очарованы, Каэрре-хэннум, – вальяжно промолвил Теймуран. – Вы столь же прекрасны, как нам

и рассказывали о вас. Позвольте нам полюбопытствовать – что побудило столь прекрасную деву

отдаться поискам редкостей, да ещё и в одиночку? Неужели одна лишь любовь к

коллекционированию?

В тусклых глазах калифа зажегся едва уловимый огонёк жадного интереса.

– Одним коллекционированием сыт не будешь, – с достоинством ответила я. – Подчас за редкости

можно выручить очень неплохие деньги, особенно если хорошо знаешь, кому и что предложить.

Что же касается возможных опасностей, то смею заверить лучезарного калифа – у меня надежная

охрана. Я не боюсь никого и ничего. Думаю, лихим людям стоит крепко подумать прежде чем

дерзнуть напасть на меня.

Капитан Коннар тихо фыркнул, поведя бровью с плохо скрываемым презрением. Калиф отставил

кубок и в явном восторге трижды хлопнул в ладоши.

– Браво, хэннум! Клянусь бородой Пророка, я впервые встречаю женщину, суждения которой по

разумности почти равны мужским! – слово "почти" неприятно царапнуло, но я уже начала

привыкать к обычаям Ранаханна. Тем временем, его величество продолжал:

– Достопочтенный Аль Эхмат передал мне, что Вы желаете осмотреть наш дворец. Мы окажем вам

эту маленькую услугу и лично проведем по "Лилии"... Нет-нет, не стоит благодарить нас, -

поспешно заметил калиф, когда я радостно привстала. – Это доставит нам одно лишь

удовольствие. Следуйте за мной, Каэрре-хэннум. Не будем откладывать.

Теймуран Восьмой степенно поднялся и первым направился к дверям. Следом зашагал капитан

стражи. Я задержалась, делая вид, что расправляю края абаны, шепнув Дарсану:

– Когда заглянем в гарем, сохраняй спокойствие, если увидишь Таллию. Помни: ты её не знаешь.

Надеюсь, она догадается сдержать бурную радость?

– Я подам знак, – хрипло прошептал юноша и закашлялся. Наверное, от волнения, вызванного

аудиенцией, у него пересохло в горле. Я сочувственно покачала головой и подала ему кубок:

– Пей. Сейчас начнется самое трудное и интересное.

– Умеете вы приободрить, хэннум, – слабо улыбнулся парень, жадно набрасываясь на питьё. Я

подмигнула ему:

– Ещё как. Поторопимся, не будем заставлять лучезарного калифа ждать.

Дарсан немного отстал, расправляясь с питьём. Я поспешила к высоким – в два моих роста –

искусно украшенным дверям. Там меня ждал небольшой сюрприз в лице капитана Коннара. Тот

стоял в проходе, любезно придерживая створки. Этот жест так не вязался с его нескрываемой

неприязнью, что не было сил сдержаться. Первоначальный страх перед северянином-великаном

притупился, оставив вскруживший голову азарт. Мягко улыбнувшись застывшему изваянием

наёмнику, я певуче произнесла:

– Капитан Коннар, я чем-то вас обидела?

Его чёрные брови сдвинулись к переносице. Капитан непонимающе воззрился на меня. Я

поспешила уточнить:

– Мне постоянно кажется, что вы будто смотрите на меня с неудовольствием. Я бы не хотела, чтобы

между нами возникло какое-то недопонимание, раз уж я проведу в "Лилии" какое-то время.

37

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– Вам показалось, хэннум! – холодно перебил меня северянин. – Просто я боюсь, что вы сами не

понимаете, во что ввязались.

Коротко поклонившись, капитан стремительно удалился, оставив нас с Дарсаном наедине с

поджидавшим невдалеке калифом.

37 – Гвиленна – богиня удачи в коннемарском пантеоне. Изображается прекрасной рыжеволосой

женщиной в зелёном платье с белой голубкой на плече. Считается, что если голубка Гвиленны

сядет на плечо, человеку будет неизменно сопутствовать удача;

38 – эгга (господин) – почтительное обращение к мужчине;

39 – у подавляющего большинства кланов северных народов с давних времён сохраняется обычай

заплетать волосы в косу особым образом, указывая на свою принадлежность к тому или иному

роду, семейное положение, название клана и т.д. Подобные косы носят не только мужчины, но и

женщины;

40 – красный – цвет крови, зеленый – цвет войны и белый – цвет траура считаются сугубо

мужскими и запретными для женщин расцветками в Ранаханне. Для мужчин наоборот

приветствуется наличие этих цветов в одежде;

41 – раны – отдельные письменные фразы на языке Ранаханна;

42 – силла – народный музыкальный инструмент Ранаханна. Представляет собой небольшие – с

мужскую ладонь – парные серебряные тарелки;

43 – дисдаса – традиционная мужская верхняя одежда, представляющая собой длинную рубаху в

пол;

***

– Красиво, не правда ли?

– О да! – искренне выдохнула я. – Потрясающе!

Золотисто-алые лучи заходящего солнца дробились о крыши низеньких домов, отчего те сияли,

словно новенькие золотые дории. Интересная традиция – настилать на верх строения медные

полоски.

В густой, словно кисель, сиренево-оранжевой выси неба проплывали чёрные силуэты птиц, а внизу

тоскливо перекликались муаззины, провозглашая вечерний азан с вершин минаретов. Прохладный

ветерок ласково касался моего разгоряченного лица, принося с собой пряный аромат вечерних

цветов, смешанный с запахом базилика и жарящегося мяса. Столица Ранаханна готовилась к

наступлению ночи.

Мы с калифом стояли на самой высокой башне "Лилии", откуда с узкого балкона открывался

изумительный вид на Хайсор. Глядя на этот древний город, раскинувшийся под ногами, я начала

понимать, почему знаменитый алдорский поэт Афелион назвал столицу Ранаханна "прекрасным

цветком, распустившимся в краю пустынь, песчаных бурь и засух". Хайсор и впрямь походил на

цветок – прекрасный, пленительный и загадочный.

Я тряхнула головой и слегка улыбнулась собственным мыслям. Похоже, скоро влюблюсь в столицу

Ранаханна и начну слагать поэтические оды городу. Не следует забывать, что я явилась сюда не за

стихотворными изысканиями.

38

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– Вас что-то рассмешило, Каэрре-хэннум? – с вежливым любопытством спросил Теймуран,

внимательно глядя на меня. Я покачала головой:

– Красота Хайсора настолько поразила меня, о лучезарный, что я почувствовала в себе не

испытываемую мной доселе тягу посвятить вашему городу какое-нибудь стихотворение.

– Вы пишете стихи?

Я рассмеялась:

– Немного, Ваше Величество. Прелесть столицы поразила меня в самое сердце, и я, пожалуй,

посвящу Хайсору несколько строк. Обещаю, что вы непременно прочтёте их!

Глаза калифа загорелись восторгом. Он стукнул себя ладонью по груди и воскликнул:

– Поверьте, о прекрасная хэннум, это самые прекрасные слова, что мы слышали за последнее

время. Ничто так не ублажает слух властителя, как искреннее восхищение чужеземца его страной!

Я улыбнулась шире, изо всех сил стараясь передать нужное восхищение, с трудом подавив зевок.

Восточное велеречие, в рамках которого некоторые вещи повторялись по нескольку раз, облачаясь

в изысканные метафоры, начало меня утомлять.

Мы посвятили почти весь день исследованию дворца. Калиф провел нас с Дарсаном по целой

анфиладе комнат, распахивая двери и демонстрируя такое пышное убранство, что на фоне его

особняки алдорской знати казались жалкими коннемарскими лачугами. О да, мне доводилось

бывать у власть имущих Алдории, правда не совсем в роли почётной гостьи.

Ближе к вечеру, когда голова пошла кругом, а роскошь великолепных залов слилась в единое

цветастое пятно, Теймуран, загадочно улыбнувшись, пригласил полюбоваться столицей. "Вы

видели "Лилию", – сказал он. – "Но поверьте, её красота ничто перед величием Хайсора". Я

согласилась, досадуя на то, что нам так и не показали главного – сокровищницы и гарема. Да, кое-

где в залах висели картины и гобелены, представляющие из себя большую ценность, а по дороге в

башню Дарсан чуть не опрокинул фарфоровую вазу работы хайаньских мастеров; даже на мой не

очень намётанный глаз возраст безделицы насчитывал около пяти веков. Однако это были жалкие

крохи; в сокровищнице калифа нас поджидала настоящая ценность.

Скорее всего, калиф приберегал визит в святая святых дворца на завтра. Не зря говорят, что лучше

всего запоминается последняя фраза в разговоре; так и калиф, очевидно, в завершении моего

визита в "Лилию" решил окончательно сразить меня собственным величием.

Как бы то ни было, сейчас я была вынуждена стоять на балкончике бок о бок с Его Величеством и

поддерживать восторг при виде столицы. На узенькой площадке, огороженной коваными

перилами, помещались только два человека, и Дарсан смиренно ожидал меня на лестнице.

Воодушевлённое созерцание великолепного вида Хайсора скоро совсем мне опостылело, а

Теймуран и не думал покидать башню. Бурно жестикулируя, он пламенно рассказывал мне о

грядущих перспективах своего правления и какие меры он предпримет в дальнейшем, дабы ещё

более возвысить Ранаханн. Я слушала его вполуха, погрузившись в медитативное созерцание

окрестностей и поневоле представляя себе разочарованный гнев повелителя Ранаханна от того,

что его излияния не вызывают у меня ни трепета, ни интереса. Однако кто бы мог подумать, что за

невзрачным фасадом правителя кроется такой энтузиазм и любовь к стране? Только повезло ли её

жителям? Как бы властитель не перегнул палку в достижении благополучия для всех и каждого.

Кстати, о калифе. Его поведение казалось странным, а отношение ко мне – непонятным. Если

остальных обитателей дворца, с которыми довелось пообщаться, я читала как открытую книгу, то

Теймуран, если продолжить сравнение, был наглухо закрыт на висячий замок. Невинный флирт и

39

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

кокетство, не выходящие за рамки приличия (я помнила наставления Дарсана), – моё главное

орудие для расположения к себе лиц мужского пола – потерпели крах. Калиф вежливо улыбался,

поддерживал тон светской беседы, но держался отстранено, не проявляя никаких признаков

интереса – ни тайных, ни явных. Иногда возникало подспудное чувство, что он даже старается

лишний раз не жестикулировать, чтобы ненароком меня не задеть. Лишь на балконе он позволил

себе более сильные эмоции. При всём этом его поведение шло вразрез с его же стремлением

всячески угодить мне и даже посвятить пару дней в угоду моему желанию совершить экскурсию по

дворцу.

Это было непривычно и тревожно. Я было заподозрила его величество в любви к сильному полу.

Однако никто из встреченных нами слуг, включая неотступно находившегося рядом Дарсана, не

вызвал у Теймурана никаких эмоций. Может быть, он и вовсе евнух, а гарем для прикрытия?

Теряясь в догадках, я стояла на балконе, натянуто улыбаясь и глядя на собеседника. Муаззины

смолкли, и наступил момент той особой тишины, какая обычно опускается на землю перед

приходом ночи – звуки глохнут в вязкой ткани сумерек, воздух колышет прохладный ветерок, а на

небе вспыхивают первые звёзды. Солнце почти скрылось за горизонтом, бросив на нас прощальный

золотисто-алый луч. Тот скользнул по щеке калифа, отразившись в его медальоне-линзе; его

тусклая поверхность неярко вспыхнула и будто бы поглотила свет. Мгновение помедлив, солнце

скрылось.

Повинуясь внезапному наитию, я сказала:

– Какой у вас необыкновенный медальон, о лучезарный. Прошу извинить меня за то, что дерзнула

прервать Вас, но интерес мой слишком велик. Ломаю голову: что это за самоцвет?

Мой вопрос застиг Теймурана в момент страстного рассказа о строительстве Великой Мечети

Элоаха. Калиф запнулся, недовольно нахмурился и суховато ответил:

– Воистину, женщине присуще крайне неуместное любопытство. Как сказано у Великого Пророка... -

он обернулся, явно ища подсказки визиря, но тот отсутствовал. Мне, задетой его отповедью, это

показалось смешным. Я едва не прыснула, вовремя скрыв усмешку ладонью и сделав вид, будто

чихаю.

Холодно пожелав мне здоровья, калиф торопливо сказал:

– На третий год нашего правления вернулись люди, отправленные ещё отцом в экспедицию к

Забытым Пустошам.

Я кивнула, недоумевая, зачем родителю Теймурана понадобилось посылать людей в земли, даже

не граничащие с Ранаханном? К тому же, об этой местности ходили недобрые слухи: это была

единственная незаселенная территория на материке. Пустоши раскинулись на северо-восточном

побережье, простираясь вглубь нашего материка вплоть до Кайташеррских степей, которыми

полностью владело кочевое племя Воронов. Однако на Пустошах кочевники не селились,

предпочитая держаться от них подальше. По слухам, распространяемым бродячими торговцами и

музыкантами, эти земли представляли собой тоскливую равнину, занесённую песком и покрытую

кучками голых, изогнутых под самыми невообразимыми углами деревьев. Картину дополняли

рассказы пиратов, чьим судам иногда доводилось проходить мимо этих неприветливых берегов.

Хлебнув лэя в таверне на побережье Двух Океанов, они говорили о странном песке Пустошей,

мерцающем в темноте зеленоватым светом, о полупрозрачных тенях, скользящих меж мёртвых

деревьев, и о громадных камнях, разбросанных по равнине, насколько хватало глаз. Не знаю,

насколько правдивы были их рассказы. Сдаётся мне, трудновато разглядеть столько подробностей,

просто проходя мимо берегов, да ещё не с самым сильным амулетом видения(44).

Интересно, что искали там люди калифа Аббаиса Шестнадцатого? И удалось ли им это найти?

40

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

– К сожалению, из похода вернулись не все, – продолжал наследник старого калифа. – Дорога к

Пустошам далека и опасна. Ничего примечательного экспедиция не принесла. Кроме этого

медальона.

Он с нежностью погладил выпуклую поверхность линзы. В очередной раз подавив желание

последовать его примеру, я промолвила, будто невзначай:

– Уверен ли лучезарный, что эта безделица действительно найдена на Пустошах? Откуда ей там

взяться?

Лицо калифа неуловимо помрачнело, а тон лишился ещё нескольких нот приветливости и

обходительности.

– Хэннум, мы склонны доверять нашим слугам. Без доверия нет преданности, так, кажется, сказано

в Священной Кни... – он вновь обернулся, но его верного советника рядом не появилось. Тогда

Теймуран насупился – точь-в-точь ребёнок, у которого отняли игрушку – и сухо произнес:

– Мы благодарим вас за чудесную копанию. Мы распорядимся, чтобы вас проводили до ваших

покоев, а завтра за вами зайдет слуга. Вы ещё не увидели всех чудес "Лилии".

Поняв, что сегодняшняя беседа окончена, я поспешила откланяться, пышно возблагодарив

оказанную мне милость.

Интересно, почему он так взъелся из-за какого-то медальона?

***

"Не понимаю, Каэрре-хэннум. Почему нам не показали гарем?"

Перо скрипуче чиркало по пергаменту, оставляя неровный чёрный след и кляксы.

– На празднике главное блюдо всегда приберегают под конец, – вполголоса сказала я, вынимая

шпильки и распуская узел волос. Дарсан невидяще посмотрел на меня и вновь яростно набросился

на пергамент. Строчки змеились из-под его руки.

"Мне не доступно и другое, хэннум. Тетка рассказывала, что при дворе состоят несколько

прорицателей. Они толкуют сны калифа, защищают его от дурного глаза и порчи. Ещё они

предсказывают ближайшее будущее. Обычно мы видели их, когда калиф выходил к народу. Сейчас

их нет".

Я успокаивающе похлопала разгоряченного паренька по плечу и ласково прошептала:

– Это не наша забота, Дарсан. Перестановки при дворе – не наше дело. Давай ложиться спать,

завтра поиски должны подойти к концу.

Паренёк пару мгновений буравил меня тяжёлым взглядом, потом безнадёжно махнул рукой:

– Вам что-нибудь ещё нужно, хэннум?

Я устало улыбнулась и покачала головой:

– Ступай.

Лёгкая завеса из мелких бусин колыхнулась с тихим музыкальным позвякиванием. Скрипнула

кушетка – Дарсан укладывался спать. Я зевнула, потянулась и изнеможённо упала на прохладное

шёлковое покрывало, не снимая одежды. Минувший день, полный впечатлений, настолько утомил

меня, что я решила немного перевести дух прежде, чем разбирать кровать.

41

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

***

Бескрайняя равнина, чьи границы размыты клубящимся по линии горизонта сизым туманом,

простиралась вокруг меня, насколько хватало глаз. Воздух душный и спёртый; ни малейшего

дуновения ветерка, будто вокруг застыло тёплое вязкое желе. И небо, такое же тяжёлое, свинцово-

серое, как в Коннемаре, грозно нависающее над головой. Кажется, будто оно выгнулось вовнутрь

пространства.

Под этим небом я почувствовала себя ничтожной букашкой и попыталась сдвинуться с места, но

ноги не послушались. Словно ступни вросли в почву.

Где я? Что это за место? Как я здесь очутилась?

На небе нет ни звёздочки. Луны тоже не видно. Краем глаза где-то там наверху можно уловить

неясное движение. Будто тьма, наполнившая небесную чашу, клубится и беспрестанно извивается

в безумной пляске.

Сон это или явь? Чувствуя, как внутри начинает нарастать сосущий страх, я попыталась

пошевелить хоть пальцем – тщетно! Холодное онемение разлилось по телу, отняв любую

способность двигаться.

Земля под ногами дрогнула – едва уловимо, но всё же заставив редкие песчинки на поверхности

всколыхнуться. Оглушающую тишину прорезал гулкий стук сердца. Земная твердь вновь пришла в

движение, словно огромный червь пробирался под окаменевшим слоем почвы.

Если бы я только могла, то зажмурилась бы. Беспомощное ожидание – а вдруг этот «червь»

выберется и проглотит меня? – оказалось куда страшнее неизвестности.

Внезапно всё прекратилось. Колебания почвы улеглись, а темень вокруг начала развеиваться.

Приглядевшись, я быстро поняла, почему.

Над землёй стало разгораться тусклое, еле заметное зеленоватое свечение того мертвенного

оттенка, какой испускают гнилушки в лесу. Оно разгоралось не постепенно, а резкими толчками,

словно...

Пульсировало?

Свечение шло не от самой земли, а от появляющихся на её поверхности крохотных созданий

величиной не больше ногтя. Они были похожи на плоские чайные блюдца, уменьшенные в

несколько десятков раз; единожды возникнув, они, не шевелясь, застывали.

Мне стало так жутко, как не было ещё ни разу в жизни. Когда стремительно увеличивающийся

ковер из «светлячков» подобрался к моим ногам, я напряглась изо всех сил, пытаясь собрать всю

свою силу воли, чтобы сорваться с места. Тщетно.

Рост «ковра» остановился за удар сердца до моих пальцев. Над самым плотным скоплением

“светлячков” в воздухе померещилось движение. Все крохотные существа хлынули туда, и на

месте уплотнения вырос бугор, все ярче и ярче пульсирующий зелёным так, что глазам было

больно.

Мне не дали даже удивиться.

Бугор шевельнулся, и принялся расти, с поразительной скоростью принимая очертания...

Человеческой фигуры?!

Удар сердца.

42

Мелиан. Охота Дикой Кошки.

На боках фигуры вздулись две припухлости, выплюнувшие плети рук.

Удар сердца.

Внизу копошащаяся светящаяся масса одним махом разделилась на две ноги-подпорки.

Удар-удар-удар. Сердце начинает захлёбываться в безумном ритме страха.

По телу фигуры пробежала дрожь последней пульсации. Ослепительное сияние стухло, и плоское

лицо приняло внятные очертания.

Передо мной стоял Моррис Сокол.