Текст книги "Ты постучишься в дверь мою (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава 5
Настоящее…
– Ксюша… Зайдешь? – Игорь Станиславович выглянул из своего домашнего кабинета…
Приглашение настигло Ксюшу, когда она уже почти успела повернуть к своей спальне… Тихомирова вздохнула… Тихо… Незаметно… Потом кивнула…
– Конечно, – развернулась, улыбнулась, подошла к отцу… – Привет, – в щеку поцеловала, заставила себя отбросить вдруг возникшее раздражение.
В конце концов, он не виноват, что у нее ближе к вечеру произошла очередная катастрофа с настроением. Не виноват, что она злилась всю дорогу, возвращаясь из офиса домой. Не виноват, что по состоянию на сейчас желание было одно – в спальне закрыться, ну и грохнуть чем-то увесистым о стену. Такое случалось… Ее накрывало…
Ксюша зашла в кабинет, услышала, как за спиной дверь закрывается, сделала несколько шагов к отцовскому книжному шкафу, не сдержалась, провела кончиками пальцев по корешкам его любимых умных книг…
Она вообще всю жизнь восторгалась отцом, гордилась им, любила искренне… Вероятно, они были даже ближе по духу, чем с матерью. Нина в семье была нежным цветком, а вот Игорь и Ксюша – бойцами. Он о сыне мечтал, но судьба дала жене единственный шанс родить. Так на свет появилась Ксения.
С детства сильная и смелая, бесстрашная и отчаянная, хладнокровная и дальновидная… Вся в отца. Вот только… Эта схожесть сыграла с ними злую шутку. Ни он, ни она не готовы были отступаться, сдаваться, склонять голову перед решением другого…
И мужа себе Ксюша тоже выбрала по образу отца. Иван Тихомиров был еще более упрям, непреклонен и самоуверен. Только почему-то необходимость подчиняться его воле, подстраиваться под его характер, исполнять его указания не вызывали в Ксюше тот внутренний бунт, который возникал в общении с отцом.
– Может тебе поехать куда-то на учебу, дочь? – Ксюша углубилась в размышления, не заметив, что Игорь тоже к полке подошел, стал с интересом наблюдать за тем, как она нежно гладит книги. – Ты ведь всегда любила это дело… Отвлечешься…
Он ласково говорил, без напора, понятно, что добра желая, но… В Тихомировой снова отрицание волной… Благо, научилась с ним справляться… Улыбнулась, руку одернула, прошла к креслу «посетителя», села.
– Не хочу никуда ехать. Дел по горло. Нас рвать на куски собираются, раньше иски струйкой текли, теперь – единым потоком. Корабль не выдержит без капитана…
Ксюша взывала к тому, что отец должен был понять лучше других. Он всю свою жизнь делу посвятил. Построил целую империю. Декларировал, что делал это все сначала для своих родителей… Потом для Нины с Ксюшей… Но каждый знал – в первую очередь Игорь делал это для себя. Он источал энергию, он жаждал действий. Он мечтал о величии и власти. О несметных богатствах и порабощении мира. Сейчас у него было почти все. Равных ему не нашлось. Кому-то опыта не хватало, кому-то знаний, кому-то чуйки. Для кого-то провал воспринимался Веремеевым как вызов. И он всегда их принимал. Вызовы. И дочь тому же учил.
Только… Надеялся, она будет его дело продолжать, а получилось…
– А Кир? – Игорь сел на свое кресло, руки на столе сложил, внимательно на дочь глядя… Как бы ни хорохорилась и храбрилась – сдала. С тех пор, как мужа не стало, изменилась. Потемнела, посерела, устала…
– Он не хочет… То есть, вероятно, хочет, но… В сложные времена Ваня на себя все брал. Кирилл – хороший менеджер для периодов стабильности. Мне иногда кажется, ему легче зайти в банкротство, потихоньку поделить, что останется… И разбежаться.
– Ну так может…
– Па… – Ксюша не дала договорить. Опять то же самое. Снова по кругу… «Ну может пусть так и будет? Зачем тебе пробоины в корабле тряпками затыкать? Тебя другой корабль ждет… Если хочешь – можешь там с пробоинами бороться. Под крылом. В тепле. Отцу на радость…Когда есть, кому доски подать, а еще молоток и гвозди…». – Я не брошу дело Вани. Не начинай, пожалуйста…
Игорь долго на дочь смотрел молча… Думал… Тоже злился… Они умели делать это так, чтобы никто не сомневался – они само спокойствие.
– Я услышал тебя… – «подожду, пока наиграешься, не спешу»…
Ксюша усмехнулась, потянулась к фотографии, которая на его столе стояла, в руки взяла…
Мама в молодости. Очень на Ксюшу похожая сейчас… Только без вдовьего взгляда и с румянцем на щеках. Пусть фото черно-белое, румянец все равно виден…
– Я поговорил с Ниной, дочь. Она не будет больше донимать тебя изменами Ивана…
Ксюша кивнула, благодаря… Все же ближе мамы. Так и есть. Знает, что болит немыслимо…
– Я действительно не верю в это, пап, ты не думай, что я… – при матери не расплакалась бы, при отце тоже, если речь об оценках шла, коленках разбитых, рабочей усталости, а по этому поводу…
Глаза моментально мокрыми стали, губы задрожали, она слезу смахнула, портрет матери на место поставила, взгляд отца поймала… Сочувственный такой…
– Не думай, что я с катушек слетела и удовольствие получаю из-за того, что себя же мучаю, просто… Он не мог. Просто не мог. Поэтому и в несчастный случай не верю. Его убили. И когда я узнаю, кто…
– Я дам тебе пистолет и посмотрю, как ты пристрелишь эту гниду. Или сам пристрелю.
Это жутко звучало. У кого-то волосы дыбом встали бы, но… Игорь и Ксения Веремеевы друг друга поняли. Ксюша кивнула, встала…
– Я была сегодня в центре… репродуктивном… Том, в который мы с Ваней ездили когда-то…
Ксюша не собиралась родителям о своем решении говорить. Думала, пусть сначала получится все, а потом она просто перед фактом поставит, но… Захотелось. Именно сейчас, именно отцу…
– Ваня подписал согласие на использование генетического материала в случае кончины. Я хочу родить…
Игорь взгляд опустил… Это значило… Это значило, что его только что долбанули. Неожиданно и сильно. Только дочь так била.
Каждый раз. Каждый раз из-за этого придурка без тормозов… Сначала так же сообщила, что любит его и хочет жизнь с ним прожить… С детдомовским, дурным, дерзким, без гроша за душой… Потом, что если они с матерью его не принимают – она уходит к Бродяге в шалаш (или где они там жили первое время), потом свадьбой огорошила… Игорь-то надеялся, что она бросит сумасшедшего Тихомирова… Ну или он ее, на худой конец… Но нет… Все вопреки делали. Теперь вдвоем уже. Не бросили друг друга, поднялись сами, ни разу его о помощи не попросив… Фамилию мужа взяла… Это был чуть ли не самый сильный удар. Игорь каждый раз, как Ивана видел, должен был заставлять себя спокойным оставаться. Ненавидел его. И принять не мог.
Когда же Игорь узнал о том, что зять погиб… И облегчение испытал, и страх, и сожаление… Он все эти годы ненавидел его за то, что дочь так сильно любила, что посмел своими грязными ногами порог его дома переступить, украсть самое дорогое, что всегда был упрямым, гордым, снисходительным… Надеялся в глубине души, что он пропадет из их жизни, а вместе с ним проблемы. Ксюша вернется, одумается, опомнится…
И она вернулась. Только на том все. Когда отец ее впервые увидел после короткого разговора с Кириллом, который и сообщил… Он больше не сомневался, что «даст пистолет». Он мог неистово ненавидеть Бродягу, но ее-то любил. Поэтому был готов обеспечить ей право отомстить и успокоиться. Да только…
Он и свои каналы подключал, и со следственной группой был всегда на контакте, но дело стояло. Стояло глухо. Настолько, что Игорь подозревал неладное, но пока что выяснить, в чем проблема, не смог.
– Зачем тебе это, Ксюш? Ты же молодая еще… Ты переживешь это, а потом встретишь…
Игорь и сам понимал, что его речь больше напоминает то, что Нина сказала бы, но… Ему каждый раз больно становилось, когда дочь раз за разом доказывала – она не забыла своего Бродягу и забывать не собирается…
– Не хочу никого встречать, па. Хочу ребенка. Чтоб на Ваню похож был. Чтобы чуть легче было…
Не ждала ответа, вышла, молча до комнаты своей дошла, там на кровать, раскинув руки-ноги, глядя в потолок…
Надо было собраться, в душ сходить, потом поесть чего-то… Врач сказал, что без этого никак… Ну и черт с ним. Надо, значит надо…
Игорь же… Шибанул рукой по столу, выдохнул шумно, стал комнату шагами мерить… Как лучше ведь хотел… Просто очередная попытка склонить к тому развитию событий, которое он сам правильным считал, а теперь…
Хотелось оживить Бродягу и своими руками грохнуть. Испортил жизнь дочери. Бесповоротно… А еще… Игорь впервые был готов признать… Пусть бы продолжал портить… Живым. Потому что сейчас… Совсем плохо.
Глава 6
Прошлое…
– Не смей, Ксения, – Бродяга обращался к ней так, когда злился до одури. Когда они находились за шаг до очередной ссоры. Когда понимал – Ксюша уже не остановится.
– Да ты что… – и на сей раз тоже не остановилась – в него полетела ваза. Подарок маман, между прочим… Приехавшей как-то к ним в квартиру и со сморщенным носиком разглядывающей, как тут живет ее кровиночка…
А неплохо живет. Теперь-то не хуже, чем в своей детской комнате для «породистых» принцесс. Пусть кровать без балдахина, и розового замка для барби нет, но квартира в центре города, площадь более чем приличная, у «кровиночки» своя гардеробная, в которой «шанелек» ровно столько, сколько она захотела…
В общем, вазу было не жалко, даже приятно, что не будет взгляд мусолить и напоминать, какие «теплые» отношения связывают его с семьей жены, но то, что Ксюша снова стерву включила…
От этого крышу сносило…
– Пошел нахрен, Тихомиров. Ночевать иди туда же, откуда пришел! – Ксюша и сама не сказала бы, почему ее именно сегодня так накрыло.
Ей с завидной периодичностью приходили смски, анонимки, звонки от сумасшедших, которые заявляли, что беременны от ее мужа, и если в ней есть хоть капля сострадания… Она должна отпустить его и уйти…
Обычно они с Ваней только посмеивались над таким, но сегодня…
Он вторую неделю дома не появлялся практически. Ксюша знала, что аврал. Сама была в нем частично задействована, но… Почему-то планка упала, когда ее у подъезда малолетка какая-то встретила… Беременная настолько, что рожать с дня на день… За руки хватала, объясняла что-то, умоляла Ивана Николаевича к ней отпустить… или хотя бы денег дать…
Она дала. Денег. И понимала. Понимала мозгом, что ее развели, как котенка, да только…
Все разом навалилось. Неудавшееся ЭКО, отсутствие Вани рядом, взгляд консьержки… Которая явно огромное удовольствие от «шоу» получила, и теперь будет дальше по людям разносить…
Ксюша в тот вечер написала Бродяге, что если его в десять вечера дома не будет, она выставит вещи в парадный, и он сможет забрать их там…
Ваня пытался по телефону выяснить, в чем дело, но она сначала скидывала, потом отключила… Вино открыла… Бутылку практически прикончила к его приходу…
Злого, как черт…
Бродяга в гостиную влетел, ключи бросил на стеклянный столик, рядом с бутылкой… Увидел, как она расслабляется, еще сильней челюсти сжал.
Ксюша не пила практически. И сама не была любительницей, а еще… Оказалось, что Бродяга попал в детский дом после того, как мать-алкоголичка скончалась. У него с тех пор к пьяным женщинам особое отношение…
– Что за показательное выступление? – подошел, бутылку двумя пальцами взял, в мусорник отправил, не заботясь о том, что ценная жидкость в сосуде еще имелась…
– Добрый вечер, Иван. Меня Ксения зовут. Ксения Тихомирова. Я ваша жена… – Ксюша тоже встала, дождалась, пока муж к ней повернется, картинно дружелюбным тоном «представилась», даже голову склонила слегка. – Помните такую?
– Давай без этого, Тихомирова. Какого х*ра я должен был все бросать и домой ехать? У нас сегодня по расписанию плановая истерика? Ну так откатай по-быстрому, и я обратно поехал…
– Пошел ты в ж*пу… Идиот… – она его презрительным взглядом окатила, развернулась, в спальню ушла, дверью хлопнула, дышала тяжело, начала вещи собирать… Не его. Свои.
«Плановая истерика», значит… «Откатаем по-быстрому», значит…
Они любили друг друга до одури… До нее же ненавидели, когда ссорились. Слишком сложные характеры. Слишком вспыльчивые. Слишком хорошо знают, как больно друг другу сделать…
– Ты мне внятно объяснишь, что не так?
Тихомиров вслед за женой зашел, желваки ходуном ходили, кулаки сжимались непроизвольно, он же взглядом вслед за ней метался. От гардеробной к кровати. От кровати до гардеробной…
– Ко мне сегодня у подъезда телка пристала. Идиотка редкостная. Требовала, чтобы я тебя к ней отпустила. Пузом тыкала…
– И из-за этого я сейчас отгребать должен? – Ваня только еще сильнее разозлился. Она ведь никогда в нем всерьез не сомневалась. И он в ней тоже. Ревновал – да. Ее нельзя было не ревновать. Слишком красивая, чтобы на нее не смотрели, но… Они всегда знали, что никто другой… Ни при каких обстоятельствах… Как бы ни поссорились… А тут…
– Ты должен отгребать, придурок, потому что я не хочу этим заниматься. Ты мужик? Огради от подобного. Понял меня?
Ксюша замерла, глянула на него яростно, очередную порцию шмоток на кровать бросила, потом мимо него из спальни в коридор, оттуда в ванную…
Сама не знала, зачем мечется, что взять хочет… Реально ли вещи соберет и уйдет… Да и по какой причине? Но… Завелась до предела. До состояния, когда он во всех ее бедах виноватый.
– Меня достало, что ты днями и ночами на работе. Меня достало, что тебе пофигу – будет ребенок или нет. Меня достало, что я прихожу домой, а тут меня ждет какая-то плачущая идиотка…
– А ты хочешь, чтобы я дома сидел и идиоток от тебя отгонял? Ты знала, за кого замуж выходила, Ксюша…
Они не шли на попятные. Только сильнее пожар разжигали.
Ксюша зарычала, шибанула рукой о раковину, потом снова по коридору в сторону спальни, по дороге прихватив ту самую мамину вазу…
– Не смей, Ксения, – Ваня будто последний шанс ей давал… Тихим вкрадчивым голосом… Глядя прямо в яростно горящие глаза…
– Да ты что, – последний шанс она потратила – в него полетела ваза… Конечно, не попала – увернулся, а вот разбилась красиво – звонко, на мелкие осколки… по всей спальне теперь собирать… И это тоже почему-то за его вину засчитано было. Еще сильнее разозлило. – Пошел нахрен, Тихомиров. Ночевать иди туда же, откуда пришел! На работу свою гребаную!
Развернулась, из спальни в коридор, оттуда в зал… В бар, снова бутылку достала, потянулась за штопором… Почему-то нестерпимо хотелось напиться и пожалеть себя. Что так с мужем не повезло. Что с детьми не получается. Что… Просто жалко себя. И все тут…
– Штопор положила…
Он через минуту снова в дверном проеме оказался. Сказал угрожающе… Ксюша же не ответила даже. Штопор одной рукой на пробке зафиксировала, вторую вверх – демонстрируя Бродяге, куда тот может пойти со своими приказами.
Ксюша знала, что он терпеть этого не может. Когда пьет, когда ругается, когда неприличные жесты себе позволяет. Но ей фиолетово было. Катастрофически…
– Положила, я сказал…
Он, конечно же, не пошел, куда послали.
Подошел, силой из рук штопор выдрал, бутылку обратно в бар… Развернулся…
– Ты что творишь, дура?
Ксюша застыла, глядя на него, злясь и… не в состоянии вымолвить ни слова. Не в состоянии сформулировать, что творит, почему творит, почему хреново так…
Молчала долго, а потом всхлипнула…
Раз, второй, третий… Разрыдалась позорно, лицо руками закрывая…
Он рядом оказался быстрее, чем можно было рассчитывал, обнял, к себе прижал…
– Почему у какой-то… У какой-то малолетки… Которая д-д-даже не понимает… – залепетало сбивчиво, чередуя слова с всхлипами… – Которая даже не ценит… П-п-п-пузо, а я… А мы… А ты…
– Тише, горе мое, тише, – и стоило ей слабину дать, надломиться будто, как вся спесь слетела и с Бродяги. Он никогда не хотел ее сломать. Тонко чувствовал, когда их война идет на равных, а когда она уже сдается. И боль ее тоже тонко чувствовал. У него такая же в груди жгла.
Только он пытался разочарование из-за неудач отодвигать подальше мыслями о работе, благо, там-то всегда пожар горел, он всегда нужен был, всегда было, на что переключиться, Ксюше же… Не удавалось.
– У нас получится, Ксюш. Клянусь тебе. Будет свое пузо. Или два… Или три… Сколько хочешь? – Ваню убрал с лица жены волосы, пальцами по шелковистой коже провел, слезы стирая, улыбнулся даже. Она тоже улыбнулась, пусть и тряслась вся, пусть пахло от нее хмелем, что его всегда до мурашек пробирало… Ассоциации будило. Те, которые даже в воспоминания оформиться не успели толком, слишком мал он был, чтобы помнить.
– Троих хочу…
– Так рожать же трижды придется.
– Ничего, я выдержу.
Ксюша улыбнулась снова, Бродяга хмыкнул, лбом ко лбу прижался. Не сомневался. Выдержит. Нет среди его знакомых женщины более сильной. Она все выдержит.
– Мать убьет за вазу.
– Скажу, что разбила, когда убиралась.
– Не поверит. Решит, что я грохнул.
– Но ты ведь рад…
– Рад… А та девочка… Ксюш. Ты же знаешь… – Ваня от лица ее оторвался, взглядом все сказал, озвучивать не надо было. Он был патологически верным. Для него это было главное правило и чуть ли не единственное условие.
– Знаю.
Кивнул, целовать начал. Аккуратно и нежно, потом – уверенней и требовательней… На руки подхватил, в спальню понес.
– Там осколки везде…
– Риск – благородное дело.
Он любил риск. Никогда не боялся проиграть, боялся разве что не действовать.
Глава 7
Настоящее…
– Ксения Игоревна! – Ксюша с Максимом одновременно обернулись, реагируя на отклик. А потом одновременно же скривились…
– Я уже говорил вам сто раз, девушка, что…
– А я не к вам обращаюсь. Или Ксения Игоревна вас уполномочивала за себя отвечать?
Настырная девушка, вынувшая из Ксюши всю душу, с вызовом уставилась на Максима, успевшего отгородить Тихомирову от нежелательного контакта. Сделал это не потому, что Кристина Краст могла причинить его подопечной физический вред, просто моральный…
Она была журналисткой. Из тех, которые гордятся своей «желтизной», которые выворачивают правду до неузнаваемости во имя сенсации, которые не имеют ничего общего с профессией…
– Я спешу… – Ксюша мазнула взглядом по миловидному лицу молоденькой, но такой неприятно пробивной девицы, и пользуясь тем, что Максим пигалицу не пропустит, пошла в сторону офиса…
– Вы обещали мне интервью, Ксения Игоревна! Неужели не сдержите слово? Это ведь несерьезно…
Кристина бросила уже в спину… И вроде бы можно проигнорировать, отмахнуться, двинуться дальше… В конце концов, на них с Ваней за прошедшие после его кончины месяцы столько дерьма вылилось, еще ложечка фантазий от этой девушки – принципиальной не станет, но…
Ксюша развернулась, сощурилась, окидывая Краст пристальным взглядом…
Она ведь еще Ваню донимала, пока жив был. Добилась своего – получила интервью, потом опубликовала… И не было оно «чистеньким», местами манипуляции, местами интерпретации, зато получилась сенсация… Ваня на призыв «а теперь пару слов о личном…» отреагировал коротким «табу»… Кристина же сама дописала то, что смогла выяснить. «Поняла», откуда у Тихомирова деньги на бизнес – постарался богатый папенька супружницы, «выяснила», что в семье не все так гладко – часто ссорятся, «предположила», что Иван пока тянет балласт нелюбимой жены, но скоро сбросит его и вот тогда…
Читать это Ксюше было дико неприятно, хотя к тому времени давно выработался иммунитет. Все врут. Особенно журналисты. Кто-то от непрофессионализма, кто-то от того, что неправильно понимает значение слова «профессионализм», не за тем гонится…
Вот только откуда у девицы столько наглости… Оставалось загадкой.
То интервью Бродяги по иронии судьбы стало последним. После случившегося его растаскали на цитаты повсюду. Кристина Краст вдруг проснулась звездой. Видимо, хотела продолжить свой путь, получив эксклюзив еще и от вдовы Тихомирова.
Ксюша же… Может и обещала, она уже не помнила. Скорее всего, Кристина вот так же подловила ее где-то в то время, когда Ксюша вообще плохо соображала. Пообещала, чтобы хотя бы на время от нее отстали.
– С вами свяжутся… – бросила, развернулась снова, продолжила путь…
– Хотя бы один комментарий, Ксения! – а в спину снова крик. – Мне стало известно, что следствие зашло в тупик, готовится постановление о закрытии уголовного производства в связи с отсутствием события преступления…
Ксюша снова остановилась… Дыхание почему-то вдруг сперло…
– Вы знаете об этом? То есть это действительно был несчастный случай? Изначальная версия подтвердилась? – голос не приближался. Значит, Максим продолжал удерживать назойливую журналистку, Ксюша же…
Не знала. Черт возьми, не знала… И теперь…
– С вами свяжутся.
Произнесла тихо, а потом в здания офиса, за турникеты, к лифту. Макс успел заскочить следом. Вдвоем молча следили, как двери съезжаются, лифт поехал с толчком, Ксюша же к стенке отошла, запрокинула голову, снова щеку прикусила…
– Ты знал?
– Нет… Я свидетелем прохожу, мне никто не сообщал.
– А откуда эта…? – злиться на журналистку было глупо, Ксюша и сама это прекрасно понимала, но ведь на кого-то ей сейчас нужно было злиться. Просто необходимо. В идеале – явиться бы к следователю и кабинет разнести к чертям…
– Слила какая-то подружка из административных работниц, думаю… Она же ушлая, везде пролезет…
– У меня на десять встреча, не могу отменить, но в двенадцать… Поедем туда, Максим. Я не дам им дело закрыть. Это не был несчастный случай.
Ксюша быстро собралась. Хватило тех пары секунд, что лифт несся на нужный этаж. Сказала, дождалась кивка, вышла…
Тут ее моментально Прудкой подхватил, снова, как всегда, по пояснице ладонью… Максима это бесило неимоверно. Представлял, что Бродяга с другом за этот жест сделал бы, и жалел, что ему таких полномочий не давали…
– В двенадцать, Макс, позаботься, чтобы пустили… – Ксюша через плечо бросила, он кивнул, а потом скрылась в приговорке.
Максим же к окну подошел, взгляд вниз опустил. Интересующая его человечка так просто не смылась. Продолжала стоять у входа, держала в руках телефон, строчила что-то…
Ухватилась, стерва бессовестная… У человека горе, а она…
Видимо, действительно чуйка у дамочки, и ведь не знает еще, какая сенсация скоро «подъедет»… Похлеще закрытия резонансного производства…
Макс достал из кармана телефон, создал новый секретный чат, включил функцию автоудаления сразу после прочтения… Написал четыре последние цифры номера производства, потом «закрывают. В пределах нормы?». Прочли почти сразу. Ответили «Да». И чат удален.
* * *
Ксюша влетела в кабинет следователя без стука.
Ее сюда могли и не пускать, она прекрасно это понимала, при желание могли и силой вывести за наглость, но было абсолютно все равно. Тихомирову разрывало изнутри, и если бы она не стукнула со всей дури дверью за своей спиной – набросилась бы на Данилова.
Не знала, что сделала бы – в лицо вцепилась, за шкирки взяла бы и стала трясти. И умом ведь понимала, что он не виноват настолько, насколько хочется его прибить, но…
– Ксения Игоревна… – мужчина средних лет произнес уставшим голосом, не скрывая того, что он не слишком-то рад ее видеть… Спокойно отреагировал и на захлопнутую со звучным стуком дверь, и на то, что взгляд женщины пылал праведным гневом. Встал, руку протянул, пожал плечами, когда она только взглядом мазнула по ней, не планируя пожимать, вероятно… Кивнул на стул. – Присядьте…
– Вы закрываете производство? – она сощурилась, единственный волнующий ее вопрос задала, не села, естественно…
– Может вам кофе сделать? Или чай? Ромашковый…
Данилов задвинул свое кресло, сам руками о спинку облокотился… Говорил спокойно и вежливо. Понимал Тихомирову. Ей богу, понимал, но… Ее чувства они изначально не ставили в приоритет. Чего уж врать? Поэтому это спокойствие и вежливость – единственная компенсация, которая ей светит.
– Мне ответ. Чай я могу и дома попить. Вы закрываете производство? – она же продолжала пылать… Дышала тяжело, бросила сумку на кресло, на которое ранее отказалась садиться, руки на груди сложила…
Смотрела на него сейчас так… Данилов даже моргнул, отгоняя мысли. Не зря ведь говорят, что муж и жена – одна сатана. Это точно подтверждает чета Тихомировых. Иван тоже вел себя точно так же. С ним было неимоверно сложно. И вроде не глупый человек – понимает, что существуют реальные риски и ему предлагается единственный видимый правоохранительными органами выход, а все равно выёживался до последнего. Теперь вот она… Пришла… И откуда только узнала, интересно? Хотя… Все равно ведь узнала бы…
– Закрываем, Ксения Игоревна. Закрываем… Это был несчастный случай. Несоблюдение техники пожарной безопасности. Не потушили камин, пошли спать, окно было открыто, уголь попал на шторы…
– Бред, – Ксюша даже договорить не дала, отмахнулась. Не верила. Эту версию следствие ей задвигало с первого дня, когда она способна была хотя бы о чем-то говорить. Она с первого дня объясняла, что это невозможно, что Ваня не ушел бы спать, не потушив камин, что не оставил бы открытым окно на первом этаже дома, который не стоит на сигнализации, что та, с кем он там был, не могла быть любовницей… Не могла и все тут.
– Ксения Игоревна, при всем уважении… Следствию виднее, что бред, а что правда…
Данилов старался быть деликатным, но ее напор был совершенно неуместным. Ожидаем, да, но… Чем быстрее дело закроют, тем быстрее потеряют бдительность те, из-за кого пришлась разыграть эту «сценку», тем быстрее начнется и закончится реальное расследование.
– Я пойду к прокурору. Буду требовать поменять следователя. Вы заангажированы, ленивы, непрофесиональны.
Она не подбирала слов. Выплевывала каждое, глядя в глаза мужчины, который мог запросто оказаться ментом без крыши. Дура ли? Дура. Вот только отчего-то такая реакция в ее исполнении заставляла лишь сильнее уважать.
Любая другая давно смирилась бы, поверила, отпустила, а она… Борется. Ветер все сильнее разгоняет лопасти мельницы, а она несется на них с голыми руками…
– Вам придет копия постановления о закрытии производства… Законодательство предвидит возможность оспорить его, если вы считаете, что производство было проведено с нарушениями, – Данилов произнес заученную фразу, которую говорил каждому недовольному.
– Я дам вам денег. Сколько?
Ксюша же не сдавалась. Сказала спокойно, продолжая неотрывно смотреть в глаза мужчины, от которого почему-то зависела сейчас ее жизнь.
Жизнь, сведенная к трем вещам. Найти виновного и наказать его. Продолжить дело Бродяги. Родить его ребенка. Она не выдержала бы поражения ни на одном из фронтов. Понимала это слишком хорошо.
– Ксения Игоревна… Мне не нужны ваши деньги. Мне хватает зарплаты. Поверьте, я вам не враг. Можете считать меня заангажированным, ленивым и непрофессиональным сколько угодно, но… Это дело для меня, как и любое другое, дело чести. И если бы я не был уверен на сто процентов в том, что это несчастный случай, продолжал бы выяснять до победного. Но это именно он. Несчастный случай. Такое бывает. В это сложно поверить, я понимаю, но чем быстрее мы закроем дело, тем быстрее…
– Что? Побежите интервью давать той девке, которой информацию сливаете быстрее меня?
– Какой девке? – Данилов удивился, посмотрел на Ксюшу с прищуром, она же отмахнулась только, отводя взгляд, щеку закусывая…
Желание крушить никуда не делось, только усилилось из-за бессилия. Она может сколько угодно таскаться к прокурору, опротестовывать постановления по делу в суде, бесконечное количество раз возвращать его к следователям – этому или любому другому, но война проиграна. Никто не будет выворачивать наизнанку Землю чтобы найти ей человека, из-за которого она осталась вдовой в двадцать девять. Всему миру начхать на смерть одного маленького человека, пусть он и был большим бизнесменом, о котором писали желтуху в газетах. Она на войне одна. И она безоружна.
– Кристина Краст, знаете такую? Журналистка. Брала интервью у Вани перед смертью. Она знает, что дело закрывают. Откуда?
– Не от меня, выясню…
Данилов ответил. Может для виду. Может действительно не знал. Станет ли выяснять… Плевать. Какая разница, кто слил девице информацию? Важно, что она подтвердилась.
– Я найму частного детектива. И если он выяснит, что вы ошиблись… Я обещаю, вы вылетите со своей работы. Со свистом. Если смогу – добьюсь лишения вас звания. Поэтому хорошо подумайте прежде, чем отправлять мне копию постановления.
Сказала напоследок, развернулась, вышла прочь, вновь хлопнув дверью так, что задрожали стекла в коридорных, еще старых, окнах в деревянных рамах. Потом через пропускной во двор к машине…
Максим остался тут по ее просьбе. Рвался сопроводить, но Ксюша не хотела. Он стал бы заступаться, постарался сгладить, а ей это все не нужно было.
Видимо, неубиваемая уверенность в том, что лучше ее самой никто ничего не сделает – это тоже от Вани. Да только… И у нее ведь хреново получилось. Совсем хреново…
– Все хорошо? – Макс вышел из машины, успел оббежать, пока Ксюша шла от входа в отделение до машины, дверь перед ней открыл.
– Они закрывают дело. Нам нужно найти частного сыщика. Хорошего…
– Найдем, Ксения Игоревна. Непременно…
Максим постарался успокоить, как мог. Сам же ликовал немного. Не сразу понял, но пока ждал ее в машине – догадался. Это хороший знак. Раз закрывают, значит, скоро начнется самое веселое, а потом… Бродяга вернется.
Вот только… Что будет после он и сам не рискнул бы предсказывать.
