355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мария Акулова » Ты постучишься в дверь мою (СИ) » Текст книги (страница 20)
Ты постучишься в дверь мою (СИ)
  • Текст добавлен: 29 мая 2021, 14:03

Текст книги "Ты постучишься в дверь мою (СИ)"


Автор книги: Мария Акулова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Глава 41

Прошло полгода…

Настоящее…

– Подождешь меня тут? – Ксюша обратилась к водителю, дождалась кивка… Пусть и после укоризненного взгляда, но все же кивка… Потянулась на заднее сиденье за цветами – розы, опять бордовые… Вышла.

На улице было тепло – конец лета. Ксюша сменила шпильки на эспадрильи, юбку-карандаш и блузку на платье… Цветастое. Отчего-то в последнее время хотелось цветастого. Глянула мельком еще раз на машину, которая осталась на парковке, сама же медленным шагом пошла к кладбищенским воротам.

Тихомирова отлично знала, где расположена интересующая ее могила. Она долго готовилась к этому визиту. На похороны попасть не могла. Не была готова ни физически, ни морально. Теперь же…

Прошло время. Легче не стало, но и прятаться больше она не могла. Слишком много всего пережила, передумала, переоценила… Успела сто раз запутаться в своих чувствах… Простить… Обвинить… Снова простить…

Шла по дорожке, глядя под ноги… Букет нести было не слишком удобно – мешал живот, но с пустыми руками она не могла.

Чувствовала, что уверенности с каждым шагом становится все меньше, а вот страха все больше…

Взгляд подняла только за пару могильных рядов до нужного места, а там… Запнулась даже. Потому что у креста стоял мужчина, в небо смотрел, моргал, храбрился, но видно было, что плачет.

Одной рукой держась за крест, другой – за угол памятника. Старого… Очень-очень старого, но до сих пор для их семьи будто кровоточащего…

– Папа… – Ксюша тихо отца окликнула. Сначала сделала это, а потом подумала, что, вероятно, зря – стоило уйти… Дать ему возможность побыть наедине с теми, к чьей жизни и смерти был причастен.

Кристину Краст похоронили рядом с матерью. Игорь позаботился. Теперь же… Стоял и плакал, не подозревая, что у его горя есть свидетель.

Услышал оклик, потом девушку на дорожке в цветастом платье…

После случившегося они не виделись еще ни разу.

Поначалу было не до того, совсем не до того… Ивана забрали в больницу. Сходу и не скажешь – он оказался везунчиком или необорот, ведь пуля прошила бок ровно под защитой, не задев при этом внутренние органы. Но хоть что-то значить для Ксюши это стало лишь тогда, когда после операции его перевели из реанимации в палату, в которую можно было войти. Им с Киром. Единственным людям, ради которых он готов был прыгнуть. Единственным людям, которые готовы были прыгнуть ради него. Единственным людям, которые второй раз хоронить его не выдержали бы.

Без Прудкого тот день Ксюша не перенесла бы. То чувство сюрреализма, которое пришлось испытать, только множилось, и даже Бродяги рядом не было, чтобы попросить его обнять и хотя бы на мгновение забыться. Родители узнали о произошедшем почти сразу. Обрывали телефон – ей и Кириллу, но ответов тогда так и не получили.

А потом Иван и вовсе запретил ее родителям приближаться. Окончательно.

Все понимали, что это временная мера, что каждому из них нужно много осознать, многое принять, научиться жить в новой реальности. Где Нина – убийца, Игорь – изменник. Кристина – сестра. Мертвая сестра. В квартире произошло три выстрела. Один прошил Бродяге бок – оставив те самые ужасные кровавые пятна на белой рубахе, а второй убил Кристину. На месте.

Сестру и убийцу. Обиженного ребенка и циничного взрослого. Неслучившуюся Ксюшину любовь. Непозволенную Ксюшину ненависть.

– Ксюша… – Игорь постарался быстро взять себя взять – достал платок, глаза промокнул… Отступил от могил, вышел к ней на дорожку… Шел решительно… А за шаг до – остановился. Обнять хотел, да только… Понял, что не знает – имеет ли право. После всего…

И Ксюша не знала. Поэтому только цветы ближе к груди прижала, будто защищаясь…

– Как дела, дочь? У тебя все хорошо? – он взглядом по ней гулял, словно стараясь образ впитать… И за себя, и за Нину. – Тебе так идет это все…

– Цветы? – Ксюша улыбнуться попыталась – надо ведь учиться. Потихоньку, понемногу…

– Беременность… Можно? – Игорь на живот указал, Ксюша кивнула. Ей каждое слово сейчас трудно давалось. Она совсем запуталась. Не понимала теперь, что было хорошего в ее жизни, что плохого. В чем Игорь виноват, в чем Нина, в чем Мирослава с Кристиной, а в чем они с Бродягой.

И будь ее воля – еще долго держала бы родителей на дистанции, а себя на паузе, но… Раз вселенная распорядилась так, что им сегодня суждено было встретиться…

Ребенок быстро отреагировал – даже странно стало, Ивану иногда приходится часами его уговаривать, чтобы перевернулся, дал пять – ручкой или ножкой, а тут… Игорь только ладонь приложил… И тут же удар почувствовал… Улыбнулся… Искренне так, чисто…

У Ксюши же слезы на глаза навернулись, потому что… Из-за него и его действий всего этого могло не быть – и хорошего, и плохого. Ни ребенка, ни могил…

– Прости, я не хотел расстроить…

Игорь быстро уловил, что Ксюша слезы с глаз смахивает, руку одернул… Только хуже сделав… Потому что меньше всего она хотела боль множить. Ту боль, которая и так через край лилась подчас…

Не выдержала – сама шаг к отцу сделала, розы одной рукой обхватила, чувствуя, как шипы в мягкие подушечки пальцев впиваются, а второй обняла… Сначала будто задеревеневшего, растерянного, потом аккуратно тронувшего за спину… Чуть сильней… И сильней… И сильней…

– Я не мог не прийти, Ксюша. Она ведь дочь моя… – и оправдывается почему-то, хотя она не просила…

– Я тоже. Она моя сестра.

* * *

Под крестом стояла фотография Кристины. Очень похожей на отца… Очень похожей на сестру… Очень похожей на мать… Молодую, красивую Мирославу, которая улыбалась рядом мраморной улыбкой.

Во второй раз Игорь уже не заходил за ограждение. Остался чуть сзади, Ксюша же положила цветы, задержалась взглядом на фотографии… Сказать что-то хотела, да только… Не смогла.

Воспоминания до сих пор будоражили, отзывались болью и страхом.

Она не пыталась водрузить всю вину только на Нину с Игорем. Нет. Прекрасно понимала, что Кристина отчасти сама выбрала свой путь. Сама решила мстить… Почему-то ей. Что готова была убить и убила бы, не спаси их с Ваней Кирилл.

Кристине было далеко до святости. Ей до человечности было далеко, но… Все равно становилось больно. Все равно в голове всплывали сотни «а если бы…». А если бы Игорь забрал ее тогда домой. А если бы не допустил случившегося с Мирославой. А если бы ушел к ним…

Судьба Краст сложилась бы иначе, Ксюша не сомневалась. А ее…

Она все равно встретила бы своего Бродягу. Все равно полюбила бы его до беспамятства. Все равно любила бы до смерти. И после смерти любила бы. И вместо смерти тоже любила.

Такого же детдомовца, с историей за плечами, которую он и сам не знает толком.

Такого же израненного ребенка, лишенного по чужой воле материнской любви.

Такого же упрямца, полного амбиций.

Такого же парня «на зубах», да только…

Не такого. Совсем не такого. И в этом вся суть…

– Как мама? – с кладбища они с Игорем шли вместе. Когда будет следующая встреча – Тихомирова не знала, но не задай она сейчас хотя бы пару… Хотя бы главные вопросы… Все равно жалела бы.

– Мама… Сложно. Ждет твоего звонка…

– Не говори, что мы виделись. Я не готова еще…

Игорь кивнул, принимая просьбу.

Он вообще многое в последнее время принял. Главное – свое заблуждение. Во всем, чего ни коснись. Своей семьи, семьи дочери, своих ценностей, ценностей дочери, своих перспектив, перспектив дочери…

Старое дело Мирославы не ворошили. Игорь по-прежнему не допустил бы, чтобы Нина понесла за него наказание. Данилов понимал, что толку от возобновления не будет. Ксюша понимала… Что и об этом думать ей тоже не хочется. Больно и гадко.

– Ты с Иваном?

– Да.

– Почему с тобой не пошел?

– Я попросила…

Бродяга ждал жену у машины, прислонившись к капоту, смотря в телефон… Когда увидел, что Ксюша не одна вышла, напрягся отчего-то. Первые мысли были паническими – неужели плохо стало, пришлось провожать? Успел и ее отругать мысленно за глупую затею, и себя за то, что согласился. Потом же понял, что она идет с отцом…

Постаревшим знатно, сгорбившимся… Когда-то несгибаемым Игорем Станиславовичем Веремеевым.

– Иван, – который никогда раньше первым руку ему не протягивал, а сегодня…

Который никогда виноватым взглядом не смотрел, а сегодня…

Который не улыбнулся ему ни разу, а сегодня… Еле заметно, одними уголками губ, будто извиняясь…

– День добрый, – Бродяга ответил на рукопожатие, как только Ксюша подошла, рядом с собой зафиксировал, прижав к боку. Понимал, что Игорь не представляет угрозы, но… Некомфортно было. Всем. Скрывать это не было смысла.

– Я поблагодарить тебя хотел…

– За что?

– Я знаю, что ты ее собой закрыл…

– Я свою жену закрыл, меня незачем благодарить за это.

– Ты мою дочь закрыл, какой бы сволочью я ни был, мою дочь, Вань…

Ксюша прокашлялась, потому что слезы снова к глазам подступили, а рыдания к горлу, Бродяга же кивнул. Уроки для некоторых людей получаются дорогими. Пожалуй, слишком. Смертельно.

– Вы езжайте, наверное…

– Да, пора…

Игорь еще раз позволил себе на Ксюшу глянуть, улыбнуться, вспоминая, как получил недавно «пинок по требованию» от внука, Ивану кивнул, развернулся, пошел к машине, в которой ждал водитель…

Тихомировы его взглядом проводили, только потом заговорили снова.

Ваня чуть наклонился, поцеловал Ксюшу в затылок.

– Ты как?

– Я? Неплохо. Полегчало немного… Хорошо, что увидела его… Но попросила матери не говорить.

– Правильно, наверное.

– А ты как?

Иван задумался… Не ожидал получить от нее такой вопрос.

Он… Ему было легче и сложнее одновременно. Потому что все случившееся в первую очередь касалось Ксюши. Ее семьи и чувств. Бродяга же не мог в ее душу занырнуть, вычерпать все дерьмо, которое туда залили, просушить, рассадить цветочки и ждать, когда взойдут.

Он вечно приглядывался к ней, прислушивался, сердце рвалось, когда она пыталась плакать тихонечко, чтобы он не видел.

Ксюша еще не пережила произошедшее. Да и переживет ли когда-то окончательно – Ваня не знал. Мог лишь надеяться, что с рождением ребенка центр ее вселенной сместится и это им поможет.

– Я – лучше всех. Поехали Кира провожать? – Ваня нехотя руку с ее плеча убрал, дверь открыл, дождался, пока заберется, потом на свое место.

Собирался сразу стартануть, да только… Залюбовался. Профилем своей грустной беременной Принцессы. Самой сильной, чистой, искренней…

– Ты чего? – Ксюша заметила этот взгляд, пусть женаты были сто лет, пусть пережили все, что только можно пережить, а все равно засмущалась, улыбнулась, чуть порозовела… Видно было, что мыслями еще там – на кладбище, но храбрая – пытается вернуться в реальность. Почти нормальную. Даже больше – почти идеальную. С любимым мужем и в ожидании ребенка.

– Просто люблю тебя, Ксюш…

Признание было далеко не первым, но на сей раз почему-то неожиданным. Ксюша смелей улыбнулась, к его лицу потянулась, провела пальцами по щеке, коснулась губами губ.

– И я тебя, Вань. Сложно, но люблю…

* * *

– Я уже думал, вы не успеете…

Оставив машину на парковке у аэропорта, Ксюша с Иваном влетели в нужный зал.

Кирилл, стоявший рядом с чемоданом огромного размера, увидел их почти сразу, рукой махнул, дождался, пока подойдут…

Поцеловал Ксюшу в щеку, к животу прикоснулся – на удачу, потом Ивана обнял…

– Обижаешь, Прудкой… Мы, конечно, любим рисковать, но знаем, что ты и пристрелить можешь в случае чего…

Ксюша глянула на Ивана с укором, Кирилл пальцем пригрозил. Он сложно переживал случившееся в его квартире. Винил себя в том, что позволил Краст захлопнуть их в «мышеловке», так и не разобрался сам для себя, кто он теперь – убийца или спаситель.

И если Ксюше казалось, что помочь ему может поддержка и попытки убедить, что он все сделал правильно, а все совершенные ошибки без обязательного условия в лице Краст не могли привести к трагедии, то Иван считал, что случившееся стоит сводить к абсурду… И Киру полегчает.

Тактики разнились, а вот стремления нет…

Кирилл все же решил на какое-то время улететь, перезагрузиться, переоценить все, пережить…

Обещал, что это временно, обещал вернуться где-то между рождением и крестинами будущего Бродяговича. Теперь они точно знали – будет мальчик. Слава богу, здоровый. Над именем еще думали, иногда спорить начинали, но это были те элементы их нормальной жизни, благодаря которым Ксюша держалась на плаву. Бродяга. Ребенок. Кир.

– А у тебя как? Заросло все? Готов повторить?

И если поначалу Кир реагировал на подобные шуточки друга остро, то постепенно и ему становилось легче. Шутил в ответ, бровь вздергивал в ожидании, что Тихомиров футболку задерет, показывая полученные в тот день метки…

– Вот дураки… – Ксюша сначала на мужа глянула, потом на друга, головой покачала, показывая, что она такое поведение не одобряет. Хотя… Если им так легче – пусть шутят. Ей ведь главное, чтобы им действительно с каждым днем становилось все легче. И ей тоже.

– Письма писать будешь, Прудкой? Фотки слать?

– Тебе интимного характера или туристического?

– Мне, чтоб ребенку не стыдно было показать, когда родится…

– Тогда не будет фоток. Сам приеду, покажу…

– Мы скучать будем, Кирюш… – мужчины могли еще долго пикироваться, Ксюша не сомневалась, но ей в последнее время хотелось вести другие разговоры – нежные и наполненные искренней любовью.

– И я по вам, Принцесса. Очень буду…

Кир сгреб их в охапку вдвоем, мужчины лоб в лоб уткнулись, Ксюша между ними, совсем по центру – живот…

– У нас все хорошо будет, ребят. Мы заслужили. Люблю вас.

– Это взаимно, Кирыч. Возвращайся поскорей…

Тихомировы провожали Кира взглядом, пока совсем не скрылся из виду за паспортным контролем, Ксюша даже расплакаться готовилась, но Бродяга не дал.

– Влагу не разводим, Ксень. Он на сезон улетает всего. Вернется – будешь с тоской о временах вспоминать, когда не светил в офисе своей рожей…

– Я не могу без влаги. У меня потребность…

– Давай лучше другие потребности обсудим. Общие, – куда-то в ухо поцеловал, мочку прикусил…

И те потребности, к которым взывал, как-то моментально о себе напомнили…

– Дома обсудим.

– Значит, поехали…

И снова в машину… И снова ехать… Теперь домой…

Пусть сегодня была суббота, но все равно пришлось «насладиться» тянучкой…

Ксюша преимущественно в окно смотрела, Иван иногда на телефон отвлекался… В какой-то момент заулыбался, жену окликнул.

– Ты только посмотри…

– На что? – и протянул мобильный. На экране фотография новорожденного. Еще синюшного, сморщенного, мелкого совсем… – Софья Максимовна Филиппова… Макс прислал. Утром родилась, оказывается…

Ксюша мимолетно на Ваню глянула, а потом на фото… Полное счастья…

– Молодцы они… Такую красотку произвели…

Ревнивый Бродягович тут же отреагировал – из живота привет передал четким ударом, Ксюша и этому улыбнулась, погладила, желая успокоить…

– Да… Невеста будет… – Иван подмигнул, вернул телефон в руки, напечатал что-то быстро, потом избавился от него, свою руку поверх Ксюшиной положил… – Поспокойней там. Понимаю, что хочется уже, но ты вылезешь сначала, потом поговорим.

Ксюша рассмеялась, снова слезы из уголков глаз собирая. Теперь уже без задней грустной мысли – просто от умиления. Ей очень хотелось побыстрее уже эти разговоры застать.

– Знаешь, что я думаю, Вань?

– Нет.

– Это все очень поучительно для нас.

– Что «это»?

– Мои родители. Их ошибки…

Бродяга хмыкнул, но смолчал. Свое мнение по поводу родителей и их ошибок он навсегда оставил при себе. Дал себе клятву, что первый тему никогда не поднимет. Ни с Ксюшей, ни с Веремеевыми. Бог им судья. Лишь бы в их семью не лезли больше…

– Ведь получилось… Виноваты были те, кто больше всего обвинял. Тебя.

– Это на их совести. А мне… Мне ничье одобрение не требуется, Ксюш. Только твое. Всегда только твое.

Эпилог

Прошло девять месяцев…

Настоящее…

Матвей Иванович Тихомиров родился, будто по часам – ровно в срок, не доставив матери почти никаких проблем и страданий. Быстро, четко, даже как-то… красиво. Да только… Компенсировал все сполна после рождения. Коликами, крутым нравом, прелестями первых зубов, громким голосом и любознательностью.

Со сном у Тихомировых стало туго. Иван предлагал привлечь няню, но Ксюша отказывалась – хотела справиться своими силами. О том, чтобы о помощи попросить мать, речи пока и быть не могло… Иногда жалела, но в целом… Без помощи Ивана не справилась бы, а так… Все было хорошо. Стая держалась.

Так и сегодня утром – пока Ксюша досыпала, Иван успел сходить в душ, проведать сына, вернуться в спальню…

– Спит?

– Спит.

Ксюша лежала на кровати, обняв подушку, из-под полуопущенных век мужа взглядом окинула…. Без футболки, чуть мокрый, головой трясет по-собачьи… Так, что мелкие брызги покрывают даже кожу на ее ногах и голых бедрах.

– И это значит… – а потом ухмыляется, к кровати подходит, по ней подползает к жене, с бока на спину переворачивает, обхватывает щиколотки, забрасывает себе на поясницу, чуть на себя подтягивает, устраивая удобней…

Дыханием шею щекочет, потом кожу чуть прикусывает, дует, целует… И вроде бы спать хотелось. Очень. А теперь…

Ксюша сама тянется к полам футболки, в которой спала, снять мужу помогает, на локтях приподнимается, пытается его губы поймать…

– У папы праздник, – оба улыбаются, снова целуются, Ксюша обратно на подушку падает, глаза закрывает, позволяет себе расслабиться и сосредоточиться… На каждом его касании, на своих ощущениях.

– У мамы тоже, – на шепоте над самым ухом.

На собственном стоне… Вероятно, слишком чувственном, потому что Бродяга замирает, вопрос задает:

– Не так?

– Так, Тихомиров… Хорошо просто… Очень…

Дважды просить его опять не надо – дальше он действует уже без оглядки на стоны, точнее работает над тем, чтобы они продолжались, а еще лучше – усиливались.

С рождением Матвея такие утра стали намного более редкими. Тихомировы убеждали себя, что это временно, но… Даже если нет – не жалели.

Матвейка подарил им новый спектр ощущений. Новое понимание любви, не только к нему, но и друг к другу. Они по-прежнему были максимально подходящими любовниками, надежными партнерами, лучшими друзьями, но теперь стали еще и родителями, связав свои жизни так плотно, как это только возможно на нашей планете…

Ставка Ивана сыграла. После появления на свет сына, жизнь Ксюши изменилась настолько, что произошедшее не так давно отошло на второй план. Она все еще держала дистанцию с родителями, но однажды уже позволила им увидеть Матвея. На том пока все, это был максимум. В будущем, возможно, все изменится, а может и нет. Так далеко Совет не заглядывал.

Сами Тихомировы смогли вернуть то доверие, которое существовало между ними до произошедшего кошмара, а может даже достичь большего… Они отстроили крышу, усовершенствовав ее. Теперь она блистала новыми шпилями, теперь их королевство было еще более неприступным. А черепаха была довольно, ведь слоны опять на месте. Преданность, честность, доверие. И права вновь покоситься у мира больше нет – сверху теперь колыбель Матвейки.

Впереди их ждал миллион и один вызов, но они были готовы.

Ксюша смогла пережить свой главный страх – проснуться как-то утром и не увидеть его голову на соседней подушке. Это произошло незаметно для нее самой.

Просто как-то раз открыла глаза, повернулась в его сторону, там было пусто и в голове мысль… Наверное, кофе варит.

Не умер. Не пропал. Не навсегда. Просто кофе варит.

Ксюша от осознания этих изменений тогда моментально взбодрилась, а потом же, улыбаясь, переползла на его половину кровати, зарываясь носом в пахнущую им подушку, осознавая, что у них все хорошо… Все снова хорошо и даже лучше.

Бродяге и Принцессе очень хотелось бы полежать – устало обнимаясь, дразня друг друга мимолетными поцелуями, может даже заходя на второй круг – чем черт не шутит? Но оба понимали, что времени у них совсем мало… Скоро Матвей проснется и романтике конец, но прежде…

Ксюша давно хотела сделать одну вещь, но все как-то не решалась. Стыдно было. Глупо как-то, а сегодня…

Чмокнула Ивана в губы, резко откатилась, нащупала футболку, юркнула в нее, в Бродягу штанами зарядила.

– Ты чего? Тихо же… – в растерянного Бродягу. Натренированного подрываться с такой скоростью только, если сын заплакал.

– Встань, пожалуйста.

Ксюша с кровати поднялась, прошлась босыми ногами до двери в спальню, открыла ее.

– Зачем? Ты меня выгоняешь? Тебе не понравилось? Так ты скажи, я повторю, работу над ошибками проведем, – хмыкнул.

– Не предполагай, Тихомиров. Просто сделай, что прошу.

Ксюша редко командовала, но когда начинала… Легче было подчиниться. Да и ему ведь не сложно. В штаны облачиться, подойти, чуть наклонившись, поцеловать в кончик носа.

– Я сейчас дверь закрою, а ты постучись…

– Ксень, у тебя температура? – а потом и лоб поцеловать, проверяя.

– Просто сделай, Вань. Пожалуйста…

Он вздохнул, посмотрел скептически, кивнул, вышел.

Ксюша медленно дверь закрывала, прежде чем окончательно это сделать – в щелочку на него долго смотрела. Ваня ничего не понимал, но на вопросы она все равно не отвечала, поэтому смирился.

Дождался, пока дверь окончательно закрыта будет, руку поднял, почему-то дыхание затаил на секунду, а потом трижды… И еще раз трижды… И снова трижды…

Ручка медленно вниз поползла, снова щелочка, чуть шире… И еще шире… И еще… Ксюшин взгляд, прошедшийся от кончиков пальцев на ногах и до самой взъерошенной макушки… Спустившийся к глазам…

Которые, когда-то казалось, больше в жизни не увидит. Никогда. А теперь…

Отпустила дверь, сделала шаг к нему, обняла, что было мочи, прижалась, в грудь уткнулась, зашептала сбивчиво, мешая слова со слезами.

– Ты постучался, Вань… Ты постучался…

– Ты просила ведь, Ксюш… – растерянный Бродяга застыл, не сразу сообразил, что ее тоже обнять хорошо было бы, пожалуй. А то ведь плачет отчего-то… Неужели гормоны опять? – Что не так? Говори. Исправим.

– Не надо исправлять, Вань… Просто…

– Что? – только она знала, как много это для нее значило. Только она понимала, что такого шанса ни у кого больше нет. Ни у одного человека. Только у нее одной…

– Ты постучался, Вань… Ты постучался…

Он так и не понял, она даже не попыталась объяснить. Но… Он постучался в ее дверь, она смогла ему открыть. Это было главным.

Конец


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю