Текст книги "Ты постучишься в дверь мою (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
В его голову наверняка тоже еще что-то полетит.
Они вновь остались в переговорной втроем. Кирилл опустился на ближайший стул, Ксюша вдруг поняла, что в какой-то момент вцепилась в Ванину руку… Сжала ее до красных вмятин от ногтей на его коже… Высвободилась, подняла, чтобы убедиться – трясутся…
– Это что было, Прудкой?
Единственный, кто, кажется, остался если не спокойным, то хотя бы в состоянии задавать внятные вопросы, был Иван…
– А что неясно? – Кир ответил, глядя себе под ноги, пнул отлетевший от чего-то деревянный кусочек, поднял взгляд на Ксюшу. – Ты прости ее… И меня, Ксень, просто… Она, видимо, перепутала тебя с…
– С кем, Кир? – вопросы продолжал задавать Ваня.
– С кем, с кем? С любовницей моей. Я обязательно это озвучить должен, ты сам никак не додумаешься? – понятно было, почему Кирилл так реагирует, но это ведь не отменяло тот факт, что из-за его похождений чуть Ксюша не пострадали. И тот, что… изменил.
– Что за любовница? – Ваня же отчего-то не унимался, смотрел на друга, сузив глаза. Догадка-то уже была, но нужны были подтверждения.
– Не твое дело, Тихомиров. Не строй из себя рыцаря без страха и упрека. Ты тоже далек от идеала. Я хоть не делал вид, что сдыхал…
Кирилл включил защитную реакцию, Ваню это взбесило. Взбесило потому, что… Прудкой не может держать себя в руках, а страдать должна Ксения.
– Да, ты просто тр*хал какую-то телку, параллельно рассказывая жене, как дорожишь вашим браком…
Ксюша слушала их перепалку будто через ватный слой – до мозга доходили не все слова, общий смысл местами терялся, но чего она точно не хотела – так это продолжения стыдной сцены уже без Альбины.
– Замолчите оба, – скорее прошипела, чем сказала, но желаемый эффект достигла – что Прудкой, что Тихомиров обернулись, уставили на нее. И ей… Вдруг так обидно стало, так больно… И за себя, и за Альбину… И за всех, кто связался с долбанутыми на всю голову «сложными» мужчинами.
– Ты как, Ксень? – Ваня попытался руку к ней протянуть, она отпрянула, а потом и взглядом шальным полоснула.
– Не трогай меня, Тихомиров. Вообще не трогай… А ты, – посмотрела на Кирилла. Сейчас такого жалкого, будто побитого… Только сам во всем виноват. Абсолютно во всем. – Мудак ты, Прудкой. Оба вы мудаки…
Сказала, по дуге мужа обошла, из переговорной вылетела в холл, оттуда в свой кабинет, замкнулась, по стеночке сползла, ощущая, что руки продолжают дрожать, а сердце вырываться из груди. Почему мужчины ведут себя, как… Как мудаки? Иначе и не скажешь. Вечно ведут себя как мудаки…
Ксюша достала из кармана телефон, нашла переписку с Кристиной, написала: «Давай напьемся сегодня», отправила, глаза закрыла…
Забываться в алкогольном дурмане – для слабаков. И сегодня… Сегодня она самый настоящий слабак.
* * *
Кирилл с Иваном долго молчали. Кирилл все рассматривал разнообразные осколки у своих ног, Бродяга к окну подошел, стал за облаками следить, потом руку из кармана достал – поднял… Четверка отчетливых бордовых лунообразных вмятинок немного саднила, но у него… Отчего-то губы в улыбке дрогнули, и сердце тоже…
Первым тишину нарушил Прудкой…
– Я понял, почему я мудак, но ты-то тут при чем? – пошутить попытался, да только Ваня не слишком высоко шутку оценил. Даже не развернулся, плечами пожал.
Он мудак потому что… мудак. Что тут спорить? Развода не дает. Покоя не дает. Никак определиться не может – жив он или мертв…
– Почему она твою девку с Ксюшей перепутала?
– Потому что они похожи. И она не моя девка. Так… Чисто из интереса… Пару раз… Нам понравилось… Все по обоюдному согласию.
– Когда тебя слушаю, мне самому хочется тебе по морде заехать.
Кир хмыкнул.
– Ну так заедь, зачем сдерживаешься? Думаешь, мне самому не становится гадко от того, куда моя жизнь катится? Любить не умею. Ценить не умею. О чем-то мечтаю, получить не могу. Тошно, Вань…
– Бросай это, – Бродяга к другу подошел, плечо его сжал. Понимал и не понимал одновременно. – Думаю, Альбина тебя не простит, но вообще… Перестань искать себе Ксюшу. Ты уже давно обманываешь сам себя. Ты ее не любишь. И я ее у тебя из-под носа не уводил. Ты просто хочешь… Хочешь такого же, как было у нас.
– Как было у вас, и то, что ты прос*ал…
Оба правду говорили. У обоих брак практически так же у ног лежал, как остатки былых профессиональных побед в виде битых наград.
– Ладно… Будем считать, что цирк окончен…
Следующим из переговорки вышел Ваня, Кирилл же наклонился, взял в руки рамку с фото, которая треснула ровно посередине – между ним и Бродягой. Снимок у их первой поставленной вышки. Совсем молодые… Дико счастливые…
Прудкому почему-то захотелось туда вернуться. В те времена, когда было голодно, подчас холодно, денег не хватало, никаких тебе машин с водителем, кабинетов с панорамными окнами, эргономичных кресел, жены условно любимой, любовницы, на Ксюшу похожей, возможностей безграничных. Вот ничего не было… Одно голое необъятное счастье…
Глава 26
Настоящее…
– То есть в тебя правда чуть не полетела килограммовая статуэтка?
– Почему же «чуть не полетела». Она очень даже полетела, Крис, я еле увернуться успела, точнее Ваня… Ваня за руку дернул, иначе… Вот тут у меня была бы дыра, – Ксюша ткнула пальцем ровно в лоб, взяла в руки бокал с вином, сделала пару глотков, поставила назад…
Они с Кристиной встретились рядом с одним из баров. Выбор Ксюша оставила за Кристиной, сама же… Ей было все равно, куда журналистка ее потащит, хотелось просто избавиться от мыслей о событиях дурацкого дня. Отчасти хотелось выговориться. Отчасти – развеяться. Глупостей хотелось. Легкости. Забыть, как за руку его держалась, что ничтожно за спину пряталась. По привычке… По той самой привычке, которую давно нужно было вытравить…
Ксюша приехала сюда на такси. Знала, что поступает глупо, что надо было взять с собой сопровождающего, он не лез бы, остался в машине, но в случае чего – был бы неподалеку. Но ей не хотелось, чтобы посторонний человек становился свидетелем того, как она напьется в сомнительном баре, а потом будет молоть глупости, несясь домой, чтобы хорошенечко проблеваться.
Сегодня план у нее был именно такой. Не слишком романтичный. Не очень-то для принцесс, но… Жизнь сложна…
– А почему она взъелась на тебя? Почему не на Кирилла? Это же он муж… Он изменил…
Кристина не отставала от Тихомировой. Им уже трижды обновляли бокалы, а в ближайших планах было повышение градуса. Возможно даже радикальное.
– Ты у меня спрашиваешь? Прости, не успела уточнить. В следующий раз – непременно. – Кристина хмыкнула, Ксюша тоже. – Думаю, потому что на меня злиться легче… Ну то есть не на меня – на любовницу. Он-то – ее выбор. И легче убедить себя, что «твой выбор» окрутила профурсетка, чем что «твой выбор» изначально был с гнильцой…
– А Кир с гнильцой?
Ксюша задумалась, не смогла сразу ответить.
– Он… сложный. Хороший, но сложный. Да и не любил он ее никогда… По глупости женился, потому что пора было…
– А кого любил? Тебя? – журналистку в Краст «выключить» было невозможно. Даже после трех бокалов. Искала сенсацию и каким-то невообразимым образом вечно попадала в точку.
Ксюша хмыкнула, кивнула, к щекам жар прилил отчего-то… То ли дело в вине, то ли в вине… Каламбур…
– А вы с ним когда-то спали? – следующий вопрос удивил. Хотя даже больше – заставил рот раскрыть и во все глаза уставиться…
– С Киром? Ты что? Нет… Нет, конечно, – Ксюша снова пригубила, улыбнулась слегка пьяно… – У меня за всю жизнь был один мужчина. Представляешь?
Кристина, видимо, не представляла, потому что рассмеялась. Заразительно, до слез в глазах. Тоже пьянела, судя по всему…
– Еще скажи, что девушкой замуж выходила… Хотя нет… Твой терпеть не стал бы. Но черт, Тихомирова! Ты серьезно?
Ксюша кивнула, испытывая не стыд – тепло. Она никогда не стыдилась того, что ей чертовски повезло в жизни. Раньше казалось – чертовски повезло.
– Ты динозавр, Ксюш…
– Да я и не против. Кто-то ведь должен быть динозавром, – Тихомирова передернула плечами, взмахнула рукой, когда мимо проносился официант. – По текиле?
– Давайте по три…
Парень кивнул, улыбнулся дамам, понесся дальше…
– Так у тебя, получается… Полгода что ли уже не было? – Кристина в уме прикинула, Ксюша же кивнула снова. Полгода… Сначала при мертвом муже, теперь при живом. – И неужели не хочется?
Прежде чем ответить, пришлось прерваться – им принесли заказ.
– Лизнуть, выпить, куснуть.
Кристина проинструктировала, обе исполнили… Сморщились, а потом только сильней заулыбались, склоняясь ближе к столу, продолжая полушепотом.
– До одури, Крис. Я как вижу его… Меня разрывать начинает. Злюсь невыносимо… Но так хочу…
– Ну так на нем ведь свет клином не сошелся, Ксюш. Другие мужчины есть вообще-то, да и вы разводитесь вроде бы… Ты больше не должна быть верной женой. Вот на того глянь, к примеру, он весь вечер об тебя глаза ломает…
Ксюша обернулась в ту сторону, куда кивнула подруга…
Там сидела компания мужчин. Кажется, ее ровесников. И один действительно сверлил ее взглядом, улыбнулся, когда понял – она в ответ смотрит, да только…
При одной мысли, что этот случайный знакомый к ней подойдет, за руку возьмет, а то и что-то более откровенное позволит – хотелось скривиться.
Не Тихомиров. Совсем не Тихомиров.
– Чего ты нос воротишь? Нормальный ведь… Плечи… ух, – Кристина тоже бросила в сторону парня кокетливый взгляд, чем вызвала у Ксюши очередную улыбку.
– Ну раз тебе ух – так и забирай себе. А я буду страдать… И пить…
Правда, страдала Ксюша может быть одна, а вот пили вдвоем. Снова три действия в правильной последовательности…
– Медициной доказано, что секс полезен для здоровья, а ты ведешь себя… Мне даже поверить сложно, что слышу от тебя вот это все… – Кристина окинула подругу скептическим взглядом, Ксюша же только плечами пожала. Доказывать что-то кому-то она точно не собиралась. Была искренней, откровенной, может даже слишком…
– То есть ты можешь вот так подойти к понравившемуся парню с предложением «как насчет секса для здоровья?», – Ксюша больше в шутку спросила, Кристина же серьезно задумалась, а потом кивнула.
– А почему нет? В чем проблема?
– Это как-то… – Ксюша хотела сказать «странно», а осеклась. Вспомнила, что они с Кристиной росли совсем в разных условиях, в разном окружении, встречали на жизненных путях разных людей… – Это, видимо, не для меня, – улыбнулась собеседнице, получила такую же улыбку в ответ.
– Вы – культивированный цветочек, Ксения Игоревна. А я – сорняк. Но в этом есть и плюсы… Чтобы потрахаться, мне не нужно мириться с мужем, – Кристина съязвила, Ксюша же отчего-то лицо руками закрыла, пряча улыбку, потому что, кажется, для нее это все же единственный выход. То есть… с сексом официально покончено…
– А вот, кстати, и он…
* * *
Иван планировал провести вечер привычно – меряя шагами кабинет или квартиру, в которой ему пришлось обжиться.
Это дико раздражало, так как вернуться-то он вернулся, а вот разницы между заточением и попаданием в такую долгожданную реальную жизнь не ощутил. Его продолжало мучить все то же чувство загнанного в клетку зверя, все то же бесячее расстояние между ним и Ксенией. Но теперь уже не столько физическое, сколько духовное.
Но вновь уйти на дно этого дерьма сегодня не вышло – около десяти позвонил Макс, сказал, что «точка» Ксении Игоревны движется в неизвестном направлении, охрану она не предупреждала, никого из ребят не взяла…
Сначала они переполошились, предполагая самое плохое, потом же оказалось, что девочка решила расслабиться… С подругой… В каком-то не слишком чистом баре.
По уму – стоило бы подключить ее отца, официально отвечавшего за ее защиту, но… С Игорем Станиславовичем Иван не говорил с тех самых пор, как они встретились около Ксюшиной палаты.
И желания возобновлять общение, если честно, у Тихомирова не было. Они с тестем не сошлись характерами ни при его жизни, ни после смерти… Это было очевидно.
Игорь и Иван очень по-разному представляли себе счастье для Ксюши. В душе радовались, когда она отдалялась от одного из них – конкурента. Как бы ужасно это ни звучало, они были конкурентами.
А с конкурентами Тихомиров дружбу не водил.
Поэтому выдернул Макса и поехали вдвоем…
Филиппов остался у входа, а вот Иван зашел. Нужный столик нашел быстро – они сидели у окна… Дурынды… Идеальное место для прострела – было бы желание…
И пили… На столе стояли бокалы, стопки… И ноль закуски.
Бродяга приближался с четким осознанием, что хочет он сейчас только отходить одну из дурынд по пятой точке, но старался держать мину.
Даже улыбнулся Кристине… Опять этой чертовой Кристине…
– Иван Николаевич, очень рады видеть…
Ксюша на него даже не взглянула – отвернулась к окну, щеку закусила… Всегда так делает, думая, что это помогает скрыть эмоции, а по факту – для него-то это первый знак, что жена сдерживается от чего-то – будь то улыбка, злость, слезы…
– А я-то как рад. Пьянствуете? Третьим не возьмете? – взял стул из-за соседнего столика, сел, не дожидаясь согласия. Только не по-человечески, а поставив его спинкой к столу, устроив на той самой спинке руки, глядя на «дам» пристально…
– Ты не пьешь, Тихомиров. Зачем выпендриваешься? – Ксюша не выдержала, глянула мельком… Видно, что старается казаться злой, дерзкой, волевой… Но глаза-то блестят, в голове-то каша…
– А что, только вам выпендриваться позволено, Ксения Игоревна? И Кристина… Простите, как вас по батюшке?
– Тоже Игоревна.
– Отлично… Уважаемые Ксения и Кристина Игоревны… Вы уже достаточно выпили или продолжим банкет?
– Тихомиров… Мы тебя не приглашали. Прекрати строить из себя… Уйди, в общем. Не любишь пьяных женщин – ну так не лезь к ним…
– Вы не любите пьяных женщин? Почему? – Кристина глянула на него с таким интересом и разочарованием, что впору было разубеждать…
– Главное, что КирАндреич ничего против не имеет.
– А Кир-то ту при чем? – Ксюша намек явно не поняла, ощетинилась еще сильней, потянулась к третьей стопке – еще не выпитой.
– При том. Подруга объяснит как-то, да? Когда протрезвеете. А пока домой едем.
– Мы никуда не едем, Тихомиров. А ты хочешь – едь…
Ксюша успела-таки схватить рюмку, да только расплескала половину к чертям, пока пыталась до губ донести. Из-за него руки тряслись. Из-за него…
Ваня же только хмыкнул, когда она стукнула рюмкой о стол, так и не выпив, взглядом злым полоснула…
– Ты не отстанешь, да?
– Не отстану…
– Тогда поехали ко мне, Кристина. Дома я пить могу?
– Дома можешь…
Тихомиров благородно позволил, Ксюша деловито кивнула, встала, достала из кошелька пару крупных купюр, положила на стол, направилась к выходу.
* * *
– Макс, отвезешь девушку домой? Вон ее тачка стоит… Кристина Игоревна тебе и ключики даст, правда Кристина Игоревна? – Краст сначала на Тихомирова глянула, потом с сомнением на Ксюшу… Потом же кивнула.
– Мы ко мне едем вообще-то… – Ксюша возразить попыталась, да только… Кристина тут же отчего-то решила ее обнять, будто бы целуя на прощание, а сама шепнула на ухо:
– Секс полезен для здоровья, Ксения Игоревна. А по пьяни – не считается… – подмигнула, пошла к Максиму… Снова виляя бедрами…
Ксюша же возмутилась до ужаса, снова щеки загорелись, она злиться стала… На Тихомирова, на Кристину, на Максима…
– Идем, Принцесса.
Так и стояла бы, хватая ртом воздух, если бы Бродяга не подхватил ее под локоть, повел в сторону машины, на которой приехали уже они с Максимом.
Запаковал жену, пристегнул, потом сел за руль…
В салоне было так тихо… Удивительно тихо после громыхавшей в баре музыки…
– Когда уже это все кончится? Когда ты от меня отстанешь? – Ксюша повернулась в кресле так, чтобы видеть его профиль, уставилась… будто пытаясь убить «лучами добра», глаза сужала периодически, губы поджимала…
Была откровенно пьяной. И откровенно глупой.
– Пока смерть не разлучит нас, Принцесса, – обычно Бродяга терпеть не мог, когда от нее исходит хотя бы намек на алкогольный запах, а сейчас…
Он и сам пьянел понемногу. Из-за того, что она рядом. И, наверное, впервые за долгое время не способна выстроить между ними ту стену, которую каждый день сооружала – кирпичик за кирпичиком.
– Тошнит от твоих глупостей…
– А от выпитого не тошнит?
– Нет. Только от тебя…
Резала словами, то ли не понимая, что нарывается, то ли стараясь нарваться. Кто их пьяных женщин разберет?
Потом отвернулась, начала следить за дорогой… Не заметила, как уснула…
А вот Иван заметил…
Сначала руки ее коснулся, потом, когда не взбрыкнула, взял уверенней – к губам поднес, поцеловал…
– Глупое мое пьяное солнце… – шепнул, отпуская…
Глава 27
Настоящее…
– Ты считаешь, я дождусь, пока ты уедешь, а потом снова сбегу? – Ксюша проснулась, только когда они были уже под домом, да и то не сразу, сначала пыталась умилительно отмахиваться, потом поняла, что Бродяга ей вовсе не снится, опять изо всех сил постаралась собраться, чтобы не выглядеть пьяненькой. К ее сожалению, получалось так себе… Но Иван был благодарен даже за попытку – из-за него ведь старается. Правда было немного жаль, ведь старалась не чтобы угодить, а чтобы продолжать «войну на равных».
– Я считаю, что ничего ужасного не произойдет, если я провожу тебя до нашей квартиры.
– Моей. Моей квартиры, Тихомиров. И тебя в нее я приглашать не стану.
Ксюша глазами блеснула, выдернула свою руку из его хвата, как только они в лифте оказались, фыркнула, в очередной раз обдав алкогольным дыханием.
– Такое впечатление, что вы там в бочке с самогоном топились, – Бродяга правду сказал, несло от жены знатно, она же только еще раз его с ног до головы окинула презрительным взглядом. Мол, если твоя жена пьет – проблема, очевидно, в тебе…
Ксюша первой вышла из лифта, Бродяга за ней. Остановился за спиной, глядя, как она справляется с замком…
– Ты исполнил свою миссию, можешь проваливать… – обернулась, бровь вздернула, надеялась, что он кивнет, скроется в лифте, исчезнет наконец-то, но…
Бродяга хмыкнул, открыл двери шире, подтолкнул Ксюшу внутрь, скользнув при этом рукой от поясницы по ягодицам, только у себя за спиной дверь закрыл.
– Сначала будет лекция о технике безопасности, Ксения Игоревна. А потом я уйду… Может быть. Ясно?
– Еще раз тронешь меня без разрешения – получишь по лицу.
Пожалуй, возмутиться стоило не этому. Пожалуй, нужно было настоять, чтобы ушел, Ксюша же зачем-то сделала вид, что ей претит его присутствие, но избавиться от него она все равно не может, поэтому смиряется…
Бросает ключи на полку, разувается, вешает пальто.
– Я могу рассчитывать на чай в этом доме? – на вопрос пока что мужа реагирует не сразу – хмыкает, потом долго смотрит, как уже он разувается, сбрасывает с плеч кожанку…
Столько лет прошло, вроде бы стал серьезным человеком, взрослым мужчиной, а до сих пор иногда выглядит, как… Дерзкий босяк. Потертая кожаная куртка, под ней простая серая футболка, на ногах кроссы, левайсовские джинсы…
– Хочешь чай – сделай. Я хочу в душ.
Ксюша развернулась, направилась в ванную, закрылась там, воду включила…
Долго просто сидела на борту ванны, пытаясь фокус настроить и мысли в кучку собрать. Понимание, что Бродяга сейчас хозяйничает на их кухне будоражило. Практически голову разрывало… После всего, что он сделал, что она пережила… Пришел и стал кипятить чайник…
А она…
Зачем-то усердно пытается смыть с волос запах дыма, зубы чистит два раза, чтобы алкоголем не несло, в умытое лицо плещет холодной водой, чтобы протрезветь окончательно, чтобы выйти и все ему сказать… Хоть что-то чтобы ему сказать…
* * *
– Мне кажется, ты забылся, Тихомиров. Почему считаешь себя вправе устраивать подобные показательные выступления? – Ксюша вышла из ванной, с замирающим сердцем шла до кухни, не слыша, чтобы оттуда доносились звуки, остановилась у входа, мысленно выдыхая, потому что Бродяга не ушел…
Сидел на своем любимом месте, грел одну руку о чашку, другой листал что-то на телефоне. Услышав ее – поднял взгляд, хмыкнул… И ей тут же стало неуютно из-за того, что показалась перед родным вроде как мужем в домашнем костюме и с полотенцем на голове…
– Присядь, Ксень. Поговорим по-человечески, – Иван не смущал ее своим долгим взглядом, кивнул на стул напротив своего, потом снова сосредоточился на экране телефона…
Ксюша, исключительно из чувства протеста, села на другой стул – чуть наискось, руки на груди сложила, стала ждать.
– Я ведь говорил тебе, что до моей… кончины… На меня совершили три покушения, Ксень. Три. И во время двух из них пострадать могла как раз ты.
– Почему же не пострадала, интересно?
– Нам везло, – Бродяга хмыкнул. Просто хмыкнул…
– А ты не думал, что мне об этом раньше нужно было сказать?
– Я пытался тебя оградить…
Ксюша еле сдержалась от того, чтобы не зарычать.
– Доограждался, спасибо. Я теперь тебя ненавижу.
– Зато мы живы.
– Пока живы.
– Чтобы пожить подольше… Давай без глупостей, Принцесса? Бери охрану, не шастай сама. Это все временно, я разберусь, и…
– Ты уже со многим разобрался, Тихомиров. С нашим браком, например. С моими нервами…
– Ксень… Ты правда не понимаешь? Мне нахрен не нужны были эти прятки. Нахрен. Я не боюсь сдохнуть. Я вообще, кажется, почти ничего не боюсь. Но неужели тебе было бы легче, если все оказалось правдой? Ты же так и не смогла смириться.
– Не смогла. Но это не твое дело, Вань. Ты должен был посвятить меня в курс дела. В обход всех Даниловых и Филипповых. Напрямую. А потом молиться, чтобы я отыграла свою роль. А ты не поверил в меня. Вот и все. Допьешь чай – уходи. А я спать пошла…
Ксюша сказала, глядя в глаза Бродяге, потом встала, прошла в спальню, переоделась в его футболку, в которой привыкла спать, юркнула под одеяло с головой. Надеялась, что уснет раньше, чем он исполнит ее просьбу – уберется на все четыре стороны. Так и случилось… Почти…
* * *
Ваня долго еще на кухне сидел. Думал, просто смотрел на обстановку – знакомую, но успевшую за полгода позабыться.
Ксюша просила свалить, но он… Он ведь бешеный Бродяга. Ему ничьи слова не указ. Даже законно злой Принцессы.
Поэтому он позволил себе и родным душем воспользоваться, в одном из комодов штаны хлопковые нашел – уж не знал, Ксюша о них забыла, когда собирала вещи, или просто не влезли. Жаль, футболки все отдала, поэтому пришлось вот так, в одних штанах пробираться в родную вроде как спальню, аккуратно ложиться на родную вроде как половину кровати, смотреть на спящую родную вроде как жену…
Она раскрылась во сне, полотенце с головы слетело, влажные волосы по подушке разметались.
И Ваня знал, что утром она его убьет, но отчего-то не боялся. И стыдно не было ни разу. Лежал, смотрел на нее, снова думал…
Он ведь в том своем заточении о чем-то подобном мечтал всегда – об обычных земных радостях – заснуть в родной постели, обнять ее, перестать ощущать удавку на шее, которая в любой момент может резко сжаться, прекратив подачу кислорода. Да только мечты имеют свойства сбываться довольно причудливым образом. Удавка на месте. Постель уже нельзя считать такой родной, обнять нельзя… Но хоть так.
Иван заснул, даже не рискуя предположить, чем обернется для него утро.
* * *
Ксюша проснулась очень рано – задолго до привычных семи двадцати. Открыла глаза, будто по толчку, почувствовала, что что-то не так… Дыхание затаила, перевернулась со спины на правый бок…
Еле сдержалась от того, чтобы не ущипнуть себя, потому что…
Каждое божье утро после его «смерти» мечтала о том, чтобы проснуться – а он рядом. Живой. Спит, как всегда, на спине, забросив руки за голову, повернув голову в ее сторону. Растрепанный, заросший чуть, со своими многочисленными шрамиками – на руках, плечах, плоском животе…
Ксюша понимала, что разглядывая его сейчас – предает себя. Ту себя, которая не простила его поступок, не прониклась его «заботой», считает, что он должен был вести себя иначе. Ту себя, которая вчера вечером попросила его уйти и сделала это совершенно искренне, но…
Сегодня утром она почему-то проснулась другой. Еле сдерживающейся от того, чтобы по щеке его провести, в висок поцеловать, пальцами в волосы зарыться, уткнуться в шею и дышать… До бесконечности, до разрыва сердца дышать им. Живым и любимым.
Красивым… Желанным… Родным… Ксюша, наверное, никогда в жизни не испытывала приступа такой внезапной жадности. Желания взглядом впитывать, руками трогать, губами выцеловывать…
– Сделай вид, что я тебе снюсь, Принцесса. Закрой глаза. Дай еще немного времени.
Он аккуратно глаза приоткрыл. Ксюша понятия не имела, давно не спит, спал ли вообще, зачем себя выдал, вот только поздно было делать вид.
Она приподнялась на руке, посмотрела на него еще и сверху, поймала ответный напряженный взгляд, хмыкнула, дальше же запретила себе жалеть…
Быстро к лицу его приблизилась, скользнула рукой от груди до резинки штанов, под нее:
– Секс полезен для здоровья, Тихомиров. Обеспечь.
Только коснулась губ, а дальше потерялась.
Его дважды никогда просить не надо было, а сейчас и подавно. Одежда быстро прочь улетела, мужские руки стали требовательно по телу шарить, местами больно, довольно грубо, губы следом – по лицу, шее, груди, животу…
Ксюшины пальцы то с простыни соскальзывали, то с его плеч, потом впивались – опять то в простыню, то в плечи.
Она шептала что-то невнятное, Ваня же ни звука не издал.
Сминал, словно теплый воск, губы терзал, ждал, пока хныкать начнет, просить… Только не «секс для здоровья», а привычными для них двоих словами. С тех времен, когда все хорошо было.
Оба слишком долго были друг без друга, чтобы заигрываться с прелюдиями, поэтому быстро контроль потеряли, Ваня толкнулся навстречу, замер, Ксюша охнула, глаза распахивая… Замерли на мгновение, глядя друг на друга, и не веря до конца… Где-то между всеохватывающей любовью и отчаянной ненавистью… А потом сорвались. До стонов, криков, проклятий и признаний в любви, до скрежета зубов и глубоких царапин на коже.
Какими бы страстями не горели тогда, в своей теперь уже прошлой жизни, до такого сумасшествия никогда не доходили, так искренни друг с другом не были. Так бесконечно счастливы. Ту, единственную, минуту, в которую одновременно улетали, сжавшись до предела. Принцесса – голову запрокинув и впившись ногтями в плечи мужа. Бродяга – оставляя укус на ее шее, потом же…
Ваня провел языком по коже, мочку уха губами прихватил на мгновение, шепнул:
– У нас не будет секса для здоровья, Принцесса. Только по любви.
Откатился, штаны свои подобрал, из спальни вышел. Оставил Ксюшу одну… Безмолвную, безвольную, то ли опустошенную, то ли наполненную…
Оставил, чтобы она могла выдохнуть прерывисто, клубочком свернуться, продолжая ощущать отголоски его прикосновений, местами боль, местами нежность, а еще тоску… Ужасную тоску потому, что у них может быть только по любви. Теперь – такой болезненной для нее.
