Текст книги "Сыны мести (СИ)"
Автор книги: Марина Баринова
Жанры:
Боевая фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11
Я взвыл. Острая боль пронзила мою грудь, я рухнул на землю и согнулся, не в силах дышать. Скреб непослушными пальцами землю, пока сердце сдавливала невыносимая мука. Из глаз покатились слезы – и я не сразу понял, что рыдал вместо Вихря. Конь повалился на траву, вывалил язык и жалобно на меня взглянул. Я почувствовал, что из него выходила душа и закричал, корчась от ледяной хватки смерти.
Ормар закончил петь и забрал оброненную мной чашу, затем вскрыл горло коню и подставил сосуд, ловя капли жертвенной крови. Набрав достаточно, он бережно уложил голову коня на траву, чтобы остатки напитали землю. Сам он сел у костра, принялся высекать на палке руны и окрашивать их кровью Вихря.
Конь был мертв. По моему телу пробежала последняя судорога и, застонав, я с трудом перекатился на другой бок подальше от огня. Одну бровь мне, кажется, опалило, но я не чувствовал этой боли.
– Вот почему я разозлился, когда узнал, что ты связал ваши души. – Закончив красить руны, Ормар поставил палку высыхать и достал топор. – Ты чувствовал всю его боль. Я этого не хотел. Но теперь ты усвоил урок. Одна руна, начертанная не в том порядке – и заклинание получится другим. Впредь ты должен быть внимательнее, Хинрик.
Я слушал начертателя, но едва ли его понимал. В горле пересохло. Трясущимися руками я откупорил мех и жадно допил остатки воды.
– Так ты послал меня украсть коня ярла, чтобы принести его в жертву? – тихо спросил я.
Ормар кивнул.
– Халлвард заказал мне сделать нитсшест для Свейна, – пояснил он. – Это очень сложный и опустошающий ритуал. Для нитсшеста мало вырезать посох с проклятьем, нужна жертва. И потребуется не просто изловить и убить зайца, здесь придется поднести по–настоящему сильную и ценную жертву. Вроде Вихря.
Я бессильно развалился на земле. Тело бил озноб, словно я действительно на долю мгновения побывал в царстве смерти.
– Почему ты мне не сказал? – проглотив ком в горле, прохрипел я. – Почему?
Ормар повернул ко мне зрячий глаз. Я увидел, что белок был залит кровью – видимо, что–то лопнуло от напряжения. Морщины на уставшем лице прочертились резче, глаза запали. Колдун отдал ритуалу почти все силы.
– Потому что ты не был готов к этому ритуалу и мог мне помешать, – ответил наставник. – Но теперь ты знаешь цену такого колдовства. И я разрешаю тебе вырезать руну Бран. Ты познал путь обмана и его последствия.
Я ничего не сказал, просто дополз до расстеленного у костра плаща и сел. Ормар несколькими ударами отсек голову Вихря от тела и насадил на резную палку.
– Что там за руны? – спросил я. – Какое проклятье ты приготовил для ярла?
– Вязь из нескольких Грод, Нит, Хев, Ман, Гульг.
– Покажи, – попросил я.
Ормар аккуратно передал мне нитсшест, и я поднес его ближе к огню, рассматривая сложную рунную вязь.
– На смерть, – понял я.
– Да.
– Значит, Халлвард попросил тебя сделать это. И чем он тебе заплатил за такую услугу?
– Серебром, – ответил Ормар, забрав у меня из рук нитсшест. – Но Халлвард еще не знает, что боги однажды спросят с него за это проклятье. Я предупредил его, но он забудет. Они всегда забывают, что плату боги берут не только серебром.
До сегодняшней ночи я толком ничего не знал о сотворении нитсшестов. Мне было известно, что их делают, когда желают кого–либо проклясть, и что создать его может только сильный колдун. Но я не знал, насколько страшен этот ритуал. Интересно, когда мятежный Халлвард поймет, что даже после свершения проклятия для него все не закончится?
– Почему ты согласился это сделать? – обреченно спросил я. Грудь все еще болела, а стоны Вихря не шли из головы.
Ормар прибрался на поляне и наконец занялся едой. Ел он жадно, словно его не кормили несколько дней.
– Ярл Свейн заслуживает наказания, – прожевав мясо, сказал наставник. – Я знаю это. Не думал же ты, что я соглашусь на такую работу, сперва не бросив руны? С Халлвардом и правда поступили нечестно, но наш мятежный друг готов слишком далеко зайти ради власти и мести. Он еще сам не знает, что ему предстоит совершить. И, быть может, однажды тот, с кем Халлвард поступит несправедливо, закажет мне нитсшест и для него самого.
Я потянулся за мясом, затем еще раз взглянул на обезглавленного Вихря и вывернул желудок наизнанку.
– Вот поэтому я и говорил тебе не есть, – сказал Ормар, взял пустой мех и вздохнул. – Ну вот, мне ничего не оставил.
Я вытер рот травой и вернулся к костру.
– А есть способ снять такое проклятье?
– Есть. Но он опасен и ненадежен.
– Расскажи, наставник.
– Такое проклятие вступает в силу не сразу. Можно сказать, оно зависает над проклятым и выискивает в его полотне судьбы тонкое место. Поэтому порой приходится ждать свершения довольно долго, особенно если проклятый человек ведет спокойную и мирную жизнь. Но мирных людей нитсшестом обычно не проклинают. И пока колдовство не начало работать, его можно снять.
– Как?
– Убив того, кто его совершил.
– То есть ярл сможет избавиться от колдовства, если убьет тебя. Но не Халлварда?
– Халлвард изъявил волю, но сделал все я. Впрочем, мало кто рискнет посягнуть на жизнь начертателя.
– Почему?
– Я спросил разрешения богов, и они дали мне его. Всегда перед любыми обрядами стоит спрашивать их дозволения. Если бы руны оказались другими, я бы не согласился на просьбу Халлварда. И люди знают это. Знают, что мы ничего не делаем просто так. Многие считают, что, убив начертателя, прогневают богов.
– Значит, быть начертателем, оказывается, выгодно, – едко улыбнулся я. – Можешь делать страшные вещи, и тебя никто не тронет, так? Почему же тогда вас так мало?
– Потому что испытания на пути познания третьего ряда слишком жестоки. Ты только несколько дней как ступил на путь обучения, Хинрик, а сколько всего уже произошло. Подумай об этом. Подумай и о том, что увиденное и сделанное тобой – самое малое по сравнению с тем, что предстоит вынести. У богов свои законы, свое отношение, своя мера оценки достойных. Я думал, Гутлог тебе об этом рассказала, и удивлен, что ты пришел ко мне таким неучем.
– Гутлог тоже знает третий ряд, но она никогда не говорила мне о жестоких испытаниях, – признался я.
– Гутлог всегда говорит меньше, чем знает. – Ормар посмотрел на небо и увидел зарево рассвета. – Но об этом потолкуем потом. Мне нужно закончить обряд.
Колдун поднялся и подхватил нитсшест.
– Жди меня здесь, Хинрик. Я скоро вернусь. Если есть силы, похорони коня.
– Куда ты?
– В Эрхелл. Скоро откроют ворота.
Ормар направился в сторону города. Я помедлил несколько мгновений, бросил взгляд на то, что осталось от Вихря и пошел следом за наставником. Самое страшное для меня уже случилось. Коня не вернуть, заклятие вспять не повернешь – да и не мое это дело. Но из всего этого можно было извлечь пользу и знания. Раз я оказался невольным помощником создания нитсшеста, то должен был пройти этот путь до конца.
Ормар шел медленно, но уверенно. Я намеренно отстал от него и решил наблюдать за действиями колдуна издалека. Тем временем он вышел на дорогу, что вела к воротам, а я поостерегся заходить в город и обогнул стены сначала по лесу, а затем взобрался на скалы. Почти на то место, откуда ночью пробирался во двор ярла.
Выйдя на улицы, Ормар направился к площади перед домом Свейна. Нитсшесты, насколько я помнил, всегда ставились в людных местах – так, чтобы люди его видели. Потому как нитсшест был не только проклятием, но и символом порицания того, на кого его направляли.
Устраиваясь на скалах, я заметил летавшего над горами беркута. Сильная и страшная птица, наш народ почитал ее и считал посланником бога Химмеля. Может это был знак.
Колдун медленно шел по центру улицы, неся нитсшест на вытянутых руках. Горожане опасливо шарахались по сторонам, но, ведомые любопытством, не прятались в своих домах, а шли позади начертателя. До меня доносились встревоженные крики – наверняка каждый в этот момент молился, чтобы голова мертвого коня смотрела не в его сторону.
Преодолев площадь, Ормар остановился. Лохматый и встревоженный ярл Свейн вышел из дома и грузно привалился к дверному косяку. Хускарлов в этот раз с ним не было – видимо, для их визита было еще слишком рано.
– Ярл Свейн Ингварссон! – выкрикнул начертатель и с усилием воткнул нитсшест в землю так, что черная голова Вихря указывала прямиком на вход в дом правителя. – Я Ормар Эйнарссон, и этим нитсшестом я проклинаю тебя за злодеяние, что ты свершил своему бывшему хускарлу Халлварду Бьернссону по прозвищу Кровавый Топор.
Свейн побледнел, узнав голову своего любимого коня. Ноги ярла подкосились, и он грузно осел на пороге. Из дома выбежали женщины и, увидев нитсшест, ударились в рыдания. Ормар больше не проронил ни слова, развернулся и направился к выходу из города. Налетел ледяной ветер и принес с моря стужу. Колдун бодро шел к северным воротам, длинные полы его черного плаща трепетали, как парус. Ни один человек не посмел его остановить – горожане словно оцепенели от ужаса. В небе над Эрхеллом все так же парил беркут.
Я дождался, пока наставник выйдет за ворота, и побежал обратно к лагерю, чтобы он не заметил моего отсутствия. Перед глазами мелькали ветви и корни, широкие листья папоротника и весенние цветы. Я лихо перепрыгнул ручей и, чуть отдышавшись, продолжил бег. Распугав стайку птиц, я выбежал на мшистую поляну и, зазевавшись, не заметил коряги. Нога зацепилась, и я грохнулся ничком на землю.
– Проклятье!
Больно, но не смертельно, только лицо и ладони саднило. Зато одежду испачкал окончательно. Я поднялся и, чуть прихрамывая, дошагал до нашего лагеря. Костер почти потух, и я хотел подбросить дров, чтобы погреться.
Ормар явился немногим позже. С неудовольствием посмотрел на останки Вихря, на грязного ошалевшего меня и все понял.
– Мог бы попросить взять тебя с собой, – сказал он и принялся собирать наши пожитки.
– Ты бы не разрешил. Да и мне там лучше не появляться – рожа слишком примелькалась.
– Это верно. Ладно, собирайся и туши огонь.
– А конь?
Откуда–то сверху донесся орлиный клекот. Ормар задрал голову и широко улыбнулся.
– Посланник Химмеля. Добрый знак.
Над кронами деревьев пролетел беркут. Возможно, тот, которого я видел в Эрхелле. Птица взмахнула сильными крыльями и устремилась в сторону гор.
– Раз ты предпочел зрелище прощанию с другом, то он достанется лесу, – сказал Ормар. – Торопись, нам нельзя задерживаться.
Я споро забросал костер землей и песком, собрал все наши вещи и накинул плащ на плечи.
– И куда направимся, наставник?
– В Бьерскогг. Я хочу тишины.
* * *
– Достойно, – оценил мою руническую вязь наставник. – Но можно было ее усилить.
Ормар разбирал став, который я начертал для сокрытия и успешной кражи коня. Тогда я спешил и просто нарисовал три руны в ряд: Нат, Бран и Тройн. Колдун взял прут и постучал по земле.
– Смотри. В центре у тебя должна быть Бран, потому что твоя основная цель – обман. Это сердце твоего рунного става.
Он нарисовал одну Бран, а затем по обеим сторонам от нее начертил Нат.
– Нат здесь отвечает на скрытность и незаметность, и это качество тебе нужно усилить, поэтому мы чертим ее слева и справа от Бран.
– Тройн тоже можно начертать по краям става, – предложил я. – Двойной знак победы усилит вязь.
– Верно мыслишь, – слабо улыбнулся колдун и добавил две Тройн так, чтобы они открывали и закрывали рунное заклинание. Получилось, что обе половины става выглядели одинаково. – Такое начертание называется зеркальной вязью. Она будет сильной, но при написании нужно проговаривать и окрашивать каждую руну.
Мы шли почти без остановки весь день. Часть пути преодолели по дороге, но ближе к развилке Ормар решил уйти в лес, чтобы спокойно переночевать. Я даже смог вспомнить некоторые поляны и тропы. Мы пробирались по буреломам почти до самого заката, и лишь когда солнце ушло, Ормар сжалился и велел устраиваться на ночлег. Я набрал воды в уже знакомом мне ручье, а наставник приготовил похлебку. Он хорошо знал все лесные коренья и смог собрать пригодные в пищу. Вкус у варева был странный, но дело спасала оленина. Сушеное мясо как следует разварилось и дало жир. Да и я был только рад наконец–то поесть горячего.
Ормар отложил пустую миску и тщательно стер с земли руны.
– Ты не безнадежен, это меня радует, – похвалил меня он. – Завтра продолжим. Я должен понять, насколько хорошо ты освоил второй ряд.
– Гутлог меня хвалила.
– Гутлог знает руны, но она не начертатель, – сухо ответил колдун. – Ее стезя – сны с богами, целительство и прорицание. Ее колдовство не убивает, в отличие от нашего. Сходи помой посуду, Хинрик. Выходим на рассвете.
Я послушно отправился к ручью, где кое–как отскреб песком остатки прилипшего к стенкам варева в ледяной воде. Темнота чистоте не способствовала, но я старался. Покончив с хозяйством, я вернулся к костру. Ормар кивнул мне на лежак.
– Ложись первым, я покараулю.
Уговаривать меня не пришлось: ноги отваливались от усталости, да и голова была дурная. Слишком долго не спал, да и много всего случилось за день. Я устроился поудобнее и почти сразу провалился в сон.
Но ненадолго.
Сначала мне снилась какая–то тревожная чепуха, затем разум зачем–то снова прогнал перед глазами ритуал создания нитсшеста. Я распахнул глаза в тот момент, когда во сне Ормар занес нож над Вихрем.
– Уф, – шумно выдохнул я, но сидевший у огня Ормар жестом велел мне заткнуться.
Я умолк и прислушался. Шелест листьев на деревьях, шум моря в отдалении и… Птицы не пели. Ни звука лесной живности. Мы были здесь не одни.
– Люди, – выдохнул я и украдкой вытащил топор из петли на поясе.
– Да.
Ормар не взялся за посох, но достал свой топор из–за спины. Я видел, что он украдкой начертил какую–то рунную вязь пальцем прямо в воздухе, но не понял, что она означала. Наставник выглядел спокойным, как бухта в штиль, но глаз его внимательно глядел в сторону дороги и берега.
Я медленно приподнялся, когда шум шагов стал еще ближе. Лишь бы это был Халлвард или кто–то из его людей. Может они не успели уйти далеко и все так же шастали по местным лесам.
На поляну вышли трое, и в свете костра я узнал двоих. Хускарлы ярла Свейна. Третий не был мне знаком, но я уловил в его широком рыжебородом лице сходство с ярлом. Видимо, сын или ближний родич. Все были вооружены и одеты как воины.
– Мир вам, путники, – спокойно поприветствовал их Ормар. Топор он положил рядом с собой. Я опустил свое оружие, но решил не убирать.
– Ты проклял моего отца, – вместо приветствия сказал рыжебородый муж и остановился у огня.
– Значит, ты Свейнссон, – кивнул Ормар. – Который из них?
– Хакон.
– И зачем ты пришел, Хакон Свейнссон?
– Отец хочет снять проклятье. Их война с Кровавым Топором – не твое дело. Халлвард поступил низко, наняв колдуна.
– Руны сказали мне иное, – улыбнулся начертатель.
Рыжебородый здоровяк был старше меня лет на десять. Наверняка обзавелся своей семьей, добрым хозяйством и, быть может, кораблем. И этот Хакон Свейнссон точно был похож на умелого воина. Хотя выглядел он не так свирепо, как хускарлы его отца, но я не сомневался, что он был опасен.
– Руны не защитят тебя от моего топора, если ты не обратишь колдовство вспять, – пригрозил он, подняв оружие.
Ормар снова растянул губы в кривой улыбке.
– Как знать, почтенный. Как знать. Но если тебе хватило мозгов меня найти, то ты должен знать, что такое проклятье нельзя снять.
– Я знаю, что колдовство можно убрать, убив того, кто его наслал.
Хакон двинулся на колдуна.
Глава 12
– Нет!
Я вскинул топор и метнулся к Ормару, заслонив его собой. Хакон смерил меня презрительным взглядом. Один из хускарлов дёрнулся было, чтобы меня оттащить, но ярлов сын жестом остановил его. Кажется, Хакон Свейнссон меня узнал.
– Ты, – не прекращая наступать, прошипел он. – Я видел тебя в доме отца. С тобой тоже разберёмся. Но сейчас – прочь с дороги.
Я молча поднял топор. Хускарлы за спиной Хакона расхохотались.
– Ты погляди, а этот норовистый, – сказал тот, что был повыше. – Может заберём его на потеху?
– Смотри, чтобы Гродда не забрала тебя раньше времени, – выплюнул я, стараясь дать наставнику возможность приготовиться к бою. – Костлявая точно будет рада с тобой потешиться.
Даже с учётом того, что Ормар слыл в прошлом опытным бойцом и колдуном, шансов у нас почти не было. Годы неумолимо берут своё. Руны могут поднять боевой дух и направить твою руку в битве, но они не сделают из тебя воина. Я знал кое–что о том, как махать топором, но не мог соперничать ни с кем из окруживших нас воинов в честном бою.
И всё равно я пошёл на Хакона.
Дело было не в том, что ученику полагалось защищать учителя. Просто я понимал, что, убив начертателя, они избавятся и от меня. И хорошо, если подарят быструю смерть. Но я справедливо полагал, что ярл в любом случае повесит на меня кражу Вихря, осудит и мучительно казнит. Лучше умереть с оружием в руках и попасть в пиршественный чертог Вода, чем ползать с отрубленной ногой и молить о пощаде.
Ормар тенью скользнул влево, взяв на себя двух хускарлов. Хакон Свейнссон коротко хохотнул, глядя на мое оружие.
– Раз ты так храбр, бей первым.
Он даже раскинул руки в стороны и открыл грудь, словно приглашая меня нанести удар. Я понимал, что это была ловушка. Помедлил, мысленно вознёс молитву к Тройну–воину, хотя и не верил, что бог до меня снизойдёт.
Хакон потерял терпение и ударил первым. Щита у него не было, топор он держал одной рукой, а вторая была готова выхватить с пояса нож. Хоть в этом у нас были равные шансы. Я отскочил, пригнулся, не сводя глаз с его ног. Вигдис всегда учила меня смотреть на ноги противника. Сын ярла ударил снова, и я вновь шарахнулся в сторону, не выпуская его из вида.
– Трус! – рявкнул он. – Бейся, раз обнажил оружие!
Позади меня трещало дерево и звенело железо. Значит, Ормар ещё держался.
Я прыгнул влево, стараясь направить врага спиной к костру. Хакон размахнулся и ударил от плеча. Я не успел отпрыгнуть и принял удар топором. Шарахнуло с такой силой, что отдало мне в зубы, но я не выронил оружия и с усилием отвёл удар.
Хакон зарычал – глаза потемнели от ярости, рожа исказилась зверской гримасой – и снова размахнулся.
В этот раз я был умнее. Поднырнул под открывшийся бок и врезал кулаком ему под ребро. Жаль, не успел вытащить нож. Удар получился слабым, ещё и смазанным. Я развернулся и оказался за спиной Хакона, но он мгновенно среагировал и обернулся ко мне.
– Мелкий сученыш. Кто учил тебя драться?
– Жрица Вигдис со Свартстунна, – широко улыбнулся я. Но радовался рано. Теперь костёр оказался за моей спиной, и ярлов сын, поняв своё преимущество, принялся оттеснять меня к огню.
– Ага, а я тогда сам Вод, – хохотнул Хакон.
Я мельком взглянул на Ормара. Начертатель каким–то чудом отбивался сразу от двоих, но явно уставал. Ничего у нас не выйдет, зато помрём с достоинством. Или без него – на волосок от смерти как–то уже и не до чести.
– Правильно, гори!
Я отскочил к самому костру, представил на левой руке руну Бран и, приготовившись ощутить жуткую боль, схватил рукой горсть углей. Боли в этот момент я не чувствовал – кровь и страх слишком во мне кипели. Теперь не смогу воспользоваться левой рукой, но попробовать стоило. Я швырнул угли в лицо Хакону.
– Твааааарь!
Хакон попытался закрыться от летевших в него раскалённых искр, но несколько долетели до цели. Кажется, один уголёк попал ему в глаз. Он взвыл и инстинктивно закрыл лицо свободной рукой. Этого мне было достаточно. Превозмогая боль от ожога, я подскочил к нему и со всей силы вонзил топор ему в бок.
Противно хрустнули кости. Хакон заорал и рухнул на колени. Но топор, зараза такая, из рук не выпустил.
– Вождь! – крикнул один из хускарлов и тут же запыхтел. Ормар воспользовался тем, что враг отвлекся, и резанул его по ноге.
Я с усилием вытащил топор из раны Хакона. Радоваться было рано. Противник схватил меня свободной рукой за запястье, бросил топор и потянулся за ножом.
– Иди сюда, мозгляк, – шипел он, утягивая меня к себе. Сопротивляясь, я едва не потерял равновесие, качнулся в сторону несколько раз, уворачиваясь от беспорядочных ударов ножом. Лезвие чиркнуло меня по груди, я стиснул зубы и попробовал замахнуться топором.
Позади меня охнул Ормар. Я оглянулся на него – и зря. Нож вонзился мне в бедро по самую рукоять.
– Аааа! – заорал я, ошалев от боли. Дёрнулся назад, угодил здоровой ногой в костёр и взметнул сноп искр. Кажется, загорелся.
Кровавая пелена застелила мне глаза. Ревя медведем от боли и страха, я высвободился из хватки Хакона, замахнулся по широкой дуге и рубанул ярлова сына топором по протянутой руке. Кисть повисла на лоскуте кожи. Хакон по–бабьи завопил и метнул в меня нож.
Я увернулся и рухнул на землю, туша вспыхнувшую одежду. Уже слабо соображал, что происходило. Позади – там, где бился Ормар, на миг стало тихо, но мгновением позже снова послышались звуки возни. Я оглянулся на учителя и увидел, что высокий хускарл стоял на четвереньках, баюкая рану в боку. Ормар лежал на земле, яростно отбиваясь от второго противника. Я не успевал ему помочь. Вот первый оклемался, поднялся на ноги, схватил оброненный тесак и двинулся на колдуна…
– Осторожно! – заорал я, надеясь, что Ормар поймёт.
Хакон подполз ко мне и навис с ножом в руках. Половина его лица была испещрена ожогами от углей.
– Ты покойник, – прошипел он. А затем вздрогнул, выпучил глаза и рухнул, придавив меня к земле.
За его спиной метнулась чёрная тень – едва различимая в лесной ночи. Показалось? Я удивлённо моргнул и попытался выползти из–под Хакона. Тяжелый он был, подлец. Мне удалось приподняться, я с трудом отпихнул переставшего сопротивляться врага и почувствовал боль в животе. Урод успел незаметно ударить меня перед смертью.
– Проклятье, – тихо шепнул я. Рубаха стремительно пропитывалась кровью, голова начала кружиться. – Ну почему всегда так…
Я упал обратно на землю и больно треснулся затылком. Медленно повернул голову, силясь разглядеть Ормара. Тень, что добила Хакона, оказалась человеком, высоким и худым обладателем длинного ножа. Он пришёл на помощь колдуну, взял на себя одного из хускарлов, но я уже ничего не соображал. Перед глазами плыли круги, передо мной всё темнело.
– Ормар… – прохрипел я, не надеясь, что он меня услышит. – Кажется, я умираю.
– Хинрик!
Голос наставника звучал откуда–то издалека. На несколько мгновений я потерял сознание, но вскоре реальность ко мне вернулась. Я едва разлепил один глаз и повернул голову на голос начертателя.
– Он ранен. – Незнакомец отложил нож и присел на корточки возле меня. Бережно откинул полу плаща, что прикрывала мою рану и уставился на колдуна. – Плохо дело.
– Ты… кто? – прохрипел я, пытаясь лучше его разглядеть. Все краски в глазах поблёкли, мне было очень холодно, и я чувствовал, что терял остаток сил.
– Потом познакомимся, – отрезал он. – Если не помрёшь.
Ормар склонился надо мной. В свете луны его лицо казалось совсем бледным. Сквозь изодранный в бою плащ просвечивали несколько ран. Насколько они были глубоки, я не понял.
Колдун прикоснулся к моему лбу мокрыми от крови пальцами, закрыл глаза и принялся что–то шептать, рисуя на моей коже руны.
– Кишки вроде не задело. – Незнакомец продолжал разглядывать мою рану. – Но внутреннее брюхо пробило. Его нужно выхаживать.
Ормар дочитал воззвание, открыл глаз и кивнул.
– Можем прижечь и перевязать, но этого надолго не хватит. Ты местный?
Незнакомец кивнул.
– Моё имя Конгерм, местные зовут Птицеглазом. Здесь недалеко есть деревня, там живёт старуха–целительница. Лучше отнести его к ней. Правда, деревня занята разбойниками. Сейчас куда ни зайдёшь, везде наткнёшься на воинов. Рубят друг друга и сражаются не пойми за что. Но меня там знают, пропустят. Парень не выкарабкается без старухи.
– Как ты здесь оказался? – выдохнул я, с трудом сфокусировав взгляд на нашем внезапном спасителе.
– Заткнись, – отрезал Ормар. – И постарайся не терять сознание.
Легко сказать. Я словно плавал в холодном море: идя ко дну, каждый раз барахтался и пытался вынырнуть, но, оказавшись на воздухе, снова тонул в холодной тьме. Раны болели, но не так сильно, как я ожидал.
– Он молодец, – кивнул на меня Конгерм. – Вышел против могучего воина. Признаюсь, не думал, что твой парень его убьёт.
– Далеко до деревни? – перебил его Ормар.
– Не очень. Дойдём до развилки – и оттуда строго на север, в холмы. За ними небольшая долина и река.
Колдун внимательно глядел мне на лоб, но я понял, что он читал знаки богов.
– Хинрик сам не дойдёт, – наконец сказал он. – Соорудим носилки. Ты уже помог нам, почтенный Конгерм, но я снова прошу тебя о помощи. И я заплачу за неё.
Конгерм с лёгкой усмешкой взглянул на моего наставника.
– Ничем ты мне не поможешь, Ормар–начертатель, а в серебре я не нуждаюсь. Но всё равно помогу.
На какое–то время я провалился в забытье и очнулся, когда двое мужей подняли меня и аккуратно переместили на носилки. У Ормара нашлась верёвка, а полотном для моего ложа послужил мой же плащ. Хорошо, что успел стащить его перед боем – сейчас это была наша единственная не дырявая вещь.
Начертатель кивнул на трупы Хакона и хускарлов.
– Забирай с них всё, что захочешь, Конгерм. Я пока прижгу рану Хинрика.
Учитель промыл руки остатками воды из меха, достал хозяйственный нож и положил в костёр.
– Сожми зубами её так сильно, как сможешь, – велел он, протянув мне палку. – Будет больно.
– Насколько всё плохо? – хрипло спросил я.
– Если окажешься в руках умелого лекаря, наверняка выживешь. Кровь я остановил рунами, но надолго их не хватит.
Мне почему–то резко стало плевать, выживу я или нет. Может то была апатия смертника – я часто видел на Свартстунне, как безнадёжно больные смирялись со своей судьбой и покорно ждали исполнения воли богов. Меня не радовала победа над Хаконом – хотя там было чем гордиться.
Клинок раскалился докрасна. Ормар обмотал руку тряпкой, чтобы не обжечься, вытащил орудие из огня и вознёс хвалу Когги, а затем быстро приложил к моей ране.
– Мммммаааааа!
Я заорал так, что глаза чуть не вылезли из орбит. Вот это была настоящая боль.
– Грызи палку! – рявкнул Ормар.
Я вонзился зубами в дерево так, что едва не раскрошил его. Спина непроизвольно выгнулась дугой, меня подкинуло вверх от боли, точно напуганного кота. Начертатель надавил снова, слёзы брызнули у меня из глаз, я выл, метался и отплёвывался жёваными щепками.
– Почти всё, – успокоил колдун. – Почти всё.
Он приложил раскалённый нож еще дважды, но у меня уже не было сил кричать. Я просто скулил и беспорядочно дрыгал ногами. Перед глазами поплыли алые круги, а затем я снова провалился в беспамятство.
* * *
Очнулся я от ритмичного покачивания. Ормар и Конгерм несли мои носилки: впереди наш таинственный помощник, позади колдун. Я с трудом открыл глаза и тут же зажмурился от яркого солнечного света. Значит, уже давно взошло солнце. Но вряд ли мы ушли далеко: с раненым по кочкам не поскачешь.
– Воды… – взмолился я.
– Стоим, – скомандовал начертатель. Конгерм замер. – Опускаем.
Меня положили на землю. В задницу неудобно воткнулся острый булыжник. Ормар снял с плеча сумку и, орывшись в ней, откупорил меж и поднёс к моему рту.
– Один глоток, больше пока не нужно.
Было сложно выполнить это условие, потому что жажла меня мучила ужасная. Но я сдержался. Ему виднее, чем всё это могло закончиться. Может и правда нельзя пить, если ранили в пузо.
– Далеко мы ушли? – спросил я, с удовольствием проглотив воду.
– Прошли развилку. Теперь нужно поднять тебя на холм. – Ормар склонился надо мной. – Как себя чувствуешь?
– Как подушка для иголок. Больно. Холодно.
Наставник кивнул.
– Кровь пока не идёт.
Конгерм хорошенько прибарахлился, обшарив трупы. Теперь я наконец–то смог рассмотреть нашего спасителя. Высокий, но чуть ниже Ормара. Худой, но крепкий. Возраст я определить не смог, но сказал бы, что около трёх десятков зим. Двигался и ходил он почти бесшумно, словно зверь. Но сильнее всего меня удивили его глаза. Жёлтые и круглые, почти как у орла. Да и сам Конгерм чем–то напоминал птицу – нос крючковатый, хохолок на стриженных рыже–каштановых волосах, гляза эти странные опять же… Везёт мне на спутников.
Конгерм достал с пояса топор.
– Этот принадлежал детине, которого ты убил. Выживешь – достанется тебе, Хинрик.
– Его добил ты, – тихо ответил я. Но наш спутник лишь пожал плечами.
– Подумаешь, просто пособил. Топор всё равно твой, парень. Ты заслужил. Захочешь – продашь.
– Как придёшь в себя, вырежь руну Гульг, – добавил Ормар. – Ты познал воинскую ярость. Теперь ты сможешь вызывать ее и зачаровывать оружие.
– Если выживу.
Я безвольно уронил голову на носилки.
– Всё, идём дальше, – сказал Ормар.
Меня подняли и понесли. Чувство было отвратительным: полная беспомощность в сочетании с болью и неуверенностью в следующем мгновении. Так сильно меня ещё никогда не ранили. Но я не боялся. Просто лежал, пялился на медленно проплывавшие перед моими глазами кроны деревьев и облака на фоне безмятежно–голубого неба и размышлял, как же смогу выполнить предназначение, если со дня на день помру. Где–то в глубине души сидела робкая надежда, что раз боги положили на меня глаз и дали цель, то они меня защитят. С другой стороны, наши саги знали много случаев, когда какой–нибудь прославленный муж выбирал себе цель, боги его благословляли, а потом… Ну, пышные были похороны, все скальды съехались. И всё.
По тому, как наклонились носилки, я понял, что мы шли в гору.
– Я знаю путь, где подъём полегче, – сказал Конгерм. – Но там нас могут заметить. Вы ни от кого не прячетесь?
Колдун покачал голвоой.
– Нет.
– А кто же тогда на вас напал?
– Трое дураков, – сухо ответил Ормар.
Мы шли с перерывом на короткие остановки. Я порывался было встать и пойти своим ходом, но начертатель и Конгерм стройным хором велели мне заткнуться и лежать смирно. Поразительное единодушие. Мы почти взобрались на холм, и даже со своего положения я увидел, что ельник сменился редкими соснами, огромных валунов стало больше, словно вельканьи дети раскидали их в беспорядке по всей долине. Вилась голубой лентой река: один берег был немного топким и пологим, а другой – скалистым. И вдали, почти у самого подножия гор, я разглядел с десяток соломенных крыш.
– Как называется это место, Конгерм?
– Яггхюд. Здесь раньше жила семья охотников – они и дали название. Но род их расплодился, пары домов стало маловато. Потом сюда стали приходить те, кого не были рады видеть в больших городах.
– Разбойники?
– Изгои вроде меня, – мягко улыбнулся Конгерм. – Горожан пугает моя внешность. Они считают, что я зверь. Здесь мне тоже не всегда рады, но хотя бы не отказывают в приюте, если прихожу.