Текст книги "Сыны мести (СИ)"

Автор книги: Марина Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

– Что ты делаешь? – шепнул я, стараясь не дёргаться, и огляделся.

В доме никого не было: пир охотников продолжался, с улицы доносились смех, обрывки разговоров, даже музыка – кто–то насиловал пастушью дудку. Веселье в самом разгаре. Отбиться от Коли у меня вряд ли получится, а если закричу, он наверняка сразу меня и прирежет. Да и не факт, что на улице услышат крики и возню в доме.

– Из–за тебя я остался совсем один. Один на всём свете, – тихо прохрипел Коли и снова надавил лезвием мне на шею. – Ты зло, что бы о тебе ни говорил начертатель. Халлвард верит, что ты потомок правителей. Но я вижу человека, который приносит лишь беды и смерть.

– Погоди… Погоди, Коли.

Я расслабился и обмяк в его хватке. Коли хоть и был младшим из братьев, но оказался крепким. Хват, как у охотничьего пса.

– Что ты принесешь этой земле, кроме потерь? – Продолжал шептать Коли. – Броки пошёл на смерть за тебя, веря, что ты однажды свергнешь конунга Гутфрита. Но Гутфрит не убивал моих братьев. Их убил ты. Я отомщу за них. Я…

– Дай сказать, волк тебя дери! – вспылил я.

Коли дёрнулся и обхватил меня сзади ещё крепче. Будь я чуть поживее, скрутил бы обезумевшего парня в бараний рог. Но даже краткий сон не дал мне сил. Придётся выкручиваться разговорами.

– Последние слова священны, – ответил Коли. – Говори. Посмеешь чертить руны – убью сразу.

– Я и не думал колдовать. Коли, тебе больно. Я понимаю это.

– Да что ты понимаешь?

– Ну так–то я тоже сирота, – напомнил я. – У тебя хотя бы остался ещё один брат.

– Я ему не нужен.

– У меня тоже есть сестра, которой я не сдался. Нас ничего не связывает, но если она попадёт в беду, я отыщу её на краю света и постараюсь защитить.

– И к чему ты это говоришь сейчас?

– К тому, что я понимаю, как тебе хреново. И на твоём месте я сделал бы то же самое. Обвинил бы во всём себя и попытался убить. Но вернёт ли это Вермара и Броки?

– Не вернёт, но я успокоюсь.

– Хорошо. – Я нервно сглотнул, стараясь не порезаться о лезвие. – Вермар погиб, защищая тебя. Это была глупая смерть, но Гродда забрала его. Такова была её воля. А Броки стал моим должником. Я не заставлял его умирать ради меня, он сам так решил. Чтоб ты знал, я вообще был против того обряда. Неправильно это.

– Так что ж не помер?

– Не успел, – честно ответил я. – Пойми, Коли. Броки сделал то, что сделал, не только ради меня, но и ради тебя. Халлвард объявил тебя своим сыном, а он достойный человек. Броки своим поступком отдал мне долг, хотя я и не хотел принимать такую плату. Но если сейчас ты убьёшь меня, то, выходит, жертва Броки окажется напрасной. Думаешь, твой брат хотел этого?

Коли молчал, но я почувствовал, что лезвие стало меньше давить на мою шею. Значит, он сомневался.

– Ты говоришь так, чтобы спасти свою шкуру, – твёрдо заявил парень.

– Я говорю так, потому что это правда. У меня было видение. Мне явилась сама Гродда – она сказала, что я ещё не раз заплачу за тот обряд. И я видел, как она приняла Броки. Взяла его за руку – сама Гродда увела в прекрасное место.

– Царство смерти не прекрасно.

– Ошибаешься. Там зелёная трава, полноводная река и город такой красоты, каких я никогда не видывал. Башни и стены высотой с горы, вечное золотое солнце… Броки там будет хорошо.

– Врёшь! – воскликнул Коли и отшатнулся от меня. – Я не верю тебе! Ты заговариваешь мне зубы!

Я повалился на бок, глубоко вздохнул и перевернулся, глядя на отчаявшегося паренька.

– Это правда, клянусь именем Всеотца. – Я протянул ему руку. – Порежь мне ладонь, и я принесу клятву на крови. Я видел то, что видел. Броки счастлив и спокоен. И меньше всего он хотел бы, чтобы сейчас ты разрушил свою жизнь. Убьёшь меня – и Кровавому Топору придётся тебя судить. А наказание известно.

– Но…

– Ты хороший парень, Коли. Правда, хороший. Я был бы счастлив назвать тебя своим другом, потому что у тебя доброе сердце. И я не хочу, чтобы ты пострадал за свои ошибки. Халлварду я ничего не скажу о сегодняшнем. Только прошу, не иди на поводу у сердца сейчас. Оно кровоточит, но боль притупится.

– Заткнись! – Оборвал меня Коли. – Я думаю.

– Нечего здесь думать. Дай мне в морду, чтобы выплеснуть гнев. Но не делай того, чего потом не сможешь исправить.

Я видел, как опустились руки паренька. Коли бросил нож и сполз по стенке, обхватив белобрысую голову руками. Плечи его затряслись, и я понял, что он рыдал.

– Эй! – Я хотел подняться, но ноги меня ещё не держали. Пришлось ползти. – Боги видят, я буду помнить о твоих братьях. Я буду каждое утро благодарить Броки за его жертву. И однажды все мы встретимся у Гродды.

– Мне… Мне их так не хватает.

– Знаю. – Я дотронулся до исцарапанного горла, набрал на пальцы немного крови и украдкой начертил на рукаве парня руны Когг, Даг и Ви – простая вязь для успокоения души. Боль это не уймёт, но рассудок прояснит. – Ты сильнее, чем думаешь, Коли. Проживи жизнь так, чтобы Броки мог тобой гордиться.

Коли поднял на меня глаза – в полумраке дома, освещённом лишь пламенем очага, они казались тёмными.

– Я чуть было не сглупил.

– Но удержался.

– Ты меня уговорил, Хинрик.

Я пожал плечами.

– Потому что я не желаю тебе зла.

Коли спрятал клинок в ножны и поднялся, опершись рукой о стену.

– Я не стану убивать тебя, – тихо проговорил он. – Броки бы не одобрил, это правда. Но мы никогда не станем друзьями и я никогда не стану тебе доверять.

– Будь по–твоему.

– Я буду наблюдать за тобой, Хинрик, – пообещал парень. – Куда бы ни забросила тебя судьба, я буду следить за вестями о тебе. И однажды, если мы окажемся по разные стороны, я подниму на тебя оружие. Броки отдал свой долг, но я больше ничего тебе не должен. И какое бы колдовство ты ни применил, я всегда буду считать тебя злом.

Коли развернулся и направился к выходу. Я повалился на смятый лежак и прикоснулся к царапинам на шее. Кровь засохла.

– Ты вправе, – прошептал я ему вслед, моля богов, чтобы нам никогда не пришлось сражаться друг с другом.

* * *

Ормар и Птицеглаз ушли на рассвете следующего дня. Я благополучно проспал прощание, а Эспен не решился меня тревожить. Коли больше не заходил ко мне после нашего разговора, и я решил, что так было лучше: чем реже он меня видел, тем меньше тяжких воспоминаний.

Следующие дни прошли спокойно: Эспен разрывался между приглядыванием за мной и работой по хозяйству, Аник начала поручать мне мелкие домашние дела. Я скоблил посуду, начищал медную утварь, следил за очагом и готовкой, даже чинил одежду – благо женщины Свартстунна научили меня худо–бедно управляться с иглой. Старосты Асманда я старался избегать и лишний раз не показывался ему на глаза, когда он бывал в доме. Жилось терпимо. Кровавый Топор пробыл несколько дней в деревне, а затем снова сорвался на охоту, прихватив с собой и Коли. Надо сказать, обещание он сдержал и принял парня в семью. Да только Коли, казалось, не ценил своего везения.

Погода стояла жаркая – не припомню, чтобы так пекло по весне. На небе ни облака, земля высохла – да так, что хозяйкам приходилось поливать некоторые посадки из вёдер. Жара стояла с самого отбытия Ормара, и я днями мечтал о купании в студёной реке.

Утром, когда с завтраком и уборкой было покончено, я попросил Аник помочь мне.

– Хочу попробовать расходиться. Подстрахуешь?

Рыжеволосая девица взглянула на меня с сомнением.

– Уверен? Как по мне, так ещё рано.

– Нормально, – успокоил её я. – Ничего со мной не случится, я не стеклянный. Но ты на всякий случай придержи.

За то время, что я сидел в доме без дела, успел выстругать себе неплохой посох из крепкой ветки ясеня. Полностью деревянный, без камней и металла, он сохранил изящную кривизну дерева, но я как следует зашкурил его поверхность и даже начал вырезать руны. Ормар говорил, что для долговечности посох нужно пропитывать льняным маслом, но такой роскоши у меня под рукой не было.

– Ну давай попробуем. – Аник откинула косу за плечи и чуть присела возле меня. В одну руку взяла посох и удерживала его вертикально, пока я кряхтел и пытался перенести вес на ноги. Другой рукой девица аккуратно придерживала меня под локоть.

– Ох! – Рана вспыхнула болью, но, к счастью, не разошлась. Я судорожно вздохнул и продолжил медленный подъём. – Думал… будет проще.

– А я говорила.

– Держи давай! – Я покачнулся, но Аник вовремя потянула меня на себя, удержав на ногах.

Обеими руками я схватился за посох и перенёс вес на дерево. Ясень скрипнул, чуть скользнув по настилу, но мы удержались. Я выпрямился с победной улыбкой.

– Ну вот! Уже что–то.

Аник с опаской отпустила меня и шагнула назад.

– Ну как?

– Нормально, – заверил её я. – Больно именно подниматься. Стоять легко.

– Хорошо. Попробуешь пройтись?

– Давай.

Осторожно, словно шагая по босиком по битому стеклу, я поднял ногу и выставил вперёд и переместил вес на неё, помогая себе посохом. Один шаг, второй… Получалось. Ноги у меня всегда были сильными, да и мышцы ещё не успели высохнуть. Живот протестовал, рана не давала о себе забыть, но если двигаться осторожно, беды не будет.

–Мои поздравления, теперь Эспен сможет брать тебя с собой на луг, – улыбнулась Аник. – И хорошо, мне нужно перестелить солому на полу. Отец любит, чтобы я добавляла луговых трав для благоухания. Возьми мешок.

Она протянула мне сумку из домотканого полотна.

– Какие именно брать травы?

Девица удивлённо вскинула бровь.

– А ты в них смыслишь?

– Немного.

– Ну да, ученик колдуна как–никак, – робко улыбнулась она. – Прости, ты просто совсем на колдуна не похож, и я вечно забываю, что ты не так прост. Возьми донник, васильков, мяту, если найдёшь. Возле реки растут фиалки – их тоже можно. Мать их очень любила, я часто ставлю фиалки на домашний алтарь в память о ней.

Что ж, мёртвых следовало почитать.

– Понял, сделаю. – Я повесил сумку на плечо и медленно направился к выходу из дома.

– Хинрик!

Я обернулся.

– Если Эспен захочет искупаться, присмотри за ним. Река спокойная, но холодная.

– Хорошо.

Только найти бы для начала этого сорванца. Так уж вышло, что присматривать за мной поручили ему, но на деле большую часть времени я проводил с Аник. Чем, конечно же, вызывал раздражение старосты.

Эспена я нашёл во дворе. Малец выгнал кур и гусей, бросил им немного зерна и, забравшись почти на самую крышу сарая, наблюдал за сражением птиц. Заметив меня, он тут же спустился и подбежал.

– Ходишь!

– Ага, – я улыбнулся и показал мешок. – Для нас есть задание.

* * *

– На ближнем берегу все ободрали, – предупредил малец. – Перейдём реку.

Пряча головы под капюшонами, мы пересекли узкий мост и прочесали весь дальний луг в поисках васильков. Этих почему–то оказалось меньше всего. Пока Эспен выискивал среди трав низкие стебли мяты и жёлтые цветки донника, я прошёлся вдоль берега в поисках фиалок. Пару раз едва не свалился в воду, но успел набрать достаточно. Хотелось верить, что Аник оценит мой героизм. В пузе дырка, а я, дурной, поскакал за поминальными цветочками.

Пока я боролся со скользким берегом и злосчастными фиалками, Эспен успел набить полный мешок трав и отдыхал, любуясь рекой.

– Фиалки. – Эспен взглянул на небольшой букет, что мне удалось собрать. – Аник попросила?

– Да. Почтить мать.

Мальчишка бережно принял у меня из рук букет, достал из–за пазухи ленту и перевязал стебли, а затем уложил цветы в сумку поверх остальных трав.

– Я матушку никогда не видел, – тихо сказал он, глядя на крыши деревенских домов. – Она умерла, рожая меня.

– Жаль. Наверняка достойная была женщина.

– Так говорят. Отец её очень любил. И до сих пор любит – десять зим прошло, а он не взял новую жену, хотя давно бы надо привести новую хозяйку в дом. Ну, все женщины местные об этом толкуют. А отец не хочет. И меня ненавидит за то, что убил её.

– Женщины часто погибают при родах, – возразил я. – Дети совсем ни при чём. И ты уж тем более не виноват.

– Ага, ему это скажи, – мрачно буркнул Эспен. – Отец потому и приставил меня к тебе, что считает нас обоих проклятыми. Погань к погани – так он сказал. А я что? Десять зим из кожи вон лезу, чтоб ему угодить. Но что ни сделаю – всё без толку. Как будто я специально матушку убил!

Эспен опустился на траву и обхватил руками колени, покачиваясь из стороны в сторону. Он не плакал, но лучше бы разревелся – слишком потерянным и одиноким он казался.

Я тяжко вздохнул, бросил мешок на землю и, морщась от боли в ране, молча сел рядом. Вид отсюда простирался и правда красивый. Соломенные крыши у подножия гор, сверкающие волны реки, всюду зелень, а воздух был пронизан свежестью и весной.

– Он ведь однажды хотел меня убить, – шепнул Эспен. – Аник говорит, когда матушка померла, отец хотел бросить меня в костёр. Обезумел от горя. Не подходил к колыбели, даже смотреть в мою сторону не хотел. Вилви, соседка, тогда свою дочь кормила – и мне молока давала. Только благодаря ей я и выжил. Думал, вырасту, помогать стану – и он оттает. А нет. До сих пор лишний раз в мою сторону и не посмотрит.

– Посмотрит, – пообещал я. – Сыновьями не разбрасываются.

Эспен всхлипнул и потёр кулаками глаза, боясь заплакать.

– Так старший у него есть. Эйрик. Стал подмастерьем кузнеца, через пару зим своё дело начнёт. Нас–то всего четверо детей. Самая старшая, Хильда, давно уж замуж пошла, своих детей ждёт. Эйрик ушёл учиться… – Малец хлюпнул носом. – В доме остались только мы с Аник. Её–то отец любит, хотя и бьёт. Но любит, правда. Всякий раз, как в Фисбю едет, привозит ей какую–нибудь красоту. Ленту там или бусину из стекла. А мне ничего не достаётся.

Я глядел на печального мальчишку и не знал, что говорить. Утешать было бессмысленно: ну наобещаю я ему сейчас светлого будущего, он поверит. Потом вернётся Ормар, мы покинем Яггхюд, и здесь всё останется по–прежнему. Эспен снова останется наедине со своей бедой, да только теперь ещё и будет попусту надеяться. Я видел, что малец мучился, но не понимал, чем ему помочь. Колдовать… Не знал я вязи, что могла бы возродить любовь отца к сыну. Ни одна вязь не могла заставить человека любить. Вызвать страсть, заставить желать тела, томиться от тоски – пожалуйста. Но любовь рунам неподвластна.

Быть может, в этом и заключался урок Ормара – показать, насколько болезненной может быть любовь к ближнему. Дать мне увидеть, как она ранит. И убедить меня, что лучше держаться от страстей подальше.

– Я своей матери тоже не знаю. – Положив посох рядом, я сорвал травинку и сунул в зубы. – Только по рассказам. Так что в этом мы похожи.

– Тоже умерла в родах?

– Вроде того. Говорю же – это частая беда среди жён. И я тоже последний в семье. Только братьев и сестёр у меня поменьше. Всего одна, старшая.

– А где она сейчас?

– На Свартстунне, – уклончиво ответил я. – Учится.

Любопытство взяло верх. Эспен отвлёкся от мрачных мыслей и уставился на меня с нескрываемым интересом.

– Станет жрицей? Настоящей?

Я пожал плечами.

– Если захочет и если богам будет угодно.

– А она красивая, твоя сестрица?

– Разве это важно?

– Аник красивая, – со знанием дела заявил мальчишка. – Это всем молодым мужам в деревне важно. Хотя жрицам, наверное, всё равно… Они же только богов любят.

Я вспомнил миловидное, но обезображенное шрамом лицо Сванхильд.

– Моя сестра не такая, как твоя. Но лучше не будем о ней.

– Почему?

– Мы не близки и росли в разных местах. Я ничего не смогу тебе о ней рассказать. Ладно, – я выплюнул травинку, поставил посох и тронул Эспена за плечо. – Помоги.

Мальчишка тут же вскочил и помог мне подняться на ноги. Вдоль берега пробежала стайка деревенских детей. Заметив Эспена, одна из девчушек помахала ему рукой.

– Пойдём купаться! Нам разрешили!

Глаза моего сопровождающего загорелись.

– Хинрик, пожалуйста! Давай окунёмся, – взмолился он. – Такая жара на дворе.

Я взглянул на небо: солнце только клонилось к закату, время ещё было. Я и сам был не прочь искупаться, но вода здесь была холодная: река спускалась с гор.

– Только быстро, – согласился я. – Если цветы завянут, Аник нас ухватом отходит.

Эспен улыбнулся во всю ширину рта, обнажив кривые молочные зубы.

– Ты настоящий друг!

Он ускакал вперёд, присоединившись к другим детям, а я медленно ковылял к пологой части берега, таща на плече сумку. Хорошо хоть, что травы почти ничего не весили. Сам я решил не купаться – пока разденусь, пока поплаваю, потом одеваться и сохнуть… Солнце уже сядет и фиалки точно завянут. Поэтому я шёл к воде с намерением дать Эспену немного побултыхаться и загнать его домой. Издалека я увидел, что малец уже добежал до песчаной полоски маленького пляжа, сорвал рубаху и полез в воду.

Я слышал плеск, радостные визги и смех детей. На берегу сидела подслеповатая старуха, которую, видимо, отправили приглядывать за сорванцами. Но женщина была явно больше увлечена вязанием и покрикивала на мелюзгу лишь изредка.

Громкий визг пронёсся над рекой. Не радостный – полный страха. Я вздрогнул и, чувствуя неладное, постарался ускорить шаг. Проклятая рана! Кое–как я доковылял до кромки берега и попытался рассмотреть происходящее. В воде что–то отчаянно билось, словно щука, пытающая уйти с крючка рыбака – брызги во все стороны, ничего не разобрать. Половина детей с испуганными криками выбежала на берег. Старуха отложила вязание и приподнялась, щурясь от бликов воды. Бесполезная баба.

Ко мне подбежала ровесница Эспена в яркой цветастой косынке, схватила меня за руку и потянула к воде.

– Помоги!

– Что там?

Я бросил посох и скинул сумку, готовясь нырять.

– Эспен! – выпучив глаза, завизжала девчонка. – Он ушёл под воду!

Глава 17

Времени думать не было. Бесполезная слепая старуха запричитала, умоляя духов вернуть мальчишку. Под истеричные крики детей я сбросил плащ и нырнул в реку, надеясь, что течение не унесло Эспена далеко.

Вода обожгла меня смертельным холодом – всё же брала начало в горных ледниках. Зачем дети полезли в такую хладь? Рана загорелась болью, я стиснул зубы и набрал в лёгкие побольше воздуха. Долго находиться там я бы не смог – слишком холодно, судороги сведут ноги. Я полностью погрузился в воду и распахнул глаза, пытаясь увидеть Эспена. Вода была светлой, почти прозрачной, я проплыл по течению и огляделся. Эспена рядом не было. Помогая себе ногами, я напоролся стопой на острый камень – больно.

Я вынырнул.

– Дальше! Дальше по течению, – крикнул кто–то из детей. – Там тёмное пятно!

Снова погрузившись в воду, я поплыл южнее, позволяя потоку унести меня. Никаких следов Эспена над водой не было. Это плохо. Я снова нырнул и, оттолкнувшись от берега, поплыл к центру русла.

Что–то и правда темнело почти что у самого моста. Быстро, как только мог, я направился туда. Здесь было не очень глубоко, водоросли не успели разрастись, но на дне оказалось полно неприятных камней. Оказавшись под мостом, я снова оттолкнулся от сваи, протянул руку и что–то схватил. Проклятье! К столбу была привязана морда – большой садок для ловли рыбы с хлебным мякишем внутри. Отпустив рыболовную снасть, я вынырнул под мостом, чуть отдышался и поплыл дальше по течению. Дети бежали вдоль берега, стараясь разглядеть Эспена. Хорошо, что никто из них не полез в воду – вытаскивать ещё кого–то у меня бы не хватило сил.

Наконец я увидел его. Там, где русло реки совершало крутой поворот и подходило к краю деревни, я заметил под водой бледное лицо мальчишки. Эспена прибило к берегу, он застрял меж корягами, и это дало мне возможность подплыть. Я вынырнул, вдохнул поглубже и жестом указал на берег:

– Он там! Помогите вытащить.

Надеюсь, дети меня поняли. Я погрузился в воду и ринулся к Эспену. Глаза парня были закрыты, волосы плавали вокруг круглого лица, как плавники рыб. Схватив его, я оперся ногами о корягу и попробовал поднять утопца. Коряга оказалась слабой и разрушалась под моими ногами. Что–то треснуло подо мной, и я приготовился рухнуть вместе с парнем на дно, но тут почувствовал, как кто–то схватил Эспена и потянул наверх.

Дети, ухватившись друг за друга, как в сказанье о хуторянине и великаньей репе, тащили утопленника на себя. Эспен выскользнул из моих рук, и мигом позже коряга под моими ногами развалилась окончательно. Я провалился вниз, но успел схватиться за раскидистую кочку.

– Хватайся! – Дети протянули мне мой посох. Уговаривать не пришлось. Одной рукой я вцепился в скользкую палку, другой нашарил подходящий выступ. Подтянулся, переставил ноги и вывалился на берег, отплёвываясь от воды.

– Он не дышит! – завизжала девчонка в яркой косынке, склонившись над Эспеном.

Я подполз к нему, скользя по траве.

– Бегите в деревню, приведите помощь, – сказал я и принялся осматривать утопленника. Бледный, холодный, со вздувшимся животом. Я прислонил ухо к его груди и услышал слабое биение сердца, но парень и правда не дышал. Значит, времени у меня оставалось всего ничего.

Как–то на Свартстунне одна из учениц тоже утонула – и тогда я видел, как одна из жриц Когги принялась её спасать. Тогда я очень испугался – впервые за мою жизнь море захотело взять жертву. Но я внимательно наблюдал за действиями жрицы Когги и сейчас повторял всё в точности, как запомнил. Выставил одно колено вперёд, перевернул Эспена на живот, и взвалил его себе на ногу так, чтобы животом он как раз попал на моё колено, а голова свесилась к земле. Жрица говорила, что это нужно, чтобы вода ушла из тела.

– Ну же, парень, – шепнул я и мокрым пальцем начертил на его спине руну воздуха и ветра Хим. – Давай.

Эспен захрипел и забулькал. Дети с визгом отпрянули, а я крепче схватил мальчишку, позволяя ему выплюнуть проглоченную воду. Он мучительно кашлял, из него хлынула мутная вода вместе с листьями – видимо, наглотался уже у берега. Ещё какое–то время он побился в конвульсиях, а затем обмяк. Я тут же перевернул его набок.

– Жив? Помнишь меня? – спросил я.

– Да…

– Хорошо.

Приводя в чувство Эспена, я совсем позабыл о себе. Кажется, переохладился. Рана обиженно ныла от холода и напряжения. И если даже мне было так холодно, то мальчишка и подавно заледенел.

– Разденьте его и заверните в мой плащ, – скомандовал я. Старуха, доковылявшая до места спасения, принялась ловко стягивать с Эспена мокрую одежду.

– А ты как? – спросила меня девчонка в косынке.

– Всё со мной хорошо, – отмахнулся я. – Эспена нужно уложить у огня и как следует согреть.

Я взглянул в сторону деревни и заметил там переполох. Видать, кто–то успел туда добраться и сообщить о случившемся. Несколько взрослых выбежали на дорогу, что вела к реке. Но ждать их я не стал. Жрица говорила, что даже спасённые из воды могут быстро умереть от холода. Я схватил укутанного в плащ Эспена и, скрипя зубами от боли в ране, заковылял в сторону деревни.

– Хинрик… – тихо проговорил мальчишка. – Мне холодно.

– Знаю, парень. Держись. Сейчас донесу тебя до дома, станет легче.

Дети подхватили оставленные вещи и побежали впереди меня. Даже сумку с травами нашли – а я о ней в суматохе совсем забыл.

Навстречу мне бежал староста Асманд – я издалека узнал его зверскую рожу и пузатую фигуру. За ним семенила, подхватив юбку, Аник. Эспен с трудом взмахнул рукой, пытаясь дать им понять, что всё плохое было позади.

– Как это случилось? – проревел Асманд, когда мы встретились.

Под обвиняющим взглядом старосты даже мне инстинктивно хотелось съёжиться, чего уж говорить о бедняге Эспене.

– Парень хотел искупаться вместе с другими детьми, – пояснил я. – Угодил в холодный поток, его отнесло вниз. Но я его вытащил.

– Кто разрешал? – рявкнул отец и замахнулся на Эспена, но я отпрянул, не позволяя ему ударить.

– Я разрешил. С меня и спрашивай.

Но Асманд, казалось, меня не слышал.

– Сколько раз я говорил не купаться по весне!

– Успокойся, староста. Никто не умер. – Я перехватил Эспена удобнее. Тяжёлый, зараза. – Хочешь помочь – отнеси сына в дом. Я смогу приготовить для него укрепляющий отвар.

Асманд с трудом удержался от громких разбирательств. Вероятно, потому, что вокруг нас собралось немало зевак. Аник затравленно молчала и незаметно забрала мешок с травами у детей.

– Ладно, – наконец унял гнев староста. – Ты прав, нужно согреть его. Дай мне сына.

Я с облегчением отпустил Эспена и согнулся пополам, когда ноша наконец–то меня покинула. Аник испуганно охнула и подбежала ко мне.

– Как ты, Хинрик?

Я с трудом выпрямился.

– Немного переусердствовал. Мне бы тоже передохнуть. И согреться.

– Конечно. Я как раз подогревала похлёбку, когда прибежали дети и забили тревогу. Спасибо тебе. Если бы с Эспеном что–то случилось, я…

– Всё закончилось хорошо, – улыбнулся я. – Не думай о плохом.

Аник кивнула, передала мне посох, и мы медленно заковыляли к дому. Боль становилась сильнее, как бы стежки не разошлись. Мне следовало осмотреть и свою рану.

* * *

Покончив с похлёбкой, я подошёл к Эспену. Мальчишка лежал подле очага под шкурой. От еды он отказался и провалился в сон.

– Жар, – сказал я, потрогав его лоб. – Приготовлю отвар.

Аник кивнула, отодвинула занавеску, за которой прятались пучки сухих растений. Здесь в каждом доме сушили лекарственные травы впрок.

– Возьми всё, что нужно, – взмахнула рукой девица и выставила на стол ступу. – Помочь или сам справишься?

– Сам, я умею.

Спасибо, Айна, что делилась со мной секретами жриц. Я уже сбился со счёта, сколько раз возносил хвалу своей подруге. Уезжая со Свартстунна, представить не мог, насколько часто буду пользоваться этими знаниями.

Я засучил рукава просушенной рубахи и приступил к работе. Взял немного ромашки, и липового цвета, добавил сушёной ивовой коры и залил кипятком. Айна говорила, что хорошо бы ещё добавить малину или листьев смородины, но их я в доме не нашёл. Подумав, что вкус настоя будет слишком мерзким, я добавил в остывшее пойло немного мёда.

Эспен проснулся с неохотой.

– Как себя чувствуешь? – спросил я, помогая ему сесть.

– Знобит. Накроюсь шкурой – жарко. Раскроюсь – стучу зубами.

Я подал ему чуть остывшее питьё.

– Всё залпом, потом ложись спать.

– Что это?

– Травы.

Эспен принял кружку и с подозрением на меня взглянул.

– Точно не колдовал?

– Боишься моего колдовства?

– Нет. Но лишний раз руны лучше не чертить.

Эспен залпом выпил настой и поморщился.

– Фу! Гадость!

– Брось, ничего плохого в этом сборе нет. – Я улыбнулся и забрал у него кружку. – Но ты прав: лишний раз руны лучше не чертить. Боги не любят, когда священные знаки используют без особой нужды. Если можно справиться без рун, лучше сперва попробовать решить проблему без них. Поэтому пока будешь пить отвары.

– Хорошо. – Мальчишка улёгся и накрылся шкурой. – Только снится всякая дурь. И это, живность надо покормить.

– Аник всё сделает. Отдыхай.

Угомонив Эспена, я прибрался на столе и приготовил сухого сбора для нескольких заварок. А затем наконец–то занялся своей раной. Шов не разошёлся – уже хорошо, но корка размокла и сочилась сукровицей, а само место ранения болело. Вроде ничего страшного, но это был намёк, что пока лучше не перенапрягаться.

Аник суетилась во дворе, староста был в поле, помогая местным засеивать речную долину кореньями. Я устроился у огня, наблюдая за Эспеном, но не заметил, как задремал.

Проснулся от шума – Аник хлопотала у очага и гремела плошками. Готовила ужин.

– Помочь? – Я приоткрыл один глаз, любуясь девицей.

– Посмотри, как там брат. С едой сама разберусь.

Я встрепенулся, повесил над очагом небольшой котелок с чистой водой и дотронулся до лба мальчишки. Кожа сухая и красноватая, а кромка волос потная. Жар усиливался. Снадобье не помогло. Я рассчитывал, что малец как следует пропотеет, но лихорадка побеждала.

– Ему хуже. – Я занялся сбором, но на этот раз решил добавить больше ивовой коры.

Аник пожала плечами и отстранилась, когда я пронёс мимо неё котелок с кипятком.

– Под вечер так часто бывает, – сказала она. – Когда заболеваю, тоже ближе к ночи чувствую себя скверно.

– Да, но жар лучше унять. Или лучше попросить помощи целительницы?

– Старуха сама больна, – покачала головой Айна. – Ничего нового она не скажет. Травы, подношения Когги… И проклятое смирение перед судьбой.

– Не очень ты её жалуешь, я погляжу.

– Гарда редко вмешивается. Говорит, что наткали в полотне судьбы, то и будет. И что мешать воле богов нельзя.

– А ты, значит, иного мнения? – с любопытством спросил я, заваривая травы.

– Боги любят сильных и смелых. Боги любят воинов. И за жизнь надо бороться любым способом, – пылко ответила девица. – Если утром Эспену не станет лучше, я скорее доверюсь тебе и твоим рунам, чем старухе.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Я тоже. Отец всё равно не позволит. Он очень боится колдовства.

– Почему тогда позволил мне остаться у вас?

– Халлварда Кровавого Топора он боится больше, – улыбнулась Аник. – А мне он нравится.

Остудив питьё, я принялся будить Эспена. На этот раз он просыпался ещё дольше. Я аккуратно придерживал голову паренька, помогая ему пить. Совсем ослаб. Понять бы только, в чём именно было дело. Айна говорила, что иногда утопленники мучились жаром не только из–за переохлаждения, но и из–за грязной воды. Впрочем, река казалась чистой – это не болотная стоячая вода. Хотя, если Эспен наелся ила…

Парень выпил всё без сопротивления, даже не поморщился. И это обеспокоило меня больше всего. Не был он похож на себя. Слишком уж вялый. Едва я отнял кружку от его рта, Эспен снова провалился в сон.

– Я бы всё же показал его Гарде, – сказал я, вернув кружку Аник. – Не нравится мне всё это.

Аник замерла с башней плошек в руках, встревоженно на меня взглянула и кивнула.

– Ты колдун, тебе виднее. Но отец будет ворчать. Гарда не работает бесплатно.

– Ради сына–то уж раскошелится. – Я накинул плащ и оперся на посох. – Вали всё на меня, если расшумится. Меня Асманд тронуть не посмеет.

– Это пока что, – тихо сказала мне вслед Аник. – Хинрик!

Я обернулся.

– Чего?

– Если… Если Гарда не сможет помочь, у тебя есть заклинания, чтобы прогнать болезнь?

– Возможно. – Я перебирал в голове вязи и обряды, которые подсмотрел ещё на Свартстунне. Ормар не успел толком научить меня мужскому целительству, однако я вдоволь наболтался об этом с Айной. Жрицы Когги знали много таинств. Другой вопрос, что мне не следовало не то что пользоваться их умениями, но и говорить о них. Мужам – мужье, жёнам – женино. Впрочем, Айна рассказывала мне об одном серьёзном обряде, который проводили жрицы для тяжёлых больных. – Есть мысль.

Аник оживилась и шагнула ко мне.

– Руны?

– Не только. Руны часто – лишь часть обряда. Для того, который я знаю, понадобится жертвенная кровь животного.

– Курицы?

– Нет, – покачал головой я. – Куры и гуси – слишком малая плата за недуг. Нужна корова или лошадь. Её придётся убить.

Девушка нахмурилась.

– У нас бедная деревня. В прошлом году пало много скота. Даже в моей семье осталась лишь одна лошадь, а коров никогда не было, только козы… – Она кивнула в сторону полей. – Потому отец и помогает соседям: у многих совсем ничего не осталось, а сеять и обрабатывать землю надо.