Текст книги "Сыны мести (СИ)"

Автор книги: Марина Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Глава 34

Фетч слетел на землю, подошёл ко мне и ткнулся клювом в моё плечо. Сейчас он не мог принять облик человека – сил не хватало. Но так Конгерм выражал скорбь. Я всё ещё слышал его мысли, когда он был рядом – он тосковал и разделял мою боль. Хотел бы я оградить его от этого, но наши души были отныне связаны ещё крепче, чем когда–то с Вихрем.

– Отравилась вороньими ягодами, – прошептал я, осмотрев Айну. – Умерла, не убита.

– Лишилась дара и потому умерла, – ответил Конгерм. – Только те, у кого есть дар, выживут после вороньих ягод. Ты и так это знаешь.

Я сидел, держа голову Айны в руках, раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. Всё, почти всё теперь потеряло смысл. Испытание ильвов оказалось правдивым – меня тогда действительно заставили сделать выбор, и я выбрал Ормара. А в итоге лишился и учителя, и друга. Я заставил себя попрощаться с Айной ещё тогда, в Бьерскогге, когда озвучил решение, но всё это время во мне тлела надежда. Могу успеть, могу исправить, пересилю, обыграю богов. Наивный Хинрик. Боги играли со мной, забавлялись, проверяли на прочность и взращивали во мне нужную им ненависть. Сперва я сопротивлялся, но даже покорившись судьбе, всё равно проигрывал.

Вскоре на холм налетело воронье.

– Вторая! – Чёрная птица едва не врезалась в меня и выплюнула мне в лицо волю Гродды. – Вторая плата!

– Жерррртва!

– Гроддде!

Я отогнал воронов, наслав на них заклятье испуга, и стая отлетела подальше. Должен взять себя в руки. Айне я уже не помогу. Но надо подумать, как действовать. Пусть мне не победить сейчас, но испортить жизнь Гутфриту я смогу еще как.

– Нужно похоронить, – сказал я Конгерму, аккуратно уложив подругу и её принадлежности для зейда на земле.

– Не нужно. Я сама о ней позабочусь.

Я обернулся, сперва подумав, что мне почудилось. Но нет, не ошибся. Голос принадлежал самой Гродде.

Она явилась в виде дряхлой старухи–крестьянки, без украшений и сияющего венца, но я узнал её. Невозможно было не узнать – воздух вокруг этой богини обладал особой тяжестью. Такое же чувство возникало и возле посвящённых ей алтарей.

– Айна теперь моя. С ней всё будет хорошо, – сказала она, шагнув ко мне. – Твоя подруга знала, что могла погибнуть, лишившись дара. Но всё равно обратилась к зейду. Я смилостивилась над ней. Для Айны жизнь без силы – и не жизнь вовсе. Теперь она останется в моих владениях и найдёт посмертный покой.

Я кивнул почти что против воли. Всё во мне кричало, не соглашалось – у Айны вся жизнь была впереди, пусть даже и без дара. Она ещё могла найти себе новое занятие! Но в глубине души тот, другой Хинрик, что с каждым днём креп и рос во мне, знал – Гродда была права. Айна скорее пошла бы на смерть, чем стала жить обычной жизнью. Я всегда знал это и должен был понять, что случится, лишись она дара. И я винил в этом себя – отпустил, не запретил, не уберёг.

– Как она лишилась силы? – хрипло спросил я, шагнув к Гродде. Фетч шарахнулся от неё в сторону и взмыв в небо – ему, духу жизни, было тяжело выносить присутствие самой смерти.

Я догадывался, в чём было дело. Ещё вчера догадался, но боялся признаться себе. А она не сказала – Айна всегда сперва думала о деле.

Вместо ответа Гродда выбросила вперёд руку и указала на грязь, выцарапанную на земле.

– Айна поведала. Но ты и сам знал. Таково её полотно судьбы и такова её воля. И тебе надлежит уважать это.

Я присел на корточки у места, на которое указала богиня. И прочёл лишь одно слово: «Ивер».

– Я дарую тебе силу льда, хлада и тьмы, Хинрик. – Она бросила мне что–то в руки, и я увидел руну со знаком Нит. – Ормар не сказал тебе, поэтому придётся мне преподать тебе последний урок. Через это проходят все начертатели. Последнее испытание на пути этого колдовства всегда приводит ко мне. И я начинаю думать, что ты прошёл всё это до конца лишь потому, что старый хитрец почти ничего не рассказал тебе об этом пути и испытаниях, которые на нем ждут. – Гродда печально улыбнулась. – Но вот ты здесь, и я принимаю тебя. Я дарую тебе силу слова смерти, начертатель Хинрик Фолкварссон. Иди и воспользуйся ею.

– Я знаю, что нужно делать, – ответил я и снова присел возле Айны. Прикоснулся к ней в последний раз, поцеловал в лоб и выдохнул. – Ты будешь отмщена.

Гродда взмахнула рукой в сторону города.

– Иди, Хинрик. У тебя мало времени.

– Сколько ещё жертв ты с меня возьмёшь?

– Всего одну, – пообещала богиня. – Лишь одну. Но не скажу, как и когда. Ты поймёшь.

Я кивнул и спустился с холма, сжимая в руках последнюю руну третьего ряда. Конгерм парил в небе, и я обратился к нему.

– Понадобится твоя помощь. Сейчас мы вдоволь повеселимся.

– Как скажешь, Хинрик. Имей в виду, что твоя ярость передаётся и мне. Что бы ты ни задумал, я поддерживаю..

– О, тебе понравится.

Окольными путями я вернулся к кораблю. Даги нетерпеливо барабанил пальцами по дереву.

– Ну и где твои бабы? – раздражённо спросил он. – Сам же хотел выйти раньше.

– План немного поменялся. Поедет только одна. Выходим позже. У меня появилось одно срочное дело.

Мои слова явно разозлили Даги. Свер похлопал себя по поясу, на котором висел топор.

– Ты больше не нравишься мне, путник. Не люблю, когда меняют договоры.

– Я заплачу тебе за троих, – посулил я.

– Всё равно не нравишься.

Вместо ответа я распотрошил свой мешок. Надел все амулеты, плащ начертателя, приторочил к поясу руны – к ним добавил последнюю, Нит – и все ножи. Повесил поудобнее топор и взял посох. Увидев меня в новом обличии, Даги в ужасе отпрянул.

– Так ты… ты и правда начертатель? – заикаясь, проговорил он и выставил амулет Всеотца перед собой.

Всегда забавляла эта вера в амулеты. Не защитят они ни от чего, кроме разве что злого слова или дурного глаза. И уж тем более такое медное копьё на верёвочке окажется бессильно против обученного колдуна. Но люди верили, а я не хотел рушить устрои.

– А то не видно, – злобно оскалился я и крепче перехватил посох. – Ждите меня здесь. Как только появлюсь, сразу отплываем. Ясно? Плата будет щедрая.

Люди на корабле зароптали. Даги переглянулся с купцом – имени его я не знал, и тот, вопреки всеобщему волнению, посмотрел на меня с интересом.

– Мы дождёмся тебя, если наколдуешь нужный ветер, – сказал он. – Ты умеешь работать с ветрами?

Я пожал плечами.

– Что–нибудь придумаем, обещаю. У меня есть в запасе пара хитростей.

И я направился к кузнице. Я помнил слова Айны о том, что сегодняшним утром Ивер отправится забирать своё оружие. Меня обуяла жажда крови, месть бурлила во мне – но не отравляла разум, а подстёгивала идти быстрее. Люди в городе шарахались от меня, и я свернул в менее обжитую часть, припоминая, что кузницу видел на западе, ближе к небольшой речке, из которой мастера брали воду для работы. Хорошее место, на отшибе. Самое то для моего дела.

– Ну, Хевн, теперь я твой, – пробормотал я себе под нос. – Давай, яви свою силу. Вложи в мою руку клинок мести, Красная богиня. Я готов.

Конгерм парил в небе, и я поймал себя на том, что с таким соглядатаем мне было спокойнее. Да и поговорить всегда есть с кем, хотя дух оказался довольно своеобразным собеседником. Я знал, что он предупредит меня об опасности, хотя кого я обманывал? Здесь всюду была опасность. А я ещё и разоделся так, что не обратить на меня внимание было невозможно. Но того требовала работа.

Кузню я определил по запаху и дыму – большой каменный дом притулился к западному краю города, одной половиной утопая в раскидистых кустах черноплодной рябины и орешника. Изнутри, как и положено, доносился грохот, кричали люди, били молоты и вздувались меха, как лёгкие огромного зверя. Я прислонился к стене и, стараясь не шуметь лишний раз, заглянул в небольшое окошко.

Что ж, сегодня мне повезло. Хевн была на моей стороне. Я увидел Ивера Гутфритссона. Сын конунга переговаривался с кузнецом. Вот уж поистине больше не красотка – выбитый глаз прикрывала повязка, часть волос на голове отсутствовала, и я увидел зарастающие раны на его черепе. Лучше бы тогда я его убил.

– Добро! – крикнул Ивер и забрал из рук мастера топор. – Стало ещё лучше!

– А то, – осклабился кузнец и упёр руки в бока.

Отлично. Я подобрался к выходу с теневой стороны, стараясь держаться так, чтобы ветви орешника прикрывали меня от посторонних глаз. Впрочем, пока что здесь лишних людей и не было: кузня находилась на отшибе, мастера были внутри, а женщины–хозяйки суетились в доме или занимались скотом.

Я достал с пояса топор и начертал в воздухе руну Перг – знак движения, а на себе – руны Бран, Нит и Даг – вязь сокрытия днём и ночью.

– Ну же, Красотка, выходи скорее, – шепнул я, отправив знак в сторону врага.

Ничего не произошло, но руны не следовало торопить. Зато я услышал в голове голос Конгерма.

– Я вижу конунга и его людей. Они возвращаются по северной дороге.

– Далеко отсюда?

– Не очень. Они верхом, придут быстро. У тебя мало времени, что бы ты ни задумал.

– Мне нужно, чтобы ты отвлёк людей, – беззвучно попросил я. – Что–то большое, страшное, что полностью завладеет их вниманием. Желательно, чтобы навело побольше суеты и хаоса.

Мне показалось, я почувствовал, как дух улыбнулся.

– Ооо, – протянул он. – У меня есть великолепная идея. Будет весело.

Голос пропал, и я лишь увидел, как над моей головой пронеслась тень орла – птица устремилась в город.

Кто–то вышел на порог кузницы. Я подобрался чуть ближе, стараясь разглядеть его.

– Отличный всё же мастер, – хмыкнул Ивер, любуясь оружием и повесил его на пояс.

Он не заметил меня, не почувствовал занесённого над его головой топорища. Руны надёжно меня скрывали. Казалось, после того, как Гродда даровала мне последний знак, сила всех моих заклинаний возросла в разы.

Я тенью скользнул ему за спину и опустил обух топора ему на затылок, рассчитав удар так, чтобы не убить, но лишить сознания. Ивер даже не ойкнул – рухнул, точно мешок, прямо в мои объятия.

– Вот и славно, – шепнул я, оттаскивая его в густые заросли к ручью. – Хоть на что–то ты, паскудник, мне сгодишься.

Глава 35

Я выкинул топор Ивера в тенистые заросли – не светят ему славная смерть и чертог Вода. Не теперь. Помрёт безоружным. Ивер, следовало отдать ему должное, очнулся быстро. Я едва успел дотащить его до берега, как он распахнул глаза и тут же принялся отбиваться. Тяжёлый, зараза. И сильный – потеря глаза и раны на голове не сделали его немощнее.

Я увернулся от пинка и отпустил его руки. Ивер тут же вскочил – я видел, что он узнал меня. Но прыти у него поубавилось, когда он заметил мой плащ.

– Ты…

– Я. Ты плохо себя вёл, Ивер Гутфритсон, – злобно улыбнулся я и снял с пояса нож, подаренный Вигдис. Тот самый, что она посвятила Хевн и обагрила кровью. Клинок для мести.

Поражённый увиденным, Ивер в страхе попятился, но врезался спиной в дерево. Я сорвался за ним. Сын конунга бросился к кузне, открыл было рот, чтобы закричать, но я догнал его, повалил на землю, сбил ему дыхание и сел сверху. Не уйдет.

– Айна мертва по твоей вине. Она служила Когги на Свартстунне, обладала даром видеть вороньи сны. Ты лишил её всего этого. Я отомщу за неё, отправлю тебя к Гродде, и ты до конца самой вечности будешь ползать на коленях перед ней и вымаливать прощение. Ты не просто надругался над свободной женщиной, Ивер. – Я склонился к самому его уху и шепнул. – Ты оскорбил богов. Я, Хинрик Фолкварссон из Химмелингов, приговариваю тебя к смерти.

– Я не… Я не знал, – заскулил Ивер. – Она прокляла меня, на самом деле прокляла. У меня член стал вялый. Ведьмы сказали, что надо возлечь с той, что прокляла, чтобы снять колдовство… Я не знал, клянусь!

– Это уже неважно.

Я схватил его за волосы, поднял голову так, чтобы он задрал подбородок и, вознеся славление Хевн и Воду, вскрыл Иверу горло. Он захрипел, затрясся, забулькал. Я отпустил его корчиться и потянулся к мешку за чашей, набрал жертвенной крови, а затем другим ножом рассёк себе руку и пролил в чашу уже свою.

– Хевн Красная, мать мести, прими эту жертву во имя возмездия, что я должен совершить, – прошептал я над чашей и огляделся по сторонам. Рядом росла молодая осина – самое то для шеста.

Я срубил деревце топором и быстро отсёк лишние ветки, а оба конца палки заточил как копье, чтобы лучше втыкались. Ритуал проводил в спешке, по уму я должен был разводить костры, бросать травы и петь длинные воззвания. Но Хевн была со мной – я чувствовал ледяную ярость внутри и знал, что богиня меня благословила. И ещё я обонял запах дыма – жирного, плотного. В городе что–то горело, со стороны площади доносились крики. Что–то случилось. Но мне было нельзя отвлекаться.

Трижды пропев воззвания к Всеотцу, Гродде Ужасной и Хевн Мстительнице, я взялся за палку и принялся резать на ней вязь проклятия: несколько Грод, Нит, Хев, Ман, Гульг. Закончив резать, я обмакнул пальцы в жертвенную кровь и тщательно окрасил каждую. Теперь оставалось самое неприятное. Я поднял топор и в несколько взмахов отсёк голову Ивера. Вот уж поистине царский нитсшест получится – не просто голова любимого коня, но наследника. Если на что Ивер Гутфритссон и годился, так это лишь на проклятье для своего отца. Просто так убивать я его не хотел – решил подойти к мести творчески. Что мне теперь терять?

Последний жест – я с силой насадил голову на палку и встряхнул для надежности. Окровавленный нитсшест внушал ужас даже мне самому. От него не только веяло смертью – с него почти видимо сочилась тьма.

– Таким ты мне больше нравишься. – Я подмигнул перекошенной роже Ивера, подхватил все свои вещи, приладил колдовской посох за плечи и направился к площади. Настал час мести.

Надо мной пронёсся Конгерм, сделал пару кругов и с клёкотом улетел за городские стены – вероятно, отдыхать. Я чувствовал, что создание нитсшеста почти лишило меня сил, ещё и фетч подъедал, но продолжал идти. Если не сегодня, то никогда.

Маннстунн обуял хаос. Чем ближе я подходил к площади, на которой располагались торговые ряды и дом Гутфрита, тем громче становились крики. Я видел зарево пожара – дым, огонь, прозрачную дрожь воздуха над пламенем.

– Нравится? – насмешливо пронеслось у меня в голове.

– Твоя работа?

– Ага. Ты же хотел, чтобы я всех отвлёк – теперь им есть чем заняться до самого заката.

Конгерм зловеще расхохотался у меня в голове. Не такой уж и добрый он дух, судя по всему. С другой стороны, едва ли волшебным народам были ведомы добро и зло такими, какими их понимали мы, люди.

– Ты можешь мне понадобиться. Бди.

– Знаю.

В городе полыхал настоящий пожар, и огонь пожирал площадь. Люди выстроились в цепочку до самой реки и передавали друг другу ведра с водой и песком. Горели лавки, полыхали пивные. Но самым приятным зрелищем для меня был охваченный пламенем дом Гутфрита. Услада для глаз.

Я медленно вышел на площадь, неся нитсшест в вытянутых руках. Горожане сперва не заметили меня – были слишком заняты пожаром. Но вот один задержал на мне взгляд, другой… Увидев навершие шеста, они притрагивались к амулетам и спешили от меня прочь. А я шёл средь дымов, огня и криков, неся свою месть гордо, точно родовой стяг.

Домочадцы Гутфрита высыпали на улицу – с воплями и причитаниями старались спасти то, до чего ещё могли добраться. Стонало пожираемое пламенем дерево, полыхала солома. Стеклянное окошко треснуло и осыпалось множеством осколков.

Сванхильд была там – я видел её сутулую фигурку и светлые волосы. Узнал. Вместе с остальными она боролась с пожаром. Был здесь и Гутфрит – напуганных лошадей велел отвести подальше, белую шубу снял и, закатав рукава, присоединился к спасающим.

Не знаю, какой хаос царил в ночь, когда убили моего отца, а мать бежала от конунга, но, казалось, я устроил переполох не хуже. Конгерм постарался на славу.

– Конунг Гутфрит Эйнарссон! – выкрикнул я и с усилием воткнул нитсшест в землю так, чтобы целый глаз Ивера глядел ровно на полыхающий чертог. – Я начертатель Хинрик Фолкварссон из Химмелингов, сын Фолквара Быка и Эйстриды. Этим нитсшестом я проклинаю тебя на смерть.

Люди понемногу начали отвлекаться и пялились на меня и мою работу. Многие охали, увидев голову сына конунга. Сам Гутфрит услышал меня не сразу – медленно повернул седую как лунь голову, шагнул ближе ко мне и остановился, не веря глазам.

– Хинрик?

– Да, тот самый Хинрик, – ответил я. – И я проклинаю тебя за гибель моей семьи. Проклинаю за резню, что ты устроил на Свартстунне, за гибель вейгидьи Гутлог и жрицы Вигдис. Проклинаю за похищение моей родной сестры Сванхильд и желание породниться с ней против её воли. – Я бросил косой взгляд на девушку. Она слышала меня и побелела, когда я о ней упомянул. Я понизил голос, не сдержав боли. – Я проклинаю тебя, Гутфрит Эйнарссон, за то, что ты нарушил обещание оберегать доверившуюся тебе свободную женщину по имени Айна, что служила в твоём доме и была обесчещена твоим сыном Ивером.

Гутфрит дёрнулся было ко мне, но к нему подбежали его хускарлы, монах и начертатель, имени которого я так и не выяснил. Колдун внимательно глядел на меня, но пока что ничего не предпринимал. Еще бы он смог.

– Я проклинаю тебя и твоих потомков до седьмого колена на бесславную смерть, – продолжил я. – Да не попадёте вы в чертог Вода, не будете пировать за его столом. Не вкусите мёда богов и не услышите песен Санги. – Лицо Гутфрита болезненно дёрнулось при моих словах, и я выдержал его полный ненависти взгляд. – Я, Хинрик из Химмелингов, ученик Ормара Эйрикссона и сын самой Эйстриды, повелеваю этому случиться. Боги видели, духи слышали, колдовство исполнит.

Я ещё сильнее вогнал нитсшест в землю.

Меня окружили воины конунга. Я снял топор с петли и быстрым жестом начертал в воздухе знак призыва.

– Арнгейл, фетч мой, услышь меня. Кажется, сейчас будут проблемы.

– А то я не знал, – отозвался Конгерм. – Придумаем что–нибудь. Наверное… Но как же красиво полыхает…

Гутфрит молча выслушал меня. Я видел, как на его по обыкновению бесстрастном лице отразилась смесь стыда, отвращения и ярости. Конунг откинул седую косу за спину и направился ко мне. Люди побросали ведра, позабыли о пожаре и теперь пожирали глазами и вождя, и меня. Мне в спину ткнулось копьё. Гутфрит поднял руку:

– Не убивать. Пока что.

Я приподнялся на цыпочках и заглянул за его плечо. Сестра была здесь.

– Сванхильд! – позвал я. – Идём со мной. Тебе больше не нужно выходить за Ивера. Ты свободна. Они не смогут тебя удерживать.

Сестра затравленно на меня взглянула. Она была смертельно напугана, и я не понимал, чем именно – пожаром, нитсшестом с башкой её жениха или внезапным появлением брата, о котором она не слыхала. Удачное я, конечно, выбрал время для семейных откровений.

– Сванхильд! – повторил я. – Идём! Нам есть куда идти. Я смогу тебя защитить!

Гутфрит снисходительно улыбнулся и шагнул ещё ближе.

– Значит, чутье не подвело меня, – спокойно сказал конунг, приблизившись ко мне. Он глядел на меня с любопытством, без страха, даже с долей восхищения – как рыбак осматривает редкую добычу. – Я чувствовал в тебе мощь, и мой колдун её почуял. Но было темно, и я не увидел твоих глаз… Подумать только, прямо как у Эйстриды. Кровь жива…

Я крепче сомкнул руки на древке топора.

– Проклятье ты не снимешь, – предупредил я. – Даже если убьёшь меня по всем правилам. Я сын мести, Гутфрит. Моя мать принесла себя в жертву богам ради этого. Никто, кроме меня, не сможет его перебить.

Конунг кивнул.

– Тем печальнее. Но чего–то подобного от Эйстриды я и ожидал. Неистовая была женщина. А ты и правда очень на неё похож. Истинный Химмелинг. Мне очень жаль, что ты выбрал быть моим врагом. Приди ты ко мне раньше, я бы принял тебя как сына.

– Сванхильд! – в третий раз позвал я. – Иди же сюда.

Седой конунг тихо рассмеялся.

– Не пойдёт, Хинрик. Сванхильд передумала становиться жрицей. По дороге со Свартстунна я рассказал ей, что ждёт нашу страну, и она согласилась помогать мне строить будущее. – Он бросил взгляд на голову Ивера. – Скорбно признать, но ты оказал мне милость и сделал грязную работу вместо меня. Ивер не подходил на роль моего наследника и продолжателя дела. Рано или поздно его всё равно ждала бы смерть. Быть может, я и сам бы убил его за то, что он нарушил мой запрет. Нитсшест был лишним.

Я молча смотрел на него, ожидая удара. То и дело поглядывал на Сванхильд – сестра действительно спряталась за спинами хускарлов, на меня взирала с ужасом и явно не собиралась никуда уходить.

– Ты создал очень мощное проклятье, Хинрик. И я знаю, что оно меня настигнет, пусть и не сразу. И поэтому ты не оставил мне выбора. Я хочу, чтобы ты понял цену этому колдовству. Но знай одно: проклятье падёт не только на моих потомков, но и на детей твоей сестры. Я овдовел, Ивера больше нет. Я сам женюсь на Сванхильд, благо не так уж и стар. – Гутврит приблизился к моему лицу так, что мы едва не соприкоснулись носами. – Твоя сестра станет первой королевой нейдов и туннов. Моей королевой. Эту землю ждёт новая эпоха. А ты, выходит, только что проклял и собственную кровь.

Он отошёл назад и жестом велел хускарлам опустить копья.

– У тебя есть время, пока я считаю до сотни, – сказал конунг. – А затем мои воины отработают свой хлеб на тебе.

Я не успел ничего ответить. Воздух надо мной завихрился, с неба рухнул орёл, схватил меня когтями и понёс вверх, над горящими крышами, разинувшими рты от удивления людьми и рядами лодок.

Корабль сверского купца уже вышел из бухты – Конгерм нёс меня к нему, в неизвестность.

В Свергланд.

Конец первой книги.