Текст книги "Сыны мести (СИ)"

Автор книги: Марина Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Да обрушит Урсиг кару на твою дурную башку, – прошипела подруга.

Следовало отметить, правила поединка Ивер Гутфритссон соблюдал со всей ответственностью. Видать, сражаться за нанесённые оскорбления ему и правда было не впервой.

Мы вышли из конюшни, и мне на нос упала капля. Дождь. Земля во дворе размокла и превратилась в жижу. Ноги скользили. Мда, не в мою пользу всё складывалось. Впрочем, Иверу тоже придётся несладко.

Подручные Гутфритссона остались возле конюшни, с ними и Айна. Хватку на её плечах они ослабили, но всё равно держали надёжно.

– Никаких щитов, – предупредил Ивер. – Только железо.

Я кивнул.

– И никаких рун. Без колдовства.

– Договорились.

Я тут же шарахнулся в сторону, потому что этот ублюдок рванул на меня, точно бешеный лось. Я уклонился вбок и резко развернулся, его топор пролетел в ладони от моего плеча. Ивер был быстр. Гораздо быстрее меня.

Значит, нужно сделать грязь его врагом.

Я принялся уворачиваться от его яростных ударов. Ивер танцевал вокруг меня с топором наперевес и осыпал ударами. Он был быстр, но не так силён, как я. Если поймаю удачный момент, мой топор его догонит. По макушке раздражающе долбил дождь, струи воды застилали глаза. Пока я просто уворачивался, заставляя его злиться ещё больше. Чем злее противник, тем больше шансов, что ошибётся.

Ивер снова метнулся ко мне, замахнулся невысоко, от пояса, целясь мне в брюхо. Тело отреагировало быстрее разума – я отскочил в сторону, но нога заскользила, и я рухнул на одно колено, чтобы не потерять равновесие.

Сын конунга развернулся, взметнув ногами фонтан грязи, и, крепче перехватив мокрое древко топора, направился на меня. Под таким дождём оружие всё равно скользит в руке, какую оплётку ни делай. Я попытался подняться, но ноги снова разъехались в грязи, и я рухнул на землю и едва успел откатиться, когда в место, где ещё миг назад была моя голова, вонзился топор.

Я развернулся, выплюнул грязь и со всей силы пнул Ивера по ногам, даже не видя, куда попал. Он возмущённо взвыл и тоже упал. Я откинул грязные и мокрые волосы со лба и метнул взгляд на Айну. Друзья Ивера были настолько поглощены боем, что ослабили хватку на её плечах. Этого хватило.

Айна резко подалась вперёд, чуть сама не рухнула в жижу, но, тут же подобрала юбку и с криками помчалась в сторону дома ярла. Двор был большой, дождь шумел так, что застилал собой все звуки. И всё же она вопила так, что не услышать было нельзя.

– Убивают! – орала Айна. – Сюда! Все сюда!

Один из друзей дёрнулся было за ней, но Ивер криком остановил его.

– Ты свидетель! – рявкнул он, поднявшись из грязи. – Смотри и запоминай! Я убью его честно, и ты подтвердишь!

Я вскочил на ноги – на этот раз старался вставать плавнее, чтобы снова не поскользнуться. Ивер уже оказался возле меня. Он замахнулся от плеча, по широкой дуге. Я согнул колени, развернулся на полкорпуса, в последний момент подбросил топор и взял обратным хватом, чтобы врезать ему под рёбра. Убивать его было нельзя – Гутфрит сам меня вздёрнет за такое. Не сегодня. Не сейчас.

Я направил конец древка ему в грудь, но в этот миг Ивер поскользнулся и налетел на рукоять точнёхонько лицом. Раздался хруст. Ивер взвыл, как раненый кабан, выронил топор и закрыл окровавленное лицо руками. Я тут же опустил оружие и отшатнулся. Ивер Гутфритссон с воем рухнул ничком в грязь и едва в ней не захлебнулся.

Проклятье. Я бросился к нему, присел на корточки и перевернул, стараясь осмотреть рану. С усилием оторвал руки Ивера от лица. Он теперь не выл, но просто стонал, скорчившись посреди двора, как дитя в утробе матери. Я снова откинул волосы со лба и присмотрелся. Ночь и дождь почти не позволяли ничего разглядеть, но кое–что я всё–таки увидел.

Лицо в крови и грязи – пришлось аккуратно вытереть. Нос свёрнут в сторону. Вместо правого глаза Ивера – тёмное месиво.

Со стороны ворот послышались крики и топот множества ног. Люди несли факелы, кто–то зачем–то привёл пса – я слышал его лай сквозь шум дождя. Я аккуратно положил топор на землю, медленно выпрямился и отошёл на несколько шагов от поверженного врага.

Увидел Айну – всё ещё бледная, на лице ни кровинки, она бежала позади Гутфрита. С ним пришло несколько хускарлов. Даже Ульф Борода проснулся и плёлся следом.

– Что здесь происходит? – взревел конунг и двинулся на нас. – Железо! Кто посмел обнажить железо во время пира?

Я расправил плечи и твёрдо взглянул в глаза конунгу.

– Твой сын едва не обесчестил мою женщину, и мне пришлось защищать её. Я оскорбил Ивера, и он вызвал меня на поединок, и, клянусь Урсигом, бой был честным. – Я кивнул на лежавшего в грязи юношу. – Правда, боюсь, Ивер больше не Красотка.

Гутфрит посмотрел на увечье сына – его лицо кое–как оттёрли от грязи. Затем на меня. Я никогда не видел такой ярости.

– В дом! – приказал конунг. – Схватить всех!

Глава 24

Выходившие во двор двери чертога ярла с треском распахнулись. На пороге появилась Золотая жена в окружении слуг.

– Что случилось, брат? – громко спросила Ингвилд, перекрикивая дождь.

– Готовьте ложе для раненого. – Гутфрит жестом поторопил своих воинов и направился к ней. – Позови Шасира. Он нужен.

Хускарлы подхватили стонущего Ивера и понесли в дом. Слуги расступились. Часть бросилась обустраивать место для лечения. Мы с Айной переглянулись.

– Зачем ты это сделал? – прошипела она.

– А ты бы предпочла быть изнасилованной?

– Нет, конечно. Но так бы пострадала лишь я, а сейчас нам обоим могут вспороть глотки за то, что ты покалечил сына конунга. Теперь мы в полной заднице.

Ещё в какой! И это Айна пока не знала, что мне нельзя появляться пред очами Гутфрита при свете дня. Увидит глаза – всё поймёт, и тогда я точно стану покойником. Рука по привычке потянулась к ритуальному ножу на поясе, но я вовремя остановился. Здесь начертатель, он почувствует любое моё колдовство. Конунг не взял бы на службу слабака, а раз так, то и тягаться с ним мне пока нельзя. Я не смогу сделать ничего серьёзного, не проявив себя. Повлиять на Гутфрита у меня бы и так не получилось – наверняка колдун наложил на него множество охранных заклятий. Значит, никаких рун. Ничего, кроме воззвания к Урсигу – великому судье и стражу невинных.

Гутфрит повернулся к нам.

– Этих двоих ведите в зал. – Он указал на нас и уставился на друзей сына. – Нилс. Стин. Вы все видели. И вы расскажете.

Двое хускарлов аккуратно, но настойчиво подтолкнули нас к входу в чертог. Мы не сопротивлялись. Поймав встревоженный взгляд Айны, я кивнул ей.

– Я всё улажу. Не беспокойся.

Правда, сам я в это не особенно верил. Но попытаться стоило. В конце концов, я был прав.

Жилая часть дома оказалась обширной, поделённой на несколько помещений, но мне не удалось толком разглядеть убранство. В одной из комнат стонал Ивер, и я слышал невнятное бормотание на незнакомом языке. Гутфрит был там же – осматривал рану сына. Он лишь мельком взглянул на нас, когда мы прошли мимо, и снова склонился над Ивером.

Зал ожил. Пьяных растолкали, а беспробудно заснувших выволокли вон, чтобы их храп не мешал конунгу. Рабы подбросили дров в очаг и принесли новые свечи. Я попытался отряхнуться, но грязь ещё не высохла, и я лишь сильнее размазал вязкую жижу по одежде.

– Ждите здесь, – распорядился мрачный хускарл и пригрозил нам кулаком. – Вождь приказал не трогать всех вас, пока не выяснится правда, но только дайте мне повод, недоноски.

Я пожал плечами. Айна на полшага отодвинулась от подельников Ивера, и я поменялся с ней местами, чтобы она оказалась от них подальше.

Лишь теперь я смог как следует разглядеть этих двоих помощничков. Нилс был выше, шире меня в плечах и крепче – настоящий гигант, ростом почти что с покойную Вигдис. Лицо круглое, бледное, растерянное. Глаза глядели тупо, словно парень не понимал, где находился.

Стин, напротив, прекрасно осознавал, что происходило. Он сложил жилистые руки на груди и глядел на меня, прищурившись, словно оценивал, насколько я мог быть опасен.

– Ты принёс клятву именем Урсига, – предупредил его я. – Не гневи богов.

– Угадай, от кого мне достанется сильнее: от богов, которых я никогда не видал, или же от вождя, который держит в кулаке мои яйца? – огрызнулся Стин.

Парень выглядел худым и болезненным, почти безобидным, но было в нём что–то опасное. Я пока не мог понять, что именно. Но инстинкты отчего–то подсказывали мне не связываться с ним. Дело было не в богатой одежде, подходившей больше ярлу, а не столь юному мужу. От Стина веяло тьмой.

– Но ты дрался достойно, Хинрик, – добавил он. – Тебя же так зовут?

Я кивнул.

– Почему Ивер так бесится, когда его обзывают Красоткой? – внезапно спросила у него Айна. – Он и правда хорош собой. Подумаешь, насмешничают.

– Его так называют не потому, что он красив. А потому что женоподобен, – пробасил здоровяк Нилс.

Стин укоризненно глянул на друга и, наклонившись к нам, заговорил тише.

– Его застукали, когда он ходил к ведьмам и принимал участие в зейде, – сказал он. – Об этом все знают, но лучше не напоминать.

Мы с Айной недоверчиво вытаращились на них.

– Он зейдмар? Муж, что использует женское колдовство? – опешила подруга.

– Ну, не так чтобы и часто… Но однажды его поймали за руку, – пояснил Стин. – У вас, нейдов, к этому относятся немного проще. Но среди туннов порядки строгие. Жёнам – жёново, мужам – мужнее. Зейд – колдовство женщин. Только они могут есть вороньи ягоды, отделять душу от тела и гулять по мирам. Но и платят за это дорого. У мужей иные занятия и другие ритуалы, куда нет пути жёнам. Таковы наши законы. А колдующий, как баба, бабою становится.

Айна лишь тихо хмыкнула. Я спрятал улыбку. И правда, у нас в Нейдланде прощались некоторые отступления от правил, если боги разрешали.

– Значит, Ивера за это ненавидят? – уточнила Айна.

– Никто его не ненавидит, – отмахнулся Стин. – Но порицают. Потому и Красотка. Ну, был Красоткой. Вряд ли ты убил его, Хинрик, но если Ивер выживет, вот это будет парочка: одноглазый парень и его невеста со шрамом на половину лица.

– Видать, боги решили их уравнять, – отозвался Нилс. – Сванхильд хорошая. Не заслужила такого позорища.

Стин попытался незаметно пнуть товарища по ноге, но я это увидел.

– Не болтай лишнего, болван, – прошипел он. – Мы всё и так в дерьме.

Мы с Айной аккуратно переглянулись. Она кивнула – тоже запоминала всё, что видела и слышала. Может это знание пригодится нам дальше. Но сперва следовало выбраться из этого переплёта живыми.

Я прислушался и заметил, что Ивер перестал стонать. Гутфрит стремительно вышел из тёмного проёма жилой половины. За ним тенью следовал начертатель с живой курицей в руках. Пернатая била крыльями и пыталась вырваться, но колдун держал её крепко. Конунг лишь скользнул по нам взглядом – я не понял, о чём он думал – а затем молча уселся на троне ярла, глядя на колдуна в чёрном.

Начертатель направился к очагу. Присутствовавшие воины наблюдали за ним, да и я не мог оторвать глаз. Встав у огня, колдун одним резким движением выхватил с пояса клинок и полоснул курице по шее. Айна вздрогнула, и я украдкой взял её за руку. Ей, избраннице богов, бояться было нечего.

– О, Урсиг! – возопил начертатель, вытянув курицу над очагом так, что кровь капала на пламя. – Услышь меня, ибо я вещаю от имени конунга Гутфрита Седого! Услышь меня, великий судья, и обрати взор на этот чертог! Прими эту жертву и открой нашему вождю истину. Разверзни рты! Развяжи языки! Яви сокрытое!

Он повторил воззвание к богу три раза, а затем взял маленькую глиняную чашу и сцедил в неё остатки крови. Тушку жертвы он бросил в огонь, и зал наполнился запахом горелых перьев. Взяв чашу обеими руками, начертатель медленно поплыл к трону, продолжая напевать воззвание к богу правосудия. Подойдя к трону, он опустил палец в кровь и начертил на лбу конунга руну Урс. После этого развернулся к нам и повторил то же самое с каждым из нас. А затем выпил остатки жертвы и замер, закрыв глаза.

Пламя в очаге вспыхнуло почти что до потолка. Колдун распахнул глаза.

– Бог дал знак! Урсиг здесь. Суд благословлён.

Гутфрит кивнул. Начертатель вытер окровавленные губы и встал позади трона, почти скрывшись в полутьме.

Конунг обратил взор на друзей сына.

– Нилс, из них троих ты самый бесхитростный. Говори, как всё было, – приказал он. – Но прежде клянись именем Урсига, что расскажешь правду.

Стин нахмурился, но перечить не посмел. Здоровяк шагнул к Гутфриту.

– Иверу была нужна женщина. Из всех, что были здесь, ему понравилась лишь эта юхранка…

Конунг жестом велел ему замолчать и подался вперёд, уставившись на Айну.

– Ты из юхри? Твой Хинрик говорил, вы живёте в северных лесах. Как же ты оказалась в Нейдланде?

Айна открыла было рот, но вдруг резко побледнела. Из её горла раздался лишь невнятный хрип.

– Не лги, девица, – донеслось из тьмы за троном. – Урсиг не даст тебе солгать. Любая ложь превратится в хрип.

Я оцепенел. Проклятье. Начертатель умудрился заколдовать кровь жертвы. Как он успел? Я же внимательно наблюдал за ним, и он не чертил вязь на правду в зале. Видимо, заколдовал жертву ещё в курятнике. Дерьмо! Теперь я могу выдать себя. Мы все под этим заклятьем.

– Я из юхри, – наконец ответила Айна. Отдышавшись, она продолжила. – Мои предки служили конунгу Вальгарду, отцу прославленной Эйстриды. Почти все умерли или погибли. Меня отправили на север, потому что так было спокойнее.

Гутфрит удивлённо приподнял брови.

– Вот как. Значит, ты не рабыня, а вполне себе родовитая и свободная женщина.

– Это так, вождь.

Каждая фраза причиняла Айне невыносимое страдание. Я чувствовал, что она старалась как можно осторожнее выбирать слова, чтобы не дать возможности Гутфриту зацепиться за них и продолжить допрос.

Гутфрит повернулся к Нилсу.

– Тогда, выходит, моему сыну понравилась свободная женщина.

– Да, вождь. Мы не знали, что она пришла с Хинриком. Людей в чертоге было много, мы сидели далеко. Нам никто не сказал. Подумали, что она одна из рабынь хозяйки.

– Но даже когда она отказала Иверу и когда я встал на её защиту, твой сын не передумал! – разъярился я. – Незнание никого не оправдывает! Он попытался взять Айну силой в конюшне, а эти двое ему помогали!

Гутфрит пригрозил мне пальцем.

– До тебя дойдёт, Хинрик. Я хочу услышать Нилса.

Здоровяк закивал.

– Да, так и было. Сперва Ивер предложил девице мёда послаще, угощал. Хинрика за столом не было, он общался с тобой, вождь. Девица приняла ухаживание, и Иверу показалось, что она согласна провести вместе время… Он велел нам держаться позади. Повёл её показывать чертог и двор – она сама пошла с ним. Затем Ивер начал распускать руки. Она не согласилась лечь с ним, он был настойчив. Я видел всё издалека. Потом девица что–то ему сказала, Ивер ударил её и позвал нас, чтобы помогли затащить в конюшню.

Гутфрит перевёл взгляд на Айну.

– Что ты ему сказала?

– Что прокляну его на мужское бессилие, если посмеет до меня дотронуться, – ответила она. – Я же из юхри. На мой народ всегда нападали сверги, тунны и шоры. Мы умеем за себя постоять не только железом. В наших словах есть сила.

– Колдовство юхри сильно, – подтвердил начертатель. – Вполне могла и проклясть.

– Но моего сына это не остановило, – отозвался Гутфрит. – Очень на него похоже.

Нилс кивнул.

– Да вождь. А затем явился Хинрик. Ивер уже был зол и велел ему убираться. Хинрик оскорбил Ивера, и твой сын вызвал его на поединок.

– И как же Хинрик оскорбил моего сына?

– Обозвал Красоткой.

Несколько воинов в зале расхохотались. Гутфрит поднял руку, велев им замолчать.

– Бой был честным?

– Да, вождь. Хинрик одолел и ранил Ивера в честном бою. Мы призвали в свидетели Урсига, как сейчас.

Конунг кивнул.

– Стин. Есть что добавить?

– Нет, вождь. Кроме того, что я плохо разглядел бой. Мешал дождь.

Губы хиляка дрожали, словно он был напуган заклятием правды. Интересно, что он скрывал? Или что хотел скрыть?

– Хорошо. Айна, – обратился к ней Гутфрит. – Тебя же Айной кличут?

– Да.

– Так ты прокляла моего сына?

– Не успела. – Подруга дёрнулась, по её лицу пробежала судорога. – Но собиралась. Вмешался Хинрик.

Конунг тихо рассмеялся.

– Выходит, ты, Хинрик, спас моего наследника. И, быть может, спас весь мой род. Отсутствие одного глаза, полагаю, не мешает заделывать потомство.

Гутфрит поднялся, расправил меха свой роскошной накидки. На меня оскалилась безглазая волчья морда. Айна вцепилась мне в руку, и я поморщился от боли. Конунг принялся расхаживать вокруг трона, поочерёдно глядя на каждого из отмеченных руной. Покружив несколько раз, он устало закрыл глаза и остановился позади трона, облокотившись на спинку руками.

– Итак, я вижу следующее. – Он обвёл взглядом сидевших за столом. – Мой сын Ивер поступил непочтительно и неподобающе. Он оскорбил гостя, едва не обесчестил свободную женщину и нарушил правило не обнажать стали в доме во время праздника. Ивер мой сын и наследник, и именно поэтому я не стану его защищать. Он получил наказание, и его покарали сами боги рукой нашего гостя. Но для него все так просто не закончится. Хинрик, подойди.

Я вышел вперёд, не зная, чего ожидать.

– Да, вождь?

– Моего сына усыпили, и он не может сам принести тебе извинения. Поэтому я буду просить прощения у тебя от его имени. Какую виру, какую плату ты потребуешь, чтобы решить дело миром? Обещаю, и всё тому свидетели, что выполню любое желание.

Я пожал плечами.

– Я защищал свободную женщину. Её оскорбили, не меня. Пусть она и требует виру.

Конунг кивнул.

– Справедливо. Айна, что ты потребуешь? Особенно с учётом того, что я бы предпочёл сохранить сыну жизнь.

Девушка наградила меня тяжёлым взглядом и направилась к конунгу. Поравнявшись со мной, она тихо шепнула:

– Не мешай.

Я не понял, к чему она вела. Встав всего в шаге от конунга, которого так боялась, она холодно улыбнулась.

– Ты сам знаешь, как в этих краях наказывают за подобное. Но он не лишил меня чести, а потому будет жить. Я всё ещё под действием колдовства твоего начертателя, поэтому вот тебе моё главное желание. Не золота я хочу. Не земли. Не крови.

– Тогда чего же?

– Сделай меня служанкой в своём доме в Маннстунне. Хочу оставаться свободной, получать жалование и жить в чертоге конунга. Хочу служить лишь женщинам и помогать им. И если кто–то из твоих людей посмеет ко мне прикоснуться, ты сам отрубишь ему руки. Вот вира, которую я требую. Ты заберёшь меня с собой на своём быстром корабле. И сделаешь это на рассвете.

Глава 25

Айна замолчала. Опустив руки, она пристально вглядывалась в глаза конунга. Я шагнул было к ней, но Гутфрит жестом остановил меня.

– Значит, таково твоё желание, юхранка? И ты готова расстаться с женихом ради того, чтобы служить в моём доме?

– Готова, – кивнула девушка. – У Хинрика впереди много дел, и я ему в них не помощница. Лучше дождусь его в Маннстунне, в тепле и спокойствии.

Гутфрит улыбнулся и перевёл взгляд на меня.

– А ты что скажешь?

– Айна – свободная женщина, она вправе решать за себя сама, – процедил я. – Но я не одобряю её решения. Маннстунн – опасное место.

Я был зол на неё до такой степени, что едва удержался от брани. Как она могла снова так рисковать собой? Неужели думала, что обещание проклясть всякого, кто к ней прикоснётся без разрешения, действительно сможет её защитить? Да, люди боялись проклятий, но многие также знали, что проклятье можно снять. И самый надёжный способ – убить того, кто проклял. Мужчине–колдуну следовало перерезать горло, а ведьм надлежало лишить жизни, не пролив ни капли крови.

Айна пыталась помочь мне, но на деле лишь заставляла меня сильнее переживать. Гутфрит, даже если он окажется мужем чести, не сможет защищать её постоянно. Маннстунн – большой город. Место, где живут иноземцы, воры, убийцы и всё, кому плевать на проклятья. Вера в божественное возмездие не защитит одинокую девушку.

– Я изъявила волю, – громко сказала Айна. – Такова вира, что я требую за оскорбление. Другой не будет.

– Зачем? – тихо шепнул я ей в спину.

Она услышала – плечи дёрнулись, но подруга не обернулась. Гуфрит подошёл к ней, достал нож с пояса и рассёк себе руку.

– Клянусь пред очами Урсига, что исполню твоё желание, – сказал он. – Клянусь кровью, что возьму тебя во служение, буду платить щедро и ценить, как всякого своего слугу. Мы уходим утром. Попрощайся с Хинриком и приходи на пристань на рассвете.

Айна кивнула.

– Да будет так.

Начертатель взмахнул руками, что–то прошептал и вышел вперёд.

– Слова сказаны, клятвы принесены. Урсиг услышал нас.

Гутфрит отпустил друзей Ивера и поманил меня к себе. Пошатываясь, я выступил вперёд. Всё же и мне досталось в драке, но тогда кровь кипела от напряжения битвы, и я не чувствовал боли. Сейчас пришла расплата. Мышцы ныли, ушибы начали болеть. Ноги и руки дрожали от усталости.

– Мой сын повёл себя неподобающе, – тихо сказал конунг. – И он был наказан. Я зол и разочарован, но знай, Хинрик – к тебе у меня нет вопросов. Ивер проиграл. Сказать честно, я даже благодарен за урок, что ты ему преподал. Быть может это собьёт с него лишнюю спесь и напомнит, что он всего лишь сын конунга, а не сам конунг.

– Я переживаю за Айну. – Понизив голос, я шагнул ещё ближе к Гутфриту. Тёмные глаза Седого глядели на меня с пониманием. – Ивер может захотеть отомстить. Прошу, защити её от своего сына.

Гутфрит кивнул.

– Ему будет запрещено оставаться с ней наедине. Твоя девица не промах, но я знаю своего сына – обида делает его жестоким. И проигрывать он не привык.

И за это чудовище он хотел выдать мою сестру. Теперь становилось понятно, почему Сванхильд предпочла стать жрицей браку с Ивером. Но своих мыслей я, разумеется, не озвучил. Однако теперь у меня был серьёзный повод тревожиться за обеих своих женщин. И если одну уволокли насильно, то другая решила добровольно отправиться в пасть к волку. Айна была сильнее Сванхильд – твёрже, сообразительнее, хитрее. Но и в доме конунга наверняка жили отнюдь не простаки.

– Я вернусь за Айной, – пообещал я. – Как только смогу. И рассчитываю увидеть её живой и здоровой.

– У тебя есть моё слово, Хинрик. Я принёс клятву на крови.

– Мне этого достаточно.

– Тогда прощай. Мне нужно к сыну. Если вам негде ночевать, можете разместиться в чертоге.

– Благодарю, почтенный, – кивнула Айна.

Конунг отпустил нас, и мы вышли из чертога на холодный воздух. И лишь когда отошли к противоположному концу площади, я высказал подруге всё, что думал. Она выслушала меня спокойно, холодно – и это взбесило меня ещё сильнее.

– Я же говорила тебе о своих планах ещё по дороге сюда, – сказала она, когда я закончил браниться. – И сделала ровно то, что хотела. Чему ты удивляешься?

Я сокрушённо помотал головой.

– Ты хотела прийти в Маннстунн как чужачка, как травница с севера – без прошлого, без истории. Но сейчас всё будет иначе. – Я вздохнул и уставился на скалы. – Мы привлекли к себе слишком много внимания. Ты обидела сына конунга, а я его покалечил. Он не забудет этого, Айна. Нутром чую, Ивер – не тот он человек, чтобы оставить это просто так. А меня не будет рядом.

Не сбавляя шага, Айна вытащила клинок из ножен.

– Сунется ко мне ещё раз – я не только прокляну его, но и лишу второго глаза, – прошипела она. – Когги – богиня мирных жён. Но я не жрица. Я – не мирная женщина. И я отвечу железом.

Я призвал все силы, чтобы не разъяриться ещё сильнее, и замолчал. Не сговариваясь, мы оба свернули в узкий переулок и отправились к южной части пристани.

– Знаю, о чём ты думаешь, Хинрик, – отозвалась подруга. – Но раз мы и так обратили на себя внимание туннов, я решила этим воспользоваться. Приди я в Маннстунн сама или приплыви как служанка Гутфрита, всё равно буду рисковать. Но так меня хотя бы доставят туда на крепком корабле и под защитой лучших воинов. Я найду Сванхильд, постараюсь помочь ей бежать. Быть может, мне удастся разузнать что–то о других угнанных девушках.

– Ужасно не хочу оставлять тебя там одну, – признался я. Меня мучила совесть за то, что пока я буду скакать по Бьерскоггу в относительной безопасности, подруга станет выполнять всю грязную работу.

– Дурное предчувствие? – со всей серьёзностью спросила Айна.

– Скорее голос разума. Но да, сердце не на месте.

– Странно. – Подруга сорвала ветку с вороньего куста и спрятала в сумку увесистую гроздь ягод. – Я ничего не чувствовала, когда объявляла решение Гутфриту. Обычно боги дают мне знак, если я делаю что–то против их воли.

– Этого я и боюсь. Что богам будет так угодно.

Айна резко остановилась и дёрнула меня за руку.

– Что ты скрываешь, Хинрик? – громче, чем следовало, спросила она. – От чего пытаешься меня оградить?

– С чего ты решила?

– С того, что я знаю тебя с пелёнок. С того самого Новолуния, после которого тебя изгнали, начались странности. Гутлог ничего не говорила, но я видела, что она хранила тайну. Отправив тебя прочь, верховная изменилась. Всё чаще отсылала помощниц, оставалась одна, вечно жгла дурманные травы и ела вороньи ягоды. Она хотела что–то увидеть!

– Тише! – шикнул на неё я и потащил к скалам.

– Хватит меня затыкать! – разъярилась девушка. – Что происходит? Что ты несёшь на сердце, Хинрик? Я чувствую, что всё случившееся как–то связано с тобой. Внезапное изгнание, начертатель, набег на Свартстунн… Я лишилась всего. Я заслужила право знать.

– Это горькая правда. И она тебе навредит. Особенно сейчас.

Айна вытащила из сумки вороньи ягоды и пригрозила мне веткой.

– Я всё равно выясню через ритуал зейда. Решай сам: либо мне скажут боги, либо признаешься ты.

Я стиснул челюсти так, что зубы заскрежетали. Она не понимала, о чём просила. Не понимала, во что влезала. Но я знал Айну – упрямица похлеще меня. Не отступится, не остановится.

– Я покажу тебе, – наконец согласился я. – Не здесь. На скале. Подальше от начертателя конунга.

Девушка кивнула, но ветку с ягодами не убрала.

– Я всё равно буду сегодня проводить ритуал зейда, – предупредила она. – Если желаешь, можешь присоединиться. Хочу увидеть, какое будущее ждёт нас после того, как мы разделимся. Но сперва расскажи мне всё.

Мы вышли на усыпанный галькой берег, добрались до скал и вскарабкались по камням на плоскую скалу, нависавшую над морской пучиной. По дороге я прихватил немного хвороста для костра – для зейда женщинам всегда требовался огонь.

Расположившись на камнях, Айне выжидающе на меня уставилась.

– Ну?

Я порылся за пазухой, выудил из пришитого к рубахе потайного кармашка перстень матери и протянул девушке.

– Красивая работа, – сказала она, едва удостоив его взглядов. – Но к чему это?

– Это принадлежало Эйстриде из Химмелингов, – тихо ответил я и по привычке оглянулся, хотя нас мог подслушать лишь ветер. – Я её сын.

Айна глядела на меня, не проронив ни слова.

– Это правда, – добавил я. – Гутлог хранила тайну много лет. Я сам узнал накануне изгнания.

– И не сказал мне.

– Мне запретили. На всём Свартстунне знали только Гутлог и Вигдис.

Девушка рассеянно кивнула.

– Тогда становится понятнее. Значит, Сванхильд – твоя сестра. Она тоже не знает?

– Нет. Слишком близка к Гутфриду. Может выдать. А я пока что хочу оставить своё происхождение в тайне.

– Я не скажу. – Айна взяла перстень в ладони, закрыла глаза и прислушалась к потоку. – Этот камень называется опалом. Камень правителей из мира гнавов. Больше ничего не вижу.

– И не нужно.

Я забрал перстень и надёжно его спрятал.

– Хорошо, что не сказал раньше. – Айна взмахнула рукой в сторону чертога. – Начертатель Гутфрита наложил заклятие правды. И если бы они стали задавать больше вопросов… Но всё равно обидно.

– Постарайся не попадаться этому колдуну, – предупредил я. – Он очень силён. С ним мог бы справиться разве что мой Ормар, но не мы.

Айна кивнула.

– Разделишь со мной видение, пока никто не видит?

– А боги разрешат?

– Если им это не будет угодно, то ты просто ничего не увидишь. Ну и обделаешься от ягод.

Я тихо прыснул. С вороньими ягодами и правда шутки были плохи: есть их без последствий могли лишь колдуны для ритуала. Простые люди получали только проблемы с животом. В детстве я не раз был этим наказан за излишнее любопытство.

– Пожалуй, рискну, – улыбнулся я. – Что мне нужно делать?

– Соорудим костёр. Мне нужно шесть предметов: три разных камня и три растения. Камни у меня с собой, – она показала небольшой кожаный мешочек с самоцветами. – А травы придётся добыть. Я пока подготовлю ягоды, с тебя растения. Можно без цветков.

Я оставил оружие у будущего костра, перелез через гряду камней и спрыгнул на берег. Поживиться здесь было особо нечем, но я смог найти камнеломку, траву бессмертника и осоку. Подойдёт. Насколько я понял, важно было именно разнообразие, хотя иные жрицы придавали особое значение некоторым растениям. Например, Гутлог верила, что для каждого зейда нужен бессмертник.

Пока я ползал по скалам, Айна приготовила всё необходимое для обряда. Когда я вернулся, она уже раздувала огонь в костре. Рядом в плошке лежали тёмные ягоды. Ветер немного утих, и пламя наконец–то занялось. Убедившись, что огонь не потухнет, Айна аккуратно разложила в ряд самоцветы: прозрачный, словно слеза, кристалл, затем серый с жёлтыми и синими всполохами, и последним – тёмно–красный камень с белыми и розовыми прожилками.

Я протянул пучок трав, и девушка, ловко отделив разные стебли друг от друга, уложила их рядом с самоцветами.

– Что теперь?

– Ягоды.

Айна устроилась перед костром, мне указала на место рядом с собой.

– Мы должны видеть луну и звёзды, – уточнила она и взялась за плошку.

Наклонившись над ней, она принялась шептать заклинание, выводя одной рукой руны на наших лбах.

– Ягоды дикие, ягоды воронов, силу знания в себе таящие, откройте взор мне, Айне, и Хинрику. Да увидим мы былое, настоящее и грядущее, да отделим одно от другого. Пусть ягодный яд отравит тело и освободит дух, дабы вознёсся он над землёй и водой, над огнём и ветрами, преодолел преграды между мирами и явил нам то, что суждено увидеть. Как духи бродят по миру и видят всё, так и наши души будут бродить и видеть то, что предначертано. Во имя Эльскет, матери жён и провидицы богов, да будет так!

Первой гроздь съела подруга – прожевала и не поморщилась. Мне ягоды показались вкусными и сладкими – даже жаль, что несли в себе отраву. Айна раздавила в пальцах одну ягоду и начертала на своём лбу руну Эль – знак провидцев и мастеров зейда. Чертя её, она пела воззвание к богине Эльскет – тихо, монотонно, вводя себя и меня в подобие оцепенения. Её холодные пальцы прикоснулись к моей голове, и лоб словно пронзило странными мелкими иглами. Это не было больно, но ощущения оказались странными. Едва Айна отняла руку, я почувствовал, что тело против воли начало качаться из стороны в сторону в такт странному ритму песнопений девушки. Я глядел в огонь, и мне казалось, что пламя поглощало меня самого. Айна взяла меня за руку, и мы вместе рухнули в пламя.