Текст книги "Сыны мести (СИ)"

Автор книги: Марина Баринова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Сильный порыв ветра едва не сбил меня с ног. Что–то просвистело над головой – я инстинктивно припал к земле и обернулся. Стрела – прошла всего в ладони от моей макушки. Айна всё ещё держала меня за руку – я сначала почувствовал её крепкую хватку и лишь затем увидел подругу.

Она выглядела иначе – чуть старше, худая и измождённая, с ввалившимися от усталости глазами. Словно труп выкопали из могилы и заставили бродить. Я бросил взгляд вниз – и сам изменился. Волосы отросли, на поясе меч, нож и мешочек с рунами – плашки стучали при каждом моём движении. Одежда другая – кожаный нагрудник, добротная обувь.

Рядом с нами бились мужи, но они, казалось, совсем не замечали нас.

Снова стрела. Я толкнул Айну, она повалилась на песок, и я следом за ней. Мы перекатились за острый валун и лишь теперь смогли отдышаться и оглядеться.

– Это не Нейдланд, – сказал я, осматривая место.

– И не Туннланд.

Я осторожно выглянул из–за камня. Мы были на пологом песчаном берегу, только песок здесь был удивительно мелким и тёмным, а в лучах солнца сверкал, точно звёзды. Нестройные гряды поросших мхом камней поднимались к крутым холмам, обросшим низкими и кряжистыми соснами. В паре десятков шагов от берега на мелких волнах качался корабль – большой, человек на пятьдесят, под неизвестным мне стягом. К суше пристали две лодки, с них ловко спрыгивали вооружённые круглыми щитами и топорами воины – их цвета я тоже не мог узнать. Люди бились по колено в воде, и залив стал красным от их крови.

Ещё одна стрела пролетела мимо меня. Я обернулся, чтобы рассмотреть лучников. Они что–то кричали друг другу, и этот язык был похож на нейдский, но говор был другой – хриплый, шелестящий.

– Хинрик, уводи людей! – прорычал незнакомый муж в тёмно–красном плаще и ожесточённо замахал руками. – Отходим!

За его спиной на вершине холма темнел опоясанный мощной каменной стеной замок. По крайней мере выглядел он как замок из рассказов скальдов. В Нейдланде и Туннланде так не строили.

Один из мужей обернулся, и я с трудом узнал себя. Айна тихо ахнула.

– И правда ты. Но другой.

Другой Хинрик был вооружён мечом и щитом, одет в иноземные одежды и тёмный, почти чёрный плащ начертателя. За спиной висел на перевязи посох – но не тот, что я вырезал для себя. Навершие было украшено сверкающим цветным кристаллом. Я был старше, отпустил бороду. На моей груди болталось множество амулетов. Солнце вышло из–за облаков, будущий я замер.

– Отходим! – снова крикнули сверху. – Прячемся за стенами!

Откуда–то сверху протяжно загудел рог. Другой Хинрик вонзил меч в ещё одного противника, с усилием вытащил и заорал:

– Оставьте их! Возвращаемся.

Десяток воинов отозвались и принялись отходить вглубь берега, на возвышенность. Противники понеслись следом, но попали под град стрел.

– Я не понимаю, – шепнула Айна. – Это будущее. Я точно знаю, что будущее. Самое вероятное. Но не знаю, насколько отдалённое.

– Пойдём за ними. Узнаем, что за место.

Айна переступала с ноги на ногу в нерешительности.

– Мне нельзя идти туда.

– Почему?

Айна открыла рот, чтобы ответить, но вдруг повалилась на песок как подкошенная. Я бросился к ней, но она меня оттолкнула. Из её рта потоком хлынула синяя кровь – цвета вороньих ягод.

Глава 26

Я проснулся от криков чаек. Медленно открыл глаза, поднял отяжелевшую голову и тут же повалился набок, извергая из себя вчерашнюю трапезу, смешанную с соком вороньих ягод.

– Вот дерьмо, – прохрипел я и попытался нашарить мех с водой.

Голова раскалывалась так, словно на неё надели ведро и всю ночь колотили по нему дубинами. Крики и шум сражения, что явились мне в видении, ещё гремели в ушах. Живот скрутило от ядовитых плодов, по всему телу растеклась слабость. Я аккуратно сел и осмотрелся.

Костёр давно потух. Айны не было – и ни следа не осталось от её вещей. Вместо прощания она нарисовала углём две руны – Перг и Ав. «Ушла морем». На Свартстунне мы часто обменивались такими короткими посланиями, чтобы было проще отыскать друг друга.

Я повернул голову в сторону бухты и тяжело вздохнул: корабля Гутфрита тоже не было. Значит, и правда отправилась с туннами, как и собиралась. И не попрощалась. Мстительная девица. Припомнила мне уход с острова.

Судя по положению солнца, я очнулся около полудня. Есть не хотелось, но я знал, что следовало впихнуть в себя еду любой ценой – иначе вороньи ягоды отравят всё тело, и я слягу на пару дней, а яд будет мучительно выходить из меня со всех щелей и дырок. По непостижимой причине пища, особенно хлеб и некоторые лесные травы, убирали этот недуг. Я сбросил плащ – подруга накрыла меня им перед уходом, нашарил топор, поёрзал по камням и нашёл свою сумку. Немного чёрствого хлеба сейчас самое то.

С трудом уговорив живот не отвергать пищу, я процарапал на подсохшем ломте руну Ког и быстро обратился к богине:

– Когги милостивая, я посвящаю эту пищу тебе. Раздели со мной трапезу и укрепи моё тело, дабы смог я одолеть путь на север. Славься, Когги, хранительница лесов!

Отломив от хлеба ровно половину, я раскрошил эту жертву на краю скалы. Чайки тут же принялись с криками сражаться за еду.

Я медленно жевал и проглатывал кусок за куском. Не сразу, но стало легче. И ещё я понял, что здорово замёрз за ночь. Ноги просились в путь, чтобы согреться движением, но больная голова протестовала. Медлить теперь было нельзя. Айна ушла, и чем быстрее я присоединюсь к ним со Сванхильд, тем лучше.

Найти Ормара в Бьерскогге казалось задачей не из простых. Начертатель не дал ни одной подсказки о своём жилище. Я знал лишь, что от Фисбю на север уходила дорога, и на ней располагалось несколько поселений охотников. У них и буду спрашивать. Ормар – человек видный и полезный, его наверняка знали все местные.

Собравшись, я очистил место ночлега и вознёс благодарность духам за мирную и безопасную ночь, приладил топор к поясу, свернул плащ и со всей осторожностью принялся спускаться.

Немного шатаясь и привыкая к слабости в членах, я доковылял до уже знакомой мне рыбацкой лавки, купил у местных сушёной трески и хлеба, наполнил в колодце мех. Если повезёт, этого хватит, чтобы добраться до первого охотничьего поселения. Главное – идти.

Выйдя за ворота, я почти сразу свернул с дороги и направился в ближайшую рощу. Внутреннее чутьё подсказывало – нужно принести жертву перед началом пути. Я отыскал ствол ясеня, опустился перед ним на колени и положил на корни одну рыбину. Рассёк палец и окропил треску кровью.

– Всеотец, услышь меня. Прими эту жертву и сохрани меня в дороге. Я очень спешу. Освети мой путь своей мудростью, сокрой от врагов и направь мои ноги к начертателю Ормару Эйрикссону. – Я взглянул на палец и удивился. Порез был совсем неглубоким, но кровь лилась без остановки. – Возьми с меня столько, сколько нужно. Я выдержу, Великий. Я дойду до конца. Клянусь твоим именем, Всеотец, теперь мне есть за что сражаться.

Листья затрепетали, и в их шорохе мне послышались незнакомые голоса – словно духи переговаривались на неведомом языке. Кровь остановилась. Я облизал палец, вытер ритуальный нож и вернул его на пояс. Затем поклонился дереву и снова вышел на дорогу.

Местные сказали, что до ближайшей охотничьей деревни было полдня ходу. Ковыляя по дороге, я размышлял о видении. Место, в котором сражался будущий Хинрик, было незнакомо мне даже по рассказам. Никогда не слышал о чёрном песке. Да и крепость на холме совсем не была похожа на те, что строили у нас на севере – каменная, высокая, с мощной башней. Наши каменщики так строить не умели. Значит, замок или чем бы он ни был возвёл другой народ. Возможно, более древний и искусный. И всё же там было море, а мужи одевались тепло – хоть это привычно. Неужели мне суждено отправиться на далёкие острова? И если так, то на какие? Если Ормар согласится со мной говорить, я должен спросить у него. Начертатель служил Гутфриту, а тот в молодости постоянно пропадал в походах.

Что до самого Гутфрита, то Седой конунг удивил меня. Молва прозвала его жестоким и хитрым. Почитатели рода Химмелингов рассказывали ужасы о его вероломстве. И после того, что он устроил на Свартстунне, я поверил всем этим россказням. Гутфрит дерзнул поднять руку на великих богов. Наших богов, древних властителей! Уже только за это он был достоин смерти. И когда нас с Айной поймали и привели к нему, я ожидал увидеть чудовище.

А в итоге говорил с умным и порядочным человеком. Это спутало мне мысли и не укладывалось в голове. Гутфрит был щедр к верным людям, наказал собственного сына за тяжкую провинность, следовал закону и предложил Айне виру. Он был тунном, но вёл себя как нейд и почитал наши обычаи. Да и ко мне отнёсся с уважением, а ведь я был для него никем. Эта странная встреча никак не выходила у меня из головы, и я не знал, что и думать. Не помни я о прошлых деяниях Седого, сам бы просился к нему на службу – всякий муж посчитает за честь идти за справедливым вождём. И воины–тунны отзывались о Гутфрите с большим почтением совсем не потому, что он награждал их серебром. Было во всём этом что–то большее, что–то глубокое. Что–то, чего я пока что не понимал.

Но зачем он погубил Свартстунн, если чтил богов и обращался к Урсигу? Зачем убил Гутлог, если прислушивался к начертателю и рунам? Нет, Гутфрит точно не был безбожником. Но я либо чего–то не знал о самом конунге, либо Сага рассказала мне не всё о том, что случилось на Свартстунне. Значит, мне придётся выяснить ещё и это. Я не смогу сражаться с Гутфритом, не узнав его мыслей и стремлений до конца.

Солнце давно перебралось к западу, а я всё брёл, не встретив ни одного путника. Лишь беркут с громким клёкотом парил в небесах, порой спускаясь к самым кронам деревьев. Интересно, был ли он тем, кого я видел в Эрхелле и под Яггхюдом? Казалось, эта птица меня преследовала.

Я уже хотел было остановиться на привал, поесть и передохнуть, но услышал впереди шум голосов и стук топора о дерево.

– Давай! Тащи их сюда! Осторожно, я сказал! Укладывай ровно!

– Я пытаюсь!

– Да чтоб тебя, безмозглый ты болван!

Раздался треск, что–то рухнуло. Заржала лошадь. Стая напуганных птиц взмыла в небеса.

– Ах ты ж! – взвыли на поляне.

Я инстинктивно выхватил топор и сошёл с дороги, чтобы спрятаться в тени деревьев. Осторожно выглянул, на полусогнутых коленях двинулся на звук голосов. Подобравшись ближе, я отодвинул ветви орешника и огляделся.

Двое мужей обрабатывали сваленное дерево. Рубили ветви, обдирали листья и грузили дрова на повозку. Но, видимо, не рассчитали: телега завалилась набок. Тот, что был моложе, прыгал на одной ноге, баюкая ушибленную. Старший потирал спину и явно страдал от боли. Оба были похожи на местных: одежда неприметная, обувь простая и поношенная. Из орудия – самые простые топоры и скромные хозяйственные ножи из болотной руды. Они точно были родственниками – у обоих вытянутые лица, светлые глаза, потемневшая от солнца кожа. Взлохмаченные волосы они убирали в косы, но гребня их шевелюры явно давно не видели. Привязанная к дереву лошадь успокоилась и принялась жевать траву.

Старший заметил меня, постарался скрыть боль и приветливо помахал рукой.

– Доброго дня тебе, путник! – обратился он и положил топор на землю – так, чтобы я видел. Проявлял миролюбие.

Я последовал его примеру и повесил оружие на петлю.

– Мир вам, – кивнув, я подошёл ближе. – Нужна помощь?

Старший отмахнулся и с тяжким вздохом упёр руки в спину. Возможно, надорвался. А может и ушиб.

– Сами справимся, благодарю, – прохрипел он. – Куда держишь путь, юный муж?

– В Бьерскогг.

– Так ты уже здесь. Вон, лес какой хороший. Охотишься или ищешь кого?

Я кивнул.

– Ищу начертателя.

Мужчина помрачнел и недоверчиво покосился на меня.

– На кой он тебе сдался?

– А зачем люди идут к колдунам? – осклабился я, но тут же посерьёзнел. – Он и правда мне очень нужен. Я тороплюсь.

Младший стащил с перевёрнутой телеги охапку перевязанных веток и пристально взглянул на меня.

– Начертатель – тёмный колдун, – сказал он. – Ормаром Одноглазым его здесь зовут. Он опасен и знает смертное колдовство.

– Ага. Ормар Эйрикссон. Его–то я и ищу. Подскажете, как добраться до его жилища?

Старший внимательно оглядел меня. Заметил топор, амулет Гутлог, задержал взгляд на ритуальном клинке и мешке с рунами.

– Ты и сам колдун что ли?

– Кое–что умею, – уклончиво ответил я.

Мужи встревоженно переглянулись.

– Хорошее или плохое? – понизив голос, спросил старший.

– То и другое. Зависит от того, кто и что просит. – Я расставил руки в стороны и шагнул к ним. – Моё имя Хинрик Фолкварссон, зла я вам не причиню. У тебя, почтенный, болит спина, и сильно. Предлагаю обмен: я смогу унять боль, а вы отведёте меня к начертателю. У меня к нему важное дело.

Младший замотал головой.

– Не отведём, нам туда нельзя. Дом начертателя охраняют духи, и людям в его владения хода нет. Но мы расскажем, как пройти.

– Хорошо, – кивнул я, снял с плеч мешок и указал на старшего. – Мне нужно твоё имя, чтобы заговорить травы для лечения.

– Айдж я, – представился он. – Это мой сын Снор. Точно спину подлечишь? Не обманешь?

Я улыбнулся и потянулся к мешку с травами.

– Клянусь милостью Когги.

Айдж жестом велел сыну прерваться. Мы расселись на поваленном стволе. Я вытащил еду и предложил местным.

– Нужно поесть. Колдовство отнимает много сил. Будете?

– Не откажемся. Работаем с самого рассвета. Снор, достань наши припасы. Обменяемся и разделим.

Сын передал Айджу мешок с припасами, и тот принялся раскладывать нехитрую мнедь: лепешки, коренья, яйца. Я отдал им всё, кроме пары рыбин и краюхи хлеба. Её оставил в качестве подношения Когги в благодарность за помощь. Быстро поев, я оставил мужей отдыхать и занялся мазью. Хорошо, что ещё давно выспросил у Айны, из чего она готовила свою знаменитую целебную и невероятно вонючую жижу от болей. В лесу росло всё необходимое: лопух, подорожник, можжевельник и жаркий корень – даже не пришлось далеко идти. Я налил в миску немного воды, раскрошил туда собранные травы, отжал руками и хорошенько перемешал. Затем отошёл подальше в лес, нашёл крепкую берёзу и у её корней вознёс славление богине.

– Когги–целительница, хозяйка лесов, даруй мне мудрость трав, чтобы излечить мужа по имени Айдж. – Я начертил на мази руны Ман, Ког и Кер. Ман означала человека, Ког – исцеление, Кер – колесо жизни, переход от зимы к лету и обновление. – Пусть спина Айджа исцелится при помощи этого снадобья, и станет он силён, как крепкое дерево. Яви свою силу, о великая, и напитай ею эту мазь. Да будет так, как я сказал!

Листья берёзы весело зашелестели, на ветви села желтопузая синица и что–то мне прочирикала. Дар был принят. Поклонившись, я вернулся к мужам. Дровосеки как раз дожёвывали мою рыбу.

Я сорвал большой лист лопуха и вывалил на него мазь, завернул и перевязал сорванными травинками.

– Возьми эту мазь, – я протянул кулёк Айджу. – Натирай спину три дня по три раза. На рассвете, в полдень и на закате. Боль пройдёт. Как почувствуешь облегчение, приди в лес, оставь возле берёзы хлеб и мёд и вознеси хвалу богине Когги.

Отец принял свёрток обеими руками и с поклоном – вероятно, я заслужил его уважение.

– Кровь лить не нужно? – тихо уточнил он. – А то часто говорят, что надо руку сечь…

– Нет. На этот раз – нет. Но про дары не забудь. Боги не терпят, когда их обманывают. И если ты не отблагодаришь Когги, она разгневается.

Муж закивал.

– Конечно, отблагодарю! Выходит, это светлое колдовство?

– Нет светлого и тёмного колдовства, – удивляясь перемене в самом себе, ответил я. – Есть только сила, которую один использует во благо, а другой во вред. Сила не бывает ни доброй, ни злой.

– Но ты, почтенный, хотя бы выглядишь не так страшно, как Одноглазый, – шепнул Снор и вытащил из зубов кость. – От него веет смертью.

– Он многое пережил. – Я закинул вещи обратно в сумку. – Точно не нужна помощь с телегой?

Дровосеки переглянулись. Айдж кивнул.

– Если сам предлагаешь, не откажемся.

Снор быстро сбросил на землю оставшиеся дрова, и мы, взявшись, поставили телегу ровно. Старая рана в животе снова напомнила о себе, но, хвала Когги, там уже всё заросло. Странно, что боль не явила себя, когда я дрался с Ивером Гутфритссоном. Хотя тогда моя кровь кипела так, что я бы и отрубленной руки не заметил.

– Ну спасибо тебе, добрый человек! – Отдышавшись, Айдж прислонился к борту телеги, наблюдая за тем, как сын вновь складывал на нее дрова. – Про дар тоже не забуду.

– Как же мне найти начертателя?

– А вот… – Внезапно лицо дровосека перекосилось. Он глядел на что–то за моей спиной, выпучив глаза не то от удивления, не то от ужаса.

Я не успел обернуться, но услышал позади тихий рык.

– Отнимаешь хлеб у Ормара, юный Хинрик?

Я резко обернулся, вспоров дёрн сапогами.

– Знал, что ты вернёшься.

Прислонившись к стволу осины, на меня глядел Конгерм. Рядом с ним, стоя на задних лапах, раскачивался здоровенный бурый медведь. Айдж попятился, Снор застыл в страхе. Я потянулся к топору.

Птицеглаз широко улыбнулся, отлип от дерева и направился ко мне.

– Идите своей дорогой, мужи. Я сам отведу этого парня к начертателю. Вам и правда нечего там делать.

Я замер, глядя на медведя. Конгерм, казалось, не обращал на него никакого внимания.

– Это что за охрана такая? – справившись с волнением, спросил я.

– Это же Бьерскогг, медвежий лес, – ухмыльнулся Птицеглаз. – Кого ты здесь ожидал видеть? Не порвёт он тебя, не бойся. Это страж границ.

Дровосеки поспешно закидали топоры в повозку, впрягли лошадь – на удивление она не испугалась медведя. И были таковы.

Я бросился к Птицеглазу и заключил его в крепкие объятия.

– Здравствуй, Конгерм.

Тот ловко вывернулся из моей хватки и пригрозил мне пальцем:

– Не трогай меня без особой нужды, прошу. Прикосновения причиняют мне боль.

– Почему? – удивился я.

– По той же причине, по которой мне нельзя заходить в города.

Я двинулся было за Конгермом, но медведь перегородил мне дорогу. Косолапый медленно обошёл меня по кругу, принюхиваясь и ворча. Заглянул в глаза, словно размышлял, мог ли мне доверять. С неудовольствием глянул на мой топор. А затем отступил и удалился в сторону чащи.

– Разрешил, – улыбнулся Конгерм. – Кажется, ты ему даже понравился. Но не смей обнажать здесь оружие. Только нож для рун – не больше.

– Это был лесной дух? – догадался я. – В облике животного?

– Дух–страж. Их здесь много. Бьерскогг – очень древнее место. И отдалённое. Поэтому духи его облюбовали. Чем меньше людей вокруг, тем им проще принимать форму животных. Местные охотники почитают и уважают их. Стараются не беспокоить лишний раз. Поэтому здесь духам живётся спокойно.

Я снял топор с петли и убрал в мешок. Так надёжнее. Не хотелось раздражать духов лишний раз. В конце концов, здесь я всего лишь гость.

– Идём, Хинрик, – поторопил Птицеглаз. – Мы с Ормаром давно тебя ждали. Я догадываюсь, зачем ты пришёл, но вернуться будет нелегко. Ты очень расстроил начертателя своим бегством.

Глава 27

Лес здесь и правда оказался совершенно другим. Я видел рощи, посвящённые богам. Заходил в охотничьи угодья, лазал по корягам и пробирался через овраги. Но лес духов в Бьерскогге не был похож ни на что из увиденного. Вроде бы те же деревья – осины, ели, дубы и ясени, мхи, мелкие цветы и папоротники. Но всё иное. Казалось, каждая травинка здесь, каждый лист всякого древа дышали незримым волшебством.

Конгерм молча шёл впереди меня, указывая дорогу жестами. Мой спутник чувствовал здесь себя как дома, и от меня не укрылось, что в этом месте он переменился. Движения его стали более плавными, незаметными – Птицеглаз словно скользил по земле, не касаясь её ногами. Пару раз я даже потерял его из вида – до того быстро он скрывался в густой зелени. По дороге нам встречались звери, и они вели себя спокойно, словно не боялись человека. Вот уж поистине дикий край. Солнце клонилось к закату, и в лучах угасающего дня всё здесь выглядело ещё необычнее.

Наконец мы вышли на широкую поляну, и Конгерм остановился.

– Добро пожаловать. Здесь живёт Ормар. – Он моргнул. – Будь осторожен в этих лесах и не гневай духов. Они хорошие, но не любят, когда их тревожат без важной причины.

– Зачем же мне их беспокоить? – удивился я.

– Если начертатель разрешит тебе остаться, то однажды придётся. Общение с духами – часть обучения. Без этого тебе не получить руну.

Я поправил лямку заплечного мешка и принялся искать дом Ормара. Поляна выглядела обжитой, но всякому гостю сразу стало бы понятно, что здесь жил колдун. Через усеянное разнотравьем поле тянулась узкая тропа, уходившая в лес. Вместо ворот по обеим сторонам тропы стояли два шеста с медвежьими черепами на вершинах – знак границы и охранный амулет для местности. К черепам были привязаны нити с перьями, бусинами и деревянными плашками. Я прочитал начертанные руны:

– Под защитой Ормара Эйрикссона. Оставь оружие здесь.

– Ага, – отозвался Птицеглаз. – Но ты можешь взять топор и ножи. Иди по тропе, она приведёт тебя прямиком к дому.

– Ты не пойдёшь со мной? – удивился я.

– Нет. Вам нужно поговорить наедине. Кроме того, я и так всё узнаю. – Когнерм улыбнулся и постучал пальцем по уху. – У меня глаза и слух как у птицы.

– Тогда до встречи, – кивнул я. – Чем бы она ни закончилась.

Я ступил на тропу и прошёл между шестами, почувствовав мощь нанесённого рунного заклятья. Не желай Ормар меня видеть, да ещё и с оружием, сейчас я бы наверняка корчился от боли на земле. На Свартстунне в некоторых рощах стояли такие же охранные шесты. Жаль, что не везде. Быть может, они смогли бы защитить жриц.

Медленно шагая, я изучал растения. Очень непривычный набор трав для леса. Здесь росло то, чему в таких местах взяться неоткуда. Значит, Ормар или кто–то другой специально их высадил. Удобно. И забавно: на Севере травничеством и лекарством традиционно занимались лишь женщины. Видимо, Ормар пошёл в своих познаниях куда дальше положенного. Впрочем, как и я.

Наконец дорога вывела меня в подлесок. Узкой змейкой она вилась между поросших мхом валунов и уходила на окруженный вековыми дубами холм. Там я увидел очертания старой хижины. Тёмное дерево, маленькие окошки закрыты пузырями, на стенах росло цепкое растение, обвивавшее постройку до самой крыши.

Начертатель сидел у костра перед домом. Услышав мои шаги, он поднял голову и молча указал на место у огня. Я добрёл до него, снял мешок со спины и устроился напротив Ормара так, чтобы нас разделяло пламя.

– Почему ты вернулся? – хрипло спросил начертатель.

Казалось, за это время он постарел на добрый десяток лет. Колдун выглядел измождённым, руки истончились, кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок. Вечер был тёплым, но Ормар страдал от холода – закутался не только в плащ, но и в шкуру.

– Ты был прав, учитель. Я пришёл на Свартстунн и не нашёл того, чего искал. Свартстунна больше нет.

– Я знаю, что случилось на Свартстунне, – раздражённо оборвал начертатель. – Я спросил, зачем ты вернулся.

Я уставился на пламя, собираясь с мыслями. Лгать было нельзя, но и правду озвучить непросто.

– Хочу мести, – наконец сказал я. – Когда Гутлог вызвала меня в храм, рассказала о моём происхождении и назвала сыном мести, я не мог принять всего этого. Да и как можно было согласиться убить кого–то, кто ничего дурного тебе не сделал? История матери взбудоражила меня, но… – Я поднял глаза на Ормара. – Этого было мало. Недостаточно, чтобы хвататься за оружие и лить кровь. Я так не мог, не так воспитан. Но сейчас Гутфрит отнял у меня то, чем я действительно дорожил. Теперь эта месть стала не просто предназначением, а моей целью.

Начертатель кивнул.

– Продолжай, Хинрик.

– Я всё сказал.

– Нет, не всё. Я вижу, что ты колеблешься даже сейчас. Ответь, почему.

И ничего же от него не утаишь.

– Потому что я встречался с Гутфритом лично. Я бы сказал, что он достойный человек, не знай я, что он сотворил с моими близкими. И я не понимаю, как один и тот же муж может вершить столько зла и делать не меньше добра. Это меня смущает. Потому я колеблюсь.

– И это справедливые сомнения, – кивнул Ормар. – Представь, что ты Гутфрит. Почему бы ты так себя повёл?

– Не знаю.

– Не зли меня, юноша. – Колдун уставился на меня в упор, и его единственный глаз пылал гневом. – Думай. Ты отрёкся от пути начертателя и оскорбил меня, а сейчас приполз обратно, скуля, как битая псина. А все потому, что больше не прижмешься к дряхлой титьке Гутлог. Потому, что бежать тебе больше некуда. Хочешь, чтобы я принял тебя – докажи, что заслуживаешь моего внимания. Думай. Я не стану возиться с дураком.

И хотелось бы возразить, да нечего. Ормар был прав. Я и правда нанес ему большую обиду. Иные наставники за такое убивали даже самых любимых учеников. Мой колдун пожалел меня, он явно предвидел случившееся, но мудро отпустил. И в итоге я сам наказал себя за дерзость.

– Гутфрит говорил, что его родной Туннланд был в опасности, – начал я. – Земли оскудели, зверь ушёл, люди голодали. На пиру конунг говорил, что делал всё ради Туннланда.

– Дальше.

– Если бы моя земля умирала, если бы мои люди разъезжались по всему свету, то я бы, пожалуй, тоже мог решиться на зло во спасение родного края. Но я не знаю, что именно угрожало туннам и насколько велика была их беда.

– А теперь подумай как нейд, которым наполовину являешься, – приказал Ормар. – В каком положении сейчас твой дом?

– Захвачен. Но люди не умирают с голода. У них есть пища. Правда, всё добро уходит на юг, к туннам. Нейдланд кормит и даёт Гутфриту людей. Но Гутфрит смотрит в сторону Эглинойра – говорят, на островах много хорошей земли. Вроде бы даже отвоевали кусок владений у тамошних королей и поселились там.

Ормар недобро оскалился.

– Значит, ты оправдываешь Гутфрита?

– Нет. Я понимаю, что не знаю его истинных стремлений. Туннланд он уже спас, сперва заключив с нами союз, а затем став во главе двух земель. Но я не могу понять, почему он уничтожил Свартстунн. Зачем поднял руку на жриц. Разве что…

Я вспомнил о странном эглинском монахе.

– Возможно, Гутфрит хочет принести нам другую веру. В мёртвого бога. При конунге есть жрец с островов.

Ормар впервые за нашу встречу растянул сухие губы в подобии улыбки.

– И зачем ему это?

– Не знаю точно. Хочет уничтожить нашу память? – предположил я. – Сделать наших богов слабее?

– По крайней мере ты не так глуп, как порой кажешься. – Ормар бросил пару поленьев в костёр и внимательно уставился на меня. – Мыслишь в нужную сторону, но знаний тебе не хватает. И всё же в одном ты прав: Гутфрит не зря приволок с собой того жреца мёртвого бога. Болван в рясе уверен, что склоняет Гутфрита к принятию своей веры, что однажды макнёт его седую башку в бочку с водой, и тот станет плясать под дудку островитян. Но конунг куда умнее: он изучает эту молодую веру, ибо видит в ней большую пользу. Какая, по–твоему, в ней польза?

Я растерянно пожал плечами.

– Мне мало известно об их вере. Гутлог запрещала о ней говорить. Бог эглинов един, и он мёртв, но умеет воскресать. Глупая вера.

– Я начинаю в тебе разочаровываться, – вновь рассердился начертатель. – Думай не как Хинрик–мальчишка, но как Химмелинг. Как потомок правителей! Вспомни, что рассказывали скальды об Эглинойре!

– Один бог для всех, – начал я и замялся. – Удобно, чтобы объединить разные народы. У нас свои боги, у юхри – другие, шоры верят в своих, хоть они и похожи на наших… И ещё на Эглинойре нет ярлов и конунгов. Там короли. Которых вроде бы посвящают их жрецы особым обрядом…

Ормар вновь улыбнулся.

– И, юноша?

Я замер, поражённый мыслью.

– Гутфриту нужна эта новая вера, чтобы властвовать над всем Севером. Одна вера, один язык, одни обряды… А для этого нужно уничтожить память о старых богах. И он уже начал делать это на Свартстунне. Гутлог наверняка поняла это и попыталась ему помешать. А Сванхильд… Она же Химмелинг, потомок богов. Она нужна, чтобы связать одно и другое. – Я замер, прислушиваясь к ощущениям. Сердце колотилось как бешеное. – Очень похоже на рассказы об эглинских королях, которых выбирает их единый бог. И потому их королям все подчиняются – они же избранники…

– Ну наконец–то, – выдохнул Ормар. – Почему ты так редко пользуешься тем, что спрятано у тебя в черепе?

От волнения я едва не сполз с насеста. Всё моё тело била крупная дрожь. Неужели я не ошибся и додумался до истины? Тогда опасность угрожает не только Нейдланду. С него Гутфрит только начнёт. А затем настанет черёд свергов, йомов, юхран и даже шоров… Но стоит ли такая власть забытых традиций и силы, что несёт в себе наша земля?

– Ты поэтому ушёл от него? – догадался я. – Когда понял, куда стал смотреть Гутфрит?

– Не только поэтому, Хинрик. Были и другие разногласия. Но это важнее всего. Я начертатель – хранитель знаний о наших богах, носитель их мудрости. И я не мог находиться рядом с человеком, который предал всё это ради власти. Боги испытывают каждого из нас, и Гутфриту, как конунгу, было дано одно из самых суровых испытаний. Чем выше поднимаешься, тем сильнее искушение.

– И Гутфрит с ним не справился, – заключил я.

– Да. Отступился от богов. Забыл о них ради житейских благ. И потому они послали тебя, Хинрик. Эйстрида не понимала, что творила, когда сделала тебя сыном мести. Но боги распорядились её жертвой по своему усмотрению. Ты не просто сын мести, ты защитник древних традиций. И мне безмерно жаль, что такое бремя пало на слишком юного человека. Гутлог дала тебе всё, что могла, но этого мало.

– Что я должен делать? Как мне научиться? Что нужно знать?

– Умерь пыл и сперва постигни третий ряд, – ответил колдун. – Я разрешаю тебе остаться здесь и жить в Бьерскогге. Будешь у меня столоваться и ночевать. Но времени у нас с тобой немного.

– Нам что–то грозит?

– Не нам. Мне. – Ормар провёл сморщенными ладонями по лицу и шее. – Видишь, что со мной стало?

– Да. Почему?

– Мой срок давно подходил к концу, но жизнь в Бьерскогге с духами продлевала мне жизнь. Чтобы найти тебя, мне пришлось покинуть источник моих сил. Я разорвал связь с духами и теперь медленно умираю.

Я растерянно кивнул. Значит, поэтому Ормар сразу же приступил к моему обучению. Не давал продыха, гонял и давал испытания, что едва были мне по силам. Он торопился. Начертатель боялся не успеть. А я… Покинул его и отнял драгоценное время.

– Прости меня, Ормар, – тихо сказал я. – Знай я об этом, то не стал бы уходить. Наверное.

– Нет, это было необходимо. Ты ушёл, потому что Гродда так пожелала. Ты ведь теперь ещё и её должник. Но богиня оказала тебе милость: за эту короткую отлучку ты многое понял. Принеси ей жертву и от души поблагодари. Боги редко делятся мудростью так охотно.

Какая ж это была мудрость? Страх, пепел и смерть. Ещё и Айна пошла на риск. Но если взглянуть на это с высоты богов… Я бы на их месте тоже не стал осторожничать. Если они и правда питали на меня надежды и наделили силой, то направляли так, чтобы до меня дошёл смысл с первого раза. А ум, увы, чаще всего даётся в обмен на потери.