Текст книги "Спляшем, Бетси, спляшем! (СИ)"
Автор книги: Марина Маслова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Вечером в отеле костюмированный бал. Пока мы собираемся, Франческа вспоминает, что еще не посмотрела висящий на чердаке гребень, и мы гурьбой бежим по лестнице. Ив и их младший брат Мартин увязываются за нами. Когда девушки снимают гребни, братья начинают хохотать: в обеих расческах белая с черным шерсть их чудесного сенбернара Дигги. Симона набрасывается на Мартина с кулаками. Я рассказываю им о сказке Бажова, где мальчишки, подшутив над сестрой, расчесали ее гребнем лошадь.
– Братья все таковы. Просто в этом году вы точно не выйдете замуж.
Мы идем одеваться на бал. Симона и Франческа приносят мне на выбор несколько костюмов: маркизы, гейши, Шехерезады. Я хочу надеть японский костюм, но они уговаривают надеть арабский. Шаровары и блузка из тонкого шелка дополнены парчовым жилетом и золотым поясом и оставляют открытой полоску тела выше талии. На голову они мне водружают алый тюрбан и собирают все блестящие украшения, надевая на каждый палец по два кольца. Лицо мое прикрыто тонкой вуалью. Симона одевается маркизой, Франческа – гейшей. Мы сообща белим ей лицо и делаем румянец и черные брови дугами. Выйдя из комнаты, мы видим великолепного шейха в белой с золотом одежде и пирата. Понимаю теперь, почему девочки так настаивали, чтобы я надела арабский костюм.
– Это заговор?! – грозно поворачиваюсь к ним и грожу кулаком.
Они рассмеялись и повели меня в главное здание отеля, в котором уже играла музыка. Бал был великолепен, мы веселились до двенадцати. Я танцевала со множеством гостей, все наперебой угощали меня вином. Наконец, Ив увел меня от группы англичан, приехавших, как и мы, накануне, с которыми я делилась впечатлениями от первых лыжных прогулок.
– Ты говоришь и по-английски? – удивился Ив, – Ты само совершенство. Потанцуй со мной.
Он прижал меня к себе, я чувствовала его теплую руку на талии.
– Как хорошо, что я привез тебя сюда, где бы еще я мог вот так обнимать тебя? – он нежно погладил по обнаженной спине выше талии, – Лиза, я говорил правду, я был бы счастлив жениться на тебе. Имей это в виду. Если вдруг захочешь сменить мужа и страну – я к твоим услугам.
– Спасибо, Ив. Вряд ли это когда-нибудь случится, но я тебе очень благодарна. Ты мне нравишься! – я ласково провожу по его щеке и он прижимается губами к моей ладони.
В полночь Ив зовет меня кататься. Мы выходим на крыльцо, Симона и Франческа уже садятся со своими кавалерами в сани, мы одни устраиваемся во вторых. Ив закутывает меня в пледы, накрывает ноги мехом и мы уносимся вслед за первыми санями. Оттуда доносятся шутки и смех, наши сани догоняют их и мы летим наперегонки, пока позволяет дорога. На крутом повороте нас заносит и прижимает друг к другу. Ив крепко обнимает меня и целует. Мы едем по синему, сверкающему в лунном свете снегу, звенят колокольчики в упряжи, раздается визг и смех с саней, где едет молодежь. Ах, эта ночь настолько волшебна, что я без зазрения совести отвечаю на поцелуи. В крепких мужских объятьях, по которым так истосковалась, я впадаю в блаженное состояние, когда разум молчит, а чувства отвечают на ласку рук и губ.
– Лиза, какая ты!.. – потрясенно шепчет Ив.
– О, не обращай внимания, мы пьяны и романтичны. Поцелуй меня еще…
Голова моя кружится и только усилием воли можно сохранить контроль над собой. Сани подкатывают к отелю, мы все заходим в бар выпить с мороза глинтвейна, но нам жарко, я вижу чуть подрагивающую руку Ива, крепко сжимающую стакан, и прихожу в себя. Мучить его я не собираюсь.
– Рождество проходит, – говорю я, – завтра все будет по-прежнему. Утром идем кататься?
– А ты не… – Ив испытующе смотрит мне в лицо.
– Нет, я не..! Пора спать. И мы хорошие друзья. Не надо все портить муками совести и сожалениями. Я сегодня была счастлива благодаря тебе – пусть этот день так и запомнится.
– Хорошо, Лиза! – Ив целует мне руку и провожает к моей комнате.
Все три дня мы катаемся на лыжах, Ив учит меня слалому. Когда я кубарем скатываюсь с середины трассы, он, поднимая меня, позволяет себе поцелуй. В самолете, летящем обратно в Париж, Ив с грустью замечает:
– Мне теперь очень трудно будет вести себя как прежде. У меня такое ощущение, что между нами что-то произошло. И родителям ты понравилась…
– Ив, ты мне очень нравишься, но я люблю своего мужа. Если ты не будешь питать иллюзий на этот счет, наши отношения останутся такими же дружескими, как и раньше. Через два месяца я уеду. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся. Впрочем, ты можешь приехать к нам в гости. Правда, приезжай, я пришлю тебе вызов.
Все время до моего отъезда мы встречались в Сорбонне. Я была очень занята, мне надо было написать две работы по французской литературе 18 и 20 века. Ив за это время умудрился закончить «мой» роман.
– Лиза, ты – соавтор, когда он будет выходить, я буду тебе присылать газеты.
– А я могу придумывать тебе еще другие сюжеты, хорошо?
Моя стажировка закончена, мне дали отличные характеристики, и я прощаюсь с Парижем и с Ивом, который остается еще на один семестр. Я лечу домой, по которому так соскучилась! Скоро у Сережи отпуск. Дома я бросаюсь в объятья сестры и Елены, радостно приветствует «француженку» Иван Семенович. Мы сидим и болтаем до позднего вечера. Я до хрипоты описываю парижскую жизнь, магазины, достопримечательности. На звонок Елена вскакивает и восклицает: «Сюрприз!» Я иду открывать дверь и висну на шее у Коли.
– Ах, Коко, как я соскучилась! Пол-года я думала, чего же мне не хватает «в большом и радостном Париже»[2]2
М. Цветаева.
[Закрыть]? Правда, наметилась там одна кандидатура, я расскажу сейчас.
Я отстраняюсь и вижу в дверях молодую женщину с веселыми глазами, которая с интересом наблюдает за происходящим. Коля замечает мой взгляд и говорит:
– Бетси, познакомься, это моя невеста Светлана.
Она мне так нравится, что я бросаюсь обнимать и ее. Мы опять идем в столовую и я снова начинаю рассказывать о Париже, о лекциях, которые я слушала в Сорбонне, о студенческой жизни, которая сильно отличается от нашей, наконец, я рассказываю о знакомстве с Ивом Ферри и о Рождестве в Лугано. Я достаю фотографии, которые Симона сделала на горе, запечатлев мои попытки пройти слаломную трассу, наши катания на санях, наши с Ивом соревнования в беге на лыжах.
– Я выиграла! Представляешь, Коко, я пришла одновременно с лыжным инструктором, посмотри, какие у него длинные ноги. И еще очень приятное открытие: я там общалась с англичанами, они наговорили мне массу комплиментов по поводу моего английского.
– Бетси, признайся, – спрашивает Коля, рассматривая фотографии, – ты вскружила голову парню? Смотрит он тут на тебя с обожанием.
– Есть немного, – смеюсь я, – Он написал про меня роман и решил, что влюбился. Он сказал, что будет претендентом номер один. Надо будет найти ему тут девушку, он неравнодушен к загадочной русской душе, начитался Достоевского и все такое.
– Он что, писатель?
– Ну, это громко сказано. Он пишет любовные романы, надо сказать, очень прилично, в смысле – хорошо, хотя и не очень прилично. Но у них это в порядке вещей. Вы бы прочли, что он там про меня написал – африканские страсти! Как он говорит, это все на карманные расходы, а вообще, он будущий владелец этого отеля, – я указываю на фотографии, – Вот кому-то достанется муж!
Мы сидим допоздна, все рассматривают фотографии и требуют все новых подробностей. Я рассказываю, где бывала в Париже.
– Чаще всего я ходила в Лувр, там есть дни бесплатных посещений. А вообще-то, культура в Париже принадлежит богатым: концерты очень дорогое удовольствие, в театр я могла попасть только на галерку, зато зайдешь в воскресенье в собор – орган, хор – мессы чуть ли не Баха – для простых смертных. Я уж стала подумывать, не перейти ли мне в католичество. Театр у них очень странный сейчас, в моде абсурд, ничего не понять и нет души. Вообще у французов с душой туго. Господи, как я соскучилась по нашей жизни! Там в магазины зайдешь, – все есть, денег нет, и делается плохо. У нас – ничего нет, бежишь в филармонию – и пир души!
Пока я рассказываю, я посматриваю на Светлану. Первое впечатление даже усиливается, она мне ужасно нравится. Очень милое личико, светлые волосы чуть вьются вокруг лица, улыбка – просто прелесть, с ямочками на щеках, и безмятежная уверенность в себе. Она сидит и наслаждается разговором. Елена обращается к ней, как к знакомой.
– Ну, а теперь рассказывайте вы о своей новости номер один!
– Вот, Бетси, женимся, – улыбаясь, разводит руками Коля, – Тебя ждали.
– Так, теперь помолчи, пусть Светлана расскажет. Как вы познакомились?
– В филармонии. Мы с Сашкой пошли на концерт. Сашка – это мой сын. Я не рассчитала, ему Бетховена рано еще в больших количествах давать. Он стал шуметь к концу первого отделения. А мне очень хочется послушать. Мой сосед берет его за руку и ведет из зала. Когда я вышла, они сидели в фойе и Коля рассказывал ему, как работает двигатель внутреннего сгорания. Сашка развесил уши, я ведь в технике ничего не понимаю, и пообещал сидеть тихо до конца, а потом еще узнать что-нибудь про автомобили.
– Сколько ему лет? – спрашиваю я с легкой завистью.
– Пять лет. С того дня он только о Коле и говорит.
– Да, Коля всегда любил общаться с маленькими, я ведь в детстве тоже только с ним и говорила. И когда же свадьба?
– Через две недели, – отвечает за Свету Коля и смотрит на меня вопросительно, словно все зависит от моего решения.
– Ну, что ж, тебе повезло, Коко. Я одобряю! Правда, Елена?
Расходимся мы уже около двенадцати, но я еще остаюсь в столовой поговорить с Еленой, показываю письма, которые мне писал Сергей. Под конец я рассказываю о ссоре, которая у нас произошла в Токио.
– Я все ждала, когда же ты взбунтуешься и скажешь ему все, – кивает Елена и обнимает меня за плечи, – Ты самая терпеливая и покладистая женщина, какую я знаю. Не переживай, Лизочка, Сережке полезно иногда узнать, что об этом думают другие.
– Нет, я очень переживаю. Уже в Париже я жалела, что не осталась. Понимаете, я отложила бы диплом на год, если бы не стажировка. Такое дважды не предлагают. Я променяла мужа на Сорбонну! Но уже там я начала сомневаться, стоит ли Париж мессы.
– Глупости, девочка, в вашем браке если ты не подумаешь о себе – никто не подумает, – успокаивает она.
– Да я о себе и думаю. Я так стоически отказывалась от жизни с любимым человеком ради диплома, который сам по себе не даст мне ни капли счастья. После нашей недели в Токио я еще острее переживала одиночество. Знаете, в Лугано в Рождество так и хотелось закрыть глаза и отдаться порыву, да и обстановка очень располагала. Меня это ошеломило и сразу привело в чувство. Я ведь сначала даже не задумалась, что рядом не Сережа!
– Но ведь он тебе нравится, этот Ив?
– Ах, это совсем другое. Мы друзья, ну, как с Колей. Нет, не так, конечно. Но главное, все больше убеждаюсь, что только Сережу вижу рядом с собой и только его люблю. Сейчас месяц отпуска с ним, а потом, через три месяца – навсегда!
– Ну вот и хорошо, моя дорогая!
Через неделю мы встречаем Сережу. Я висну на нем, не отпуская ни на минуту. Откладываю даже дела в университете. По счастью, моя парижская работа – почти законченная дипломная. Мы ведем светскую жизнь, наносим визиты нужным людям, с которыми теперь связан Сергей. Среди них оказывается случайно человек, книги которого я превозносила тогда и читала запоем все, что удавалось достать, в основном самиздат. Даже не мечтала с ним познакомиться, хотя знала, что он тоже из Института востоковедения. Сережа разыскивает нас на кухне, среди стопок грязной посуды перед пепельницей, полной окурков. Мы так увлечены разговором, что я не обращаю внимания на мужа, он силой уводит меня в гостиную.
Через неделю после Сережиного приезда у Коли со Светланой свадьба. Поздравляя их, я говорю: «Я желаю вам такого же счастья, как у нас!», и лучезарно улыбаясь, оглядываюсь на мужа. Я действительно очень счастлива.
При прощании – всего через двадцать дней! – я говорю Сергею:
– Я буду теперь считать дни. Всего семьдесят восемь дней, и мы будем вместе. Сережа, а вдруг я уже беременна? Мне так хочется! Теперь ты будешь доволен?
Он обнимает меня за плечи и говорит каким-то сдавленным голосом:
– Посмотрим. Дай мне телеграмму, если что.
– Ах, – говорю я Елене вечером, – я сказала утром Сережке, а вдруг я уже беременна? Вот было бы здорово! По-моему, он обрадовался такой перспективе, у него даже голос перехватило.
– Вот и славно, девочка! – улыбается мне Елена, – Пора!
Мы ближе знакомимся со Светланой и вскоре становимся близкими подругами. Ее легкий характер, спокойная жизнерадостность так мне нравятся, так вызывают на откровенность, что вскоре мы делимся всеми секретами. Я рассказываю Светлане все: и про нашу жизнь с Сережей, и про мои колебания весь этот год, про надежды на будущее. Светлана рассказывает о своем первом увлечении, об отце Саши. Она на два года старше Коли, ей уже тридцать, в жизни у нее бывало всякое. Я со своей единственной любовью и единственным мужчиной, как младенец перед ней. Светлана художник и очень хороший. Живут они чаще в центре, у нее в мастерской, которая просторней, чем Колина квартира. Светлана признается мне, что ждет ребенка и очень боится, потому что у нее отрицательный резус-фактор, да и возраст уже не юный.
– Но все равно, так хочется родить. Девочку, – мечтательно говорит она, – Коля и Сашку-то любит, а от девочки просто сойдет с ума!
Я не выдерживаю и рассказываю, как решала судьбу своего ребенка три года назад.
– Он был бы уже большой, ну, не такой, как Саша, но все-таки… Ой, ты только не рассказывай Коле, он не знает. Он вообще моего Сережу недолюбливает.
– Лиза, я все про вас знаю. Коля мне все рассказал.
Я теряюсь: – Ты только не подумай чего-нибудь. Мы просто друзья детства.
– Да уж! Не бойся, я не ревную. Пока. Лиза, ты такая наивная и невинная девочка! Ты что, и мужу ни разу не изменяла?
– Бог уберег, хотя я была близка к этому, – смеюсь я и рассказываю, как мы целовались с Ивом, – Ах, да, был еще один случай, когда у Коли умерла мама. Но ведь это не измена, это акт милосердия?!
Светлана задумчиво смотрит на меня.
– Ты думаешь, он тебя не любит?
– Кто, Коля? Я думаю, он меня очень любит, как сестру. И я его – тоже. Это не такая любовь, как к Сергею. Коля всегда был и всегда будет. Поможет, утешит, посоветует. Но любит он – тебя, а я – своего мужа.
– Ты – блаженная! В смысле – верующая, ну – «блажен, кто верует»! – смеется Светлана, – Лиза, я в тебя влюбилась!
Тут пулей влетает Сашка, разрумянившийся на холодном ветру, а вслед за ним идет Коля.
– Bon jour, mese!! – приветствую я мальчика. Он кидается меня обнимать и кричит:
– Bon jour, madame Бетси!
– Да почему же Бетси, Саша? Это же по-английски. Тогда нужно сказать: good evening, missis Бетси. Нет, не так, missis Серж.
Сашка начинает хохотать.
– Почему же ты Серж, ты же девочка?!
– Потому что я жена Сержа, миссис Серж. По-французски все-таки лучше, правда?
Мы начинаем вспоминать все слова, которые он уже выучил. Саша забирается ко мне на колени и я прижимаю его к себе, уткнувшись в его макушку, которая пахнет так по особенному, маленьким ребенком.
– Бетси, ты так смотришься с Сашей на руках, – замечает, разглядывая меня, Коля, – Тебе надо завести ребенка!
– Не знаю – не знаю, может быть – может быть, – весело напеваю я.
– Так что, уже?
– Кто знает? – смеюсь я, и по моему довольному виду он решает, что я жду ребенка.
Видимся мы теперь очень часто, ходим вчетвером с Сашей в филармонию или на утренники в театр. Я прихожу регулярно заниматься с Сашей французским и английским. Иногда пораньше захожу за ним в садик и мы идем вдвоем в кафе «кутить». Мальчик очень восприимчив и быстро учит слова, скоро мы будем разговаривать только по-французски. Ему понравилось, как я называю Колю, и он теперь тоже называет его: мсье Коко. Сидя в кафе и поглощая эклеры, мы ведем беседы о его жизни в детском саду, о девочке, которая ему нравится, о манной каше, которую он терпеть не может, но его заставляют есть почти каждый день, и какие автомобили я видела во Франции. Разговариваем мы совершенно как взрослые, я даже забываю, что передо мной ребенок. Ему я рассказываю, как побывала в Японии и хочу поехать туда жить, рассказываю, как скучаю по мужу и как хочу родить ребенка.
– Роди девочку, когда я выросту, женюсь на ней, – заявляет Сашка, – А почему Коко на тебе не женится?
– Потому что он женат на твоей маме.
– Но ведь он тебя любит? Так мама сказала, – доверчиво сообщает он, – И вы дружите с детства?
– Мон шер, я многих люблю: и Коко, и тебя, и Ивана Семеновича, но больше всех я люблю Сережу, потому я и вышла за него замуж, – я обожаю Сашкины вопросы и стараюсь отвечать как можно правдивей.
– Разве женятся только на тех, кого больше всех любят?
– Так лучше всего, это большое счастье.
– А что такое счастье? – тут же спрашивает Саша.
– А ты как думаешь?
– Это когда мама смеется все время, и не варит манную кашу, и целуется с Коко и он рассказывает мне, как все устроено. И когда много конфет, и..
– И от них болят зубы! – подсказываю весело.
– А вот и нет!
– Ты все правильно понимаешь. Я тоже счастлива, когда все время смеюсь и целуюсь с Сережей, и много конфет и не надо есть яичницу. И у меня родится дочка, и ты женишься на ней. – (Я уже знаю, что этого не будет).
В конце мая, когда я готовлюсь к защите диплома и почти все уже написано, я получаю письмо от Сережи. Я должна бежать в университет, а потом к машинистке, но решаю все-таки прочесть его сначала. Когда я читаю, смысл написанного не сразу доходит до меня. Я читаю и перечитываю, читаю и перечитываю, я скоро выучу это наизусть, но я не понимаю, что он от меня хочет. Приходит Елена и, увидев у меня в руке письмо, спрашивает:
– Это от Сережи? Какие новости? Он ждет не дождется?
Я молча протягиваю ей листок, а сама остаюсь сидеть, вопросительно глядя на нее. Она быстро читает, багровеет и раздраженно спрашивает:
– Что ты так смотришь?
– Я не поняла, что он хочет?
– Что ты не поняла, что твой муж негодяй?
– Елена, не кричите, пожалуйста, на меня. Я не поняла, что он хочет, у меня все перепуталось. Он не хочет, чтобы я приезжала? А почему два года? И что потом?
Она смотрит на меня с жалостью.
– Лизочка, ты посиди, сейчас я дам тебе капли, и не думай об этом. Это какая-то путаница.
Елена приходит с каплями в стакане, заставляет меня выпить и идет звонить по телефону. Письмо она уносит с собой, но я недаром прочитала его не меньше двадцати раз. Эти строки стоят у меня перед глазами:
«Лиза, я хотел поговорить с тобой во время отпуска, но не собрался с духом, поэтому решил написать, тем более, что не получил от тебя никакого подтверждения, что может быть ребенок. Ты, конечно, понимаешь, что наша супружеская жизнь не сложилась. Я ждал от тебя большего понимания моих интересов, но ты слишком легкомысленно отнеслась к своим обязанностям. Твои увлечения музыкой и французской литературой не дают тебе возможности посвятить себя семье и интересам мужа. Я надеюсь найти все это у другой женщины, которая уже сейчас много значит для меня. Тебе же я даю полную свободу, но надеюсь, что у тебя хватит благородства и великодушия не портить мне карьеру и не требовать развод сейчас. Года через два, когда положение мое упрочится, мы спокойно разведемся. Давай поступим, как цивилизованные люди, и не будем портить друг другу жизнь скандалами и упреками. Я уверен в твоем благоразумии. Сергей».
Я сижу и повторяю письмо еще и еще раз, шевеля губами, пока смысл не становится ясен. От меня ускользает оскорбительный тон, надуманность и глупость обвинений. На меня находит затмение, понимаю только, что он встретил другую, которая будет ему лучшей женой. Выходит, что я виновата перед ним: я должна была отказаться от себя или потерять его. Я плохая жена и я потеряла его. Закономерный финал. Елена снова смотрит на меня испуганно, оказывается, все это я говорила вслух. Когда приходит Коля, которого Елена вызвала по телефону, разыскав на лекции по истории искусства, я сижу, уставившись на стену, где висит лист хокку, привезенный мной из Токио. Красные иероглифы расплываются перед глазами, мне кажется, что они шевелятся, как неведомые красные звери, и сейчас убегут с листа, перебирая множеством лапок. Я показываю на них Коле с Еленой:
– Я думала, что это про меня, а это про нее! Вот когда он это сказал: «Но пусть невидима Фудзи, как радует сердце она!». А я-то, дурочка, не поняла! Я ведь никогда не радовала ему сердце, – вместо смеха губы мои кривит судорожная улыбка.
– Пойдем, Бетси, тебе нужно отсюда уйти, – Коля поднимает меня за руки с дивана.
– Коля, я плохая жена? – спрашиваю я.
– Бетси, ты самая лучшая!
Тут я, видимо, отключаюсь, потому что не помню, что было дальше. Отчетливо я понимаю только, как позже он спрашивает у Елены:
– Вы уверены, что она не беременна? Мне показалось…
Тут я начинаю хохотать, пока Елена не дает мне пощечину.
– Да я не могу забеременеть, даже если буду спать с ним год без перерыва! Я ведь плохая жена!
– Лиза, что ты говоришь! – кричит Елена в испуге.
– Мне так сказали недавно, – поясняю я отчетливо, как малым детям, – Я ведь приняла тогда, три года назад, неверное решение. Я легкомысленная и… какая еще?
Коля сидит, закрыв лицо руками, потом вскакивает и подхватывает меня под руки.
– Поехали отсюда. Елена Николаевна, завтра утром я должен быть на работе, ее нельзя оставлять одну. Может, Света с ней посидит, или вы? Я привезу ее.
Коля везет меня на такси в мастерскую к Светлане, я, как кукла, даю себя усадить на диван, послушно беру стакан с коньяком, делаю несколько глотков. Светлана идет варить кофе. Сашка вбегает в комнату и с разбега бросается ко мне на колени, я машинально прижимаю его к себе. Он говорит:
– Гуд ивнинг, миссис Серж!
Дальше опять провал в памяти, я не теряю сознания, но впадаю в какое-то странное оцепенение без мыслей и чувств. Коля отправляет Светлану с Сашей домой. Я помню, что мы сидим рядом на диване, и он уговаривает меня еще выпить. Я пью коньяк, как воду, и опять сижу, вся сжавшись внутри и думаю о том, что сама разбила себе жизнь, я не сумела сохранить чувства любимого человека, не смогла стать для него единственной и необходимой. Если бы мне дали вторую попытку, смогла бы я жить по-другому, любить еще больше? Что я не сделала, чтобы он любил меня по-прежнему? Так, как перед отъездом в Японию? Я сижу, уставившись в одну точку и думаю, думаю. Коля встряхивает меня за плечи и повторяет:
– Бетси, не молчи! Говори что-нибудь, поплачь. Бетси! Бетси!! Лизочка!
Я киваю ему и говорю:
– Не волнуйся, со мной все в порядке. Сейчас я посижу немного и все будет хорошо.
Я сижу, как в трансе, пока Коля не раздевает меня, как ребенка, и не укладывает в постель. Он укачивает меня, пока я не засыпаю тяжелым сном, все время просыпаясь. Он словно не спит, сразу начинает успокаивать меня, шептать всякие глупости про то, как я в детстве была влюблена в Толю, и еще в кого-то, и еще…
– Бетси, тебе тогда, наверное, тоже казалось, что мир рушится, но ты продолжала жить и опять влюблялась. Ты так молода. Лиза, ты пугаешь меня! Я так тебя люблю, ты сейчас разрываешь мне сердце!
Он покрывает меня поцелуями, но я как мертвая – ничего не чувствую сейчас, кроме тупого оцепенения в мозгу и в сердце. Наконец, проваливаюсь в черную яму сна, как в обморок.
Неделю он, Светлана, Елена и моя сестра, которой нельзя волноваться, потому что она скоро должна родить ребенка, сидят со мной по очереди день и ночь. Я не понимаю, что они от меня хотят. Со мной все в порядке. Я машинально хожу, ем, пью, сплю, даже сделала корректуру диплома, и Елена отнесла его в перепечатку. Светлана потихоньку выпытала, что у меня за проблема с детьми, Елена сходила к моему университетскому врачу, проконсультировалась у знакомого профессора, и они немного успокоились: их обнадежили, что после лечения у меня есть шанс все-таки иметь детей.
– Светлана, я не понимаю, почему это вызывает такой ажиотаж. Мне не от кого теперь иметь ребенка. Или вы думаете, что я опять должна бежать к Коле? Он добренький, он мне поможет? Коля, ты мой друг, сделай меня женщиной! – передразниваю я, – Коля, сделай мне ребенка!?
Тут я вижу, как впервые искажается лицо Светланы.
– Ты думаешь, что он тебе откажет? Да если ты прикажешь: Коля, выпрыгни в окно, он и то будет счастлив выполнить! Он ради меня не сделает того, что с радостью – для тебя! А уж ребенка!! Но я тебе его не отдам, так и знай, – яростным шепотом обещает она, – Пока он мне нужен – он мой!
– Светочка, успокойся, тебе вредно волноваться, – испугавшись страсти в ее голосе, я бросаюсь к ней и прижимаю, обнимая за плечи, – Я никогда не сделаю ничего, чтобы вы пострадали – ты, Сашка и ваш ребенок. И потом, ты преувеличиваешь его чувства ко мне, мы близкие друзья и только.
– Ты что, прикидываешься, или и правда такая наивная дурочка? Да он на мне женился потому, что у вас с Сергеем была счастливая на первый взгляд семья. Я устала так жить.
– Света, хочешь, мы никогда не увидимся больше?
– Чтобы он ходил, как лунатик? Когда ты вернулась из Парижа, я поняла, какая это большая разница – он без тебя и он, когда ты здесь. Он весь засветился и ожил, я-то не знала раньше, каким он может быть.
– Что же нам делать? Светлана, как скажешь.
– А, пусть идет, как идет!
Я вдруг вспоминаю Ива и его роман, и какой конец он придумал отношениям героини с Николя. Я не говорю об этом Светлане, но все-таки замечаю:
– Надо написать Иву. Сюжет для очередного романа.
– О, господи! – вскрикивает Светлана, и мы вдруг начинаем смеяться.
Так нас и застает Иван Семенович. Он всю эту историю переживает тяжело. Со мной он обращается, как с больной, но боится даже заговорить на эту тему. Однажды только он, покраснев, говорит мне:
– Лизочка, мы с Еленой любим тебя и считаем дочерью. Я надеюсь, что ты и дальше будешь жить с нами?
Теперь он, видя такое веселье, радостно говорит нам, потирая руки:
– А что, девицы, не выпить ли нам по рюмочке за ужином?
Внешне я быстро прихожу в себя, но чувствую себя ужасно, словно из-под ног выбита почва. Даже диплом защищаю, не осознавая важности происходящего. Я становлюсь нервной и слезливой, меня мучают головные боли, ночами лежу и думаю о своей жизни, вспоминая прошлое, которое становится теперь необыкновенно притягательным, как всякая утраченная вещь. Защита, несмотря ни на что, проходит отлично. Мне предлагают на выбор работу на кафедре или в Институте языкознания. Советуюсь с Еленой, и она говорит: «Оставайся в университете, тут хоть лица молодые вокруг, в институте ты закиснешь. В следующем году пойдешь в аспирантуру».
