Текст книги "Спляшем, Бетси, спляшем! (СИ)"
Автор книги: Марина Маслова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)
7. «Веселая вдова»
Очнулась я в своей спальне и не сразу вспомнила, что произошло и как я сюда попала. Что теперь делать, я не знаю. Я иду к Клер посоветоваться, но для этого нужно ей все рассказать. Клер удивлена.
– Но, леди Элизабет, если ваш брак называется фиктивным, то каков же настоящий!? Я много видела супружеских пар, но ваша вызывала у меня восторг своей трогательной любовью. Это фантастика! Я наблюдала, какими глазами смотрел на вас сэр Александр, ведь он вас так любил! И он обожал Алису! И вы так самоотверженно за ним ухаживали, разве это можно сделать для чужого человека.
– Ах, Клер, мы действительно были близки друг другу. Но факт тот, что мы должны выяснить, что нужно сделать для похорон и подготовиться для переезда: я не имею права на этот дом и не знаю, кто теперь будет владельцем, возможно какой-то дальний родственник. Нужно найти квартиру, куда мы переедем. И, если надо, я оплачу похороны, можно продать колье. Но как все устроить, я не знаю. Алекса нужно похоронить в Фернгрин, рядом с женой и дочерью.
– Леди Элизабет, вам нужно позвонить адвокату, – подсказывает практичная Клер, – Похороны должны быть оплачены из его денег.
– Ах, это пустяки. Но ты права, адвокату позвонить нужно, у Алекса могли быть особые распоряжения на этот счет.
Я звоню миссис Коннор и все немедленно разрешается само собой. Оказывается, Алекс все предусмотрел, миссис Коннор только отдает распоряжение, все похоронные процедуры, объявления в газетах – все делается без моего участия. Я рада этому, так как у меня наступает реакция на пережитое за последний месяц. После второго короткого обморока испуганная Клер вызывает врача, и он заставляет меня принимать лекарства, от которых я хожу все время, как пьяная, и много сплю. Через два дня я чувствую себя лучше.
Мы приезжаем в Фернгрин прямо к церемонии. Клер сидит за рулем, я с Алисой на заднем сидении, на мне наспех купленные в последнюю минуту черные пальто и шляпа. Народу на удивление много. Вернее, я не удивлена: пришли все деревенские жители, приехали знакомые Алекса из Лондона, подруги Анны. После очередной порции транквилизаторов я стою, чуть покачиваясь, с ощущением, что все вокруг медленно вращается. Рядом стоит миссис Марш и поддерживает меня под руку. Я разглядываю набухшие почки на деревьях, береза уже вся покрыта сережками. Начало марта, но небо хмурится, закрытое сплошной пеленой облаков.
Ко мне подходят с соболезнованиями. Один из мужчин после приличествующих слов говорит:
– Леди Ферндейл, по просьбе Александра я готов помочь вам получить работу в Москве. Вот моя визитка, позвоните, когда вы почувствуете себя в состоянии заниматься делами. Мы вместе учились в Харроу и в Кембридже, и я постараюсь сделать все возможное, – он склоняется к моей руке.
Мне становится совсем плохо от сознания, что Алекс предусмотрел все и, сдержав слово, позаботился о моем будущем. Я смотрю на могилу, усыпанную цветами, и так остро чувствую свое одиночество. Опять мужчина уходит от меня, бросив самым страшным способом. То, что я заранее об этом знала, не сделало потерю более легкой.
Миссис Марш помогает мне сесть в машину и сама садится рядом с Алисой на руках, Клер за рулем. Мы едем домой, где миссис Коннор должна огласить завещание. Я сижу, по-прежнему плохо сознавая, что делается вокруг, занятая печальными раздумьями о своей неудавшейся жизни, в которой я, чтобы что-нибудь получить, теряю значительно больше. О Коле я сейчас не думаю. Миссис Коннор в это время читает завещание, но я не вслушиваюсь, мне все равно, кому достанется все это. Миссис Коннор, закончив, задает мне какие-то вопросы, отвлекая от мыслей об Алексе. Измученная сегодняшним трудным днем, я принужденно улыбаюсь.
– Простите, миссис Коннор, я задумалась и все прослушала, но это ведь неважно. Мы с мисс Грайс уже подготовились к переезду и освободим дом в течение недели, владелец подождет? Простите, я хотела бы лечь.
Миссис Марш смотрит на меня с каким-то благоговейным ужасом. Клер объясняет:
– Это из-за лекарств, которые леди прописал доктор, она бредит. Ей действительно нужно лечь, леди Элизабет последний месяц почти не спала ночами.
– Хорошо, – соглашается миссис Коннор, – я оставлю копию завещания, а когда леди Ферндейл поправиться, я сделаю все необходимые распоряжения по вступлению в наследование.
Миссис Марш ведет меня в комнату, где я прожила все лето, и укладывает в постель. Камин уже растоплен, она приносит грелки, потому что меня бьет дрожь, а Клер заставляет выпить еще таблетку снотворного. На другой день я сплю почти до полудня. Проснувшись, одеваюсь и захожу в детскую. Клер обрадовано восклицает:
– Вот и вы! Сегодня вы значительно лучше выглядите, леди Элизабет, вчера я испугалась за вас. А теперь нужно поесть. Когда будете в состоянии прочитать завещание, еще раз убедитесь, в том, что я была права: сэр Александр сильно любил вас.
Я непонимающе смотрю на Клер, но Алиса требует внимания, и я подхожу к ней. Малышка хохочет и демонстрирует, как она сама переворачивается на живот и, высоко держа головку, колотит ручками и ножками.
– О, Алиска, чему ты радуешься, дурочка? Ты уже забыла Алекса, да? Что же мы будем делать, птичка моя? Как жить? – я, как обычно, говорю с Алисой по-русски, а Клер по-английски, чтобы она знала сразу два языка.
В дверях появляется миссис Марш и приглашает меня на ланч, но не вытерпев, подходит поворковать с Алисой, она ее обожает. Рассеянно поев и поблагодарив миссис Марш, иду в кабинет. Там я внимательно читаю завещание Алекса, но, продираясь сквозь все тонкости юридического языка, только со второго раза начинаю понимать смысл, да и то некоторые места требуют разъяснения у миссис Коннор. Я понимаю только, что за вычетом некоторой суммы для миссис Марш, вознаграждения Клер, в случае, если она следующие пять лет будет няней Алисы и поедет за мной в любую страну, пожертвования приходу на содержания кладбища, оставшиеся деньги в ценных бумагах, акциях и т. д. делятся на три части, треть получает леди Элизабет Ферндейл, а остальное – Элис Ферндейл по достижении двадцати одного года. До этого на ее воспитание будет выделяться сумма в размере 1000 фунтов в месяц. Опекуном девочки назначается мать, но денежные дела будет вести адвокатская контора Коннор. Дом в Фернгрине принадлежит Элис Ферндейл, дом в Лондоне – леди Элизабет Ферндейл.
Меня опять начинает колотить дрожь. Мои нервы настолько расшатаны, что, начав плакать, я не могу остановиться. Миссис Марш опять отводит меня в спальню и вызывает местного врача. Тот, узнав, что я год назад уже лечилась от нервного расстройства, советует обратиться в Лондоне к специалистам.
Клер опять садится за руль, но на этот раз с нами едет миссис Марш. Она хочет помочь мне наладить дом, ведь я даже не вникала в бытовые подробности, всем распоряжался Алекс, я жила там, как гостья. Я знала только, что приходит женщина убирать дом и еще одна готовит обеды. Миссис Марш берет все в свои руки и сокращает двух приходящих помощниц до одной, которая будет жить со мной постоянно и вести все хозяйство. Меня укладывают в постель, ко мне заходит доктор, навещает Сара, я начинаю обретать постепенно душевное равновесие. Сара, стараясь отвлечь меня, устраивает несколько встреч с читательницами, потому что именно в это время поступает в продажу мой роман. Вскоре приезжает навестить меня моя сестра. К тому времени я уже побывала у миссис Коннор и она, объясняя все условия завещания, сообщила, что я сохраняю наследство только в том случае, если не выйду замуж совсем, или выйду за Николая Румянцева. Кроме того, учитывая сложности заключения брака с указанным лицом, все дети, рожденные до должного оформления, будут носить фамилию Ферндейл и будут единственными моими наследниками. Если я не выйду замуж и не рожу еще детей, моей наследницей становится Элис Ферндейл. Если я выйду замуж за другого, моя доля переходит ей же. И так оговариваются все варианты. Алекс предусмотрел все. Миссис Коннор обращает мое внимание на дату составления завещания – через неделю после рождения Алисы.
–Леди Элизабет, вы не должны терзаться по поводу доставшегося вам наследства. Сэр Александр сказал мне тогда, что впервые со смерти жены необычайно счастлив, он вновь обрел семью и хотел бы устроить вам такое же счастье с человеком, который любит вас еще сильнее, и который достоин вас. Какие, кстати, у вас перспективы?
– Мне обещали помочь с работой в Москве, но ведь это не решает основной проблемы. Я так несчастна без Алекса!
– Я прочитала ваш роман, это лучшая память о нем.
Моя сестра в шоке от всех событий, свалившихся на меня. Этот огромный дом и куча денег – что еще надо!
– Ах, Лиза, грех так говорить, но тебе всегда везет с мужчинами!
– Пятьдесят на пятьдесят! – напоминаю я, грустно улыбаясь.
– Коля тебя ждет не дождется. Я поражаюсь, глядя на него, как может человек выдержать это?
– Почему он сейчас не приехал? – рассеянно спрашиваю я и она удивленно смотрит на меня.
– Он считает, что это неприлично сразу после смерти Алекса, они приедут летом, когда Саша закончит школу.
– Да, кстати, один знакомый Алекса («Мы вместе учились в Харроу!» – передразниваю я) обещал устроить меня на работу в посольство в Москву, ближе к осени будет вакансия.
– Вот и славно, вы будете поближе друг к другу.
– Только бы он меня не разлюбил! Знаешь, у меня это навязчивый кошмар. Если еще и его не будет, я сойду с ума.
– Я уверена, что он думает так же, – старается убедить меня сестра, не понимая еще, что меня сейчас волнует.
– Как вы все уговаривали выйти замуж за Ива, помнишь?! – капризно напоминаю я ей.
– Ну, детка, кто ж знал! Нам и в голову не могло прийти, что ты не сможешь вернуться.
– Понимаешь, я вот думаю: сколько можно любить человека, который где-то там, за горами и лесами? Это ведь только в сказках любовь питается иллюзиями и мечтами и живет вечно. Мы будем добиваться друг друга, пройдем через все разлуки и трудности, а когда наконец окажемся вместе – что мы обнаружим? Останется что-нибудь или все уже перегорит в сердце?
– У тебя черная меланхолия, но это не удивительно. Через два месяца приедет Коля и все будет отлично.
– Хорошо бы. А насчет меланхолии ты права, – печально соглашаюсь я, – Смерть Алекса словно убила что-то во мне самой. Я сейчас постоянно вспоминаю день за днем всю нашу жизнь вместе, и на меня нападает отчаянье, – мне необходимо выговориться, облечь в слова чувства, что не дают мне спокойно спать после смерти Алекса, – Если бы можно было повернуть все и начать сначала! Наша привязанность, дружба и симпатия слишком поздно переросли в нечто большее. Когда родилась Алиса, он уже был близок к смерти. Алекс говорил мне о смятении чувств, которое я ему принесла. Это было самое трагичное в нашем браке: когда мы подошли к возможности более близких отношений, было уже слишком поздно. И это его мучило, я знаю. Меня волнует, что я принесла ему дополнительные страдания, напоминая о бессилии.
– Лиза, о чем ты говоришь? У вас ведь все было фиктивно!
– Нет, в том-то и дело, все перестало быть фиктивным, но было уже поздно. Я страдаю именно от этого.
Сестра потрясенно смотрит на меня.
В начале лета приезжают Коля с Сашей. По моей просьбе Клер договорилась со своим братом-студентом, чтобы он возил нас на машине, я по-прежнему не могу без риска для жизни ездить по английским дорогам. Мы приезжаем в аэропорт встречать Колю, и я вспоминаю, как год назад здесь был со мной Алекс. Воспоминания о нем придают вкус печали всей моей жизни. Коля чутко улавливает мое настроение и здоровается со мной очень нежно. Саша здоровается со мной с застенчивой сдержанностью. Он вырос и вытянулся, утратив детское очарование, но я по-прежнему люблю его, как собственного сына. Саша, обалдевший от первых впечатлений за границей, крутит головой во все стороны, садится на переднее сидение рядом с Томом и начинает забрасывать его вопросами. По-английски он говорит очень прилично. Услышав, как Том называет меня «леди Элизабет», он спрашивает:
– Мадам Бетси, ты теперь стала леди Бетси?
– Да, мой дорогой. И невеста твоя – леди Элис, Алиса.
– Ну уж, невеста, – бурчит он.
Но когда мы приезжаем домой и я веду их с Колей знакомиться с Алисой, Саша внимательно ее разглядывает. Алиска улыбается всем, кто заходит в комнату. Темные волосики и темно-серые глазки делают ее личико ярким и таким очаровательным, что все, кто ее видит, тоже начинают улыбаться в ответ. Она сидит в манеже, но не хочет ползать, а пытается встать на ножки. Взяв игрушечного жирафа, она протягивает его Саше. Он осторожно берет игрушку.
– Бетси, как она похожа на тебя! – замечает Коля, обнимая меня за плечи, – Такая же красавица!
– Откуда же ты знаешь? – смеюсь я, – ты ведь не видел меня маленькой.
– Мне кажется, что я знаю тебя с рождения.
Я знакомлю Колю и Сашу с Клер. Она теперь все обо мне знает и ведем мы себя с ней, как подруги. Клер замечательная девушка, умная и чуткая.
– Добро пожаловать, сэр! – приветствует она Колю.
– Зовите меня Ник, мисс Клер, – просит он, – Можно, я возьму Алису на руки? – он бережно достает малышку из манежа, она тянется к нему ручками и обнимает за шею, Колин голос дрогнул, когда он спрашивает меня, – Она помнит Алекса, как ты думаешь?
– Я не знаю. Она была совсем крошечной. Но она его любила. Правда, Клер? – я повторяю все для Клер по-английски.
– О, да, они очень любили друг друга. Когда сэр Александр пел Элис песенки, ей так нравилось это. Он был идеальным отцом!
Пока мы разговариваем, Саша строит гримасы Алисе, она начинает смеяться и тянется к нему. Саша осторожно берет ее на руки и покачивает. Алиса хохочет. Когда мы выходим из комнаты, она поднимает крик.
– Можно, я еще поиграю с ней? – спрашивает Саша.
– Обед через полчаса, Клер, покажешь Саше его комнату?
Мы выходим с Колей в холл, и я быстро веду его в комнату напротив моей спальни, ту, в которой я жила раньше. Падаю в его объятья и слезы душат меня.
– Ну что ты, Бетси, милая! – он покрывает меня поцелуями.
– Я не могу больше так, без тебя и без Алекса. Я боялась, что не переживу эти месяцы. Ты меня еще любишь?
– Ты еще спрашиваешь! А ты меня?
– Люблю! Люблю! – шепчу я сквозь слезы.
Вечером, отправив Сашу, утомленного впечатлениями, спать, я веду Колю в кабинет и читаю ему завещание Алекса.
– Тебя ведь это тоже касается, Николай Румянцев.
Когда я заканчиваю переводить, Коля сидит, прикрыв глаза рукой.
– Бетси, расскажи мне все.
И я рассказываю все, что мы пережили с Алексом за эти месяцы до его смерти, все до мельчайших подробностей, потому что я все помнила.
– Он ведь тебя любил, Бетси, – изменившимся голосом говорит Коля, я киваю головой.
– После тебя это самый дорогой для меня человек, Коля. И Алиса всегда будет его дочерью, как он хотел.
– Бетси, я с ужасом вижу, что наши жизни идут, почти не соприкасаясь, мы переживаем в одиночку все наши беды и не можем поддержать и утешить друг друга. Наш жизненный опыт, наши чувства становятся настолько различными, что я боюсь, мы вскоре перестанем понимать друг друга, такие мы разные, почти чужие.
– Что ты говоришь, Коко, какие же мы чужие! – жалобно говорю я, – Я твоя девочка, как всегда. Не пугай меня! – Я подхожу, протягивая руки, и он усаживает меня на колени, собираясь поцеловать, но стук в дверь заставляет нас вздрогнуть. Я подхожу к двери. Это Клер.
– Леди Элизабет, вы придете купать Элис, или я это сделаю сама?
– О, Клер, ты напугала нас! Мы как дети, пойманные у банки с вареньем! – с облегчением смеюсь я.
– Простите, я не хотела. Я сама все сделаю.
– Нет-нет. Мы сейчас придем.
Когда я ввожу Колю в ванную комнату, он удивленно смотрит, как Клер опускает Алису в большую ванну, до краев налитую водой. Она колотит по воде ножками и рвется из рук.
– Господи, она же утонет! – пугается Коля.
– Она отлично плавает с двух недель от роду.
И действительно, малышка плавает и ныряет, словно родилась в воде, Клер чуть придерживает ее головку над водой. Мы протягиваем ей руки и она плещется, радостно взвизгивая. Потом Коля заворачивает ее в махровую простыню и несет в кроватку. Клер приносит бутылочку с молоком. Глазки у малышки сонно закрываются. Мы еще стоим некоторое время, любуясь ею, потом тихо выходим. Из Сашиной комнаты виден свет. Заглянув, вижу, что он лежит в постели с книжкой.
– Дорогой мой, если ты не выспишься, то завтра вечером на концерте «Queen» будешь зевать! – Саша изумленно смотрит на меня и издает громкий вопль, – Тише, разбудишь Алису! Спокойной ночи!
Я иду к себе, погружаюсь в теплую ароматную воду и лежу в ванне, ощущая, как все отходит на второй план, в голове нет уже ни одной мысли, тело становится легким, дрожь возбуждения пробегает от кончиков пальцев на ногах вверх по позвоночнику, не хочется торопиться, потому что предвкушение уже несет такое наслаждение, что учащается дыхание. Наконец, выхожу из ванны, накидываю халат и иду через холл, освещенный одной ночной лампочкой, в комнату напротив, где я найду утешение, любовь и забвение всех печалей.
– Леди Элизабет, я не узнаю вас, так вы изменились, – шепнула мне Клер через неделю, – Вы выглядите такой счастливой.
– Я и есть счастливая, Клер, в нем вся моя жизнь, он примиряет меня с судьбой.
– Я думаю, сэр Александр был бы рад видеть вас такой. Он ведь именно этого хотел, да?
– Да, он был знаком с Ником. Но вот миссис Марш лучше об этом не знать, когда мы приедем в Фернгрин. Она будет оскорблена в лучших чувствах. Да и вообще, репутация Алисы должна быть безукоризненной.
– Да уж, деревня есть деревня. Но много ли человек знают правду про ваш брак?
– Нет, только Сара, мой врач, адвокат, она ведь и познакомила нас, и ты.
– Ну, тогда все в порядке, уж я-то болтать не стану!
– Клер, ты-то понимаешь, что я делаю это из-за Алисы, мне нечего стыдиться, Алекс все про меня знал.
– Леди Элизабет, я восхищаюсь вами. Любой, кто прочитает ваш роман, поймет, что вы любили мужа.
– Я и сейчас люблю его. Я не смогу его забыть. Клер, завтра мы едем в Фернгрин, вы с Алисой поживете там месяц-другой, пока решается вопрос с работой.
Мы уезжаем в Оксфордшир и, оставив Клер с Алисой на попечении миссис Марш, отправляемся осматривать Оксфорд. Прошлым летом я бывала здесь с Алексом. Он, хоть и учился в Кембридже до того, как поступил в консерваторию, Оксфорд очень любил и хорошо знал. Он утверждал, что атмосфера старины здесь ощущается гораздо сильнее. Как когда-то я, Сашка был потрясен средневековым видом города. Темные башни, старые стены, узкие извилистые крытые переходы будили воображение. Так и ожидалось, что сейчас из-за поворота выедет верховой в камзоле и шляпе с пером. Вдруг из Библиотеки Радклиф вышел профессор в плаще и четырехугольной шапочке с кисточкой. Сашка восторженно взвыл. Близилось время ланча и вдруг весь город наполнился студентами – молодыми и длинноволосыми юношами и девушками в свитерах и джинсах, или коротких юбках. Они ничем не отличались от студентов Сорбонны или любого другого университета Европы.
– Саша, хочешь здесь учиться? – спросила я, когда мы остановились на мосту над рекой Черуэлл.
– А разве можно?!
– Можно. Поступи дома в университет, и я все устрою.
На ланч зашли в гостиницу. Сидя в зале, обшитом потемневшими дубовыми панелями и с веселыми красными занавесками, мы ели традиционный английский пирог с мясом, блинчики, окорок, клубнику со сливками. Саша и Том с юным аппетитом набрасываются на еду. Я наблюдаю за ними, потом перевожу взгляд на Колю. Он сидит с задумчивым видом, я очень люблю, когда он сдвигает брови над полуприкрытыми глазами, тогда непроизвольно нижняя губа накрывает верхнюю. Мне ужасно хочется провести по ним пальцем. Я улыбаюсь, наконец он замечает мой взгляд и вопросительно изгибает одну бровь.
– О чем ты думал? – тихо спрашиваю я.
– О нас. И о Саше.
– Расскажешь?
– Потом, – он улыбается и лицо его расцветает.
– Я люблю тебя, – говорю я одними губами.
Господи, как хорошо! Почему нельзя так вот жить, все время рядом. Тень набегает на мое лицо и Коля чутко улавливает перемену настроения.
– Что, Бетси?
– Ты не мог бы переехать сюда, ко мне?
– Я уже думал об этом. Нет, я не могу.
– Почему?
– Что я здесь буду делать? Жить на деньги Алекса? Кому здесь нужен искусствовед?
– Можно что-нибудь придумать.
– Нет, Бетси, не могу я побираться на чужбине. Семью я здесь содержать не могу и уважать себя не буду.
– Ну хорошо, – вздыхаю я, – скоро я буду в Москве. Мне предлагают место помощника атташе по культуре. Хотя бы раз в неделю видеться мы будем. Ну что, мальчики, вы сыты? – спрашиваю я.
– А можно еще клубники? – просит Саша.
Мы возвращаемся в Фернгрин под вечер, и пока не стемнело, я с Колей иду на кладбище, на могилу Алекса, срезав в саду все расцветшие розы. Расставив цветы в вазы на могилах Алекса, Анны и Элис, мы заходим в церковь. Там пусто и сумрачно. Подойдя к алтарю, я спрашиваю:
– Николай Румянцев, перед лицом Господа берешь ли ты эту женщину, Елизавету Ферндейл, в жены и будешь ли жить с ней в горе и в радости?
– Да, клянусь жизнью! – он целует обе мои руки.
– Леди Ферндейл, добрый вечер, с приездом! Рад видеть вас здоровой, – подходит к нам священник Хартнелл.
– Мы были на могиле мужа. Познакомьтесь: мистер Хартнелл – мистер Никлас Румянцев, крестный отец Элис и мой друг детства. Он, к сожалению, не смог присутствовать на крестинах.
– Мне очень приятно познакомиться с другом леди Ферндейл. Вы были знакомы с сэром Александром?
– Да мы познакомились год назад. Это был необыкновенный человек, утрата леди Элизабет невосполнима.
Я приглашаю Хартнелла к ужину, и мы с Колей тропинкой на склоне холма позади домов идем к нашему парку. Среди кустов жасмина, усыпанного благоухающими звездочками цветов, которые сияют белизной в сгущающихся сумерках, Коля привлекает меня к себе и целует.
– Ты теперь моя жена?
– В горе и в радости, пока не разлучит смерть, – киваю я.
– Я тебе обещаю: мы умрем в один день!
– Ах, как было бы хорошо! Хоронить любимого человека – это так ужасно.
Он крепче обнимает меня и опять целует.
– Это последний раз до Лондона! – напоминаю я, – Вытерпишь?
– Бетси, я терплю всю жизнь!
– Бедный! – я нежно глажу его по щеке и целую в уголок рта, – И я бедная! Нас ждут к ужину, пошли скорее. Через два дня мы вернемся в Лондон.
– Это утешает!
Мимо небольшого пруда, заросшего по берегам лиловыми ирисами, мы выходим к дому. Старинный, с чудными пропорциями, хоть и не такой величественный, как Фернхолл, он среди зелени выглядит сказочным замком.
– Не знаю, что мне делать с этим домом? – задумчиво оглядываю я его, – Продать его нельзя, это принадлежит Алисе, содержать – дорого, да и зачем, если мы уедем?
– Сдай его в аренду.
– Да, пожалуй. Мне и в голову не пришло! Я такая непрактичная, привыкла, что Алекс все решал сам.
После ужина я с миссис Марш обсуждаю эту тему. Она расстроена нашим отъездом и тем, что Алиса будет далеко от нее, но согласна, что дом не должен приносить девочке убытки. Мы договариваемся, что миссис Коннор найдет жильцов, которых одобрит миссис Марш.
– Миссис Марш, вам не надо будет у них работать, но я прошу вас следить за домом. Вы будете представлять интересы Алисы в Фернгрине, я хочу, чтобы вы также продолжали получать свое жалованье. Я думаю, Алекс так бы обязательно сделал. Ну пожалуйста, согласитесь, на кого еще нам с Алисой надеяться! – вижу, как выражение ее лица слегка смягчается. Я обнимаю ее и целую в щеку, – Вы душечка, миссис Марш! После того, как здесь поживут чужие люди, кто же еще вернет дому первоначальный вид! Я ведь так мало здесь жила и ничего не знаю. Да и вообще, я бестолковая в хозяйстве, Алекс все за меня решал. Я хочу, чтобы у Алисы дом сохранился таким же, как при жизни ее отца.
– Я все сделаю, леди Элизабет. Леди Элис Ферндейл будет жить в доме своих предков, – гордо заявляет миссис Марш, воодушевленная возложенной на нее ответственностью.
– Вот и чудесно. Как вы думаете, не пригласить ли завтра на чай миссис Вильямс с мужем? Это будет прилично?
– Разумеется, леди Элизабет, я все подготовлю. Вы позволите мне задать вам один вопрос?
– Конечно, миссис Марш.
– Ваш гость, мистер Ру-мян-цефф, это его упоминал в завещании сэр Александр?
– Да, миссис Марш. Перед смертью Алекс сказал мне, что единственный мужчина, на кого он может спокойно оставить нас с Алисой – это Никлас. Они ведь встречались и много разговаривали обо мне, Алекс ему доверял. Но это не значит, что я завтра же выйду за него замуж. Смерть Алекса слишком глубоко меня потрясла.
– Вы еще молоды, леди Элизабет, – произносит миссис Марш.
Я в изумлении смотрю на нее: неужели она допускает возможность брака с другим?! Вот уж не ожидала. Видимо, Коля произвел на нее впечатление.
Наконец-то, оставив Клер с Алисой в деревне, мы возвращаемся в Лондон. Две недели были наполнены любовью. В пустом доме мы могли позволить себе не таиться. Я наслаждалась нашей жизнью втроем с Сашей, как одной семьей. Однажды утром он, рано встав, постучал в дверь Колиной комнаты и сразу открыл дверь. Я лежала в постели, вставать не хотелось, Коля еще спал, уткнувшись лицом в плечо и обняв меня одной рукой. Увидев меня в Колиной постели, Сашка с пунцовыми щеками и округлившимися глазами выскочил в холл, захлопнув дверь.
– Бетси, это ты? – открывает глаза Коля.
– Нет, это заходил Саша. Пожалуй, мне нужно поговорить с ним, – решаю я и иду одеваться к завтраку.
В столовой Саша сидит тихий и не поднимает глаз. Я предлагаю ему прогуляться в Гайд-парк, пока Коля поработает в библиотеке Британского музея. Побродив по аллеям, мы садимся на скамейку у Серпентайна.[3]3
Название пруда в Гайд-парке.
[Закрыть]
– Саша, ты чем-то расстроен с утра, расскажи мне.
– Мадам Бетси, зачем ты делаешь Коко несчастным?
– Почему ты так думаешь? – я в изумлении гляжу на него.
– Мы скоро уедем, и он опять будет мучиться, как тогда, когда мама его бросила, или как в прошлом году, когда он вернулся отсюда.
– А он мучился?
Саша кивает головой: – Он приехал и после этого долго не спал ночами. Я выйду на кухню, а он курит сигарету за сигаретой. Я спросил, почему он такой, а он сказал: опять она выходит замуж за другого!
Я решаю, что с Сашей лучше говорить, как со взрослым, и только правду.
– Саша, хочешь, я тебе все про нас расскажу? Это длинная история, – и я рассказываю про нашу юность, и про свое замужество, и про Колину женитьбу, о том, как Светлана знала, что Коля меня любит, и как я вышла замуж за Ива, чтобы им не мешать, и как я поняла, что люблю Колю и ушла от мужа, и про то, что меня не пускают домой, и как мне пришлось выйти замуж за Алекса, всю историю Алекса, а главное – я все время говорю о Коле, – Саша, Коко – это самый замечательный человек и я люблю его больше жизни.
– Но ведь он страдает! – возражает Саша, хотя смотрит на меня уже не так сердито.
– Сейчас он уже не страдает. Он знает, что я люблю его. И через два месяца я приеду работать в Москву. Мы будем видится каждую неделю. И еще, Саша, мне кажется, что ты несправедлив к своей маме и не должен так сурово с ней обращаться. Она тебя не бросала, ты сам выбрал, с кем ты хочешь жить. Ты ведь ее единственный ребенок, она тебя так любит!
– Да, как же, у нее там дочка родилась.
– Да что ты говоришь! – обрадовалась я, вспомнив ее трагическую попытку родить Коле ребенка, – Какое счастье! Ведь она уже не надеялась. Помнишь, как у нее умер ребенок? Она ведь тоже чуть не погибла тогда. Я очень рада за нее, и ты должен быть счастлив за свою маму. Кстати, давай позвоним ей? Может, она сможет приехать хоть на несколько дней повидаться с тобой. Я тебя очень прошу, подумай обо всем, что я тебе рассказала, и пойми, что Светлана не так виновата перед Колей, как тебе казалось. Хотя он, конечно, искренне переживал, что она уезжает. Ты ведь знаешь, какой он.
Саша кивает головой и неуверенно улыбается.
– Ну что, позвоним маме?
– Да.
Дальше мы говорим об его учебе. Мне приходит в голову, что его надо познакомить с Сарой, раз он увлекается психологией. Это была блестящая идея. Он впился в нее глазами, как только она заговорила о своей работе, и они часа два разговаривали, пока мы с Колей обсуждали, как я с помощью Светланы устрою Сашу в один из английских университетов. Коля вообще-то считал, что наше образование не хуже, но я доказала ему, что ни психология, ни философия, зацикленные на марксистско-ленинской теории, не могут дать представления об истинном объеме знаний. В конце концов, Коля соглашается, что выбирать должен сам Саша. Когда Саша, наконец, отвлекается на детектив по телевизору, мы втроем сидим с коктейлями. Потягивая мартини, вспоминаю вдруг ту безумную ночь перед свадьбой с Ивом, когда я коктейлями вывела Колю из шока от отчаянья перед разлукой. Мы встретились глазами и, увидев улыбку на его губах, я поняла, что он думает о том же, вспыхнула и непроизвольно вздохнула.
– Ник, – между тем говорит Сара, – вы должны уговорить Бетси написать еще один роман, ее читательницы ждут не дождутся. Неужели стремление устроить личную жизнь убивает творчество?
– Я действительно сейчас ни о чем другом не могу думать, – признаюсь я, – но если и стоит о чем-нибудь думать, то о новом филологическом исследовании.
– Бетси, это преступление, никто не будет читать твое исследование, тогда как стоит мне только завести разговор со своими пациентками о твоей «Анатомии любви», как они тут же пускаются в откровения о своих переживаниях. И ты бы послушала, что они мне рассказывают, каждая – героиня романа!
– Сара, ты хочешь сказать, что меня читают только нервнобольные? – смеюсь я.
– Я не лечу нервнобольных. У моих пациенток проблемы психологического характера. Твой роман помогает задуматься над собственными проблемами, проанализировать свою жизнь, это так важно.
– Да, – задумчиво говорю я, – это очень важно…
И я надолго замолкаю. Сара весело смотрит на меня.
– Что, обдумываешь сюжет?
– Не знаю. Но то, что ты сказала, навело меня на некоторые размышления. Мы еще поговорим об этом. Хотя я уже думала над другой темой. В начале века в Европе оказалось много русских, мне хотелось написать об одной женщине, о ее судьбе. Возможно, она будет балериной из Дягилевской труппы. Ведь жила в Англии Анна Павлова.
– Как у Вики Баум в «Гранд Отеле»?
– Ну, у нее получилось очень хорошо, но там балерина Грузинская – уже немолодая женщина, а я думала об истории всей жизни.
– Хорошо, Бетси, тебе видней, о чем писать, только пиши.
Ночью в постели Коля говорит мне:
– Бетси, ты изменилась, и я никак не могу понять, что произошло. Как ты думаешь?
– Ты заметил? Я много думала, как живут люди в браке, который длится долго. Наверное, их любовь изменяется, они не ведут себя в постели, как любовники, все становится привычным и повседневным. Я-то никогда не доживала до такой стадии, но мы знакомы с тобой целую вечность. Что ты думаешь по этому поводу?
