Текст книги "Тридцать три несчастья"

Автор книги: Марина Константинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава 23

«Вот, значит, как! Этот мерин отсиживается у Ольги. И я все-таки права!.. Ай да Лизка, ай да умка! Вот они у меня теперь где!» – злорадствовала Лиза и сжимала худенький кулачок, не спеша проезжая Ленинский проспект. Главное сейчас – не торопиться, все хорошенько продумать и не наделать глупостей.

Но ее так и распирало немедленно отправиться к Ревенко и объявить ей все как есть. Усилием воли Лиза свернула в ближайший переулок, проехала несколько метров и остановилась, забравшись передними колесами на тротуар. Надо было взять себя в руки и сосредоточиться.

Лиза вставила в магнитофон свою любимую кассету с записями Мадонны и принялась размышлять.

«Если вспомнить, как Николаева на него орала, то можно сделать вывод, что он прячется. И, сдается мне, не только от «мадам». Ведь когда она ему с моей подачи про ментов залепила, он аж охрип. И окошко сразу захлопнул. С чего бы ему так обосраться? Так-так, интересненько… Однако Николаева ведь живет на Новослободской, с бабкой, кажется. Почему они в Беляеве? Может, она эту квартиру снимает? Ловко же он пристроился, бестия, – наверняка Ольга еще и платит сама. И что она нашла в этом хлыще? Рожа мерзкая, характер дрянной, мужик вообще никакой, одни понты. Посоветовалась бы со мной, может, кого поприличней бы зацепила…»

– Эй, подруга, дай закурить! – вдруг раздался юношеский фальцет.

От неожиданности Лиза вздрогнула. В открытое окошко со стороны пассажирского сиденья просунулась смешная мальчишеская голова в пестрой бандане. Парень лукаво улыбался и пускал розовые жвачные пузыри.

– Мал еще курить-то!.. Да ладно, возьми, – она протянула пачку и выщелкнула из нее сигарету.

– Я возьму две, можно?

– Черт с тобой, бери, – засмеялась Лиза.

– Спасибо, тетка! – Парень тряхнул пачку и высыпал на ладонь штук пять. Затем он сделал ловкий разворот и умчался прочь на своих роликах.

«Вот сумасшедший! Такой же шальной, как Колян…» – подумала ему вслед Лиза.

И вдруг ее словно обожгло:

«О господи! Коляшка! Как я могла забыть?! Он же звонил из Греции на автоответчик. Ах ты, мамочки, когда же это было?.. – Лиза старалась припомнить тот день. – Что-то около недели назад, кажется… Да, точно. У меня тогда еще была последняя репетиция перед съемками».

При воспоминании о несостоявшихся съемках у Лизы навернулись слезы. Вся лихая круговерть последних двух недель мысленно пронеслась перед ней – захватывающие репетиции в студийном павильоне с Одноробовой, первый съемочный день, он же и последний, потом полный облом, сочувствующие взгляды коллег, неприятный разговор с Петровым, угроза суда… И виновницей всех ее несчастий была именно эта толстая сука, которая приходилась родной матерью ее лучшему дружбану Коляну Ревенко.

«И кой черт меня занес на эту галеру!» – с опозданием теперь сокрушалась Лиза. – Знала же, что так будет! Чем только думала, на что рассчитывала? Да плевать она хотела на мою популярность и на «Нику» в придачу. Тем более с «Никой» этой она сама мне капитально подмогнула. А я, значит, свинья неблагодарная. И по всему выходит, что Ревенко-то права. Но что-то уж больно круто она со мной, словно я Богачева какая-нибудь. И ведь в нормальных отношениях с ней были. Могла бы просто вызвать к себе, наорать, а потом бы все уладили. Все равно она сволочь, а я дура безмозглая. Вот Колян, слава богу, совсем не в нее».

Они познакомились год назад, опять же на съемках. У Лизы была главная роль, а Колян ради развлечения согласился на эпизод. Два дня они с удовольствием изображали перед камерой ссорящихся брата и сестру, раздавая друг другу тумаки и затрещины. В перерывах надувались в буфете пепси-колой и болтали обо всем на свете. С тех пор они больше не расставались.

Несмотря на разницу в шесть лет, они моментально нашли общий язык и понимали друг друга с полунамека, вместе им было легко и весело. Они так и остались братом и сестрой. Лиза как бы опекала Коляна в качестве старшего товарища, при этом делилась с ним всеми своими девичьими секретами. А он подтрунивал над ней, считая ее «своим парнем».

Встречались они по выходным, бесцельно болтались по городу, заваливались в «Кодак-киномир», трескали там попкорн и пили колу. Частенько Лиза забирала его к себе домой и упражнялась на нем в кулинарном искусстве. Колян с удовольствием уплетал ее непропеченные шедевры и взахлеб рассказывал ей о новых компьютерных программах.

Лиза очень привязалась к мальчику и искренне его жалела – ведь при всем внешнем благополучии он был абсолютно заброшен и никому не нужен, кроме толстяка Боба, детского приятеля. Лиза даже представить не могла, как он уживается со стервой-матерью и крокодилом-отчимом.

Само собой, эта дружба держалась в строжайшей тайне от кого бы то ни было, а особенно от мадам Ревенко. Колян скрывал их знакомство от матери, потому что хотел иметь частную жизнь, а Лиза интуитивно чувствовала, что в тот день, когда мама Люба увидит их вместе, закончится ее карьера. Ее обвинят в разврате несовершеннолетних и с позором выставят вон. Причем отовсюду. Даже в захудалый театр-студию не возьмут, не рискнув ссориться с Ревенко.

Лишь однажды, случайно, в открытой кафешке на ВВЦ, они напоролись на Витю Филимонова с женой. Витя был шофером Ревенко и, естественно, прекрасно знал и Лизу, и Коляна. Обе пары вежливо друг другу кивнули, но не обмолвились ни словом. Колян с Лизой сразу смылись и стали готовиться к казни.

Но никаких ответных действий со стороны матери-злодейки не последовало. Виктор оказался нормальным парнем и ничего ей не рассказал. С тех пор каждый раз, когда Ревенко срочно требовался сын и Виктор его привозил, Колян украдкой оставлял в «бардачке» сто рублей. Виктор молчал и деньги брал.

«Ну я и мерзавка!.. Я его практически подставила! Интересно, а кто же его тогда встречал?.. Так. Стоп. Когда он прилетел?» Лиза попыталась восстановить картину минувших событий, и по всему выходило, что Колян вернулся пять дней назад. Как раз в тот день, когда исчез Кирилл.

Лиза включила зажигание, развернулась и помчалась домой.

Ее осенило – вот кто ей сейчас срочно нужен: Колян! Он-то наверняка знает, почему Кирилл ударился в бега, а ей известно, где именно сидит эта крыса. И если объединить информацию и все правильно рассчитать, то можно извлечь из ситуации громадную пользу и для себя, и для Коляна.

Да, прежде чем что-либо предпринимать, надо немедленно разыскать Коляна.

Через полчаса она была дома.

Уже неделю Лиза жила одна – мать уехала на какой-то очередной научный семинар и должна была вернуться только послезавтра. Лиза опрометью кинулась в кухню, открыла холодильник, жадно глотнула выдохшейся минералки, схватила со стола телефонную трубку.

Стол и раковина были завалены грязной посудой, под ногами хрустела просыпавшаяся гречка, но ей сейчас было не до уборки. Она перешла в свою комнату, распахнула окно, уселась на подоконник и набрала номер:

– Алло… Здравствуйте. Передайте, пожалуйста, для абонента 14461: «Коляшик, дорогой. Прости меня. Срочно мне позвони. Это важно. Я очень тебя люблю. Лиза». Это все сообщение… Повторите через пять минут. Спасибо.

Лиза закурила и приготовилась ждать.

Не могла она знать, что через тридцать секунд маленький пейджер беспокойно затрясется среди плавок, носков и маек на самом дне спортивной Коляшкиной сумки и что адресат не сможет прочесть ее отчаянного призыва.

Уже третьи сутки Виктор с Коляном сидели в темном, грязном подвале на куче тряпья, задыхаясь от спертого воздуха. Их почти перестали кормить, туалетом служило старое ржавое ведро, которое выносили раз в два дня, вонь стояла нестерпимая.

Виктор еще держался, а Колян очень ослаб. От постоянного голода у него кружилась голова, и он почти не вставал. Сначала Виктор пытался его отвлечь, рассказывал о своей жизни, о Насте, читал наизусть стихи, которых знал великое множество. Но со вчерашнего вечера и он замолчал, сберегая силы.

Самым ужасным в их положении была неизвестность. С ними никто не разговаривал, никакой информации не сообщали, молча ставили миску с пустой овсяной кашей и кружку с водой. Один раз Колян заикнулся было с просьбой позвонить матери, но получил сокрушительный удар в лицо. Больше попыток вступить в контакт со своими мучителями они не предпринимали.

Но ничего этого Лиза не знала и посылала сообщения одно за другим. Она нервничала и злилась – прошло уже больше часа, а Колян все не звонил.

«Ну и ладно, в конце концов, на обиженных воду возят!» – она плюнула на все и решила действовать сама.

Выжидать больше было невозможно, ведь неизвестно, как поступит Кирилл после бурного объяснения с Николаевой – а вдруг возьмет да объявится? И тогда прощай заветная свобода, и все, что ей останется, – это распивать «Гжелку» с Богачевой и компанией.

– Эй, Лизок! Спички сбрось, а? Зажигалку забыл, мать ее! – окликнули Лизу со двора.

«Да что за день такой… То им сигареты, то спички».

Она сползла с подоконника и вдруг спохватилась: да ведь это Семеныч вышел со своим Лордом, а это значит, что уже половина второго ночи!

Лиза свесилась с подоконника и кинула вниз коробок:

– Держи, дядь Слав. А который теперь час?

– Дык, как обычно, второй, – надсадно прокашлял Семеныч. – Что, не спится, девка?

– Не-а…

– Ты давай-ка с окна слазь да иди ложись. Утро-то, оно, вишь ты, вечера мудренее.

– Ладно, дядь Слав, так и сделаю.

А ведь и вправду, осуществлять столь дерзкий план лучше на свежую голову. Тем более что за ночь Кирилл вряд ли вернется – уж лучше спать с истеричкой Николаевой, чем со сварливой толстой женой.

Лиза промучилась бессонницей всю ночь, но с самым рассветом провалилась в тяжелую дрему. Когда она с трудом разлепила глаза, уже вовсю сияло солнце, а во дворе заливисто брехал Лорд. Семеныч все так же надрывно харкал, словно бы никуда и не уходил. Часы показывали одиннадцать.

Она наскоро умылась, хватанула холодного чаю и еще раз отправила Коляну сообщение на пейджер. Колян не отзывался.

Выждав контрольные пятнадцать минут, она набрала номер агентства.

– Ой, Лизок, это ты? Привет, – каким-то напуганным голосом поздоровалась секретарша Катя.

– Катюнь, соедини меня с Любовь Николавной. Это очень срочно.

– А Любови Николаевны нет.

– А где она? – Вопрос был явно идиотским.

– Да ты знаешь, она себя плохо чувствует, уже дней пять болеет. – Катька была явно растеряна, если не спросила Лизу, по какому она вопросу.

– Болеет?.. А что с ней? – Лиза изобразила в голосе тревогу.

– Ну, я не знаю… Позвони денька через два, может, она появится. Кстати, здесь Виктор Григорьевич. Тебе ведь лучше с ним…

– Да на черта он мне сдался, старый хрыч! – в сердцах Лиза швырнула трубку.

«Болеет она… Ага! Знаем, как она болеет. Небось пьет с горя без любимого муженька, старая корова! Ну ничего, сейчас она у меня выздоровеет!»

Лиза порылась в своей сумочке, выкопала оттуда записную книжку и раскрыла ее на букве Р.

Глава 24

А Любовь Николаевна действительно попивала, и было ей очень худо. Она то вздрючивала себя «Метаксой» и тогда делала все необходимые звонки, то, не добившись никаких результатов, глотала димедрол.

Из дому она не выходила, в основном лежала на широченной кровати. Непричесанная, опухшая, она бродила по опустевшей квартире, изредка заходила в комнату сына и бесцельно перебирала его вещи.

Тем не менее, несмотря на полуобморочное состояние, решительные шаги были предприняты.

Как ни странно, раздобыть миллион долларов оказалось гораздо проще, чем найти пропавшего мужа.

Петров сделал все возможное, нажал на все кнопки и использовал все связи, разумеется умалчивая о причинах такой поспешности. Ему осталось обналичить всего два счета, и через два дня вся сумма будет уже у него на руках.

Не это беспокоило Любовь Николаевну. Ее тревожило то обстоятельство, что Кирилл как сквозь землю провалился. Не было его ни у друзей, ни у родственников, в банке тоже не знали, куда пропал их сотрудник. Ревенко обзвонила все морги и больницы – все было напрасно, там не имелось никаких сведений. Негласно ребята из охраны даже съездили на квартиру Николаевой, пока та была на съемках, но, кроме больной старухи, никого там не обнаружили.

Первоначальная тревога по поводу исчезновения мужа постепенно перерастала в раздражение. Ну, допустим, загулял, бывало такое нередко. Но он всегда звонил и что-нибудь врал. Теперь это беспардонное хамство переходило все границы, но Ревенко знала, что пропал он не зря, если его ищут.

Сопоставив факт его исчезновения с похищением Коляна и требованиями бандитов, она убедилась, что вся интрига вертится вокруг Кирилла. Судя по всему, этот пижон отсиживался где-то в безопасном месте, а в это время вместо него ее сыночка мучают какие-то ублюдки.

Она вдруг ясно вспомнила, как в пятницу предупреждала его, что он должен завтра утром встретить Коляна в Шереметьеве. Кирилл безропотно согласился и в тот же вечер пропал. Она расценила это как очередной безответственный загул, взбесилась не на шутку и срочно вызвала Филимонова. И именно Виктора с Коляном в субботу утром забрали где-то по дороге из аэропорта.

Страшная догадка терзала Ревенко, и в ней закипала глухая ненависть к мужу. Одного она не могла понять, как ни старалась, – что же такого мог натворить Кирилл, чтобы это повлекло за собой такую жуткую цепь событий? Но в его роковом участии она уже не сомневалась.

«Предатель, предатель, предатель…» – стучало в висках, в бессильной злобе она до крови кусала губы и мечтала о расправе.

Каждый день она разговаривала с Настей Филимоновой. Та все время плакала и умоляла ее не обращаться в милицию. Она сидела дома в полной изоляции и боялась выйти даже к соседям. На ее лестничной клетке постоянно дежурил какой-нибудь мужик с роскошным букетом, видимо, для прикрытия, провожал ее с Лаки во двор и, гнусно ухмыляясь, поджидал на крыльце. К тому же во дворе безвыездно стояла серая «девятка» с двумя мордоворотами в салоне.

Вчера наконец-то они позвонили Насте и велели передать Ревенко, что дают ей еще три дня сроку. Почему-то с самой Любовью Николаевной они не связывались, предпочитая Настю в качестве посредника.

Ревенко решилась – при следующем звонке Настя должна была сказать этим негодяям, чтобы в другой раз они звонили непосредственно к ней. А она, в свою очередь, объяснила бы им, что сумма у нее имеется, но есть одно жесткое условие – она должна поговорить с сыном и убедиться, что мальчик жив. Но что касается Кирилла… Вот тут надо было что-то придумывать. И от этой безысходности у нее шумело в голове и тряслись руки.

В столовой часы мелодично пробили полдень. Ревенко тяжело поднялась с постели, натянула несвежий халат и отправилась в кухню.

Вопреки своим правилам, она прямо из-под крана напилась холодной воды, машинально включила телевизор и затянулась не докуренной с вечера сигаретой. Она вдруг сообразила, что уже несколько дней ничего не ела. Открыла холодильник, достала заветренную ветчину, банку майонеза и скукожившийся огурец. Взглянув на побуревшее мясо, она выронила из рук нож, ее вывернуло прямо на пол.

Она еще возилась с тряпкой, когда раздался телефонный звонок. Любовь Николаевна замерла, с ужасом глядя на телефон. Хороших вестей она не ждала. Ей казалось, что самое худшее уже случилось. Но трубку все-таки подняла.

– Да, слушаю, – глухо произнесла она.

– Любовь Николаевна, здравствуйте. Это вы? – Голос показался Ревенко очень знакомым, и она насторожилась:

– Кто это? Что нужно?

– Это я, Лиза Чикина… Простите, что звоню вам домой… Дело в том, что я звонила в офис, но мне там сказали…

– Звони Петрову и решай все свои проблемы с ним. Мне сейчас не до тебя… – оборвала ее Ревенко.

– Подождите, Любовь Николаевна, вы должны меня выслушать, это очень важно, – настаивала Лиза. – Если я решу свою проблему, то автоматически решится и ваша. Я могу вам помочь. Я все знаю.

Ревенко изумилась такой наглости.

– Что?! Что ты сказала? – Несмотря на свое тяжелое состояние, ей захотелось поставить эту нахалку на место. Но она не успела.

– Я видела вашего мужа, – выпалила Лиза.

У обеих женщин заколотилось сердце. В эти секунды решалась судьба каждой из них.

Первой прервала молчание Ревенко:

– Когда?.. – глухо выдохнула она в трубку.

– Вчера вечером…

– В котором часу?

– Где-то около одиннадцати. Только я…

– Молчи. Не говори больше ничего, – перебила Ревенко. – Слушай внимательно. Ты где?

– Дома. Но у меня есть условие, – гнула свое Лиза.

– Да знаю я твое условие. Если говоришь правду, считай, оно уже выполнено… Значит, так. Никуда не выходи, никому не открывай. Через полчаса к тебе приедет мой водитель…

– Витя? – обрадовалась Лиза.

После того как он не выдал их с Коляном, она прониклась к нему искренней симпатией и была бы счастлива увидеть именно его в самую злую минуту своей жизни.

– Филимонов у нас больше не работает. – Ревенко, видимо, взяла себя в руки и перешла на деловой тон.

– То есть как?.. – расстроилась Лиза.

– Не перебивай. Приедет Игорь. Ты его не знаешь, он позвонит из машины. Ты где живешь?

– На улице Усиевича, в доме, где магазин «Ветеран».

– Отлично. Игорь заберет тебя, привезет ко мне, и мы все обсудим. Ты поняла меня, девочка моя?

– Да, Любовь Николаевна, поняла. Я жду.

«Ну, блин, неужели получилось? Ах, это сладкое слово – свобода!» – Лизка в одном носке носилась по квартире.

Должен был приехать какой-то Игорь, а у нее такой бардак.

Прискакав в кухню и быстро окинув ее взглядом, она поняла, что самое мудрое решение – просто закрыть туда дверь. Она так и сделала. Затем, схватив свои шмотки, одним броском закинула их в комнату матери, опять же плотно притворив дверь.

С армейской скоростью застелив у себя постель, Лиза кинулась в ванную, за считанные секунды навела боевой раскрас, вернулась к себе, надела любимый оранжевый топ и фиолетовые лосины. Она чувствовала себя победительницей.

В нетерпении она высунулась в окно.

– Эй, красота моя! – прокашлял Семеныч. – Здорово ночевали?

– Ага! – счастливо рассмеялась Лиза.

– Долго спишь, ягодка! Но ничего, дело молодое… Мать-то когда приедет?

– Завтра, дядь Слав, завтра. Ты заходи к нам, и Лорда возьми!

– Да уж как водится… Слышь, Лизок, полтинник до завтра не скинешь, а? Ты ж знаешь, я отдам.

– Нет вопросов! Я сейчас!

В радостном возбуждении Лиза метнулась к секретеру, достала из заветного шкафчика пятьдесят рублей, засунула купюру в пачку «Мальборо» в качестве тяжеловеса и подошла к окну.

– Эй, лови! – неловко кинула она пачку.

– А что это?.. – Семеныч подобрал дорогие сигареты и обалдел.

Из-под прозрачной обертки топорщился полтинник.

– Благодарствуйте!.. – В этот момент Лорд схватил Семеныча за штанину и поволок его из двора. – Так я завтра зайду! – уже из-за угла вопил Семеныч.

Лиза нетерпеливо пританцовывала у окна.

«Ну что же так долго?» Лиза перевесилась через подоконник и оглядела двор.

У подъезда стояли только соседские машины. И в этот момент раздался звонок в дверь.

Глава 25

Ревенко звонила в офис:

– Катя, это я. Немедленно отправь Игоря к Чикиной домой, пусть привезет ее ко мне. У тебя адрес есть?

– Ну а как же, – Катька даже обиделась. – Сейчас посмотрю в картотеке. Так… Усиевича, шесть, квартира семнадцать.

– Молодец. Давай отправляй его.

– Только, Любовь Николаевна, он повез Виктора Григорьевича в банк. Меньше чем за час не обернется.

– Вот черт! – Ревенко тихо выматерилась. – Звони ему в машину, пусть поторопится и оттуда сразу за Чикиной. Поняла? Пусть от нее мне позвонит.

Любовь Николаевна заварила себе крепкого кофе и попыталась успокоиться.

Все складывалось как нельзя лучше. Если Лизина информация подтвердится и Петров не подведет с деньгами, то уже через два, максимум через три дня она увидит сына. О судьбе Кирилла она сейчас не думала, сама бы с радостью сдала его, лишь бы он нашелся, и тогда можно будет договориться с бандитами. Ну, пообещает она ему, что подержат его день-другой, она соберет еще денег и выкупит его. А если упираться станет, она лично сообщит о его местонахождении, только уже за бесплатно. Главное, чтобы Колян был в безопасности.

О бедном Филимонове она и думать забыла: отпустят – хорошо, а нет – значит, не судьба. Настю она, конечно, не бросит и щедро компенсирует ей потерю мужа.

Ревенко вдруг как-то совершенно успокоилась, сразу протрезвела и, прихватив с собой телефон, отправилась в душ.

Примерно через час раздался звонок.

– Игорь! Ну, наконец-то! Где ты? Надеюсь, уже у Чикиной?

– Да, Любовь Николаевна, у нее, – как-то сдавленно ответил водитель.

– Так хватай ее, и немедленно ко мне! – приказала Ревенко.

– Любовь Николаевна, вам лучше самой сюда приехать. – Игорь говорил все тише.

– Не поняла, что-что? Как самой? Почему? – От нехорошего предчувствия у нее все похолодело внутри, и она присела на диван.

– Я не могу к вам сейчас выехать.

– А Лиза? Лиза с тобой?

– Со мной. Только она тоже не может. Все. Жду вас. – Игорь повесил трубку.

«Так, так, так… Что там могло случиться?»

Ревенко словно застыла, и только мозги лихорадочно перебирали все возможные варианты. И вдруг до нее дошло: «Эти ублюдки прослушивают мой телефон!»

Вспомнив в подробностях разговоры с Лизой и секретаршей, она пришла к неутешительному выводу, что слушаются оба телефона – и домашний, и в офисе. Значит, ей устроили ловушку и ждут на квартире у Чикиной.

«Но зачем? Господи, зачем? Ничего не понимаю. Приехали бы сразу ко мне или позвонили… Так ведь нет же – Настю впутали, а теперь еще и Чикину с Игорем. Ребята, похоже, полные идиоты!»

Ревенко до такой степени разозлилась, что решила ехать.

«Хоть что-то прояснится. Не убьют же они меня, денег-то нет при мне».

Любовь Николаевна тщательно оделась, подкрасилась, придав себе вид независимой женщины, и спустилась в гараж. Села за руль «Тойоты» и направилась на улицу Усиевича.

Знакомая «девятка» неотступно следовала за ней. Не сообразив, Ревенко проскочила поворот на «Динамо» и поехала дальше по Ленинградке. Когда она свернула с проспекта в Аэропортовский переулок и выехала на Красноармейскую улицу, преследователи исчезли.

– Точно, так и есть, – сама себе сказала вслух Ревенко. – Сволочи, телефон слушают. Ведь знают, куда еду, потому и бросили. Убедились и бросили.

Нарушив правила, она развернулась на Черняховского и спокойно въехала во двор нужного ей дома по улице Усиевича.

Дверь семнадцатой квартиры была не заперта.

Ревенко осторожно вошла. В прихожей никого не было, стояла подозрительная тишина. Любовь Николаевна прошла тесным коридорчиком и свернула направо, в комнату.

На постели, небрежно прикрытой пледом, сложив руки между колен, тупо раскачивался взад-вперед Игорь.

В центре, на ковре, лежала Лиза. Ревенко сначала показалось, что она спит, и только потом она заметила, что худенькая шейка была неестественно свернута на бок.

– Я здесь ничего не трогал. Все так и было, – выдавил из себя Игорь.

– К чему-нибудь прикасался? – Ревенко мгновенно оценила ситуацию.

– Да нет… Только к звонку и ручке. Дверь сама открылась, я вроде как плечом…

– Кто-нибудь тебя видел? – Любовь Николаевна выглядела очень уверенной и совершенно спокойной. Только шелк юбки тихим шуршанием выдавал ее трясущиеся коленки.

– Н-не знаю… Не обратил внимания… А что?

– Так, вставай. Поехали отсюда. Вот, возьми, – она протянула ему носовой платок. – Вытри звонок и ручку. Я жду тебя у себя дома. Езжай следом. Остановись где-нибудь подальше, не свети машину во дворе.

Ревенко ожидала чего угодно, только не хладнокровного убийства. До сегодняшнего дня Чикина вообще не вписывалась в эту схему. Но теперь Любовь Николаевна поняла, что ребята не шутят и Коляну грозит серьезная опасность.

«Вот уж воистину, бедная Лиза». – Вцепившись в руль и сжав зубы, Любаня мчалась домой, на Мосфильмовскую. Она не разбирала стрелок, светофоров, указателей. Она видела перед собой только худенький трупик, воробьиную шейку и полуприкрытые глаза несчастной девочки.

Через пятнадцать минут после нее приехал Игорь. Он был очень бледен и плохо соображал, и Ревенко уже по третьему разу вдалбливала ему:

– Запоминай! Когда тебя будут допрашивать, скажешь, что до Лизы ты не доехал, я позвонила тебе в машину, сказала, что передумала. Вызвала к себе. Ты слышишь меня, Игорь?

– Любовь Николаевна… А почему меня будут допрашивать?

– Да все агентство будут трясти. А тебя тем более. Ведь Катя скажет, что я отправила тебя к Чикиной. Давай, миленький, включайся.

– Меня посадят? – Игоря била мелкая дрожь, и, казалось, он и впрямь ничего не слышал и не понимал.

– За что, Игорь?! Ты же ни в чем не виноват.

– А как я докажу?.. Я вошел, а она лежит…

– Доказать трудно, и я не хочу, чтобы мы с тобой в это вляпались. Именно поэтому давай, дружок, соберись. Значит, так… Ты никуда не входил, и никто нигде не лежал. Понятно? Ты приехал ко мне, потому что я тебя вернула с дороги. У меня болела голова. Ты отвез меня на Поклонную гору проветриться. Там мы пробыли до… Который теперь час?

– Без пятнадцати три, – Игорь пытался сосредоточиться.

– Так. Оттуда езды минут пятнадцать, у нас во дворе тебя могли увидеть… Значит, до половины третьего. Я вышла за квартал и прошла до дому пешком. Слава богу, я так и сделала. «Тойота» стоит на улице Пырьева. Ты шел за мной следом, потом поднялся в квартиру проверить, все ли в порядке, и уехал в офис. Ты все понял? Повтори!

За сегодняшний день Ревенко уже не в первый раз пожалела, что наняла этого молокососа. Этот истерик в подметки не годился умному, уравновешенному Филимонову. Виктор, бывший пограничник, молчун, за все годы работы ни разу ее не подвел, и она всегда могла положиться на него. А этот…

– Я тебя спрашиваю! Ты все понял? Отвечай!

– Да, конечно… До Чикиной не доехал… Потом Поклонная гора… Вернулись около трех.

Речь Игоря сделалась более связной. Он еще несколько раз повторил изобретенную Ревенко версию, и та засобирала его:

– Давай, миленький, поезжай. Вдруг тебя во дворе кто-то видел, у нас бабки болтушки. Это нам, конечно, на руку, но не нужно, чтобы ты долго у меня оставался.

– Любовь Николаевна! Миленькая! Это не я!! Вы верите мне? – Игорь вдруг сорвался на крик.

– Да успокойся ты! Если бы я не верила тебе, не прикрывала бы.

– Любовь Николаевна, да я для вас что угодно!.. Только спасите, у меня же семья!..

Игорь беспомощно размазывал по лицу слезы и уже был готов бухнуться на пол. Ревенко брезгливо поморщилась:

– Ну, хватит. Иди умойся, возьми себя в руки. Когда из подъезда будешь выходить, напяль на рожу улыбку, тебе же лучше будет. И отправляйся в агентство. Сиди там до вечера, что бы ни случилось. И учти, дорогой, если хоть кто-нибудь из сотрудников заметит твое опрокинутое состояние, я уже ничем не смогу тебе помочь. Конец тогда нашей версии. Я буду вынуждена рассказать все, как было, – я вхожу, ты сидишь, она лежит. Я понятно объяснила?!

– Я все понял, Любовь Николаевна. Я все сделаю. Век буду бога за вас молить.

Она наконец-то его выпроводила, вернулась в спальню и привычно потянулась к коньяку. Выпила рюмку, не спеша разделась и прилегла на кровать.

«Если Лиза им проболталась, то скорее всего Кирилл уже у них и надо ждать новостей. А вдруг девочка ничего не сказала?.. А может, она и вовсе блефовала и ничего не знала, просто по глупости хотела оттянуть иск?.. Вряд ли, конечно, но тогда выходит, погибла ни за что… Хотя в любом случае ни за что».

Она еще выпила прямо из горлышка, сползла с постели и пошла в коридор. Памятуя, что телефон прослушивается, достала из сумки сотовый и набрала номер Насти.

– Ну, что?.. Это я. Есть новости?

– Нет, – прошелестела Настя. – Любовь Николаевна, я шестой день в блокаде, у меня продукты все кончились. Ведь дальше двора не выпускают.

– Что значит – не выпускают?

– Ну так и сидят по два амбала в машине. Я пробовала перейти через улицу, так они сигналят, едут за мной и пальцы пистолетом складывают.

– Настя, зачем так глупо рисковать?

– А мне Лаки кормить нечем. Это, конечно, мелочь, но вчера я сварила последний пакет вермишели. Я, наверное, сейчас в магазин пойду. Не убьют же за это.

– Я тебе пойду! Сиди дома и не смей носа высовывать! Я к тебе сегодня Катю пришлю, она тебе продукты привезет.

– Да ну зачем? Я сама схожу, тут близко. Что они со мной сделают?

– Что сделают? Я тебе скажу, что сделают. Час назад Чикину убили. Хватит уже с меня!

– Что?.. Лизу?.. – задохнулась Настя. – А она-то тут при чем? Она что, как-то замешана во все это?.. Нет, не может быть. Я вам не верю.

– Не ори. Я тоже пока ничего не знаю, но сейчас попробую выяснить. Будешь меня слушать, все получится. – Ревенко сама пыталась успокоиться. – Я звоню с мобильного, мой домашний и рабочий скорее всего прослушиваются. Поэтому сейчас я перезвоню тебе с домашнего, и что бы я ни сказала – никаких истерик, только да и нет. И не реви. Запомни, мы с тобой сегодня не разговаривали. Все, жди.

Еще раз с сотового она сделала звонок в офис, но не в свою приемную, а к охране и стребовала секретаршу.

Через пару минут Катька примчалась на вахту, вырвала у ребят трубку и, задыхаясь от бега, затараторила:

– Ой, Любовь Николаевна, миленькая! Я ни с кем не висела, честное слово, телефон все время был свободен…

– Катя, заткнись, пожалуйста, – остановила этот поток Ревенко. – Поезжай к Насте Филимоновой…

– Когда?

– Прямо сейчас.

– То есть как? В смысле сию минуту? – удивилась Катька.

У начальницы и раньше случались нестандартные просьбы, но чтобы бросить все дела и ехать к жене уволенного водителя – этого Катька понять не могла.

– В смысле немедленно, – Ревенко раздраженно повысила голос.

– Уже вылетаю. А зачем?

– Она больна. Возьми в сейфе двести долларов и купи ей еды побольше, на все деньги. Учти, все продукты должны быть длительного хранения. И не забудь про собаку.

– Ей консервы или сухари? – деловито осведомилась Катька.

– Иди в жопу! Сама разберись. И вот еще что. Возьми у ребят из охраны сотовый. Как приедешь к ней, позвони снизу, что ты в подъезде. Поднимешься к квартире, поставишь сумку у двери и уйдешь. Ясно?

– Не совсем, – удивилась Катя. – Я, конечно, все сделаю, но почему Витя сам…

– Ты поняла меня, дрянь такая, или нет?! – заорала Ревенко, но вовремя спохватилась и сбавила обороты: – Витя в командировке, а у Насти крыша поехала. Я запрещаю тебе с ней встречаться. Сделаешь, как я сказала. Потом вернешься в агентство и сразу мне доложишь. Еще раз повторить?!

– Нет, Любовь Николаевна, я все сделаю, как вы велели. Только вы не кричите, пожалуйста, – обиделась Катька.

– Извини. Я очень на тебя рассчитываю. – Ревенко повесила трубку.

Она медленно прошлась по комнате, обдумывая следующий звонок. Ошибиться было нельзя.