Текст книги "Тридцать три несчастья"

Автор книги: Марина Константинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава 50

С наслаждением затягиваясь сигареткой на соседнем перроне, Кирилл издалека наблюдал эту драму. Его даже веселило, как Женька истерично всхлипывала, по-бабьи размахивая руками, а потом и вовсе плюхнулась кулем на землю и зарыдала. Эта дурища была без вещей, что слегка его насторожило. Он сам на даче раз сто ей повторял, что у них обязательно должен быть багаж. Она с радостью с ним соглашалась и перла с московской квартиры свое пестрое хрунье, которое должно было пригодиться ей в заграничном турне. К тому же уезжала она с дачи с чемоданом, Кирилл сам тащил его до калитки. Ситуация была нестандартной, учитывая еще и то обстоятельство, что она опоздала к поезду. Но к ней явно никто не проявлял интереса, и, сделав поправку на ее вечную дурь и хроническое невезение, Кирилл успокоился. В полном одиночестве Женька продолжала завывать, и лишь подвыпивший уборщик потряс ее за плечо. Женька заносчиво отмахнулась от него, и тогда тот слегка пнул ее метлой под зад. Женька взвизгнула, обозвав обидчика мудаком, вскочила на ноги и, оправив короткую юбку, гордой походкой зачикиляла к зданию вокзала, размазывая по лицу слезы.

Ее силуэт растаял вдали, и потихоньку на перрон подали «Полонез» – фирменный поезд, следующий по маршруту Москва – Варшава. На табло выскочила надпись об отправлении оного в шестнадцать сорок. Кирилл взглянул на часы. Оставалось ровно тридцать минут.

Господин Воронов был человеком неглупым. Только наивная и без памяти влюбленная в него Женька Богачева могла так безрассудно довериться ему. На что он, собственно, и рассчитывал и, как выяснилось, не прогадал. Он и не собирался тащиться с этой обузой в Прагу. Если уж на то пошло, то он и вовсе не намеревался ехать в Прагу. А уж останется она в Москве или прыгнет в поезд без него, что станет делать в Праге, решится ли на поиски Борьки Миронова в Германии или нет, Кириллу было абсолютно наплевать. Во внутреннем кармане его пиджака лежали два билета на «Полонез» – один в полностью выкупленное им «СВ» до Варшавы, где его уже ждали, другой – в обычное купе до Бреста. В купе он взял билет ради собственной безопасности. Он ни на секунду не забывал слова Артема Галушко о том, что его «заказала» собственная жена.

Жены у него теперь не было, уже четыре часа с лишним он был вдовцом, но липкий страх все же полз по позвоночнику, стекая холодными струйками пота за плотный пояс с зашитыми в нем дойчмарками. Он понимал, что если мероприятие оплачено, то смерть заказчика исполнителей не остановит, обратного хода этому делу не дадут. Эти ребята честно отрабатывали свои деньги.

Если Любкиным наймитам все-таки удалось выйти на его след, то скорее всего грохнуть его они планируют на родине, после Бреста вряд ли решатся – слишком хлопотно. Поэтому он заранее подстраховался – в купе у него верхняя полка, плюс как минимум три пассажира, фиг у них что выйдет. Сначала он засветится в «СВ», а потом перейдет в другой вагон. А прямо перед Брестом он вернется и культурненько доедет до Варшавы.

Вскинув на плечо портплед, Кирилл поднялся со скамейки и неспешно побрел к тетке, торгующей горячими сосисками и пивом.

– Бутылку «Клинского», пожалуйста. И открыть.

Он отсыпал продавщице шестнадцать рублей мелочью и, пока та суетилась с открывалкой, осторожно огляделся сквозь черные очки.

Два типа не понравились ему сразу. Они стояли чуть в отдалении, курили и пристально разглядывали его. В общем-то, не было в этих мужиках ничего особенного, но его смутили их восточные, заросшие черной щетиной физиономии и недобрый взгляд.

Отхлебнув из бутылки, он немного постоял, делая вид, что разглядывает цены на сигареты, потом двинул на оживленную привокзальную площадь. «Хачики» больше не проявлялись, но неприятное ощущение осталось.

За десять минут до отправления Кирилл вышел на платформу, еще раз осторожно огляделся и, не заметив никого подозрительного, уверенно зашагал к своему международному вагону.

Загодя он остановился у фонарного столба и закурил, наблюдая за пассажирами.

В вагон вошел основательный военный. Его супруга с безумным начесом фиолетовых волос зазывно махала ему из окна. Сквозь открытую дверь соседнего купе было видно, как два обалдуя лет шестнадцати скакали с полки на полку, раздавая друг другу щелбаны. Едва переводя дыхание, к проводнице поспела пожилая пара – мучаясь одышкой, толстяк предъявлял билеты, а его жена отчитывала носильщика за нерасторопность. Они разгружали с тележки багаж, и Кирилл вклинился между ними, всунув проводнице билет.

– Опаздываете, молодой человек! Через две минуты отправляемся, – кокетливо улыбнулась хорошенькая девушка в форменном кителе. – Вы что же, один едете? Места-то у вас два.

– Один, один. Не люблю толчеи, знаете. – Кирилл поднялся в тамбур.

– Профессор, видать, – оценила проводница его безукоризненный костюм и дорогие черные очки.

Кирилл прошел на свое место, сел на мягкую постель и наконец-то перевел дух.

Через минуту где-то внизу раздался негромкий стук, за окном медленно поплыл перрон, провожающие замахали руками вслед счастливчикам с «Полонеза». Поезд тронулся.

«Слава богу», – Кирилл перекинул длинные ноги на соседнюю полку и расстегнул пиджак. В ожидании проводницы темные очки снимать он не стал.

Вскоре появилась давешняя красотка. Кирилл отдал ей билет и заказал чаю.

– И все-таки странно. – Она не торопилась уходить.

– Что странно? – напрягся Кирилл. Такое внимание к собственной персоне было ему совсем ни к чему.

– Ну как это? Чего это вы один на два места? Мне вот только на один такой билет месяца два пахать надо.

«Придушить бы тебя, дура белозубая!» – скривился про себя Кирилл. Но он лишь улыбнулся и тихим, ласковым голосом произнес:

– Девушка, милая. Я еду на международный научный симпозиум. Мне надо в дороге успеть доклад отредактировать. И я бы не хотел, чтобы мне мешали. Я понятно объяснил?

– Чего ж не понять. Так и знала – профессор, – обиделась проводница.

– Так насчет чаю не забудьте, – строго напомнил ей Кирилл.

– Да уж не забуду. Вот только титан нагреется. Меня, между прочим, Галой звать. Если что, кликните.

– Всенепременно, – Кирилл уже устал.

Гала наконец ушла.

Кирилл запер дверь, снял костюм и рубашку, аккуратно повесил одежду на плечики, надел спортивные штаны и майку, лег на постель и прикрыл глаза.

Яркий свет нестерпимо пробирался под веки. Кирилл приподнялся и опустил штору. Он попытался расслабиться, но задремать так и не смог.

Вагон приятно покачивало, из динамика тихонько разливалась нежная мелодия, колеса мерно стучали у него под головой, но вместо успокоения он чувствовал тревогу, колеса словно выговаривали ему: «А наши мальчики усы уже бреют… А наши мальчики…»

Кирилл изо всех сил ударил кулаком по подушке, пытаясь избавиться от кошмара. Он закрыл глаза. Залп огненных искр пронзил мозг, и какой-то нелепый детский крик ворвался в уши.

– Ой, мамочка! – почти наяву услышал Кирилл этот вопль и вдруг вспомнил ту девчонку-худышку, случайно оказавшуюся рядом с машиной.

«Это сон, это бред…»

Он отвернулся к стене и накрыл голову подушкой.

Перед глазами плыли красные круги, мутная пелена заволакивала сознание, лишая его воли и рассудка.

Кирилл выругался.

И ему сразу представилось несчастное, растерянное Женькино лицо в потных белокурых кудряшках, прилипших ко лбу. Женька смотрела на него в упор своими огромными глазищами и жалобно причитала: «Ты же мужчина! Мужчина! Мужчина!»

– Что за черт! – Кирилл отбросил на пол подушку и вскочил с постели.

В зеркало на него смотрело собственное бледное, перекошенное лицо.

А из-за двери неслось:

– Мужчина! Мужчина! Профессор! Ваш чай! Ну, откройте же!

– Минуту! – крикнул Кирилл.

Он судорожно полез в карман пиджака, трясущимися руками достал оттуда круглые очки с простыми стеклами, нацепил их на нос и приоткрыл дверь.

– Ну вы че? Спите, что ли? А я стучу, стучу!

– Да, знаете ли, заснул как-то… – утирая с лица выступившие капли пота, Кирилл взъерошил волосы.

– Ну, вы даете! – Гала протиснулась с подносом в купе и поставила его на столик. – Едем всего полчаса, а они уже спят, понимаешь! Сами же чай заказывали.

– Ну да, уснул… – Кирилл даже растерялся от такого нахрапа.

Поезд качнулся, Галу слегка занесло, она споткнулась о брошенную подушку, и Кирилл автоматически подхватил ее под локоток.

Проводница растаяла. Изогнув гибкий стан, она подобрала с пола подушку, взбила ее и вернула на место и, одарив незадачливого пассажира томным взглядом, расплылась в белозубой улыбке.

– А я вам, между прочим, с лимончиком. Индивидуально, так сказать. И вот еще печенье.

– Благодарю вас. – Кирилл составил с подноса стакан в подстаканнике и блюдце с крекерами. – Сколько я вам должен?

– Ой, да ладно. Путь долгий, еще рассчитаемся, – многозначительно расхохоталась Гала, зазывно выставив обтянутое юбкой бедро.

– Галочка, у меня к вам одна маленькая просьба, – натянул улыбку Кирилл.

– Да хоть сто.

– Вот именно.

Кирилл приобнял ее за слегка расплывшуюся талию и нежно опустил ей в вырез блузки сторублевую купюру.

– Пожалуйста, обеспечьте мне покой. Я должен поработать и выспаться. А будет необходимость, в чем я совершенно уверен, – Кирилл прижался губами к ее маленькому ушку, – я сам к вам наведаюсь. Договорились?

– Ой, ну что вы это, не надо, я ж бескорыстно, – зарделась Гала, но стольник не вернула. – Так я пошла?

– Идите, – подталкивая ее к двери, Кирилл выпроваживал девушку.

Уже в дверях она всполошилась:

– Ой, а поднос-то!

– Да нате! – гаркнул Кирилл.

– Сенькью вам. А как звать-то вас?

– Билл Клинтон. Гуд найт!

– Ой, смешной какой! – хихикнула из коридора Гала, и Кирилл полоснул перед ее носом дверью.

Пора было приниматься за дело. Он выждал еще минут десять, и, когда все в вагоне угомонились, Кирилл снял очки, напялил поверх майки куртку, надел бейсболку, из портпледа достал спортивную сумку, набитую ненужными тряпками, и четвертинку водки. Немного отхлебнув из бутылки, он прополоскал рот, с отвращением сплюнул на пол и приоткрыл дверь. Прослушав тишину коридора и убедившись, что там никого нет, он спокойно вышел. Осторожно проскользнув мимо купе проводников, он оказался в тамбуре. Сделал там на всякий случай пару затяжек, но никто не преследовал его. Благополучно миновав набитый битком шумный, задымленный ресторан и еще два вагона, он добрался до своего купе.

– Здрасьте, – полупьяно улыбнулся он, разглядывая своих попутчиков.

– А мы уж думали, ты не сел, – расплылся в пшеничные усы добродушный белорус в расшитой сорочке. – Хотели хлопчика нашего на твою полку скинуть. Ты где ж мотылялся?

– Да у меня друзья в соседнем вагоне едут, – смущенно улыбнулся Кирилл и рыгнул, стыдливо прикрыв рот ладонью. – Извиняйте. Мы сели-то вместе. Ну а там выпили немножко, сами понимаете. Вот и задержался малек.

– Да что же вы стоите? Заходите, присаживайтесь, – сверкнув золотыми зубами, обрадовалась дядькина жена. – Эй, Ванька, ну-ка брысь! – прикрикнула она на худющего пацана, кувыркавшегося на Кирилловой верхней полке.

– Ничего, пускай резвится, – разрешил Кирилл. – Я сейчас вернусь, только схожу к проводнице, билет, так сказать, предъявлю.

– Это дело, а то тебя, видать, потеряли уже, – согласился белорус. – А мы пока харч метнем. Поди, голодный, студент?

– Это точно.

Кирилл бросил сумку и, шатаясь по коридору, пошел к проводнице.

Проводница оказалась жилистым, усатым мужиком.

– Значит, до Бреста едешь? – вперившись в билет, мрачно уточнил тот.

– Ага, до Бреста, – подтвердил Кирилл.

– А чего ж не сначала?

– Не понял, – икнул Кирилл.

– Ты где сел-то?

– Так в Москве же.

– А где был? Час уже премся. Я сведения дал, что место свободно.

– Так получилось, прости, батяня. У меня ребята в соседнем вагоне едут. Ну, сели вместе, потом выпили…

– Ты еще про баню расскажи. Надо было сначала на своем месте объявиться, а потом куролесь, где хочешь. Чего теперь с тобой делать? А если подсадят кого?

– А если так? – Кирилл шлепнул перед ним на стол полтинник.

– Ну, есть разные возможности… – Проводник глубоко задумался. Кирилл положил сверху еще пятьдесят рублей. – Вообще-то я еще не сообщал, только что собирался.

– Спасибо, отец.

Кирилл вернулся в купе. Тощий Ванька как ни в чем не бывало продолжал елозить на его верхней полке, сбив в кучу простыни и одеяло. Напротив него, уткнувшись в книжку, лежал точно такой же белобрысый «экземпляр».

– А это наш Илюша. Они близнецы, – сообщила жена белоруса. – Вы не беспокойтесь, они внизу спать будут, на одной полке. А с вами наверху – я.

– Почту за честь, – искренне обрадовался Кирилл.

Лучших попутчиков было трудно и придумать.

За окошком смеркалось. Женщина опустила штору, включила верхний свет и начала «метать харч». На расстеленном по столику целлофановом пакете развалилась жирная копченая курица, перья зеленою лука окружали крутые яйца и сочные помидоры. Рассыпчатая картошка источала укропный запах. Ванька с Илюшкой сожрали по малосольному огурцу и умчались беситься в коридор. Кирилла настойчиво приглашали к столу. Он выпил стопку, но от закуски отказался.

У него текли слюнки, но совместное застолье предполагало ненужные ему разговоры, и, притворившись совсем опьяневшим, он завалился на свою полку и захрапел.

В начале десятого вечера белорусское семейство наконец угомонилось. Ванька с Илюшкой, расположившись на нижней полке валетиком, мирно посапывали. Их отец, раскинувшись на спине, выдавал могучие трели. Женщина, лежавшая напротив Кирилла, разметала во сне влажные от пота простыни, обнажив мощный бюст в розовом кружевном лифчике. Дышать было совершенно нечем. Чесночно-луковый дух витал в купе, сопровождаемый отрыжкой взрослых и вялым детским попукиванием.

Кирилл откровенно мучился. Несмотря на все страхи, он уже был готов пренебречь своей безопасностью и все-таки перебраться в «СВ». Но здравый смысл победил, и он решил просто выйти подышать в коридор.

Аккуратно спустившись с полки, он тихо приоткрыл дверь купе и выбрался наружу. Он с силой рванул вниз окно, и свежий воздух ударил ему в лицо.

«Ах, черт, хорошо-то как!» Кирилл с наслаждением потянул ноздрями ночную прохладу.

Он вглядывался в кромешную темноту, но видел только стремительно проносящиеся столбы, покосившиеся избушки, мелькавшие в редких бликах фонарей, да теток в ярко-оранжевых жилетах на переездах.

Глава 51

– Вот спасибо вам, а я все не решался, – раздался робкий юношеский голос.

От неожиданности Кирилл вздрогнул и обернулся.

Слева от него на откидном стульчике сидел нескладный, длинный худощавый паренек лет восемнадцати в мутно-зеленом камуфляже.

– Ты кто? – обалдел Кирилл.

– Я-то? Я Игорек, – смущенно улыбнулся солдатик. – Ну, то есть рядовой Игорь Потапов.

– А что ты тут делаешь в коридоре?

– Отбываю на родину.

– В смысле?

– К матери еду, в деревню Полянка, под Брестом, – доложил рядовой Потапов.

– А чего сидишь тут? – поинтересовался Кирилл.

– Так я ж без места, вроде как на подсадке, – объяснил паренек.

Кирилл высунулся в окно, холодная струя воздуха ударила ему в лицо, и его вдруг обожгла шальная, подленькая мысль.

– Пошли покурим?

– А у меня нету курева, – честно признался солдатик.

– А у меня завались. Пошли, – Кирилл зазывно махнул рукой и подтолкнул парня со стула. – Давай иди, – пропустил он его перед собой.

Солдатик послушно миновал туалет и вышел в тамбур.

– Эй, ну где же вы? – Спустя минуту он выглянул, придерживая худой рукой тяжелую вагонную дверь.

Кирилл сидел на мусорном бачке.

– Ты чего орешь, Потапов, напугал, что ли, кто?

– Да нет! Просто из-за колес плохо слышно! А вы чего тут сидите? Здесь же курить нельзя.

– Ты прав, рядовой Потапов. Пошли.

Они вышли в пустой тамбур.

– Угощайся, – Кирилл протянул парню пачку дорогих сигарет.

– Ух ты! – обомлел солдатик и робко вытянул одну штуку.

– Да ладно, бери все, у меня еще есть. Сам служил, знаю.

– Спасибо. – Игорек бережно положил пачку в нагрудный карман. – А в каких войсках?

– В летных.

– Так вы были летчиком? – с завистью выдохнул струйку дыма Игорек.

– Не-а, – улыбнулся Кирилл. – Я поваром служил. У меня ж первое образование – кулинарный техникум. Отец был начальником летного гарнизона, вот и пристроил к себе.

– Лафа… – уважительно посмотрел на него Потапов. – А у меня внутренние войска. В Чечню отправляют. Вот внеплановый отпуск дали на шестнадцать дней. Еду с матерью попрощаться. Мало ли чего…

– Да, плохи твои дела, – посочувствовал Кирилл. – А что ж ты тогда на подсадке, без билета? Тебе ж должны были в части проезд оформить, отношение сделать в комендатуру.

– Да тут такое дело… – тяжело вздохнул Игорек. – Извините, а как вас звать?

– Андреем Ивановичем меня звать, но для тебя – просто Андрей, – невозмутимо соврал Кирилл.

– Так вот, Андрей Иванович, дело-то как было. Утром старшина входит в казарму и говорит, что шестнадцать дней дают, но только тем, кто не дальше Москвы. Я сам-то из Сибири. С бабкой там с детства живу. Мамка у меня сильно пьющая, вот бабушка и забрала к себе в Красноярск. А отца вообще нету.

Кирилл достал из кармана новую пачку, распечатал ее и предложил Игорьку еще сигарету. Тот слегка смутился, застенчиво улыбнулся, но угостился.

– Ну, и что? – участливо спросил Кирилл.

– Ну, я и вспомнил, что тетка у меня в Москве есть, сестра мамкина. Я и сказал, что к ней поеду. Думал, даст она мне денег на билет до Полянки. Охота мать-то повидать, может, в последний раз. Правда, видел-то я тетку всего раза два, еще когда пацаном был. Она к нам приезжала. Ну вот… Дали мне четыреста рублей и в тот же вечер отправили. А отношение не сделали. Говорят, если внеплановый отпуск – не положено.

– Круто, – оценил ситуацию Кирилл. – И как же ты умудрился на четыреста рублей до Москвы добраться?

– Почему за четыреста? – удивился Игорек. – За двести я доехал. Как раз один конец в плацкарте.

– Ясно, – кивнул Кирилл. – Выходит, тетка твоя не расщедрилась, раз в деревню без билета пилишь? Поди, последний двушник проводнику всунул?

– Не, он меня за семьдесят пять пустил, хороший мужик оказался, понимающий.

– Это да, – не мог не согласиться Кирилл, вспомнив усача-вымогателя.

– А тетки-то дома не было. Я как в Москву прибыл, сразу давай ей звонить. Всю ночь звонил, все утро, потом днем еще. Нету никого.

– А если мамка твоя тебе деньгами не поможет, что вполне вероятно, как же ты на стольник обратно в часть? – резонно поинтересовался Кирилл.

– А стольника тоже нету, – ответил Игорек.

– Понятно. Проел.

– Ничего я не проел. Я как с поезда в Москве ночью сошел, так ко мне сразу патруль на вокзале привязался. Я им документы предъявляю, а один говорит, чтобы я руки поднял. Ну я и поднял. А он мне в карман патрон подсунул. А майор ихний говорит: «Тащите его в комендатуру, это ж срок». Я им двести рублей показал, говорю, что, дескать, больше нету, даже в часть не доберусь. Сто взяли и отпустили. Вот…

– Суки! – Кирилл сплюнул через губу и протянул парню еще сигарету.

Тот взял, жадно затянулся, но вдруг спазм перехватил горло, Игорек зашелся сдавленным кашлем, и его вывернуло желчью прямо на кирзовые сапоги.

– Понятно. Ты, парень, голодный, а я – идиот. Значит, план такой. Сейчас пойдем ко мне в международный, у меня там два места, но еду я один. Жена в последнюю минуту заболела…

– Нет-нет… Не надо. Спасибо вам, это неудобно, я тут посижу, не надо… – слабо запротестовал Игорек.

– Надо, Федя, надо. Накормлю тебя, выспишься спокойно. Тем более мне там скучно одному, и я с друзьями в этом вагоне еду, мы за преферанс засели. Так что ты меня даже и не побеспокоишь. Ночью вернусь, договорюсь с проводницей, она нас перед Брестом разбудит. А то еще грохнешься где-нибудь в голодный обморок и до своей Полянки не доедешь. Пошли.

– Спасибо вам, Андрей Иванович. Бабушка моя не зря говорила, что мир не без добрых людей. Дай вам бог здоровья. И жене вашей.

– Оставь это. Пошли, пошли.

В международном вагоне было тихо. В коридоре никого не было, ковровая дорожка мягко скрадывала звук тяжелых кирзовых сапог. Кирилл открыл дверь своего купе и пропустил Игорька вперед.

– Раздевайся, – велел он ему.

Пока Игорек снимал пропотевшую одежду, Кирилл залез в портплед и вытащил из него пакет со снедью, заботливо приготовленной Женькой. В шуршащую фольгу были завернуты бутерброды с осетриной и нежной ветчиной. Кирилл выложил все это богатство на столик. Он взглянул на Потапова. У того резко ввалились скулы, взгляд стал стеклянным, и паренек замер, забыв снять второй сапог.

– Эй, мужик, очнись. Можешь съесть все. Чай, правда, остыл, – он кивнул на оставленный Галой стакан. – Так что извини.

– Ой, – пришел в себя Игорек. – Я такое только по телевизору видел. Да на витринах еще.

– Ну, вот и отведай. Налегай, служивый. Потом товарищам расскажешь, – рассмеялся Кирилл.

– Не поверят, – уже с набитым ртом ответил Игорек.

– Ты давай не отвлекайся, а то так в сапоге и заснешь.

– Ага, ага…

Игорек стащил с ноги второй сапог и кое-как запихал в него обе портянки.

Кирилл достал пакет и швырнул из него на полку белоснежную майку и шорты:

– Переоденься. А то твоими кальсонами уже можно орехи колоть. Хоть тело отдохнет. Располагайся как дома. Я пошел к своим. Вернусь, как договорились. Отдыхай.

– Ага, спокойной ночи, Андрей Иванович. – Проводив Кирилла голодными глазами, Игорек накинулся на еду.

Кирилл вышел в коридор и отправился к Гале.

Он постучался в купе проводников. Никто не ответил. Он постучал настойчивее. Через минуту дверь приоткрылась, и через нее высунулась всклокоченная Галина голова.

– Чего вам? – заспанно спросила проводница.

– Галочка, это я, профессор, – прошептал Кирилл. – Меня тут никто не спрашивал? А то я в ресторане засиделся.

– Да нет вроде. А что, должны? – так же тихо спросила Гала.

– Не должны. Но могут.

– Гала! Какого хрена! Гони их на… – раздался хриплый мужской голос.

– Извините, я не знал, что вы не одна, – ретировался Кирилл.

– Ах, черт, как неудобно получилось, – закудахтала Гала. – Я к вам утречком после границы зайду.

– Буду ждать, а пока посплю, силы надо экономить. – Кирилл многозначительно подмигнул ей, но Гала, глупо хихикнув, хлопнула у него перед носом дверью.

«Вот и славно. Не припрется она верняк, да и я отметился заодно».

Подойдя к своей двери, он прислушался и, различив армейский храп, тихонько вошел в купе. Он аккуратно сложил солдатскую форму и исподнее, прихватил сапоги и все это спрятал в ящик под свободную постель.

– А!.. А!.. – заметался во сне Потапов. – Это вы, Андрей Иванович?

– Да я это, я. А ты что подумал?

– Испугался. Вдруг проводница. Разглядит меня и шум поднимет.

– Не разглядит. Ночью все кошки серы. А ты к тому же такой же худой и длинный, как я. Надеюсь, в постель к тебе она не полезет.

– Так это… – хихикнул Потапов.

– Короче, – посерьезнел Кирилл. – Ты спи давай, рядовой Потапов. Команда – зубами к стенке. Кругом!

– Есть, – полусонно отрапортовал Игорек, отвернулся к стене и через минуту уже спал, как сурок. Пустую хрустящую фольгу сдуло ветром на пол, последние чаинки прилипли к стакану, блюдце с крекерами опустело.

Кирилл отправился к белорусам.

Семейство отдыхало. За время его отсутствия ничего не изменилось. Дети безмятежно спали, дядька похрапывал, его жена тоненько посвистывала носом. Кирилл не стал забираться наверх. Он присел у окошка, осторожно приподнял Ванькину головку и положил ее к себе на колени. Ребенок не проснулся. Кирилл увидел на столике две недоеденные картофелины, надкусанный малосольный огурец и целую куриную ножку. Недолго думая, он набросился на еду. Насытившись, он стал пялиться в окно.

Спать ему было нельзя. Но наступившая сытость тянула его в дрему, глаза закрывались, навалившаяся усталость тянула куда-то в пропасть.

Кирилл взглянул на часы. До Бреста оставалось еще три с половиной часа. Он завел будильник и завалился на свою верхнюю полку, рассчитывая хоть немного вздремнуть.

Он мгновенно уснул без снов и сновидений и страшно удивился зуммеру наручных часов. Ему казалось, что он прилег всего минут пять назад, и вдруг уже пора вставать. В купе было совершенно темно, дети сопели, все было по-прежнему.

Он прихватил свою сумку и, проклиная все на свете, в предрассветной мгле потащился к Потапову. Парня надо было разбудить и отправить обратно. Ему почему-то стало по-настоящему жалко мальчишку, и за столь удачное участие в инсценировке Кирилл даже решил дать ему денег, чтобы было на что погулять с мамкой и потом беспрепятственно добраться до части.

Но когда он вошел купе и включил верхний свет, стало ясно, что инсценировка «удалась на славу» и Кирилл останется «при своих».

Кирилл запер дверь. Аккуратно обойдя маленькую лужицу крови, он вытащил из-под полки солдатскую форму и заблеванные сапоги. Достал из гимнастерки военный билет и сжег его в пепельнице. Затем поднял штору, открыл окно и выбросил в него личные вещи рядового Потапова и развеял по ветру пепел. Вернув окну прежний вид, Кирилл достал из кармана висевшего на вешалке пиджака свои документы, окинув прощальным взглядом несчастного паренька, выключил свет и пошел в свой вагон.

«Господи, я этого не хотел. Не хотел. Прости, парень. Я этого не хотел… Или хотел?.. О господи…»

Белорусы уже проснулись и готовились к выходу.

– Ты чего-то, студент, зеленый совсем? И глаза у тебя как у змеюки дохлой, – встревожился дядька, взглянув на Кирилла.

– Василь, – одернула его жена. – Умаялся хлопчик. Отстань от него.

– А я ж говорил, покушай да спать ложись. А ты, видать, к дружкам за карты?

– Да. Так и было, – вяло кивнул Кирилл.

– Ну, хоть выиграл?

Кирилл не ответил.

– Значит, продулся, – подытожил дядька.

– Да я и сам не знаю.

Поезд остановился на Брестском вокзале. Кирилл взял на руки Ваньку, прихватил один чемодан и вместе с шебутным семейством покинул отцепленный вагон. Поезд с международными вагонами отправился дальше, к пропускному пункту.

Стучали настойчиво и громко, но никто не открывал.

Пограничник нажал на ручку, потянул в сторону дверь, она подалась и легко открылась.

Несмотря на предутренний час, в купе было совершенно темно из-за опущенной плотной шторы.

Пограничник посветил фонариком, и в его свете обозначились длинные, худые мужские ноги, свесившиеся с правой полки.

Офицер пошарил рукой по стене, нащупал выключатель, включил свет и застыл, обескураженно сдвинув на лоб фуражку.

– Вот дерьмо! – выругался парень. – Косач! Гололобов! Ко мне!

Его товарищи, бросив осмотр соседних купе, столпились у двери.

– Вагон запереть. Никого не выпускать. Проводника ко мне! Живо! – крикнул в коридор Гололобов.

– Вот это да… Что делать-то будем? – спросил Косач, молоденький пограничник с тонкой шеей и оттопыренными ушами.

– Опергруппу вызывай, быстро! – ответил Гололобов.

Молодой человек лежал на полке, запрокинув голову на подушку. Длинные ноги свисали на пол, правая рука болталась под столом, левая судорожно сжимала край простыни. На его груди разлилось огромное красное пятно.

Обследовав купе, оперативники обнаружили портплед с личными вещами, мужской костюм, висящий на вешалке, но никаких документов они не нашли.

Рыдающая проводница предъявила билет покойного на имя Плотникова К. С. Ее почти силком заставили взглянуть на труп. Увидев кровавое пятно и окоченевшие голые ноги, она даже не посмотрела на лицо и безоговорочно признала своего пассажира.

С задержкой на два часа поезд продолжил свой путь, и люди из международных вагонов с упоением обсуждали, как из «СВ» выносили труп в пластиковом мешке.

Тело отвезли в Брестский судебный морг.

Поиски родственников многочисленных Плотниковых результатов не принесли.

Прибывшая из Москвы через двое суток жена Плотникова К. С., пропавшего без вести полгода назад, любимого супруга не признала.

Спустя некоторое время тело захоронили на заброшенном кладбище, куда свозили бомжей и неопознанные трупы.