Текст книги "Тридцать три несчастья"

Автор книги: Марина Константинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава 41

Поездка в метро его совершенно измучила. Отвыкший от общественного транспорта, Кирилл проделал чудовищный, с его точки зрения, путь от Выхина до Щелковской.

Он совершенно забыл, что в метро существует такая муторная вещь, как пересадка. Измерив шагами выщербленные ступени перехода, он отдавился в очереди на эскалатор, обматерил двух нищих, тянувших к нему грязные руки за подаянием, грубо оттолкнул бабку с охапкой ярких георгинов и наконец выбрался на перрон. Поезда не было уже минуты три, но он пробился к краю платформы и, подхваченный толпой, взял штурмом открывшиеся двери. Людской поток внес его в середину вагона и запер со всех сторон.

Был конец рабочего дня, в переполненном вагоне пахло духами, потом и перегаром. Со всех сторон его пихали, доставали вопросами, выходит он или нет, упирались кулаками в спину и в грудь. Кирилл взмок, устал и тихо злился, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться и не нахамить кому-нибудь. Особенно противно было, когда поезд на несколько минут останавливался в тоннеле, и в гнетущей тишине, наступавшей в вагоне, со всех сторон слышалось тяжелое сопение и раздавался детский плач.

«Невыносимо!» – стиснув зубы, думал Кирилл.

На «Измайловской» вышло довольно много народу, стало полегче. К тому же поезд выбрался из подземки на поверхность и помчался вдоль парка, в котором Кирилл частенько прогуливался с маленьким Коляном, обучая его счету по количеству прибывающих поездов. Но сейчас Кирилл об этом даже и не вспомнил.

Поезд миновал родную когда-то «Первомайскую», но сердце не екнуло, и только сильнее стало раздражение на людей, духоту и свою идиотскую жизнь, которую он вел в последнее время.

На «Щелковской» толпа вынесла его на перрон, и Кирилл внезапно ощутил облегчение. Оказавшись на конечной станции метро, он ясно осознал, что кончился не только этот маршрут, но и его страданиям сегодня придет конец. Уже завтра он сможет предпринять конкретные действия, расплеваться со всеми проблемами и получить желаемое.

Кирилл вышел на улицу и блаженно закурил. Сам не зная зачем, купил у бабки фиолетовые астры и не спеша направился к кинотеатру «Урал». До назначенной встречи оставалось еще сорок минут.

К этой вылазке в город Кирилл готовился тщательно. После нелепой встречи с Былицким, когда тот явно его узнал, он больше не рисковал высовываться на улицу. Если бы не необходимость сделать междугородний звонок, он и тогда сидел бы дома. Он до сих пор не мог понять, какая сила тогда понесла его в центр. Ему казалось, что там легче затеряться, не хотелось, чтобы его запомнили на местном почтовом отделении. И надо же было так напороться!

Но теперь он был осторожен – его уже нельзя было вот так запросто узнать. Голову стягивала черная бандана, лицо скрывали темные очки и отросшая борода. Темно-синий адидасовский костюм носило полгорода, и благодаря высокому росту Кирилл выглядел типичным представителем спортивной молодежи.

Прежде чем перейти улицу, Кирилл оглядел площадь перед кинотеатром. Она была почти пуста. Несколько мальчишек катались на роликах, на скамейке сидела одинокая старуха с лысой болонкой на руках, у овощного лотка две толстые тетки копались в гнилых помидорах.

Не рискнув спуститься в подземный переход, Кирилл дождался просвета в потоке машин и перебежал на другую сторону. Еще раз осмотревшись, он обошел кинотеатр вокруг, покрутился возле афиш, зашел в кассы и только после этого уселся рядом со старушкой на скамейку. Мерзкая болонка обнюхала его, оставив свои поганые слюни на его рукаве. Кирилл брезгливо отпихнул собачонку и взглянул на часы – оставалось пять минут.

Через десять минут картина не изменилась, если не считать умчавшихся подростков и уехавших в подошедшем автобусе теток.

Кирилл не нервничал, он злился. Он абсолютно не сомневался в успехе операции, все было досконально продумано и обговорено заранее, «кинуть» его не могли. Но его бесили сбои и отклонения от задуманного плана. Два прокола уже чуть было не накрыли все мероприятие, усложнив ему жизнь и практически загнав в угол. Пришлось изобрести новую схему. Рискуя собственной свободой, он все подтвердил и обо всем договорился. И вот опять эти мелочи и неточности. На кону стояла его жизнь.

– Молодой человек, что же это вы так неаккуратно с цветочками обходитесь? – раздался скрипучий голос его престарелой соседки. – Такие нежные астры, а вы им лепестки обрываете?

– А?.. – Кирилл от неожиданности вздрогнул.

– Я говорю, не стоит нервничать, ваше свидание еще впереди.

– Вы это про что? – насторожился Кирилл.

– Я про цветочки. А вы про что? – Бабка кинула взгляд на асфальт.

Кирилл глянул вниз и увидел, что его кроссовки усыпаны фиолетовой россыпью ободранных цветов. Он покраснел.

– Не стоит смущаться, юноша. Я все понимаю. Лучше подскажите, который час.

– Двадцать минут восьмого.

– Ага… Ну вот, теперь пора. Я должна вам сообщить, молодой человек, что ваши товарищи ждут вас на Байкальской улице, рядом с мебельным магазином.

– Что?! – опешил Кирилл.

– Это совсем рядом, – подхватив на руки болонку, невозмутимо продолжила бабка. – Вам нужно перейти на другую сторону, спуститься вниз по бетонным ступенечкам…

– Я не понял…

– А я покажу. Смотрите… – Старушка поднялась со скамейки и, взмахнув рукой, указала направление.

– Ах да… Спасибо… Это вам. – Кирилл всунул бабке облетевшие зеленые палки и помчался к Байкальской.

Стремглав скатившись с выщербленных «бетонных ступенечек», Кирилл оказался на узенькой, совершенно пустынной улочке, утопавшей в зелени. Он сразу увидел новенький черный «Форд Скорпио». Машина приткнулась у обочины напротив магазина в тени раскидистого клена. Передняя пассажирская дверца гостеприимно распахнулась, и Кирилл влетел в прохладный салон.

– Артем, что за цирк? Зачем эту ведьму подослал? – обратился Кирилл к кряжистому белобрысому парню, сидевшему за рулем.

Тот громко загоготал и похлопал его по плечу:

– Здорово, старик! Да ты и сам как клоун, хрен признаешь!

– Тебе спасибо. Вы там наваляли, а я теперь в заднице.

– Да не дергайся ты. Все в ажуре.

– Ага, в полном. Что там с Коляном? – Кирилл нервно закурил.

– Да успокойся, в натуре. Дома пацан. Вот, бабки тебе привез, – Артем кивнул на заднее сиденье.

Кирилл оглянулся и увидел притулившуюся в углу знакомую черную сумку. Когда-то он сам купил ее и носил в ней спортивную форму на баскетбольные тренировки. Он сразу успокоился и закурил.

– А этот, как его… Филимонов?

– Водила-то? Тоже порядок. Нет человека – нет проблемы.

– Что?! – Кирилл подавился дымом и закашлялся. – То есть вы его… того?..

– А были варианты? Ты из себя дюймовочку-то не строй, это ж сразу понятно было. Пацана ты просил не трогать, так и сделано.

– Мать вашу…

Кирилл снял очки, потер глаза и уставился в окно. Не оборачиваясь, процедил сквозь зубы:

– А Ольгу-то с Лизой зачем? Они же вообще ни при чем. Такого уговора не было.

– Собери сопли и слушай внимательно. – Артем выключил магнитофон и повернулся к Кириллу. – Ты сам увяз по самые уши со своими бабами, понял? Я все сделал, как обещал. Пацана взяли культурно, без шума. Ты же отказался ехать за ним в аэропорт, водилу подставил. Знал же, что так будет, чего ж теперь беленьким прикидываешься? Сам бы поехал, не было бы лишней крови. На хрена нам свидетель? Этот парень на твоей совести.

– Но я же не думал, что вы всерьез…

– Ах, ты не думал?! Ты не думал? По-твоему, миллион баксов можно играючи взять? Тебе вот так, запросто, «лимон» отвалили, и все довольны? Ни свидетелей, ни потерпевших? По домам, чаи гонять и тебя благодарить?

– Я не просил никого убивать, – прошептал Кирилл.

– Конечно, не просил. Только план твой изначально убойным был. И ты это знал, козел. При любом эксцессе убираются все ненужные люди. В твоем случае их оказалось трое.

– У меня план другой был. Это ты с ребятами сракнулся.

– Я сракнулся?! – Артем железной хваткой взял Кирилла за воротник и притянул к себе. – Я сракнулся?!

– Ну, ладно тебе, отпусти, – задыхаясь, Кирилл попытался освободиться.

– Так вот, чтобы ты понял, гнида. – Артем тяжело выдохнул ему в лицо. – В моей работе проколов не бывает. Я работаю чисто. И твой проект я выполнил по полной программе. И даже больше. Прикрывал тебя до последнего.

– Ага, – придушенно зашипел Кирилл, – так прикрыл, что на мне два трупа висят.

– Вот именно, что прикрыл. А за это говно, Кирюша, ты себя должен благодарить и вечно мне в ноги кланяться. В сберкассе твоей вонючей мои ребята разыграли все, как по нотам. И было бы все чики-пики, если бы не девки твои. Мы же тебя, дурака, берегли. Эта Лизка, коза, вычислила твою хату в Беляеве и собиралась навести туда жену твою, а то и ментов в придачу. Хорошо, что у нас все под контролем было, меры сразу приняли. И обе девки за пять минут тебя сдали, когда мои ребята их навестили. Заметь, за пять минут! Вторую-то, Ольгу твою, мы не хотели убирать, только тебя, идиота, собирались предупредить. А ты уже пятки смазал, как мой папаша выражается. Ну нельзя было ее оставлять, ненадежная она, болтливая и истеричка, хоть и красивая была, сучка. Так что, дружок, это все твои личные проколы. Это из-за тебя могло дело сорваться. Благодарить должен, ноги мыть и воду пить. Если хочешь знать, ты вообще в этом деле пешка. Я до сих пор удивляюсь, почему Галдин согласился тебе бабки отдать. Я бы на его месте тебя как бесплатного фраера использовал. Он же тебя сразу на крючке держал. У него, видать, свои резоны были бабу твою наказать. А вот теперь случись что, отдуваться-то по полной программе будешь ты один.

Кирилл молчал, пытаясь постигнуть услышанное. Первоначальный план, задуманный им еще в мае и в подробностях разработанный Вадимом Андреевичем, казался тогда виртуозным и невероятно простым в исполнении. Предполагалось, что Колян станет жертвой похищения. Чтобы развязать руки и не навлечь сразу на себя подозрение, накануне должен был исчезнуть и он сам. Жена должна была искать его и не найти. Примерно через неделю Ревенко заплатила бы выкуп за сына, в чем Кирилл не сомневался, потом он бы получил свою половину и уже окончательно пропал из видимости, устроив свою жизнь за пределами отечества. Если бы что-то сорвалось, он бы приполз из подмосковных лесов в полном измождении и с частичной амнезией. Только и всего.

Галдин ненавязчиво подсказал ему, где найти надежных исполнителей – мягко намекнул на известный ему с Любкиных слов конфликт с Галушко. Егор Ильич отшил его сразу, и тогда Кирилл вышел на его сына Артема. После этого Вадим Андреевич сразу устранился и, как думал Кирилл, в предприятии не участвовал. То, что сейчас Галушко-младший назвал его фамилию, Кирилла совершенно обескуражило. Он чувствовал себя обманутым.

Теперь ему светила статья, и намечалось долгое путешествие на восток, а не на запад. Все вставало на свои места, и Кирилл, высвободившись из цепкой хватки, сделал вывод:

– Все верно. Правильный выбор.

Галушко отпустил его и потянулся назад, подцепил сумку и швырнул ее Кириллу на колени:

– Вот твоя доля. Триста пятьдесят штук. Но в марках, как заказывал. Умно! Купюры крупные и тоненькие. В трусы засунул, и дуй себе через границу.

– Сколько? – Кириллу показалось, что он ослышался. – Мои пятьсот!

– Ага, щас! Я с ребятами должен был расплатиться?

– Что-то круто – сто пятьдесят штук за двух баб и водилу.

– За трех баб, – уточнил Галушко.

– Фига себе! А кто третья? Ты не говорил.

– Жена твоя.

– Любка?.. – Кирилл вжался в сиденье и от ужаса зажмурился.

– Ты не понял. Она-то в порядке. А вот информацию мои орлы тебе надыбали… Пожалуй, и подороже стоит.

– Говори.

– «Заказала» тебя сучка твоя. Давиду.

– А кто это – Давид?

– Когда узнаешь, поздно будет. По моим данным, охота уже началась. Советую исчезнуть сегодня же.

– О господи…

– От меня помощи не жди. Я свое дело сделал и знать тебя не знаю. Мне с Давидом хлестаться ни к чему, я жить хочу.

– Я тоже.

– Ну все, отваливай. Скажи спасибо, что предупредил.

– Спасибо. За сто пятьдесят штук чего не сделаешь.

Кирилл потянулся к ручке, но Галушко его остановил:

– Погоди.

Он достал из «бардачка» блокнот, вырвал лист и написал на нем номер телефона:

– Запоминай.

– А что это?

– Запомнил?

– Да.

Галушко поджег вырванный лист и затолкал истлевший клочок в пепельницу.

– Позвонишь, скажешь, что от меня. За один день новый паспорт сделают. Ты ж, поди, теперь в розыске.

– Поди. Спасибо.

– Ну, пустяки. За шестьсот пятьдесят штук чего не сделаешь…

Кирилл подхватил на плечо сумку и вылез из машины. Артем весело ему посигналил и, обдав его выхлопными газами, умчался на новеньком «Форде».

Глава 42

Через четверть часа Кирилл уже был на автовокзале. Гонимый каким-то роковым азартом, он несколько раз прогулялся мимо отделения милиции, задержался у стенда с фотографиями разыскиваемых преступников и внимательно изучил их биографии. Не обнаружив своего изображения, он внаглую подошел к дежурному сотруднику и поинтересовался, как добраться в Кострому. Милиционер послал его в справочную, не проявив к нему ни малейшего интереса.

Кирилл направился к метро, увидел наряд и спросил у сержанта, где Байкальская улица. Ему вежливо объяснили.

Еще пару раз нарочито напоровшись на милиционеров, Кирилл спустился в переход и подошел к таксофону. Набрал знакомый номер. Там довольно скоро ответили.

– Это я, – хрипло сказал Кирилл. – Ну ладно, ладно… Да не ори ты. Через сорок минут встречаемся на Киевском вокзале… У тебя все готово?.. Ну и молодец… Да. Пора.

Спустя полчаса он болтался в зале пригородных касс. Ее он заметил сразу, но не подошел, проверяя, как быстро она его узнает и узнает ли вообще. Она не узнавала.

Богачева таращилась по сторонам, хлопая кукольными ресницами и нервно взбивая тонкими пальчиками пепельные кудряшки редких волос. Кирилл встал в очередь в кассу, продолжая наблюдать за ней. Богачева несколько раз скользнула по нему взглядом, но не задержалась на долговязой фигуре бородатого молодого человека. Она продолжала озираться, беспокойно поглядывая на часы.

– Два до Внукова, пожалуйста. – Кирилл склонился к окошку и протянул деньги.

Кирилл взял билеты и, сделав широкий круг, подошел к Богачевой со спины.

– Женька, у тебя такой глупый вид! – обхватил он ее за плечи.

Богачева охнула, обернулась и собралась было на радостях заголосить, но Кирилл вовремя поцеловал ее в губы.

– Здравствуй, солнышко.

– Ну наконец-то! – Женька повисла на нем, омочив его бороду слезами радости. – Господи, Кирюша, тебя не узнать!

– Ну и хорошо, – довольно улыбнулся Кирилл.

– Ты только не обижайся, – Женька уже смеялась, – но ты прямо чечен какой-то!

– Ладно, мать, хорош скакать. – Кирилл отодрал ее от себя и поставил на асфальт. – Электричка через семь минут, билеты я взял. Пошли.

Был уже десятый час вечера, основной поток пассажиров схлынул. В вагоне ехали только редкие парочки да подвыпившие дядьки. Изредка по проходу шли увешанные всякой дрянью торговцы и, деря горло, нахваливали свой бесхитростный товар.

Кирилл с Женькой вольготно расположились в полупустом вагоне, предусмотрительно успев на перроне прихватить две бутылки холодного пива.

Женька, вероятно, была навеселе, потому что ее сразу же слегка развезло. Она то плакала, то хохотала и все время лезла с поцелуями. Кирилл морщился, но терпел.

– Я знала! Я знала, что у нас все получится! – веселилась Богачева, похлопывая холеной ладошкой по черной сумке.

Через двадцать пять минут электричка остановилась на станции Внуково. Они выскочили на платформу и, обнявшись, пошли по дороге, ведущей к дачному поселку. Свернули на тропинку, прошли метров пятьдесят и оказались у массивных дубовых ворот.

Женька достала из кармана ключи и отперла калитку. Пригнув голову, Кирилл вошел на участок и обалдел:

– Ну ты, мать, даешь!

Участок был огромен, на нем с успехом могли бы разместиться три обыкновенные дачи.

Кругом росли вековые сосны вперемешку с кустами и деревьями. Где-то в глубине угадывался дом, к которому от ворот вела подъездная дорога. Женька схватила Кирилла за руку и потащила сквозь заросли. Они оказались на костровой поляне. Вокруг кострища были устроены деревянные скамеечки, под кирпичным навесом располагался огромный мангал, за столом в беседке могли разом усесться человек двадцать.

Молча осмотрев все это благолепие, Кирилл пошел к дому.

Дом тоже не подкачал. Там было все – и терраса, и гостиная, и просторная кухня. Маленьких комнат Кирилл сосчитать так и не смог. Но главное – были душ с горячей водой, канализация и городской телефон.

– Женька! Это удовольствие не может стоить шестьсот баксов в месяц, – изумлялся Кирилл.

Они сидели на открытой веранде, пили красное вино и ели любимые Кириллом свиные отбивные на косточках.

– Да ладно тебе, Кирюш, – улыбалась хмельная Женька. – Главное, чтобы тебе нравилось. Молодец я у тебя?

– Я хочу знать, – настаивал Кирилл. – Я тебе дал две штуки из расчета на три месяца. Прошло уже четыре. Этого не могло хватить.

– Ну какая разница? Ты велел мне снять дачу на лето, я сняла. Подумаешь, свои добавила. Зато как классно! – Женька мечтательно закатила глаза. – Только ты и я! Жалко, что три с половиной месяца пролетело… Я ведь почти не приезжала. Не хотела без тебя. Так, пару раз наведалась…

– Рехнулась?! Кого с собой таскала?

– Да ты что? – обиделась Женька. – Одна я была. Сначала в мае, с хозяевами расплачивалась. Потом один раз в июне, просто чтобы все проверить. Потом после того, как ты исчез – продуктами затарилась и белье привезла. И три дня назад, как поговорила с тобой, вещи свои притаранила. И все.

– Ладно. Пошли на воздух.

– Но мы и так на воздухе, – возразила Женька.

– В лес хочу.

– Комары сожрут.

– А мы костер разведем. Зря, что ли, такие бабки платили?

– Погоди, Кирюш, я вот все думаю…

– Брось. Тебе нечем. – Кирилл потянулся за сигаретами.

– Я не обижаюсь на тебя. Вот и Былицкий так говорит. Все думают, что я дура.

– Достаточно того, что ты красивая, – парировал Кирилл, не желая вступать в бабью полемику.

– Наверное, вы все правы. Потому что я никак не могу понять… Как так совпало, что девочек убили сразу после того, как ты…

– Ты в своем уме? Ты что несешь? Меня, что ли, подозреваешь? Сдурела? – Кирилл швырнул пачку на стол.

– Прости, прости. – Женька стала мелко креститься. – Я – нет, но все только и говорят, что это ты… То есть из-за тебя.

– Солнышко, – Кирилл доверительно улыбнулся и взял ее за руку, – клянусь тебе, я не имею к этому ни малейшего отношения. Ну сама подумай, зачем мне их убивать? Какой смысл? Под мокрую статью нас подводить? Я похож на идиота? Ведь мы с тобой действуем строго по плану, а в наш план не входило никакого насилия, ведь так?

Женька крепко призадумалась.

– Не совсем так. Колька все-таки пострадал.

– Дура, что ли? Тоже мне, пострадал! Отвезли на роскошную дачу, жрал от пуза, в видик пялился, в бассейне плескался. Если кто и пострадал, так это я – тараканов гонял в Выхине. Короче, завязывай эту байду. Пошли к костру.

Кирилл откинул стул, спустился по ступенькам с веранды и заросшей тропинкой пошел к поляне. Становилось прохладно. Женька вернулась в дом, подхватила две поношенные хозяйские куртки и, подобрав забытые им сигареты, побежала за ним.

Кирилл неумело ковырялся со спичками. Ветер без конца задувал пламя, поленья никак не хотели разгораться. Женька ушла под навес к мангалу. Сложила на почерневший противень рассохшиеся угли, поднесла зажигалку, раздула огонь.

Подхватив краями старого ватника все это богатство, она донесла его до кострища, вывалила в сердцевину, встала на четвереньки и принялась неистово дуть.

Угли раскраснелись, зашкворчали, дали первые язычки пламени, но Женька все дула и дула, и вскоре робкий огонек превратился в настоящий костер.

– Я гляжу, ты нигде не пропадешь, – съязвил Кирилл.

Но Женька не поняла его сарказма, обернулась к нему закопченной рожицей и попросила:

– Кирюш, у тебя там сзади ельник. Притащи пару веток. Пускай дымятся, зато комаров разгоним.

Кирилл с нескрываемым любопытством, как-то по-новому взглянул на свою подругу, ухмыльнулся, и, ничего не сказав, пошел за ветками.

Дрова потрескивали, искры хлопьями улетали в черную бесконечность, лица раскраснелись от жара, а по спине пробирался промозглый ночной холод.

Женька шампуром мешала угли.

Кирилл смотрел на огонь, и в нем закипала ненависть. У него не выходили из головы слова Артема о том, что Любка его «заказала».

Даже если до нее и доперло, она не должна была так с ним поступать. Ведь она же любила его. Не могла! Не имела права! И он не сделал ей ничего плохого – ведь все в порядке, Коляна же ей вернули. А бабки – это вообще мелочь, она, поди, за год больше заработает. А сколько лет он ее терпел! Унижения, скандалы, каждый доллар приходилось вымаливать. В конце концов, всеми своими достижениями она обязана только ему, Кириллу! И он хотел всего лишь получить свое. А то, что девчонок и Витьку убрали, так он не виноват – это роковая случайность. Она даже не пожелала дождаться результатов расследования – жив он или мертв, сразу от него отказалась. А он-то, дурак, так ей верил все эти годы! Ее одну, можно сказать, и любил по-настоящему. А эта дрянь посмела объявить на него охоту! Как бы не так! Кирилл зло плюнул в костер.

Он резко поднялся и пошел к дому.

– Ой, боже мой… – засуетилась Женька. – Кирюша! Я догоню! Только костер загашу! Нельзя огонь-то оставлять…

Пока Богачева заливала костер и раскидывала угли, Кирилл взошел на террасу и, чертыхаясь в темноте, пробрался в кухню. Свет включать не стал, зажег свечу и снял телефонную трубку.

– Я от Артема Галушко… Да, хотелось бы полный комплект… Естественно, не вопрос… Да… Спасибо, до завтра.

Утром Кирилл уехал в Москву, запретив Женьке выходить даже за ворота.

К вечеру у него на руках были два паспорта – российский и заграничный, а также международные водительские права. Теперь его звали Константином Сергеевичем Плотниковым, и было ему уже не тридцать четыре, а целых тридцать семь лет. Но самое главное приобретение – компактное взрывное устройство – лежало на дне той самой холщовой сумки, в которой он получил от жены свою сильно урезанную долю. Обошлось все это дело недешево, но цена для Константина Сергеевича значения не имела.

Женька его ждала. Она крутилась у плиты, мастерски снимая с шипящей сковородки румяные оладьи. Вскоре их набралась целая гора, и Женька водрузила блюдо на стол, не забыв подать вишневое варенье. Утерев о передник руки, она достала бутылку «Хванчкары» и уселась напротив Кирилла.

– Оставь это, не надо. Убери, я сказал.

Кирилл поглощал оладьи и злобно поглядывал на Женьку. Уж больно эта раскрасневшаяся хозяюшка ему кое-кого напоминала. Все-то у нее ладилось, глупая улыбка не сползала с лица, а больше всего его тревожило это умильное выражение прозрачных серых глаз.

– Ты чего, а? – почуяв неладное, робко спросила Женька.

– Да ничего, нормально все. Вот, погляди…

Кирилл вытер о скатерть масленые пальцы и достал из нагрудного кармана паспорт. Женька аккуратно раскрыла его и не поверила своим глазам:

– Ух ты… А что, очень даже красиво. Я теперь тебя буду звать Котей. Был Кирюшей, стал Котюней. Мне нравится. Это надо отметить.

Женька схватила штопор и ловко ввинтила его в пробку. Зажав бутылку между коленями, она напыжилась и изо всех сил дернула на себя неподдающуюся пробку. В результате неимоверного напряжения штопор оказался все-таки у нее в руках, но, помимо легкого хлопка, вырвавшегося из бутылки, в кухне раздался еще один неприличный звук.

– Фу-фу-фу! – Женька замахала руками и громко засмеялась, стараясь превратить это досадное приключение в шутку.

Кирилл не смеялся. Он с нескрываемым отвращением смотрел на Богачеву, мечтая о том дне, когда он наконец от нее избавится.

– Да ладно тебе, Кирюша, ну с кем не бывает… – Женька глупо хихикала, рассчитывая сгладить позорное впечатление.

– Котюня! – в бешенстве заорал Кирилл. – Ко-тю-ня!

Он брезгливо взял тарелку с остывшими оладьями и швырнул ее Женьке под ноги:

– Сама жри блины свои!

Женька совершенно растерялась, на глазах у нее выступили слезы, и она тихо пролепетала:

– И не блины это вовсе, это оладушки… Любовь Николаевна говорила, что ты любишь…

– Дура! – взревел Кирилл.

Женька заплакала и ушла в спальню.

Кирилл выкурил сигарету и взял себя в руки. Ссориться с Богачевой ему сейчас было совершенно ни к чему. Он нехотя поплелся за ней.

– Извини, солнышко, – он прилег рядом и обнял Женьку за шею. – Ну, прости, прости, прости, – он нежно целовал ее в висок. – Я не хотел, просто чертовски устал, ну и сорвался на тебя. И потом, когда ты вспомнила о ней…

– Вот ты все злишься, злишься, а между прочим… – рыдала в подушку Женька, – ее ведь тоже жалко. Чудом просто жива осталась после такой аварии…

– Ты что сейчас сказала?.. – Кирилл привстал.

– Ах, боже мой, ты же не знаешь. В больнице она. Разбилась на «Тойоте» своей.

– Когда?! – Кирилл развернул ее лицом к себе.

– Да с неделю уже как, – растирая слезы, всхлипывала Женька.

– Да что же ты раньше-то молчала?! Правильно Былицкий говорит – мозгов у тебя, как у селедки, два грамма на всю стаю.

– Я же не знала, что для тебя это важно. Ты же сказал, что давно разлюбил ее…

– Да при чем тут любовь?! Дура! Вот дура! – возмущался Кирилл.

Он оттолкнул ее от себя, сел на постели и, затаив дыхание, спросил:

– И… как она?..

– Да вроде ничего, – шмыгнула носом Женька. – Бог спас. Говорят, дня через два-три выпишут. А машина-то вдребезги.

– Так… – Кирилл отстранился, пересел в плетеное кресло и в темноте произнес: – Похоже, сбылась твоя мечта – недельку здесь еще поживем, а может, и больше. Отъезд слегка откладывается.

– Ты что задумал? – встрепенулась Женька. – Как откладывается? Почему?

– Завтра же позвони Катьке, узнай, когда ее выпишут. От этого зависит наш отъезд. Поняла?

– Нет. Но я позвоню. Если честно, я сама волнуюсь.

– Не волнуйся, детка.

Кирилл успокоился, поцеловал ее, укрыл стеганым одеялом и вышел в кухню. Он достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Налил себе полный стакан, отрубил ножом толстый кусок колбасы и приготовился было выпить, но тут в дверях появилась все еще всхлипывающая Женька:

– Кирюша…

– Чего тебе?

Кирилл вздрогнул, словно его застали за чем-то неприличным, и обернулся, держа в одной руке стакан, а в другой нож с нанизанной колбасой.

– Я все-таки боюсь уезжать…

Женька сделала несколько неуверенных шагов к нему, но, напоровшись на его свирепый взгляд и заметив нож, робко присела в отдалении на табурет.

Кирилл выпил уже без всякого удовольствия, ловко подбросил вверх кусок колбасы и умудрился поймать его ртом. Женька даже не улыбнулась. Скроив скорбную физиономию, она подперла щеку кулаком и по-старушечьи запричитала:

– Я прямо не знаю… Как мы там будем? Что с нами будет?

– Бу-бу-бу… – передразнил ее Кирилл с набитым ртом. Наконец прожевав, он смог ей ответить: – Слушай, мать, хорош канючить. Я тебе уже пятьсот раз объяснял – все будет, как надо. У Борьки Миронова классный театр в Гамбурге, он ждет тебя с удовольствием. Он видел тебя в дипломном спектакле, ты ему жутко понравилась. Тем более я с ним договорился – никакого показа не будет. Возьмет с дорогой душой.

– Ну да… Может быть… Но все как-то внезапно, – продолжала сомневаться Женька. – Ты же сначала про Лондон говорил, теперь вот Гамбург, а поедем почему-то в Прагу…

– Солнышко, не прикидывайся, пожалуйста, еще глупее, чем ты есть. Ты прекрасно понимаешь, что через Прагу легче оторваться. А то, что в Лондоне сорвалось, я не виноват, туда визу хрен получишь.

– Но я же не знаю немецкого, – пригорюнилась Женька.

– Можно подумать, что английский для тебя родной, – заржал Кирилл. – Учи. Кто тебе мешает? К тому же у Борьки пластический театр, ему твоя правильная немецкая речь на фиг не нужна. Между прочим, у него все девки, то есть, извини, актрисы, из Молдовы и Украины. С ними-то, надеюсь, ты быстро общий язык найдешь. А в сентябре сразу мотанешь на гастроли.

– Ты не говорил, – удивилась Женька. – А куда?

– Жопой резать провода!

Кирилл допивал второй стакан водки, и ему уже стало весело. Женька обиделась.

– Да не куксись ты, дурочка. Отличный маршрут. Марсель, Афины, Стамбул. Мир посмотришь! Что еще надо?

– Ой, мамочки! Кирюшка, ты прелесть!

Женька вскочила с табуретки и, бросившись к нему на колени, обхватила Кирилла за шею:

– Как же я тебя люблю! Но это точно? Облома не будет?

– Слушай, сам не хочу. Насчет тебя мы с Борькой все детально обговорили. Он на тебя рассчитывает. Главное, чтобы ты не подкачала.

– Да ты что, Кирюшка?.. Я?.. Когда я тебя подводила? Тем более с пластикой у меня все в порядке, сам знаешь. Я с одной репетиции введусь. Фу, черт, сон как рукой сняло!

Женька соскочила с его колен, схватила свою недопитую бутылку «Хванчкары» и закружилась с ней по кухне, представляя трагедию страсти с эротическими элементами. Распевая «Хабанеру», она выделывала умопомрачительные па. При этом она постукивала пальцами, унизанными дешевыми кольцами, по горлышку бутылки, создавая полную иллюзию звука кастаньет. В феерическом танце она сорвала с крючка красный фартук и стала размахивать им перед Кириллом, как плащом перед быком. Кирилл ей подыгрывал и выпучивал глаза, издавая страшные гортанные звуки. Извиваясь змеей, Женька изображала одновременно и тореадора, и Кармен. На словах: «Меня не любишь ты, так что же, зато тебя люблю я…» – Женька широким жестом отбросила фартук, эффектно поднесла бутылку к губам, сделала большой глоток, откинула волосы со лба и, схватив со стола нож, продекламировала:

– Тебя люблю я и заставлю себя любить!

Отстукивая ритм разбитыми шлепанцами, Женька, сверкая глазищами, пошла прямо на Кирилла. Он не стал дожидаться кровавой развязки и, увернувшись от острия лезвия, направленного прямо ему в грудь, громко зааплодировал:

– Браво, браво! С показом вас, сударыня! Закройте занавес!

Женька расхохоталась, выпустила нож, но с бутылкой не рассталась. Отдышавшись, она села на пол рядом с Кириллом, обняла его за ноги и, запрокинув раскрасневшееся лицо, тихо спросила:

– А ты со мной поедешь на гастроли?

– Не знаю, солнышко, не знаю. Может быть. Скорее всего будет так – ты уедешь, а я здесь закончу наши дела и через пару недель тебя догоню.

– А я буду тебя ждать. Да?

– Да, солнышко, да.

Кирилл задумался. Он никогда не сомневался в том, что Женьку недооценивают, воспринимая просто хорошенькой дурочкой. Он давно уже понял, что надо грамотно ею руководить, и тогда она свернет горы, сама не заметив того. Она была чудной актриской, явно не без способностей. Миленькая, органичная, незаменимая в ролях легкомысленных девиц, классическая субретка, каковой он ее, собственно, сначала и воспринимал. Но сойдясь с ней ближе, он по достоинству оценил пословицу про тихий омут. Девка оказалась шебутной, в какой-то степени простоватой, но отнюдь не наивной, и главное, что являлось крайне редким качеством, – очень верной.