Текст книги "Тридцать три несчастья"

Автор книги: Марина Константинова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Любовь Николаевна вышла на балкон, глотнула свежего, предгрозового воздуха и огляделась по сторонам.

На горизонте собирались черные тучи, Москва готовилась к дождю.

Она уселась в шезлонг, достала из кармана помятого халата пачку сигарет, закурила и тупо уставилась в каменную стену. С этой стены на нее смотрели невероятные, огромные глаза Лизы Чикиной. Девушка белозубо улыбалась с рекламного плаката, словно маня за собой в какую-то неведомую даль, зовущуюся волшебным словом «Атлантида».

Бросив недокуренную сигарету вниз, Ревенко вернулась в кухню, взяла трубку и набрала номер Насти.

– Да? – с какой-то тайной надеждой прозвучал ее голосок.

– Настя, это Ревенко.

– Здравствуйте, Любовь Николаевна, – подыграла Настя, словно бы они и не разговаривали полчаса назад.

«Молодец, девочка!» – оценила Ревенко Настину силу воли.

– То, что я сейчас скажу, не предназначается для твоих ушей. Если хочешь, не слушай, но трубку повесишь, только когда я закончу разговор.

– Я что-то не пойму, Любовь Николаевна… С кем вы хотите говорить? Вы же знаете, я одна, – искренне удивилась Настя.

«Умница ты моя, что бы ни случилось, тебе я помогу». – У Любани все внутри перевернулось от жалости к этой стойкой девочке. Но она задавила в себе это щемящее чувство и взяла жесткий тон:

– Тебе и не надо понимать. Все. Клади трубку рядом с телефоном, повесишь, когда услышишь короткие гудки.

– Ну, вам виднее… – раздался легкий стук и звук удаляющихся шагов.

Этим трюком можно было провести кого угодно, но только не Любовь Николаевну. Она до оскомины насмотрелась таких этюдов, когда студенты изображали шпионов, топая на одном месте все тише и тише, якобы удаляясь с места событий от запертой двери.

«Зря я не перевела ее на актерский, девка-то – авантюристка!» – успела с нежностью подумать Ревенко.

Но надо было действовать. Выждав пять секунд, она членораздельно произнесла:

– Значит, так, суки. Теперь слушайте меня. Кирилл, надо полагать, уже у вас. А деньги – у меня. Вы их получите. Но есть условия. Первое – сначала ребенок. Он должен быть дома завтра. В обмен на сына сразу же забираете всю сумму наличными. У вас остается Кирилл. Он – гарантия, что Коля возвращается живым и здоровым. О муже договариваемся отдельно, потому что я не знаю, чего вы от него хотите. Далее. Через час к Насте едет моя секретарша с продуктами. Девушка вообще не в курсе, думает, что едет к больной белой горячкой. Она оставит сумку под дверью, можете проверить – «парабеллума» там нет. Надеюсь, у вас хватит ума не трогать девчонку. Нам не нужны осложнения. Давайте сотрудничать, я открыта для диалога. Война не нужна никому. И не надо звонить Насте, связывайтесь со мной напрямую. Я никуда не собираюсь заявлять, давайте все решим между собой. И чтобы больше без жертв. Извините за слово «суки». Жду ответных действий. Это все.

Ревенко повесила трубку.

Глава 26

Было уже около четырех часов дня.

Смену назначили на двенадцать, но Николаева до сих пор в павильоне не появилась. Чтобы не терять времени, снимали кордебалет.

Помощник режиссера Зойка Ремизова отправляла одно за другим сообщения на пейджер капризной артистке, звонила без конца ей на сотовый, но голос в трубке механически повторял, что абонент временно недоступен. По домашнему телефону тоже никто не отвечал.

Через час смену актировали, и все разошлись.

На следующее утро все повторилось сначала – Николаева не приехала.

Тянуть не стали, и Зойка на служебной машине отправилась к ней домой на Новослободскую.

Дверь открыла древняя, глухая старушка, Оленькина прабабушка. Когда Зойка до нее докричалась, та спокойно объяснила, что внучка уже две недели находится на съемках «кинофильмы» в Петрограде и раньше чем через месяц она ее не ждет.

В полном отчаянии Зойка вернулась на студию. Режиссер орал как резаный и грозился немедленно заменить «эту проститутку» на приличную артистку. Но это были только слова, на самом деле он ничего сделать не мог – контракт Николаевой с «Блэкхэд» заключала «Атлантида». А там творились странные вещи – невозможно было дозвониться ни до Ревенко, ни до Петрова, секретарша беспомощно лепетала, что все заболели. О Николаевой тоже никто ничего не знал. Вероятно, в агентстве случилась эпидемия, а в съемочной группе начиналась лихорадка – они стремительно вываливались из графика, павильон, техника и рабочие были оплачены, деньги вылетали в трубу вместе с сигаретным дымом.

Гримерша неожиданно вспомнила, как Оленька случайно проговорилась, что сняла себе квартиру где-то в Беляеве, но конкретного адреса никто не знал. Опросили всех ее подруг, знакомых, двух бывших любовников, но никаких результатов поиск не принес.

Не переставая материться, Зойка отправилась в агентство. Со злостью распахнув дубовую дверь, она уперлась в двух дюжих охранников. Предъявив им свое студийное удостоверение, она в сопровождении одного из них поднялась в приемную.

– Что случилось? – встревоженно спросила Катя и встала ей навстречу.

– Что случилось?! Что случилось?! – вне себя от бешенства заорала Зойка. – Это вы мне объясните, что у вас тут случилось! Мы второй день из-за вас стоим! Вы представляете, какие это бабки?! Сами будете с фирмачами договариваться и с рабочими расплачиваться! Где эта ваша долбаная Николаева?!

Зойка перевела дух, швырнула сумку прямо на Катькин стол и упала в кресло.

– А что, она опять не приехала? – наивно спросила Катя.

– Вы что, издеваетесь? – зловеще прошипела Зойка. – Если бы она приехала, сидела бы я сейчас перед вами?

Катя испуганно всплеснула руками, а Ремизова медленно, с расстановкой продолжила:

– Ты вот что, красотка, давай дуру-то не гони… Если вы ей параллельный контракт устроили и теперь прикрываете…

– Да вы что?! – От возмущения Катя пошла красными пятнами. – Как это возможно?! Репутация нашего агентства не позволяет…

– Ну вот что, девонька. Ты про эту репутацию вон ему расскажи на досуге, – Зойка ткнула пальцем в сторону молодца в камуфляже. – А мне тут с тобой некогда в объяснялки играть. Доложи обо мне Ревенко, будем с ней разбираться.

Зойка вскочила с кресла, но охранник невозмутимо встал перед дверью кабинета Любови Николаевны. Зойка слегка попятилась и ошарашенно спросила:

– Да вы что, ребята, с ума все посходили?.. Что вообще происходит?

Катя подошла к охраннику и тихо ему сказала:

– Все в порядке, Алик, ты иди, я сама…

Алик послушно вышел, плотно притворив за собой дверь приемной.

– Послушайте, Зоя, вы только успокойтесь, сядьте, я вам воды налью.

Катя потянулась к графину, но Зойка отрицательно покачала головой, медленно уселась обратно, закурила и приготовилась слушать.

– Понимаете, здесь такое дело… Как бы это сказать… Короче, Любовь Николаевна уже несколько дней тяжело больна. Мы не хотим ее расстраивать, поэтому она не знает, что Оля потерялась…

– Потерялась?.. То есть как это – потерялась? Она что, котенок, что ли?

– Ну, пропала, называйте как хотите. Мы сами обеспокоены, принимаем все меры. Наш пресс-агент Дима Кознов вторые сутки не спит, колесит по всей Москве, разыскивает ее. Но пока, увы…

– Да у вас тут серьезно… – Зойка глубоко затянулась, помолчала и вдруг спросила: – А он в Беляево ездил? Там тоже нет?

– Куда-куда? В Беляево? А зачем? – не поняла Катька.

– Да вы что? Не знаете? Ну, ребята, вы даете! Тоже мне, агентство называется. Она там уже две недели квартиру снимает, а вы, работнички…

– Подождите, подождите. – Катька схватила ручку. – Но она ничего не говорила, я не знала…

– Так она вам и скажет, мечтайте дальше. Эта девка себе на уме.

– А вы-то туда ездили?

– Куда?

– В Беляево!

– Кать, ты хорошая девушка, но глупая. Если бы я знала адрес, стала бы тебя спрашивать, там она или нет?

– Логично, – согласилась Катя, отложила ручку и даже не обиделась.

Она была совершенно сбита с толку этой информацией и соображала, как ей поступить – то ли начать самой всех расспрашивать, то ли сначала доложить начальству. Решение неожиданно предложила Зойка:

– Сделаем так. Я сейчас поеду на студию, а ты свяжись со своим Козновым, пусть землю выроет, но к вечеру найдет эту квартиру и эту проститутку. Буду звонить тебе через каждый час, а если сама что-то выяснишь, немедленно сообщи в группу.

– Естественно, конечно… – как-то потерянно произнесла Катя.

– А ну-ка возьми себя в руки. Действовать надо, а не кукситься. Все, общий привет!

С этими словами, подхватив сумку под мышку, Зойка удалилась.

А тем временем в Беляеве, в доме номер двадцать пять по улице Миклухо-Маклая, вторые сутки выли собаки. К вечеру на лестничную клетку первого этажа просочился неприятный запашок. Встревоженные жильцы вызвали милицию. Прибывший наряд взломал дверь шестой квартиры и обнаружил там труп молодой девушки.

Девушка лежала в коридоре на полу. Ее руки были широко раскинуты, шея неестественно вывернута, потускневшие карие глаза удивленно уставились в потолок.

По найденным документам выяснили, что погибшая – Николаева Ольга Петровна, двадцати пяти лет от роду, актриса, работавшая в агентстве «Атлантида». Установленные отпечатки пальцев принадлежали троим людям: самой Николаевой, хозяйке Филатовой, сдавшей эту квартиру около двух недель назад, и неизвестному человеку, предположительно мужчине.

Мужчину никто из соседей не видел, но примерно два дня назад слышали его голос – громкую брань и довольный хохот. Что было сначала – брань или хохот, жильцы сказать затруднялись.

В милицейской картотеке отпечатки этого неизвестного не значились.

Глава 27

Кирилл валялся на серых простынях, обливаясь липким потом.

Окно было раскрыто настежь, но ни малейшее дуновение ветерка не спасало от духоты. Эту вонючую халупу с тараканами он снял ранним утром в четверг. После дикой, нелепой ссоры с Ольгой ему ничего не оставалось, как убедить ее в немедленном разводе с женой, завалиться в постель и доказать искренность своих намерений. Весь следующий день он безвылазно просидел в ее квартире, а вечером напоследок еще раз ублажил свою подругу.

Когда счастливая Оленька наконец-то заснула, он осторожно выполз из-под одеяла, оделся в кромешной темноте и, прихватив свою сумку, выскользнул за дверь.

Уже начинало светать, когда Кирилл приехал в знаменитый Банный переулок. Он потолкался там с полчаса, и утренний сон уже досматривал на пятом этаже однокомнатной хрущевки в Выхине.

В этой обшарпанной квартире не было даже горячей воды. На царившую ветхость и убогость ему было наплевать. Главное, что в этой дыре он был совершенно недоступен, о чем уже больше недели и сообщал его мобильный телефон.

Кирилл капитально затарился пельменями, колбасой и пивом и с полудня четверга не высовывал носу из своего убежища. Сегодня было уже воскресенье.

Скинув очередную пустую бутылку под кровать, он прошлепал к телевизору и включил любимый канал «ТВ-6». Мелькнула заставка ежедневной страшилки «Дорожный патруль». Передавали сводку происшествий.

Открыв доисторический холодильник «Морозко», Кирилл достал новую бутылку пива, завалился на продавленный диван и тупо уставился в пыльный экран.

Как обычно, диктор что-то невнятно бормотал про дорожно-транспортные происшествия. Кирилл позевывал и неспешно прихлебывал из бутылки. На сюжете о наперсточниках его неодолимо потянуло в сортир. Уже успев привыкнуть к неисправному бачку, он смыл мочу душем и вернулся в комнату.

«…Она работала в крупнейшем в стране актерском агентстве «Атлантида», возглавляемом небезызвестной Любовью Николаевной Ревенко, в прошлом актрисой, а теперь руководителем этого практически монопольного предприятия в сфере кинобизнеса», – монотонно бубнил его приятель, бывший однокурсник Серега Колесников, которого он же сам и пристроил в эту программу с подачи жены.

Кирилл вперился в телевизор и замер – крупным планом показывали лицо Лизы Чикиной. Только не ту, так знакомую ему лукавую рожицу, а какую-то маску с остекленевшим взглядом.

«Ну и дела… Лизка!.. Как же так?..» Кирилл хлебнул из бутылки и уселся прямо на пол.

«На следующий день, в четверг, произошло еще одно убийство, – продолжал Серега. – Но труп был обнаружен только в пятницу вечером, когда соседи, обеспокоенные воем собак и неприятным запахом, в связи со страшной жарой стремительно распространившимся по подъезду, вызвали милицию».

Кирилл прилип к полу. На экране появился портрет Оленьки Николаевой.

«Николаева Ольга Петровна также работала в агентстве «Атлантида» и была убита тем же способом, что и Елизавета Чикина, – обеим девушкам преступник хладнокровно свернул шею. Следствие склонно связывать два убийства в одну версию. Если вам что-либо известно об этих преступлениях, просьба звонить по телефону…»

Кирилл медленно пополз к дивану. Он бы так и полз, если бы не стукнулся башкой о ножку кресла. Он пошарил рукой по полу, набрел на окурок, засунул его в рот, достал из джинсов зажигалку и прикурил, опалив свои роскошные ресницы.

«Трындец! Я влип!» – он не думал ни об Оленьке, ни о Лизе, ни о жене.

Ему рисовалось только его клетчатое будущее.

«Ольгу нашли в пятницу, я свалил от нее в ночь со среды на четверг… А убили ее в четверг. Стало быть, убийца я».

Он забрался на постель и укрылся с головой простыней.

«Но я тут при чем? Мотив… Мотив! У меня же нет мотива! Я же знаю, что это не я!»

«Патруль» давно закончился, с экрана неслась разудалая музыка, но Кирилл все так и лежал, зарывшись в подушку и лихорадочно обдумывая случившееся.

Он вспомнил, как в их предпоследний вечер Ольга, обливаясь слезами примирения, рассказала ему, что к ней на студию приезжала Лиза, угрожала ей и требовала сдать Кирилла Ревенко. Она уверяла Ольгу, что Кирилл якобы находится в розыске, но это был, конечно, чистейшей воды блеф. Все было очень странно – и сам этот визит Лизы, и то, как она смогла догадаться, что Кирилл у Ольги, и ее требования. Непостижимо и странно. И вот теперь их обеих убрали. Кирилл догадывался, кто мог это сделать. И понимал, что его очень круто подставили.

«…памяти Марчелло Мастроянни мы показываем фильм «Развод по-итальянски», – сказал телевизор.

Кирилла прошиб озноб.

«Вот оно!» Он скинул простыню и затравленно прислушался к голосу с экрана:

«…Именно развод явился главной побудительной причиной экспансии главного героя, доведенного до отчаяния, – вещала со знанием дела престарелая журналистка. – И наше общество «Холокост»…»

– Да пошла ты в жопу! – заорал Кирилл и запустил пустой бутылкой в телевизор. Экран взорвался и погас.

«Вот оно! Вот оно! Вот оно! – бесконечно повторял он про себя, пытаясь сформулировать главную, ускользающую от него мысль. – Вот оно! Развод! Если эта дура успела кому-нибудь проболтаться о наших отношениях… Вот вам и мотив – я ее убил, чтобы не узнала моя жена. Да еще и наследил там по полной программе. А заодно и Лизку мне пришьют. Ненавидела-то она меня крепко. А я вроде как отомстил. Там разбираться не станут, им лишь бы посадить, все равно кого. Дерьмо!»

Деваться было некуда. Менты все раскопают о его романе с Николаевой, о затяжном конфликте с Чикиной, допрут, что он и есть недостающее звено, и объявят его в розыск. То, что его упорно ищет жена, как раз входило в его планы, а вот менты – нет.

Он сразу вспомнил ту проклятую пятницу – шестнадцатое июля.

Рабочий день заканчивался, девушки красились, собираясь кто по домам, кто на гулянку. Народу в зале почти не было, только две старухи доставали хорошенькую Леночку Смокотину расспросами о компенсациях к пенсиям.

Кирилл позвонил жене:

– Любасик?.. Ой, прости, Катюша, не узнал. Это к деньгам. Давай Любовь Николаевну… Солнышко! Здравствуй, родная, я уже заканчиваю. Да… да… Сразу домой. Жду тебя… Ну а как же? Я все помню – завтра с утра…

По привычке Кирилл глянул в зеркало, установленное им же на компьютере: на диванчике для клиентов сидели два крепких мужика представительного вида, они цепко глядели ему в спину.

– Целую тебя, солнышко! До встречи. – Кирилл повесил трубку и, не оборачиваясь, перевесился через стол к Леночке Смокотиной: – Ленусик! – преувеличенно громко окликнул он девушку.

– Да, Кирилл Анатольевич! – с радостью отозвалась Леночка.

Она развернулась к нему на крутящемся стульчике, но как-то изловчилась просунуть очаровательную головку в окошко и, широко улыбнувшись, обратилась к посетителям:

– Бабулечки, миленькие, пожалуйста, подождите минутку. Вот пока почитайте наши проспектики, там все подробно изложено. – Она протянула им какие-то брошюрки и крутанулась к Кириллу: – Извините. Слушаю вас.

– Девочка моя, будь другом, подстрахуй меня завтра до обеда! – нарочито громко попросил Кирилл и загадочно подмигнул Леночке.

– Ну, конечно, Кирилл Анатольевич. Нет проблем, – улыбнулась Смокотина.

– Ну и отлично. Видишь ли, я должен быть утром в Шереметьеве, сына надо встречать. Могу опоздать. Самолет прилетает где-то в двенадцать, но, сама понимаешь, всякое может быть. – Кирилл вернулся в свое кресло. – Сын прилетает из Греции, из Афин.

– Да я все понимаю, пока таможня, пока багаж… – Леночка не переставала лучезарно улыбаться. – Да вы не волнуйтесь, Кирилл Анатольевич, я вас подстрахую.

– Ну, спасибо тебе, солнышко. Я твой должник. С меня причитается, – почти прокричал он.

Кирилл украдкой оглядел зал. Мужики с дивана не поднимались, но и глаз с него не спускали.

До закрытия банка оставалось еще сорок минут. Провозившись какое-то время с компьютером, он опять обратился к Леночке:

– Ленок! Я пойду покурю.

– Ну конечно, Кирилл Анатольевич!

Кирилл перегнулся к ней через стол и неожиданно, схватив руками ее за голову, поцеловал. Леночка обомлела и замерла. Пока правая рука Кирилла гладила ее волосы, левая доставала из пиджака портмоне и перекладывала его в карман брюк. Но этого Леночка видеть не могла.

– Ой, ох!.. Ну что это вы, а? Кирилл Анатольевич?..

– Эх, Ленка!.. Будь я помоложе!.. – Кирилл снимал пиджак.

– Да что это вы задумали? Перестаньте! – Леночка отмахивалась от него и с ужасом следила за его манипуляциями с одеждой.

Мужики снялись с дивана, подошли к окошкам и с интересом наблюдали эту сцену.

Кирилл бросил пиджак на свой стул:

– Я скажу, что задумал. Обязательно скажу. Только покурю, чтобы с мыслями собраться. Сейчас вернусь. Жди.

И он растворился за дверями служебного выхода.

Глава 28

Даже не взглянув на свой «Опель», Кирилл, как заяц, стремительно пересек двор, выскочил на Планетную улицу и схватил первого попавшегося частника:

– В Беляево! На Миклухо-Маклая!

– Поехали, – флегматично согласился водитель, даже не спросив о цене.

На всякий случай Кирилл вышел на квартал раньше, свернул в совершенно незнакомый ему сквер, сел на скамейку, снял с пояса мобильник и сделал один звонок. И только проплутав еще с полчаса и убедившись, что за ним действительно нет слежки, он отключил телефон и отправился к Ольгиному дому.

Сюда он изредка наведывался в последнее время, поэтому без труда вышел в нужном направлении и уже через десять минут открывал своими ключами дверь квартиры.

Из центра в эту дыру Оленька переехала исключительно по настоянию Кирилла.

Еще весной у них закрутился страстный роман.

Сначала Кирилл даже не на шутку увлекся молодой и красивой артисткой. И как знать, может, он и до сих пор бы не охладел к Ольге, если бы не ее сварливая прабабка, к тому же глухая и очень настырная. Старуха имела идиотскую привычку часами шаркать по коридору стоптанными тапочками и, выпростав из-под платочка одно ухо, припадать им к двери. Вряд ли она могла расслышать хоть что-то, но, видимо, это был рефлекс, приобретенный еще в далекой юности. Несмотря на то что Кирилл пару раз как бы случайно прибил ее дверью, настырная старуха не переменила образ жизни и не перестала вынюхивать, подслушивать и подсматривать.

Кириллу такой антураж довольно быстро надоел. И когда любовь ушла и помидоры уже завяли, Кирилл придумал отличное решение проблемы.

Он предложил Оленьке снять квартиру где-нибудь в зеленой полосе, поближе к свежему воздуху и Кольцевой автодороге. На две тысячи процентов он был уверен, что Николаева откажется покидать тихий, обустроенный центр и беспомощную бабку. Он поставил ей жесткое условие:

– Ольга, выбирай. Или я, или бабка.

Кирилл был лаконичен, собран и стоял на пороге маленькой Ольгиной комнаты. Он был уже готов сказать несколько прощальных слов о растоптанной любви и облегченно вздохнуть, но на долю секунды Николаева опередила его:

– Бабка…

– Правильный выбор, – честно признался Кирилл, кивнул по-гусарски и взялся за ручку двери.

– …обойдется без меня, – припечатала его в спину Николаева.

Эта профура умудрилась в течение суток выполнить все его пожелания, и, скрепя сердце, он стал навещать свою подругу в проклятущем, богом забытом Беляеве.

Однако с той роковой пятницы эта квартирка оказалась как нельзя кстати, и до злополучного скандала в среду Кирилл шесть дней припеваючи жил у Оленьки. Главное преимущество заключалось в том, что она целыми днями пропадала на съемках, он был предоставлен сам себе, по вечерам Ольга готовила сытный ужин, а потом, уставшая, тихо засыпала на его груди. Она спала, а его одолевала одна неотступная мысль: «Если им все же удалось взять Коляна, то можно через недельку-другую объявиться, а лучше по-тихому слинять».

Кирилл не сомневался, что за него жена не даст ни цента, а вот за сына Любаня заплатит любые деньги. Но если вдруг понадобится вернуться, то в этой ситуации было необходимо облагородить свою роль – например, прикинуться заложником, пострадавшим от вымогателей. Для этого и надо было исчезнуть, затаиться и не проявляться какое-то время, пока все не утрясется, а еще бы хорошо предоставить физические увечья. Правда, об этом Кирилл думал с содроганием. На всякий случай у него был подготовлен «запасной аэродром», но он надеялся, что до этого дело не дойдет.

Но то было раньше. Теперь же, после двух убийств, валяясь на полу замызганной квартиры в Выхине, он ясно отдавал себе отчет, что стал классическим подозреваемым, по крайней мере в одном из них. Эта чудовищная расправа не входила в его планы, все карты спутались, ни о какой явке к жене уже не могло быть и речи. Во всяком случае, в ближайшее время. Сначала он должен все выяснить сам.