Текст книги "Скитальцы"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 81 страниц)

В Университет Солль заходить не стал. То есть, конечно, его встретили бы и исполнили любую просьбу, но в каждом взгляде он видел бы сочувствие, и ни одна скотина не спросила бы его о здоровье жёны – что вы, подобный вопрос бестактен, тс-с-с…

Ему тягостно входить в её кабинет в её отсутствие. Достаточно того, что кабинет заперт и ключ хранится лично у него, – даже новый господин ректор, к чести его, не стал возражать против такого странного порядка вещей…

Солль постоял перед славным зданием. Поглядел на небо, ответил на чьё-то приветствие; двинулся в обход площади, и с каждым шагом ему всё явственнее казалось, что ноги всё глубже увязают в булыжнике мостовой.

Здание суда. В подвалах под этим зданием пытали двадцатилетнюю Торию.

Здесь стоял эшафот. Там устраивали свои подмостки комедианты, среди которых блистала тогда ещё юная Танталь…

А эти живописные развалины – остатки высокого здания, которое разобрали по камушку. На остатках фундамента высится гранитная плита со здоровенными, как в букваре, литерами: «Башня Лаш срыта до основания, такова кара за многочисленные преступления, совершённые проклятым Орденом». Для большинства горожан, не видавших Мора, это всего лишь красивые бессмысленные слова…

Полковник Солль остановился.

Ты проиграл, Фагирра. Жизнь продолжается.

* * *

Он ещё более постарел. Постарел рывком, лет на десять; теперь, при свете дня, он годился мне в отцы. Кожа на лице собралась складками и приобрела желтоватый оттенок, и только голый череп блестел по-прежнему уверенно, даже вызывающе.

– Почему мы должны тебе верить? – спросил я.

Мы стояли на заднем дворе захудалой корчмы. Лужи, навоз, разорённая поленница, одинокая курица, выпущенная попастись на первую травку. Мы стояли; Черно Да Скоро сидел на колоде, полы лохматой шубы лежали в грязи.

– А вы и не должны мне верить. – Чонотакс пожал плечами, и жест вышел странным из-за связанных за спиной рук.

– Никто не подпустит тебя к госпоже Тории, – сказала Танталь сквозь зубы. – На пушечный выстрел. Забудь.

– Забудь. – Чонотакс прикрыл глаза. – «Он бросит тебя и забудет. Ты наймёшься служанкой в какую-нибудь лавку, всю жизнь будешь мыть заплёванный пол и выслушивать брань. А когда жирный хозяин станет тискать тебя где-нибудь в кладовке, ты будешь вспоминать своего благородного рыцаря и глотать слёзы…»

Он явно цитировал кого-то, повторял чьи-то слова, подражая и голосу тоже; голос не был мне знаком, но Танталь мгновенно побледнела, да так, что я испугался.

– «Я ничего не скажу тебе, – проговорил Чонотакс уже другим голосом, глухим, срывающимся. – Ты знаешь сама».

– Замолчи, – попросила Танталь.

Черно Да Скоро поднял веки. Непонятно, что выражал этот взгляд. Черно, может быть, и менялся со временем, но взгляд оставался всё тем же – малость сумасшедшим. Самую малость.

– Я добуду свою вещь, – сказал он мягко. – Она мне НУЖНА. Будет неплохо, если вы мне поможете… для ВАС неплохо. Потому как, – он вдруг развязно подмигнул мне, – всё меняется, теперь я нужен вам куда больше, чем вы мне… Да, Ретано?

Я чувствовал, как тяжело дышит Алана. Не глядя, положил руку ей на плечо. Притянул к себе. Ничего, Черно, говори, говори…

– Мир меняется. – Черно зажмурился, будто эта мысль доставила ему несказанное удовольствие. – Когда я заглядываю в этот колодец… мне хочется, чтобы кто-то ещё разделил мой восторг. Мой сладостный трепет… когда я глядел на изнанку мира. Это… как страстные объятия, Алана, ты ведь знаешь теперь, что такое страсть?!

Алана вздрогнула. Я крепче сжал руку на её плече.

Чонотакс повозился – ему неудобно было сидеть. Он предпочёл бы упереться локтями в колени и опустить подбородок на сплетённые пальцы.

– Да… Мы живём на тарелочке, обведённой нашим круглым горизонтом, и мы никогда не заглядывали за край. Придёт хозяин, выгребет ложкой простывшую кашу… наполнит нашу тарелку горячим супом. Или мясной подливой; у хозяина на шее будет болтаться странное украшеньице, чистого золота предмет…

– Маму ПЫТАЛИ за него, – неожиданно сказала Алана. – Она уже вынесла всё, что можно вынести… неужели ты думаешь, что она тебе его отдаст?

Черно улыбнулся. Мягко, по-отечески.

– Он уже не принадлежит твоей маме… А твой брат устал. Неужели ты думаешь, что как страж я в чём-то уступаю твоему брату?!

– Какой такой «хозяин»? – переспросил я с опозданием. – Какой такой «суп»?

– Черно, ты его не получишь, – устало бросила Танталь. И посмотрела на меня; странный это был взгляд. Как будто у Танталь нестерпимо болел зуб, а она тем временем сохраняла бесстрастную мину.

– С незапамятных времён, – со вздохом сообщил Чонотакс, – Амулет Прорицателя доставался единственно тому, кто мог им обладать. Все попытки недостойных использовать его оканчивались жестоким провалом; я МОГУ носить Амулет, Танталь. Золотая штучка совершенно бесстрастна: она сама решит, кого предпочесть. Но у меня есть основания верить, что она выберет меня.

– Ты уже дважды пробовал, – медленно сказала Танталь. Глаза её не отрывались от глаз господина мага, но у меня было чувство, что она вот-вот взглянет на меня. Хочет взглянуть. Хочет сообщить важное, надеется, что я пойму…

Черно прищурился:

– «Только дважды. Третья попытка – волшебная».

Он опять говорил чужим голосом. Я не трус, но у меня по спине забегали мурашки.

– Ты кто такой? – спросила Танталь после паузы. – Откуда ты взялся? Кто за тобой стоит?

Черно открыл было рот, но Алана, шагнув вперёд, не дала ему сказать ни слова:

– Третьей попытки не будет. Тебе не добраться до моей мамы. Я не позволю, чтобы ты её мучил. Ты плохо кончишь, Чонотакс, плохо, как Фагирра!

Имя было знакомо всем, кроме меня. Танталь вздрогнула и закусила губу. Чонотакс с сомнением покачал головой; я поразился, до чего Алана похожа на Эгерта Солля. Особенно в эту минуту. Особенно сейчас, когда она верит, что способна защитить свою маму, что её предсказания хоть что-нибудь да значат…

В этот самый момент Танталь кинула на меня новый напряжённый взгляд. И я внезапно понял, чего она хочет. А поняв, похолодел.

– Разве госпожа Тория Солль не тосковала о сыне десять лет подряд? – удивлённо спросил Чонотакс. – Разве она не мучилась чувством вины, вспоминая, как отреклась от него? Разве она не пребывает вот уже три года в мире собственных иллюзий, полностью закрытом мире, разве не от себя она спряталась, зашилась в кору безумия?

– Мама не безумна! – выкрикнула Алана. А я шагнул в сторону; маленький шажок – и вот я уже за плечом господина мага, ещё шажок – и вот я за спиной, Алана о чём-то горячо говорит, я вижу, как смотрит с её лица молодой Эгерт Солль… И Танталь говорит тоже. Сквозь зубы, веско, неторопливо. Танталь видит меня. Танталь тянет время.

Дураки мы. Наивные дураки; может быть, ещё есть время исправить ошибку?

Теперь говорил Чонотакс. Я не видел его лица, но знал, что он усмехается.

Он говорил о страхе перед неизвестным. О вечно меняющемся мире, о пересыпающихся песчинках, о золотом Амулете, о Другом, стоящем над краем нашей привычной земной тарелки. О том, как похожи слова «другой» и «друг», о том, что с ножом не обязательно приходит убийца, – лекарь тоже бывает вооружён ланцетом, и эта кровь – на благо…

Я перестал его слушать. Я взглядом измерял расстояние до поленницы; хозяин корчмы был неряхой и лентяем, горы мусора свидетельствовали о его бездарности. Рядом с беспорядочной грудой поленьев лежал сейчас забытый топор.

Рекотарсы не нападают со спины.

– А если я попрошу тебя, Черно? – мягко сказала Танталь. – Во имя… некоторых вещей, ты ведь понимаешь лучше, чем кто угодно… Ты ведь понимаешь, Черно. И всё равно делаешь… решаешься… А если я попрошу тебя, униженно, на колени стану? Нет?

Она откровенно молола чепуху. Так, во всяком случае, мне в тот момент показалось.

– Мне холодно, Танталь, – сказал Чонотакс, и в голосе его не было привычной насмешки. – Позволь мне согреться.

Топор лёг ко мне в руку – удобно, будто я всю жизнь тем только и занимался, что лупил людей по головам.

– И ведь такие, как ты, не становятся на колени… – Черно хотел ещё что-то сказать, но в этот самый момент я ударил его обухом по макушке.

Без размаха, коротко и свирепо, почти профессионально. Подлый удар, наносимый сзади, удар, способный свалить быка; смертельный удар. Я не имел права промахнуться.

Но я промазал.

Моё орудие рассекло воздух, где мгновение назад – только что! – была блестящая голова господина мага. Топор ещё падал; Черно сбросил лохматую шубу, как ящерица сбрасывает хвост. Соскользнул с колоды, перекатился через плечо, вскочил на ноги – топор ещё падал. Миг – и обух грянулся о пустую колоду, пригвоздив к дереву окончательно испорченную шубу.

Алана и Танталь шарахнулись в разные стороны. Краем глаза я видел, как Танталь выхватывает из рукава нож, как Алана поднимает с земли полено; Черно повёл плечами. Руки его оставались связанными за спиной, он походил на гологоловую птицу, экзотическую, но очень грязную.

Я перемахнул через колоду. Отбросил топор; вытащил из-за пояса кинжал.

– И то дело, – кивнул Черно Да Скоро, вытирая грязный подбородок о ещё более грязное плечо. – Секира есть низменное оружие, презренней её только лопата… Кстати, Ретано, там у входа стоят ещё вилы. Ты видел?

Он весело подмигнул. Передёрнул плечами; разомкнул связанные за спиной руки, вытянул их вперёд. На запястьях темнели старые следы от слишком тугого ремня, а на правой руке красиво извивалась узкая жёлтая змейка.

– А!.. – сдавленно вскрикнула Алана.

Жестом ярмарочного фокусника Чонотакс провёл ладонью по змейкиному телу; рептилия поиграла язычком, коротко прошипела и превратилась в браслет. Золотая змея с изумрудными глазками.

– Кому? – Черно протянул украшение сперва Алане, потом Танталь. Обе отшатнулись.

– Жаль. – Черно уронил золотую игрушку в грязь. – Я не ждал, Танталь, что ты меня так… подставишь. Под топор. Честно, не ждал…

Мне сделалось её жалко. Лицо её напряглось, на глазах выступили слёзы, видно было, как она пытается взять себя в руки – и не может.

– Не ждал, – повторил Чонотакс с неожиданной мягкостью. – То есть я понимаю твои мотивы, то-сё… Ретано, – раздражённый взгляд в мою сторону, – ты ведь не обнажаешь оружие, чтобы хвалиться или пугать. Ну так спрячь кинжал или поковыряй в зубах хотя бы, коли вытащил… Танталь, а если бы я был смазливым и кудрявым, ты призвала бы топор на мою голову?

Что между ними, пёс раздери, происходит?!

Танталь открыла рот. Закрыла снова, не найдя, по-видимому, достойных слов. Отвернулась.

Черно Да Скоро хмыкнул. Почесал лысую бровь:

– Умный не борется с ветром, умный поднимает парус… Хотите меня остановить? Попытайтесь.

В своё время я много сил отдал для того, чтобы стать хорошим бойцом. Очень много сил и много времени. И лучшие учителя были мной довольны.

Чонотакс шагнул на меня. Минуты две мы кружили, на лице моего врага, обычно бесстрастном, был написан теперь мальчишеский азарт, а своего лица я не видел; Танталь и Алана стояли, прижавшись спинами к ветхому забору, и краем глаза я заметил, как Танталь прилаживается метнуть нож…

Тогда я разозлился и швырнул свой кинжал Чонотаксу под ноги. Я плевал на магов и магию, в рукопашной схватке мне не нужны преимущества, я сам себе – преимущество…

У меня незаурядная реакция, но я слишком поздно заметил его летящую руку.

Не всякому поединку дано быть красивым. Красоты в нашей схватке не было ни на грош – грязь, кровь, утробное уханье. Несколько ударов я поймал, несколько пропустил, раз пять промазал и дважды попал в цель, разбив Чонотаксу нос и бровь. Потом ему удалось нанизать мой подбородок на свою высоко взлетевшую пятку, и на несколько мгновений я выбыл из поединка, а когда пришёл в себя, то оказалось, что я лежу головой на колоде, а Черно Да Скоро потирает бедро, морщится и бормочет, обращаясь к кому-то вне поля моего зрения:

– Штаны треснули, з-зараза, по шву… Где тут баба-рукодельница сыщется, я хоть и оборванец, но штаны-то должны быть целы, какой же я, к псам, маг, в дырявых штанах… Ретано, как? Встанешь сам или помочь?

Я чувствовал себя куклой, у которой внутри солома. И по которой проехались взад-вперёд колёса гружёной телеги…

Спустя полчаса господин маг верхом выехал за ворота; ни Танталь, ни Алана не смогли его удержать. Может быть, не решились. Может быть, отчаялись.

Мы проиграли партию – и, возможно, всю игру проиграли тоже.

Глава 14

– Цветы-ы! – доносилось с улицы. – Первоцветики! Стебель мягок, лепесток пригож! Эй, людоньки, берите цветочки, для милой возлюбленной, для хозяйской дочки!

Селение было, собственно, маленьким городом – замок местного владыки помещался в центре, гостиница, в которой мы остановились, выходила окнами на широкую людную площадь, а вдоль реки тянулся ремесленный квартал – шумный, дымный, источающий едкие запахи и, по-видимому, процветающий.

– Прикрой ставни, – сухо попросила Танталь. Алана, не оглядываясь, мотнула головой; я подошёл, перегнулся через её плечо, кинул торговке серебряную монету:

– Беру корзинку. Всю.

Маленькое Аланино ухо, располагавшееся у меня перед глазами, радостно вспыхнуло. Торговка рассыпалась в благодарностях; в тёмной комнате запахло лесом, причём лесом весенним, причём запах этот, как мне показалось, не касался моих ноздрей давным-давно, лет двадцать…

– Спасибо, Ретано! Вот здорово! – Алана взвесила в руке корзинку, прошлась по комнате, в точности копируя торговкину походку: – Цветы-ы! Первоцветики!

– А ведь у тебя тоже талант, – сказал я удивлённо.

Танталь усмехнулась. Я не мог не отметить, что, несмотря на тяготы и неприятности последних дней, последствия похода в Преддверье больше на ней не сказываются. Ни истерик, ни апатии – теперь это была во многом прежняя, уверенная в себе Танталь…

Любопытно.

– Так что же Привратник? – Я поморщился, трогая затянувшуюся рану за ухом. – Ты хотела…

– Да, я хотела… – Танталь вздохнула. – Ретано, между первым и вторым приходом Чужака было много сотен лет. Между вторым и третьим – всего-то… около семи десятков. Когда Чужак позвал к себе Луара, второй Привратник был ещё жив.

– Долго живут Привратники, – пробормотал я, глядя, как бредёт по подоконнику одуревший от тепла молодой жук.

– Все звали его Скитальцем, – неожиданно тихо сказала Алана. – Он бродил… нигде не находил места. Говорили, что он уже в общем-то не человек… Что он не маг, но имеет власть и вроде бы это Третья сила его пометила…

– Кто?

– Ту, так раньше звали Чужака… Третья сила… Не знаю почему.

– Десять лет назад Скиталец был ещё жив? – спросил я осторожно.

Танталь и Алана переглянулись.

– В общем-то, – Алана уселась, поставив корзинку на колени, – мёртвым его никто не видел…

– И никто не приносил весть о его смерти, – глухо добавила Танталь.

– Ну и что? – У меня вдруг зачесались ладони. И спина, и кончик носа; вся шкура зудела, давая мне знать, что вот оно, главное, ради чего затевался разговор. Нечто важное – как для человечества, так в особенности и для меня…

– Он не вполне человек, – всё так же глухо сказала Танталь. – Может быть, он может прожить хоть тысячу лет. И… даже если он умер – для таких, как он, это не преграда.

– Любопытно, – выдавил я затем только, чтобы разбавить напряжённую паузу.

– Единственный, кто… – Танталь запнулась.

– Если захочет, – тихонько добавила Алана. – Он ведь, знаешь… Ему вообще-то на всех и на всё наплевать.

– Не скажи, – возразила Танталь неуверенно. Алана хмыкнула.

– Почему ты не говорила… раньше? – спросил я вкрадчиво. – Об этом Скитальце, который, оказывается, может нам помочь?

– Не обнадёживайся. – Танталь пожала плечами. – Просто… Другого ничего не приходит в голову… Нам нужна услуга. Услуга мага. Такого мага, который сильнее Чонотакса Оро.

– Это невозможно, – сказал я тихо.

– Нет ничего невозможного! – Танталь поднялась. – Сейчас… Чонотакс пережил потрясение, которое ослабило его и выбило из колеи. Все мы видели… да, во многом он притворялся, но сразу после… похода… он был действительно полумёртвый. Мы дураки, – она желчно усмехнулась, – или мы умники… ну да ладно. Мы повели себя как благородные господа – вместо того чтобы перерезать врагу горло, попросту связали его и опоили сонником…

– «Семь травок на пару», – не удержался я.

Танталь кивнула:

– Да… Он пришёл в себя и опять стал сильнее нас, но ненамного. И это… представление… драка – это не демонстрация силы. Это признак его слабости, Ретано.

Я поморщился.

Всю жизнь я считал себя неплохим бойцом. Я и есть весьма неплохой боец…

Отметины, оставшиеся от «поединка», не зажили до сих пор. А тогда Чонотакс осведомился, сам я встану или помочь, честно поделил наш золотой запас пополам и отбыл…

– В той драке не было никакой магии, – сказал я неохотно.

– Да, – Танталь кивнула. – Вот я и говорю… Он бережёт себя. Избегает малейшего усилия. Ведь будь он в обычной своей форме… понимаешь?

Я вспомнил трагическую гибель фамильной шпаги. Падающие на пол тяжёлые капли и жалобный огрызок у себя в руках.

– Похоже, ты изучила его лучше, чем мы, – сказал я, в моём голосе яснее, чем следовало, прозвучал сарказм.

– Возможно. – Танталь подняла подбородок. – У нас мало времени, но у нас ЕСТЬ время… Черно не пойдёт к Тории сейчас. Ему нужно… – Она неуверенно запнулась. – Месяца полтора…

– Ты уверена?

Некоторое время мы смотрели друг на друга.

– Нет, – сказала Танталь честно. – Я предполагаю.

– А если ты неправильно предполагаешь? – это вмешалась Алана.

Танталь сжала губы.

– Мы должны поторопиться, – сказал я вкрадчиво. – Как можно скорее… кстати, Танталь, ты забыла сказать – ЧТО мы должны делать?

– К Эгерту. – Она отвернулась. – Эгерт найдёт… способ вызвать Скитальца. Ну, хотя бы связаться с ним…

– Здорово, – сказал я после паузы, и сарказм в моём голосе наливался соком, как ягода волчьего лыка.

Как случилось, что о человеке, который может… мог бы… страшно помыслить, но мог бы избавить меня от Приговора… я узнаю последним?!

Желчная улыбочка сама собой выползла мне на губы.

Я не мальчик. Я давно уже не верю в падающих с неба спасительных Скитальцев…

– Пойдём обедать, – сказал я бодро.

Алана проскользнула на лестницу первая. Ступеньки стонали и визжали, звук перекатывался коридорами, все здание имитировало некий невозможный музыкальный инструмент; я поймал Танталь за рукав как раз в тот момент, когда моя жена, увлечённая музицированием, уже распугивала жильцов где-то на первом этаже.

– Один вопрос…

Её глаза разом остыли. Именно так она смотрела давным-давно, в замке, когда сообщил ей, что некий злобный маг…

– Нет, – сказал я поспешно. – Я не о том… Ты уверена, что Черно несёт миру погибель, а не, к примеру, процветание?

– Именно так спрашивали друг у друга те, кто не в силах был остановить ломящегося в Дверь Чужака… Именно этой надеждой тешились.

– А при чём тут Чонотакс? Он ведь не Чужак?

– Это второй вопрос. – Танталь осторожно высвободила свой рукав. – Но если ты предлагаешь оставить всё как есть…

– Нет, – сказал я поспешно. – Танталь… А когда, в какой момент ты поняла… ну, впервые предположила, кто такой Чонотакс и зачем ему Амулет?

Она нервно облизнула губы.

– Когда ходила с ним к Преддверью? Да?

Я говорил так тихо, что сам не слышал собственных слов.

– Танталь, ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО веришь во всё это? В погибель мира?

– Тория… – Танталь невольно взглянула вниз, туда, где уже стихло завывание ступенек. – Тория не переживёт похода ТУДА. Её сознание, повреждённое… раненное… Я не хочу, чтобы Тория умирала ТАК.

Тоже верно…

– Но ведь Алана пережила, – сказал я тихо.

Ступеньки визжали теперь в обратном направлении. Алана шла проверить, не секретничаем ли мы в её отсутствие.

Танталь вдруг сама взяла меня за руку. Непривычно взяла – очень крепко. Очень тепло.

– Я хотела сказать тебе, Ретано… Спасибо. Я давно хотела это сказать. Ты…

– А ты? – быстро спросил я, пытаясь сдержать волну самодовольства, захлестнувшую меня от этих её слов. Волна была упоительная, горячая, кажется, ещё чуть-чуть, и я покраснею…

Не время краснеть. Не время для сладкой истомы. Не тот момент.

Танталь выпустила мою руку. Нервно потёрла ладони:

– А что я? Легко пережила… процедуру? Да? Ты об этом?

Ступеньки визжали уже совсем близко.

– ОН меня прикрыл, – сказала Танталь, и я еле расслышал. – Я не хотела… Потому он НАСТОЛЬКО обессилел. Потому что тратился ещё и на меня…

Над крутым веером ступенек показалась голова Аланы. Моя жена ничего не сказала. Только прищурилась, и взгляд был красноречивей слов.

– Мы идём, – сказал я бодро. Танталь молчала.

Как она тогда говорила ему? «А если я попрошу тебя, Черно?» А он вполне внятно ответил в том смысле, что проси не проси…

Странные люди эти господа маги.

Впрочем, странности в них не больше, чем в любой наугад взятой женщине.

* * *

Мы собирались выехать сразу после полудня, но наши планы оказались неожиданным образом расстроены. Стоило нам усесться за обед, как в гостиницу прибыл расфуфыренный, в шелках и перьях гонец, и послание, которое он принёс, предназначалось «двум благородным незнакомкам, впервые посетившим благословенный город Доц, прекрасным дамам Алане и Танталь».

– Ну ничего себе шпионская сеть, – сказала Танталь с отвращением.

Надо сказать, что в книгу постояльцев мы записались под своими именами, поскольку скрываться нам было уже не от кого.

Отправителями письма значились скромные «Л. и К.». Зато на печати оттиснута была герцогская корона; я поднял на гонца вопросительный взгляд. Тот поклонился:

– Властители Лларис и Колвин, милостью Неба владыки Доца…

– Владыки? – переспросила Танталь. – Двое?

Гонец сделал вид, что не заметил удивления и не расслышал вопроса. Поклонился снова:

– …прислали сие послание и велели передать ответ на словах…

Я отдал письмо Танталь – как-никак, оно предназначалось не мне. Танталь помедлила и вернула конверт обратно.

Я сломал печать. Письмо было написано каллиграфическим почерком, великолепной тушью и без грамматических ошибок:

«Благородные дамы, властители Доца будут счастливы видеть вас в своём замке – сегодня, за три часа до полуночи. Разумеется, господина Ретанаара Рекотарса будем рады видеть тоже. Заранее благодарны, Л. и К.».

Я прочитал письмо и отдал его Алане. Та подняла брови и передала послание Танталь; бывшая актриса придала своему лицу приторное выражение светской любезности:

– Передайте на словах господам герцогам… герцогьям… властителям, что, к величайшему сожалению, неотложные дела зовут нас в дорогу. Наша карета готова – через час мы выезжаем… Наши извинения господам властителям.

– Ясно? – спросил я сухо.

Гонец поклонился в третий раз:

– Господа… Но в Доце так не принято. Приглашение от господ властителей есть величайшая честь, и со дня основания города ещё никто не отказывался… Тем более что ранний отъезд – недостаточно веская причина. Вы можете выехать завтра на рассвете, унося с собой прекрасные воспоминания о нашем городе… Господа властители редко покидают замок и потому особенно любят слушать рассказы путешественников обо всём, что происходит в мире…

– Путешественниц, – сказал я сквозь зубы.

– Но ведь наш город не так часто посещают столь блестящие женщины, – галантно усмехнулся гонец. – Разумеется, редко кто из дам путешествует без свиты – мужа или слуг…

Хорошие же нравы в большом селении, именующем себя «благословенным городом Доцем»… Адресуют письма жёнам, а муж, оказывается, это всего лишь «свита»…

– Сегодняшний визит совершенно невозможен, – сказал я ледяным тоном. – Надеюсь, право выбора остаётся всё же за приглашёнными… или нет?

В последний вопрос я вложил как можно больше сарказма. Гонец виновато улыбнулся:

– А разве… здесь есть из чего выбирать?..

* * *

Карета не была готова к отбытию. Кучер раздумал наниматься, а хозяин гостиницы сообщил, что предсказатель погоды, живущий по соседству, прислал мальчика с предупреждением о надвигающейся непогоде.

– Он всегда так делает, – объяснил хозяин, самодовольно почёсывая под мышкой. – Я ему приплачиваю, надо сказать, за предсказание погоды, зато постояльцы довольны, кто ж поперёк бури в дорогу сунется?

Мы вернулись в наш с Аланой номер, расселись вокруг стола и угрюмо уставились в разные стороны. Танталь морщилась, будто прислушиваясь к скверному вкусу во рту, Алана вертела в пальцах фитилёк прогоревшей свечки, а я в сотый раз перечитывал письмо. «Благородные дамы, властители Доца будут рады видеть вас…»

– А что это вы надулись, как индюки? – безмятежно поинтересовалась Алана. – Не ехать же, в самом деле, «поперёк бури»…

– Вдоль бури, – сказал я желчно.

– Что? – Алана удивлённо обернулась.

– Видывали мы эти бури. – Я тоже поморщился, совсем как Танталь. – Видывали. И бури, и заносы, и распутицу…

– У НЕГО не так много сил, – негромко напомнила Танталь. – Устраивать стихийное бедствие каждый день – это, знаете…

– До города ещё тянуться и тянуться, – сказал я горько. – Сколько сил ему понадобится, чтобы нас задержать? Чтобы кто-нибудь из нас сломал ногу? Отравился грибами? Попал в гости к разбойникам?

– Я всё понимаю, но ты бы придержал язык, – сухо попросила Танталь. И была права – несчастье, если его помянешь вслух, становится ближе и вероятнее.

– Мы будем осторожны, – объявила Алана. – Только и всего.

– И для начала не пойдём к господам властителям. – Я сложил письмо пополам. – Тем более, что гонец уже передал им наш официальный отказ.

– И для начала просидим весь вечер в гостинице? – тихо спросила Алана.

Я обернулся к ней.

Привольно облокотившись о край стола, передо мной сидела молодая женщина, носительница совершенно оригинальной красоты, светловолосая и насмешливая. И где, спрашивается, всё это пряталось? Под личиной хмурого взбалмошного подростка?

– Алана, я не вполне тебя понял, ты ХОЧЕШЬ пойти?

Жена усмехнулась – глаза её из серых сделались ясно-синими.

– Они сидят в своём благословенном Доце, им скучно… Только и всего. Чем это может нам угрожать?

– Естественнее было бы прислать приглашение на имя Ретано, – небрежно заметила Танталь. – И пригласить нас вместе с ним, а не наоборот…

– Предрассудки. – Алана пожала плечом. – С каких это пор обыкновенная галантность перестала быть естественной? Чужой город, другие обычаи… И ведь Ретано всё равно будет с нами. Кто вздумает нас обидеть в присутствии моего мужа?

Молчи, сказал я собственной спеси. Для того и говорится, чтобы ты распустил перья. Чтобы ты воспарил на крылышках гордыни, чтобы поступил так, как поступать не собирался…

– Что это ты такой красный? – удивилась Алана.

– Покажи-ка письмо. – Танталь перегнулась через стол, развернула бумагу, в который раз просмотрела, хмыкнула. Покосилась на меня.

– Неужели вам интересно общество каких-то там герцогьев? – удивился я. – Неужели… действительно охота?

– Видишь ли… – Алана вздохнула. – Честно говоря… я этих приёмов… всегда терпеть не могла. Ещё там, в городе…

– Светская жизнь, – пробормотала Танталь сквозь зубы.

– Но теперь… – Алана виновато улыбнулась. – Мы так долго… таскались… по дорогам, в грязи, в этих гостиницах…

Она вздохнула. Я смотрел на неё так, будто видел впервые в жизни. Да, ведь не так давно они с Танталь разжились выходными платьями – на денежки, добытые в норе Чонотакса Оро…

Я тряхнул головой. Чонотакс был ни при чём, но перед глазами у меня встала незатейливая картинка: портной снимает мерки, Танталь выбирает ткань, а Черно Да Скоро стоит в сторонке, заказчик, даритель…

– Если ты против, – услышал я негромкий голос Танталь, – то и не пойдём никуда… Как скажешь…

Я посмотрел на Алану.

Моя жена глядела в сторону. С показным, преувеличенным равнодушием.

* * *

Властители Доца были столь любезны, что прислали за нами карету. Это было тем более кстати, что обещанная непогода не заставила себя долго ждать; мы правильно поступили, задержавшись в гостинице. Вряд ли в этой кромешной тьме, в мешанине ветра и дождя, мы добрались бы до следующего селения. Мы и до замка не добрались бы, если бы не любезность властителей.

К моей неожиданной радости, ни Алана, ни Танталь не надели нового платья – обновки оказались безнадёжно провинциальными, и та и другая удивились, как не заметили этого раньше. В дорожных туалетах, со скромным достоинством высокородных путешественников мы погрузились в карету с гербами; я был при шпаге, да и кинжал, спрятанный под одеждой, приятно холодил бок. Свой нож Танталь оставила в гостинице – с ножом в рукаве, объяснила она со вздохом, любая женщина чувствует себя синим чулком.

Уже в карете – а колёса горделиво грохотали по мокрой мостовой, заглушая вой ветра, – Алана спросила, склонившись к самому моему уху:

– Будешь рассказывать о Маге из Магов?

Я покачал головой, и в карете не произнесено было больше ни слова.

Экипаж прогрохотал по подъёмному мосту – исправному, а не то что у меня! Миновал стражу – вооружённую, в красных мундирах! – и подкатил к парадному входу. Навстречу выскочили два лакея – ого, куда там моему бедняге Итеру! – и офицер, весь обвешанный звенящими цацками. Лакеи опустили подножку, вычистили её до блеска, распахнули дверцу и натянули полотнище тента – всё это в мгновение ока. Офицер помог дамам спуститься – внутренний двор замка оказался мощёным, да получше, чем городская площадь. Камни поблёскивали чистыми спинками, вода бессильно скатывалась с них, желая, но не умея разлиться здесь лужей; я вспомнил, во что превращается во время дождя внутренний двор моего собственного замка. И скрипнул зубами.

Офицер, галантный до тошноты, уже вёл нас бесконечными лестницами и коридорами; нет, в этом великолепии никогда не заведётся призрак. Здесь не было ни единого тёмного уголка – всё было залито светом бесчисленных свечей, и к каждому канделябру прилагалась круглая розовая физиономия под белыми буклями парика. У меня возникла дикая мысль, что лакеи за нашей спиной срываются с мест, стремглав бегут потайными ходами и снова встречают нас за поворотом, – слишком одинаковыми были рожи, да и как прокормить такую прорву слуг?!

На стенах сверкали рамы, в рамах сверкали чьи-то предки, глаза у предков сверкали шаблонной мудростью и традиционной отвагой. Сверкали пуговицы, галуны, сверкали белым голым телом мраморные статуи в нишах, мне становилось всё грустнее и грустнее. Какого пса мы влезли в эту шкатулку с драгоценностями, что нас ждёт здесь, кроме головной боли и приторных сверкающих улыбок, а ведь завтра на рассвете выезжать…

За витражными стёклами бушевала непогода. Поедем, если дождь прекратится, подумал я зло. Самое обидное, если не Черно наслал этот дождь. Если это сам по себе дождь, обычная весенняя буря…

– Владыки Доца рады видеть вас, господа! Просим, входите, мы будем счастливы порадовать и вас тоже!