Текст книги "Зарницы смуты (СИ)"

Автор книги: Марина Давыдова

Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Кому? Разве здесь есть поблизости люди?

– На рубежах Мискарелля и Эйфариноса, а отсюда до границы рукой подать, постоянно снуют небольшие отряды. Бьют кронов, месшифов, ловят разбойников и контрабандистов. Будем надеяться, что кто-нибудь заметит сигнал и придет на помощь.

Я почувствовал, как желудок подкатывает к горлу. Неожиданно стало жарко, захотелось пить.

– Что-то не хочется в замок лезть. А где помощи дожидаться будем? Внутри?

– Не глупи! – прыснул Гродверд. – Пойдем в охотничий лагерь. Может, у них разживемся новостями.

– А если сразу к охотникам? – Очень уж не хотелось лезть в опустевший замок.

– Нет. Вначале – сигнал. Заметят нас пограничники, нет ли, дело второе. Вдруг, Серые на время ушли из обители? Так хоть внимание их привлечем… И, вообще, ты ж Рубакой стать хотел, нет? Привыкай шкурой рисковать. А если трусишь, всегда можно сменить меч на мотыгу. Выращивать репу и картошку – тоже почетное занятие.

Он раскатал на земле спальник, уселся сверху, скрестив ноги. Сосредоточенно рассматривал стены Трогдума, изредка хмурясь, касался пальцами широкого лезвия палаша.

– Возьми топор, – велел мне Гродведр. – В лесу полно валежника, так что можешь размять ноги и спину. Охотники будут здесь только к вечеру, так что грех не воспользоваться передышкой. У меня в седельной суме есть вяленое мясо и пшеничные лепешки. Мясо жестковато, но если в лепешку завернуть и над огоньком подержать…

Мысленно обругав Гродверда, я взял колун и побрел к темной полоске леса. Судя по внушительному количеству пеньков вокруг – рыцари пополняли запасы дров прямо тут.

– Так, – тяжелый топор придавал уверенности, но одному в лесу было неуютно, – где здесь у вас валежник?

* * *

Первая группа охотников появилась, когда небо окрасилось мрачными вечерними тонами.

На пустыре полыхал большой костер, мы сидели на бревнах и продолжали разглядывать твердыню. Мой спутник не проронил за все время ни слова, лишь многозначительно цокал, да елозил точильным камнем по лезвию.

– Что стряслось? – удивленно спросил Хводр, сбрасывая наземь большой тряпичный мешок. – Вас не впустили в обитель?

– В замке неладно, – спокойно проговорил Гродверд. Он убрал в сумку промасленную тряпицу, встал и отряхнул руки. – Нет ни дозорных, ни караула у моста. Решетка, кстати, поднята. В бойницах восточного крыла мелькали тени.

Я удивленно посмотрел на спутника. Почему он не сказал об этом мне? Не хотел пугать? Или не доверяет?

– Нужно подать сигнал.

Охотники стояли молча, многозначительно поглядывая друг на друга. Некоторые побросали мешки с дичью и шкурами, потянулись к лукам и колчанам. Хводр, как старший в группе, коротко распорядился, чтобы никто не покидал полосу света, когда стемнеет. Несколько парней помоложе спешно обматывали жерди просмоленными тряпками.

– Хоть бы Скалзис до сумерек вернулся! – задумчиво проговорил Хводр. – Я вот что думаю… а не разумнее двинуть в замок сейчас, покуда совсем не стемнело?

– Мысль хорошая, – Рубака пожал плечами. – Большой отряд нам ни к чему, но человек пять-шесть пригодятся. А потом, когда ваши подоспеют, двинем к лагерю.

Где-то на окраине леса хрустнули ветки. Тихо зашуршала палая листва, вновь усилившийся ветер вывел долгую, вгоняющую в ужас руладу. В прорехах между стволами мелькали огни, слышались хриплые мужские голоса. Вскоре на просеку вышел первый охотник; следом за ним показались и другие. Впереди всех шел Склазис. В меховом тулупе и кожухе, он походил на тощего медведя. И глядел он не на нас, отнюдь. На Трогдум, что тонул в бурлящих тенях наступающей ночи.

– Почему еще не горят сигнальные огни? – просипел старик, едва оказался возле костра. – Дозорных выставили?

– Нет, – холодно ответил Гродверд, – не выставили. И не выставим. В такой темноте все равно ничего не видно, а в стороне от костра – опасно. В замке кто-то есть. Нужно решить, как незаметно проникнуть внутрь и зажечь костер.

– А что потом? – уже немного спокойнее спросил Склазис.

– Если все пройдет гладко – вернемся к костру, – Рубака сбросил тяжелый плащ, оставшись в стеганке. – Наверх возьму пятерых. Четверо останутся на мосту; остальные будут ждать здесь. Моркос, внутрь тебе соваться рановато, а вот на мосту можешь пригодиться. Склазис, ты как?

– Пойду, чего бы не пойти-то? – улыбнулся старик.

– И я с вами! – Подбоченился Хводр. – Мой топорик всяко лишним не станет.

– Нет, – покачал головой Гродверд, – останешься здесь. Старшим. Натаскайте валежника, нарубите побольше дров, обустройте лагерь. Солнце садится, нужно использовать остатки света.

Поражало, как быстро он перехватил бразды правления. Всю дорогу молчал в тряпочку, а тут – раз! Все слушают, рты раскрыв. Даже опытный и много повидавший Склазис только кивает.

Старый охотник уже сменил тетиву и отобрал семерых парней для вылазки в Трогдум.

Не могу сказать, что обрадовался выбору Гродверда. Я не был бойцом, хотя Зов стали должен когда-нибудь себя проявить. Лучшее, на что способен сейчас старина Моркос, это на подлый удар из-за угла. Если Гродверд хотел проверить меня в деле, ему следовало готовиться к разочарованию.

– Закончили сборы? – Рубака оценивающе оглядел охотников.

– Закончили, – отозвался Склазис. – Взял самых лучших стрелков, и парней, умеющих обращаться с топорами. Балластом не станут, некоторым довелось в вольных отрядах лямку тянуть.

– Идем. – Воин развернулся, скорым шагом направился к замку.

Холодало.

Дыханье приближающейся зимы чувствовалось острее, и меня колотило не то от пронизывающего ветра. А может, со страху.

Остановились мы под аркой ворот. Не оставалось ничего другого, как запастись терпением и ждать.

Отряд Гродверда скрылся в тени небольшого яблоневого сада, что кольцом окружал замерзший фонтан. От него в сторону сигнальной вышки бежала мощеная дорожка. Чуть дальше от нее отделялся второй рукав, который вел к заиндевевшей глыбе донжона. Сердце замка казалось царством теней. Окна не окна, бойницы не бойницы, а будто черные зрачки. Ставни нараспашку. Слышно, как воет ветер в коридорах. Бр-р…

В нашей группе за старшего был Склазис. Он попросил парней немного выдвинуться из-под арки; затем – расставить полукругом факелы так, чтобы они образовывали эдакий огненный частокол.

– Плохое место, – прошептал Склазис, когда последний факел был водружен на место. – Смерть чую.

– Все чуют, – отмахнулся один из стрелков. – Ничего хорошего здесь нас не ждет.

– Уходить нужно, – вздохнул старик. – Прямо сейчас.

– А как же наши? – возмутился кто-то. – Бросить их здесь предлагаешь? Совсем из ума выжил, крокодил старый…

– Постыди меня еще, щенок! Будь я слюнтяем, вроде тебя, не дожил бы до седин.

– Угу. Седой – зато курва. Пусть и сдохну рано, зато мне в след плевать не станут…

Я стоял за спинами охотников, сжав в потной ладони рукоять корда. Нервную грызню их слушал в пол уха. Куда больше интересовала высокая скульптура, украшавшая мраморный фонтан. На большом изрезанном трещинами камне возвышался статный воин в громоздких латах. В правой ладони короткий меч, направленный в небо острием, а в левой руке – отрубленная голова. Башка эта, вне всякого сомнения, принадлежала месшифу – тех легко узнать по песьим рылам.

Пришлось даже себя отдернуть, настолько увлекся статуей. Место не самое подходящее, чтобы духовно просвещаться. Странно, но теперь, когда жизнь бежала в ином русле, я почему-то стал больше времени уделять окружавшему меня миру. Отчаянно хотелось узнать о народах, населявших его, их обычаях, порядках. Руки чесались от одной лишь мысли о настоящих книгах в библиотеке университета.

Небо заалело.

– Огонь!

Он разгорался на верхушке тонкой башенки, что возвышался над донжоном. Языки пламени встрепенулись, жадно заплясали, разогнав мрак над двором…

– Чтоб меня разорвало… – пошептал охотник за моей спиной. – Глядите!

Мы как по команде повернулись к выложенным тесаными плитами водостокам. Подернутая ледовой коркой жидкая грязь не могла скрыть полусгнившие останки человеческих тел. Серая краска на доспехах облупилась, на костяках – тронутые тленом, пепельного цвета тряпки с выцветшими гербами.

Я почувствовал, как желудок терзают рвотные судороги. Мир перед глазами померк. Повело в сторону, я рухнул на колени; меня несколько раз вывернуло. Порыв ветра принес тяжелый и густой запах тухлого мяса; будто для того, чтобы учуять вонь, нам следовало вначале увидеть останки Серых рыцарей.

От сигнальной башни долетел настороженный крик. Следом за ним двор наполнили лязг и скрежет. Охотники рванули к фонтану, на ходу вскидывая луки.

Встав с колен, я нетвердым шагом поплелся следом. Меня болтало как пьяного, звуки доносились приглушенные, смазанные. За спиной остался барьер из факелов, а впереди мелькали только тени и силуэты.

Мы обогнули фонтан, минули купу яблонь, и оказались на площадке перед сигнальной башней. Оттуда открывался прекрасный вид на жестокую мясорубку. Гродверд, залитый с головы до ног кровью, стоял на ступенях, ведущих в сигнальную башню, и отмахивался от месшифов. Это был первый раз, когда мне довелось увидеть тварей, созданных Кристаллом. Невысокие, на голову ниже взрослого мужчины, жилистые и крепкие. Тело человеческое, но голова больше смахивала на шакалью. Кожу покрывала рыжая шерсть, вся в язвах и лишае, в глубоко посаженных глазах, словно огонь горел.

Размахивая кистенями и дубинами, мутанты в очередной раз попытались достать Гродверда. Но тот уходил от атак, не давал загнать себя в угол, да еще и умудрялся огрызаться – на ступенях валялись три неподвижных туши. Рубака постоянно находился в движении, выписывая клинком восьмерки и не подпуская к себе чудовищ. Но месшифов оставалось слишком много – десятка полтора. Эта свистопляска не могла продолжаться долго.

Но Гродверд, даром, что скособоченный и коренастый, продолжал удивлять.

Увернувшись от очередной сучковатой дубины, ловко вскочил на резной парапет. Описав полукруг, палаш начисто снес голову ближайшему мутанту. Туша рухнула на ступени, но место погибшего собрата заняли сразу двое. Кистень слегка задел Гродверда по бедру, но даже этого касания хватило, чтобы воин потерял равновесие и слетел с парапета на брусчатку.

Быть может, это и спасло Рубаку – теперь, когда он не мельтешил перед охотниками, мутанты превратились в замечательные мишени. Захлопали тетивы, кто швырнул в скулящую свору факелом. Жалобно скуля и лая, месшифы растворились в ночной мгле, оставив на ступеньках с десяток мертвых тел.

Гродверд был уже на ногах. Грудь тяжело вздымалась, руки дрожали от напряжения и боевой горячки, но оружие воин так и не выпустили.

– Остальные… в башне! – крикнул он нам. – Сейчас спустятся… если успеют.

Леденящий душу вой снова прокатился над замком. В ночи мелькали огоньки глаз, слышалось утробное рычание. Там, куда не проникал свет, топтались порождения Кристалла. В бессильной ярости щелкали зубами, лаяли и скулили… Холодный ветер доносил до нас отвратительный запах мокрой псины, свежей крови и гниения.

Лица охотников в мгновение осунулись, побледнели, будто в них не осталось ни капли крови. Ауру страха, казалось, можно потрогать рукой.

Громкой стукнуло. Едва не стоптав Гродверда, по ступеням сбежали остальные охотники. Рубака зло выругался, но на ногах устоял. Опираясь на меч, как на заправский костыль, подошел к нам. От него пахло кровью, потом и смертью.

– Будем прорываться к остальным, – прохрипел он сорванным голосом. – С шавками что-то не так. Они организованы.

– Глупость какая-то, – начал было старый охотник, но Гродверд зло посмотрел на него, процедил сквозь зубы:

– Я не полный придурок. И не фермер с юга, где считают мутантов выдумкой. Видел их в деле не раз, и знаю, как себя ведут в свалке. Что-то заставляло их… думать.

– Уходим, – коротко бросил Склазис. – Не по нашим силам здесь беда, как есть говорю! Не по нашим. Уносим ноги.

Плотной группой двинулись в сторону моста. Рычание невидимых врагов заставляло воздух вибрировать.

Я старался держаться посередине отряда. По спине туда-сюда сновало стадо мурашек, пальцы мелко дрожали, холод пробирал все сильней. Хотелось не идти – бежать. Но паника может обернуться смертью, и об этом следовало думать в первую очередь…

Слова Гродверда не показались мне бредовыми. Было, было что-то в этой промерзшей каменной громаде. Жуть какая-то.

Мы покинули двор Трогдума побежденными, но не убитыми. Да и сигнальный огонь горел по-прежнему ярко.

Наши спутники тоже потрудились на славу – на пустыре было светло, как днем.

Чуть в сторонке от большого костра стоял на раскаленных камнях котелок – в нем бурлила похлебка из репы, мяса и лука. В воздухе витали ароматы трав, сушеного хвоща и поджаренного хлеба. Охотники, не теряя времени даром, разделывал мелкие тушки незнакомых мне зверей, с виду смахивающих на белок, но только с очень длинными и пушистыми хвостами. Мясо заворачивали в большие желтые листья, напоминавшие лопух. Хводр сказал, что это мясо будут коптить в дорогу.

Я устраивался у огня, когда моей щеки коснулось что-то холодное и мокрое. Раскрыл ладонь и поймал на нее кружевную снежинку.

Громко взревев, ветер обрушил на нас рой белых мух. Снег косо падал на землю, таял над костром, обращаясь в пар. Люди подсаживались ближе к огню, посильнее запахивали плащи, надевали шапки и перчатки. Из леса, стуча зубами и кляня непредсказуемую погоду, вернулись дозорные. На их плечах лежали настоящие сугробы рыхлого снега, а изо рта вырывались клубы пара.

– Бежать отсюда надо, – пробормотал Хводр, обгрызая мясо с ребрышек. – Этот снег уже надолго! К утру засыплет по самую жопу…

– Нельзя отходить от костра ночью, – перебил его Гродверд. – Местность кишит месшифами. Да и еще хрен знает кем. Дождемся утра. Если не перережут нас ночью – отправимся в деревню.

– Если ту еще по бревнышкам не разметали, – мрачно закончил один из охотников, зло уминая пальцем табак в трубке.

Завернув в лепешку кусок парующего мяса, я еще ближе придвинулся к костру и поджал ноги. Долгий и нервный день не смог отбить аппетита, нажитого за годы, проведенные в трущобах.

Снег ровно ложился на промерзшую землю, кое-где ветер уже намел небольшие сугробы. Наше стойбище окружал ореол тишины. И страха.

Еще немного отвлечемся от истории. Надеюсь, мне удастся объяснить, насколько важную роль сыграл Валиадо в судьбе Каолита. Хорошую или плохую – судить не возьмусь. Но то, что мир без него был бы иным, бесспорно.

Кое-что, быть может, приукрашу; где-то нарочно совру, но суть событий останется той же.

Глава 4 Кукловод

14 год Н.В. Южный Эйфаринос Юго-восток

Пальцы кукловода сжимали прутья чугунной решетки.

Моросящий дождик орошал затянутые утренней дымкой поля, ветер шумел в кронах редких деревьев, мерно скрипели колеса. Изредка повозка застревала в мокрой глине, и тогда воины останавливались, с дружным уханьем вытаскивали ее на более пригодный участок дороги, каковых, к сожалению, встречалось все меньше и меньше – сезон дождей уже вступил в права.

Холодные капли падали на бледное лицо кукловода, стекали по щекам; ветер остужал разгоряченную кожу, принося временное облегчение. Вздохнув, Валиадо отцепился от решетки, лег на пол. От влажной соломы пахло гнилью и мочой.

Кукловод осторожно провел пальцами по полоске красной меди, что охватывала его голову кольцом. Заколдованный замок не оставлял шанса избавиться от нее, а маленькие и острые иглы с внутренней стороны причиняли постоянную боль. Именно так маги решили обезопасить свой разум от проделок кукловода – непрекращающимися муками. В первые дни пленения Валиадо пытался сорвать обруч, но потерял сознание от боли. Новые попытки следовало выбросить из головы сразу. Бесполезно.

Слезы наворачивались на глаза. Он никогда не был хорошим, честным человеком; на жизнь зарабатывал грабежом, прикрываясь, точно щитом, своим редчайшим талантом. Но ведь и отъявленным душегубом или мерзким насильником его не назовешь! Разве заслуживал он такого украшения, как проклятый обруч?

Пальцы вновь нащупали зачарованный замок. Легкое покалывание напомнило о неминуемой расплате за любопытство. На лбу выступили крохотные алые капельки. Валиадо опустил руки и крепко зажмурился.

Собственное бессилие угнетало не меньше плена. Боль не давала собрать мысли, направить их в нужное русло, и здесь можно было только подивиться изощренности магов – они лишил Валиадо единственного оружия. И если раньше, когда его только взяли под стражу, он не собирался причинять вреда своим конвоирам, то теперь с удовольствием отправил бы в Иномирье каждого гвардейца, каждого мага. Раньше ненависть была мало знакома кукловоду, скорее, он смотрел на мир сквозь призму сарказма. Но только не сейчас.

Повозка подскочила на очередном бугре, боль пронзила сдавленную голову. По виску потекла тоненькая багровая дорожка, спустилась на щеку… Кукловод нервно стер кровь рукавом, всхлипнул. Он ждал дня, когда они доберутся до Лей-КванЧи. Дальше терпеть не было сил, и даже смерть казалась избавлением.

На очередном привале его вытащили из повозки и загнали в реку. Маги сняли обруч, правда, тут же заставили выпить кружку терпкой настойки бело-серого цвета. Она одурманивала почище халифатских наркотиков. В воспоминаниях остались лишь обрывки: как бултыхался в холодной реке, смывая дорожную грязь и пот, как получил свежую одежду, как уплетал кашу с жареным мясом, улыбаясь гвардейцам и болтая околесицу.

А дальше и эти обрывки сменились чернотой. Кукловод оказался в плену у изломанной, искаженной реальности мира духов. Странный напиток на время лишил его рассудка, и большую часть дороги Валиадо провалялся на полу фургона, пуская пену изо рта и глядя в темно-коричневый потолок. Что он видел во время болезненного забвения – загадка. Но… последствия транса оказались совершенно неожиданными.

Сейчас можно рассуждать: опрометчиво ли поступили маги, опоив Валиадо зельем? Думаю, что однозначного ответа не существует. Сложно сказать, как повлияло это на дальнейшие события. Известно лишь одно – с тех пор он видел нечто такое, что человеческому взгляду недоступно. Будь ты хоть самым могущественным магом в Каолите…

Пришел он в себя посреди небольшого лагеря, в незнакомом лесу. Какой-то человек в белой сутане плеснул ему водой в лицо, обтер мягкой тканью, что-то проговорил. Валиадо попытался сесть, но завалился на бок. Мир померк, растерял краски. Язык распух и с трудом помещался во рту, жажда иссушила горло, кукловод не мог говорить, только хрипел.

– Ты с ума сошел, Доро'Эш? – кричал кто-то. – А если бы я его не откачал? Ты бы привез в столицу закоченевшее тело грязного кукловода?

– А что такого? – в знакомом, ненавистном голосе мага проступило смущение. – Разве он настолько важен, Риасс?

– У него редкий дар, остолоп ты этакий! – выпалил незнакомец. – Откуда тебе знать, где он обучился управлять им? Боги… да он же может вообще не знать, что у него дар!

– Но куклами-то управлял, – огрызнулся Доро'Эш.

– При чем здесь куклы? Это разукрашенные деревяшки в цветных тряпках! Речь идет о людях, мой дорогой друг.

– Людях… – задумчиво повторил маг. – Я об этом подумал, едва увидел, как куклы слушаются его мыслей. Поэтому на него надели обруч, а потом опоили настойкой.

– Обруч – это страшное дело. Ты ведь и сам его нашивал, правда? – усмехнулся Риасс. – Очень сомнительная радость, наверное.

Немного пришедший в себя кукловод почувствовал, как воздух вокруг него сгущается. Доро'Эш был взбешен:

– Будь ты хоть трижды императорским лекарем, я никому не позволю меня оскорблять! Я – ренегат! И обруч схлопотал только из-за клеветы плененных собратьев. Если еще раз посмеешь намекнуть на мое происхождение… клянусь снегами Фростдрима, Риасс, я вспомню искусство былых лет.

– Успокойся, прошу тебя, – в голосе Риасса появились опасливые нотки. – Моя смерть не принесет тебе облегчения, зато неприятностей – сколько угодно.

Они еще долго разговаривали над неподвижным телом кукловода; тот лежал тихо и внимательно вслушивался в каждое слово. Было решено, что отряд двинется прямиком в Клэйтон Бриж. Валиадо должен предстать перед Трибуналом, чтобы там решилась его судьба.

Как ни увещевал Риасс колдуна-ренегата, тот слушать не стал и поступил по-своему.

Старый целитель лишь грустно смотрел, как безжалостная медная полоса вновь замыкается на затылке кукловода. Тот, в свою очередь, по-собачьи глядел в лицо Риассу. Хотя в душе не надеялся на помощь, но…

И вновь дни потянулись чередом. Мрачные, дождливые, подернутые дымкой постоянной боли и лишений. Валиадо все чаще стал проваливаться в тревожный, прерывистый сон. Он видел смутные тени, далекие страны, где из земли выглядывали черепа и кости. Их было так много, что сердце замирало. Приходили видения еще более странные. О севере, о ледяных пустынях, черных скалах и голубом огне, что горел в их недрах. О свече над морем, которую задула тень. Орды мутантов, разбегающихся по дальним уголкам обжитых земель. Рассыпающийся в прах Легион… радость защитников Бодхардума, их песни и пляски…

Зловонные болота…

Знамя Каолита, что реяло над полем боя…

После встречи с Риассом многое изменилось. Кормили хорошо, обращались тоже терпимо. Никто не говорил грубых слов, не издевался и уж тем более не бил. Объяснение такому странному поведению гвардейцев нашлось довольно быстро: никто не мог предположить, кем в конечном счете станет загадочный кукловод. Висельником или студентом университета.

Воины вообще вели себя достойно. Отцы и деды многих из них бились под объединенным знаменем во времена Бури, побывали на берегах Фростдрима, многое повидали и пережили. Им не было чуждо слово «честь».

Ренегат относился к нему с подозрением, маги – с опаской. Их единило другое – они видели в нем шпиона Фростдрима, врага, которого следует вздернуть на ближайшем дереве.

Шло время, менялись земли за решетчатым окном повозки, менялся и Валиадо. Боль, страх, злоба и наркотическое забвение изломали его.

Они приближались к столице Каолита, и это чувствовалось.

Тракт стал шире, на нем свободно могли разъехаться четыре телеги, вместо утоптанного грунта колеса стучали по ровным базальтовым плитам, за которыми рьяно ухаживали орры.

Не единожды на дороге встречались конные разъезды, на вершинах невысоких холмов виднелись сторожевые башни, а кое-где – и настоящие заставы, обнесенные частоколом. Но Валиадо редко смотрел в окно. Его больше интересовало содержимое собственной головы: мысли, чувства, тайные видения. Они редко оставляли его даже днем, а ночью заполняли все пространство маленькой темницы.

Клэйтон Бриж встретил их гулом голосов, букетом запахов, грохотом строящихся домов, стойким запахом ила и завесой из пыли. Здесь еще не возвели крепостную стену, не было казарм и оружейных. Три деревянные башенки дозорных магов, ров и земляная насыпь – вот и вся защита. За порядок в столице, как и в любом другом городе Каолита, отвечали хранители, и никто лучше не мог справиться с этой задачей.

В центре высился городской Монастырь, один из самых больших в обжитых землях, а на отшибе, куда еще и дороги-то нормальной не проложили, находился амфитеатр Трибунала.

Загнав повозку во двор небольшой таверны, воины, сопровождавшие кукловода, разошлись кто куда. Охранять пленника остались лишь четверо гвардейцев и молодой маг в темно-синем одеянии. Он опасливо косился на Валиадо и никогда не подходил к повозке ближе, чем на десяток шагов.

Один из воинов сходил в таверну, притащил запотевший жбан пива и мясо с сыром. Валиадо перепал большой, хорошо прожаренный кусок хлеба и ломоть сыра, кисло пахнущего плесенью. Но аппетита у кукловода не было. Желудок сжался в тугой комок, одежда пропиталась потом, исцарапанную кожу под обручем немилосердно саднило…

Солнце клонилось к закату, когда вернулись Риасс и Доро'Эш. Оба выглядели усталыми, но довольными. Первый подошел к повозке и заглянул внутрь. Увидев валяющуюся в соломе еду, строго сказал:

– Не глупи, парень! Силы тебе еще понадобятся. И не сверкай на меня глазищами, я тебе не враг, а лучше пожуй хлеба.

– Не хочу, – мрачно отмахнулся Валиадо. Приложил палец к медной полосе: – Вот это мешает.

– Потерпи еще немного, – подбодрил Риасс. – Трибунал завтра рассмотрит твое дело. Я, конечно, слабо разбираюсь во всех тонкостях, но, насколько могу судить, никаких законов ты не нарушал. Ты ведь не подчинял себе волю других людей, так?

Кукловод раздраженно хмыкнул. Но все-таки ответил:

– Нет. Я заставлял двигаться только куклы. Зрители платили мне сами. Им нравились мои представления.

– Завтра, когда начнут расспрашивать, так и ответишь! – прошептал целитель, прильнув лицом к прутьям. – Я не набитый дурак, как Доро'Эш. Вижу, что ты никакой не шпион. Но, что поделать, Трибунала теперь не избежать. Если сумеешь убедить их в своей невиновности – отправишься в университет. Если же тебя сочтут врагом… молись. Пусть помогут тебе Падшие Боги.

«Слишком часто он богов поминает, – думал Валиадо, когда ночь опустилась на землю. – В обжитых землях немногие еще верят в них… Интересно, почему Риасс помогает мне? Странно это все».

* * *

Амфитеатр Трибунала мог удивить кого угодно. Его широкие ступени брали начало от уровня земли и убегали глубоко вниз. Вместо стен – балконы и ложи, а в сердце амфитеатра торчал высокий каменный столб.

Заседание было закрытым. Как в прямом – над провалом в земле натянули толстый полог, – так и в переносном смысле – в зрительские ложи горожан не пускали.

Валиадо стоял у каменного столба; оковы лежали на земле, поскольку вину подсудимого еще не доказали. Рядом стояли три хранителя порядка с обнаженным оружием в руках. К основному составу Трибунала присоединился высокий, старый мискареллец с тяжелым золотым медальоном на шее: представитель Большого совета.

Вершители правосудия расселись за длинным столом из красного дерева. Многочисленные факелы отражались в отполированной столешнице, из-за этого казалось, что стол охвачен пламенем. Перед каждым заседающим лежал пустой лист, стояла шкатулка с песком и банка с чернилами.

По лестнице спустился темноволосый человек в красном дублете, черных брюках, сапогах с высокими голенищами и с деревянным тубусом в руках. Он поклонился судьям, представил Валиадо. Вытряхнул из тубуса пергамент, хорошо поставленным голосом зачитал обвинения.

Кукловод слушал вполуха. Его больше интересовали лица судей, что скрывались за безликими деревянными масками. Неживые физиономии были настолько похожи на лица марионеток, что Валиадо не смог сдержать улыбки. В масках он увидел очередную игру судьбы, приведшей его сюда. Лишь человек из Верховного Совета не пожелал скрыть свое лицо.

– Что может сказать в свое оправдание кукловод Валиадо? – спросил один из судей. Голос из-под маски звучал бесстрастно.

– Ничего такого, чего не было бы сказано мною раньше, – вздохнул Валиадо. – Я кукловод. Никогда не был за морем, до встречи с Доро'Эшем вообще не видел колдунов. Мое ремесло – представления. Отпустите меня. Прошу. Не поступайте так, как поступил проклятый ренегат…

– Тебе предъявлены серьезные обвинения! – холодно одернула его женщина. Ее густые каштановые пряди обрамляли лакированную маску. – Доро'Эш был вправе вздернуть тебя на ближайшем суку, но вместо этого доставил сюда! – Она обратилась к остальным судьям: – Взгляните-ка на этого кукловода! Его кормили, с ним хорошо обращались, а он поносит грязными словами героя войны. У него нет чести.

В ответ на ее пламенную речь Валиадо постучал пальцами по медному кольцу на голове.

– Не хотите примерить? Если это называется «хорошо обращались», то как у вас обращаются плохо? Заживо в землю зарывают или варят в масле?

Кто-то что-то записывал, другие переговаривались, многие просто таращились на подсудимого сквозь узкие щелочки в масках.

– Зря стараетесь! – неожиданно выкрикнул кукловод.

Трибунал замолчал. Лишь старик из Верховного Совета встал и, опершись руками о стол, нагнулся вперед.

– Поясни, пожалуйста, – вкрадчиво попросил он.

– Неверно, все неверно! – невнятно ответил Валиадо. Его глаза бездумно блуждали по залу. – Весь ваш Каолит и все ордены – это совершенно не то, что нужно миру. Война не закончилась! Ищите настоящего врага! Он ждать долго не будет… Колдуны всего лишь оружие. Но кто держал его в руках? Кто?

– Я тебя не понимаю, – старик покачал головой. – Что ты имеешь в виду? Откуда знаешь, что колдуны действовали не по свое воле?

– Услышал в мире духов. Увидел. Нечто затаилось там и ждет… ждет часа, чтобы вернуться.

Амфитеатр наполнился хохотом.

Кукловод затравленно глядел на смеющихся людей, и отчаянно жалел, что не может приказать хранителям изрубить всех в фарш.

– Он безумен! – вволю насмеявшись, проговорил один из судей.

– Его разум окутан туманом! – крикнул другой.

– Сослать в лепрозорий, и делу конец! – гневно воскликнула женщина с каштановыми волосами.

Старик из Верховного Совета громко кашлянул. Все замолчали, обернулись к нему. Взяв маленький деревянный молоточек, он ударил по медному диску, подвешенному над столом.

– Запишите ваш вердикт и сдайте бумаги. Наше время слишком ценно, чтобы тратить его на полоумных.

Заседание вошло в анналы истории как «Дело Валиадо». Лишь оно, и название синдрома – вот и все, что сохранилось в памяти поколений. Большая ошибка.

Кукловода признали сумасшедшим и приговорили к заключению в лепрозории. Начальный срок мерился тремя годами, после чего Валиадо вновь должен был предстать перед Трибуналом.

Где провел эти три года опальны кукловод? Загадка. Очень может быть, что и в Чертогах Отчаяния; кто знает.

Его история на этом не закончилась. Только началась.

Но обо всем по порядку.