Текст книги "Зарницы смуты (СИ)"

Автор книги: Марина Давыдова

Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

На этом история Уонтера Кровавого заканчивается. Что сталось с ним дальше? Я не знаю. Говорят, Табариус привез его мертвое тело в Гнездо, где передал семье.

По другим слухам, Уонтер прожил до глубокой старости, став редким ворчуном, обожающим внуков и бродячих котов.

Еще кто-то говорил, что он вновь отправился вглубь Хехора вместе с землеописателем, где и сгинул бесследно.

Пусть каждый сам решит, что здесь истина.

Нынче же нам известно одно: Уонтер никому не рассказал о беседе с колдуном. Лишь сделал несколько записей в дневнике, который позже оказался у нас в руках.

Так и шла шкатулка сквозь годы. Как семейная реликвия, к которой нельзя прикасаться. Истинные хозяева словно забыли о ней, пока не пришло время Лестера Неста. Пришло время шкатулки и тайны, что хранилась в ней долгие годы.

Тайны Четырех Роз.

Тайны, уходящей в незапамятные времена, когда в обжитых землях еще не было городов, а боги и демоны бродили среди смертных.

Глава 21 Кукловод

Он выбрался из трущоб. В какой район Таль-Самора попал, оставалось лишь гадать, но поиски Ларта не стали неразрешимой задачей. Его можно было найти по возмущенному шуму толпы, растекающемуся эхом по городу.

Натянув поглубже капюшон, Валиадо вышел из проулка на широкую мощеную улицу. Теперь оставалось лишь идти вслед за встревоженными горожанами, что спешили куда-то к западным районам города, и положиться на удачу.

Кукловод слабо улыбнулся. Вот на кого точно рассчитывать не стоит, так на эту вертихвостку! Она давным-давно забыла про него, и вряд ли вспомнит в ближайшее время.

Краем глаза он заметил, как между домами скользит едва различимая тень. Это жуткое существо следило за ним. Валиадо чувствовал, что оно так просто не отстанет.

Он решил больше не обращать внимания на пугающий силуэт и сосредоточился на даре. Впервые за долгое время вновь предстояло пустить его в ход. Нет, то, что он развлекал детишек в трущобах мелкими спектаклями не в счет! Управлял фигурками из глины и дерева, разыгрывая простенькие пьесы из жизни рыцарей и принцесс, а теперь… теперь предстоит подчинить людей. Много, очень много людей! Иначе Клогарта не выручить.

Наконец Валиадо добрался до места. Большой особняк неподалеку от торговой площади, окруженный недостроенными домами и старыми скульптурами. Рядом с фасадом топтались хранители с мечами наголо, чуть в стороне от них о чем-то переговаривались маги. Зеваки боялись подойди ближе, чем на добрую сотню шагов и за всем происходившим наблюдали издали. Что, впрочем, не мешало им обмениваться мнениями. Ерунды в их словах хватало.

– Говорят, его сталь не берет! – кричал один.

– И магия! И магия тоже! – вторила дородная горожанка в цветастом плаще.

– А мой сын видел, как он сквозь стену прошел! – сказал рябой доходяга, от которого жутко воняло топленым жиром.

– Брехня! – отмахнулась женщина.

– А вот и не брехня вовсе! Как он ухитрился внутрь поместья Юлера пробраться, а? А? То-то же!

– За что, интересно, он торговца-то погубил? – нахмурившись, спросил какой-то мужчина. – Ведь и жену его не пощадил.

– Чего гадать? Ограбил, поганец!

– Я вам вот что скажу, – заявил доходяга, – колдуновский он прихвостень! А то и сам – колдун! Сжечь дотла нужно этот особняк… а то не ровен час превратит негодник землю под нами в болото…

Дальше спор разгорелся с новой силой. Едва накал утихал, какое-нибудь очередное предположение, зачастую совершенно глупое и немыслимое, брошено ради красного словца или от скуки, распаляло страсти вновь. И так до бесконечности.

Валиадо стоял молча. Слушал. Наблюдал за магами. Хранители его нисколько не волновали – с ними управиться проще простого, а вот присутствие магов не сулило ничего хорошего.

«Значит, в первую очередь разберусь с ними».

Кукловод вытер потные ладони о рубаху и двинулся в сторону трех больших скульптур, прислоненных к стене какого-то обветшалого и заброшенного трактира.

«Ну, подвесим на ниточках доблестных слуг Каолита?»

Его обуяло ранее незнакомое чувство, чем-то схожее с боевым азартом. А чувство это, если не умеешь держать его в узде и управлять им, очень быстро превращается из полезного – в губительное…

Ты не можешь убегать вечно, человек.

Кукловод обернулся, и нос к носу столкнулся с тенью, что сидела, напоминая огромную ворону, на постаменте одного из памятников.

– Оставь меня в покое, чудовище! – прошептал Валиадо, сжимая кулаки. – Убирайся в свой мир!

Этот мир принадлежит нам так же, как и вам. Но мы, в отличие от вас, людей, похожи на костры, вечно полыхающие в пустоте времени. А вы – искры, чья жизнь есть кратковременный полет от горящих поленьев рождения к черному небу смерти.

Мы возвращаемся.

– Нет! Нет! – Валиадо закрыл ладонями уши. Этот шепот сводил его с ума, возвращая в первые дни пленения.

Обруч, истязающий плоть…

Отвар, вызывающий галлюцинации и рвоту…

Бесконечная боль и страх…

– Маги не дадут вам! – закричал кукловод. – Он изгонят вас из нашего мира!

Тень вся задрожала, словно по ней пошла рябь. Послышался частый шелест – смех.

Дурак. Мы принесли в мир колдовство и магию. Полотно реальности с каждым днем тоньше, ненадежнее.

Мы возвращаемся.

Тень выставила перед собой руку. Кисть покрывала темно-серая плоть.

Это начало. Старые слуги вспомнят, кому служили на рассвете времен. Ваши правители будут окружены предателями, а раздор превратит союзников в кровных врагов.

– Какое тебе до меня дело? – взмолился кукловод. – Уйди, прошу тебя! Я не могу больше переносить твоего голоса…

Твой дар, как и зародившееся недавно ведовство, несут угрозу нашим планам. Нам придется погасить твою искру, но ведовской дар слишком крепок. Так что будем довольствоваться тем, что есть. Ты еще сыграешь роль в наших планах…

Серые пальцы вцепились человеку в горло. Из бесформенного клубка теней на кукловода уставились два сверкающих зеленых глаза. И он утонул в них, как тонул в своих кошмарах много месяцев назад. Черный туман завладел сознанием.

Человек, некогда бывший кукловодом по имени Валиадо, вышел из своего укрытия. Глаза его поменяли цвет – левый стал напоминать яркий изумруд, а правый налился чернотой.

* * *

Ларт не стал прятаться от явившихся по его душу воинов, наоборот, напал сам.

Из десятка хранителе в живых оставалось семеро, но даже они ничего не могли поделать с обезумевшим воином. Он орудовал двумя мечами, отражая вражеские атаки и постоянно угрожая своими.

Клогарт был попросту страшен. Лицо искажала гримаса, в которой смешались злоба и радость, распухшие синие губы обнажили зубы в хищной усмешке. Великан занимался любимым делом – убивал. Ничего не могло испортить ему настроение.

В просторном обеденном зале, где развернулась битва, на какое-то мгновение потемнело. Воздух задрожал, уплотнился, наполнился запахом озона и влаги – как после летней грозы. Ярко вспыхнула зарница, страшно затрещало, и большая балка под потолком переломилась, сожженная магическим огнем. Один из обломков рухнул точнеханько на Ларта, вдавив его в пол.

Клогарт сбросил с себя тяжеленный брус и поднялся на ноги. Такой удар даже здорового быка оглушил бы, и страшно подумать, что случилось бы с простым человеком! Но великану было все равно. В глубоко посаженных глазах полыхало пламя безумия, в груди клокотало. Шумно выдохнув, он бросился на хранителей. Мечи остались лежать на полу.

Ларт, не обращая внимания на удары, легко расшвырял хранителей, как медведь-шатун сторожевых псов, и, орудуя треугольным щитом, принялся избивать магов. Окованное железом дерево превратилось в смертоносное оружие, а маги, лишенные возможности нормально защищаться, стали не опаснее молоденьких овечек. Головы разлетались кровавыми ошметками, хрустели кости. Пол заливала кровь.

Один из хранителей сумел со всего маха стукнуть великана по затылку оголовьем меча, а другой ловко подсечь ноги древком копья.

Первый удар должен был проломить Ларту череп или же просто лишить сознания, но тот лишь головой встряхнул. Стоя на коленях, ухватил копейщика за ремни на доспехах и повалил на пол. Отведя предплечьем клинок еще одного противника, рванулся вперед и ударил врага лбом в лицо. Захрустели хрящи и кости, человек без сознания повалился на спину. Ларт вновь воздел себя на ноги, развел руки в стороны и зашелся хохотом.

Великан чувствовал себя неуязвимым.

Он хотел бы оживить и расцеловать Юлера и Эрхру. Они сделали его величайшим воином в обжитых землях, а это то, к чему Клогарт стремился едва ли не с пеленок.

Ларт смотрел на неподвижных магов и хранителей, как голодный хорек смотрит на оставленных без присмотра кур. И шансов у тех было даже меньше, чем у наседок. Клогарт мог разорвать человека голыми руками, чем теперь и занимался.

Внушит страх горожанам и стражам – проще будет выбраться из Таль-Самора.

– Бегите! – кричал он вслед кинувшимся прочь противникам. – Бегите…

Безумие боя схлынуло. Вернулся холод. Вернулась немота в руках и ногах. Вернулся страх.

Ларт съехал по стенке на пол. Обхватил колени и, совсем как маленький ребенок, разрыдался.

Он был мертв.

* * *

Редкий лесок закончился, дорога пошла под откос, открыв довольно необычный вид с холма. Бесконечная степь, кое-где изрезанная речушками и ручьями, да далекие очертания гор. В низине плавал утренний туман, пушистый, как шерсть молоденького ягненка, и влажный.

Вдали степь сливалась с горизонтом, и там, за этой несуществующей полосой, начинались земли дома Эйфаринос. Но Ларт шел в другую сторону.

Он повернулся лицом на запад.

Вторая дорога делала виток к лесу. Колея была разбита копытами лошадей и истерзана тяжелыми обозами. У лесной кромки виднелись черные точки костров, большие участки вытоптанной травы, поваленные и оструганные стволы деревьев. Двумя днями ранее армия, собранная кукловодом, снялась с бивуака.

Безумный марш продолжался третью неделю и Ларт никак не мог догнать своего бывшего друга. Да он и не знал, что будет делать, когда догонит.

Валиадо, тихоня Валиадо, трусоватый и добрый в общем-то человек, превратился в чудовище.

«Совсем как я, – угрюмо подумал нерлок. – Судьба не зря свела нас вместе…»

Что произошло в Таль-Самор, он не знал. Просто в один миг его перестали осаждать хранители и маги, а на улице началась настоящая кутерьма. Клогарт под шумок выбрался из окна и дал деру.

Пробравшись в трущобы он обнаружил, что утром, когда только начались суматоха, Валиадо сбежал. Следом за ним исчезли Риасс, Мать и какая-то девка, по имени Умария. Никто из оборванцев не сознался, куда они запропастились.

А потом Ларт узнал, что происходит в городе. Вернее даже не узнал – увидел.

Он крался по-над домами к городским воротам, когда натолкнулся на группу вооруженных людей. Там были все: маги, хранители, наемники и гвардейцы из загородного гарнизона, что явились на подмогу стражам порядка. И все стояли, раскрыв рты, вокруг худощавого человека, возвышавшегося над всем. Валиадо взобрался на крышу повозки и просто внимательно рассматривал людей внизу. Тупая покорность на лицах, в глазах – пусто. Клогарт догадался, в чем дело, но не спешил подходить к другу. Напугали его не вооруженные люди, а жуткие глаза кукловода. Перед ним был другой человек, словно в знакомое тело неведомый и жестокий бог поместил чужую сущность.

Началось.

Армия Валиадо росла с пугающей скоростью. В каждом новом поселении, в каждом новом городе войско «марионеток» пополнялось. Как он ухитрился держать в узде стольких людей, было совершенно непонятно.

Сброд брел к столице, оставляя за собой полосу разоренной земли. Зрелище это пугало даже Ларта. Восемь сотен лишенных воли кукол с пустыми глазами, бредущих непонятно зачем к Клэйтон Бирж. Они ни на кого не нападали, убивали лишь в случаях крайней нужды. Дважды их встречали маги и небольшие гвардейские полки и дважды «марионеточное» воинство разбивало врагов. Валиадо не считался с потерями, а заставы и сторожевые форты безжалостно жег. У него имелось несколько весьма одаренных магов и даже пара ведунов…

Ларт взобрался на лошадь.

Если он не может помешать своему горемычному другу и не знает его мотивов, то, по крайней мере, попробует ему помочь, если что-то пойдет не так. Почему-то Клогарт был уверен, что Валиадо обязательно помог бы ему.

Глава 22 Моркос

Вот уж никогда бы не подумал, что мне доведется восседать за одним столом с настоящей царской четой. Моркос, жующий по правую руку от самого могущественного человека в Хеленнвейсе? Я вас умоляю. Свяжите вору поскорее руки, он же может что-нибудь стащить!

Принимали нас в длинном помещении с высоким потолком и без окон. Все здесь, даже стропила и подпорные столбы, украшала искусная резьба. Северяне прямо помешаны на ней. Об этом в обжитых землях все знают.

Деревянные тарелки и блюда, деревянные кубки и кружки, даже жареное мясо подавали на оструганных вишневых прутиках.

На крючьях и скобах, ввинченных в стены, висели громоздкие светильники из кованого железа. Пол застилала мягкая солома, лишь небольшой участок у камина оставался голым, – там виднелись ровные доски.

Места царя, его жены и дочери находились на небольшом возвышении, чтобы их было видно даже с самого дальнего уголка стола. Позади них неподвижно стояла пара копейщиков в кожаных доспехах и с кольчужными капюшонами на головах. Лица стражей не сулили ничего хорошего тому, кто выразит хоть капельку недоброжелательности монаршей особе.

Мы держались тише воды, ниже травы, предоставив свободу действий Тарию и Деррику. Они, в отличие от нас, при виде столь высокопоставленных особ не испытывали никакого трепета. По крайней мере, внешне казались спокойными. Мастерам пришлось выделить немного клюдициев из запасов, чтобы прикупить нам подходящие для пира одежды: расшитые рубахи и жилеты с атласными вставками. Платье для Нисси обошлось бы в кругленькую сумму, но ушлый Призрак нашел среди гор тайдеониных вещей, которые собирался продать всем ворохом ростовщику, подходящий такому случаю наряд. Платье было длинноватым и шире необходимого в груди и бедрах, но местная швея умело подогнала его по фигурке юной колдуньи.

Царевна была несколько грубовата внешне и скорее походила на отца, нежели на мать. Коротко остриженные волосы, широкие плечи. Коренастая и грациозная, как закованный в латы мечник. Она пригубила клюквенного сока, подслащенного медом, и испытующе поглядела на отца. Тот о чем-то негромко беседовал с Тарием; до нас доносились лишь обрывки фраз, так что суть уловить было невозможно. Деррик сосредоточенно и даже в чем-то изысканно надирался пивом. К еде почти не притронулся, зато почал уже второй жбан. Даже царь не мог смутить Призрака.

Из того, что удалось узнать нашим мастерам до званого ужина, становилось ясно одно: дела в Каолите идут далеко не так хорошо, как все привыкли думать. Оказалось, на царевича Эринвальда покушались трижды еще в Визмерграде, но лишь подробности случая на охоте сумели просочиться за пределы царских покоев. Молва разнесла их по всем землям северного Дома. Несмотря на ухищрения отца и работающих среди простого люда осведомителей и шпиков, роковой удар так и не предотвратили. И случилось это не где-нибудь за городом или же на столичных улицах, а в самом сердце кремля, у дверей в царские покои. Эринвальд в сопровождении двух копейщиков шел пожелать доброй ночи отцу. Убийцы, а ими оказались две женщины из челяди, имевшие безупречную репутацию и долгие годы служащие самодержцу, выхватили из корзин с бельем арбалеты и разрядили их в стражей. Следом в дело вступил Бэргаль, домовой управитель. Он кинулся на царевича с мечом наперевес, но наследник трона сумел дать немолодому мужчине достойный отпор, отрубив руку и смертельно ранив в живот. На крики и шум сбежались еще стражи, но одна из убийц, за мгновение до того, как ее подняли на копья, успела-таки поразить Эринвальда. Болт попал в поясницу, перебив кости.

Как это ни удивительно, но, благодаря скорому вмешательству лекаря и монахинь из монастыря, царевича удалось спасти. Эринвальд оказался прикован к кровати, не мог ходить и шевелить руками. Ел понемногу, мочился под себя и, как мрачно заметил Деметрей, для управления Домом не годился. Семьи убийц бесследно исчезли, причем дверь в усадьбу Бэргаля была заперта изнутри. У всех, кто участвовал в покушении, отсутствовали языки.

Гринваль, облаченная в мужскую одежду и с коротко остриженными волосами, казалась мне совершенно непривлекательной. Такой вот мой заскок – люблю, когда женщина выглядит… женственно. Как Сандора или Тайдеона. Зато на моего приятеля она, судя по всему, действовала просто магически. Всякий раз, когда Мелгер смотрел в ее сторону, взгляд его замирал. Было немного забавно наблюдать друга таким – смущенным, немного заторможенным. Он даже, казалось, про шкатулку забыл. Все порывался что-то спросить, но в последний миг не решался, и щеки его заливал румянец.

– Нисси, а ты и вправду настоящая колдунья? – спросила молодая царевна.

Голос у нее был высоким и громким. Спину держала ровно, ухитрялась резать мясо и есть, не касаясь столешницы локтями. От ломтей хлеба аккуратно отщипывала кусочки и отправляла в рот; в каждом ее движении сквозили благородство и хорошие манеры.

– Да, ваша светлость, – робко ответила Клифорт. – В моем роду были колдуны.

– Здорово, – в глазах царевны вспыхнул озорной огонек. – Готова поспорить, что это очень интересно – уметь вызывать огонь, дожди и разить врагов молнией. Ты ведь умеешь разить молнией, Нисси?

– Только огнем… немного, – покраснев, ответила колдунья. – Мои предки принадлежали к школе черной некромантии.

– О! – Я не сильно ошибусь, если возьмусь утверждать, что Гринваль обуял восторг. Немногие люди в обжитых землях обрадуются, узнав, что с ними за одним столом сидит существо, потенциально способное поднимать из могил мертвецов. – Это же вообще замечательно! В наших краях не принято держать придворных магов, но я, если унаследую корону, обязательно возьму на службу нескольких. Нисси, пойдешь ко мне служить? Могу поклясться, что правители других Домов от зависти сгрызут ногти, когда узнают, что у трона Хеленнвейса есть собственный некромант.

– Почту за честь служить вам, ваша светлость.

Мы с Мелгером переглянулись. В словах царевны проскочило нечто совершенно необычное. Как известно, на севере корону может унаследовать лишь потомок мужского пола, цариц в истории Хеленнвейса попросту не было. Непонятно, как отреагирует на такое отношение к древним укладам народ. К тому же некромант в Визмерграде – явный перебор. Еще свежа память, как часть мертвого легиона штурмовала стены столицы.

Но Гринваль, судя по всему, это сейчас нисколько не волновало. Она безмятежно болтала с колдуньей, охваченная непонятным азартом. И та, к моему немалому удивлению, преодолела робость. Нашла общий язык с высокопоставленной особой. Чего Клифорт не удавалось раньше сделать ни с кем другим, кроме Лоббера. Она даже хихикнула над какой-то шуткой, отпущенной царевной.

Пир длился долго, меня начало все это утомлять.

Тарий продолжал о чем-то разговаривать с монархом, в то время как Призрак, изрядно набравшись пива, уже клевал носом над тарелкой с остывшей бараниной. Девушки, наплевав на условности, сдвинули стулья, Гринваль яростно жестикулировала. Мелгер молчал, то разглядывая царевну, то вертя в ладонях шкатулку, которую весь пир держал на коленях.

Ближе к ночи, когда мы отправились спать в пропахшее гарью поместье, Тарий, придерживая раскачивающегося и бормочущего несусветную чепуху Деррика, вкратце описал содержание беседы. Как и ожидалось, монарх с дружеской теплотой относился к нашему ордену. Деметрей согласился отправить меня и Мелгера к маяку, но вместо царевича с нами должна была плыть Гринваль. Чтобы не вызывать волнения в народе, Большой Совет решил утаить ранение наследника, для чего и затеяли весь маскарад.

– Деметрей сам не знает, что выйдет из всего этого, – объяснял Лавитри, пока Мелгер отпирал калитку. – Сможет ли женщина зажечь огонь на маяке? Сам он говорит, что пламя – это только обычай, ничего важного. Символизм. Но если царь заблуждается…

Этой же ночью я не утерпел и распечатал конверт от Тай. Колдунья любила напускать пыли в глаза, и этот случай исключением не стал. Ничего важного. Лишь пара острот, завуалированное сарказмом пожелание удачи и указание места, где колдунья Халбиб будет нас ждать, как только добьется хоть какого-то результата.

Женщины. Загадок в них гораздо больше, чем в шкатулках.

Опасность бродила рядом, я чуял это. Существа, охотящиеся за артефактом, следили за нашей компанией неотрывно. Почему не нападали – неясно. Быть может, опасались; но мастера были уверены в том, что неизвестный враг просто выжидает подходящий момент. И им он непременно представится, как только мы окажемся на тракте, и лучше держать ухо востро. У царя пышная свита, в ней хватало копейщиков и стрелков, но мы видели, что могут сотворить бородачи и те, кто стоит за их спинами. Нерлоки, неизвестные колдуны или маги, разворотившие замок на острове университета, а теперь еще и чудовища, способные незаметно пробираться даже в закрытые помещения.

* * *

Одинокий Страж сиял в лучах заходящего солнца. На белоснежных камнях, истерзанных ветрами и солеными брызгами, играли медные блики. Он возвышался на скалистом холме, устланном мерзлой галькой и обломками скальной породы. Над шпилем кружили чайки.

Я, впервые за последние месяцы, по-настоящему почувствовал себя защищенным. Не каменными стенами или вооруженными гвардейцами, нет. Морем. Бесконечными бушующими водами, что начинали вскипать за нашим кораблем, след в след; ветрами, порождавшими их, и готовыми разрывать в лоскуты паруса, разламывать по досточкам ничтожные суденышки, отважившиеся покинуть уютные бухты во время штормов. Яроны сумели с невероятной точностью подобрать для нас день отплытия, словно предугадав, когда разгуляется стихия.

Мы с Мелгером первыми ступили на берег священного для всех северян острова. Ничего необычного я не почувствовал. Ведовской дар упорно молчал, так что все россказни о маяке вполне могли оказаться суевериями.

Следом за нами по сходням соскользнули обе девушки. Нисси и Гринваль. Последняя, как и наказывал отец, облачилась в форму царской гвардии: кожаная кираса, отороченная по воротнику мехом, шерстяной подшлемник и накинутый поверх него кольчужный капюшон. На плечах тяжелый плащ с богатой вышивкой, застегнутый серебряной фибулой в виде морского змея, как знак уважения к яронам.

Колдунья ограничилась лишь шерстяной туникой алого цвета и непромокаемым плащом из тюленьей кожи, купленным в столице морского народа. Клифорт меня удивляла: вместо того чтобы отправиться восвояси домой, к любящим родителям и горячему очагу, она навязалась плыть с нами. Никто ее не отговаривал.

Девушки еще крепче сдружились за время странствий; среди прислуги и охраны даже пополз дохленький слушок, что наследник нашел себе молоденькую пассию. Не просто очередную смазливую мордашку, способную лишь расточать улыбки и таскать на себе груды злата и ворохи шелков, но способную превратить средних размеров замок в пыль. И это, безусловно, лишь играло на руку Эринвальду, но…

Как царь собирался выкручиваться из своей лжи, когда маски будут сброшены – не могу даже предположить, да и не мое это дело. Важно другое: мы на острове посреди терзаемого штормами моря, а преследователи Мелгера остались на континенте.

Деррик и Тарий покинули нас еще в Эрьярграде. Им не хотелось торчать три месяца на маяке, да и грандмастеру предстояло отчитаться перед Верховным Советом. Дорогой они хотели найти Тайдеону, чтобы потом продолжить поиски Роз вместе. «Если в этом есть хоть капля смысла, – говорил за последним нашим совместным обедом Лавитри, – мы разыщем их. Бремя шкатулки с наших плеч спало, так что теперь можно уделить толику времени другим загадкам…»

Мой наставник – Призрак – научил меня за все время странствий лишь тому, что даже в мертвецки пьяном состоянии можно переломать кости чертовой прорве народу. В общем, учителем он оказался таким же поганым, каким был человеком. Я не скучал по нему ни дня. Тарий – другое дело. Он ухитрялся сочетать в себе качества строгого отца-наставника, способного запросто дать в зубы нерадивому ученику, и эдакого старшего приятеля, с которым всегда можно обменяться шуткой или пропустить стаканчик-другой вина.

Наши дороги разошлись.

Рабочие и челядь перетаскивали из корабельных трюмов провиант, выкатывали бочки с водой и крепленым вином, выносили огромные вяленые окорока и вязанки дров. Много, очень много дров! Торчать нам на этой пяди земли посреди северного моря довольно долго.

Внутри маяк чем-то отдаленно напоминал замок нашего ордена на университетском острове. Голые стены, пол из утоптанной гальки, холод, которой ощущался даже сквозь толстую подошву сапог. Медные канделябры обросли пылью и паутиной, в углах под потолком зияли темно-зеленые пятна какого-то склизкого мха. Но в целом, стоит признать, помещения для жизни выглядели вполне пригодными. Старинная мебель, много темной меди и латуни. В спальнях стены обтягивали гобелены. На них красовались лесные пейзажи и залитые солнцем луга; мне даже попалось на глаза полотно с обнаженными женщинами, стирающими белье в широком ручье, на усыпанном золотым песком берегу. Надо признать, мастер довольно точно передал очертания и формы тел. Так что оторваться от созерцания было делом непростым.

– Пожалуй, к концу нашего пребывания здесь этой красотой можно будет пытать, – оценил работу писарь.

Я подумал, что свободному мужчине приударить на маяке не за кем, и мысленно согласился с ним.

Дрогмор казался мне неплохим человеком. В меру веселый, словоохотливый, велеречивый и, что я особо ценил в людях, умный и знающий. Способный объяснить любую непонятную вещь… правда, познания его ограничивались лишь жизнью на севере, а вот про остальной мир он знал крайне мало.

Комнат на маяке не хватало. Три внизу и одна, для царской особы, на самой верхотуре. Ну и еще обширный погреб, из которого веяло вековым холодом, так что пришлось даже завесить вход старым одеялом.

К покоям наследника хеленнвейской короны вела широкая винтовая лестница из дуба и бронзы. Ступени поскрипывали под тяжестью поднимающихся, но все равно казались крепкими и надежными. Как, впрочем, и весь Одинокий Страж. На верхней площадке, защищенной высоким каменным парапетом и покатой крышей, возвышалось медное ложе для кострища. За века оно заметно потемнело и оплавилось, кое-где все еще оставались горсточки хрупкого пепла и промерзшие головешки.

– Впечатляет? – хмыкнул Мелгер. – Меня, если честно, не очень.

Ветер трепал его волосы, щелкал плащом. Лицо моего друга казалось осунувшимся и бледным, на лбу пролегли глубокие морщины, а под глазами появились синие круги. Он казался постаревшим, как бы смешно это ни звучало, и до невозможности усталым. Даже теперь, оказавшись посреди моря, он не чувствовал себя защищенным. Причем боялся не за свою жизнь. Сохранность шкатулки его волновала сильнее.

– Маяк и не должен впечатлять, – резонно заметил Дрогмор. – Он прост как древко копья, на конце которого вместо железа – пламя. Когда знаменитый огонь севера озарит небо, вы заговорите по-другому.

– А правду говорят, что его видно даже с континента? – спросила Нисси.

– Его видно даже в западных портах! – расхохотался писарь. – В наше время, после Бури и многих лет забот и бесконечных трудов, последовавших за ней, этому перестали придавать значение. А зря!

Я повернулся лицом к северу. Где-то вдали, сквозь уплотняющиеся сумерки, проступали едва заметные очертания скалистого берега. Мне стало страшно и холодно, словно оказался на дне глубочайшего колодца, из которого не могу выбраться.

– Да, да… – выдохнул писарь, когда все мы, как заговоренные, уставились на далекий берег. – Это Фростдрим. Край мира, земля смерти и родина колдунов. Кто знает, что сейчас творится в этих, скованных кандалами холода и снегопадов, краях?

– Отец говорит, – негромко начала Клифорт, – что наш народ окончательно вымер. А еще, что лучше бы люди уничтожили их, когда появилась такая возможность.

– Наши предки были гораздо мудрее нас, нынешних, – наставительно проговорил Дрогмор. – На их глазах гибли тысячи! Дети, старики, родственники и друзья. Всех перемалывала Буря. Но даже в миг ярости, когда Каолит мог растоптать колдунов, навсегда вычеркнув из летописей жизни, люди сумели проявить величайшую милость. Думаю, для многих это должно послужить хорошим примером.

Когда мы закончили изучать нутро маяка, царская особа изъявила желание откушать. Немного капризно и даже с напускной чванливостью, – девушка старалась скопировать повадки брата, известного своим скверным характером. Поскольку рабочие и челядь были заняты ремонтом причала, за столом прислуживали Брог и Бэкмор. Выглядело все это забавно, поскольку оба воина выглядели довольно грозно… но только не с подносами в руках.

После ужина все разбрелись по комнатам, чтобы приготовиться к ритуалу. Я воспользовался моментом и перечитал последнее письмо от Сандоры. В каждом слове, в каждой букве чувствовалось ласковое тепло. И так приятно от него становилось, что даже заунывный вой ломящегося в закрытые ставни ветра казался прелестной музыкой.

Из сладких размышлений меня выдернул настойчивый стук в дверь. Молоденькая служанка передала мне приглашение от «царевича». Я напялил камзол, начистил до блеска сапоги и, привесив к поясу ножны с кордом, отправился на верхнюю площадку.

Гринваль уже стояла возле надраенного до блеска медного ложа, нервно переминаясь с ноги на ногу. На ней красовался мужской дублет, расшитый серебряными нитями, и старинная меховая шапка, украшенная драгоценными камнями и золотом. На плечах лежал белоснежный плащ. Рядом с девушкой топтались копейщики, а чуть поодаль возле парапета застыла Нисси.

Я направился к колдунье.

– Она переживает, – сказала Клифорт. – Если не удастся зажечь огонь, в Хеленнвейсе начнутся волнения. Все-таки мне кажется, что лучше не обманывать народ.

– Я предпочитаю думать, что все пройдет хорошо. Наверняка царь просчитал все, что необходимо для этого сделать.

– У нее есть флакон с кровью Эринвальда. Мне пришлось немного над нею поколдовать, чтобы не свернулась, – улыбнулась Нисси. – Я так понимаю, что все дело не в самом огне, а вот в этом ложе. Не знаю, что оно такое… но сильно похоже на артефакт. Может, посмотришь? Очень уж интересно.

Мне пришлось напрячь все свое ведовское умение, чтобы разглядеть тонкие нити, мерцающие под слоем меди. В этой штуковине силы было под завязку. Даже не знаю, с чем можно такое сравнить!