Текст книги "Зарницы смуты (СИ)"

Автор книги: Марина Давыдова

Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 13 Кукловод

В Таль-Саморе они торчали четвертую седмицу. Выбраться не могли – ливни подмыли почву под мостом через реку Самор и внушительный участок бревенчатого настила оказался в воде. Исправить поломку вызвались орры; обещали управиться за четырнадцать дней, но погода не позволяла. Ветры с полей, ливни и частый град не лучшие помощники в работе, хотя смотрители дорог не жаловались…

Риасс старался изо всех сил показать, что все идет так, как он и задумывал, но получалось плохо. Каждый день приближал возможность нового нападения. До Карохара предстояло преодолеть огромный путь через пески и глинистый участок пустыни Пальхо, образовавшийся на месте высохшего две сотни лет назад моря. Самое жуткое место на всем востоке, где нет ни единого оазиса. Даже шатровых поселений бедуинов, наловчившихся добывать воду посреди песков и не раз спасавших страждущих путников, не было. Правда, где-то между форпостом Толь-Сурими и самим Карохаром есть большой монастырь с неиссякаемым водяным ключом, бьющим посредине зала, но это пристанище еще надо найти. Да и преследователям не составит труда подкараулить беглецов именно в этом месте жизни.

Спутники находились не в лучшем расположении духа и занимались кто чем.

Риасс отправился в торговый район, чтобы продавать привезенную рыбу и загодя раздобыть бочки с подсоленной водой, сушеные фрукты, мясо и рисовую муку, из которой можно готовить лепешки даже в дороге.

Ларт умирал от скуки. Надо же было застрять в проклятом городишке, где выпивку продают лишь после заката, женщины прячут лица за темными вуалями и носят бесформенные наряды, скрывающие фигуру, а местные нарочито не разговаривают с приезжими на всеобщем языке, хотя Клогарт слышал, как они общаются между собой именно на нем.

– Подскажи-ка, друг, – он остановил смуглого мужичка в ярко-зеленой тоге, – есть ли в городе заведение, где можно выпить днем?

– Дасул си-асио тао! – пропищал тот, красочно размахивая руками, даже не подумав остановиться.

– Недоросток засраный, – прорычал вслед Ларт.

Логика в поступках этих людей отсутствовала напрочь, и он отчаялся понять причины такого странного поведения. Другие люди – другие земли; иные правила жизни – иные обычаи. Только Ларт тот же. Большой, сильный, злой и напуганный, оттого – нервный. Нет, он не боялся темнокожих убийц, наводнивших Бухту, не боялся преследования властей и теней, которые тоже видел, хотя и не говорил об этом спутникам. В обжитых землях был один человек, по-настоящему пугавший опального Рубаку, – он сам. Сложно жить, когда не знаешь, что можешь выкинуть во время очередного приступа ярости, когда глаза не видят ничего, кроме багровой пелены, а кровь в венах превращается в бурлящий кипяток. Хочется потрошить и резать всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Ларт помнил, как крошились передние зубы, когда он с силой сжимал челюсти; помнил боль в растянутых мышцах, и, что самое страшное, угрызение совести.

Так было, когда он зарезал Антиру; так было, когда разделал ни в чем не повинного капитана хранителей. А еще не стоило забывать мертвых лошадей на отцовской ферме, когда Клогарт выпал из седла; обезглавленного соседского волкодава, неожиданно гавкнувшего из-за высокой поленницы…

Ларт сочно выругался и плюнул в клумбу, больше напоминавшую забор из безлиственных палок и серых обомшелых камней.

«Что красивого в этом убожестве? – недоумевал здоровяк. – Иное дело у нас, на севере! Сирень в цвету, хрустальные речки, ручейки… сверкающие белизной горные пики, высоченные ели и сосны, вкусно пахнущие смолой…»

– Забытые боги меня утащите, если понимаю, что люди востока находят в этих каменных огородах!

Клогарт обернулся, удивленно хмыкнул.

Рядом с ним стоял высокий чернявый мужчина. Немолодой, одет богато, в темно-синюю парчу; сапоги из мягкой кожи, пряжки отливали позолотой. Под мышкой незнакомец сжимал пакет из промасленной бумаги, в руках трость из эбенового дерева с ручкой темной меди.

– Смешно, но мгновение назад я подумал о том же, – ухмыльнулся здоровяк.

– О, ничего удивительного, – мужчина скривился, будто надкусил неспелую сливу. – Думаю, у всех приезжих мысли примерно одинаковые. Чего уж тут, паршивый город, если ростом ты выше собачьей будки и хотя бы немножко светлее чернослива. С тобой обращаются как с дерьмом, а ты недоумеваешь – почему? На всеобщее наречие горожане переходят только тогда, когда хотят что-нибудь купить.

– Один из моих компаньонов с вами согласится, – Ларт вспомнил Риасса, обругавшего утром местных торгашей. – Торгуются как бесы, так он сказал. А получат свое – делают вид, что совершенно не понимают, чего хочешь.

– Неужели ты тоже купец? – удивился чернявый. Он, заметно приволакивая левую ногу, отступил на шаг и оценивающе оглядел Клогарта. – При такой стати и размахе плеч – ни в жизнь не поверю.

– Охранник. – «Не сболтнуть бы лишка! А то влетит от кукловода с лекарем». – Торговыми делами не занимаюсь… а вот если разбойники где, или же какой-то прохвост попытается надуть компаньонов – мастера лучше меня еще поискать.

– Хм, какая, однако, удивительная компания. Вам обязательно следует заглянуть ко мне. Запомни: «Дом Юлера Сартона». Не откажусь пропустить стаканчик-другой винца в хорошем окружении – даже днем, смею заметить! – и, быть может, наладить новые связи. Жена обрадуется – любит гостей, а здесь, в дурацком городишке, даже пригласить некого.

* * *

Кукловод из дому не выходил. Его нервировали отряды хранителей, с завидным постоянством патрулирующих улицы Тал-Самор. Да еще и Риасс на пару с Лартом куда-то запропастились!

«Лекарь-то ладно, у прохвоста повсюду связи и влиятельные знакомые, а вот здоровила что поделывает? Как бы опять не влип в неприятности…»

Встал и прошелся взад-вперед по комнате. Половицы тонко поскрипывали под сапогами, что лишь усиливало раздражение Валиадо. Вроде бы все тихо и спокойно, никто не старается его прикончить или арестовать, но кукловод никак не мог отделаться от нехороших предчувствий. Он редко влипал в передряги до того дня, когда постучался в двери трактира «Слива Абаса». Затем жизнь дала трещину, превратилась в череду нелепиц, убийств и страхов. Смерть, зачарованный обруч, нападение темнокожих мучителей – завидный выбор! Избавит ли поездка в Карохар от всех бед? Валиадо не верил в это. Жизнь научила одному: спокойно можно спать лишь когда враг мертв. От Валиадо просто так не отстанут.

– Что же такого есть на юге? – Он подошел к окну, чтобы в очередной раз увидеть четверых молодцев в форме хранителей, прохаживающихся по улице. – И какой резон устраивать резню ради одного человека? Даже не человека, а его дара…

Люди сторонились вооруженных служителей порядка. Арбалеты, копья, мечи… многовато оружия. Иногда кукловоду казалось, что оружия вообще всегда слишком много и что без него жизнь стала бы лучше, а люди – добрее. Но он понимал – такое просто невозможно.

«Схожу-ка в городскую библиотеку. Раз уж толстяк не собирается делиться некоторыми тайнами, нарою что-нибудь сам. Все одно – делать нечего».

Он проскользнул через улицу незамеченным и скрылся в темных подворотнях.

На западе и севере самые бедные районы располагались в относительном отдалении от центра, но в Эйфариносе все иначе. Вдоль оживленных улиц высились роскошные особняки и магазины, за ними ютились высокие дома в три-четыре этажа, там в крохотных комнатенках жили горожане победнее. Следом тянулись нескончаемые ульи из дерева, холстины и натянутых на каркасы кож, где влачили жалкое существование самые бедные жители. Заходить туда опасно, даже хранители не всегда решались сделать это, но если хочешь скрыться от возможных преследователей – лучшего места не найти. Валиадо предпочитал ходить именно через нищенский район. Тем более Риасс научил, что нужно делать…

– Проводить, дяденька? – Не успел кукловод оказаться в трущобах, как словно из ниоткуда появился чумазый мальчонка.

На ногах обмотки, волосы, слипшиеся от грязи, всклокочены; лицо усыпано прыщами и гнойниками. Зато протертую тунику стягивал крепкий кожаный пояс, за которым торчал нож с обмотанным тряпкой лезвием.

– Крусан и еще вот это, – Валиадо вытащил из небольшой сумки четвертинку пропеченного белого хлеба, – сойдет за плату?

– Ага, давай сюда!

Пацан вгрызся в краюху с яростью, едва не подавившись крошками. Корочка хрустела на зубах, послышалось довольное урчание. Конечно, кукловод запросто мог подчинить юнца, тогда бы не пришлось платить, но… не мог заставить себя сделать это. К тому же сопляк неплохо говорил на всеобщем, так что можно было кое-что вызнать.

«Может быть, монета поможет не загнуться семье оборванца от голода… с тем же успехом он легко спустит ее на семена дурмана или свекольную бурду. Но это уже меня не касается. Я даю возможность выбора…»

У трущоб свои законы. Когда кто-то нанимается проводником, даже самые безжалостные и жестокие убийцы не осмеливаются нападать на ведомого. Нельзя же лишать себя и окружающих последнего заработка? Вот и приходилось людям, жадно разглядывающим сумку Валиадо, сдерживаться.

Оборванцы палили костры под закопченными котлами с камнями и водой, возле которых грели руки. В воздухе стоял удушливый запах гари, под ногами чавкало тошнотворного вида месиво из грязи, обрывков тканей, истлевших вещей и, о чем думать совершенно не хотелось, человеческих испражнений.

Кукловод подавил тошноту, вскинул голову. Тут же уперся взглядом в худую женщину с острыми плечами и обвислой грудью, проглядывавшей сквозь тряпье. Вокруг нищенки крутились детишки и с нетерпением ждали обеда – на вертеле поджаривалась собака. Что удивляло, так это полное отсутствие людей средних лет. Кругом либо дети, либо старики.

«Предместье Ямы, – испуганно подумал Валиадо. – Родившись среди отребья, в грязи и нужде, превращаешься в старика к тридцати годам… Надеюсь, Каолит когда-нибудь поможет им».

– Дяденька, а чегой-то вы так вылупились? – спросил малец со всей вежливостью, на которую только мог быть способен.

– Не представляю, как люди могут жить в таком свинарнике, – предельно честно ответил кукловод. Он не хотел обижать сопляка, просто искренне недоумевал. – На западе и севере даже самые бедные люди строят дома из дерева и камня, а у вас из чего?! Неужели власти запретили вырубку?

– Ну, скажете тоже! – воскликнул оборванец. – Кто ж запретит? Теперя все можно… да вот только не хотят наши ничего делать. И так проживем, чего надрываться-то?

– А что вы едите, если не секрет? С домами все понятно…

– Крыс, кошек, собак. Когда куру или гусака у богатея утащишь – вообще праздник! Cуп маманя сварганит, потом можно жареной требухи поесть! Мясо, правда, никогда не дают… Все – отцу. Он у нас главный добытчик, рыбачьи баркасы на реке потряхивает с дружками. Видимся мы редко, зато когда приходит, приносит гостинцы. Иной раз даже пряник с повидлой, или яблоки в сахаре… Да вот только давненько не заглядывал к нам. Стал быть, порешили, суки глистявые.

Больше Валиадо вопросов не задавал. Изначальная жалость к нищим превратилась в презрение, а так и до ненависти не далеко: уж больно мерзкой оказалась обратная сторона жизни города. Ты видишь фонтаны, аккуратные и ухоженные сады из камней, особняки, расписные лавки и лотки со вкусностями, но стоит сделать шаг в сторону – ступишь в зловонную клоаку, в которой сидят кровожадные жабы, не способные… нет, хуже!.. не стремящиеся!

«Безразличие… Нет ничего страшнее безразличия к самому себе. Лучше ненавидеть, любить, презирать или насмехаться. А быть безразличными – удел мертвецов и кукол».

Библиотека оказалась старым, пыльным и мрачным строением, находящимся, вдобавок ко всему, глубоко под землей. Книги стояли на узких полках, выдолбленных прямо в каменных стенах, обросшие пылью и паутиной; от некоторых фолиантов пахло плесенью… видимо, это место не пользовалось популярностью у горожан.

Дряхлый смотритель несказанно удивился гостю, к тому же – чужеземцу, предупредил, что внизу темно, и подал старый каганец. Свет плавающий в жире фитилек давал слабенький, стеклянные стенки потемнели нагара, приходилось постоянно останавливаться и внимательно разглядывать высеченные на полках хронометрические метки. Валиадо с цифрами не дружил, но по количеству палочек, число которых уменьшалось, по мере того как он спускался в недра библиотеки, хоть как-то можно было сориентироваться. Кукловод искал летописи времен освоения Хехора. Не особо надеясь на успех, но попытка, как известно, не пытка.

Вскоре насечки сменили столбцы перекошенных крестов. Каждый из них обозначал столетие.

– Триста лет… – пробормотал кукловод, огибая очередной ряд полок, – двести… вот, то, что и нужно!

Снял с полки кипу бумаг, связанных навощенной бечевой. Все листы объединяла метка – почти стершаяся печать южного королевства Айрат, самого близкого к границам болот.

Изрядно поплутав по коридорам, Валиадо нашел крохотный закуток: у стены – каменная тумба, поверх которой лежала решетка-сиденье из потемневшей древесины, рядом – рассохшийся пюпитр.

Сидеть было неудобно, зато рядом на стене нашелся крюк для каганца. Кукловод кое-как устроился на тумбе и принялся разбирать летописи. Многие листы рассыпались под пальцами, так что приходилось обращаться с бумагой крайне осторожно. Записи вел Сарталий Хоффур, выходец из Карохара, устроившийся писарем при дворе королевства Айрат.

* * *

Король Илькар Третий, тогдашний правитель из династии Труворлианнов, первым решился начать колонизацию Хехора. Юг всегда страдал от нехватки руды, а в топях, по рассказам трапперов и землеописателей, осмелившихся отправиться туда, скрывались богатые залежи. По приказу монарха началась подготовка к освоению ничейных, как казалось в те годы, земель… Попытка закончилась полным провалом: четыре группы разведчиков и два обоза с вещами первой необходимости бесследно исчезли.

К тому моменту сам самодержец скончался от «грудной жабы», и трон занял средний сын – Ультес Первый. Он, не вдохновившись отцовской идеей завоевания крайнего юга, сосредоточился на мирной политике. Так были подписаны союзные договоры с соседскими державами Иррат и Ит; образовался мощный триумвират, просуществовавший без малого две сотни лет и властвовавший над землями от Хехора до реки Клэйтон, подмяв под себя более мелкие государства.

Ультес погиб в возрасте тридцати двух лет, пав жертвой дворцового переворота. Его место занял Ольтар Первый, двоюродный брат Илькара Третьего. Королевство охватили беспорядки.

Неизвестно, сколько еще продолжалась бы смута, но в дело вмешались союзники, возмущенные вероломством узурпатора. Объединенная армия за три дня взяла, почти не разрушив, столицу – Урт. На трон взошла младшая дочь Илькара Третьего, Ярисфена Мудрая. Первая женщина-правительница в обжитых землях и, как считается, лучший политик Старого Времени.

Спустя десять лет после возвращения короны династии Труворлианнов была предпринята вторая попытка колонизовать Хехор. На этот раз переселенцев было много, их поддерживали войска, а снабжение шло бесперебойно. На границе с болотами вырос первый аванпост – крепость Эбруль. Впоследствии ее трижды захватывали жители болот, трижды отбита войска южан, и, в конце концов, Эрбуль превратилась в могучую твердыню, сравнимую разве что с Бодхардумом…

* * *

Валиадо вздрогнул. Ему послышалось, что где-то в коридорах старинной библиотеки прошуршали шаги.

«Смотритель? – подумал он, ненадолго отрывая взгляд от рукописей. – Демоны знают, что ему здесь понадобилось… Или показалось?»

Для пущей уверенности прикрыл глаза и призвал дар. Если даже кто-то и был рядом, то кукловод не почувствовал – в библиотеке только он и смотритель. Валиадо хотел продолжить чтение, но сосредоточиться не удавалось. Запоминались лишь отрывки: истребление агрессивных туземцев, встреча с загадочными хозяевами зверей, отказавшимися пропустить переселенцев вглубь Хехора, какие-то твари из болот, пожирающие плоть, каннибалы и язычники, сжигавшие на тофетах детей и женщин, захваченных в разоренных поселениях. На том продвижение и закончилось. Последняя крепость была заложена на берегу реки Хоур, где по сей день и стоит.

Кукловод отложил последнюю страницу в стопку и пригладил ладонью. Ничего полезного в этой куче писанины так и не нашел, зато скоротал день. Ах да, еще узнал, что в топях, оказывается, полным-полно неизвестных народов. Разных, таких непохожих… но объединенных общей, как оказалось, чертой характеров – жестокостью. Пытки, ритуальные увечья, каннибализм и жертвоприношения.

– В задницу к демонам этих дикарей! – Валиадо бросил кипу бумаг на ближайшую полку и побрел наверх.

«Теперь точно в руки к ним не дамся. Оскопление каменным ножом… это же надо такое придумать! А на кол как сажали?! Нет, это не люди – дикие твари, не заслуживающие ничего хорошего. Вот и пусть гниют в своих проклятых болотах».

Он так увлекся размышлениями, что не заметил, как от дальней стены отделилась тень. Зашуршали одежды, в тусклом фонарном свете мелькнул нож. Этот отсвет кукловода и спас – он отшатнулся и, вместо смертельного укола в горло, получил скользящий удар по плечу. Всхлипнув, Валиадо повалился назад и скатился по ступеням. Плечо охватило такое нестерпимое жжение, что боль от ушибов почти не чувствовалась. Он попытался встать, но неведомый убийца мигом оказался рядом и ударил сапогом в лицо.

У Валиадо зашумело в ушах, он откатился к стене и прикрыл голову руками. Нападавший человек заметил и пнул в живот.

– Тупая… тварь! – прорычал с жутким акцентом. – Ты долго бегал, но сейчас никуда не спрячешься.

Последним, что увидел Валиадо, была толстая подошва сапога.

* * *

– Я не знаю, куда он пошел, – в который раз повторил Ларт, но толстяк словно не слышал его.

– Ты же телохранитель, защитник, мать твою! – Риасс брызгал слюной. – Должен – обязан знать!

«Как же ты меня достал, – устало подумал воин. – Столько шума, а толку от тебя, как от вялого члена… Свернуть бы шею, да только нужен нам этот жирдяй».

В двери дома, любезно предоставленного друзьями лекаря, торопливо постучали. Вернее – тарабанили, покуда Риасс не отпер засов. На пороге стоял грязный, растрепанный малец с крупными, испуганными глазами.

– Кто тут Риасс? – воскликнул он. – Ты, толстый?

Лекарь задохнулся от возмущения. К излишней полноте он относился довольно чувствительно и уже совсем было приготовился разразиться гневной эскападой, но не дал Ларт.

– Чего тебе? – Он недвусмысленно постучал указательным пальцем по висящим на поясе ножнам: – Прежде чем побираться или отвлекать нас по пустякам, подумай.

– Вот я уже испугался! – хмыкнул оборванец. – Вас просил разыскать… этот… имя такое странное… Вадидо? Вальдадо?

– Валиадо? – осторожно подсказал Риасс, мгновенно успокоившись.

– Вот-вот, именно он! Лежит сейчас у нас дома, помирает, кажись. Мать его подлатала, как могла, да вот чей-то все равно плох.

– Что?! – взревел лекарь. – Где… как?! Веди к нему немедля!

– Гони клюдиций, – без обиняков заявил мальчишка. Явно заподозрил, что дело серьезное и решил заработать на чужом горе деньжат. – А лучше – два.

– Вот один, – Клогарт наотмашь ударил его по лицу тыльной стороной ладони, – а вот и второй! – Хлопок.

Оборванец упал на спину, зажимая кровоточащие нос и губы, – на перчатке Ларта были нашиты железные чешуйки. Бил он не сильно, иначе мальчишка остался бы без головы.

– Лови, – огромный воин снял с пояса полный кошель, расшнуровал, и высыпал монеты хнычущему грязнуле на голову. – А теперь – веди; иначе получишь кое-что покрепче оплеухи.

– Я бы на твоем месте не стал с ним спорить, – покачал головой Риасс, подавая оборванцу руку. Когда тот приподнялся, прижимая к груди вожделенные, закапанные кровью кругляшки, толстяк протянул белоснежный платок.

Они долго петляли по узким, утопающим в грязи и отходах улицам. Даже не улицам, а тропкам среди ветхих убежищ, что и домами-то назвать нельзя. Ларту доводилось видеть сараи получше да почище.

Вновь принялся накрапывать мелкий и противный дождик, когда оборванец вывел их к остову старой, до половины разобранной местными жителями сигнальной башни. Вместо крыши были натянуты сшитые бычьи шкуры, сквозь которые сочилась влага. Стены покрывала копоть, большой чугунный котел сильно паровал, вода в нем почти выкипела. Вокруг расселись чумазые дети. Под лестницей хлопотала седовласая женщина в поразительно чистой и новой тунике, расшитой по вороту васильками. Казалось, хозяйка башни забрела сюда из другой части города, настолько неуместной виделась ее чистота и ухоженность посреди царивших кругом упадка и разрухи. Обуви женщина не носила, так и ходила босой по не очень чистому настилу из притоптанных камышовых кисточек и сыромятных шкур.

* * *

Валиадо пришел в себя от жуткой боли. Правый глаз заплыл, дышать носом мешала распухшая перегородка. От верхней губы остались ошметки; левая щека нестерпимо болела и кровоточила, распоротая обломками зубов.

«Наступил на лицо… – с ужасом подумал кукловод. – И как только башку не размозжил?»

Ответ нашелся, когда Валиадо, преодолевая тошноту и головокружение, приподнялся на локте. Несостоявшийся убийца стоял у стены и смотрел в потолок. Было слышно бормотание.

«Дар, – понял кукловод, ощутив знакомую тяжесть в голове. – Он спас меня! Я ведь совершенно забыл со страху, что могу подчинить мерзавца! Ну, держись, выродок…»

Он приказал убийце поднять его на руки и нести наверх. Попутно вызнал, что помимо этого, у входа в библиотеку подкарауливает еще один душегуб, вооруженный духовой трубкой. Следовало бы расспросить насчет таинственных Хозяев но, ни сил, ни времени не оставалось. Рана на плече полыхала, как перцем натертая.

«Скорей бы добраться до Риасса…»

Смотритель библиотеки был мертв. Лежал на полу в луже крови, с перерезанным от уха до уха горлом.

Остановив у входа, кукловод приказал марионетке положить его на пол. Затем отправил на улицу. Сам подполз к выходу и, прислонившись к стене, осторожно выглянул во двор.

«Как я и думал! Мучители, что бы их всех… – Убийцы оказались темнокожими и высокими, в мешковатых штанах и свободных крутках с капюшонами, отороченными мехом. – Караулили меня? Что ж, пора расплачиваться».

Первый мучитель резким движением всадил нож в грудь соратнику. Тот закричал, непонимающе уставился в лицо напарнику. Его пальцы сомкнулись на запястьях второго темнокожего, но тому все было нипочем.

Удар… Еще удар… Еще…

Так ничего и не понявший человек упал на живот, заливая кровью брусчатку. «Марионетка» бросил нож, обернулся и пошел к библиотеке.

«Надеюсь смогу удерживать его в узде до самых трущоб…»

Боль в плече нарастала, несколько раз тащивший кукловода на закорках мучитель сбивался с шага, начинал бормотать какую-то околесицу. Невидимый поводок потихоньку спадал, если убийца освободится, придется туго.

Решив, что дольше ждать нельзя, Валиадо приказал «скакуну» остановиться. Через мгновение темнокожий вскрыл себе глотку, оглашая узкий переулок между двумя четырехэтажными постройками булькающими хрипами и свистом.

– Ублюдок поганый, – прохрипел кукловод, приподнимаясь. – Чтоб тебя крысы обглодали.

Он с удовольствием пнул бы мертвеца, но сил не осталось. Пришлось идти, привалившись здоровым плечом к стене, и просто уповать на удачу. Хотя эта вертихвостка в последнее время совсем от Валиадо отвернулась…

Боль разливалась огненной рекой. И если вначале ныла лишь рана, то теперь жар охватывал всю левую сторону тела. Язык распух, горло то и дело перехватывало; Валиадо прикладывал все силы, чтобы не поддаться панике. Наконец, когда смерть приблизилась достаточно близко, обдав ледяным дыханием, он доковылял к трущобам. Дождь промочил одежду, сумерки сгустили вечерние краски; в воздухе сильно пахло дымом и влажной грязью.

– Что-то случилось, дяденька? – Как всегда, едва переступив незримую границу, он натолкнулся на ребенка-проводника, что всегда обретались где-то неподалеку.

В этот раз его встретила девчонка; настолько тощая, что, казалось, очередной порыв ветра просто унесет ее в другие края. Вместо платья – старый сюртук с пришитыми рукавами, на ногах большие сапоги, стянутые у голенища веревкой.

– Мне нужен лекарь, – пробормотал Валиадо.

– Ну так идите в кварталы к богатеям! – хмыкнула оборванка. – У нас не богадельня.

– Нельзя… – вяло ответил он. – Разве у вас коновала нет?

– Пять крусанов, – ответила маленькая нищенка.

– Возьми все, – кукловод сунул руку в карман и вытащил горсть момент. – Бери, чего вылупилась!

* * *

Кукловод был плох. Лицо приобрело землистый оттенок, волосы у корней поседели, он тяжело дышал. Женщина – все почему-то называли ее Матерью, – время от времени прикладывала ему ко лбу смоченные дождевой водой компрессы и поила чем-то густым и темным из старого костяного стакана.

– Его отравили, – низким, почти горловым голосом сказала она, когда Риасс подбежал к тряпичному тюфяку, громоздившемуся на ложе из потемневших от старости и влаги бревен. – Оружие смазано ядом. Дождевая вода, посланная небом и природой, сдерживает жар. Но ему будет сложно выкарабкаться.

– Понимаю, понимаю, – Риасс опустился на колени перед Валиадо и приложил два пальца к горлу. – Жила бьется сильно, – раздвинул веки и внимательно всмотрелся в глазные яблоки. – Белки нормального цвета… женщина, чем ты его лечила?! Никогда не видел, чтобы яд останавливали так быстро!

– У всех ремесленников свои секреты, а у каждого лекаря – свое мастерство, – отмахнулась Мать.

– Давно он без сознания? – толстяк порылся в поясной сумке и вытащил флакон из дорого карохарского стекла, в котором бултыхалась вязкая жидкость бордового цвета.

– Попросил разыскать паренька, обретающегося возле прохода с улицы Сирени, выпил чарку отвара из маковой соломки, дурманящей муки и пепельной соли, а потом уснул. Сон лечит, как вы, надеюсь, знаете.

– Я лекарь в седьмом поколении, – довольно напыщенно, на взгляд Ларта, ответил Риасс. – Знаю. Но… никогда не видел, чтобы человек, отравленный этим ядом, засыпал. Обычно все ограничивается бредом, галлюцинациями и забвением разума.

– Умные слова, – усмехнулась женщина. Лицо ее было жестким, некрасивым. Тяжелый подбородок, нос с горбинкой, узкие губы. Ларт с детства считал, что люди с узкими губами – злые.

– Вы тоже разговариваете не как оборванка… В каком монастыре вас обучали?

– Поразительная настойчивость, – Мать хохотнула. – Может, вначале отведем смерть от вашего друга, а потом уж поговорим по душам?

Ларт согнал с перевернутой бочки какого-то подростка в потрепанном гвардейском мундире, явно снятом с чужого плеча, уселся и поставил перед собой меч. Сложил ладони на шарообразном оголовье и оперся на них подбородком. Так и сидеть удобнее, да и местные должны видеть, что у него есть кое-что пострашнее кулаков. Переживал ли он за Валиадо? Скорее – да. Клогарт если не привязался к этому угрюмому и несчастному человеку, то, по крайней мере, привык.

Риасс взялся за дело. Отвинтил резную крышку со стекляшки и вылил жидкость в стакан. Затем залил содержимое кипятком и отправил туда щепотку размолотого моха. Пар повалил густой, в нем чувствовался терпкий аромат паленой травы и каких-то сладких и острых специй, коими так богат восток.

Лекарь чему-то улыбнулся, вынул из сумки бумажный конверт.

– Личинки? – догадалась Мать. – Старомодно.

– Может и так, – толстяк бросил в стакан конверт и легонько прижал ступкой. – Зато действенно…

Ларт поморщился, когда Риасс выловил из получившегося варева клубок переплетенных личинок. Они были светло-розового цвета, в слизи отвратительного вида; так и хотелось плюнуть.

– Где рана? – деловито спросил Риасс.

Мать приподняла край шкуры, которой был укутан кукловод, указала на пропитавшуюся кровью и гноем повязку на плече. Ветер донес до Клогарта сладковатый запах тления. Воин поежился.

– Личинки вычистят рану, – пояснил лекарь. – Малютки – творение колдунов. Одно из немногих, способное принести пользу. Жрут только пораженные гнилью мясо и мышцы, а их слизь – лучшее обезболивающее. Какое-то время рука будет оставаться неподвижной, но это небольшая плата за жизнь. К вечеру влейте в глотку Валиадо еще вашего отвара. Я приду затемно и принесу еще червей, у меня запас большой.

– За помощь надобно заплатить, – Мать заботливо укутала кукловода. – Слишком много здесь нуждающихся, чтобы отказываться от лишней монеты. А вы, насколько могу судить, не из бедных. Так что не обессудьте.

Краем глаза Ларт заметил, что малец, приведший их сюда, по-тихому встал с камня и юркнул за башню. Великан улыбнулся – видать, сопляк испугался, что у него отнимут кошель.

– В долгу не останусь, – Риасс снял с шеи мешочек и положил на покосившуюся столешницу самодельного стола. – Три золотых самородка и десяток клюдициев. Хватит, чтобы купить небольшое поместье за стенами города… Вы, как я успел заметить, человек здесь уважаемый? Так вот будет к вам просьба: за нами охотятся, и, если вдруг ваши осведомители заметят темнокожих чужеземцев, переступающих границу трущоб, пусть разберутся с ними…

– Деньги – это хорошо, – Мать взвесила на ладони мешочек. Ее жесткое лицо потемнело. – Но мне не нужны неприятности, так же как и моим подопечным. По крайней мере, ваша плата должна быть более существенной.

– Ты с ума сошла, женщина? – воскликнул толстяк. – Да я дал вам больше, чем вы стоите вместе взятые!

– Дашь еще – получишь такую защиту, что сами колдуны до тебя не доберутся, – она хлопнула в ладоши. Несколько человек заголосили что-то на местном наречии.

Клогарт заметил легкое движение на крыше близлежащей постройки. Там появились оборванцы с большими луками в руках. В проулках стало тесно от вооруженных стилетами головорезов. Где они прятались до этого и почему не появились раньше, великан не понимал. Пришлось встать и закинуть меч на плечо. Пусть все видят, что ему плевать на их стрелы и копья. Свое Ларт Клогарт возьмет всегда, и начнет с той, которую называют Матерью.

«Тонкие губы… в этом я никогда не ошибался. Нельзя доверять людям с тонкими губами».

– Нас много, а занять людей нечем, – хозяйка трущоб уперла руки в бока. – Вот и пришлось сколотить небольшую армию, способную не пустить сюда даже отряды хранителей. Властям дешевле забыть про оборванцев, чем попытаться навести здесь порядок.

– Что ж, защита будет не лишней, – лекарь побледнел, но постарался сохранить невозмутимость. – Думаю, семь бочек солонины, пять мешков репы и три бочки браги из подвалов «Хартура и Сыновей» приятно дополнят мое предложение.

– Годится, – Мать взмахнула ладонью и стрелки, как и бойцы в проулках, словно испарились. – Я чувствую силу в вашем раненом приятеле, но, заметь, даже не спрашиваю – кто он. Просто обеспечиваю безопасность, пока вы не захотите нас покинуть… Риасс, так ведь вас зовут?.. лучше попросите вашего стража убрать меч. Он и так выглядит достаточно грозно, вам незачем попусту запугивать одинокую женщину… Отлично. Итак, мы хотели обменяться некоторыми вопросами? Преступим, пожалуй.