Текст книги "Зарницы смуты (СИ)"

Автор книги: Марина Давыдова

Соавторы: Всеволод Болдырев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14 Моркос

«Проклятье! Как здесь что-то можно найти?»

До сих пор не могу понять, какому тугодуму пришло в голову выстраивать такие запутанные коридоры: с бесконечными лестницами, сквозными пролетами, кучей дверей и крытыми мостами. Наверное, для молодых магов это нормально, а я там чуть с ума не сошел! Башни, башни, башни… ни указателей, ни людей. Можешь бродить по коридорам хоть всю жизнь напролет! Хорошо еще, что света здесь в избытке.

Уставший и озлобленный, я шел по очередному мосту. Над башней, к которой направлялся, клубился пар – чем не «Алхимический Блок»?

Мост продувался со всех сторон. Порывы сильные, колючие. Как говорил старый лодочник: «Дыхание Фростдрима». Волшебные огни в лампадках испуганно трепетали, где-то под треугольной крышей опасно скрипели балки и черепица.

«Вот сейчас как рухнет на башку все это дело!»

Поскорее добежал к двери и скользнул внутрь башни. Здесь сильно пахло сыростью. Света было значительно меньше, да и выглядело все каким-то ветхим. Всюду полки, старые сундуки, выгоревшие гобелены…

– Ты что здесь делаешь?

Я обернулся на голос и словно дубиной по лбу получил. Еле удержался на ногах, ухватившись за старый канделябр без свечей. Передо мной стояла невысокая, худая девушка с роскошной копной иссиня-черных волос. На ней было коричневое платье с глубоким вырезом, в руках – большая свеча. Девушка излучала силу.

– Повторяю для глухих: что ты здесь делаешь? – голос у нее оказался на диво низким, с повелительными нотками. – Если грамоты с разрешением нет… – Она замолчала.

Я привык к темноте.

– Твою-то мать! – схватил первое, что попалось под руку – старые удила, пылившиеся на крюке.

Черноволоска, пискнув, отскочила к стене. Тоже узнала меня. И, похоже, не на шутку испугалась.

– Ну привет, Райвелин… или – не-Райвелин? – я с наслаждением похлопал удилами по ладони. – Неужели судьба дает мне шанс отыграться?

Девушка гордо вскинула голову. Глаза вызывающе блестели. Надо признать – она умела держать себя. Ни дать ни взять – аристократка.

– Только посмей поднять на меня руку, скоморох сиволапый! Я тебя за шкирку к потолку подвешу и поджарю, как гуся.

– Ну-ну. Исправь, если я ошибаюсь: ученикам запрещено пользоваться даром без разрешения мастеров! – Мой выпад достиг цели, и кое-кто черноволосый и хитрый получил удилами по аппетитной попке.

Девушка стукнула меня по голове толстой свечой, крутанулась, уходя от ответного удара. Схватила старую метлу и выставила ее перед собой на манер копья.

Как назло, у меня слезы хлынули из глаз. Так что ощутимый тычок древком я пропустил. Зашипел скорее от досады, чем боли. Ведь будь передо мной настоящий враг с реальным оружием – дело кончилось бы худо.

Я привалился плечом к стене, выронил удила. В глаза будто уксусом плеснули.

– Эй, что с тобой? – послышался взволнованный голос.

– Ничего не вижу…

– Погоди, сейчас. – На меня подул легкий ветерок, и боль прошла. Девушка стояла, уперев руки в бока, и задумчиво глядела на растоптанную во время нашей схватки свечу. – Я перестала колдовать. Но мне влетит от мастеров – теперь ты доволен?

– Не совсем.

– Да ну тебя! Обиделся он, видите ли! Это ж весело было! Мы обдурили стерву, выставили ее идиоткой…

– Ага. И меня заодно!

– Забудь. Я не со зла, – она хохотнула. – Ну заносит меня иногда. Хочешь, я тебя в честь дружбы познакомлю с одной подружкой? Глупой, но красивой. Пышненькой – знаю, вы, северяне, от таких без ума.

– В другой раз, хорошо? – Я поморщился. – Мне некогда. И так плутаю тут полдня.

– А чего надо-то? Я все знаю! Могу подсказать, что и где.

– Ищу алхимическую лабораторию.

– Правда? – она вела себя странно. Только забытые боги знают, что на уме у этой интриганки. – Красноглазики совершенно в другой стороне.

Хотел было выругаться, но… заметил странное марево над ее головой. Буйство цветов, красок, яркие всполохи и рваные куски мрака. С каждым ударом сердца они становились четче и четче, пока не приобрели структуру умело сотканного гобелена. Нити, нити, нити… сотни, тысячи разноцветных нитей вокруг точеной девичьей фигурки.

Почему-то вспомнилось, что не-Райвелин устроила на испытаниях в начале года. Молодая колдунья, так впечатлившая моего соседа-ведуна. Сила ее и вправду поражала.

– Твой ментальный шторм был удивительным, – признался я.

– Да, было такое, – она самодовольно ухмыльнулась. – Как потом наш грандмастер лютовал!

– А что это за башня? – я огляделся. – Похоже на кладовую с хламом.

– По сути – кладовая и есть. Только хлам тут… гм… разной ценности. И силы. Сегодня дежурю здесь я. Ответственное дело, между прочим! А знаешь, давай-ка, отведу тебя к алхимикам. Иначе будешь до утра их искать. Меня, кстати, Тайдеона Халбиб зовут. Это настоящее имя, не криви морду!

Мы вышли на улицу. Ветер вмиг растрепал волосы моей спутницы.

Никогда бы не подумал, что доведется вот так идти бок о бок с настоящей колдуньей. Они представлялись мне жуткими чудовищами, вроде кронов. Тайдеона Халбиб была красавицей. Стройная, грациозная, с большими карими глазами и пухлыми, чувственными губами. Оливкового цвета кожа, буйные курчавые волосы. Но, несмотря на весь блеск и шик ее облика, Сандора вызывала во мне более глубокие чувства. Здесь сладострастно урчала плоть, на острове – приятно щемило сердце.

– Почему никого нет в башнях? – я решил нарушить молчание.

Тайдеона подняла к небу указательный палец. Произнесла:

– Погоди немного. – Вдруг ветер стих. Нет, он по-прежнему свистел в щелях и раскачивал балки, но мы перестали чувствовать порывы. Девушка пояснила: – Создала защитный кокон. Нас такому на пятом курсе учат, но я это все уже на втором умела… О чем ты там спрашивал?

– Э… а почему никого нет в башнях? – Мне еле-еле удалось отойти от ее фокусов. – Сколько слонялся по коридорам, ни одного ученика так и не встретил.

– Запрещено после ужина выходить из комнат, – Тайдеона хитро улыбнулась. – Многие и вправду сидят тихо, как мышки.

– А ты?

– Мне разрешено больше, чем другим. Могу изредка делать то, что хочу. Встречаться с парнями, например. У меня дома, в Карохаре, в этом нет ничего постыдного! А тут все корчат из себя недотрог и святош. Зачем тебе логово Красноглазиков?

– Красноглазиков?

– Увидишь – поймешь. Чего, говорю, тебе от них нужно?

– Какие-то капли. Меня ведовской дар корежит последнее время, вот и отправили к мастерам алхимии.

– Ведун? – Девушка оценивающе на меня посмотрела. – Не похож. Они обычно выглядят заморышами. А ты ничего так, здоровенький… Ах, да. Теперь понятно, почему ты весь скукожился, когда я колдовать начала. Может, распустить кокон?

– Нет. Так лучше.

Мы прошли через три башни, так и не встретив ни души. Моя спутница болтала всю дорогу, хвасталась и хохотала. Вообще-то, если бы она не была столь привлекательна собой и талантлива, могло показаться, что ей просто не хватает общения, и она пытается каждый шаг сопроводить историей или шуткой.

Мы добрались-таки до алхимической лаборатории. Башня отличалась от других – неведомые зодчие высекли ее прямо в скале. Окон почти не было видно, зато из печных труб снопами курился дым. У фасада громоздились бочки и оббитые жестяными полосами ящики, с которых ветер сорвал холстяные тенты.

– Это здесь, – Тайдеона прислонилась к стене. – Знаешь, зачем потребовался маскарад в Квар-Муа?

– Тебе хотелось выставить свою заклятую подругу дурой?

– И это тоже. Но причины глубже. Обруч действительно мой. Отец подарил его матери в день свадьбы. Для меня эта медная хреновина дороже любой диадемы с рубинами и сапфирами. Так вот – наше семейство, когда я отправлялась на остров для учебы, почти разорилось. Пожар слопал все виноградники, принадлежащие матери. Она – человек. Не колдунья, как многие думают. Колдун – мой папа. Ренегат. После того, как закончилась Буря, он поклялся никогда больше не колдовать. И слово держит. А значит, Каолиту бесполезен. Вместе с виноградниками семья потеряла единственный прибыток. Жизнь в Карохаре не из дешевых! Распустили рабочих, челядь… Деньги, врученные мне на дорогу Креатуром, пришлось отдать кредиторам, иначе родителей выкинули бы из дому. Сама это сделала. Тайно. – В ее голосе проскользнули нотки грусти. – Потому пришлось пойти и заложить обруч, чтобы оплатить поезду на остров. Но я взяла с ростовщика слово, что он не продаст его никому! Да и вообще – кому нужна эта безделица? Но Ношиа Кельви, сука паршивая, узнала, что я заложила обруч. И дала за него такую цену, что ростовщик не смог устоять. С ним я тоже поквиталась, и теперь его жалкий стручок уснул вечным сном!

– Сурово. Напомни, чтобы я тебе не переходил дорогу.

– Лучше сам не забывай, – она улыбнулась. – Бывай, Моркос. Приятно было прогуляться! Может, мой горе-ухажер уже доплелся к складу…

«Ага. Дежурит она на складе, конечно. Нет, определенно доверять этой особе не стоит!»

Я подождал, пока девушка скроется из виду, и только тогда постучал в дверь.

Едва она отворилась, в нос ударил едкий кисло-сладкий запах. На пороге вырос паренек в кожаном фартуке, шапке и перчатках; ноги обуты в сапоги на высокой деревянной платформе. Судя по удивленному чумазому лицу юноши, в лабораторию нечасто наведывались незваные гости. Впрочем, держался он вполне дружелюбно.

– Привет, – я протянул свиток с просьбой о помощи из монастыря. – Мне нужен мастер Тельхрами.

– Ага, один момент! – Парень взял свиток и скрылся в недрах лаборатории.

Не дожидаясь приглашения, я последовал за ним и оказался в самом странном месте, в котором доводилось бывать. Больше всего оно напоминало мозаику, собранную из всего, что можно найти в обжитых землях. Правда, лаборатория не была такой уж большой, но из-за непомерного количества разнообразного хлама и рядов стеллажей складывалось ощущение, что находишься в лабиринте. Каменный пол покрывал толстый слой песка, вдоль стен рядами стояли бочки, ящики и лотки.

– О, так вот кого к нам прислал почтенный Тарий Лавитри!

Ко мне приближался невысокий, лысоватый мужчина с изрядным брюшком. На нем была белая рубаха, поверх нее – кожаный фартук. Подковыляв ко мне, мастер добродушно улыбнулся и протянул руку:

– Рад приветствовать в нашей лаборатории! – в рассеянности он забыл снять толстую перчатку, к слову сказать, сильно испачканную маслом. Или чем-то, очень на него похожим. – Что, молодой человек, проблемы с глазами?

– Не то слово. Боли просто невыносимые!

– Так у тебя смешение даров? – Он вытер моим свитком перчатки и сунул скомканную бумагу в карман. – Редчайшее явление. Еще и изрядно друг другу мешающие подвиды дара… интересно.

Не давая слова вставить, ухватил меня под локоть и потащил по лабиринту, на ходу сшибая старые глиняные кувшины, переворачивая плетеные корзины со всяким хламом и разгоняя басовитым голосом некстати подвернувшихся учеников. Несмотря на бешеную спешку, я заметил, что большинство из них – сущие дети. Ребята были в простых серых балахонах, а на девочках красовались коричневые сутаны. У тех, что постарше, одежда оказалась иной – фартуки, шапочки и перчатки. Еще стало понятно, почему Тайдеона называла их красноглазиками – то ли от дыма, то ли от постоянной возни с разной алхимической мутью у детей зрачки и белки стали багровыми.

Наконец, когда мы достигли противоположного конца лаборатории, мастер немного сбавил шаг и, борясь с отдышкой, зычно гаркнул:

– Лора! – Из-за угла стеллажа с доброй сотней мензурок показалось удивленное лицо молоденькой девицы. – Эссенцию Краала, морские капли и мое любимое ситечко!

– Сюда? – робко пискнула девушка, неуловимым движением натянув на голову вязаную шапочку. – Я мигом…

– Не сюда, глупое дитя! – отмахнулся мастер, снимая с пояса связку ключей. – В мой кабинет. Да, кстати, пускай Демис принесет пару свечей и ведерко со льдом. И не снимай шапку, пока в лаборатории находишься! А то к матери отправлю…

В кабинет мастера вела крошечная круглая дверка, которая настолько хитроумно была упрятана в стену, что я поначалу принял ее за обыкновенную неровность кладки.

– В кабинете слишком много всякого… – словно прочитав мои мысли, пояснил алхимик. Разговаривал он странно, постоянно недоговаривая предложения и сглатывая окончания некоторых слов: – Два десятка лет собираю всевозможные ингредиенты. Даже к Хехору добирался! Да что там, мне и с севера кое-что перепадало…

Дверь со скрипом отворилась. В небольшой каморке, что и кабинетом назвать нельзя, оказалось на удивление чисто; повсюду царил порядок. На подвесных полочках, что занимали все пространство стен, покоились старинные кувшины, с запечатанными воском горлышками; шкатулки сменялись рядами бумажных конвертов, колб и глиняных баночек.

Помимо узкой кровати и круглого стола, мебели в кабинете не было. Лишь пара тяжелых сундуков, окованных бронзой, да четыре пюпитра, на которых покоились фолианты.

Несмотря на внешний порядок, в покоях мастера Тельхрами висел тяжелый запах пыли и сырости.

– М-да, – протянул алхимик, недовольно скривившись, – давненько я здесь не был. Предпочитаю спать и работать в верхней части башни. Там, знаешь ли, воздух такой свежий!

Он неторопливо прошествовал к столу и, усевшись на стул, критически оглядел разбросанные на столешнице бумаги.

– Даю руку на отсечение, Лора сюда даже не заглядывала! – недовольно пробурчал мастер, вытаскивая из-под груды скомканных пергаментов большую алхимическую ступку из красного дерева. – Сейчас, подождите немного, молодой человек, мне поднесут необходимые ингредиенты. Мои капли всегда пользуются спросом. Скажу без ложного хвастовства, я – лучший алхимик в Каолите.

– Хорошо, если так, – я уселся на застланную старым коричневым пледом кровать.

Меня эта проблема нешуточно тревожила, ибо ослепнуть к тридцати годам не хотелось совершенно. Но, с другой стороны, все мои друзья, да и мастера в придачу, твердили, что ведовство – гораздо полезнее Зова.

– Переживаете? Не стоит! – мастер Тельхрами улыбнулся. – Потеря зрения в вашем случае – дело добровольное и…

Он не успел договорить, так как в комнатку вбежал высокий, конопатый юнец. Демис, если не ошибаюсь. Поставив на пол небольшое ведерко со льдом, он протянул мастеру деревянную коробку. Коротко кивнув, алхимик жестом отослал паренька. Тот, торопливо отступая к дверям, не переставал пялиться на нас, из-за чего чуть не сшиб зазевавшуюся у входа Лору. Вместо этого пострадало содержимое корзины с крупными черными ягодами и бутылка пахучего масла.

– О, несносное дитя! – покачал головой мастер Тельхрами. – Ты почему не убиралась в моем кабинете? Все пылью заросло.

– Вы ж мне ключи не даете! – насупилась девчушка. – Дважды просила! И это только на прошлой неделе. Дядя, вы никогда меня не слушаете!..

Девочка казалась очень забавной. Крупные глаза, пухлые щеки, тонкий нос. Из-под вязаной шапочки выбивалась роскошная, толщиной с запястье, золотистого цвета коса. Лора пыталась казаться строгой и взрослой, ей это неплохо удавалось.

«Интересно, какими дети будут у меня? Думаю, довольно милыми внешне, со скверным характером и волосами цвета меди».

Усмехнувшись таким мыслям, я отвернулся. Уж лучше разглядывать убранство кабинета…

Поражали воображение многочисленные шкатулки: от старинных, изготовленных из поделочной кости, до современных, медно-серебряных чудовищ, что дворцами возвышались над своими более скромными соседками.

Нашел я и полку с книгами. Фолиантов было много. Все в твердых переплетах, с цветными бирками на корешках. Одна книга заинтересовала больше других. Аккуратно снял ее с полки – пальцы ощутили холодный металл. С удивлением обнаружил, что переплет целиком состоит из покрытой узорами бронзы. Расстегнув пряжку и откинув крепкий кожаный ремешок, раскрыл книгу…

Вначале показалось, что это древний словарь с алфавитом забытых народов, но среди мешанины закорючек и каких-то палочек попадались и наши, хорошо знакомые буквы. В самой середине книги, где наружу пробивались стяжки медной проволоки, неизвестный автор нарисовал довольно подробную карту обжитых земель – мне было с чем сравнивать, так как за время странствий успел повидать несколько карт. Но здесь имелись отличия.

Во-первых, присутствовал изрядный кусок южного Хехора, что само по себе непривычно и даже странно – в такие дебри не забирался ни один землеописатель. Во-вторых, от берегов Фростдрима к Мискареллю протянулся внушительных размеров перешеек, здорово походящий на мост…

– Изучаете карту Сэмелиди? – Я и не заметил, как за моей спиной вырос мастер Тельхрами. – Отличный землеописатель был! Жаль только, сгинул где-то в Вурды-Дуоне…

Сэмелиди Баль-Атан.

Для многих он до сих пор остается безумцем, оставившим после себя довольно спорные записи об устройстве мира. Для меня – величайший путешественник, появлявшийся когда-либо в обжитых землях. Труды его, быть может, еще спасут всех нас, но в те годы их ценили немногие.

Из книг я узнал, что когда Сэм нарисовал ту карту, он был молод, хотя и успел побывать почти во всех важных точках континента. Карты, составленные им, всегда самые точные, описания жизни – самые близкие к правде. И это притом, что свои странствия Сэм начал еще в восемьдесят шестом году Старого Времени! Но вот тот перешеек… эта тайна не раскрыта и по сей день. Хотя, как утверждали друзья и спутники великого землеописателя, последние годы жизни он вел себя довольно странно. Стал дерганным, постоянно бормотал себе под нос, чурался старых друзей и знакомых. Я не исключаю, что Сэммелиди просто потерял рассудок. Он видел много смертей, плавал к Фростдриму и два года прожил в глубине Хехорских топей…

– Понятно, – я с грохотом захлопнул книгу. – Ну, так что там с каплями?

– Ах да, капли! – мастер Тельхрами направился к столу, где уже вовсю булькала вода в реторте над необычной спиртовой горелкой. Капельки выпариваемой влаги собирались в перегонном кубе и стекали в фарфоровое блюдце.

Бухнувшись за стол, алхимик неторопливо открыл деревянный ящичек. Аккуратно подхватив маленькую бутыль, он ногтем сковырнул печать…

Я почувствовал, как желудок завязался узлом. Над горлышком поднималась струйка черного пара. Скручиваясь жгутами, устремлялась к потолку, обвивая, подобно змее, деревянные балки и крепления. Комнату наполнил запах мертвечины и тлена.

– Что… что это такое? – приходилось сдерживаться, чтобы не выскочить вон.

– Обыкновенная эссенция, – невозмутимо пояснил алхимик, добавляя по капле содержимое бутылки в воду.

– С ней что-то неладное! Видны следы этой… как ее… – я не сразу вспомнил название. Уроки ведовства начались совсем недавно, а так как приходилось брать все знания из книги, многое забывал. – О, точно! Порча!

– Вы изучаете гербологию? – поинтересовался мастер Тельхрами, наблюдая, как бурлящая вода меняет цвет, превращаясь в непонятную алую жижу. Капли на стенках куба также потемнели. – Вам рассказывали о ядах и ядовитых растениях? Яд может убить, а может и спасти. В алхимии действует тот же принцип. Даже самому мерзкому, темному и злобному существу алхимик может найти достойное применение…

Только теперь я поверил в россказни, что под университетом есть тайный бестиарий. Раньше мы неоднократно хохотали над Леором, который уверял нас в этом. Стало быть, многие байки на проверку могут оказаться реальными.

Тем временем алхимик погасил горелку и теперь, склонившись над ретортой, бросал в бурлящую жидкость кубики льда. Цвет субстанции постепенно терял алый оттенок, становился бледнее. Миазмы зла, что заполняли комнату раньше, рассеялись. Остался лишь гаденький привкус на моем языке.

– Ну вот, – мастер Тельхрами аккуратно разливал получившуюся смесь в небольшие бутылочки, затем добавлял очищенную воду из блюдца. – Ваши глазные капли готовы. Они не только снимут болезненные ощущения после контакта с колдовством, но и помогут сохранять обыкновенное зрение как можно дольше.

– Обыкновенное? – спросил я, рассовывая бутылочки по карманам.

– Да, – улыбнулся алхимик. – Многие добровольно отказывались от этого, – он коснулся своих глаз, затем поднял руку и коснулся виска, – чтобы внутреннему зрению ничего не мешало. Выбор всегда остается за ведуном: видеть мир по-настоящему или же довольствоваться его отражением в неспокойной воде. Запомните: по одной капле, едва почувствуете жжение.

Во внутреннем дворе замка кипела работа: второкурсники прятали на зиму тренажеры и подметали дорожки, ученики помладше скоблили ступеньки и счищали грязь со дня бассейнов. Многие смотрели на меня с завистью, кое-кто – с нескрываемым недовольством. Еще бы, ведь они работают до самых сумерек, а я спокойно расхаживаю по острову!

У колодца стоял Мелгер. Хмурый, с метлой в руках. В последнее время виделись с ним нечасто, поэтому всегда довольно долгое время проводили за беседой. Но в тот вечер я сильно спешил – Лестер уже два дня находился без сознания, и монахи только разводили руками: яд никак не унимался. Бастард гнил изнутри, кровь его стала густой, как кисель, мясо становилось рыхлым, жилы чернели. Но Нест по-прежнему отказывался умирать.

– Ты куда? – Мелгер перебросил орудие труда из руки в руку.

– В монастырь. В смерти Лестера отчасти есть и моя вина. Это непросто, но я должен перед ним извиниться. – Оставалось только горько усмехнуться: – Да разве ж извинениями делу поможешь?

Мелгер покачал головой. Он отличался здравым мышлением и нашей ночной прогулки не одобрил:

– Ну и кашу вы заварили. Боги с этим бастардом, он всегда вел себя странно, но вы-то, зачем с корабля улизнули? Чтобы голубя взять? Умно, ничего не скажешь. И как вас еще из университета не вышвырнули… О, забыл спросить, что тебе сказал настоятель?

А настоятель неожиданно не стал меня ругать. Наоборот, я нашел его приветливо улыбающимся.

– Ну, вот что, Моркос, – он взял с полки свиток с безжалостным приказом, – мы от событий на острове Сирен кое-что выиграли. Точнее – выиграл ты.

– Да ну? – Утром, еще не успев обзавестись алхимическими каплями, я чувствовал себя скверно. – И что же?

– Неужели не догадался? Ведовство. Бросай, бросай бесполезные тренировки и сосредотачивай внимание на новом даре…

– Не хочу ничего бросать! – Мне порядком надоело, что каждый хотел запустить пальцы в мою судьбу. – Мне нравятся упражнения с оружием, нравятся дуэли и свалки.

– Ты настолько эгоистичен, что свои интересы ставишь выше Каолитских? – Дахтер терял терпение. – Мне ничего не стоит приказать грандмастеру, чтобы он отстранил тебя от тренировок. Но я этого не сделаю. Пока. Но подумай вот над чем: твой меч – бесполезен для обжитых земель. На острове Сирен с вами было трое мастеров, и что? Попади взрыв куда нужно, привезли бы вас в университет в табачном кисете. А вот будь там опытный ведун… мы бы просто скрутили ублюдков. Твой меч – кусок железа в неумелой руке; а вот содержимое головы – золото. Поверь, за ведовские способности люди платят гораздо более весомую цену, чем зрение. Я видел мужчин с женскими грудями, гниющих заживо и плачущих кровью…

– Я тоже видел нескольких. – Слова настоятеля заставляли задуматься. А время ли сейчас для эгоизма? Что затевается в мире? Может, мой дар и вправду полезнее.

– Подумай о моих словах, – Дахтер бросил свиток в очаг.

Ох, и долго же я думал! Но никак не мог сделать тот единственный, правильный выбор. Ведовство было полезным, но сердце мое принадлежало оружию. И плевать, что я не мог управиться с мечом и кинжалом одновременно! Схватки радовали меня, так не хотелось отказывать от этого пьянящего восторга, когда все-таки удается одолеть противника.

Для меня победы были ценны вдвойне – по умению я уступал всем без исключения. Неизвестно, какое решение принял бы в итоге, но все перевернула последняя тренировка с Шэдом. На ней присутствовали мастера Хомла Кровлик и Хамсун Лурдверд.

– Бей! Меть в сочленение между кирасой и предплечьем! – подсказывал с одной стороны теоретик.

– Больше движения ногами, ученик! – покрикивал с другой стороны тактик. – Ты проворнее Шэда, используй козыри!

«Легко сказать… используй…»

Я сделал короткий шажок, пируэт, резко и сильно ударил. Шэд легко парировал, удачно ответил. Мое бедро онемело от боли. Пришлось отступить на три шага, нанести мечом несколько отвлекающих ударов и попытаться выкроить время. Младший мастер невозмутимо отбил все мои выпады, крутанулся на пятке, показал удар сверху… Я купился на ложный маневр. Пинок пришелся под дых. Ноги подогнулись, каменные плиты коридора неожиданно оказались перед самыми глазами.

– Неубедительно. Медленно. Ожидаемо.

Шэд бросил учебный меч в бочку. Я приподнялся, оперся спиной о стену. Сырой камень приятно холодил ушибы и ссадины.

– Делаю… что могу, – дыхание уже выровнял, отдышки, как ни бывало.

– Из-под левой руки пропускаешь все, что летит, – докончил мастер Кровлик. – Ты собранный, достаточно проворный и яростный. Удар кинжалом крепкий, хорошо поставленный. Ногам, как правильно заметил уважаемый мастер Лурдверд, не хватает скорости, но это поправимо. Очень рваные, неряшливые связки; теряешь ритм во время с собственных атак.

– Он, в общем-то, не так уж плох, – подмастерье утер пот с лица чистой тряпицей. – Хотя дар и невелик.

– Его почти нет, – усмехнулся теоретик. – Удары мечом совсем неопасны и легко угадываются даже со стороны.

– Без меча я могу быстрее нападать и защищаться лучше! – Слова мастера Кровлика задели меня за живое.

– Я без брони и оружия совсем неуязвимый, – хмыкнул Шэд. – Бегаю как молоденький жеребец – хрен кто догонит. Только воину без меча не обойтись.

– Ты не прав, – ответил мастер Лурдверд задумчиво. – Есть в нашей библиотеке такой трактат: «Сильные слабостью». Не вспомню уже, кто автор, но когда изучал основы тактики, очень многое взял именно оттуда. Моркос, советую его почитать! Много полезного узнаешь о сражениях, ведовстве и про ответственность тоже. Поможет сделать выбор.

Он был прав. Та замечательная книга в самом деле помогла определиться с тем, чего хочу… Нет, не так! Выбрать то, что принесет Каолиту большую пользу.

Я отказался от меча. Отказался от колец. Корд оставил при себе, чтобы продолжить тренировки с Шэдом. Грандмастер решил не изгонять меня из ордена, наоборот, даже пообещал, как только утихнут шторма, найти хорошего учителя-ведуна. Так что азы нового дара я постигал сам, просиживая вечера над большими фолиантами.

Выбор был сделан.

Человек, написавший трактат «Сильные Слабостью»… он заслуживает гораздо большего, нежели трех строчек в моих письменах. Поэтому я решил не говорить здесь о нем вовсе. Его история теперь есть в «Хроносе» и пытливый ум отыщет ее, если сочтет нужным.

Мелгер решил пройтись со мной до монастыря. Подмастерье второгодок был немного мягче Шэда и позволял своим подопечным значительно больше. Например, улизнуть с замковых работ…

Монастырь на острове выстроили небольшим, и выглядел он мрачновато.

Старый, из массивных глыб, окна закрыты мозаичными витражами, на маковке куполообразной крыши ветер игрался с флюгером. Флигели и служебные пристройки тонули во мгле наступающей ночи. Ни деревьев, ни кустов вокруг не росло.

Меня всегда интересовало происхождение монастырей. Первые появились задолго до Бури, когда в них и нужды-то не было.

Забавно, нынешние служители оказывают безвозмездную помощь всем нуждающимся, в то время как раньше, за услуги расплачивались серебром и медью. А все потому, что изначально монастырями управляли торговые объединения, но испепеляющая война многому научила людей. Например, что за помощь далеко не всегда следует платить и брать деньги…

Лестер сильно похудел. Лицо осунулось, глаза превратились в узкие щелочки. Кожа покрылась темно-синими пятнами, волос на голове почти не осталось. Три послушницы окружали его; две протирала терзаемое жаром тело влажными тряпицами, третья держала свечу в изголовье – больше источников света в комнатушке не было.

– К нему нельзя! – строго заявила девушка со свечей в руках. – Новомирье почти прибрало его душу, но тело не хочет умирать…

На стуле у изголовья кровати лежали сверток и нож. Доспехи грудой валялись в углу, там же последнее пристанище нашел великолепный меч. В комнате сильно пахло потом и камфарным лавром.

– Мы ненадолго. – Мне и вправду не стоило здесь задерживаться. Жуткое зрелище представлял некогда могучий воин, смотреть на такое тяжело и страшно.

Сестры немного расступились, я приблизился к умирающему человеку…

И тут Лестер сел. Откуда у него взялись силы – ума не приложу! Только что лежал тряпкой, вдруг, словно ожил! Выставил перед собой тонкую руку. Мне показалось, что дрожащий палец бастарда указывает на меня – мол, вот он, виновник моей смерти! Но я ошибся.

– Ты… подойди ко мне.

За моей спиной глубоко вздохнул Мелгер.

– Чего ты хочешь? – Он побледнел, словно почувствовал нечто неладное.

– Ближе… Ближе! – прорычал умирающий бастард.

Мелгер сделал шаг. Он оказался возле кровати, присел на корточки. Их взгляды встретились. На какое-то время в комнатке повисло гнетущее молчание.

Губы Неста расползлись в улыбке.

– Да… да! Нашел, я нашел тебя.

Он потянулся и взял сверток. Прижал его к груди, затем, с какой-то необъяснимой ненавистью, сунул в руки Мелгеру. В следующий миг Лестер словно усох. Упал на подушку, пробормотал, закрывая глаза:

– Розы распускаются. Больше нельзя… на одном месте… Смерть… это надежда… Саргхулум… это надежда!

Он ухватил ошарашенного Мелгера за руку.

– Ищите розы. Ищите отгадку… они уже идут за тобой! Только… смерть. Только… Саргхулум!

Лестер замолк. Готов поклясться, что на губах его застыла улыбка.

– Ушел! – едва ли не нараспев проговорила послушница. – Он уже в Новомирье! Там всегда светло, нет страха и боли. Какое счастье!

В следующее мгновение девушка погасила свечу, и мы остались в полной темноте. Одежда моя пропиталась потом.

– Я сбит с толку. – Едва мы оказались на улице, Мелгер развернул сверток. В нем оказалась диковинная шкатулка, с необычным рисунком на крышке, а к ней бечевой был примотан конверт из промасленной кожи. – Как это понимать? Зачем он таскал с собой эту ерунду?

– Что там нарисовано на крышке? – Я наклонился, чтобы получше рассмотреть мозаику. – Розы?! Он ведь о них все время болтал… Слушай, а что внутри?

Мелгер крутил-вертел шкатулку, но крышку открыть так и не смог. Встряхнул – что-то тихо зашелестело, словно песок в часах.

Мы вернулись во внутренний двор. Озадаченные, подавленные и, чего уж скрывать, перепуганные до икоты. Словами Лестера, его поведением и страшной смертью.

– Как думаешь, – негромко спросил Мелгер, когда мы подходили к воротам замка, – «они» – это кто? Кого Лестер имел в виду? Уж не колдунов ли? Может, мутантов?

– Эй, болваны! Где вы шляетесь?